Операция Магдалина. Безумная идея

[RolandVT]

10 ноября 1941 года

Дублин, Ирландия

Ирма неожиданно начала несколько издалека: «В самом конце июля было у меня одно дело в Потсдаме… мне обычно такие и достаются. Два жутких убийства женщин… однако дело было необычным – именно поэтому мне его и поручили…»

«Насколько необычным?» - будничным тоном осведомился доктор Шварцкопф. Чисто из профессионального интереса. Криминалькомиссарин вздохнула:

«Убийца в точности повторил описания убийств, совершённых Джеком-Потрошителем… только сейчас не 1888 год, Крипо не тогдашний Скотланд-Ярд, я несколько компетентнее тогдашних лондонских детективов… да и у сабжа с головой было много хуже, чем у Джека…»

«Наследил?» - усмехнулся суперинтендант. Ирма кивнула: «Достаточно для того, чтобы уже через одиннадцать часов после моего прибытия в Потсдам он сидел в одиночке в тамошней городской полиции…»

«Я так понимаю» - усмехнулся психиатр, «что его уже нет среди нас…»

Ирма кивнула: «Правильно понимаешь».

«Отправился в мир иной после свидания с Fallbeil?» - осведомился Коннолли.

Криминалькомиссарин покачала головой: «В рейхе ничего подобного быть не может, поэтому не было ни суда, ни гильотины. Подвели под Акцию Т4…»

«Программу принудительной эвтаназии психически больных» - прокомментировал доктор Шварцкопф.

Суперинтендант кивнул: «Я в курсе, что это за операция». Ирма продолжила:

«… отравили моноксидом углерода в центре эвтаназии в Бранденбурге, тело сожгли в крематории… обычное моё дело, в общем…»

Загадочно улыбнулась – и продолжила: «Самое интересное для меня началось после того, как начальник тамошнего убойного отдела подарил мне книгу. Привёз из Лондона – до войны он был там как раз на семинаре по Джеку-Потрошителю»

«И?» - нетерпеливо хором осведомились её партнёры. Ирма бесстрастно ответила:

«Книга называется Jack the Ripper: A New Theory…»

Джек-Потрошитель: новая версия.

«Которая состоит… в чём?» - в высшей степени заинтересованно осведомился психиатр.

Ирма загадочным тоном продолжила: «Автор книги – криминальный журналист Уильям Стюарт; книга основана на версии, выдвинутой детективом лондонской полиции Фредериком Эбберлайном – одним из ключевых в команде, расследовавшей дело Джека-Потрошителя»

«Согласно этой версии…» - она сделала театральную паузу, «убийца не был пойман только потому, что не было никакого Джека…»

«А кто же был?» - растерянно спросил Диллон Коннолли.

Ирма снова загадочно улыбнулась – и сбросила бомбу… тонн на десять амматола.

«Была» - поправила она суперинтенданта. «Была Джилл-потрошительница –слетевшая с катушек акушерка, до того промышлявшая подпольными криминальными абортами…»

Суперинтендант кивнул: «Не могу сказать, что я так уж сильно удивлён. Я не особо ревностный католик… скорее по необходимости, но согласен с Церковью, что аборты до добра не доведут… никого»

И вот тут доктор Шварцкопф доказал, что не зря считается одним из лучших криминальных психологов Европы. Ибо он сообразил практически мгновенно:

«Потсдамский имитатор решил повторить подвиги лондонского Джека-Потрошителя, а тот… точнее, та, кого мы сейчас ищем – достижения печально знаменитой московской Салтычихи…»

«Кого?» - удивился Коннолли. Было совершенно очевидно, что это прозвище он слышит впервые – что для бюрократа Гарды с опытом работы лишь в отделе нравов было совершенно неудивительно.

Психиатр вздохнул – и прочитал ещё одну лекцию. На этот раз только для суперинтенданта, ибо Ирма, как и любой уважающий себя детектив убойного отдела, была хорошо знакома со всеми знаменитыми убийствами прошлого.

«Салтычиха, она же Дарья Николаевна Салтыкова - богатая русская помещица, позже вошедшая в историю как изощрённая садистка и серийная убийца, что нашло отражение в двух других прозвищах: Людоедка и Кровавая барыня, была признана виновной в 38 убийствах крепостных крестьян… её рабов и рабынь – хотя есть подозрение, что реальное число жертв втрое больше…»

«Милая дамочка» - усмехнулась Ирма. «У нас она бы в момент загремела в Равенсбрюк безо всякого суда по указу Гинденбурга от 28 февраля 1933 года…»

И вопросительно посмотрела на суперинтенданта. Он кивнул: «Я в курсе. Этот указ разрешает бессрочное интернирование социально опасных элементов…»

Криминалькомиссарин продолжила: «… ну, а там дожила ровно до окончания первой порки – что при её характере произошло бы в первые же часы…»

«Её бы забили плетьми… насмерть?» - не столько спросил, сколько констатировал Диллон Конноли. Ирма, четыре года отработавшая надзирательницей в женских концлагерях СС, кивнула:

«Официально в женских концлагерях СС смертной казни нет… но неофициально моя подруга отправила к праотцам восемьдесят пять душ. Она большая искусница – одним ударом может шейный позвонок переломить…»

Это было чистой правдой – Ванда Бергманн, как и любой опытный палач, действительно могла убить одним ударом даже плети. Ещё во времена монгольских нашествий (XIII век), монгольские конники были обучены отсекать голову одним ударом плети (на тот случай, если ломалась сабля). Потом это мастерство переняли конники других народов... а потом и палачи.

«А на самом деле что с ней произошло?» - осведомился суперинтендант.

Ему ответил доктор Шварцкопф: «Следствие по её делу началось в 1762 году, когда жалоба на злодеяния Салтычихи попала в руки императрицы Екатерины II. 17 мая 1764 Дарья Салтыкова была арестована; второго октября 1768 года лично императрицей был вынесен приговор…»

Сделал небольшую паузу – и продолжил:

«Салтычиха была приговорена к лишению дворянского звания – большое дело в те времена; к пожизненному запрету именоваться родом отца или мужа, также запрещалось указывать своё дворянское происхождение и родственные связи с иными дворянскими фамилиями…»

Сделал паузу – и продолжил:

«… к отбыванию в течение часа особого поносительного зрелища, в ходе которого ей надлежало простоять на эшафоте прикованной к столбу с надписью над головой мучительница и душегубица» …

Диллон Коннолли кивнул: «Это называется гражданская казнь»

Психиатр кивнул – и продолжил: «И к пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения. Свет дозволялся только во время приёма пищи, а разговор — только с начальником караула и монахиней...»

Суперинтендант кивнул: «По тем временам вполне адекватное наказание… да и по нынешним тоже, пожалуй…»

Ирма неожиданно вставила свои пять пенсов: «Ей сильно повезло, что эти ужасы она творила в России, где к убийцам всегда относились очень мягко… слишком мягко. В Европе она бы и на дыбу угодила в первые же минуты заключения – несмотря на своё дворянство… и связь с Дьяволом ей бы быстро вменили. А после этого одна дорога – на очистительный костёр…»

В то время уже исключительная мера наказания… которая вполне соответствовала тяжести преступления.

Доктор Шварцкопф продолжал: «Гражданская казнь Салтычихи была совершена 17 октября 1768 года на Красной площади в Москве – ибо именно в этом городе она совершала свои жуткие преступления. Затем в московском Иоанно-Предтеченском женском монастыре – фактически тюрьме особого назначения -для неё была приготовлена особая покаянная камера…»

«Что-то мне подсказывает» - усмехнулась циничная Ирма (четыре года работы в женском концлагере СС этому способствует весьма), «что покаяния от неё не дождались… как ни старались…»

Психиатр никак на это не отреагировал. Просто продолжил:

«Высота отрытого в грунте помещения составила ровно семь футов; оно полностью находилось ниже поверхности земли, что исключало всякую возможность попадания внутрь дневного света.

Узница содержалась в полной темноте, лишь на время приёма пищи ей передавался свечной огарок. Салтычихе не дозволялись прогулки, ей было запрещено получать и передавать корреспонденцию. По большим церковным праздникам её выводили из тюрьмы и отводили к небольшому окошку в стене храма, через которое она могла прослушать литургию…»

Диллон Коннолли кивнул: «Жестоко… но справедливо»

Доктор Шварцкопф бесстрастно продолжал: «Столь жёсткий режим содержания продлился одиннадцать лет, после чего был ослаблен: осуждённая была переведена в каменную пристройку к храму с окном»

«Это они зря» - усмехнулась Ирма. И добавила: «Никогда не понимала либерального отношения к убийцам в России… наверное, из-за этого мы и имеем что имеем… в смысле большевистских упырей»

Психиатр кивнул: «Очень может быть». И продолжил:

«Посетителям храма было дозволено смотреть в окно и даже разговаривать с узницей, которая к тому времени уже совершенно сошла с ума…»

Суперинтендант усмехнулся: «Странно было бы, если бы не сошла… после одиннадцати лет под землёй в полной темноте…»

Доктор Шварцкопф кивнул и продолжил: «По словам очевидцев, Салтычиха ругалась, плевала и совала палку сквозь открытое в летнюю пору окошко. Ходили слухи, что она родила ребёнка от караульного солдата, но я думаю, что это миф…»

Ирма кивнула: «Конечно, миф. Я читала о том, как была устроена служба в российских тюрьмах того времени – за такие вольности солдат в момент уехал бы в Сибирь… навечно»

«Я тоже так думаю» - вздохнул психиатр. И продолжил: «Салтычиха провела в заключении тридцать три года – она умерла 27 ноября 1801 года в возрасте семидесяти одного года. Похоронена на кладбище Донского монастыря, где была похоронена вся её родня…»

Криминалькомиссарин пожала плечами: «Вполне адекватное наказание – хотя я бы голосовала за костёр. Ибо так или иначе, она была служанкой Дьявола…»

«И как она дошла до жизни такой?» - с любопытством спросил Коннолли.

Доктор Шварцкопф пожал плечами:

«Поначалу вроде бы ничего не предвещало столь инфернального ужаса. Истязания и издевательства над крепостными были в порядке вещей в России времён крепостного права… некоторые умирали от побоев и истязаний, но ничего подобного и близко не было…»

«Не было или неизвестно?» - неожиданно профессионально осведомился Диллон.

Психиатр уверенно ответил: «Думаю, что всё-таки такого и близко не было. Психотип серийного убийцы – садиста хорошо известен и не совпадает с психотипом российского помещика…»

«Ибо намеренно убить крепостного значило глубоко залезть к себе в карман?» - усмехнулась циничная Ирма. Доктор Шварцкопф кивнул:

«Да, именно поэтому. Помещики в России того времени были меркантильны весьма – и потому могли убить сдуру или в наказание за какой-то уж совсем из ряда вон поступок… но уничтожать своё имущество ради удовольствия… они всё-таки не такие луддиты были… к тому же луддиты крушили чужое…»

Луддиты (названные так по фамилии их предводителя Неда Лудда) были участниками стихийных протестов первой четверти XIX века против внедрения машин в ходе промышленной революции в Англии.

С кочки зрения луддитов, машины вытесняли из производства людей, что приводило к технологической безработице. Часто протест выражался в погромах и разрушении машин и оборудования… именно так их и воспринимают.

«Кроме того» - бесстрастно продолжал психиатр, «с точки зрения криминологии, Салтычиха совершенно уникальное явление. В первую очередь потому, что это единственная в истории женщина – классический серийный убийца–садист…»

«А как же графиня Батори?» - удивился суперинтендант.

Графиня Елизавета Батори, получившая совершенно заслуженное прозвище Кровавая графиня была «венгерской Салтычихой XVI века». Ибо она была тоже вдовой, богатейшей аристократкой Венгрии своего времени (Дарья Салтыкова была одной из богатейших женщин Москвы) … и тоже «прославилась» массовыми убийствами девушек и женщин.

Кровавой графине приписывают 650 убийств (на порядок больше, чем у Салтычихи) … учитывая, что Жиль де Рэ, которому приписывают 800 жертв, был явно оболган с политическими целями – и потому невиновен, весьма вероятно, что Батори была серийной убийцей в истории номер один по числу жертв.

Согласно показаниям свидетелей, долгое время жертвами Кровавой графини были девочки-подростки, дочери местных крестьян, многие из которых были привлечены в графский замок предложением хорошо оплачиваемой работы в качестве служанок в её замке в Чахтице (ныне это Словакия). Некоторых просто похищали слуги графини.

По показаниям свидетелей, Эржебет Батори истязала и убивала своих жертв не только в Чахтице, но и в других своих владениях: Шарваре, Неметкерестуре, Пожони, и даже Вене.

Описание убийств читается как самый жуткий ужастик: жестокие побои, сжигание или отрубание рук, откусывание щипцами (и зубами графини) плоти от лица, рук и других частей тела…

От безнаказанности графиня совсем потеряла берега и начала убивать дочерей мелкопоместного дворянства, которые были отправлены к ней родителями, чтобы девочки обучались придворному этикету… на этом и погорела. Ибо в 1609 году власти начали расследование, которое очень быстро положило конец жутким преступлениям Элизабет Батори.

И отправило её… почти туда же, куда отправилась Салтычиха после вынесения приговора. В декабре 1610 года Батори была заключена в своём замке Чахтице, где была замурована в комнате вплоть до своей смерти четыре года спустя.

Её поместили в одиночную камеру (предположительно, в её же спальню) и заложили окна и двери, оставив лишь небольшие отверстия для вентиляции и подачи пищи. Там она пробыла вплоть до своей смерти.

А вот её подельники получили по полной программе – причём их ждала гораздо более жуткая судьба, чем подручных Салтычихи. Последние - священник села Троицкое (!!) Степан Петров, один из личных охранников и конюх помещицы – были всего лишь биты кнутом и сосланы на каторгу.

Трое подельников графини — её служанки Сентеш и Йо и её слуга Фицко — были приговорены к смерти; приговор был исполнен незамедлительно. У Сентеш и Йо были оторваны пальцы раскалёнными щипцами, после чего обе служанки были сожжены на костре.

Фицко, которого считали менее виновным, был обезглавлен, а тело было сожжено. Ещё одна служанка - Беницка - была приговорена «всего лишь» к пожизненному заключению, поскольку было доказано, что она подвергалась издевательствам со стороны других женщин (в том числе, графини).

Доктор Шварцкопф покачал головой: «Если внимательно ознакомиться с доносами, материалами дела и приговорам подельникам графини… да и графини тоже, то станет совершенно очевидно, что она была классической ведьмой…»

«В смысле… ведьмой?» - удивился суперинтендант. Несмотря на вроде как католическую веру, явно не веривший в существование ни ведьм, ни колдунов.

«В самом что ни на есть классическом, юридическом смысле того времени» - улыбнулся психиатр. «Элизабет Батори заключила договор с дьяволом, согласно которому он обещал даровать ей вечную молодость в обмен на регулярные человеческие жертвоприношения… однако кинул – как обычно»

«Это известно… откуда?» - осведомилась Ирма. Ибо детектив Крипо.

Доктор Вернер объяснил: «Лютеранский священник Иштван Мадьяри стал жаловался на Батори, как публично, так и при императорском дворе в Вене. Он обвинял её в том, что она занимается оккультными науками и проводит дьявольские обряды… причём явно предъявил убедительные доказательства – без них пойти против могущественного клана Батори – её мать была племянницей польского короля Стефана Батория, а в роду были правители Трансильвании…»

«Теперь понятно, откуда ноги растут» - усмехнулась Ирма. «Дракула в юбке, значит… одного поля ягоды. Трансильванского…»

Влад III Цепеш по прозвищу Дракула некоторое время жил в Трансильвании.

Психиатр никак на это не отреагировал. Просто продолжил: «Затем другой лютеранский пастор - Янош Поникенуш - обвинил графиню в том, что она занимается колдовством и каннибализмом…»

Суперинтендант неожиданно кивнул: «Это уже серьёзно… даже очень серьёзно. Один пастор – это ещё как-то объяснить можно, но два…»

Доктор Вернер кивнул – и продолжил: «Суда над графиней не было – её приговорили к пожизненному заточению без суда – кстати, неслыханно жёсткий приговор для такой аристократки; а поскольку дело уже имело колоссальный общественный резонанс…»

«Понятно» - вздохнул Коннолли, явно хорошо знакомый с историей Европы того времени. «Такое было возможно лишь в том случае, если доказательств ей связи с Дьяволом было достаточно для костра. Что стало бы просто галактическим скандалом… с совершенно неясными политическими последствиями…»

«Совершенно верно» - подтвердил психиатр. И продолжил: «Подельницы графини были сожжены на костре – что однозначно указывает на обвинение в колдовстве. Сожгли и тело слуги – аналогично…»

«А Салтычиха?» - осведомился суперинтендант. Доктор Вернер продолжил:

«Дарья Салтыкова родилась в семье богатых столбовых дворян – этот титул означает, что соответствующий род известен с Средневековья. Её дед был крупным государственным деятелем эпохи Петра Великого, скопив колоссальное состояние в 16 тысяч душ… в России богатство измерялось именно так…»

«Чистое рабовладение» - фыркнула Ирма. «Неудивительно, что эти… персонажи считают себя жителями Третьего Рима…»

Психиатр продолжал: «Овдовев в 25-летнем возрасте, Салтычиха стала одной из богатейших женщин-вдов в Москве и в России: она получила в своё полное владение 1200 крепостных крестьян в поместьях, расположенных в Московской, Вологодской и Костромской губерниях, роскошное домовладение в Москве, большие поместья, а также солидное денежное состояние...»

«Ну вот чего ей не хватало…» - снова фыркнула Ирма. Которая была замужем за одним из богатейших (и одним из самых влиятельных) людей в Германии и потому хорошо разбиралась в таких вопросах.

Доктор Шварцкопф невозмутимо продолжал: «Она была весьма набожной женщиной - делала очень крупные пожертвования монастырям, храмам и церкви, много занималась благотворительностью…»

«Волчица в овечьей шкуре, короче» - усмехнулся Коннолли. И осведомился: «И как же такая… образцовая вдова дошла до столь инфернальной жизни?»

Психиатр продолжил: «Примерно через полгода после смерти мужа она начала регулярно избивать, преимущественно поленом, свою прислугу…»

«Чисто российский вариант» - усмехнулась Ирма. «Просто и грубо… и далеко ходить не надо за дивайсом…»

Доктор Вернер продолжал: «Поводы для наказания были самыми различными: от не так посмотрела на барыню до недобросовестности в мытье полов и стирке. Очень быстро началась эскалация…»

Ирма кивнула: «Обычная эволюция серийных убийц… как по учебнику»

«… женщину пороли конюхи и охранники Салтычихи, нередко до смерти. Постепенно пороли всё жестче, буквально разрывая тело кнутом…»

Ирма, прекрасно владевшая этим весьма сложным в управлении дивайсом, уверенно подтвердила: «Легко и непринуждённо, если умеючи. Можно как ножом до кости разрезать; или кожу с тела содрать – русский кнут как бритва острый…»

Психиатр продолжал: «…продолжительнее и изощреннее – так что со временем почти всегда до смерти. Дарья могла облить жертву кипятком или опалить ей волосы на голове. Использовала для истязаний горячие щипцы для завивки волос, которыми хватала жертву за уши…»

«Милая дамочка» - усмехнулась Ирма. «Жаль, нельзя её из небытия в Равенсбрюк телепортировать. Мне есть кому там шепнуть на ушко, чтобы с этой особой по душам поговорили… её же методами…»

Коннолли неожиданно кивнул: «Очень жаль». Доктор Вернер продолжал:

«Таскала за волосы; била головой о стену; морила голодом; привязывали голыми на морозе. Особенно любила убивать невест, которые в ближайшее время собирались выйти замуж…»

«Зависть» - грустным тоном произнёс суперинтендант. «Смертный грех… в данном случае в прямом смысле…»

И снова осведомился: «И всё-таки… что с ней такое случилось, что она превратилась… в это? У Вас же есть теория?» - с надеждой добавил он.

«Есть» - вздохнул психиатр. «… только она ещё более безумная, чем идея криминалькомиссарин Ирмы…»

«А именно?» - заинтересованно осведомилась криминалькомиссарин.

Доктор Шварцкопф объяснил: «Моя версия основана в первую очередь на том – это известный факт - что на тексте приговора императрица Екатерина Великая собственноручно перечеркнула местоимение она и поставила другое: он…»

Партнёры изумлённо уставились на него. Он продолжил: «Само по себе это можно трактовать по-разному… однако, если учесть, что все без исключения серийные убийцы-садисты мужчины – это просто биология…»

«Понятно» - усмехнулся суперинтендант. «Мужчина в женском теле… а что, очень даже похоже на правду»

«Трансгендер, выражаясь современным научным языком» - уточнил психиатр. И продолжил: «Не сохранилось ни одного прижизненного портрета Салтычихи – за её портрет ошибочно выдают портрет другой женщины, её тезки и однофамилицы, Дарьи Петровны Салтыковой, которая славилась красотой и благочестивым нравом и никаких убийств не совершала…»

Сделал небольшую паузу – и продолжил: «Есть исторические свидетельства, что, хотя Салтычиха была внешне привлекательна, в её облике было что-то мужеподобное – отсюда и правка императрицы в приговоре…»

«Кроме того» - вдохновенно продолжал психиатр, «многие современники упоминали её недюжинную силу, совершенно не-женскую…»

«Понятно» - вздохнула Ирма. «Видимо, Салтычиха от рождения страдала - в прямом смысле страдала, выплёскивая свою боль на своих крепостных - какими-то гормональными нарушениями…»

Доктор Вернер кивнул: «Очень может быть». Криминалькомиссарин продолжала:

«Если принять эту гипотезу, то всё становится на свои места – ибо подобных серийных убийц, пусть и меньшего масштаба, в истории было немало, просто все они были мужского пола… как и Салтычиха…»

Психиатр снова кивнул – и продолжил: «Которая была женщиной лишь внешне, а психологически и биохимически была в достаточной степени мужчиной, чтобы стать серийным убийцей…». Ирма кивнула и добавила:

«А триггером могло стать вообще всё что угодно – от внезапного осознания своей ущербности - не мужчина и не женщина, а «неведома зверушка» - до смерти мужа, который хоть как-то мог держать её в допустимых рамках.

«Или и то, и другое вместе… идеальный шторм» - добавил психиатр.

«Всё это очень интересно» - задумчиво произнёс суперинтендант, «только какое отношение это имеет к нашему делу?»

«Самое прямое» - ответила Ирма. И сбросила бомбу, выдав психологический портрет хозяйки чёрной сети:

«Нашу person of interest зовут Дарья Николаевна Иванова – это девичья фамилия Салтычихи; она прямой потомок Кровавой барыни; родилась 9 декабря или 27 ноября 1901 года; приняла активное участие в Гражданской войне на стороне противников большевиков…»

Сделала небольшую паузу и вдохновенно продолжила: «… где так себя проявила… акциями устрашения, что оставила по себе жуткую память. После падения Крыма в ноябре 1920 года эмигрировала в Берлин, Париж или Прагу… там познакомилась с богатым ирландским коммерсантом и вышла за него замуж…»

Сделала ещё одну паузу – и продолжила: «Переехала в Дублин; в 1938 году или около того овдовела… после чего стала современной реинкарнацией Салтычихи – только существенно большего масштаба, ближе к Элизабет Батори…»

«Объясни» - потребовал доктор Вернер. Ирма объяснила.