Екатерина Третья - доп. глава романа Запретные Хроники

[RolandVT]

«Твоя история святой Екатерины… которая на самом деле и не Екатерина вовсе, неполная» - безапелляционным тоном заявила Будика после того, как закончила чтение первого варианта моих Хроник Новых мучениц.

«Насколько неполная?» - удивился я. Ибо из рассказа графа Вальтера фон Шёнинга (тогда ещё не графа, не немца и вообще Луция Корнелия Пулла) я сделал вывод, что «святых Екатерин» было ровно две (одна из них Лилит).

Кельтская королева улыбнулась: «На одну треть».

«То есть, ты хочешь сказать» - изумился я, «что была ещё Екатерина Третья?»

Женщина, выведенная в церковных сказках под именем Екатерины (Екатерина Первая в «списке Будики»), действительно существовала и она действительно родилась в Александрии в конце III века от Рождества Христова.

Она получила блестящее образование, хотя утверждения церковных сказочников на этот счёт несколько преувеличены (впрочем, полиглотом она таки была). И она действительно была обращена в христианство сирийским монахом.

Она действительно пришла в языческий храм во время праздничного жертвоприношения и действительно призвала местного правителя оставить языческих богов и обратиться в христианство.

Правитель, поражённый не столько её красотой, сколько её смелостью и красноречием, пригласил её после праздника к себе и попытался убедить оставить христианскую веру. Не получилось.

Тогда им были приглашены известные философы, которые были побеждены Екатериной в споре. Их выгнали из города за профнепригодность… что же касается Екатерины… нет, её никто и пальцем не тронул, ибо это значило бы покрыть себя несмываемым позором. Правитель, будучи человеком мудрым и большим ценителем женской красоты и ума, сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться.

Он предоставил в её распоряжение роскошный дом, библиотеку и все возможности для научной работы. Поскольку наука её интересовала гораздо больше, чем религия, она с того времени сосредоточилась на научной работе и прожила долгую, плодотворную и очень счастливую жизнь.

Описанная в церковных сказках… извините, в Житиях святых история с в хлам разрушенным колесом на самом деле произошла с Лилит (Екатериной Второй) … ну, а бич из воловьих жил – плод воображения сказочников.

Будика кивнула: «Была… только звали её Валерия…»

Сделала небольшую паузу – и продолжила: «Когда Луцию рассказали историю Екатерины Первой… на самом деле, её звали тоже по-современному - Юлия»

Королева сделала паузу, покачала головой и продолжила:

«… он был просто вне себя от ярости, что с ним случается крайне редко…»

Я кивнул. Будика продолжала: «Он тут же примчался в Александрию и устроил префекту феерическую головомойку - благо полномочия легата позволяли…»

«На предмет?» - осведомился я. Хотя прекрасно знал, каким будет ответ.

Королева пожала роскошными обнажёнными плечами (разговор происходил в её королевской постели – как положено, с балдахином):

«Он заявил префекту, что тот грубо нарушил римский закон, по которому христианку, пусть сколь угодно образованную, надлежало не ублажать всячески, а сжечь на костре. Заживо. Публично…»

«И чем же эта Юлия Батьковна ему так не угодила?» - усмехнулся я. Ибо вот женоненавистником граф (несмотря на все свои подвиги времён охоты на ведьм) не был ни разу – на самом деле, ровно наоборот.

Будика спокойно объяснила: «Любое мученичество – это жертвоприношение…»

Я кивнул: «Я в курсе». Кельтская королева продолжала: «Мученица добровольно приносила себя в жертву ради спасения человечества от самого настоящего Ада…»

Я никак на это не отреагировал. Ибо считал, что это было то, что американцы называют overkill (в самом прямом смысле kill). C моей кочки зрения, спецопераций плюс «театра метагомов» хватило бы за глаза.

Будика продолжала: «… а жертва тем ценнее…»

Я хлопнул себя по лбу: «Ну, конечно. Чем больше мученица приносит в жертву, тем мощнее инъекция Благодати Божьей в наш мир. Поэтому мученичество умной, талантливой, образованной женщины-философа несопоставимо ценнее и эффективнее, чем мученичество служанки…»

Королева кивнула – и продолжила: «Юлию решили оставить в покое – префект убедил Луция, что её казнь может привести к сильно негативным политическим последствиям… в Александрии тогда и без того было неспокойно…»

«Однако история повторилась?» - не столько спросил, сколько констатировал я.

«Повторилась» - подтвердила Будика, «… только уже в Риме, прямо на глазах Луция – он реально присутствовал на аналогичном диспуте. Только последствия для Екатерины Третьей… на самом деле, её звали Аполлония – были летальными»

Я кивнул – ибо именно этого и ожидал. Кельтская королева продолжала:

«Сразу после диспута Луция отвёл Аполлонию в тюрьму – к её немалому удивлению – и к ещё большему её удивлению приказал раздеться догола и встать к столбу для порки…»

«Метод пассивных истязаний?» - усмехнулся я. «Делать очень больно пока сама не согласится… да на что угодно, лишь бы прекратилась боль?»

Будика кивнула и продолжила: «Она быстро всё поняла и сразу же после порки, когда её привели в чувство, заявила, что от Христа не отречётся даже на костре…»

«Крепкая дамочка» - подумал я. «Уважаю». Но промолчал. Королева продолжала:

«Её растянули на дыбе, потом подвесили на страппадо, прижигали тело раскалёнными медными пластинками… но она молчала…»

Глубоко вздохнула – и продолжила: «Молчала и на костре – её сожгли живьём… в Риме предварительно никогда не душили… голую, во внутреннем дворе тюрьмы… решили, что публичная казнь политически опасна…»

«Ты тоже присутствовала… при всём этом?» - спросил я. Она покачала головой:

«Аполлония была очень известна и уважаема в городе, поэтому все палачи дружно отказались. Пришлось мне… вспомнить былое…»

И неожиданно задумчиво констатировала: «У христианок нет монополии на мужество перед лицом жуткой смерти…»

Я удивлённо посмотрел на неё. Она объяснила: «Гипатию Александрийскую фанатики-христиане убили по прямому приказу архиепископа Кирилла…»

И тут Будика сбросила бомбу: «… только политика тут ни при чём совсем…»

Я изумлённо посмотрел на неё. Ибо был уверен, что Гипатия была убита с чудовищной жестокостью потому, что в принципиальном конфликте Кирилла с римским префектом Орестом поддержала последнего (т.е., светскую власть).

Королева покачала головой: «Кирилл был фанатичным борцом с еретиками, евреями и язычниками – со всеми врагами христианства. В этой святой войне ему было жизненно необходимо, чтобы Гипатия публично приняла христианство…»

Это было, к сожалению, очень похоже на правду. Будика мрачно продолжила:

«Между жуткой смертью и обращением в христианство Гипатия выбрала смерть. Её привели в христианский кафедральный собор, раздели догола и жестоко умертвили, заживо сдирая плоть до костей черепками от керамической посуды… и вырезали глаза. Тело разрезали на куски и демонстративно публично сожгли…»

После чего сбросила ещё одну бомбу:

«Таких Гипатий было… много. Очень много…»