Познакомились мы в стиле женщин Общества Чёрного Солнца – через считанные дни после того, как Баронесса меня завербовала (если называть вещи своими именами), Ева Браун бесцеремонно заявилась ко мне домой – когда тогда еще моя только невеста в очередной раз гостила у одной из своих приёмных мам из венценосного семейства (я так и не понял, у какой именно).
И заявила, что считает мою биографию её мужа – пусть и незаконченную – лучшей среди ею прочитанных. А она прочитала все достойные внимания – на всех языках, которыми овладела по невесть откуда взявшейся традиции застрявших во времени. Английском, французском, немецком, русском, испанском, итальянском, польском…
После чего прямо предложила мне… стать моим консультантом в этом проекте. Который я умудрился даже закончить – спасибо Преображению, которое позволило мне полностью высыпаться за три часа в сутки… и целому созвездию консультантов, лично знавших героя моей документальной книги.
Не только Еве, но и Генриху Гиммлеру, Генриху Мюллеру (у которого на фюрера компромат был… впечатляющий ещё со времён Веймарской республики), графа фон Шёнинга, Баронессы (куда ж без неё), Эрвину Роммелю… даже Лаврентий Берия добавил свои пять тонн золота (из файлов ИНО НКВД).
Я так и не переспал с Евой – не потому, что она была так уж против (у меня сложилось впечатление, что она была к этому индифферентна), сколько потому, что для меня она была особой королевской крови – ибо Третий рейх был де-факто абсолютной монархией.
А такие женщины были для меня почему-то off-limits (к некоторому раздражению сестёр Романовых). Королева Анна была исключением… и только лишь потому, что её пробивной силе направленного ядерного взрыва сопротивляться не смог бы не один мужчина на Земле.
Другим исключением была Будика… впрочем, строго говоря, она не была королевской кровью… да и наши отношения были скорее сексотерапией с моей стороны, чем любовник/любовница.
Ева всегда предпочитала природу помещению – она до сих пор бегала длинные кроссы (чуть ли не марафоны) в любую погоду, плавала в открытых водоёмах (аналогично), зимой энергично бегала на лыжах… поэтому мы с ней просто гуляли по парку Кузьминки.
Она была весьма приятной в общении; с ней было на удивление легко и комфортно, чему весьма способствовала её совершенно неожиданная для меня привычка гулять, взявшись за руки (я очень тактилен, так что мне это нравится).
Она рассказывала – очень много рассказывала, а я очень внимательно слушал и запоминал (благо Преображение радикально улучшило мою слуховую память). Из её совершенно искренних рассказов я очень быстро понял, что она играла гораздо более значительную роль и в жизни фюрера, и в Третьем рейхе, чем утверждает официальна история.
Что впоследствии подтвердили и Генрих Гиммлер, и Роланд фон Таубе, и присматривавший за Гитлером граф фон Шёнинг… и не только они. И даже Лаврентий Берия, который о Третьем рейхе вообще и о Гитлере в частности знал гораздо больше, чем можно было бы предположить.
Однажды он даже к нам присоединился… видимо только для того, чтобы с усмешкой констатировать:
«Если бы мне в сорок втором кто-нибудь сказал, что спустя много лет я буду мило беседовать с Евой Браун в московском парке Кузьминки, я бы точно покрутил пальцем у виска…»
Я от души расхохотался: «Значит, то, что тебя сначала вырвали из лап кукурузника, потом вывезли за границу – а потом вообще подарили жизнь вечную, тебя не удивляет совершенно?»
Берия в ответ только рассмеялся.
С месяц назад Ева покинула Россию и вернулась к активным занятиям всякого рода фото-бизнесом. Постоянно перемещаясь между Нью-Йорком, Лос-Анжелесом (именно там она жила вроде как постоянно), Парижем, Лондоном, Миланом и Римом.
«Рада тебя слышать» – совершенно искренне произнесла она. «Спасибо, что позвонил – я соскучилась по нормальному общению с нормальными людьми»
И тут же предсказуемо осведомилась: «Ты по делу – или просто поболтать… что я только приветствую…»
«И то, и другое» – тоже совершенно честно признался я.
Вообще-то я терпеть не могу общаться не по делу, но Ева была совершенно неожиданным исключением. Впрочем, чисто деловой интерес у меня тоже имелся, хотя и косвенный – мне нужно было дать время супруге основательно изучить Киру. Чтобы понять, что с ней делать дальше – ибо её жизнь точно не ограничится стажировкой у Евы Браун.
Мы проболтали о том, о сём с полчаса, после чего я решил, что Рита получила нужную ей информацию и проинформировал Еву:
«У меня тут одна девочка… в общем, она очень хочет стать профессиональным фотографом. Говорит, что у неё уже хорошо получается, но в бизнес не пробиться без знакомств… в общем, ты не могла бы взглянуть на её работы…»
Ева кивнула: «Не вопрос… тем более, что я слышала у тебя нюх на таланты…»
Я открыл ей доступ к карте памяти с фотографиями Киры Ждановой… и Ева замолкла. Надолго замолкла – после чего изумлённо осведомилась:
«И сколько лет этому восьмому чуду света – кстати, я не преувеличиваю…»
«Тринадцать» – честно ответил я.
«Ты уверен???» – изумлению Евы Браун-Грааф не было предела.
Я усмехнулся: «На все сто – я её досье читал… сама знаешь, из какого источника»
«Эта девочка – гений» – с железобетонной уверенностью заявила Ева. «Так что как можно быстрее сажай её в свой Летучий Голландец…»
Как руководителю проекта по построению Новой Цивилизации, мне полагался личный межконтинентальный Gulfstream G550 с дальностью полёта до 12 тысяч километров. Который был так хитро зарегистрирован, что был самым настоящим Летучим Голландцем… юридически. Ибо он вроде бы и был… и вроде бы его не было.
«… и отправляй ко мне в Париж. Просто умираю, как хочу с ней пообщаться…»
«Это хоть сейчас можно» – совершенно обыденным тоном ответил я.
«Она сейчас у тебя???» – изумилась Ева Грааф. Я усмехнулся:
«На кухне пашет – под чутким руководством моей благоверной…»
«Давай её сюда… немедленно» – приказала Ева. Она это умела – тринадцать лет в качестве жены фюрера и не тому ещё научат. «Перебьётся твоя Рита…»
Я прошёл на кухню, обратился к Кире и махнул рукой в сторону двери:
«По коридору третья дверь направо. Будешь разговаривать с Парижем по видеосвязи – там тебя с нетерпением ждёт твоя будущая наставница… надеюсь. Её зовут Ева. Ева Грааф…»
«Я слышала о ней» – неожиданно спокойно ответила девушка. «Говорят, она великая затворница – о ней все в бизнесе знают… она сейчас номер один в своей области с огромным отрывом… только мало кто её видел даже по видео…»
Глубоко вздохнула – и изумлённо покачала головой:
«Я вам просто безмерно благодарна – сегодня утром на полном серьёзе хотела руки на себя наложить от безнадёги… да хоть в эту вашу программу эвтаназии двинуть… а сейчас буду общаться с самой великой Евой Грааф…»
И упорхнула общаться. А Рита, не дожидаясь моего вопроса, удивлённо-обеспокоенно покачала головой:
«Бывает же… почти что точная копия меня образца сентября сорок первого – только талантлива до чёртиков ко всему прочему… если Ева её к себе сразу выдернула…»
«Ева назвала её восьмым чудом света» – проинформировал я.
Моя супруга кивнула: «Похоже на правду». И предсказуемо осведомилась:
«Ты точно не хочешь, чтобы мы с Лидией с её мамой пообщались… нашими техническими методами?»
Я покачал головой: «Я читал заключение Вернера. Он считает, что тут банальный родительский синдром murder-suicide. Её мамаша просто не в себе; она на всю голову психически больна, так что толку от общения не будет никакого – при всём моём безмерном уважении к вашему профессионализму…»
Лидия ещё во время Второй мировой обучила свою типа нижнюю науке и искусству допросов с применением электротока… и не только.
Рита снова кивнула: «Если это действительно так – а я нашему доброму доктору полностью доверяю…»
Ещё с парижских событий декабря 1941 года, в которых оба приняли весьма активное участие.
«… то ты прав – толку точно никакого не будет»
«Что посоветуешь?» – осведомился я.
«Скорее попрошу» – поправила меня Маргарита теперь уже Романова. И попросила… да так, что я чуть со стула не свалился от изумления:
«Предложи ей присутствовать при казни её матери… а это именно казнь, учитывая, что эта дурная особа только что чуть не сотворила с такой ценностью для человечества…»
Моя супруга слов на ветер не бросала никогда, поэтому я и сейчас не сомневался, что она совершенно права. Насчёт ценности для человечества Киры Ждановой.
«… и открой мне доступ к видеокамерам… там у тебя в каждом помещении их больше, чем дырок в сыре Маасдам…»
«Откуда знаешь?» – улыбнулся я. Хотя примерно догадывался, откуда.
Рита пожала плечами и честно призналась: «Объект люди Каммлера оборудовали; у меня с ним был типа роман… долгий… до твоего появления. Он ко мне до сих пор неравнодушен, вот и проинформировал…»
«Кто бы сомневался» – усмехнулся я. Но промолчал… точнее, произнёс нечто совсем иное: «Хорошо, я распоряжусь»
Я не стал выяснять, с чего моя жена решила, что Кира захочет присутствовать при казни матери. Ибо знал, что она без каких-либо технических (или химических) средств читает почти кого угодно как открытую книгу… да и моё ощущение было аналогичным. А оно меня пока что ещё ни разу не подводило…
Кира вернулась на кухню спустя сорок минут пунцовая от смущения. Причиной смущения явно было великое обилие комплиментов, которыми девушку осыпала Ева Браун-Грааф… которой это было, вообще-то не свойственно совсем.
«Она согласилась» – бесконечно счастливым голосом сообщила Кира. «Точнее, даже сама предложила стать моей наставницей – и ввести меня в мир сетевой фотографии…». И немедленно вопросительно посмотрела на меня.
Я пожал плечами: «Ты полетишь в Париж, как только я договорюсь с твоей сопровождающей…»
С Николь Ру – она же Ольга Николаева Романова… что-то вроде приёмной тётки моей благоверной.
И объяснил: «Благодаря Еве и её связям ты очень быстро начнёшь зарабатывать весьма неплохие деньги… но это ещё не вся жизнь. Тебе нужно закончить школу и развивать другие твои таланты, которых у тебя немало…»
Рита уверенно кивнула: «Подтверждаю». Я продолжил:
«Тебе нужно выучить язык; получить среднее образование… и вообще интегрироваться в парижское и европейское общество. Ева не по этой части совсем… да и живёт в основном за Большой Лужей…»
«… поэтому тебе нужна моя в некотором роде тётка» – закончила за меня моя супруга. «Её настоящее имя Ольга… Ольга Николаевна… но в Париже и далеко не только в Париже её знают как Николь. Николь Ламбер…»
«Французская Агата Кристи на самом деле русская?» – удивилась Кира. Эрудиция которой начала меня неслабо напрягать.
«Она сама тебе всё расскажет… когда мой муж разберётся с твоей мамой» – улыбнулась Рита. Кира кивнула: «Хорошо»
Мы поужинали чем Бог послал (и что женщины приготовили), после чего я объявил, что сам отвезу Киру на Объект Харон – для финального акта пьесы моего имени. Ибо не сомневался, что лишние уши во время поездки не нужны.
Я не ошибся. Ибо как только мы отъехали от моего дома и выехали на трассу, Кира не так чтобы уж совсем неожиданно осторожно спросила:
«Можно совершенно сумасшедший вопрос?»
«Можно» – усмехнулся я. Даже и не подозревая, что я сейчас услышу.
«Ева… Ева Грааф внешне точная копия Евы Браун. Имя такое же; профессиональный фотограф…»
И сбросила термоядерную Царь-Бомбу: «Это точно не Ева Браун?»
У меня был такой шок, что я чуть с шоссе не вылетел… хорошо, что ещё с техасских времён приучил себя ездить медленно и аккуратно.
С огромным трудом восстановив некоторое подобие нормальности, я ответил вопросом на вопрос: «С чего ты решила?»
Кира глубоко вздохнула – и объяснила:
«Ещё весной я до умопомрачения влюбилась в нашего учителя истории. Нет, у нас ничего не было – и я не хотела… ибо мне рано ещё… ну, а он вообще асексуален – я подслушала гневный разговор наших старшеклассниц – у него на уме одна только криптоистория…»
Я уже примерно понял, что услышу дальше – но, разумеется, промолчал. Девушка вдохновенно продолжала:
«Однажды он пригласил меня погулять в парке… видимо, ему очень нужно было выговориться. И рассказал мне очень странную… даже не историю, а гипотезу… ну, или версию…»
Сделала небольшую паузу – и продолжила:
«То, что вместо Гиммлера почти наверняка погиб его двойник – я уже знала…»
«Книгу Хью Томаса прочитала?» – усмехнулся я.
В своей книге The Strange Death of Heinrich Himmler: A Forensic Investigation известный британский патологоанатом и судмедэксперт Хью Томас весьма убедительно доказал, что в Люнебурге покончил с собой (по мнению Дэвида Ирвинга, был убит) не рейхсфюрер СС, а его двойник. Что было чистой правдой… рейхсфюрер не даст соврать.
Кира кивнула – и продолжила: «… как знала и то, что нет никаких вещественных доказательств самоубийства Адольфа Гитлера и Евы Браун. Но Владимир Сергеевич в своей версии пошёл гораздо дальше…»
Я уже знал, насколько дальше. Но промолчал. Девушка продолжала:
«Он утверждал, что – примерно, как это описали Стругацкие в своей повести Волны гасят Ветер – кроме собственно людей, в нашем мире существуют людены. Бессмертные существа, которые стали таковыми в результате активации третьей сигнальной системы… и Ева Браун одна из них. Как и Генрих Гиммлер, Ханс Каммлер, Одило Глобочник, Генрих Мюллер, Оскар Дирлевангер…»
Я покачал головой: «Нет никакой третьей сигнальной системы, Кира. Есть Великая Змея Кундалини. И есть Преображение, которое эту самую Великую Змею активирует, даруя вечную жизнь… точнее, замораживая возраст человека в заданной точке…»
«То есть» – изумлённо переспросила девушка, «я только что разговаривала с Евой Браун? С той самой Евой Браун???»
«Добро пожаловать в параллельный мир» – усмехнулся я. Ибо было совершенно очевидно, что скорее рано, чем поздно она всё равно докопается… так что лучше взять инициативу в свои руки. И продолжил:
«Ольга Николаевна – великая княжна, дочь Александры Федоровны и Николая Александровича Романовых. Которые вполне себе живы – как и вообще вся императорская семья. Приёмная мама моей жены – великая княжна Анастасия; моя жена родилась 28 октября 1928 года… а с перечисленными тобой персонажами – минус погибший в 1951 году в Индокитае Дирлевангер – ты, скорее всего познакомишься скорее рано, чем поздно…»
И рассмеялся: «Так трепетно заботящийся о тебе доктор Вернер Шварцкопф – на самом деле доктор Вернер Блох. Родился в 1890 году в Гамбурге; закончил медицинский факультет Берлинского университета… сейчас это университет имени Гумбольдта; военврачом прошёл всю Первую мировую от звонка до звонка; затем закончил Сорбонну по психиатрии, работал на РСХА…»
«А Вы?» – осторожно спросила Кира. Я покачал головой:
«Я в этом мире совсем недавно – я прошёл Преображение только в мае этого года. Хронологически мне пятьдесят семь; биологически я уже регрессировал до пятидесяти… в конце года мне будет сорок пять – если верить тем, кто хорошо в этом разбирается…»
«Я тоже пройду это… Преображение?» – осторожно спросила девушка. Я кивнул:
«Да, конечно… собственно, это главная причина, почему я познакомил тебя со своей женой…»
Кира удивлённо посмотрела на меня. Я объяснил:
«Рита прошла Преображение как раз в твоём возрасте – даже чуть моложе…»
Причём прошла так, как злейшему врагу не пожелаешь… впрочем, это как раз тот редчайший случай, когда то, что нас не убивает… превращает нас в люденов. Хотя в последнее время мы предпочитаем называть себя застрявшими во времени – с лёгкой руки рейхсфюрера.
«… а потом остановила свой биологический возраст на отметке в тридцать лет. Она сказала, что ты очень похожа на неё образца сентября сорок первого – так что, думаю, вам будет полезно пообщаться – и подружиться…»
«Уже» – довольно улыбнулась Кира. «В смысле подружиться…»
И предсказуемо осведомилась: «Маму Вы отправите… в другой мир?»
Я покачал головой: «Её отправит женщина – я с ней уже договорился…»
По дороге в Кузьминки, на встречу с Кирой.
«Она тоже застряла во времени?» – неожиданно улыбнулась девушка.
Я рассмеялся: «Ещё как застряла. До династии Сансонов было ещё полтора столетия, когда она двуручным мечом отсекала головы на зависть коллегам-мужчинам… так что твоя мама умрёт мгновенно и безболезненно…»
Кира никак на это не отреагировала. Когда мы прибыли на Объект Харон и вошли в переговорную, в которой нас ожидала Василиса Ивановна, последняя порывисто кинулась к дочери с явным намерением её обнять… однако наткнулась на убийственный взгляд девушки.
И услышала не менее убийственные слова, произнесённые по-взрослому:
«Не надо лицемерить, мама – ты сама нам обеим всё это привезла. Поэтому давай не будем устраивать театр, быстро всё это закончим… а выяснять отношения будем уже в лучшем мире… если будем…»
Её мама вынужденно кивнула – и молча, с видом основательно побитой дворняжки проследовала за нами в комнату, в которой нас уже ожидала Анна Болейн. Королева Анна.
По выражению лица Киры было очевидно, что девушка начала что-то подозревать… впрочем, пока что нам было не до этого совсем. Анна бесстрастным тоном объявила:
«Сначала вас, Василиса Ивановна – извините, но таковы наши правила. Спиной повернитесь – я должна связать Вам руки за спиной и завязать глаза…»
Женщина покорно подчинилась. Анна Болейн связала ей руки за спиной, завязала глаза чёрным шарфом, после чего приказала:
«Теперь опускайтесь на колени… осторожно, я Вам помогу. Когда опуститесь, стойте ровно, строго вертикально, шею вытянуть, плечи назад, грудь вперёд»
Она помогла Василисе Ивановне; убедилась, что та приняла идеальное положение… после чего неожиданно наклонилась к казнимой (именно казнимой) и что-то очень быстро прошептала ей на ухо. Нечто такое, от чего женщина превратилась в каменную статую.
Анна взяла со стола свой двуручный меч (сделанный лично ею по технологии и спецификациям французских палачей XVI века – именно таким её едва не обезглавили в лондонском Тауэре 19 мая 1536 года), коротко размахнулась и одним сильным и точным ударом обезглавила маму Киры.
Я внимательно смотрел на лицо девушки – на нём не дрогнул ни один мускул. А когда голова её мамы откатилась далеко в угол комнаты (по закону сохранения импульса) она облегчённо вздохнула:
«Спасибо. Только сейчас я почувствовала, что буду жить – что эта безумная стерва меня за собой в могилу не утащит…»
И совсем уже неожиданно – и абсолютно спокойно – осведомилась у Анны:
«Вам не говорили, что Вы очень похожи на актрису Натали Дормер?»
Королева Анна покачала головой: «Во-первых, не особо похожа… а во-вторых, это она на меня похожа… хотя и не очень, а не я на неё…»
И с усмешкой добавила: «Ибо это всё-таки она меня играет – а не наоборот…»
«Вы…» – Кира от изумления аж запнулась. Королева кивнула и представилась:
«Меня зовут Анна. Анна Болейн. И меня вот именно так и обезглавили бы, если бы не грандиозная афера, которую пятьсот лет назад устроила… впрочем, скоро ты сама с ней познакомишься – во время твоего Преображения…»
После чего аккуратно вытерла лезвие меча (как обычно, невесть откуда взявшейся тряпкой) … и неожиданно протянула его Кире рукояткой вперёд:
«Возьми, попробуй…»
Девушка изумлённо посмотрела на неё – но меч взяла. Тут изумился уже я – ибо меч в её руках смотрелся… даже ощущался столь же естественно, как у обычной женщины дамская сумочка.
Кира бессознательно слегка взмахнула мечом… а я с не меньшим удивлением заметил, насколько у неё не по-детски сильные руки…
«Исторической реконструкцией занималась?» – не столько осведомилась, сколько констатировала королева Анна. Девушка кивнула: «Этим летом… чтобы хоть как-то вырваться из домашнего Ада… и не только домашнего…»
«Жанну д’Арк играла?» – усмехнулась Анна Болейн. Кира вздохнула: «Играла – и вот едва не доигралась…». И тут до неё дошло.
Она в полнейшем изумлении уставилась на королеву Анну: «Не может быть…»
Анна расхохоталась: «Смотря что ты имеешь в виду. Если чудесное спасение Жанны, то любому вменяемому историку очевидно, что вместо неё сожгли дурёху, которой сильно не повезло. Если о перспективах твоей личной встречи с ней, то это вряд ли – она лютый мизантроп, да и особа она неприятная донельзя…»
После чего хлопнула в ладоши: «Меч я тебе дарю – по случаю твоего чудесного спасения… ну, и чтобы ты прямо вот сразу приступила к занятиям с оным… а инструктор у тебя будет… хороший инструктор. Она тебя не только мечу научит – но и другим инструментам палача…»
Кира оторопело посмотрела на неё: «Вы предлагаете мне стать палачом???»
Королева Анна рассмеялась: «Милая моя, я с палачами обоего пола – женщины среди них тоже были и есть – общаюсь вот уже пятьсот лет. И потому заявляю – ты палач от Бога. Это столь же твоё, как и фотография… только ты это пока ещё не осознала. Но скоро осознаешь – и сама попросишь, чтобы тебя обучили…»
«Точно попросит» – раздался за моей спиной женский голос с лёгким французским акцентом. «А я с удовольствием обучу – да и в Париже обустрою уж точно не хуже, чем Ольга Николаевна… ибо я всё-таки француженка, при всём моём уважении к великой княжне – да и город знаю лет так на сто дольше…»
Я обернулся – и увидел на удивление миниатюрную женщину лет двадцати пяти на вид; рыжеволосую, сероглазую, с овальным лицом… причём гораздо красивее, чем на её прижизненном портрете работы художника Жана-Жака Гойера.
И без какого-либо удивления улыбнулся: «Здравствуйте, Шарлотта…»