365 дней из жизни палача
-
RolandVT
- Posts: 28334
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 547 times
- Been thanked: 7452 times
Re: 365 дней из жизни палача
40 "дней" описаны... осталось 60. В лит-творчестве что-то прогнозировать сложно... однако надеюсь, что до конца года закончу. Если по 1000 слов в день (этот минимум рекомендуют профессионалы), то это 2-3 "дня" в день... по моему опыту вполне реально (до конца года осталось 37 дней). Хотя надеюсь успеть к католическому Рождеству (я католик по вероисповеданию).
Scribo, ergo sum
Re: 365 дней из жизни палача
Я получаю большое удовольствие от этой вещицы...RolandVT wrote: ↑Mon Nov 24, 2025 3:48 pm 40 "дней" описаны... осталось 60. В лит-творчестве что-то прогнозировать сложно... однако надеюсь, что до конца года закончу. Если по 1000 слов в день (этот минимум рекомендуют профессионалы), то это 2-3 "дня" в день... по моему опыту вполне реально (до конца года осталось 37 дней). Хотя надеюсь успеть к католическому Рождеству (я католик по вероисповеданию).
Теперь попытаюсь объяснить, почему первые 20 "дней" мне нравятся мне нравятся больше последующих...
В интернет входят либо за познанием нового, либо за эмоциями. На сайт подобных этому я захожу исключительно за эмоциями. Которых в первых главах поболее будет...
Но все равно, пишите далее! Мне нравится.... Ежели получится, то поболее 100 "дней"... И эмоций, эмоций поболее....
-
RolandVT
- Posts: 28334
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 547 times
- Been thanked: 7452 times
Re: 365 дней из жизни палача
Я очень рад.
Не получится. Могу предложить уже законченные Проект Харон, Запретные Хроники, Хроники мучениц (Проект Флор), Рассказы чёрной мазохистки, Зондерфюрерин - там (ИМХО) весьма впечатляющий театр боли и смерти. Если интересно, пришлите е-адрес в личку, я вышлю.
Не мой стиль совсем. Я пишу в жанре mockumentary (псевдо-документалистики), а писателем меня сделала работа в отделе корпоративных финансов инвестиционного банка (я три года постоянно писал творения немалого размера). А там эмоции недопустимы.
Scribo, ergo sum
Re: 365 дней из жизни палача
Мой e-mail: promer52@mail.ruRolandVT wrote: ↑Mon Nov 24, 2025 5:53 pmЯ очень рад.
Не получится. Могу предложить уже законченные Проект Харон, Запретные Хроники, Хроники мучениц (Проект Флор), Рассказы чёрной мазохистки, Зондерфюрерин - там (ИМХО) весьма впечатляющий театр боли и смерти. Если интересно, пришлите е-адрес в личку, я вышлю.
Не мой стиль совсем. Я пишу в жанре mockumentary (псевдо-документалистики), а писателем меня сделала работа в отделе корпоративных финансов инвестиционного банка (я три года постоянно писал творения немалого размера). А там эмоции недопустимы.
А насчет стиля... У вас хороший стиль. И очень даже эмоциональный, если надо...
-
RolandVT
- Posts: 28334
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 547 times
- Been thanked: 7452 times
Re: 365 дней из жизни палача
Ок, сейчас вышлю. Эту книгу я буду, скорее всего, сначала редактировать сам - так что эмоций добавлю.promer wrote: ↑Mon Nov 24, 2025 6:08 pm
Мой e-mail: promer52@mail.ru
А насчет стиля... У вас хороший стиль. И очень даже эмоциональный, если надо...
Scribo, ergo sum
-
RolandVT
- Posts: 28334
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 547 times
- Been thanked: 7452 times
365 дней из жизни палача. День 40. Инструмент
Радикальная (и это ещё очень мягко сказано) просьба нашей младшей дочери мою жену и не удивила, и не напугала (впрочем, жене палача вообще несвойственно ни удивляться, ни пугаться).
Она глубоко вздохнула – и спокойно сказала: «Я вам обоим доверяю. Если моя дочь этого хочет… сильно хочет…»
«Очень сильно» - подтвердила дочь.
«… то, значит, это ей действительно нужно…». После чего обратилась уже непосредственно ко мне:
«Я не сомневаюсь, что с твоими знаниями и опытом ты сделаешь всё, что ей нужно без долговременного ущерба для её здоровья»
Поцеловала в щёку сначала меня, потом дочь и махнула рукой: «С Богом»
Уже в гараже дочь сказала мне: «Я знаю, что врач точно будет присутствовать… позвони следователю… я хочу, чтобы всё было как можно реальнее…»
Нельзя сказать, что мы со следователем дружили семьями, но всё же были достаточно близки (работали вместе уже более десяти лет), поэтому он – хоть и без особого удовольствия – сразу согласился выполнить просьбу дочери.
Обе дочери (и сын тоже) уже не раз бывали в моей пыточной – в обязательном порядке один раз в год каждая школа устраивает соответствующую экскурсию ученикам, начиная с 12-летнего возраста.
Кроме того, минимум один раз в квартал (реально чаще) школьники присутствуют на публичных казнях; регулярно просматривают видео… только вот снижает ли это преступность (т.е., является ли средством сдерживания) или, наоборот, увеличивает (из-за эротизации боли и смерти), я так и не понял.
Следователь встретил нас уже в пыточной, дочь с ним вежливо поздоровалась, он же в ответ жёстко-холодно приказал: «Догола раздевайся»
Дочь (явно не ожидавшая такого поворота), испуганно посмотрела на него… потом на меня… потом снова на него. Он бесстрастно объяснил:
«По закону всем процессом здесь командую я, а ты – тоже по закону - обязана мне беспрекословно подчиняться…»
Дочь лишь чуть менее испуганно кивнула, быстро разделась догола и поместила одежду в предназначенную для ней корзину. И тут же получила следующий приказ: «Встань на колени, руки за голову, смотреть в пол»
Такое практикуется, хоть и не всегда. Цель в том, чтобы ввести объект в состояние полной покорности – это будет лучше для всех.
Дочь послушно выполнила приказ. Следователь бесстрастно-размеренно продолжил: «Ты хочешь… тебе нужно вытерпеть максимально сильную и максимально длительную боль, которую позволит тебе твой физиологический предел без долговременного ущерба для здоровья…»
Дочь кивнула. Следователь продолжил: «У меня достаточно опыта, чтобы удовлетворить твою потребность в безопасной боли… твой отец будет моим послушным, не-рассуждающим и не-думающим инструментом… так будет лучше для всех…»
Обычно это не так совсем – я работаю почти всегда почти самостоятельно… но в данном случае он был прав. Дочь кивнула:
«Я согласна… отец меня слишком любит… он будет жалеть меня, волноваться… и в результате будет хуже всем… мне в первую очередь»
Следователь уверенно продолжил: «Я знаю, зачем тебе это нужно. Когда ты выдержишь эту боль, ты станешь настолько внутренне сильной, что для тебя не будет ничего невозможного. Ты добьёшься всего, что пожелаешь…»
Дочь кивнула. Я знал, что это не единственный её стимул, но промолчал. И сразу вспомнил упорные слухи, что следователь якобы отправил свою старшую дочь к моему коллеге на практически такую же серию пыток именно с этой целью. Ни коллега, ни следователь, ни его дочь эти слухи никак не комментировали.
Следователь отдал очередной приказ: «Поднимайся и иди к столбу для порки – ты знаешь, что делать…»
Ибо знал, что она просмотрела не одно видео пыток – мы вчетвером (со старшей дочерью, сын и жена этого избегали) подробно разбирали каждое.
Дочь кивнула, поднялась с колен, подошла к столбу, подняла руки к кольцу, обняла столб ногами и прижалась всем голым телом. Я привязал её за запястья к кольцу; к столбу за талию, колени и лодыжки и вопросительно посмотрел на судебного следователя, ожидая инструкций.
И, разумеется, немедленно получил оные: «Кнутом. В полную силу. Как взрослую. Я скажу, когда прекратить». Врач кивнул – и я приступил к порке дочери.
Раньше мне никогда не приходилось пороть близких родственников (тем более, собственного ребёнка), но те, кто мне очень нравился и кого было жаль, попадались нередко.
Пришлось научиться полностью отключать эмоции и пороть как будто передо мной был совершенно чужой и совершенно безразличный мне объект – и думать только о том, как выполнить свою работу. Немало помогло и то, что неделю назад я уже выпорол её так, что последствия мало отличались от порки кнутом – только боль была несопоставимо слабее. Ибо даже взрослые розги – это далеко не кнут…
Я не сомневался, что дочь очень хотела выдержать порку без криков и воплей, но это у неё предсказуемо не получилось. Она закричала уже на десятом ударе и продолжала кричать всё время, когда находилась в сознании (она отключалась аж трижды, врач приводил её в чувство и следователь дважды приказывал продолжить бичевание).
Когда он, наконец, приказал прекратить порку, на спине, ягодицах и внешней стороне бёдер дочери не осталось буквально ни одного живого места – один сплошной кровоточивший синяк. И это было только начало…
Я освободил её от верёвок, помог добраться до лавки и лечь на неё на живот. После каждой пытки (таковой де-факто была и порка тоже) ей полагались десять минут отдыха. Не из соображений гуманности (гуманность тут и не ночевала), а исключительно для восстановления чувствительности к боли.
Ровно через десять минут следователь приказал дочери подняться. Когда она (с немалым трудом) выполнила приказ, он указал на шипастое ведьмино кресло:
«Садись туда». Дочь неожиданно благодарно вздохнула: «Спасибо. Меня так и надо пороть… когда здоровье позволит…»
Ей предсказуемо ответил врач: «Примерно через месяц, не ранее. До того только розги…». Стандартный инструмент телесных наказаний.
Дочь опустилась в кресло… и тут же зашипела от острой боли в иссечённой спине, ягодицах и бёдрах. Я привязал её за руки к шипастым ручкам кресла, за голени к (не менее шипастым) ножкам и застегнул на ней ошейник, чтобы её выпоротая спина была плотно прижата к шипастой спинке.
Следователь кивнул и отдал приказ: «Обычные иглы… пока я не прикажу остановиться…»
Я взял со стола коробку с иглами для ногтей, сел на табурет рядом с дочерью, взял её ладонь в свою и тихо сказал:
«Расслабь средний палец… так будет легче и тебе, и мне…»
Она расслабила – и я ввёл ей обычную (комнатной температуры) иглу под ноготь среднего пальца левой руки. От острейшей боли (мне рассказывали, что ощущение как от удара молнии в голову) она вскрикнула, но быстро успокоилась.
По приказу следователя я ввёл ей ещё четыре иглы – под ногти всех остальных пальцев на левой руке. После третьего пальца (дочь стонала, тяжело дышала и вскрикивала после каждого ввода) я вопросительно посмотрел на следователя.
Он покачал головой: «У тебя очень сильная дочь – я это и вижу, и чувствую. Она выдержит все пять…». Дочь кивнула и прохрипела: «Выдержу…»
И действительно выдержала. После чего следователь предсказуемо приказал:
«Одну горячую иглу – под средний палец на другой руке…»
Глаза дочери расширились от ужаса, но она быстро взяла себя в руки (видимо, была психологически готова и к такому). Я раскалил на огне свечи ещё одну иглу и выполнил приказ следователя. На этот раз дочь заорала от боли так, что у меня аж уши заложило и продолжала периодически вскрикивать.
Следователь бесстрастно объявил: «Десять минут – на первый раз ей будет достаточно…»
«Ты продолжаешь пытать свою дочь?» - быстро осведомился я. Он спокойно ответил: «Без комментариев». Моя дочь вздохнула: «Он прав – я захочу ещё…»
Через десять минут я извлёк иглы из-под ногтей дочери, смазал кончики её пальцев анальгетиком (они уже настрадались достаточно), освободил её от верёвок, после чего помог добраться до лавки и опуститься на неё.
Следователь спокойно объявил: «Четверть часа отдыха – ранее её чувствительность к боли не восстановится…»
Через четверть часа я помог дочери подняться и препроводил её к дыбе-страппадо (следующей пытке в стандартной серии). Она покорно завела руки за спину, я связал их в запястьях, затянул петлю и поднял на вывернутых руках примерно на фут над полом. Следователь подошёл к ней и осведомился:
«Тебе очень больно?». Она кивнула: «Очень». Он бесстрастно объявил: «Скоро будет ещё больнее… намного больнее…». Она кивнула: «Я знаю»
Он не то, чтобы уж совсем неожиданно спросил: «Тебе нравится эта боль?»
Дочь кивнула: «Очень». Он спросил: «Ты влюбилась в боль?».
Она покачала головой: «Я полюбила боль. Это другое»
Он спросил: «Ты хотела бы это повторить?». Она уверенно и неожиданно спокойно ответила: «Как только позволит здоровье»
Он неожиданно осведомился: «Если бы было возможно всё, что угодно… что бы ты хотела?». Она с абсолютно уверенностью ответила:
«Чтобы изобрели эликсир… регенератор, который позволил бы мне сесть на кол, просидеть на нём несколько часов и потом полностью восстановиться. Чтобы меня распяли, колесовали… аналогично. Чтобы прижигали грудь и вульву, кожу живьём содрали…»
«И это всё?». Она покачала головой: «Я хочу увидеть маму и сестру… так…»
«Чтобы их пороли и пытали как тебя?». Она кивнула и повернулась ко мне:
«Ты будешь их пытать, если я их уговорю?». Я пожал плечами: «Если они об этом попросят, то буду…»
Следователь объявил: «Ты будешь висеть ровно один час, как положено…»
Дочь кивнула: «Спасибо… я так и хочу»
Через полчаса он ожидаемо приказал: «Груз к ногам…»
Я подвесил к ногам дочери достаточно тяжёлый груз, чтобы её тело вытянулось в струнку. От жуткой боли в плечевых суставах она заорала и продолжала громко стонать все оставшиеся полчаса.
Когда положенное по закону время истекло, я опустил дочь на грешную землю и освободил её от верёвок. Врач вправил ей вывернутые руки и отвёл на лавку для отдыха… и следующей пытки.
Через четверть часа следователь приказал дочери: «Переворачивайся на спину, вытягивайся в струнку…».
Дочь подчинилась, я привязал её за запястья и лодыжки (подложив под голову валик), после чего по приказу следователя я закрыл лицо дочери тряпкой и начал поливать тряпку водой, вызывая у неё ощущение утопления. Через некоторое время тряпку убрал, дал ей отдышаться, снова положил тряпку на лицо, снова поливал водой… и так целый положенный час.
Она перенесла эту пытку на удивление легко… возможно, потому, что почти сразу впала в некий транс, похожий на тот, в который впала врач Института после того, как я ввёл ей под ногти десять игл (пять холодных и пять раскалённых).
Когда пытка закончилась, дочь вышла из транса, глубоко вздохнула и неожиданно спокойно прошептала: «Спасибо. Я побывала в ином мире…»
«Ради этого ты всё это и организовала?» - усмехнулся следователь. Дочь кивнула.
Через четверть часа по приказу следователя я наклонил доску так, чтобы тело дочери находилось под углом 45 градусов ногами вперёд и убрал у неё из-под головы валик.
«Десять литров» - бесстрастно приказал следователь. Я изумлённо уставился на него. Он спокойно объяснил: «У тебя очень сильная дочь – я это вижу… меньше этого количества не даст нужного ей результата…»
«Я выдержу» - уверенно пообещала дочь. «Я сильная…»
Я грустно вздохнул, дочь покорно открыла рот, я вставил ей в рот и в горло внушительного размера воронку, зажал ей нос специальным зажимом и влил в неё десять литров воды (вдвое больше стандартного количества для её возраста) с неприятными вкусовыми добавками.
Её живот превратился в огромный надутый шар, после чего я перевёл лавку в горизонтальное положение. В результате раздутый желудок начал сдавливать другие внутренние органы, причиняя дочери нестерпимую боль… по крайней мере, мне так казалось. Чувство нехватки воздуха и тяжесть в груди дополняла боль от растянутого желудка.
Однако по протоколу этого было мало – я положил на раздутый живот моей дочери широкую доску и начал на неё давить, усиливая её боль и страдания. Пытка продолжалась четверть часа, после чего сильными ударами палки по раздувшемуся животу я вызвал у дочери сильную рвоту, опустошившую желудок.
Отдышавшись, дочь осведомилась: «Ещё три раза… час в общей сложности?»
Следователь кивнул… а дочь сбросила многотонную бомбу: «Я хочу дольше… я сама скажу, когда хватит…»
Мы со следователем изумлённо-вопросительно посмотрели на врача. Он пожал плечами и усмехнулся: «Это просто очень больно… пытка питьём не наносит существенных повреждений внутренним органам, девочка очень сильная… я таких очень мало видел… её так сутки можно пытать без последствий…»
Пытка продолжалась два с половиной часа; только после десятого (!!) повтора дочь спокойно сказала: «Хватит… достаточно на сегодня…»
Отдохнув положенные четверть часа, дочь без посторонней помощи (видимо, накачалась энергии в том мире, в котором побывала во время пытки водой) взобралась на пододвинутого к пылавшему камину испанского осла.
Я связал ей руки за спиной, обул в новенькие кожаные сапоги на пару размеров меньше, чем её (с трудом нашёл и приобрёл онлайн) и облил сапоги водой. Её ноги находились достаточно близко к огню для того, чтобы от жара сапоги стали ещё более тесными... в общем, в сочетании с жаром и впивавшейся в вульву верхней кромкой осла боль была сильная очень (и это ещё мягко сказано).
Дочь снова на удивление легко выдержала пытку, отдохнула четверть часа… и легла на спину на горизонтальную дыбу. К нашему изумлению, врач… взялся за ворот дыбы (чего на моей памяти ни один врач никогда не делал).
Он спокойно объяснил: «Девочка просто феноменально сильная; её нужно очень сильно растягивать, чтобы закричала… а вы так струсите…»
И так растянул дочь, что она непрерывно орала практически весь положенный час… причём так орала, что нам пришлось беруши вставить.
Когда пытка (и вся серия) закончилась, дочь отдышалась – приходила в себя она долго – и обратилась к врачу: «Спасибо… меня именно так и надо было растянуть… они бы не смогли…»
Он усмехнулся: «Всегда пожалуйста». И объявил: «Я её забираю в клинику – через пару дней будет как новенькая…». И обратился к моей дочери: «Встретимся здесь через месяц… мне очень нравится с тобой работать…»
Мы со следователем отправились по домам.
Она глубоко вздохнула – и спокойно сказала: «Я вам обоим доверяю. Если моя дочь этого хочет… сильно хочет…»
«Очень сильно» - подтвердила дочь.
«… то, значит, это ей действительно нужно…». После чего обратилась уже непосредственно ко мне:
«Я не сомневаюсь, что с твоими знаниями и опытом ты сделаешь всё, что ей нужно без долговременного ущерба для её здоровья»
Поцеловала в щёку сначала меня, потом дочь и махнула рукой: «С Богом»
Уже в гараже дочь сказала мне: «Я знаю, что врач точно будет присутствовать… позвони следователю… я хочу, чтобы всё было как можно реальнее…»
Нельзя сказать, что мы со следователем дружили семьями, но всё же были достаточно близки (работали вместе уже более десяти лет), поэтому он – хоть и без особого удовольствия – сразу согласился выполнить просьбу дочери.
Обе дочери (и сын тоже) уже не раз бывали в моей пыточной – в обязательном порядке один раз в год каждая школа устраивает соответствующую экскурсию ученикам, начиная с 12-летнего возраста.
Кроме того, минимум один раз в квартал (реально чаще) школьники присутствуют на публичных казнях; регулярно просматривают видео… только вот снижает ли это преступность (т.е., является ли средством сдерживания) или, наоборот, увеличивает (из-за эротизации боли и смерти), я так и не понял.
Следователь встретил нас уже в пыточной, дочь с ним вежливо поздоровалась, он же в ответ жёстко-холодно приказал: «Догола раздевайся»
Дочь (явно не ожидавшая такого поворота), испуганно посмотрела на него… потом на меня… потом снова на него. Он бесстрастно объяснил:
«По закону всем процессом здесь командую я, а ты – тоже по закону - обязана мне беспрекословно подчиняться…»
Дочь лишь чуть менее испуганно кивнула, быстро разделась догола и поместила одежду в предназначенную для ней корзину. И тут же получила следующий приказ: «Встань на колени, руки за голову, смотреть в пол»
Такое практикуется, хоть и не всегда. Цель в том, чтобы ввести объект в состояние полной покорности – это будет лучше для всех.
Дочь послушно выполнила приказ. Следователь бесстрастно-размеренно продолжил: «Ты хочешь… тебе нужно вытерпеть максимально сильную и максимально длительную боль, которую позволит тебе твой физиологический предел без долговременного ущерба для здоровья…»
Дочь кивнула. Следователь продолжил: «У меня достаточно опыта, чтобы удовлетворить твою потребность в безопасной боли… твой отец будет моим послушным, не-рассуждающим и не-думающим инструментом… так будет лучше для всех…»
Обычно это не так совсем – я работаю почти всегда почти самостоятельно… но в данном случае он был прав. Дочь кивнула:
«Я согласна… отец меня слишком любит… он будет жалеть меня, волноваться… и в результате будет хуже всем… мне в первую очередь»
Следователь уверенно продолжил: «Я знаю, зачем тебе это нужно. Когда ты выдержишь эту боль, ты станешь настолько внутренне сильной, что для тебя не будет ничего невозможного. Ты добьёшься всего, что пожелаешь…»
Дочь кивнула. Я знал, что это не единственный её стимул, но промолчал. И сразу вспомнил упорные слухи, что следователь якобы отправил свою старшую дочь к моему коллеге на практически такую же серию пыток именно с этой целью. Ни коллега, ни следователь, ни его дочь эти слухи никак не комментировали.
Следователь отдал очередной приказ: «Поднимайся и иди к столбу для порки – ты знаешь, что делать…»
Ибо знал, что она просмотрела не одно видео пыток – мы вчетвером (со старшей дочерью, сын и жена этого избегали) подробно разбирали каждое.
Дочь кивнула, поднялась с колен, подошла к столбу, подняла руки к кольцу, обняла столб ногами и прижалась всем голым телом. Я привязал её за запястья к кольцу; к столбу за талию, колени и лодыжки и вопросительно посмотрел на судебного следователя, ожидая инструкций.
И, разумеется, немедленно получил оные: «Кнутом. В полную силу. Как взрослую. Я скажу, когда прекратить». Врач кивнул – и я приступил к порке дочери.
Раньше мне никогда не приходилось пороть близких родственников (тем более, собственного ребёнка), но те, кто мне очень нравился и кого было жаль, попадались нередко.
Пришлось научиться полностью отключать эмоции и пороть как будто передо мной был совершенно чужой и совершенно безразличный мне объект – и думать только о том, как выполнить свою работу. Немало помогло и то, что неделю назад я уже выпорол её так, что последствия мало отличались от порки кнутом – только боль была несопоставимо слабее. Ибо даже взрослые розги – это далеко не кнут…
Я не сомневался, что дочь очень хотела выдержать порку без криков и воплей, но это у неё предсказуемо не получилось. Она закричала уже на десятом ударе и продолжала кричать всё время, когда находилась в сознании (она отключалась аж трижды, врач приводил её в чувство и следователь дважды приказывал продолжить бичевание).
Когда он, наконец, приказал прекратить порку, на спине, ягодицах и внешней стороне бёдер дочери не осталось буквально ни одного живого места – один сплошной кровоточивший синяк. И это было только начало…
Я освободил её от верёвок, помог добраться до лавки и лечь на неё на живот. После каждой пытки (таковой де-факто была и порка тоже) ей полагались десять минут отдыха. Не из соображений гуманности (гуманность тут и не ночевала), а исключительно для восстановления чувствительности к боли.
Ровно через десять минут следователь приказал дочери подняться. Когда она (с немалым трудом) выполнила приказ, он указал на шипастое ведьмино кресло:
«Садись туда». Дочь неожиданно благодарно вздохнула: «Спасибо. Меня так и надо пороть… когда здоровье позволит…»
Ей предсказуемо ответил врач: «Примерно через месяц, не ранее. До того только розги…». Стандартный инструмент телесных наказаний.
Дочь опустилась в кресло… и тут же зашипела от острой боли в иссечённой спине, ягодицах и бёдрах. Я привязал её за руки к шипастым ручкам кресла, за голени к (не менее шипастым) ножкам и застегнул на ней ошейник, чтобы её выпоротая спина была плотно прижата к шипастой спинке.
Следователь кивнул и отдал приказ: «Обычные иглы… пока я не прикажу остановиться…»
Я взял со стола коробку с иглами для ногтей, сел на табурет рядом с дочерью, взял её ладонь в свою и тихо сказал:
«Расслабь средний палец… так будет легче и тебе, и мне…»
Она расслабила – и я ввёл ей обычную (комнатной температуры) иглу под ноготь среднего пальца левой руки. От острейшей боли (мне рассказывали, что ощущение как от удара молнии в голову) она вскрикнула, но быстро успокоилась.
По приказу следователя я ввёл ей ещё четыре иглы – под ногти всех остальных пальцев на левой руке. После третьего пальца (дочь стонала, тяжело дышала и вскрикивала после каждого ввода) я вопросительно посмотрел на следователя.
Он покачал головой: «У тебя очень сильная дочь – я это и вижу, и чувствую. Она выдержит все пять…». Дочь кивнула и прохрипела: «Выдержу…»
И действительно выдержала. После чего следователь предсказуемо приказал:
«Одну горячую иглу – под средний палец на другой руке…»
Глаза дочери расширились от ужаса, но она быстро взяла себя в руки (видимо, была психологически готова и к такому). Я раскалил на огне свечи ещё одну иглу и выполнил приказ следователя. На этот раз дочь заорала от боли так, что у меня аж уши заложило и продолжала периодически вскрикивать.
Следователь бесстрастно объявил: «Десять минут – на первый раз ей будет достаточно…»
«Ты продолжаешь пытать свою дочь?» - быстро осведомился я. Он спокойно ответил: «Без комментариев». Моя дочь вздохнула: «Он прав – я захочу ещё…»
Через десять минут я извлёк иглы из-под ногтей дочери, смазал кончики её пальцев анальгетиком (они уже настрадались достаточно), освободил её от верёвок, после чего помог добраться до лавки и опуститься на неё.
Следователь спокойно объявил: «Четверть часа отдыха – ранее её чувствительность к боли не восстановится…»
Через четверть часа я помог дочери подняться и препроводил её к дыбе-страппадо (следующей пытке в стандартной серии). Она покорно завела руки за спину, я связал их в запястьях, затянул петлю и поднял на вывернутых руках примерно на фут над полом. Следователь подошёл к ней и осведомился:
«Тебе очень больно?». Она кивнула: «Очень». Он бесстрастно объявил: «Скоро будет ещё больнее… намного больнее…». Она кивнула: «Я знаю»
Он не то, чтобы уж совсем неожиданно спросил: «Тебе нравится эта боль?»
Дочь кивнула: «Очень». Он спросил: «Ты влюбилась в боль?».
Она покачала головой: «Я полюбила боль. Это другое»
Он спросил: «Ты хотела бы это повторить?». Она уверенно и неожиданно спокойно ответила: «Как только позволит здоровье»
Он неожиданно осведомился: «Если бы было возможно всё, что угодно… что бы ты хотела?». Она с абсолютно уверенностью ответила:
«Чтобы изобрели эликсир… регенератор, который позволил бы мне сесть на кол, просидеть на нём несколько часов и потом полностью восстановиться. Чтобы меня распяли, колесовали… аналогично. Чтобы прижигали грудь и вульву, кожу живьём содрали…»
«И это всё?». Она покачала головой: «Я хочу увидеть маму и сестру… так…»
«Чтобы их пороли и пытали как тебя?». Она кивнула и повернулась ко мне:
«Ты будешь их пытать, если я их уговорю?». Я пожал плечами: «Если они об этом попросят, то буду…»
Следователь объявил: «Ты будешь висеть ровно один час, как положено…»
Дочь кивнула: «Спасибо… я так и хочу»
Через полчаса он ожидаемо приказал: «Груз к ногам…»
Я подвесил к ногам дочери достаточно тяжёлый груз, чтобы её тело вытянулось в струнку. От жуткой боли в плечевых суставах она заорала и продолжала громко стонать все оставшиеся полчаса.
Когда положенное по закону время истекло, я опустил дочь на грешную землю и освободил её от верёвок. Врач вправил ей вывернутые руки и отвёл на лавку для отдыха… и следующей пытки.
Через четверть часа следователь приказал дочери: «Переворачивайся на спину, вытягивайся в струнку…».
Дочь подчинилась, я привязал её за запястья и лодыжки (подложив под голову валик), после чего по приказу следователя я закрыл лицо дочери тряпкой и начал поливать тряпку водой, вызывая у неё ощущение утопления. Через некоторое время тряпку убрал, дал ей отдышаться, снова положил тряпку на лицо, снова поливал водой… и так целый положенный час.
Она перенесла эту пытку на удивление легко… возможно, потому, что почти сразу впала в некий транс, похожий на тот, в который впала врач Института после того, как я ввёл ей под ногти десять игл (пять холодных и пять раскалённых).
Когда пытка закончилась, дочь вышла из транса, глубоко вздохнула и неожиданно спокойно прошептала: «Спасибо. Я побывала в ином мире…»
«Ради этого ты всё это и организовала?» - усмехнулся следователь. Дочь кивнула.
Через четверть часа по приказу следователя я наклонил доску так, чтобы тело дочери находилось под углом 45 градусов ногами вперёд и убрал у неё из-под головы валик.
«Десять литров» - бесстрастно приказал следователь. Я изумлённо уставился на него. Он спокойно объяснил: «У тебя очень сильная дочь – я это вижу… меньше этого количества не даст нужного ей результата…»
«Я выдержу» - уверенно пообещала дочь. «Я сильная…»
Я грустно вздохнул, дочь покорно открыла рот, я вставил ей в рот и в горло внушительного размера воронку, зажал ей нос специальным зажимом и влил в неё десять литров воды (вдвое больше стандартного количества для её возраста) с неприятными вкусовыми добавками.
Её живот превратился в огромный надутый шар, после чего я перевёл лавку в горизонтальное положение. В результате раздутый желудок начал сдавливать другие внутренние органы, причиняя дочери нестерпимую боль… по крайней мере, мне так казалось. Чувство нехватки воздуха и тяжесть в груди дополняла боль от растянутого желудка.
Однако по протоколу этого было мало – я положил на раздутый живот моей дочери широкую доску и начал на неё давить, усиливая её боль и страдания. Пытка продолжалась четверть часа, после чего сильными ударами палки по раздувшемуся животу я вызвал у дочери сильную рвоту, опустошившую желудок.
Отдышавшись, дочь осведомилась: «Ещё три раза… час в общей сложности?»
Следователь кивнул… а дочь сбросила многотонную бомбу: «Я хочу дольше… я сама скажу, когда хватит…»
Мы со следователем изумлённо-вопросительно посмотрели на врача. Он пожал плечами и усмехнулся: «Это просто очень больно… пытка питьём не наносит существенных повреждений внутренним органам, девочка очень сильная… я таких очень мало видел… её так сутки можно пытать без последствий…»
Пытка продолжалась два с половиной часа; только после десятого (!!) повтора дочь спокойно сказала: «Хватит… достаточно на сегодня…»
Отдохнув положенные четверть часа, дочь без посторонней помощи (видимо, накачалась энергии в том мире, в котором побывала во время пытки водой) взобралась на пододвинутого к пылавшему камину испанского осла.
Я связал ей руки за спиной, обул в новенькие кожаные сапоги на пару размеров меньше, чем её (с трудом нашёл и приобрёл онлайн) и облил сапоги водой. Её ноги находились достаточно близко к огню для того, чтобы от жара сапоги стали ещё более тесными... в общем, в сочетании с жаром и впивавшейся в вульву верхней кромкой осла боль была сильная очень (и это ещё мягко сказано).
Дочь снова на удивление легко выдержала пытку, отдохнула четверть часа… и легла на спину на горизонтальную дыбу. К нашему изумлению, врач… взялся за ворот дыбы (чего на моей памяти ни один врач никогда не делал).
Он спокойно объяснил: «Девочка просто феноменально сильная; её нужно очень сильно растягивать, чтобы закричала… а вы так струсите…»
И так растянул дочь, что она непрерывно орала практически весь положенный час… причём так орала, что нам пришлось беруши вставить.
Когда пытка (и вся серия) закончилась, дочь отдышалась – приходила в себя она долго – и обратилась к врачу: «Спасибо… меня именно так и надо было растянуть… они бы не смогли…»
Он усмехнулся: «Всегда пожалуйста». И объявил: «Я её забираю в клинику – через пару дней будет как новенькая…». И обратился к моей дочери: «Встретимся здесь через месяц… мне очень нравится с тобой работать…»
Мы со следователем отправились по домам.
Scribo, ergo sum
Re: 365 дней из жизни палача. День 24
Вероятно, если не знать анатомию и физиологию, то можно придумать несметное множество способов пыток.Dragon86 wrote: ↑Sat Nov 22, 2025 8:32 pmМеня здесь больше нет... сами развлекайтесь в этом свинарнике,а если хочешь почитать что то настоящее и сексуальное почитай мой рассказ «Казнь Бель» viewtopic.php?f=5&t=2745&p=8270&hilit=казнь+бель#p8270 и поймешь что способов сдирания кожи великое множество и сексуально это будет или нет зависит от автора.
Re: 365 дней из жизни палача
Художественное переложение инструкций и объективных данных — не плагиат. А вот чтобы писать безграмотно, надо действительно не иметь «стиля, вкуса и чести», да и элементарного уважения к читателям.
-
RolandVT
- Posts: 28334
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 547 times
- Been thanked: 7452 times
365 дней из жизни палача. День 41
Сегодня утром я сообщил жене и старшей дочери о пожелании младшей. Жена сразу кивнула: «Да, конечно… как только исчезнут следы… меня всё равно нужно начинать бить кнутом…»
И вздохнула: «Я давно хотела тебя об этом попросить, чтобы лучше тебя понимать, но… скорее стеснялась, чем боялась. Так что я ей благодарна… это поможет мне понять и её тоже» …
Старшая дочь задумалась… довольно долго думала, потом решительно кивнула:
«Я согласна… может быть это сделает то, что пока не получается у порки…»
Остановить её на уверенной дороге на виселицу. Я подозревал, что дело не в этом совсем (на виселицу она хотела), а в обычном соперничестве сестёр – у них разница в возрасте была всего два года – но промолчал.
На работе меня ожидала миловидная невысокая кареглазая брюнетка, уже оформившая все необходимые документы на добровольную эвтаназию. Когда я спросил её, как она хочет умереть, она спокойно ответила: «На костре»
«Это очень больно» - честно предупредил её я – с большим знанием дела. Она кивнула: «Я в курсе. Это одна из причин, почему я выбрала костёр…»
Об остальных причинах она предпочла не распространяться. «Где и как?» - осведомился я. Она спокойно ответила: «Голой… в лесу, я обожаю природу, практически в лесу выросла…»
И не так уж и неожиданно добавила: «Я хочу, чтобы мы были вдвоём – ты и я…»
Я кивнул и надел на неё наручники (таков порядок). Она кивнула на свою сумочку: «Сумку возьми». Сумка оказалась неожиданно тяжёлой.
Когда мы прибыли на место (на закрытой для посторонних территории), она быстро нашла высокое толстое высохшее дерево и кивнула на него: «Здесь»
Я снял с неё наручники, она разделась догола, после чего кивнула на сумку. В сумке обнаружились… большой молоток и с полдюжины 10-дюймовых гвоздей. Она спокойно прокомментировала: «Я хочу максимальной боли, поэтому прибей меня к дереву и сожги меня как ведьму – на медленном огне…»
Я только что слышал нечто подобное (от младшей дочери) … к счастью, в намного более мягком варианте… пока. Мы вместе сложили костёр (дрова и хворост я привёз с собой), она поднялась на него, прижалась спиной к дереву - и я её прибил за запястья и лодыжки (она даже не застонала).
Затем я зажёг костёр и - как положено – медленно и последовательно сжёг сначала её ступни, затем голени, бёдра и груди - и только потом остальное. Она не издала ни звука.
И вздохнула: «Я давно хотела тебя об этом попросить, чтобы лучше тебя понимать, но… скорее стеснялась, чем боялась. Так что я ей благодарна… это поможет мне понять и её тоже» …
Старшая дочь задумалась… довольно долго думала, потом решительно кивнула:
«Я согласна… может быть это сделает то, что пока не получается у порки…»
Остановить её на уверенной дороге на виселицу. Я подозревал, что дело не в этом совсем (на виселицу она хотела), а в обычном соперничестве сестёр – у них разница в возрасте была всего два года – но промолчал.
На работе меня ожидала миловидная невысокая кареглазая брюнетка, уже оформившая все необходимые документы на добровольную эвтаназию. Когда я спросил её, как она хочет умереть, она спокойно ответила: «На костре»
«Это очень больно» - честно предупредил её я – с большим знанием дела. Она кивнула: «Я в курсе. Это одна из причин, почему я выбрала костёр…»
Об остальных причинах она предпочла не распространяться. «Где и как?» - осведомился я. Она спокойно ответила: «Голой… в лесу, я обожаю природу, практически в лесу выросла…»
И не так уж и неожиданно добавила: «Я хочу, чтобы мы были вдвоём – ты и я…»
Я кивнул и надел на неё наручники (таков порядок). Она кивнула на свою сумочку: «Сумку возьми». Сумка оказалась неожиданно тяжёлой.
Когда мы прибыли на место (на закрытой для посторонних территории), она быстро нашла высокое толстое высохшее дерево и кивнула на него: «Здесь»
Я снял с неё наручники, она разделась догола, после чего кивнула на сумку. В сумке обнаружились… большой молоток и с полдюжины 10-дюймовых гвоздей. Она спокойно прокомментировала: «Я хочу максимальной боли, поэтому прибей меня к дереву и сожги меня как ведьму – на медленном огне…»
Я только что слышал нечто подобное (от младшей дочери) … к счастью, в намного более мягком варианте… пока. Мы вместе сложили костёр (дрова и хворост я привёз с собой), она поднялась на него, прижалась спиной к дереву - и я её прибил за запястья и лодыжки (она даже не застонала).
Затем я зажёг костёр и - как положено – медленно и последовательно сжёг сначала её ступни, затем голени, бёдра и груди - и только потом остальное. Она не издала ни звука.
Scribo, ergo sum
Re: 365 дней из жизни палача
Да копировать чужие произведения это участь гов..а,а ошибки в тексте решает грок.
Ave Veritas