Висельная площадка

User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Висельная площадка

Post by Anna »

В ряд стоят пять деревянных длинных перекладин. С каждой перекладины свисает по пять петель, а в петлях тихо покачиваются на ветру повешенные голые девушки. Правда, не только девушки. Сначала я насчитала двух повешенных молодых парней, а потом заметила и третьего. Я сначала приняла его за девушку, поскольку у него были длинные волосы и мягкие черты лица, а также на теле отсутствовала какая-либо растительность, и член был маленький, еле заметный. Изделека он никак не выделялся среди девушек.
Из всех висельных площадок города мне больше всего нравилась именно эта. Где-то вместо деревянных перекладин используют обычные железные турники, но тут, посреди природы, они были бы неуместны. С одной стороны лес, с другой -- овраг и внизу течёт река. Весна в самом разгаре, листья распускаются, птицы поют. Благодать.
Но всё же совсем без железа тут не обошлось. Территория огорожена забором с колючей проволокой. От забора до виселиц метров сто, снаружи часто собираются любители посмотреть на висельниц. На территорию допускаются только лица в возрасте от 18 до 40 лет. Вход бесплатный, но выход стоит немалых денег, поэтому внутри как правило не очень много народа.
Между виселицами расстояние в 2 метра, можно было подходить с любой стороны, вертеть и трогать мёртвые холодные тела. Кроме меня тут был ещё один парень, засовывал свои пальцы в волосатые киски мёртвых девушек, потом нюхал и провбовал на вкус их последние выделения. А я решила всё-таки не тревожить покой висельниц. Лучше вечером сама себя поласкаю.
Между лесом и оврагом -- небольшая трибуна, как на стадионе, для ценителей прекрасного. Сейчас на ней целовалась только одна молодая пара. На краю территории со стороны леса вырыт глубокий ров. На дне его виднелись мёртвые тела. Спускаться туда и трогать тела тоже никто не запрещает. Правда, выбираться не очень удобно, поэтому я никогда не рисковала, а то могут ведь и закопать вместе с мёртвыми.
Неподалёку от виселиц на скамейке сидит дежурный, молодой парень. Утром здесь обычно много повешений и множество палачи постоянно снуют туда-сюда. А в вечернее время тут вешают где-то раз в 20 минут, и этот парень тут и за палача, и за охранника.
Когда я вернулась к виселицам, там всё было по прежнему. Висело 20 девушек, 3 парня и ещё на центральной виселице скраю было две свободные петли, дожидающиеся своих "гостей".
А вот на трибуне кое-что поменялась. Девушка повернулась задом к виселицам, расставила пошире ноги, наклонилась и задрала юбку. Трусиков на ней не было. Парень расстегнул штаны, достал член и стал трахать её. Да, на этой площадке так можно.
Я смущённо отвернулась и увидела, что к дежурному подходит незнакомая девушка. Дала ему свой входной жетон и сказала: "Помощи мне не нужно, я всё сама". Парень сначала просканировал номерок смартфоном, а потом сфотографировал девушку. После этого она сразу начала раздеваться. Парень начал складывать её одежду в сумку.
Когда девушка была уже голая, парень спросил: "Наручники давать?". "Давайте верёвку, я девушек попрошу меня связать". "Ну хорошо". Девушка взяла рядом со скамейкой табуретку и направилась к одной из свободных петель. Я встретилась с ней глазами. Она поставила табуретку под петлю и сказала мне: "Ну что смотришь, давай сюда".
Я подошла. Девушка кинула верёвку на землю, а сама встала на табуретку, надела петлю, затянула и завела руки за спину. Я подобрала верёвку и нерешительно начала связывать незнакомке руки. "Да не стесняйся, сильнее затягивай" -- сказала девушка. Я постаралась связать ей руки как можно крепче.
"Ну, вроде всё" -- неуверенно сказала я. "Отойди, я сама табуретку выбью". Я послушно отошла. Она и правда выбила табуретку и затанцевала в петле. Мне отчётливо слышались хрипы и стоны. Я зашла к ней спереди, чтобы лучше видеть, держась, однако на безопасном расстоянии.
Свежеповешенная брыкалась как дикая лань, глаза горели и слезились, тушь потекла, грудь вздымалась и дёргалась, ртом делались отчаянные попытки ухватить как можно больше воздуха. Полные страданий глаза встретились с моими, и я явственно увидела там мольбу снять её сейчас же.
Но дежурный не дремал и тоже наслаждался зрелищем. А за попытку спасти бедную девушку меня и саму могли тут же повесить, так что лучше не рисковать. Постепенно движения девушки замедлялись, и вот она лишь слегка подёргивается.
-- Привет, Ань. -- услышала я сзади, обернулась, и увидела свою бывшую одноклассницу Олю.
-- Привет.
-- Вот, последняя свободная петля осталась. Помнишь, ты как-то говорила, что не боишься повешений?
-- Намекаешь, чтобы я сейчас повесилась?
-- Ну не совсем. Давай во что-нибудь сыграем и проигравшая вешается.
-- Ну давай в шахматы сыграем.
-- Ой нет, я тебя знаю, ты очень сильно играешь и обязательно победишь. Давай что-нибудь попроще, орёл-решка там...
-- Не, я в азартные игры не играю.
-- Ну я просто хочу, чтобы у нас были равные шансы. В шахматы, в шашки, реверси и прочее с тобой играть -- это же чистое самоубийство.
-- А разве не для этого ты сюда пришла?
-- Нет, я хочу равных шансов.
-- Я полагаться на случайность не буду.
-- Ой, как будто нас кто-то спрашивает. Все же в гослотерее участвуем.
-- Вот придёт повестка -- тогда повешусь без проблем. А дополнительно рисковать не буду.
-- Ладно, всё с тобой ясно. Буду искать ещё кого-то.
Оля отошла. Время от времени на площадку приходили ещё молодые девушки, ещё немного парней. Я уже собралась было уходить, как вдруг заметила, что Оля наконец-то нашла себе напарницу для игры. Они играли в камень-ножницы-бумага. Причём в случае ничьи проигрывали обе.
Раз -- два камня. Оля сняла туфли, стянула джинсы и футболку, оставшись в кружевном белом нижнем белье. Её соперница сняла чёрную юбку и белую блузку, оставшись в туфлях, чёрных трусиках и белом лифчике. Ещё раз -- обе показали ножницы. Обе сняли лифчики. Ещё раз -- две бумаги. Девушки одновременно стянули трусики и остались голые. Ещё раз. Оля снова показала бумагу, а соперница показала камень.
-- Ну что, Элька, ты проиграла -- сказала Оля.
Эля опустила голову: "Да, проиграла". Она достала из лежащей неподалёку сумочки входной жетон к парню-дежурному. Оля пошла за ней. Возле дежурного Эля всё-таки замешкалась и сказала: "Может, всё-таки ещё как-нибудь сыграем?". Но Оля была непреклонна: "Не-не-не, всё как договаривались, проигравшая вешается". "Стрёмно, всё-таки... Я сюда, как бы, не за этим пришла...". "Да давай уже, не сачкуй!"
Эля всё-таки протянула жетон парню. Он зарегистрировал её намерение повеситься. Оля тем временем взяла табуретку и поставила её возле петли. Эля неуверенно подошла к ней. Оля с нескрываемым удовольствием помогла её подняться на табурет. Забравшись, Эля сама надела петлю. Оля связала ей руки, была заметно, что она вся прям дрожит от предвкушения. А Эля в это время закрыла глаза и всё приговаривала: "О Боже, зачем я, зачем я, боже...".
Причитания оборвались, когда Оля выбила табурет из-под ног Эли. Повешенная сразу же захрипела и задрыгала ногами, а Оля безо всякого стеснения принялась теребить свою ровно подстриженную киску. Я тоже почувствовала, что намокаю между ног. Господи, почему страдания повешенных девушек так возбуждают?
А ведь это могла быть и я, если бы согласилась играть с Олей... От этих мыслей я возбудилась ещё сильней. Что сейчас чувствует Эля? Проверить совсем несложно -- нужно только подойти к парню... Да и Оля наверняка согласится снова сыграть.
Но я всё-таки переборола эти мысли. Всё же, очень хотелось поласкать себя, но я стеснялась делать это у всех на виду. Так и осталась неудовлетворённой.
Движения Эли уже стали замедляться, и в какой-то момент она выпустила вниз обильную струю мочи. Оля сказала: "О боже, как я это люблю! Ань, ты точно не хочешь?". Я потихоньку вернулась к реальности уверенно отказалась: "Нет, Оль, я нет". "Боишься? Ну может, и правильно. Я фартовая. Уже третью девушку так вешаю. Чувствую себя настоящей серийной убийцей. Но ведь всё законно, разве не так?". Я только кивнула, но становиться очередной её жертвой не собиралась.
Какое-то время площадка была полностью заполнена повешенными. Но через какое-то время из сарая вышло ещё трое работников площадки. Они подкатили деревянную платформу к перекладине, следующей за той, на которой только что повесилась Эля, и начали снимать повешенную на ней молодёжь. Четыре девушки, один парень. Голые тела погрузили на повозку, повезли к яме и сбросили вниз.
Теперь на площадке было пять свободных петель, готовых принять новых висельников и висельниц. И они не замедлили появиться. Ещё две девушки подошли к дежурному и спросили:
-- А Юля сегодня будет?
-- Сказала, сегодня попозже придёт, в полшестого, -- ответил парень.
-- Блиин, это что же, ещё двадцать минут ждать? Так что, будем ждать или с ним повесимся?
-- Ой, ну не знаю, я как-то стесняюсь перед парнем... Хотела бы, чтобы девушка вешала...
-- Блин, я не хочу ждать, надо закончить с этим и всё! Я и так уже как на иголках! Давай я повешусь, а ты подождёшь?
-- Ладно, я с тобой.
Повисла тишина. "Вешаемся" -- объявила первая девушка парню. Парень взял у девушек жетоны, сфоткал их, потом сказал: "Ну теперь раздевайтесь". До белья кое-как разделись, а дальше обе жутко покраснели и начали прикрываться, как будто были уже голые. У обеих было белое хлопковое бельё. "Может быть, всё-таки дождёмся Юлю? Не могу так, голой...".
Парень взял двухместную скамейку и раздражённо кинул девушкам: "Ой, да идите уже сюда!". Девушки всё же подчинились и гуськом пошли за ним. Парень поставил скамейку под петли и скомандовал девушкам: "Залезайте". Они встали на скамейку. "Руки за спину". Девушки неохотно убрали руки со своих причинных мест, и парень связал их за спиной. Потом взял валявшуюся рядом табуретку, с которой вешали Элю, поставил рядом со скамейкой и надел и затянул две толстые петли на двух тонких девичьих шеях.
Затем парень слез с табуретки, просунул пальцы под резинку трусиков первой девушки и резко рванул вниз. Девушка взвизгнула, начала дрыгать ногами и уронила скамейку. Две девушки повисли в петлях. Трусики у девушки остались болтаться на одной ноге. Парень ловким движением поймал их на лету и окончательно сдёрнул с ноги девушки.
Потом парень-палач поставил на место скамейку, присел под ней и стал крепко держать. Девушки своими ножками быстро нашли её, судорожно встали и дружно закашлялись, хватая ртом драгоценный воздух.
Когда к девушке без трусиков вернулся дар речи, она тут же заверещала: "Ой, мамочки, я голая!". Она уже была красная как рак, её волосатая киска была на виду. Мне даже стало забавно видеть, как девушка, которая спокойно позволила затянуть петлю на своей шее, устраивает такую истерику из-за каких-то там трусиков.
Вторая девушка тоже откашлялась и сказала: "Ой, а это оказывается и правда больно"... А парень шлёпнул первую девушку по голой попке и сказал: "Да, девоньки, если не заметили, тут у нас голышом вешают. Так что советую больше не дёргаться"
Он подошёл ко второй девушке и с неё тоже сдёрнул трусики, и перед моим взглядом были уже две волосатые киски. Эта уже не стала сопротивляться и даже сама переступила ножками, чтобы парень без проблем вытянул трусики. Потом расстегнул и снял её лифчик, большие упругие груди вывалились из чашечек. В это время к ним подошла ещё одна девушка в белой футболке и джинсах. Сначала я подумала, что она тоже пришла вешаться, но она заговорила с парнем, как с давним знакомым:
-- Ну как, всё работаешь?
-- А, Юль, привет, вот эти две девушки тебя ждали, хотели, чтобы ты их повесила. Так что давай, приступай, а я уже иду отдыхать.
-- А эту ты что, прям в лифчике вешать собрался?
-- Да нет, она просто раздеваться стесняется, вот и решил сначала связать, а потом уже раздеть. Ну ты уж сама теперь давай, тебя вроде не будут стесняться.
Парень отошёл чуть поодаль, но потом повернулся назад и стал смотреть на девушек. А Юля тем временем начала расстёгивать стеснительной девушке лифчик. Она снова заёрзала и сказала:
-- А можно как-нибудь, чтобы он не смотрел?
-- Всё, харэ болтать! -- отрезала Юля.
Она бесцеремонно сдёрнула лифчик с обречённой девушки и сразу же выбила из-под двух девушек скамейку. Две повешенные девушки снова захрипели и задёргались в петлях, в этот раз совсем голые. Я смотрела на них и снова начала намокать. Хотелось поласкать себя.
Я оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что на меня никто не смотрит. Оля уже куда-то пропала, кроме меня из посетителей были только три незнакомые девушки. Даже парочка на трибуне куда-то пропала. Я снова посмотрела на извивающихся висельниц, потом посмотрела на Юлю и встретилась с ней взглядом. Она взяла в руки скамейку осматривала площадку. На повешенных девушек она совсем не смотрела, смотрела на меня. Похоже, не удастся мне сегодня удовлетворить своё возбуждение. Разве что вечером, дома...
Наконец, Юля подошла к месту дежурного, положила туда скамейку, потом снова повернулась ко мне. Я отвела от неё взгляд и снова посмотрела на висельниц. Интересно, сейчас их ещё беспокоит собственная нагота или невозможность дышать стала уже более важной проблемой?
Две девушки ещё дёргались и брыкались какое-то время, но вот первая девушка, которая ужасно стеснялась, замедлила свои движения, и в конце концов, описалась. Вторая ещё сопротивлялась какое-то время. Я почувствовала, что хочу тоже в туалет. Если меня сейчас повесить, то писать буду долго. Вот вторая висельница тоже выпустила струю мочи.
Я снова посмотрела на Юлю. Казалось, она не отводила глаз от меня. И чего пялится? Лучше бы за висельницами своими следила, как-никак, это её работа. Влюбилась что ли в меня? У неё какое-то мужиковатое поведение, может, она активная лесбиянка?
Вдруг, она заговорила. Глядя прямо на меня, громко объявила: "Я сейчас побегу. Кого первого поймаю -- того вешаю!". Все посетительницы тут же бросились наутёк, я замешкалась на долю секунды, и тоже побежала к выходу. Оглянулась. Юля и правда бежала прямо за мной!
"Трусихи, катитесь отсюда!" -- услышала я вслед. Нда, парень мне больше нравился в качестве дежурного. У выхода мы как раз встретились с ним. Его рабочая смена закончилась и он направлялся домой. Он приложил свою служебную карточку к турникету и вышел. А нам, посетительницам, нужно было ещё покупать выходные билеты. Я была самой последней в очереди.
В это время на площадку зашли ещё две девушки. Сдали паспорта, получили жетоны и прошли. Собираются ли они вешаться или просто посмотреть? Погонится ли за ними эта Юля? Ладно, для меня на сегодня достаточно приключений. То Оля, то Юля, и все хотят меня повесить. Хватит.
Вот подошла моя очередь к окошку кассы, я достала из сумочки банковскую карточку, расплатилась, сдала жетон, получила назад свой паспорт и выходной билет, паспорт положила в сумочку, с билетом пошла к турникету.
Ну вот, я вышла с площадки живой, несмотря на все попытки меня повесить. Я уже давно хожу на разные висельные площадки, но такое со мной впервые. Ладно ещё Оля с её играми на повешение, но чтобы дежурная спятила и собралась кого-то насильно вешать? Может, оставить жалобу на эту Юлю? А, ладно, лень, я за сегодня устала. И кстати, вот одна из посетительниц площадки говорит о чём-то с охранником, может правда напишет не неё жалобу? Юля в опасные игры играет. Могут уволить, а могут даже повесить. А может, ей уже всё равно?
Я поехала домой. Вечером в ванной принялась ласкать себя, сбрасывая накопившееся напряжение. Сегодняшний день и правда был необычным. Ведь меня правда могли повесить! Стоило лишь согласиться играть с Олей или попасться Юле... Как бы это было? Представляя, как меня вешают, я довольно быстро кончила. Домылась, вытерлась и удовлетворённая легла спать.
Разбудил меня звонок в дверь. Слышу, как она открывается и о чём-то там говорят. Моя старшая сестра Женя вошла в комнату и сказала: "Ань, вставай, там пришли, тебя хотят". Я быстро встала, надела халат и пошла к двери. Там стояла молодая курьерша. "Анна Русакова?" -- спросила она. "Да" -- отвечаю. "Вам срочное уведомление, распишитесь здесь" -- она дала мне ручку. Я расписалась, и она дала мне какой-то конверт.
Я закрыла дверь. Пошла на кухню, села, распечатала конверт и начала читать. "Анна Русакова, уведомляем вас, что вы были выбраны лотереей по сокращению женского населения. Вам предписывается в течение трёх дней с момента получения уведомления любым способом умертвить себя и позволить государству удостовериться в вашей смерти".
Вот так вот. От судьбы не убежишь. Вчера вот избежала повешения, а теперь вот не избегу...
-- Жень, меня выбрали на сокращение.
-- Хорошо хоть сразу не забрали. Три дня дали, да?
-- Да...
-- Ну хорошо. Можно попрощаться, доделать незавершённые дела.
-- Да какие там дела? И зачем прощаться?
Я тут поняла, что если бы меня вчера повесили, то ничего бы не изменилось. Эти три дня ничего не решат.
-- Ты прости, я наверное как-то чёрство на это реагирую... Может, мне стоило бы поплакать... -- извиняющимся тоном сказала Женя.
-- Не надо по мне плакать.
-- Ну и хорошо. Я верю в тебя, ты сильная, сможешь умереть с достоинством.
-- Вот и их система оценки мне верит...
Речь шла о государственной системе, оценивающей склонность девушек к уклонению от сокращения. Тех, кого считали склонными к уклонению, забирали на казнь сразу. А таким, как я, не склонным -- просто вручали повестки и давали три дня, чтобы умертвиться самостоятельно, либо обратиться к профессионалам этого дела на любой вкус.
Я свой выбор уже давно сделала. Я повешусь на той площадке. И у меня и правда не было даже мыслей о том, чтобы уклоняться. Уклонисток казнили особенно жёсткими способами, о которых даже думать не хотелось. В то же время я видела множество девушек, которые спокойно, без истерик, приходили на площадку и вешались. Вот теперь и я буду одной из них.
Женя вывела меня из раздумий:
-- Не знаю, это наверное плохо, что мы так привыкли к этим смертям, воспринимаем, как само собой разумеющееся...
-- Да не переживай ты так. Раз уж вышла из возраста лотереи, так наслаждайся жизнью.
-- Не могу... меня не покидает ощущение неправильности происходящего.
-- Да, вижу ты всё-таки переживаешь из-за меня ещё сильнее, чем я.
-- А тебе что, действительно плевать и на себя, и на тысячи других девушек?
-- Ой, не начинай. Ты прекрасно понимаешь, что другого выхода пока просто не придумали. И то, что я сама люблю ходить на эти площадки и смотреть, как вешают девушек -- тоже знаешь. В глубине души я понимала, что когда-нибудь это должно произойти и со мной.
-- Ладно, всё с тобой ясно.
-- Ну даже если это неправильно, что ты сделаешь? И зачем напрасно переживать?
-- Всё, проехали.
Я вышла с кухни и села за компьютер. Всё вдруг стало казаться таким мелким и неважным. Что жила я на этом свете, что не жила... А в мессенджер мне уже пришло сообщение, от незнакомого человека. "Мы помогаем девушкам откосить от сокращения. Недёшево, но надёжно. 100% гарантия. Никакого мошенничества, 100% постоплата, возможна рассрочка. Не торопитесь на виселицу, обращайтесь к нам!".
Я только хмыкнула. Обращаться к ним я не собиралась.
Соцсеть тоже показала мне уведомление, что я выбрана на сокращение и предлагала мне разместить пост на эту тему. Шаблонные формулировки мне не понравились, решила написать по-своему. "Сегодня получила повестку. Косить не собираюсь, не предлагайте. Соболезнований и прочих соплей не нужно. Ждать до последнего не буду, сегодня порешаю все дела, завтра вешаюсь. Толпы зрителей мне не нужны, но если кто-то очень хочет -- могу в личку сообщить время и место. Прощайте все".
Потом прошлась ещё по нескольким форумам, которые считала для себя важными, и разместила там ссылки на это прощальное сообщение. Везде были специальные темы для таких сообщений. Больше делать было нечего. "Могла бы и с телефона прямо перед повешением написать" -- подумала я... Да и что толку в этих постах?
Женя позвала завтракать. За завтраком ни о чём не говорили, хотя было заметно, что Женя мрачнее обычного. Я доела, помыла посуду за нами обеими и вернулась к компьютеру.
На моё прощальное сообщение было уже немало комментов. "О боже, ещё и тебя? Совсем озверели :(". "Ты была хорошей подругой, очень жаль. Прощай". "Даже не знаю, что сказать. Крепись. Желаю тебе легко пройти через это. И прощай". "Не представляю, что бы я чувствовала на твоём месте. Думаю, было бы очень страшно. Хотела бы я иметь твоё самообладание". "А чего откосить не хочешь? Вроде же не бедная. Одна знакомая успешно откосила, до сих пор общаемся, могу подсказать нужных людей".
На последнее сообщение я ответила: "Это принципиальная позиция. Сказала -- значит косить не буду". Но её слова "не бедная" напомнили мне кое о чём. Я залезла в интернет-банк и перевела Жене все свои деньги до копейки. Хоть она и всё равно моя наследница, но так будет проще. Потом создала для Жени файл и написала там логины-пароли от всех своих аккаунтов. Что ещё? Да вроде всё.
Снова залезла в соцсеть. Подруга, предлагавшая откосить, ответила на моё сообщение: "Не понимаю тебя. Ну да ладно, дело твоё, против воли спасать тебя не буду, да и не могу". Мне вдруг захотелось ей написать: "В глубине души я давно мечтала о повешении, но не хотела делать этого без повестки". Но я сдержалась.
Был понедельник и я как ни в чём не бывало собралась и пошла на работу. Я опоздала минут на 15, но надеялась, что в моём положении мне это простят. Когда я зашла в финансовый отдел, начальница сразу же сказала:
-- О, Ань, привет. Ты пришла свои вещи забрать?
-- Да нет, я же вроде как ещё работаю?
-- А тебе что, повестку ещё не дали?
-- Дали.
-- Ну так зачем тебе теперь работать? О нас не беспокойся, мы на твоё место новенькую взяли. Нам ещё в пятницу сообщили, что одну из бухгалтерш будут сокращать, но ты же понимаешь, мы не могли этого разглашать. Мы за выходные новую нашли, при нашей безработице это нетрудно. Ну, конечно если очень хочешь, можешь помочь ей разобраться.
Я пошла к бывшему своему рабочему месту, там уже сидела наша старшая бухгалтерша Лиля и новенькая незнакомая девушка. Лиля улыбнулась мне: "Привет, ты вещи хочешь забрать? Знакомься, это Таня, мы её вместо тебя взяли. Тань, это Аня, она раньше на этом месте работала". "Да нет, -- отвечаю, -- не буду ничего забирать, пускай всё остаётся новенькой, Тане".
Я окончательно убедилась, что я тут больше не нужна. Оказывается, моя судьба была решена ещё в пятницу, и меня сразу же заменили как маленький винтик. Была Аня, стала Таня, невелика разница. Я с тем же успехом могла просто повеситься в воскресенье, но зачем-то решила потянуть время. Может, уже сегодня пойти повеситься? Зачем я написала, что собираюсь завтра?
Всё-таки решила не торопиться и поехала домой. Женя была на работе, дома было уныло и одиноко. Смотреть очередные комментарии по поводу моего предстоящего повешения не хотелось, но я заставила себя. Я уже убедилась, что ничего интересного там сказать не могут. Поотвечала на некоторые комменты. "Удивительное спокойствие и хладнокровие! Нечасто встречала девушек, идущих на виселицу с таким достоинством" -- на это я ответила: "Я часто бывала на висельных площадках, там многие девушки спокойно приходят и вешаются. Не вижу ничего в этом удивительного".
Потом я начала играть во всякие игры, просто чтобы занять себя и заглушить звенящую пустоту внутри себя, смотреть всякие дурацкие каналы. По сути, я просто прожгла свой последний день жизни, убила время и всё. Вот уже Женя пришла с работы, а я заметила, что даже не обедала.
Есть мне почему-то не хотелось. Но когда Женя приготовила, всё-таки заставила себя. Потом помылась и легла спать. Следующего дня я ждала практически с нетерпением. Какое-то время я не могла заснуть, думала всё о бренности своего существования, о том, как всё, что казалось когда-то важным, может в момент рассыпаться в прах, стоит только получить одну заветную бумажку.
На следующий день я завтракать не стала, просто сполоснулась, вытерлась, надела платье на голое тело. В последний раз проглянула на телефоне соцсеть, никто так и не выразил желание узнать, где и когда я собралась вешаться, а остальное уже было неважно. Платье я специально выбрала с карманом, туда положила только паспорт и деньги на дорогу в один конец. Сумочка, телефон и прочее пусть остаются Жене, не буду заставлять её забирать это с площадки, и ещё не факт, что ей отдадут. Надевая туфли, я крикнула Жене:
-- Ну всё, я иду вешаться.
-- Давай. Прощай, сестрёнка.
Она пришла с кухни и обняла меня, в последний раз на прощание.
-- Ты, не обидишься, если я не пойду смотреть на это? Ты же знаешь, меня от таких зрелищ мутит.
-- Да конечно, мне и самой не хочется, чтобы смотрел кто-то из знакомых...
-- Ну и хорошо.
Я вышла из квартиры, Женя закрыла за мной дверь. Поехала на площадку. Однако, возле проходной я всё-таки замешкалась. Часы возле будки показывали без десяти десять. Не знаю, сколько я простояла в ступоре, думая о том, что может быть не стоит так торопиться, ведь у меня есть ещё два дня.
Пришла я в себя только когда к проходной подъехал автобус. Из него вышло пятеро мужиков. Четверо были охранниками и держали пистолеты наготове. Пятым был бригадир. Ах, как я могла забыть про утренние групповые повешения? Впрочем, мне в группе вешаться даже лучше. Это стоило того, чтобы ждать лишний день. Впрочем, если бы я поехала сразу после получения повестки -- то успела бы и вчера, просто не сообразила, да и вообще в шоке была, не знала, что делать. Но теперь всё уже решено.
Бригадир подошёл к будке, отдал какие-то бумаги и сказал: "Двадцать три девки сегодня". Тем временем эти самые двадцать три девушки выходили из автобуса и охранники собирали их возле турникета. Наконец, дежурная в будке открыла турникет и охранники начали подталкивать "своих" девушек через него по направлению к виселицам. Бригадир пошёл последним.
Я наконец подошла к окошку дежурной и отдала свой паспорт. Она выдала мне жетон и я тоже прошла на площадку. Турникет за мной закрылся. Всё, назад меня уже не выпустят, так как мой паспорт уже в реестре смертниц.
Я догнала бригадира возле виселиц. Двадцать петель были заняты, свободны только пять. Под свободными петлями уже стояла скамейка. Но рабочие уже заранее снимали и второй ряд, явно готовясь к тому, что вешать будут быстро. Зрителей было около двадцати.
Впрочем, ещё неизвестно, кто сюда пришёл просто как зритель, а кто будет вешаться. Вот, трое девушек подошли к бригадиру. "Здравствуйте, мы с вами" -- протянули ему жетоны. Он что-то записал в своём блокноте и указал девушкам встать вместе с остальными. Теперь их было двадцать шесть. Больше, чем всего петель на этой площадке.
Бригадир объявил: "Значит так, кто будет вешаться в первой пятёрке?". Всего одна девушка нерешительно подняла руку. "Молодец" -- сказал бригадир. "Вставай рядом со скамейкой и раздевайся. Остальным тоже всем раздеться. Те, кто разденутся последними или кого придётся раздевать силой -- первыми пойдут на виселицу. Время пошло!".
Девушки начали нерешительно раздеваться. Но видимо, план бригадира сработал, и некоторые девушки старались раздеться как можно быстрее, чтобы оттянуть своё повешение. Охранники начали собирать одежду девушек.
Девушка, которая сама вызвалась вешаться первой, стояла уже голая, охранник сказал ей надеть и затянуть петлю, и когда она сделала это, связал ей руки за спиной. А бригадир своё слово держал. Когда хоть немного одетыми остались всего четыре девушки, он начал хватать их, вместе с охранниками они вместе силой заканчивали раздевание и вели на виселицу.
Вот первые пять девушек уже стояли на скамейке голые, связанные и с петлями на шеях. Двое охранников синхронно толкнули скамейку с двух краёв -- и они повисли в воздухе, хрипя и дрыгаясь. Прячась от активно бьющихся девичьих ног, охранники переставили скамейку под вторую перекладину. А с третьей рабочие уже начали снимать повешенных на ней девушек.
Дальше всё пошло как-то спокойнее. Бригадир смотрел на повешенных, потом снова повернулся к голым ещё не повешенным девушкам. Теперь их осталось двадцать один. "Ну, кто пойдёт в следующую партию?". Девушки застыли в нерешительности. "Так, ладно, начинайте связывать руки!" -- приказал он охранникам. Они подчинились и стали связывать руки за спиной голым девушкам.
Бригадир подошёл к одной из девушек со свободными руками, взял за руку и сказал: "Иди, вставай на скамейку". Она послушалась. Подошёл к другой: "Ты тоже". Эта уже не стала слушаться, пришлось попросить одного из охранников, чтобы отвёл её. "Ещё ты". Эта совсем стала отнекиваться: "Ой, нет, нет, только не меня, пожалуйста, меня попозже!". "Ладно" -- сказал бригадир и отпустил девушку. "Тебя тоже попозже?" -- спросил он стоящую рядом девушку. Она застыла и не ответила. "Иди" -- сказал он.
Вот уже три девушки стояли на скамейке рядом с петлями. Третий ряд был уже свободен, но девушки из первого ряда ещё активно танцевали в петлях. Бригадир выбрал ещё двух девушек во вторую партию, и теперь на скамейке стояли все пятеро.
Бригадир встал перед девушками на скамейке. "Всем надеть петли" -- сказал он. Девушки послушались. "Ты и ты, -- бригадир указал на двух девушек, -- получше петли затяните". Указанные девушки ещё подтянули свои петли. Потом охранники стали связывать девушкам руки. Вот уже все стояли связанные.
Тем временем, девушки из первой партии одна за другой начали писаться и затихать. Когда уже только одна из тех девушек продолжала слабо подёргиваться, бригадир спросил у девушек другой партии: "Ну что, девушки, готовы?". Одна из них пожала плечами: "Вроде да". Охранники выбили скамейку. Вторая партия девушек заплясала в воздухе точно так же, как и первая.
Бригадир смотрел на очередных повешенных девушек, я тоже смотрела. Потом я вдруг будто проснулась. А что это я просто так стою тут, будто меня всё происходящее никак не касается, будто я снова пришла сюда просто как зритель? Мне ведь тоже нужно будет сегодня повеситься, и лучше бы вместе с ними. Я должна быть там, среди голых девушек со связанными руками. Или уже поздно к ним проситься?
Мои сомнения развеяли очередные две девушки, подошедшие к бригадиру: "Можно тоже к вам?". "Можно, раздевайтесь, вставайте к остальным". Пока пять девушек во втором ряду хрипели и задыхались в петлях, в рядах голых девушек, ждущих повешения, произошло пополнение. Вот уже охранники связывают руки двум новеньким девушкам. И всё же, очередь голых девушек на повешение неумолимо таяла. Теперь их было 18. И 10 уже висели.
Теперь под петли вместо скамейки поставили 5 табуреток. Бригадир сразу же направился к той девушке, которая отказалась вешаться во второй партии. Она снова закричала: "Ой, нет, меня последнюю, меня последнюю!". Но теперь руки у неё были связаны и бригадир с одним охранникам с лёгкостью подвёл её к табуретке, заставил забраться наверх, сам приподнялся, надел и затянул ей петлю. Девушка брыкалась и плакала, но больше ничего поделать не могла. Если она сейчас сделает неаккуратное движение ногами, то может свалить свою табуретку.
Бригадир вернулся к остальным девушкам. "Давайте теперь без пререканий. Ты, ты и ты". "Ой, подождите, -- сказала ещё одна девушка. -- Мы трое подруги и хотели бы вместе". "Так чего ж вы молчали? Хорошо, идите три подруги и ещё одна девушка".
Четыре девушки отправились к табуреткам. Им не очень удобно было подниматься со связянными руками, охранники помогли им. Потом поставили скамейку сзади и стали надевать девушкам петли. В это время на площадку зашла девушка. Какое-то время она поколебалась, потом пошла к бригадиру. Тоже вместе с ними вешаться собралась. Бригадир её принял, она разделась и встала к другим девушкам, бригадир сам связал ей руки.
Четыре охранника к этому времени уже стояли возле табуреток готовых к повешению девушек. Сам бригадир подошёл к последней, пятой девушке и объявил: "Раз, два, три!". Они вместе с охранниками разом выбили табуретки из-под девушек. Вот ещё пять девушек повешены. Но бригадиру не дали в полной мере насладиться их танцем. Ему нужно было новое пополнение принимать. Ещё одна девушка попросилась к нему вешаться. Он принял и её. После этого 15 девушек висели в петлях и ещё 15 ждали своей очереди на повешение. Вот только меня почему-то до сих пор среди этих девушек не было...
На четвёртую партию две "новенькие" девушки вызвались добровольно, ещё троих выбрал бригадир, они не сопротивлялись и сами встали на скамейку. В этот раз петли девушкам надевал только один из охранников. Поставил табуретку сначала сзади первой девушки, надел и затянул ей петлю, потом так же со второй и так далее. Наконец, всем девушкам петли затянуто как положено, и скамейку опрокидывают, очередная партия повешена.
Я позабыла про всё на свете и просто наслаждалась зрелищем голых повешенных девушек. Но бригадира снова отвлекли. К нему попросилась ещё одна девушка, но он только отгородился от неё ладонью: "Жди пока. Если придёт ещё хотя бы две девушки -- возьму и тебя". "Вот значит как... Теперь он уже и не всех берёт. Ну, буду надеяться, что ещё хотя бы одна девушка придёт, и я смогу тоже присоединиться.
Не дожидаясь, когда повешенные девушки закончат свой танец, охранники поставили скамейку под пятую, последнюю перекладину, а работники уже начали снимать с первой перекладины первых повешенных этой бригадой девушек. Провисеть им довелось всего минут 20.
Бригадир начал выбирать девушек для пятой партии. Добровольно никто не шёл, но слушались без проблем. Когда все девушки уже стояли на скамейках, ещё одна девушка попросилась к бригадиру. Он сказал ей ждать вместе с первой девушкой, а я внутренне обрадовалась. Значит, как только я попрошусь на повешение, он возьмёт всех, кто ждёт.
Охранник затягивал петли девушкам, одну за другой. Первая, вторая, третья, четвёртая, пятая. Вот уже все готовы, можно вешать. Пять очередных девушек болтаются в петле. Тут на площадку заходят ещё две девушки и тоже просятся к бригадиру. Отказать им ему уже оснований нет.
И тут я поняла, что если сейчас подойдёт ещё одна девушка, то я могу не попасть на групповое повешение, поэтому я подошла к бригадиру, протянула ему жетон и сказала: "И меня ещё". Бригадир улыбнулся: "Отлично, теперь у нас полный комплект, пять девок. Проходите, раздевайтесь".
Я пошла мимо уже мёртвых повешенных девушек к пяти ещё живым, но уже связанным голым девушкам. Четыре охранника зорко следили за ними. Ещё на ходу я начала снимать платье. Подойдя к одному из охранников, я сняла его окончательно и протянула ему. Также сняла свои туфли. На этом моё раздевание было закончено, я осталась совсем голая.
Подошли другие девушки и тоже начали раздеваться. Охранник пошёл собирать одежду и у них. А ещё один охранник подошёл ко мне сзади, завёл мне руки за спину и связал. Я увидела, что кроме меня ещё одной девушке пришла идея прийти на повешение в платье на голое тело. И правда, зачем им лишнюю одежду отдавать? Охранник связал руки и ей. Остальные трое пока ещё раздевались. Пока охранники были заняты раздевающимися девушками, одна из давно тут стоящих голых девушек подошла ко мне сзади и сказала:
-- Привет. Я Катя, а ты?
-- Аня.
-- И что же, ты совсем не боишься вешаться?
-- Немножко боюсь, но что делать?
-- А я вот очень-очень боюсь! -- Катя аж задрожала. -- Ты не знаешь, это очень больно?
-- Откуда? -- я пожала плечами. -- Сама первый раз это делаю.
-- Но ты видела, как остальных вешали? Я вот даже смотреть на это боюсь. Мне кажется, они сильно страдают.
Я вспомнила про девушку, которая провисела несколько секунд, а потом пожаловалась, что было больно, но решила ничего не говорить Кате. Хотелось сказать что-нибудь ободряющее.
-- По мне так зачем заморачиваться? Как будет, так и будет, зачем накручивать себя раньше времени? Всё равно ведь ничего не изменишь.
-- Я понимаю, но ничего не могу поделать. Страшно и всё! Не могу не думать об этом!
Катя подёргала руками сзади, будто стремясь освободить связанные сзади руки. Я оглядела её всю. Совсем молодая, наверное недавно 18 исполнилось и вот сразу попала на сокращение. Совсем не дали пожить девочке. Глубокие, полные страха карие глаза, чёрные волосы, теряющиеся за спиной, средних размеров упругие груди, заметно менее обвисшие, чем у меня, живот совсем худой, киска менее волосатая, чем у меня, но всё же волосатее, чем у большинства девушек.
Бригадир уже начал отбирать девушек в следующую партию. Катя шепнула мне: "Пожалуйста, прикрой меня. Не хочу! Только не сейчас!" и юркнула мне за спину. На какой-то момент я заразилась от Кати страхом и посмотрела в сторону бригадира со страхом. Вот сейчас он укажет на меня и надо будет идти на виселицу... Но обошлось. Вот уже отобрано очередных пять девушек на повешение, и ни я, ни Катя, туда не попали.
Но Катя конечно понимала, что по большому счёту это ничего не меняет. Нас осталось пятеро и пять петель во втором ряду для нас уже освободили. Осталось только, чтобы пять девушек из первого ряда освободили для нас скамейку. Но бригада никуда не торопилась. Надевать петли девушкам снова поручили только одному охраннику, остальные трое остались с нами, будто нам было куда бежать, голыми и связанными.
Конечно же дело было не в том, что нужно нас охранять, просто таков уж был ритуал: бурный в начале и размеренный в конце. Размеренный, но неотвратимый. И неотвратимость начинала пугать. Я в отличие от Катя не боялась смотреть на повешения, но всё же смерть, как чужая, так и своя, не могла оставить меня равнодушной. Из глубин подсознания начал выплывать животный страх, что скоро со мной тоже кое-что сделают. Но вместе с ним приходило и возбуждение. Очень хотелось потрогать себя, но я не могла сделать это со связанными руками.
Вот уже все девушки стоят с петлями на шеях, но охранники не торопятся выбивать скамейку. Видимо дают девушкам время привыкнуть к ощущению петли на шее. И немного потомить их ожиданием. Но вот наконец, охранник, надевающий петли, становится с одной стороны, бригадир -- с другой, бригадир говорит "три, два, один" и оба одновременно пинают скамейку.
Шеи девушек сдавливаются, девушки в панике, дёргаются как могут, ищут опору, но опоры нет. Вот они двое уже несут скамейку сначала вбок от виселицы, потом аккуратно заносят её на второй ряд. В этот раз не возникает вопроса, кто из девушек пойдёт на виселицу. Один из охранников подталкивает подталкивает первую девушку к скамейке.
Я связянными за спиной руками взяла Катю за правое предплечье и тоже пошла к скамейке. В какой-то момент другой охранник толкнул Катю сзади. Она начала всхлипывать, слёзы покатились по щекам. Вот мы уже у скамейки. Она невысокая, нет никаких проблем с тем, чтобы забраться на неё без помощи рук. Но Кате всё же помогает это сделать охранник, ей досталась петля в самом центре. Я сама забралась на скамейку и заняла место рядом с соседней, четвёртой петлёй.
В каких-то полутора метрах передо мной дёргалась повешенная, но ещё живая девушка. Она была повёрнута ко мне, дрыгала ногами, раскрывала рот как рыба, будто пытаясь что-то сказать мне. Потом повернулась ко мне боком, потом задом. А ведь скоро я и сама буду так крутить попой в петле. Где там тот охранник? Я повернула голову влево, чтобы посмотреть.
Охранник как раз закончил со второй девушкой и переставил табуретку к Кате. Когда она почувствовала присутствие охранника сзади, затряслась и совсем расплакалась. Да, совсем тяжело девочке... Я растрогалась и негромко сказала ей: "Ну не бойся ты так, не надо так плакать". Охранник одной рукой взял её за волосы, другой рукой взял петлю, продел через неё сначала её длинные волосы и только потом надел ей на голову и аккуратно затянул на шее. Слез с табуретки, взял её, подошёл ко мне. Я снова повернула голову прямо.
Со мной охранник действовал в обратном порядке. У меня волосы были немного короче, чем у Кати, он сначала надел петлю поверх волос, потом продел через неё волосы и затянул на моей шее. На ощупь петля была заметно склизкой. Похоже, она была смазана даже не мылом, а каким-то жиром.
Охранник немножко поигрался, то чуть сдавливая мне горло, то отпуская. Меня возбудили такие игры и я пожалела, что не додумалась раньше сделать себе петлю и попробовать придушить себя. Я была уже совсем мокрая внизу и от желания потрогать себя я тоже начала пытаться высвободить руки. Я вся дрожала, то ли от страха, то ли от возбуждения, то ли даже от предвкушения.
Охранник тем временем отошёл от меня к последней, пятой девушке. Я повернула голову к ней, но потом снова отвлеклась на повешенных спереди. Одна как раз выпустила струю мочи, другие ещё слегка подёргивались, но постепенно затихали. Я почувствовала, что тоже хочу в туалет и после повешения описаюсь неслабо. Мысль об этом меня так возбудилась, что я совсем потекла.
И вот, это случилось. Скамейка ушла из-под ног, я упала, петля резко и больно сдавила шею. Перед глазами на миг вспыхнули звёздочки, от боли я скорчила гримасу и с силой закрыла глаза, напряглась и стала дёграть связанными руками. Однако, даже при таком страшном давлении, петля продолжала скользить по шее. Но постепенно я стала привыкать, боль в шее была вполне терпимой. Всё, я повешена.
Я постаралась расслабиться и открыла глаза. Я развернулась немного вправо, охранник, ещё недавно затягивающий петли и толкнувший скамейку, смотрел прямо на на меня. Ему явно нравилось, как я вишу. Однако, девушка, висящая справа от меня, дёргалась гораздо активнее. Но и у меня биение сердца отдавалось во всём теле и порой конечности у меня дёргались невольно.
Вскоре, меня развернуло на 180 градусов. Девушек с третьего ряда уже сняли, пять петель готовы были принять очередных висельниц. Девушки из четвёртого и пятого рядов безжизненно покачивались в петлях. Я тоже скоро так повисну, никуда не денусь. Потом я повернулась к Кате. Она билась в петле совершенно отчаянно, всеми силами стараясь вырваться из смертельной хватки петли. Но я ничем не могла помочь, ни утешить. Теперь она точно знала, насколько это больно.
Но долго наблюдать борьбу Кати за жизнь мне не довелось, меня начало разворачивать назад. И я сама уже висела несколько минут и удушье начало давать о себе знать. Хотелось вдохнуть, я держалась сколько могла, потом лёгкие сами начали судорожно напрягаться, пытаясь набрать воздух.
В конце концов я не выдержала, и напрягла грудь изо всей силы. Воздух начал неохотно проходить через сдавленное горло, я захрипела, потом в панике задергалась, пытаясь ослабить давление на шею. Частично это помогло, но грудь всё равно болела и очень хотелось дышать. Я снова вся напряглась, начала вертеть головой и дрыгать ногами. Теперь я брыкалась ничем не хуже Кати. Но всё же я пыталась успокоиться и взять себя в руки. Меня развернуло влево и в какой-то момент я заметила, что бригадир подошёл к Кате, отвёл её левую ногу в сторону, а другой рукой засунул ей пальцы в киску. Это что-то новое, в прошлых повешениях он такого не делал.
Но по большому счёту мне было не до неё. Я продолжала хрипеть, извиваться и дёргаться. Удушье заполнило меня всю, все мысли угасли. Но когда рука схватила мою ногу и аккуратно развернула за неё моё тело, я вновь пришла в чувство. Рука отвела мою левую ногу в сторону и я почувствовала прикосновение к своей волосатой киске. Она была уже вся мокрая и даже от лёгкого прикосновения меня вдруг охватило такое возбуждение, что даже немного перекрыло удушье. От удушья ощущения даже усилились, измученный недостатком кислорода мозг реагировал очень активно.
Пальцы стали осторожно входить в мою киску. Волны наслаждения начали растекаться по телу. Неожиданно он резко засунул пальцы глубоко, что они аж упёрлись в девственную плеву. Я почувствовала там резкую боль, но в следующий же момент затряслась всем телом и бурно кончила. Струйки мочи одна за другой выстреливали из моей промежности в такт волнам оргазма. Я успела почувствовать, как намокшую руку выдернули из моей киски, но я всё равно всё кончала и кончала. Ногу мою тоже отпустили, моча ещё с полминуты текла с меня ровным потоком, а оргазм всё не прекращался и не прекращался.
Бригадир тем временем уже ковырялся в киске последней девушки. И когда он уже закончил, я наконец просто повисла, обессиленно и умиротворённо.Не знаю, сколько я ещё провисела в полусознательном состоянии, кажется целую вечность. Но наконец, темнота охватила меня. Это был захватывающий конец.
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
promer
Posts: 33
Joined: Tue Nov 12, 2019 12:41 pm
Has thanked: 5 times
Been thanked: 4 times

Re: Висельная площадка

Post by promer »

Очень неплохой рассказец. Респект и уважуха автору! :D
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Висельная площадка

Post by Anna »

Эх, столько всего уже написала, а "слёт" всё никак не продолжу...
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
User avatar
Кристина
Posts: 323
Joined: Fri Mar 13, 2020 10:32 pm
Has thanked: 598 times
Been thanked: 80 times

Re: Висельная площадка

Post by Кристина »

Какой длинный рассказ.И хороший.
А почему на этом сайте сменилось оформление.
Давно не была.Зашла и офигела.Стало хуже.
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Висельная площадка

Post by Anna »

Хорошо, попрошу вернуть...
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
Patriot
Posts: 101
Joined: Thu Nov 14, 2019 6:41 pm
Has thanked: 171 times
Been thanked: 36 times

Re: Висельная площадка

Post by Patriot »

Пожалуй, самый классный рассказ из всего тематического, что я читал.
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Висельная площадка

Post by Anna »

Patriot wrote: Fri Nov 13, 2020 4:09 pm Пожалуй, самый классный рассказ из всего тематического, что я читал.
:)
Спасибо
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
udavill
Posts: 255
Joined: Sun Mar 07, 2021 8:03 am
Been thanked: 14 times
Contact:

Висельная площадка: Отсрочка [fanfic]

Post by udavill »

вот и фанфик подъехал на мутной волне вдохновения

==========================================

Отсрочка

Контролер положил паспорт на прозрачную пластину сканера и опустил глаза на монитор системы контроля.
- Ага, ага. По сокращению, - пробормотал он. - Ага.
Потом положил в оконце жетон, придерживая его пальцем.
- Девушка, как зайдете за турникет, подойдите к зданию участка. С вами начальник участка побеседовать хочет.
- Что? - ошеломленно переспросила Анна.
- Вы же Русакова Анна, все правильно? Гослотерея по сокращению? Начальник участка просил перезвонить, как вы появитесь.
Он вытащил телефон и нажал клавишу вызова.
- Идите, идите, я его набираю, он сейчас выйдет.
Анна застыла, глядя то в сторону столпившихся у виселиц девушек, то на маленькое одноэтажное здание с табличкой «Государственный висельный участок №3». Что происходит? Через полчаса ее будут вешать, она может не успеть, какой начальник участка?
- Вы Русакова? - к ней подходил высокий тощий дядька, пожилой, лет сорок, не меньше. - По госсокращению? Начальник участка Кондрашов. Пройдемте со мной.
- Если это насчет отсрочки, то я уже сказала. Мне предлагали, нет, нет, я не собираюсь косить, не хочу никому платить, я готова, я...
- Пройдемте, - дядька уверенно взял ее под локоть. - Здесь неудобно разговаривать.
Голос у него и правда был руководящий, и Анна покорно пошла рядом.
У дверей участка оглянулась. У первой виселицы уже раздевались три девушки. Она замешкалась, дядька-начальник поймал ее взгляд,чуть крепче сжал руку, подталкивая к дверям.
- Присаживайтесь. - усевшись за стол, начальник вытянул из файлика несколько листов бумаги, пробежался взглядом. - Так. Садитесь, садитесь. Меня зовут Сергей Кириллович Кондрашов, я начальник этого висельного участка. Анна, вас интересует работа на нашем участке?
Вопрос застал Анну врасплох.
- Хотите у нас работать? - повторил Кондрашов. - Вот распечатка нашей системы подбора персонала.
Он толкнул в ее сторону лист бумаги.
- Вы в первой десятке кандидатов. Четверо из списка отказались, двое не ответили на звонок, так, этим надо будет перезвонить... Я вчера и вам хотел позвонить, но увидел, что вам повезло с сокращением, потому просто поставил на пропускном пункте напоминалку известить меня, когда вы явитесь. Вы меня слушаете?
Анна посмотрела в окно. Под первой виселицей бригадир с помощниками надевали петли на стоящих под перекладиной женщин. Она пришла сюда повиснуть в петле. Она нервно хихикнула.
- Сергей как вас там, какие кандидаты? Я пришла сюда, чтобы меня повесили по сокращению. Какая работа?
- Сменного дежурного по площадке. В воскресенье освободилась штатная единица.
За окном упала скамейка и пятеро женских тел закачались на веревках. Кондрашов глянул на Анну, подошел к окну и опустил жалюзи.
- Будьте серьезны. Если согласитесь у нас работать, сможете смотреть на виселицы каждый день, пока не надоест.
- А... моя повестка?
- Сотрудникам госучреждений по программе сокращения по закону на время работы предоставляется отсрочка.
- А если я уволюсь?
- Если уволитесь — или вас уволят - в течение пяти лет, отсрочка закончится и вам придется явиться по повестке. А после пяти лет отсрочки повестка аннулируется, и живите дальше на общих основаниях, хотите - работайте дальше, хотите - увольняйтесь хоть на все четыре стороны.
- Почему меня?
Кондрашов опустил взгляд на лежащие перед ним бумаги.
- Ну, для начала вы в пятерке самых частых посетителей висельных участков по области. За последний год в среднем 32 часа в месяц. Вы и так ходите к нам, как на работу. Никаких жалоб от персонала участков. Компьютерная система оценки поведения по видеокамерам дает 83 процента положительный результат и 39% вовлеченности. То есть вы не только соблюдаете правила поведения на участке, но и достаточно активно помогаете посетителям. Даже если бы вам не пришла повестка, я сам позвонил бы и предложил работу. У вас очень хороший профиль кандидата.
Снаружи снова донесся приглушенный стук упавшей скамейки.
- Я опаздываю, - тихо сказала Анна.
- Что?
- Я опаздываю. Я пришла пораньше, чтоб меня не одну повесили, а с утренними группами. А там уже вешают.
- Ого. Если вас это беспокоит, не вопрос.
Он достал телефон, набрал вызов.
- Николай? Двадцать четвертое и двадцать пятое места не занимай. Тут у меня колеблющаяся и еще один человечек подойти должен.
В трубке, судя по всему, заругались.
- Я понимаю, что у тебя люди. Хорошо, ладно, только двадцать пятое. Как мой личный резерв! А то меня тут девушка боится, что не успеет.
- Все, теперь вы никуда не опаздываете. К часу дня должна еще группа из области подъехать, у них вчера с машиной проблемы были, их дождетесь, если что. Ну как, интересует вас мое предложение?
- А у меня есть выбор? - спросила Анна, нервно перебирая жетон в пальцах.
- Конечно. Можете прямо сейчас выйти на площадку и сдать жетон бригадиру. А можете написать заявление о приеме, поедете домой, отдохнете, приведете себя в порядок, а завтра к девяти выйдете на обучение и стажировку. И будете жить дальше, как раньше. Работа у нас на свежем воздухе, зимой ангар с отоплением, в прошлом году обогреватели новые выбил, коллектив хороший. Зарплаты, правда, так себе, но есть по спецпрограмме надбавка за вредность. Опять же, льготы для госслужащих, двойной стаж, страховка. Вам в ваши 22 это еще ерундой кажется, но вы же не вечно молодой будете.
На этом месте Анна почему-то расклеилась.
- Не буду... как раньше... - заплакала она. - Не могу... Так хорошо было... Я шла... мечтала... А теперь ничего не будееет!
Перед ней образовался пакет бумажных платков и стакан с минералкой. Выпила половину, вытерла нос рукой.
- Так хорошо все было. Я шла вешаться. Потому что повестка. А теперь мне страшно.
Анна подняла голову.
- Понимаете? - она шмыгнула носом и высморкалась. - Если я сейчас не напишу вам заявления — я сама себя приговорю. Мне страшно. И писать страшно — я же потом буду бояться любого нарушения, выгоните меня — плакала отсрочка.
- А до этого ты боялась не только что-то нарушать, но и повестки на сокращение. Одним страхом будет меньше.
- Когда меня повесят, потом будет не страшно.
- Тоже верно. Решай сама. Время у тебя часов до двух дня еще есть. Прогуляйся, осмотрись, подумай.
- А что будет в два часа?
После двух часов могут не успеть тебя официально оформить, как сотрудника. В шесть пересменка, и все, пришедшие за смену по повестке, должны быть к этому времени сокращены. Чем скорее подашь заявление о приеме, тем больше вероятность, что до шести тебе успеют оформить спецпропуск. Без него с участка не выйдешь. В общем, решай. Тут к одиннадцати как раз должна подойти дежурная, которую в воскресенье уволили, можешь с ней пообщаться, расспросишь, что и как.
Часы на стене показывали 10:41

Выйдя в коридор, Анна снова чуть не разревелась. Черт принес этого дядьку с его предложениями. Так хорошо все было вчера, сегодня утром. Не было никаких вариантов, ей было положено висеть в петле, дергать ногами в поисках опоры, мучаться от удушья, обоссаться и умереть. Она ХОТЕЛА этого, ждала, чтобы избавиться от этой маеты перед неизбежным. А сейчас она может сказать «согласна!» и все останется почти так же, как было за два дня до этого.

Она открыла дверь, прищурилась от солнца, и посмотрела на виселицы. Там было тесно. Первую, метрах в двадцати, уже почти разгрузили, снимали последнюю девушку из тех, что повисли у нее на глазах. Коренастый парень в робе с высоким воротником на голое тело развел висельнице ноги, нагнулся, усадил ее себе на шею и выпрямился, придерживая тело за ноги, второй, вытянув руки, страховал тело под мышками, третий, стоя на тележке с телами, сноровисто ослабил петлю на шее, поднял. Голова повешенной откинулась назад, волосы закрыли державшему под мышками лицо. Тот мотнул головой, фыркнул, как конь, сдувая волосы с лица. Анне показалось, что он целует повешенную в спину. Тело как-то подчеркнуто осторожно положили на тележку поверх остальных четырех, поправили руки, чтоб не свисали.

Она подошла поближе, стали видны последние ряды. На четвертой перекладине повешенные еще подергивались, пожимали плечами, под пятой на скамейке стояло четверо девушек, помощник как раз подтянул петлю четвертой и спрыгнул на землю. Пятая петля осталась свободной. Двадцать пятое место, вспомнила Анна. Бригадир заметил ее, махнул рукой
- Девушка, это не ваше место пустует? Если ваше, так решайтесь быстрее, исполним, как положено!

У Анны пересохло во рту. Половина ее готова была кивнуть головой, и стягивая платье, побежать к виселице, от второй половины ноги были, как чугунные. Ведь сейчас же это не обязательно? спрашивала она себя. Я же могу остаться, и все будет, как раньше? Почему я боюсь, ведь не страшно же было?

- Ого, какие люди! - из транса Анну выдернул знакомый голос. Юля-дежурная, девица с повадками бутча.
- Вроде не выходной, рабочее время, а ты опять на площадке. Что, под лотерею попала?
Анна хотела огрызнуться, но сдержалась.
- А, Тимохина! Юленька, красавица наша, явилась не запылилась. Я уж, грешным делом, опасался, что вечером придется в ГЦСП звонить.
- Здрасти, Сергей Кирилыч! Не-не-не, в центре спецпроцедур с нашей сестрой, говорят, страшное делают, я лучше у вас по старинке. Да и привычнее. Пятками подергаю трошки и готово.
- Юля-Юля. Дурища. Перед девочками своми рисоваться про пятки надо было. Пока можно было. Передо мной незачем. Страшно?
- Сами-то как думаете?
- Вон посмотри, шкет стоит. Она полчаса назад навзрыд просилась пустить, чтоб ее повесили. Опаздывала.
- Да эта вообще странная, она же сюда, как на работу, ходит. Э, Сергей Кирилыч, а ее что — тоже?
- Да, по лотерее пришла. Я ей твое место предлагаю, вот подумать вышла. Постой, вы что — знакомы?
- Нет. Ну так, шапочно. В воскресенье на глаза попалась, я за ней погналась. Сергей Кирилыч, это не она случайно на меня жалобу оформила?
У Анны загорелись уши. За спиной, у виселиц, снова ударилась оземь скамейка.
- Уймись, Юля. Не она. Но вот что. Раз уж ты с ней знакома, может, поговоришь с ней? Поможешь, так сказать, определиться с выбором? Спецпропуск потом зайдешь сдать.
Он кивнул обоим и пошел к дверям участка.

- Эй, знакомая. Как хоть звать тебя?
- Я тебе не знакомая. И помощи твоей не надо.
- Что ты начинаешь, подруга. Ты еще скажи, что на одной виселице со мной висеть не будешь.
- И скажу!
- Ну и дура!
- От дуры слышу!
Юля коротко рассмеялась.
- А звать-то тебя как?
- Аня.
- А меня Юля. Слушай, что мы у конторы торчим, как неродные, пошли лучше у виселиц прогуляемся, там как раз пятый ряд доходит.
И они пошли гулять у виселиц.
Последние повешенные еще мучались, складывались в судорогах. Висевшая с краю полненькая девушка с небольшой грудью медленно крутилась на веревке, тягуче выгибалась дугой, вытягивая пальцы ног. Следом билась высокая, рослая женщина с прикушенным языком. Рыженькой, висящей посередине, помощник, видно, не затянул петлю, как следует, и узел затянулся у нее аж под челюстью. Казалось, что она, неестественно вывернув голову, заглядывает в небо полуприкрытыми глазами и смешно торопится куда-то по воздуху.
- Надо же, как бывает, - заговорила Юля. - Позавчера за тобой гонялась, чтоб в петлю затащить, а сегодня, может быть, рядышком будем качаться. Вот как они.
До Анны неожиданно дошло.
- Постой, ты тоже вешаться пришла? А этот... Сергей Кирилыч говорил, что через пять лет можно увольняться? Здесь что, за увольнение вешают?
- Да про лотерею он все правильно говорил. Только ведь я сюда не по лотерее попала. В 16 лет загремела за особо тяжкую аморалку, с отсрочкой на 5 лет и отработкой в учреждениях по спецпрограмме. Обидно, семь месяцев до конца срока оставалось — и на тебе, сорвалась. Три жалобы в квартал и увольнение за несоответствие занимаемой должности. Ты уж прости, что я на тебя подумала. Обидно жуть как. Всего семь месяцев не дотерпела.
- А сама-то чем думала? Знала же, чем могут такие выходки на площадке кончиться?
- Да знала. Просто увидела тебя и... Ладно, что теперь.
Юля отвернулась на мгновение, смахнула что-то с носа.
- Зато тебе, я так понимаю, повезло. Попала в выборку отдела кадров?
- Да. Это считается везением?
Юля снова рассмеялась.
- В твоем случае это не везение, а закономерность. Говорю же, ты сюда, как на работу ходишь, я тебя давно приметила. Повезло, что ты получила повестку день в день, как сюда потребовался новый дежурный. Счастливая, ты теперь под отсрочкой горя знать не будешь, лишь бы по работе нарушений не было.
- Ты не понимаешь. Вот пока возвращалась на площадку, ты что чувствовала?
- Я? - Юля вздохнула, задумалась. - А ничего. Все, все мои отсрочки закончились, погуляла свое, теперь моя очередь висеть. Вот приехала, сейчас сдам пропуск и повешусь. Или тебя попрошу помочь, Кирилыч за день стажировки засчитает.
- Вот и я ехала готовой. Видишь пустую петлю? Я была готова в ней повиснуть рядом с ними, - Анна мах нула в сторону медленно покачивающихся висельниц. - Без слез, без паники. Мне было не страшно. А теперь страшно. И умереть страшно, и не умирать страшно.
- Да чего тебе бояться-то теперь? Тебе сколько лет?
- Двадцать два.
- Аня, подруга, ты походу не понимаешь своего счастья. Двадцать два года плюс пять лет отсрочки, и тебе будет уже двадцать семь лет! Для лотереи предельный возраст, все, гуляй не хочу, главное, по уголовке не залететь. Или по аморалке, хех.
- Да пойми ты, для меня счастьем была вот эта повестка! Повиснуть среди них, голой, связанной и беспомощной, когда из-под ног вышибут скамейку!
Анна перевела дух, смущенно отвернулась. Вздрогнула, как от электрической искры, почувствовав, как рука Юли погладила ее по волосам.
- Да, подруга... Я думала, что это у меня в голове вот такие здоровенные тараканы. Оказывается, это не здоровенные, а так, мелочь.
- Пожалуйста. Не жалей меня. Я опять разревусь.
Юля вздохнула. Подошла поближе к виселице, пристукнула по гладкому дереву пальцами, провела ладонью.
- Ладно, что тут сиськи мять. Пойду пропуск сдам и зарегистрируюсь. Я быстро.

Анна осталась одна. За спиной негромко перекликались рабочие, снимавшие висельниц. «Коллектив хороший», вспомнила она слова начальника участка. Заполнить бланк заявления о приеме, и все будет хорошо. Завтра она придет на площадку и будет помогать вот такой же девушке, как висящая перед ней, подниматься на скамейку, свяжет ей руки за спиной вот этими вязками, заранее нарезанными, висящими на вбитой в столб скобе, подтянет на ее шее, чтоб не соскользнула, петлю из прочной джутовой веревки, сантиметра полтора толщиной, не меньше, а потом вынет у нее из-под ног табуретку. И она повиснет с кратким оборванным всхрипом, пальцы ее скрючит от боли, потянутся руки, пытаясь освободиться от веревки, ноги, не находящие опору, подогнутся и дернутся. А потом петля будет душить ее, все глубже сжимая шею, скрываясь в складках кожи, вытягивая, выгибая шею. А потом плечи и грудь ее последний раз поднимутся в судорожной попытке вздохнуть, и она вдруг обвиснет, расслабится, и воздух, оставшийся в легких, вырвется через стянутое горло еле слышным последним вздохом.
Теперь это все твое, Анна, шепчет круглый животик повешенной девушки. Только руку протяни, и это будет твое каждый день. Твоя отсрочка сделает тебя неприкасаемой, никаких больше повесток, только приходи сюда каждый день и вешай нас. Мы покорны, мы ждем тебя. Я, широкобедрая, висящая, непристойно раскинув ноги, как в любовном изнеможении, и я, грудастая и высокая, высунувшая язык, и я, рыжая с вывернутой шеей, косолапо подвернувшая ступни. И свободная петля.
Анна идет меж виселиц и смотрит на повешенных. Сама не замечая, она гладит себя рукой по шее. Она думает, как это — быть здесь каждый день, чувствуя себя бессмертной. Может, ей даже придется вешать юношей. Некоторые специально просят, чтобы их повесила женщина. Она несколько раз видела, как вешались мальчики, издалека, ближе подходить стеснялась. Когда вешали юношей, видно было, как через несколько минут их члены увеличивались и поднимались. Дежурные говорили, что они кончают, все до одного, даже без рук. Интересно, получится ли здесь тайком помастурбировать в туалете?
Шуршит трава за спиной. Кто-то рядом. Это Юля, криво усмехается. Чуть поодаль, за столбом, стоит начальник участка.
- Не хотелось тебя отвлекать, ты прям как заколдованная на них смотрела. Мне пора. Поможешь? - и Юля начала стягивать фуфайку.
Анна вопросительно посмотрела на начальника. Тот кивнул в ответ.
- Это недолго, просто свяжи меня и постой рядом, хорошо? Потерпишь меня? Это недолго. Не волнуйся, я приготовилась. Со вчерашнего дня не ела, клизму сделала, фуросемид приняла, сейчас пописала. Пожалуйста, не уходи. А то я боюсь.

Юля нагнулась, снимая трусы, меж ягодиц что-то сверкнуло синим.
- Юля, у тебя там...
Там именно то, что ты думаешь, - на мгновение к Юле вернулся позавчерашний кураж, она шлепнула себя обеими руками по заднице, раз, второй, раздвинула щечки, показывая всему миру синий стразик в оправе, волшебным образом угнездившийся у неё в заднице. Но так же быстро пришла в себя.
- Аня... сможешь выполнить последнее желание? Потрогай меня там, пока буду висеть... Я всю ночь еблась, подустала. Боюсь, не успею сама кончить. А так хочется еще разок кайфануть перед смертью. Поможешь мне?
Анна краснеет.
- Ах блин, - вздохнула Юля, глядя на петлю. Вдруг обернулась, шагнула к Анне, умоляюще посмотрела, протянув руки. Анна закрыла глаза. Кончики пальцев коснулись ее щек, кто-то невидимый трогает ее губы. Чуть слышное прерывистое дыхание. Осторожно взяла Юлю за щеки и поцеловала в ответ. Та прикрыла ладонь своей, потерлась щекой.
- Иди.
Юля поднялась на табуретку под петлей. Продела голову в петлю, подтянула, подвинула узел на затылок. Сложила руки за спиной.

- Вон вязки, на столбе.

Недлинного куска веревки хватило на три оборота вокруг запястий и на два простых узла. Вроде выдержит.

- Подойди ко мне. Не уходи. Потрогай меня. Два пальца. Поверни. Вот так, да. А теперь вставь. Да не бойсяааагкх!

Она осела, сжала кисть бедрами, убрала ноги с табурета и повисла.

Ох, как у нее там тесно! Живот пахнет потом и чем-то еще. Хочется лизнуть.

- К — говорит повешенная. Петля вывернула ей голову немного вбок. Она смотрит на Анну, потом словно подтягивается на шее, пинается и повторяет: К. Лоб собирается складками, рот растягивается болезненной гримасой. К. Как же туго-то там, даже пальцами пошевелить боязно. Кххх. Дернула плечами, еще раз, потянулась, выкинув вперед ноги. Анна попятилась, споткнулась, села на попу, не сводя глаз с висящей в петле. Юлю повернуло, снова сложило судорогой, мелькнули связанные руки, растопыренные, ищущие ухватиться пальцы.

Анна не может оторвать от нее глаз. Первый раз она так близко к висящей в петле. Юля снова поворачивается к ней лицом, глаза крепко зажмурены, рот приоткрыт. Кхх, говорит она и подтягивает под себя ноги с вывернутыми внутрь ступнями.

Боже, ей реально плохо. Минуту назад она меня поцеловала и грустно усмехнулась. Секунду назад ее отекающее на глазах, исковерканное болью лицо отвернулось от меня, видно только выходящую из складок кожи петлю и узел под ухом.

Анна садится на коленки, потом встает. Сердце колотится так, словно она сама висит в петле. Ей страшно поднять глаза, она просто разворачивает тело повешенной к себе лицом, прижимается к висящей и гладит ее спину, задницу, бедра. Висящая в петле, судорожно пытаясь вздохнуть, толкает Анну в щеку. Я еще жива, и ты обещала.

Да, говорит Анна, я обещала. И трогает повешенную, не обращая внимания на все, что вокруг. Она не видит, день или ночь, она не замечает качающихся рядом висельниц. Она трогает Юлю — ох, как у нее там туго! - и подняв глаза, видит, что Юля тоже смотрит на нее, приоткрыв глаза, и высовывает в ответ язычок, сначала чуть-чуть, а потом еще. Анна сильнее сжимает дергающееся в судорогах тело. Я тут, я рядом. Не отпущу. Потерпи немного.

А потом повешенная открывается, пальцам становится свободно, по ладони течет, ритм рывков изменяется, и Анна знает этот ритм. Она еще сильнее прижимается щекой к животу Юли, пробует ее кожу губами, сама готова непристойно тереться об ее болтающиеся ноги, еще немного, и она потеряет контроль над собой, еще, еще... Анна чувствует, что задница повешенной обмякла у нее под рукой. Живот под щекой мягкий и неподвижный. Она смотрит в лицо повешенной. Глаза Юли смотрят в никуда и с непристойно высунутого языка, как в замедленной съемке, тянется на грудь слюнка.

У Анны подогнулись ноги, она без сил опустилась на траву. Кто-то присвистнул за спиной. Плевать. Тихий шелестящий звук и с ног повешенной потекло. Анна опустила взгляд. Под ногами повешенной лежало новогоднее украшение с синим камушком.
Пробка была большой, какой-то нереальной. Анна даже вообразить себе не могла, что Юля все это время была с такой грушей в заднице. С каким-то смешанным не то отвращением, не то любопытством потянулась за блестящей игрушкой. С виду совсем как елочная, только очень тяжелая. А еще немного скользкая на ощупь и горячая.
Подняла взгляд на повешенную. Складки на лбу у Юли разгладились, лицо больше не растягивала гримаса боли. Теперь она безмятежно покачивалась на веревке, и показывала язык, словно решила еще раз подурачиться напоследок.
Начальник участка подошел, присел рядом.
- На будущее. Персоналу участка категорически запрещены контакты сексуального характера с сокращаемыми вплоть до наступления смерти.
- Извините. Сергей Кириллович, а где у вас туалет?
- Конец коридора, две последних двери — душевая и туалет.

Анна закрылась в последней кабинке. Села на крышку унитаза, все еще сжимая рукой в кармане платья игрушку Юли. Металл уже не казался таким горячим. Вот так же, наверное, сейчас и Юля остывает. Достала игрушку, поднесла к лицу, понюхала. На удивление, говном почти не пахло. Пахло чем-то другим, непонятным. Но какая здоровая. Вот почему Юля была такая тугая. Какое у нее спокойное лицо было потом.

Охранник в здании участка поднял глаза с экрана камер наблюдения.
- Новенькая блевать побежала, что ли?
Начальник участка пожал плечами. Наклонился к экрану, прищурился на камеру туалета в уголке. Три умывальника, три закрытых кабинки.
- Вряд ли. Дай-ка звук с камеры, - и он вставил в ухо наушник на длинном шнуре.
Тишина. Еще тишина. Шорох ткани. Кто-то словно зашипел сквозь зубы от боли. Негромко охнул. Мышиный писк? Или кто-то зажимает ладонью рот, чтоб не застонать? Тишина. Тяжелое, прерывистое дыхание. Вынул наушник.
- Да нет, не блюет.

Анна не блюет. Она сидит на крышке унитаза, согревая в руках остаток Юлиного тепла. В двери кто-то стучит, и надо выходить и делать выбор. Анне страшно.
User avatar
Кристина
Posts: 323
Joined: Fri Mar 13, 2020 10:32 pm
Has thanked: 598 times
Been thanked: 80 times

Re: Висельная площадка

Post by Кристина »

Классно.Особенно про Анну.
Last edited by Кристина on Sun Apr 25, 2021 12:20 am, edited 2 times in total.
udavill
Posts: 255
Joined: Sun Mar 07, 2021 8:03 am
Been thanked: 14 times
Contact:

Re: Висельная площадка

Post by udavill »

Likvidator wrote: Sat Apr 24, 2021 10:01 pm Классно.Я как буд то сама там нахожусь.
спасибо за отзыв. я вообще поленился, по хорошему ей следовало бы дождаться второй машины и удавиться с ними, да еще в полной обвязке.
Post Reply