27 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
24 июня, на второй день после начала Операции Барбаросса, партийное и советское руководства столицы Белоруссии (а также начальство НКВД и НКГБ) позорно бежало из Минска в Могилев, оставив город и его жителей на произвол судьбы. Ничего из ряда вон в этом не было – так номенклатура поступала всегда и везде при приближении частей победоносного вермахта.
На следующий день после этого бегства, передовые части вермахта подошли к городу. 26 июня севернее Минска, в Острошицком городке, высадился немецкий парашютный десант, занявший посадочную площадку для транспортных самолётов, в результате чего туда начали перебрасываться войска, снаряжение и лёгкая техника. После этого город был обречён.
28 июня в Минск вступили механизированные части 3-й танковой группы генерал-полковника Германа фон Гота. Они не встретили практически никакого сопротивления и потому уже к вечеру город (основательно разрушенный бомбардировками, что было редкостью) был полностью оккупирован.
Первым делом оккупанты… правильно, назначили бургомистра из местных. Ибо разбираться в неизбежном в ситуации жуткой разрухи лютом бардаке не было ни времени, ни ресурсов… а проблемы были очень серьёзными.
Их выбор пал на молодого (он родился в 1910 году) Витовта Тумаша. Выбор оказался идеальным – он быстро навёл порядок и (будучи по образованию врачом) предотвратил возникновение эпидемий.
При этом любопытно, что он практически не жил в Белоруссии: вырос и получил среднее и высшее образование в Литве (в Вильно), а в последние годы жил в оккупированной Польше, в Лодзи.
Однако бардак оказался неистребимым; более того, оккупанты его по-немецки основательно «расширили и углубили», создав такую систему управления оккупированной территорией Белоруссии, что разобраться в ней было затруднительно даже профессиональному разведчику с подготовкой в учебке ОГПУ (в то время едва ли не лучшей в мире).
Ибо бывшую Белорусскую СССР (к которой прикрепили часть оккупированной Литвы) разделили аж на пять административных единиц, руководители которых друг с другом, мягко говоря, не ладили.
В состав Генерального округа Белорутения вошли 68 из 192 сельских и 9 городских районов довоенной Беларуси с населением более трёх миллионов человек, разделенные на десять округов (гебитов) и город Минск, приравнивавшийся к округу (обычное дело).
К тыловому району группы армий «Центр» были отнесены Витебская, Могилевская, большая часть Гомельской, восточные районы Минской и некоторые районы Полесской области.
Белостокская и северная часть Брестской области вошли в Округ Белосток. Южные районы Брестской, Гомельской, Пинской и Полесской областей оказались в подчинении Рейхскомиссариата Украина. В состав Генерального округа Литва оккупанты включили северо-западные районы Вилейской области и часть территории Барановичской области.
На более нижних уровнях были созданы главные комиссариаты — в Минске и Барановичах; окружные (гебитскомиссариаты) — органы управления округов; городские (штадтскомиссариаты) — органы управления городов; районные (ортскомиссариаты) - органы управления районов.
В качестве вспомогательных местных учреждений оккупанты создали районные и городские управы во главе с начальником района или бургомистром города.
Управы подчинялись окружным, городским комиссариатам, шефам районов (чиновники оккупационной администрации, курировавшие органы местного самоуправления) или соответствующим комендатурам и возглавлялись бургомистрами (ими становились особо доверенные лица шефа района, военного коменданта и силовых структур).
Районные, городские, окружные управы состояли из нескольких отделов (административного, финансового, земельного, здравоохранения). Управам подчинялась местная вспомогательная полиция охраны порядка. … в общем и целом на оккупантов работал примерно каждый пятый.
Во главе сельских общин ставились председатели (ибо создавали их на основе распущенных оккупантами колхозов). Несколько общин объединялись в волость.
В волостях назначались волостные председатели, а в деревнях — старосты. Старосты подчинялись волостным управам, но не являлись носителями административной и прочей власти.
Работу управ и старост деревень направляли и контролировали оккупационные чиновники — «комиссары», «коменданты», «крайсландвирты», «зондерфюреры». При размещении военного гарнизона на территории волости управа одновременно подчинялась и гарнизонной комендатуре.
Пришельцы прекрасно понимали, что без поддержки местного населения управление оккупированными территориями будет… проблематичным (большой привет мечтателям - авторам радикальных версий Генерального плана Ост).
И потому энергично поддержали местных националистов, которых – даже после Большой чистки оказалось на удивление немало. Было разрешено издавать газету на белорусском языке, разрешено свободное отправление религиозных обрядов (вермахт даже церкви восстанавливал), задавленный в СССР белорусский язык получил официальный статус.
В зоне армейского тыла власть принадлежала командованию армейских подразделений, военно-полевым и местным комендатурам. Все оккупационные войска на территории Генерального округа Белорутения подчинялись командующему вермахтом (он же — главный комендант полевой комендатуры № 392, находившейся в Минске).
В его ведении находились главные полевые комендатуры в Минске и Барановичах и местные комендатуры в Минске, Молодечно, Слуцке, Глубоком, Барановичах, Лиде и Ганцевичах, контролировавшие территорию всех округов.
Военные комендатуры исполняли военно-административные функции и наделялись всей полнотой власти в зоне своего действия. Полевым комендатурам подчинялись местные комендатуры, создаваемые в городах, райцентрах, крупных узлах железных и шоссейных дорог, в местах дислокации военных гарнизонов, а также местные гражданские власти, многочисленные войсковые гарнизоны, команды жандармерии, группы тайной полевой полиции (ГФП).
Присутствовал и абвер - в виде абвергрупп и абверкоманд, которые дислоцировались в наиболее крупных городах оккупированной Белоруссии. Действовала и жандармерия, которая сначала подчинялась полевым и местным комендатурам, затем — комиссариатам. В каждом округе функционировало окружное управление жандармерии, в райцентрах — жандармские посты, в сельской местности — опорные пункты.
Иногда команды полевой жандармерии придавались управам. На территории тылового района группы армий «Центр» жандармерия функционировала при соответствующих воинских формированиях и административных структурах.
Особую роль в системе оккупационного аппарата на территории «области армейского тыла» исполняла тайная полевая полиция (ГФП). Как составная часть вермахта, она осуществляла военно-полицейские функции.
В ГФП набирались сотрудники гестапо, немецкой полиции и других силовых структур. Подразделения ГФП были представлены группами при штабах групп армий, армий, полевых комендатурах, комиссариатами и командами при корпусах, дивизиях, местных комендатурах.
В группу входило 80-100 сотрудников и солдат. Каждая группа имела от 2 до 5 «наружных команд» и «наружных отделений». При подразделениях ГФП были группы штатных агентов и небольшие воинские формирования для действий против партизан, проведения облав, охраны и конвоирования арестованных.
Будучи подчиненными разведке и контрразведке военных формирований вермахта, полевым и местным комендатурам, группы ГФП исполняли функции гестапо в зоне боевых действий, во фронтовых и армейских тылах.
Команды ГФП при местных комендатурах и охранных дивизиях действовали в контакте с полицией безопасности и СД, полевой жандармерией… однако разделение полномочий между ними было неочевидным, поэтому они едва ли не чаще конфликтовали, чем сотрудничали.
В начале июля была создана вспомогательная полиция (полиция охраны общественного порядка). Её деятельность курировали отделения оккупационной охранной полиции (ОрПо), местные комендатуры, гарнизонные коменданты.
Подразделения полиции формировались из расчета один полицейский на сто сельских жителей и один полицейский на триста горожан. В структуре полиции действовала служба стражи, имевшая в своем составе стационарные и передвижные посты, дежурные команды. Подчинялась она руководству ОрПо.
Генеральные округа Беларусь, Литва, Латвия и Эстония составили Рейхскомиссариат Остланд с административным центром в Риге. Главой рейхскомиссариата Остланд был назначен обергруппенфюрер (как ни странно, штурмовых отрядов СА Хинрих Лозе), а генеральным комиссаром Белорутении стал Вильгельм Кубе (который пока что отсиживался в Берлине).
Рейхскомиссариат Остланд, будучи структурой гражданской оккупационной администрации, подчинялся рейхсминистерству оккупированных восточных областей («министерству Розенберга»).
Как будто этого было мало, на территории Белоруссии действовали структуры СС и полиции (войска СС, полиция безопасности и СД, которую местные неправильно называли гестапо и полиция порядка), которые возглавлял весьма колоритный персонаж – группенфюрер СС Эрих фон дем Бах. Изначально фон дем Зелевски, потом фон дем Бах-Зелевски… и, наконец, просто фон дем Бах.
Однако колоритным он был не только поэтому. Во-первых, в нём не было ни капли немецкой крови – по национальности он был поляком… точнее, кашубом (это западнославянская этническая группа).
Но поскольку, «кто тут немец, а кто нет», решал (кстати, совершенно официально и законно) рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который весьма ценил Эриха, это прокатило. Прокатило и другое – родная сестра Эриха, Ванда, вышла замуж за скрипача-еврея и в 1936 году вместе с мужем эмигрировала в Бразилию.
Именно фон дем Баху (который подчинялся непосредственно рейхсфюреру) принадлежала реальная власть в оккупированной Белоруссии. Власть он (крайне неохотно и не всегда) делил с вермахтом… ну, а гражданская администрация (что оккупационная, что местная) была у них на побегушках.
Теоретически Эйнзацгруппа В, которой командовал СС-бригадефюрер Артур Небе (по основной должности начальник уголовной полиции всея Германии) подчинялись именно фон дем Баху. В реальности же Небе подчинялся своему шефу в РСХА (и одновременно всех эйнзацгрупп) Рейнгарду Гейдриху, а на этого… поляка особого внимания не обращал.
Гражданская администрация работала с чисто немецкой эффективностью: в считанные дни была проведена перепись населения; всем выданы новые документы; создана биржа труда, через которую всё трудоспособное население получило работу… и благодаря этому возможность выжить.
В отличие от западной Украины, Латвии и Литвы, в Белоруссии юдофобия (тем более на уровне юдоцида) практически отсутствовала. А ничего подобно боевикам ЛАФ, Арайса и ОУН-УПА и близко не было. Поэтому не было ни погромов, ни массовых убийств местными… энтузиастами.
Командир Эйнзацгруппы В СС-бригадефюрер Артур Небе, в отличие от своих коллег, не был сторонником массового уничтожения евреев «здесь и сейчас». Поэтому настоял на том, чтобы загнать всех евреев в гетто… где с ними разбираться будет уже его преемник.
Что и было сделано – практически в каждом городе Белоруссии появились гетто… в отличие от Прибалтики, где евреев сплошь и рядом расстреливали поголовно. Тем не менее, отдельные акции имели место; в родном Белостоке Колокольцева; в Брест-Литовске и даже в Минске (здесь по «польской модели» расстреливали местную интеллигенцию).
В общей сложности были убиты тысячи евреев… а вот сколько именно, сказать крайне сложно. Ибо в отчётах в Берлин Небе врал безбожно, в разы завышая число жертв и даже выдумывая акции, которых на самом деле и близко не было. Не гнушался и присвоением чужих заслуг (расстреливали полицай-батальоны, а вовсе не бойцы Эйнзацгруппы В).
Минское гетто в конечном итоге стало одним из крупнейших в Европе и вторым на оккупированной территории СССР после Львовского (всего в Белоруссии было создано около трёхсот гетто).
Уже через три дня после захвата города оккупационная власть наложила на евреев Минска «контрибуцию», заставив сдать определённое количество денег и драгоценностей.
Сразу после этого было приказано создать юденрат для исполнения немецких приказов в отношении евреев Минска и избрать его председателя. Председателем юденрата назначили Илью Мушкина (до войны — начальник одного из минских трестов), ибо он свободно говорил по-немецки.
После этого комендатура распространила приказ об обязательной регистрации евреев и привлечении их к принудительным работам (мужчин — с 14 до 60 лет, женщин — с 16 до 50 лет), причем евреям запрещалось менять место жительства, путешествовать и получать оплату труда деньгами (продуктами можно).
Минское гетто было создано одним из первых – 20 июля. Территория гетто охватывала 39 улиц и переулков вокруг Юбилейной площади — в районе еврейского кладбища и Нижнего рынка. На площади всего два квадратных километра вынужденно разместились 80 тысяч человек. Гетто было создано в месте (относительно) компактного проживания евреев до войны.
Гетто было «закрытым» - огорожено по периметру забором из колючей проволоки. Оно круглосуточно охранялось СС совместно с белорусскими и литовскими полицейскими.
Жизнь евреев была обложена множеством запретов, за любое нарушение которых для евреев была только одна мера наказания — расстрел. Например, запрещалось покидать гетто без разрешения, появляться без опознавательных знаков (жёлтых звёзд), иметь и носить меховые вещи, менять вещи на продукты у неевреев.
Евреям запрещалось ходить по центральным улицам и по тротуарам — но только по мостовой, а при встрече с немцем еврей был обязан ещё за 15 метров снять головной убор. Запрещалось здороваться со знакомыми неевреями.
Оккупационная власть накладывала на гетто несколько «контрибуций». Первый раз — 2 миллиона рублей, 200 килограммов серебра и 10 килограммов золота. Второй раз у евреев потребовали 50 килограммов золота и серебра, а в третий ещё больше. Грабёж в виде контрибуции проводился лично немецким комендантом гетто при вынужденном участии под страхом смерти еврейского комитета и еврейской полиции.
Все имевшиеся хоть сколько-нибудь ценные вещи были в короткое время обменены на продукты — вначале неевреям разрешалось привозить в гетто муку для обмена, но вскоре это запретили, и менять вещи на еду удавалось только тайком через ограждение из колючей проволоки.
Рассол из селедочных бочек считался деликатесом, обычной едой были оладьи из картофельной кожуры, в пищу употреблялось сало, которое удавалось соскоблить на кожзаводе со старых шкур. Евреям из гетто, используемых на принудительных работах, один раз в день давали миску пустой баланды.
Никаких легальных путей поступления продуктов в гетто не было, и главным источником существования для евреев стали нелегальные, смертельно опасные обмены с нееврейским населением через рабочие колонны и через проволоку на границе с русским районом.
«Чёрный рынок» действовал и внутри гетто, причём участие в нём принимали и некоторые из немцев, имевших туда доступ. Примером обменной ценности вещей на продукты может служить такой — за буханку хлеба и 3 луковицы узники отдавали золотые часы.
На протяжении всего времени существования гетто, от момента его создания и до уничтожения, оккупанты поддерживали чрезвычайно высокую плотность заселения — в одноэтажный дом на 2-3 квартиры втискивали до 100 человек, в аналогичный двухэтажный — до 300 человек, из расчёта 1,2-1,5 м² на человека без учёта детей. В одной комнате обычно ютилось несколько семей.
Невыносимая скученность, голод и абсолютная антисанитария вызывали в гетто повальные болезни и эпидемии. Опасность распространения инфекций была настолько серьёзной, что в 1941 году немцы разрешили открыть на территории гетто две больницы и даже детский сиротский приют.
Больница в гетто при почти полном отсутствии медикаментов и оборудования была укомплектована блистательным врачебным персоналом. Возглавил её и наладил функционирование доктор Чарно.
Вот в такую вот обстановку 27 июля 1941 совершил посадку Bf-108 Тайфун. Самолёт пилотировал подполковник люфтваффе Роланд фон Таубе; на его борту находились новоиспечённые зондерфюрерин Ванда Бергманн и католический капеллан Зондеркоманды К монах-францисканец отец Роберт Фальке.