Глава на смежную с форумом тему - поэтому я решил поместить её в офтопик.
---------------------------------------------------------------------------------------------------
09 декабря 1941 года
Берлин, Германская Империя
Колокольцев почти ничего не знал о катакомбах Парижа; ни разу в них не был (и никогда не хотел) … однако этого «почти» было вполне достаточно для того, чтобы основательно перепугаться (что с ним случалось крайне редко).
Ибо он знал, что катакомбы Парижа являются гигантским подземным кладбищем, на котором (точнее, в котором) покоятся останки шести миллионов человек. На самом деле, гигантским оссуарием (костницей), ибо в этих катакомбах захоронены скелетированные человеческие останки.
Услышав от Ольги Николаевны про входы в катакомбы рядом с каждым местом совершённого Потрошителями убийства, он сразу понял… точнее, почувствовал, что от этого дела за сотни километров разит чёрной некромантией.
Апокалиптической некромантией – ибо эти убийства запросто могли быть (и почти наверняка были) жуткими человеческими жертвоприношениями – причём не просто жертвоприношениями, а инфернальными детонаторами.
С помощью которых Потрошители и те, кто за ними стоял и их направлял (а в существовании этих манипуляторов он нисколько не сомневался), намеревались использовать чудовищной мощности инфернальную энергию подземного кладбища (города мёртвых… даже царства мёртвых) … чтобы что?
Это «что» было настолько ужасным, кошмарным, чудовищным, апокалиптическим и инфернальным, что Колокольцев категорически не хотел его озвучивать даже самому себе.
Да ему это было и не особо нужно – ему было вполне достаточно знания, что сейчас просто жизненно необходимо, во-первых, отложить дело Охотника (ибо в нём явно не было ничего и близко инфернального); и, во-вторых, бросить все ресурсы на вычисление и нейтрализацию Потрошителей.
Ибо если его интуиция его не обманывала – а она пока что его ни разу не подводила – то у него и его команды была всего неделя, чтобы предотвратить… возможно, самый настоящий Апокалипсис.
Его интуиция даже не просто говорила, а кричала ему, что для запуска этого Апокалипсиса оставалось всего два жертвоприношения. Всего нужно было двенадцать; десять уже совершено – последнее сегодня утром (Потрошители почему-то убивали ранним утром – сразу после окончания комендантского часа).
Оставалось два – в пятницу, двенадцатого – и в следующий вторник – шестнадцатого. Этого никак нельзя было допустить – поэтому у них было всего три дня на то, чтобы покончить с Потрошителями. Сегодня, завтра и послезавтра.
Поэтому…
Колокольцев снова снял трубку аппарата международной телефонной связи и попросил СС-Хельферин на коммутаторе соединить его с генералом Отто фон Штюльпнагелем.
«Что-то случилось?» – обеспокоенно спросил генерал. У которого с интуицией… точнее, с нюхом на траблы было явно всё в порядке.
«Случилось» – бесстрастно подтвердил Колокольцев. «Дело Потрошителей внезапно оказалось намного важнее, страшнее и опаснее, чем я предполагал. На порядок опаснее…»
Генерал воспринял это откровение на удивление спокойно. Более того, отреагировал несколько неожиданно: «У меня было такое… ощущение. Но его, как говорят ваши коллеги, к делу не пришьёшь, так что я не стал им делиться…»
«На будущее, господин генерал» – жёстко произнёс Колокольцев, «извольте делиться со мной всеми своими… ощущениями по этому делу. Какими бы дикими и невероятными они Вам не казались…»
«Я понял» – вздохнул фон Штюльпнагель. «Дело настолько дикое, что… в общем, Вы правы, конечно». И грустно констатировал: «Наш ужин, я так понимаю, отменяется? А жаль, супруга уже расстаралась…»
«Откладывается» – усмехнулся Колокольцев. «До завершения этого дикого дела Потрошителей…»
«Ловлю на слове» – усмехнулся генерал. «На честном слове офицера СС, надеюсь»
«Честное слово офицера СС» – подтвердил Колокольцев. И уже совершенно серьёзно объявил: «С этого момента и до завершения этого дикого дела занимаемся только Потрошителями. Ибо не до Охотника сейчас. Совсем…»
«Это я уже понял» – вздохнул фон Штюльпнагель. И уверенно пообещал: «Все мои ресурсы в Вашем распоряжении»
«Спасибо, господин генерал» – ответил Колокольцев. И повесил трубку.
И тут же вспомнил – что было совершенно неудивительно – другую костницу, в которой ему пришлось побывать всего три недели назад, когда он расследовал во многом аналогичное дело. Дело Големов в Праге.
Благо та костница (оссуарий) находилась совсем недалеко – в чешском городе Кутна Гора (ныне снова Куттенберг), всего примерно в часе езды (60 километров) востоку от Праги.
Костница называлась почему-то Костёл Всех Святых (что с католической кочки зрения Колокольцева было самым натуральным кощунством) и представляла собой готический кладбищенский костёл (если судить по небольшому размеру, то скорее капелла или часовня).
В крипте костёла находилась самая большая в Чехии костница (к удивлению Колокольцева, она была далеко не одна). Впрочем, плотно пообщавшись с чехами, он нашёл их несколько… странными (как и страну в целом). Так что хоть он и удивился, но не так, чтобы уж сильно.
Как будто костницы было мало, строители костёла полностью отделали его интерьер человеческими черепами и костями. А огромная люстра (по мнению Колокольцева, весьма инфернального вида) содержала в себе весь набор костей человеческого тела.
История создания костницы была (предсказуемо) практически аналогична истории Парижских катакомб – правда, по сравнению с ними костница в Кутна Горе (строго говоря, в Седлеце – пригороде городе) была даже не просто маленькой, а микроскопической.
Ибо в костёле Всех Святых были собраны останки сорока тысяч человек, а в Парижских катакомбах – шести миллионов. В сто пятьдесят раз больше – как говорится, почувствуйте разницу (Колокольцев очень даже чувствовал).
Всё это кощунственное безобразие чешского разлива началось почти семь столетий назад – в 1278 году, когда некий Генрих, аббат цистерцианского монастыря в Седлеце, пригороде Кутна-Горы, был послан чешским королём Отакаром II в Святую землю.
Обратно он привёз… много, что – в частности, немного земли с Голгофы и рассыпал её по кладбищу аббатства. Весть об этом предсказуемо распространилась (в той местности в те времена скорость стука уверенно опережала скорость звука), и кладбище (ещё более предсказуемо) стало популярным местом захоронения усопших не только Чехии, но и всей Центральной Европы.
И уж совершенно предсказуемо, постоянные средневековые войны и эпидемии – в первую очередь, эпидемия Чёрной смерти (до сих пор неясно, что это было) в середине XIV века и гуситские войны в начале XV века, пополняли кладбище, которое в результате сильно разрослось (и это ещё очень мягко сказано).
В самом начале XV века от Рождества Христова в самом центре кладбища был построен готический собор с усыпальницей. Усыпальница стала складом костей (сиречь костницей), извлечённых из могил, поскольку места на кладбище уже не хватало. В Париже произошло то же самое – только в стократно больших масштабах – и почти тремя веками позже.
Освободившееся место могло быть использовано для новых погребений или для строительства. Этика тогдашних девелоперов, видимо, не отличалась от нынешней, ибо тем, что строили фактически на человеческих костях, никто не заморачивался от слова совсем.
В 1784 году тогдашний император Священной Римской Империи Иосиф II распорядился закрыть монастырь. Часовню и монастырские земли купила семья Шварценбергов – крупнейших землевладельцев Богемии.
В 1870 году Шварценберги наняли резчика по дереву Франтишека Ринта для того, чтобы он привёл в порядок груду сложенных костей… при этом, похоже, не указав, в какой именно порядок.
Результат оказался… впечатляющим (пан Ринт оказался выдающимся мастером неувядающего стиля Memento mori). По четырём углам собора расположены огромные колоколообразные груды костей. С середины нефа свисает огромный костяной канделябр, содержащий по меньшей мере один экземпляр каждой из человеческих костей, и украшенный гирляндами черепов.
Среди других произведений искусства можно отметить алтарные дароносицы, расположенные по бокам алтаря, а также гигантский фамильный герб рода Шварценбергов (явно не чуждых радикально-помпезной некрофилии) и подпись мастера Ринта, также из костей.
Ощущение у Колокольцева было… отвратительным. Омерзительным. Настолько омерзительным, что он дал себе честное слово офицера СС заказать своему помощнику по особо деструктивным поручениям Борису Новицкому (ныне уже штурмбанфюреру СС Виктору Краузе) покончить и с этим кощунством – и всеми прочими оссуариями-костницами. Как только руки дойдут до этого заказа.
Покончить… правильно, в полном соответствии с заветом Инженерного корпуса армии США – путём грамотно применения тщательно отмеренного количества мощной взрывчатки. С соответствующими дистанционными детонаторами.
Благо соответствующий опыт у Бориса-Виктора уже имелся – чуть более месяца назад в славном городе Киеве он отправил прямым ходом в Преисподнюю роту украинских националистов (было за что). Ровно таким же образом.
А потом можно было бы заняться и Парижскими катакомбами, которые Колокольцев про себя уже окрестил Катакомбами Дьявола. Правда, пока было совершенно непонятно, каким образом. Ибо одиннадцать квадратных километров подземного кладбища и шесть миллионов скелетов – это вам не сорок тысяч в небольшом костёле.
Тут справится разве что смешанное с окислителем (жидким кислородом) ракетное топливо (банальный 75-процентный этиловый спирт) – говорят, у молодого гения Вернера фон Брауна то ли в Куммерсдорфе, то ли в Пенемюнде это добра было… в общем, хватит на сотню катакомб парижского масштаба.
Справедливости ради, надо было отметить, что эта извращённо-кощунственная некрофилия, плохо замаскированная под архитектурный стиль, не была монополией странных чехов.
Ибо нечто аналогичное сбацали-сваяли их единоверцы-итальянцы (тоже весьма странная публика – особенно в делах религиозных). Причём не где-нибудь, а в самом что ни на есть Вечном городе – мировой столице католической Церкви. Более того, на знаменитой улице виа Венето, на знаменитейшем Марсовом поле.
Сбацали-сваяли они Санта-Мария-делла-Кончеционе – первую церковь в Риме, посвящённая Непорочному зачатию Девы Марии, построенную за два века до того, как папа Пий IX в 1854 году издал буллу о её Непорочном зачатии.
Мнение Её Величества Царицы Небесной по этому поводу явно никто не спросил, ибо у Колокольцева (неплохо знакомого с реальной Богородицей, которая сильно отличается от общепринятого представления о Ней) просто не хватило бы воображения представить себе в каких выражениях и в каком направлении Она бы их отправила.
Долгое время это была церковь как церковь (коих тысячи), но два века спустя кому-то (имени история не сохранила) в голову пришла «светлая» мысль перенести в её крипт со старого кладбища ордена капуцинов, которое располагалось в районе фонтана Треви, кости захороненных там монахов.
Получившийся в результате склеп состоит из пяти малых капелл, соединённых коридором и украшенных черепами и костями четырёх тысяч монахов, умерших в период с 1528 по 1870 годы, образующих сложную композицию из розеток, пилястр, звёзд, гирлянд.
Часть костей соединена в виде символов, связанных с темой смерти: песочные часы, светильники, кресты. Каждая капелла названа по останкам, из которых она оформлена, и содержит, согласно традиции, землю, перевезенную из Палестины.
Внутри также имеется несколько тел мумифицированных монахов, одетых в типичную одежду капуцинов, а также скелет ребёнка с весами и косой, прикреплённый к потолку. В пятом зале крипты размещён скелет принцессы Барберини, племянницы папы Сикста V, умершей ещё ребёнком.
Хотя Колокольцев ни разу не был в этой небольшой церкви (тоже практически часовне, как и её чешская в некотором роде некро-сестра), как не был и психиатром, диагноз ему был кристально ясен: кощунственная помпезная некрофилия во всей красе.
Традиционные аргументы – что, дескать, это встречающийся в эпоху барокко способ подчеркнуть, что тело есть не что иное, как временное вместилище души, его не убеждали ни разу.
Поэтому он добавил в свои долговременные планы и эту церковь… благо в Риме хватает персонажей (коммунистов, анархистов и прочих атеистов), на которых можно будет списать результаты работы его помощника по особо деструктивным поручениям… и оптимального количества взрывчатого вещества. Что-то ему подсказывало, что Её Величество будет не против совсем…
Но всё это будет лишь в будущем… а пока что требовалось срочно решить намного более насущную – экзистенциальную – проблему. Следуя фундаментальному принципу лучше перебдеть, чем недобдеть (который его пока что ни разу не подводил), он осведомился у Анастасии-Шарлотты:
«Сколько тебе нужно, чтобы собрать вещи для командировки на три-пять дней?»
«В Париж?» – не столько уточнила, сколько констатировала она. Он кивнул.
«Ты берёшь меня с собой потому, что я сестра Ольги – или потому, что я дочь Помазанника Божия?» – осторожно осведомилась она.
Он улыбнулся: «Догадайся». Она, не колеблясь, ответила: «И то, и другое…»
Он рассказал ей про ответ Ольги. Она кивнула: «Ты прав – в таком деле точно лучше перебдеть, чем недобдеть…»
И ответила на его вопрос: «Ровно столько, чтобы добраться до Тирпиц-уфер и взять свою дорожную сумку. Идёт война, я работаю в военной разведке рейха, поэтому должна быть готова отправиться куда угодно в любой момент…»
Зондерфюрерин Шарлотта Эссен (огромная редкость для женщины) считалась одним из лучших аналитиков абвера – не в последнюю очередь потому, что работала не только в кабинете, но и «в поле». Даже на линии фронта – прекрасно зная, что с ней будет, если она попадёт в плен…
«Когда ты сможешь прибыть ко мне на виллу?» – спросил он.
«Через час максимум» – уверенно заявила она. Он кивнул:
«Отлично. Мы будем там примерно в то же время» Они расстались, чтобы встретиться через час. Она – в штаб-квартиру абвера, он – в другую штаб-квартиру. Главного управления имперской безопасности.