26 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
«Теста на профпригодность?» - удивился Артур Небе.
Колокольцев объяснил, попутно рассказав и об Операции Карфаген – иначе его партнёр ничего бы не понял… а в данной ситуации это было недопустимо.
Шеф Крипо потряс головой, словно стряхивая наваждение… не получилось… после чего добыл из шкафа бутылку местной водки (он всегда считал, что чем проще, тем лучше), налил себе полстакана, залпом выпил (по-ирландски, не закусывая), после чего откинулся на спинку кресла:
«М-да…а… значит, не всё, что в гимназии нам священники вещали – чушь собачья…». Глубоко вздохнул и покачал головой:
«Нет, с паранормальным мне, конечно, приходилось сталкиваться – и не раз… всем детективам приходится рано или поздно, но такое…». Он запнулся, помолчал и осведомился: «Ты уверен, что нужен именно такой тест?».
Колокольцев кивнул:
«Профессиональный демонолог, лучший в Европе, утверждает, что сработает только подобное подобным. Бойцы моей Зондеркоманды К должны сделать нечто совершенно запредельное… немыслимое – только тогда они смогут противостоять такому Злу…»
Небе пожал плечами: «Очень может быть…». И усмехнулся:
«Сочувствую… тебе придётся пойти против самого себя… ты же обычно людей спасаешь… или не пойти?». Ибо до него дошло. Колокольцев спокойно ответил:
«Ты всё правильно понял – я отберу тех, кто уже не жильцы и дам им максимально милосердную смерть. А твои люди будут ни сном, ни духом при прохождении теста…»
Генерал СС кивнул – и осведомился: «Объекты в гетто возьмёшь?». Колокольцев кивнул: «Естественно. Там с первого дня больничка работает - бургомистр настоял, чтобы эпидемии на корню пресечь… так что главврач должен знать…»
Бургомистр Минска Витовт Тумаш совместно с военным комендантом города подписал приказ о создании Минского гетто.
Небе снова кивнул – и осведомился: «Когда тебе их собрать?». Колокольцев спокойно ответил: «Завтра к вечеру… часам к шести».
«Будут» - уверенно пообещал командир Эйнзацгруппы В. Колокольцев кивнул – и откланялся. Однако на душе у него было погано – хоть и милосердная, но всё равно смерть, поэтому он крайне негативно относился к любой эвтаназии.
Поэтому он отказался от любезно предложенного бригадефюрером трофейного советского лимузина Зис-101, брошенного каким-то высокопоставленным советским чиновником (на неприметной Эмке удирать от победоносных вермахта и особенно ваффен-СС было куда как сподручнее).
И решил пройтись пешком (благо выделенный ему VIP-дом высшего руководителя полиции и СС был всего в получасе ходьбы). Небе знал об этом, но роскошный лимузин всё же выделил. И не из соображений престижа и «понтов» (это был не его стиль совсем), а просто потому, что он – как и практически все оккупанты – был одержим страхом. Животным страхом за свою жизнь.
Одержим страхом потому, что (спасибо оголтелой и безумной нацистской пропаганде), все аборигены оккупантами как угроза, и этот страх сопровождал немцев везде, где бы они ни оказывались в Минске.
После захода солнца им позволялось выходить на улицу лишь группами как минимум по двое, причем всегда нужно было помнить о возможности нападения (которая существовала лишь в их воображении).
Иррационально (ибо подполье было практически бессильно) считалось, что даже за сотни километров от линии фронта было небезопасно. Подозрительность и страх царили среди оккупантов: они рассматривали местных жителей как не заслуживающих доверия.
В Варшаве оккупанты совершенно не боялись за свою жизнь, хотя тамошнее подполье было не чета минскому, а вот в Минске им было страшно с самых первых дней оккупации. Основываясь на иррациональных и субъективных мотивах, оккупанты были убеждены, что оно испытывает постоянную угрозу извне: все местные казались злобными и опасными врагами.
На самом деле, бояться им было решительно нечего, ибо город вот уже месяц как был в руках вермахта, а поскольку бывшая столица бывшей Советской Белоруссии была выбрана рейхсминистерством Восточных территорий в качестве столицы Генерального округа “Белоруссия” в составе рейхскомиссариата “Остланд”, зачистили его (совместными усилиями вермахта, Эйнзацгруппы В и много кого ещё) по-немецки тщательным образом.
Когда Колокольцев отказался от авто, Небе (в соответствии с Положением СС о действиях на оккупированных территориях) предложил охрану... на что Колокольцев только рассмеялся.
Ибо ему довелось побывать в таких переделках (от Испании до той же Белоруссии), что никакой охране СС и не снилось, а позволять шпионить за собой людям Артура Небе (главы криминальной полиции рейха, между прочим) он категорически не собирался.
Тем более что после пятнадцати лет службы в разведке ОГПУ-НКВД и почти тринадцати в системе СД-гестапо-РСХА его чувство опасности было настолько развитым, что... в общем, ему было совершенно нечего бояться даже на гораздо более враждебной и опасной территории, чем оккупированный Минск.
Чувство сработало примерно через полтора квартала от штаб-квартиры эйнзацгруппы. При этом это было ощущение... нет, не опасности. Просто он почувствовал, что кто-то за ним идёт, как говорят в России (и в Белоруссии тоже) по его душу. Причём кто-то явно в единственном числе.
Он мгновенно («на автомате») обернулся и столь же автоматически положил... нет, не ладонь, а всего-навсего большой и указательный палец. И не на рукоятку пистолета, хотя в правом кармане его офицерских галифе покоился надёжный Вальтер-РРК. Его «запасной ствол» особой конструкции (под 9-мм патрон парабеллум), специально разработанный для спецназа вермахта и СС.
А на рукоятку спрятанного в рукаве специально пошитого офицерского кителя тонкого метательного ножа – изящного, элегантного и убийственно-эффективного творения... нет, не сумрачного немецкого гения. А испанских оружейников Толедо – один из трофеев, которые он привёз с собой с «невидимого фронта» гражданской войны в Испании.
За десять метров Колокольцев сбивал этим ножом (на самом деле, скорее стилетом) влёт зазевавшегося голубя, а за двадцать валил любого противника точным попаданием в горло. Причём не просто в горло, а перерубая шейный позвонок, вызывая мгновенную смерть «объекта».
И остолбенел. Реально остолбенел. Ибо... этого просто не могло быть, потому что этого не могло быть никогда. Вообще. Совсем. Он был готов увидеть кого угодно – хоть Рейнгарда Гейдриха, хоть даже самого Генриха Гиммлера... только не...
Ослепительно-приветливо улыбаясь, к нему величественно-царственной походкой иудейской королевы (которой позавидовала бы сама Царица Савская) шла... нет, плыла над плебейской минской мостовой... нет, он точно сошёл с ума от перенапряжения последних дней. Ибо такого точно не могло быть – никогда.
На него приветливым, очень женственным, ласковым и вместе с тем, завораживающе-колдовским взглядом смотрели бездонно-карие глаза... нет, это было просто невозможно.
Она остановилась шагах в трёх от него – достаточно близко, чтобы он ощутил пьянящий аромат её духов. Генерала Жакмино, если быть более точным – великого творения великого парфюмера ХХ столетия Жозефа Мари Франсуа Спотюрно. Всемирно известного как Франсуа Коти.
Причём совершенно уникальной версии – таких духов было выпущено всего-то полсотни флаконов. Один из которых он в порыве очередного романтического безумия подарил десятого ноября 1938 года... этой женщине.
Перед ним во всём своём царственно-колдовском великолепии стояла женщина, которой в оккупированном Минске просто не могло быть. Никаким образом. Совсем. Вообще. Никогда.
Сара Бернштейн. Женщина, которую он спас во время омерзительного еврейского погрома 1938 года. Погрома, который впоследствии получил совершенно на его взгляд не подходящее название Kristallnacht – Хрустальная ночь. Её и её тогда 12-летнюю дочь Анну.
«Здравствуйте, господин подполковник» - до головокружения знакомым голосом произнесла женщина. «Нет, Вы не сошли с ума... и это никакое не чудо...»
Колокольцев изумлённо уставился на женщину. Язык по-прежнему категорически отказывался его слушаться. Она объяснила: «Нет, я не Сара Бернштейн, которая, кстати, передаёт Вам самый тёплый привет... как и её дочь Анна»
Сделала ну очень театральную паузу – и представилась: «Я её двоюродная сестра по матери. Меня зовут Эстер. Эстер Розенфельд... хотя по понятным причинам, я предпочитаю, чтобы ко мне обращались по моему новому имени. Татьяна Александровна Журавлёва»
Глубоко вздохнула и продолжила: «Мы с Сарой погодки и ну просто очень похожи. Плюс немного грима – я в юности долго играла в любительском театре...»
«Понятно». К Колокольцеву вернулся дар речи – так же неожиданно, как и пропал. А Эстер неожиданно и как-то по-женски робко спросила... точнее попросила: «Вы не будете против, если я возьму Вас под руку? Я бы хотела составить Вам компанию... в вашей променаде»
Колокольцев улыбнулся и покачал головой: «Ни в коей мере. Прошу...»
Попутно заметив, что еврейка в оккупированном Минске, прогуливающаяся под руку с офицером СС и сотрудником РСХА, в жилах которого лишь восьмушка немецкой крови... в общем, вот в таком мире он уже давно обитал. Так давно, что уже перестал удивляться... да почти что чему угодно.
Эстер взяла его под руку. Её прикосновение было мягким, тёплым, очень женственным... и настолько сногсшибательно-эротичным, что Колокольцев чуть не потерял голову от желания.
Последнее, впрочем, было неудивительно совершенно, ибо и война вообще, и его, скажем так, особые задания, и регулярное общение с не-совсем-людьми и с совсем-не-людьми усиливали его и без того неслабое либидо где-то на порядок.
В результате он периодически не только устраивал со своей женой в супружеской постели такие феерии, что Кама-Сутре и не снилось, но и, как говорят в России, трахал всё, что двигалось. Разумеется, женского пола... однако и таких дамочек, по сравнению с которыми самые жуткие демонессы – святые праведники.
Ирма Бауэр – его теперь уже вполне законная жена (Гейдрих с Гиммлером его таки додавили) – смотрела на это сквозь пальцы, со смехом объявляя, что лучше уж делить с другими отменнейший стейк (а по части покушать она была очень даже), чем грызть кость в одиночестве.
Он не сомневался ни на секунду, что Эстер прыгнет к нему в постель при первой же возможности - а если таковой не представится, она найдёт способ оную организовать.
И потому, что он ей нравился, и чтобы, как говориться, сравняться с сестрой (с которой они, как и всякие погодки, соревновались всегда и во всём) ... и чтобы, как говориться, «сделать маленькую бячку» Третьему рейху. Для которого секс между еврейкой и «истинным арийцем» был сильным психологическим ударом.
Однако перед этим надо было кое-что прояснить. Впрочем, Колокольцев, обладавший колоссальным опытом общения с женщинами, решил начать, как говорится, издалека: «Эстер... Роскошное имя. Путеводная звезда. Богиня войны, любви и плодородия...»
И, не давая Татьяне Александровне опомниться, продолжил:
«Женщины с таким именем обладают железобетонным внутренним стержнем и потому многого добиваются. Эстер – обычно скромная, закрытая, умная и несколько высокомерная женщина, не без оснований считающая себя более сильной, чем окружающие её люди – причём обоего пола...»
Сделал театральную паузу (в своё время у Гейдриха научился) и продолжил:
«Волевая, практичная, прагматичная и в хорошем смысле расчётливая, надёжная и преданная своим, она отличается отменным физическим здоровьем и непоколебимой психикой. Жёсткая и властная, она быстро берёт окружающих в ежовые рукавицы, выбраться из которых, скажем так, малореально. В профессиональной сфере Эстер более всего подойдёт предпринимательство, политика... ну или дипломатия».
Эстер изумлённо посмотрела на него. И кивнула: «Всё так... но, могу я узнать, откуда столь глубокие познания в еврейских именах?»
«Белостокский раввин Шломо Бен-Барух был моим учителем» - спокойно ответил Колокольцев. «Точнее, одним из…»
Эстер сильно удивилась – но виду не подала. Неожиданно осведомилась:
«Ирма… по-прежнему...» - она запнулась.
Колокольцев покачал головой: «Да нет, конечно. Она настолько достала своё лагерное начальство... причём везде...»
Заговорщически вздохнул и объяснил: «... что они уговорили Гейдриха перевести её на работу в РСХА. На должность криминальинспекторин... Так что теперь мы с ней в некотором роде коллеги...»
И не без гордости добавил: «В первый же рабочий день она за несколько часов раскрыла дело, над которым гестапо и Крипо безрезультатно бились полгода. А потом... в общем, у неё теперь в РСХА прозвище Фройляйн-24... теперь, впрочем, уже Фрау-24»
«Это как?» - удивлённо спросила Эстер.
Колокольцев объяснил: «Это значит, что она любое дело раскрывает менее, чем за 24 часа. Причём, где она сейчас проводит больше времени – в гестапо или в Крипо, я, честно говоря, уже сам не знаю...»
После того, как 27 сентября 1939 года политическая и уголовная полиция Германии вошли в состав РСХА - Главного управления имперской безопасности – это особого значения уже не имело.
«Впечатляет» - с уважением вздохнула Эстер. Колокольцев, удовлетворённо улыбнувшись (ибо первый этап разговора завершился успешно) перешёл ко второй части в некотором роде таки марлезонского балета:
«Могу ли я узнать, где Сара ныне обитает?»
Он прекрасно знал, где – ибо сам её туда и отправил чуть менее трёх лет назад (с одобрения Гиммлера). Ему было интересно, знает ли Эстер об Операции Тоннель – и если знает, то что именно.
Эстер кивнула: «Конечно. В Лондоне. Кстати...»
Ещё одна театральнейшая пауза.
«... год назад она побывала в Минске...»
«Вот как...» - на этот раз уже удивился Колокольцев. Ибо что она забыла в Минске, работая против Третьего рейха… видимо, большевиков она любила не менее сильно и нежно, чем нацистов.
Что было неудивительно – он не раз и не два использовал её, чтобы проинформировать и Мензиса, и Черчилля, и короля Георга IV об экзистенциальной большевистской угрозе. Видимо, до неё достучался…
«И что она ещё просила мне передать... кроме привета?» - осведомился Колокольцев. Который успел убедиться в определённых мистических способностях Сары и потому не удивился тому, что она была уверена в том, что её сестра встретится с ним... когда-нибудь.
«Она просила передать» - спокойно ответила Сара, «что у Вас в Лондоне теперь есть друзья. И не только в еврейском сообществе...»
А вот это было уже очень интересно. Ибо даже после того, как он оказал немалую услугу Соединённому Королевству, раскрыв тайну миссии Рудольфа Гесса, ни Мензис, ни Черчилль не стали его друзьями… никто не стал и даже не мог стать, на самом деле. Кроме одного человека… и, если Сара вышла на него… перспективы открывались просто феерические.
«А как Анна?» - совершенно искренне спросил Колокольцев. Своих детей у него не было (вот только этого ему при его жизни не хватало), но к Анечке (как он про себя назвал тогда 12-летнюю дочь Сары) он привязался неожиданно быстро и прочно. Она к нему ещё больше, что его серьёзно напрягало.
Он, конечно, знал, как – ибо виделся с Анной чуть более двух месяцев назад – но Эстер явно была не в курсе Операции Тоннель… и потому нужно было продолжать держать её в неведении.
«Прекрасно» - рассмеялась Эстер. «Успешно сводит с ума администрацию и преподавателей Лондонской Школы для Девочек...»
Колокольцев усмехнулся, но промолчал. Про себя отметив, что практичная Сара каким-то невероятным образом умудрилась устроить своё чадо в одну из лучших независимых (в смысле, от общегосударственной школьной системы) школ не только Лондона, но и вообще Британии.
«Кстати» - осведомился он, «а как Вы меня узнали?»
Естественный – и едва ли не важнейший – вопрос.
«Всё очень просто» - улыбнулась Эстер. «Во-первых, Сара великолепная портретистка. Оказавшись в Лондоне… на самом деле, ещё в Дублине, она первым делом нарисовала по памяти Ваш портрет. Сфоткала... и теперь постоянно носит с собой в сумочке...»
«Неудивительно» - подумал Колокольцев и мысленно прикинул, чем это ему грозит. Решив, что, скорее всего, ничем, ибо фотка явно запрятана надёжно, а в МИ-6 и так его фоток навалом, успокоился. Однако с некоторым неудовольствием отметил, что Сара Бернштейн (ныне Абигайль Дойл) не удосужилась проинформировать его об этом своём таланте… видимо, как раз поэтому.
Эстер между тем продолжала: «Показала мне... а у меня память хорошая... да и как такое забудешь, когда сестра и всё такое...»
Многозначительно вздохнула и продолжила:
«... а здесь уже... в общем, ещё пару дней назад в оккупационный комиссариат пришла телеграмма из рейхсминистерства Восточных территорий о Вашем визите с требованием оказать полное содействие и всё такое...»
«Течёт из всех щелей» - раздражённо подумал Колокольцев. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, ибо штат комиссариата комплектовался из поляков, западных белорусов и прочей публики, представление которой о режиме секретности было, мягко говоря, совсем не таким, как у немцев... впрочем, и последние тоже, случалось, болтали налево и направо.
«У Вас хорошо поставлена разведка» - с уважением констатировал Колокольцев.
«Положение обязывает» - улыбнулась Эстер. И, взглянув на изумлённое лицо Колокольцева, поспешила объяснить: «По документам я украинка, поэтому распоряжения насчёт евреев меня не касаются. Тем не менее, я сотрудничаю с еврейской общиной Минска... и не только Минска...»
«Выполняя функции внешней разведки?» - улыбнулся Колокольцев. Прекрасно понимая, что это был не вопрос, а констатация факта.
Она кивнула. «Поэтому...»
Эстер запнулась. Колокольцев закончил за неё:
«Вы дождались моего появления, догадавшись, что я всенепременно загляну в штаб-квартиру Полиции безопасности и СС ...»
В которой находился и штаб эйнзацгруппы В.
«... и встретились со мной, чтобы узнать...»
На этот раз за него закончила Эстер.
«... что ожидает еврейское население Белоруссии»
На самом деле, не только это, конечно. И не узнать… а получить от Колокольцева охранную грамоту. Его визитку, с которой в рейхе она могла не бояться никого и ничего… и преспокойно работать на МИ-6.
«Ай да Сара… в смысле Абигайль» - с уважением подумал Колокольцев. «В разведке всего ничего… три года – это вообще не срок… а уже такие операции проворачивает…»
Однако заданный Эстер вопрос был настолько экзистенциальным, что Колокольцев счёл нужным на него ответить. Ибо хотя Сара знала этот ответ – он ей его озвучил ещё в середине мая… но то ли не поверила, то ли не сочла нужным передать его кузине. Ибо это Эстер работала на неё – а не наоборот… и такими были циничные правила работы всех спецслужб.
Операция Карфаген - главы из романа
-
RolandVT
- Posts: 17868
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 283 times
- Been thanked: 4147 times
Экзистенциальный вопрос
26 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
«Ничего хорошего» - едва не ляпнул Колокольцев. Но сдержался. Вместо этого спокойно произнёс: «Я постараюсь ответить на Ваш вопрос – понимая его действительно жизненно важное значение – наилучшим образом... в пределах моей компетенции, разумеется...»
«Спасибо» - неожиданно тихо прошептала Эстер, ещё более неожиданно теснее прижавшись к нему. И – теперь уже вполне предсказуемо – объяснила:
«Я сейчас чувствую себя точно так же, как Сара чувствовала себя три года назад... тогда в Берлине...»
Глубоко вздохнула и продолжила: «Сестра сказала мне, что...» - Эстер запнулась, затем продолжила: «в том Аду, который разверзся в Берлине во время ноябрьского погрома...»
Сиречь Хрустальной ночи.
«... единственное безопасное место для неё было рядом с Вами...»
«Удивительные вещи происходят в странном мире человечьем» - подумал Колокольцев. «Самое безопасное место для еврейки и её дочери полукровки – рядом с подполковником СС».
Впрочем, Роланд фон Таубе был не совсем обычным офицером СС. Точнее, совсем не обычным... и это ещё очень мягко сказано.
«А здесь Ад ещё страшнее, чем там тогда» - еле слышно прошептала Эстер. «Не было такого террора... и массовых убийств тоже не было...»
За два дня ноябрьского погрома (9 и 10 ноября 1938 года) озверевшими толпами антисемитов было убито чуть менее ста евреев. Почти треть жертв пришлась на Нюрнберг – в Берлине практически никто не погиб.
Более 30 тысяч евреев (почти исключительно мужчин) были отправлены в концлагеря... впрочем, почти все были вскоре отпущены на свободу (а некоторым это превентивное заключение, возможно, спасло жизнь – настолько осатаневшими были толпы погромщиков, которым никто не препятствовал).
Колокольцев глубоко и очень грустно вздохнул – и приступил к выполнению своего обещания.
«Прежде всего я просто обязан, как говорится, расставить все точки над Ё ...»
Эстер молча кивнула. Он продолжил:
«Моё начальство – Гейдрих и Гиммлер – прекрасно осведомлено о моём, мягко говоря, крайне негативном отношении к террору и репрессиям по отношению к евреям ... не говоря уже о массовых убийствах...»
Эстер изумлённо посмотрела на него:
«А разве такое возможно?» - растерянно пробормотала она. «... в СС и гестапо...»
«Вообще говоря, нет, конечно» - усмехнулся Колокольцев. «Но я, как говорится, особый случай. Поэтому это мне сходит с рук... как и многое другое...»
Эстер молчала, хотя было совершенно очевидно, что она что-то подозревает. Видимо, не решалась озвучивать. Пока, по крайней мере...
Колокольцев продолжал: «Поэтому меня стараются, как бы это помягче выразиться, держать подальше от всех проектов по решению еврейского вопроса. И в рейхе, и за его пределами...»
Эстер кивнула: «Я понимаю. Но у Вас ведь тоже разведка налажена... неплохо...»
«Неплохо» - кивнул Колокольцев. «Очень даже неплохо...»
С декабря 1939 года, вся информация по «решению еврейского вопроса» стекалась в так называемый Реферат IV B4 Главного управления имперской безопасности. Возглавлял реферат (организационно входивший в состав IV управления РСХА - гестапо) теперь уже оберштурмбанфюрер СС Адольф Эйхман – правая рука Гейдриха по всему «еврейскому вопросу».
Колокольцев завербовал Эйхмана просто, грубо, прямо и безжалостно, объявив оному, что, либо тот будет работать на него, делать что скажут, в клювике приносить что прикажут и молчать в тряпочку... либо в одно совсем не прекрасное утро он просто не проснётся.
Репутация к тому времени в РСХА у Колокольцева была соответствующая, поэтому Эйхман принял правильное решение. Тем более, что за информацию и услуги Колокольцев очень хорошо платил – рейхсмарками, инвалютой и продуктами.
Коими в немалых количествах его снабжала фирма, которой он владел на паях... с Генрихом Гиммлером. Формально, с экономическим управлением СС, конечно, но фактически всё равно с Гиммлером.
Информацию о деятельности эйнзацгрупп Колокольцеву поставлял... да командир Эйнзацгруппы В, начальник V управления РСХА, бригадефюрер СС Артур Нёбе, кто ж ещё...
Поставлял «просто так», не без основания считая Колокольцева «дополнительным ходом в запасном выходе», который – хитрый лис Нёбе в этом был совершенно уверен – ему в своё время ой как понадобится. И как в воду глядел… однако выяснится это только в марте сорок пятого…
Поэтому о «решении еврейского вопроса» и в рейхе, и на оккупированных территориях Колокольцев был осведомлён точно не хуже Гейдриха. А то и получше, ибо хоть и «мозг Гиммлера назывался Гейдрих» (очень распространённая фраза в СС и вообще в рейхе), но по этой части Колокольцев мог дать своему малому шефу немало очков вперёд.
«Решением еврейского вопроса на оккупированных территориях СССР» - медленно и осторожно начал Колокольцев, «занимаются сразу несколько различных структур...»
Глубоко вздохнул и продолжил:
«В первую очередь это, конечно, так называемые эйнзацгруппы – специальные оперативные группы СС ... точнее, полиции безопасности и СД. Их всего четыре – А, В, С и D. В Белоруссии действует Эйнзацгруппа В, штаб-квартира которой находится как раз в Минске...»
Колокольцев вдруг понял, что происходит, и откуда и куда растут все и всяческие ноги. Эстер Розенфельд через свою двоюродную сестру Сару Бернштейн работает на британскую гражданскую внешнюю разведку – МИ-6 (любопытно, кстати, как они поддерживают связь – надо бы выяснить).
МИ-6 в некотором роде крышует (скорее, впрочем, поддерживает) подпольный «Союз вооружённой борьбы» – вооружённые силы польского эмигрантского правительства в изгнании, которое находится в Лондоне и фактически подчинено правительству Его Величества.
СВБ, разумеется, действовал, в первую очередь, против «немецко-фашистских оккупантов» (хотя, строго говоря, никаких фашистов в рейхе отродясь не водилось – только и исключительно нацисты).
Однако, кроме оккупантов немецких, в Польше были ещё и оккупанты советские, поэтому СВБ... ну и МИ-6, конечно… интересовала информация о положении на сопредельных советских территориях. В том числе, и в Белоруссии.
СВБ относился и к СССР, и к Третьему рейху примерно одинаково. Одинаково плохо и враждебно, то есть. «В отношении к двум врагам, — отмечалось в „Информационном бюллетене“ СВБ от 03 июля 1941 года, — поляки должны сохранять безжалостную враждебность. Не должны оказывать помощь ни одной из сторон, а в дальнейшем обязаны победить обеих врагов».
Поляки были теми ещё антисемитами (не факт, что сильно меньшими, чем нацисты), да и британцы от них отставали не так чтобы очень. Поэтому информация о нацистском терроре по отношению к евреям интересовала и тех, и других только в одном аспекте. Пропагандистском.
Иными словами, массовые убийства евреев нацистами интересовали поляков и британцев только постольку, поскольку они позволяли представить немцев (всех немцев, надо отметить) исчадиями Ада.
А поскольку очень даже позволяли, и те, и другие были готовы платить (и явно платили) за эту информацию и деньгами, и оружием, и прочими ресурсами. Которые вполне можно было использовать для спасения хотя бы нескольких (а возможно, что и очень даже многих) еврейских жизней. В общем, нормальный такой бизнес... как говорится, ничего личного.
«Кроме того» - спокойно продолжал Колокольцев, «террором и репрессиями по отношению к еврейскому населению занимаются полицейские батальоны...»
Сформированные из числа сотрудников Полиции общественного порядка (ОрПо), которой руководил заклятый конкурент Гейдриха обергруппенфюрер СС Курт Далюге.
«... солдаты вермахта и особенно ваффен-СС ...»
В частности, печально знаменитой дивизии СС «Викинг», сформированной в основном из скандинавских добровольцев.
«... а также разнообразные структуры из аборигенов – украинцев, прибалтов и так далее – подчинённые региональным руководителям СС и полиции...»
Сделал небольшую паузу и продолжил: «Насколько мне известно, окончательного решения по еврейскому вопросу руководством рейха пока не принято, хотя я не сомневаюсь, что оно будет принято в самые ближайшие недели – если не дни...»
Это было враньё лютое – ибо Колокольцев лично присутствовал на Второй Ванзейской конференции, на которой это решение и было принято. Но поскольку об этом… сборище не знал никто, кроме участников – и не должен был знать – ему пришлось… вводить в заблуждение свою визави.
«Почему?» - удивлённо спросила Эстер. «Почему в ближайшие дни?»
«Сейчас объясню» - спокойно, хотя и с всё более тяжёлым сердцем ответил Колокольцев. И объяснил:
«Основополагающей задачей всех вышеперечисленных структур... пожалуй, даже смыслом их существования, если убрать за скобки вермахт и ваффен-СС, которые играют далеко не самую важную роль во всей этой операции, является так называемое умиротворение тыла действующей германской армии...»
Сделал многозначительную паузу и продолжил:
«... то есть ликвидацию всех без исключения потенциальных угроз безопасности военнослужащих вермахта, коммуникациям, военным объектам и так далее...»
«И при чём тут евреи?» - недоумённо спросила Эстер.
«А евреи тут при том» - спокойно-наставительно объяснил Колокольцев, «что руководство Третьего рейха вообще – и СС в частности – считает, что оно ведёт экзистенциальную расовую войну с так называемой еврейской расой. Со всем еврейским сообществом, если быть более точным...»
«Но это же чушь собачья» - фыркнула Эстер. «Ибо для начала, никакой еврейской расы в природе не существует. Да и мирового еврейства – в смысле, всемирного еврейского сообщества, тоже...»
Колокольцев кивнул. «Не существует, конечно. Однако фундаментальный закон психологии гласит, что восприятие реальности – пусть и дико искажённое и потому совершенно неверное – есть единственная реальность...»
«Идиоты» - снова фыркнула Эстер. «Клинические идиоты...»
Колокольцев пропустил эту реплику мимо ушей. Хотя прекрасно знал, что идиотами нацисты не были. Преступниками – да, конечно… и ещё какими, но отнюдь не идиотами...
И продолжил: «Из этого фундаментального постулата нацистской идеологии – об идущей экзистенциальной войне (в смысле или мы их, или они нас) между арийцами и евреями автоматически следует, что каждый мужчина-еврей, способный носить оружие...»
«... является угрозой безопасности германского тыла и потому подлежит уничтожению...» - с ужасом прошептала Эстер. «И потенциальные руководители Сопротивления тоже. Интеллигенция, госчиновники, учителя, университетские преподаватели... Именно поэтому они их всех и.…»
Она не договорила.
«К сожалению» - бесстрастно констатировал Колокольцев, «Вы совершенно правы. Хотя, насколько мне известно, официального приказа ни фюрера, ни рейхсфюрера СС – который отвечает за безопасность армейского тыла - об уничтожении всех без исключения мужчин-евреев, способных носить оружие, не существует, на практике он реализуется. И будет реализовываться, пока в живых не останется никого...»
Письменного приказа не существует. Устный приказ фюрера был передан Гейдрихом командирам эйнзацгрупп сразу же после их создания.
«Боже» - простонала Эстер. «Какой кошмар...»
«На самом деле» - бесстрастно продолжал Колокольцев, «всё гораздо хуже...»
Очень глубоко и очень грустно вздохнул – и неожиданно спросил:
«Вы ведь хорошо знакомы с историей еврейского народа?»
Эстер пожала роскошными плечами: «Относительно неплохо»
«Тогда Вы должны быть знакомы – хотя бы поверхностно - с историей так называемых Иудейских войн...»
«Очень приблизительно» - честно призналась Эстер.
«Так называемых иудейских войн было три» - спокойно проинформировал её Колокольцев, попутно про себя отметив, что, как говорится, для полного комплекта всяких чудес ни разу не еврей (и вообще офицер СС) просвещает еврейку в на самом деле весьма важных вопросах истории еврейского народа.
Впрочем, в данном случае это было не так уж чтобы совсем удивительно, ибо Колокольцев родился и вырос в Белостоке, который был самым что ни на есть еврейским городом (в то время евреи составляли четыре пятых населения).
Юный Миша был мальчиком любопытным и общительным, к тому же зело талантливым (особливо в области гуманитарных наук), так что в конечном итоге мало кого удивило, что он овладел и идишем, и даже ивритом (!) получше подавляющего большинства евреев, а уж в вопросах еврейской религии и истории уже тогда так поднаторел, что о нём уважительно отзывались не самые последние раввины и книжники.
Колокольцев бесстрастно продолжал: «... первая, которая длилась пять лет с 66 по 71 годы нашей эры и закончилась – как и предсказывал Иисус Христос – разрушением не только Храма, но и вообще едва ли не всего Иерусалима...»
«Ужас какой» - пробормотала Эстер, явно подзабывшая, чему её учили в еврейской школе. Если она такую вообще когда-либо посещала, конечно.
«Вторая» - спокойно продолжал Колокольцев, «более известная как Война Квиета, длилась с 115 по 117 годы нашей эры... ну а третья – так называемое восстание Бар-Кохбы – самозваного Машиаха, то есть Мессии – продолжалась с 132 по 136 годы нашей эры...»
«И какое отношение эти времена царя Гороха имеют к тому, что происходит сейчас?» - несколько даже раздражённо осведомилась Эстер. Явно мало интересовавшаяся – если вообще интересовавшаяся – историей вроде как своего народа. Впрочем, возможно, уже не совсем своего...
«Самое прямое, к сожалению» - неожиданно грустно усмехнулся Колокольцев. «Ибо в этой войне и еврейские женщины, и даже малолетние дети нередко сражались плечом к плечу с мужчинами... да ещё как сражались»
Эстер беззвучно открыла рот, не в силах озвучить ужасающую догадку... точнее, откровение.
«Да-да» - ещё более грустно усмехнулся Колокольцев. «именно так и есть. Нацисты как минимум подсознательно считают, что и еврейские женщины, и даже еврейские дети представляют вполне реальную угрозу безопасности армейского тыла в экзистенциальной войне – а война с большевистским монстром действительно экзистенциальная, хотя и ни разу не расовая, а идеологическая... даже религиозная в некотором смысле...»
«И поэтому они хотят уничтожить всех евреев» - обречённо прошептала Эстер. «Всех – от мала до велика. Всех нас. Все одиннадцать миллионов – или сколько нас там сейчас в Европе...»
«Все одиннадцать миллионов» - эхом подтвердил Колокольцев. «К сожалению, перспектива именно вот такая...»
«В голове не укладывается» - с нескрываемым ужасом в голосе вздохнула Эстер. «Неужели они на полном серьёзе намерены расстрелять одиннадцать миллионов человек? Мужчин, женщин, детей, стариков...»
Оберштурмбанфюрер покачал головой: «Не расстрелять, конечно. Стрелки с ума сойдут – сколько бы их ни было, с секретностью проблемы нерешаемые... да и захоронить такое количество трупов нереально...»
Насчёт последнего Колокольцев точно знал, что говорил, ибо в апреле 1933 года (через полтора месяца после того, как нацисты де-факто пришли к власти в Германии) он посетил с весьма недружественным визитом Советскую Украину.
И оказался в самом настоящем Аду. Причём Аду рукотворном, ибо это был не просто голодомор (массовая смерть от голода), а целенаправленный геноцид – систематическое уничтожение миллионов «потенциальных противников Советской власти» путём организации искусственного голода.
Какими бы жуткими не были злодеяния эйнзацгрупп, полицейских батальонов, формирований «аборигенов» и прочих несомненных злодеев в подчинении СС и вермахта, вся эта безусловно преступная публика была просто святыми праведниками по сравнению с Красным Тамерланом Иосифом Сталиным и его подручными-подельниками.
Ибо смерть от пули в сердце или в затылок (а стреляли «все вышеперечисленные» очень даже точно) и смерть от голода – особенно после «вынужденного каннибализма», когда родители решали, кого из детей убить и съесть, чтобы выжили все остальные – это две ОЧЕНЬ большие разницы. Очень.
Именно поэтому Колокольцев до сих пор (несмотря на все «художества» нацистских властей на оккупированных вермахтом территориях) не сомневался, на кого ему работать и какую форму носить.
Ни на секунду. Ибо он прекрасно знал, что – при всех их несомненных недостатках и чудовищных преступлениях – вермахт и ваффен-СС были единственной силой, способной спасти не только Европу, но и вообще всю человеческую цивилизацию от самого настоящего Ада, который им уготовил кошмарный большевистский монстр. Ада, который далеко не исчерпывался одним только неизбежным голодомором...
Его источники на территории СССР были достаточно информированными, чтобы уже к концу 1933 года у Колокольцева (сиречь Роланда фон Таубе) была довольно точная (насколько в тех условиях это было вообще возможно) оценка общего числа жертв сталинского геноцида на Украине.
ДВА МИЛЛИОНА ЧЕЛОВЕК. До этого показателя всем вышеперечисленным структурам рейха было (пока что) очень далеко. С захоронением больших проблем не было, ибо это было в основном сельское население (крупные города худо-бедно снабжали), голод был на всей территории Украины... поэтому хоть и с трудом, но уже имевшиеся кладбища «приняли» всё это чудовищное количество трупов.
Нацистская технология уничтожения была принципиально иной. Евреев сначала свозили в гетто, а затем устраивали массовые расстрелы – зачастую сотнями и тысячами. Причем многократно используя одну и те же общие могилы.
При такой технологии организовать истребление и последующее захоронение одиннадцати миллионов было нереально. Ни с точки зрения логистики, ни с точки зрения психики палачей и «обслуги», ни с точки зрения логистики. Требовался совершенно иной – промышленный – подход.
И Колокольцев, похоже, практически точно знал, какой именно.
Эстер с ужасом смотрела на него, даже отдалённо не представляя, какое жуткое и кошмарное откровение ей предстоит услышать.
«Осенью 1938 года» - спокойно и размеренно начал Колокольцев, «я побывал в СССР в, скажем так, служебной командировке. В последние недели Большого террора или Большой чистки... в просторечии ежовщины»
Колокольцев деликатно «забыл» упомянуть одну маленькую, но очень существенную деталь. «Большая чистка» ВКП(б), армии, спецслужб, советского госаппарата и так далее стала результатом тщательно спланированной и блестяще осуществлённой операции Blitzeinschlag. Удар молнии, если по-русски.
Ключевую роль в этой операции играл... как раз Михаил Евдокимович Колокольцев – тогда ещё гауптштурмфюрер СС. Сначала были сфабрикованы – и умело переданы лично Сталину (личным агентом которого к тому времени был Колокольцев) – якобы 100% достоверные документы о так называемом «двойном заговоре» советских и немецких генералов и маршалов.
Согласно этим документам, на начало мая 1937 года был запланирован «двойной переворот» (в СССР и Германии) с одновременным смещением советского лидера и германского фюрера и установлением и там, и там военных диктатур (руководств соответственно вермахта и РККА).
Затем (в начале февраля 1937 года) было организовано (снова не без участия Колокольцева) покушение на Сталина силами полувзвода спецназа, тщательно подготовленного профессионалами абвера. Покушение, правда, провалилось (погибли все нападавшие на сталинскую дачу и взвод охраны).
Это из ряда вон выходящее событие Сталин немедленно приказал строжайше засекретить, справедливо посчитав, что сам факт того, что до дачи Сталина (!!!) можно добраться и её атаковать... в общем, не надо создавать искушения для желающих повторить попытку. Ибо таких в 1937 году в СССР было ещё немало.
Красный Тамерлан мнения о своих иностранных недоброжелателях был невысокого (и напрасно), поэтому решил, что «постарались» свои маршалы, генералы... ну и так далее.
А поскольку в таких случаях точно лучше перебдеть, чем недобдеть (вот только «пятой колонны» в готовившейся Сталиным Большой Войне ему и не хватало) ... в общем, неудивительно, что, выждав полгода (месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным), он запустил маховик Большого террора.
Который унёс жизни минимум 700 тысяч человек. Колокольцев – благодаря совместному с Берией разгребанию последствий Большого террора – знал, что в реальности чуть ли не вдвое больше. Для сравнения – общее число жертв режима нацистского в то время и до тысячи не дотягивало.
Колокольцев продолжал: «Палачи НКВД столкнулись с ровно той же самой проблемой, которая сейчас во весь рост встала перед эйнзацгруппами и их, так сказать, коллегами. И состоит в том, что расстрел сотен человек в сутки день за днём дело крайне неудобное – а в конечном итоге нереальное...»
Глубоко и грустно вздохнул и продолжил:
«Красным киллерам приходилось даже сложнее, чем их коллегам в СС и вермахте. У нас принято использовать карабин Маузер к98, а НКВД-шники стреляют из нагана – поэтому устают и быстрее, и сильнее... ну и психика разрушается быстро очень, что приводит к проблемам с алкоголем, а то и к суициду...»
Эстер аж передёрнуло от такого откровения. Оберштурмбанфюрер невозмутимо продолжал: «Чтобы решить эту проблему, некий Исай Давидович Берг...»
«И тут отличились мои соплеменники» - мрачно подумала Эстер. Но промолчала.
«... тогда ещё младший лейтенант госбезопасности - эквивалент армейского обер-лейтенанта - сконструировал газваген. В просторечии машину-душегубку...»
Эстер непонимающе уставилась на него.
«Что сконструировал?»
«Газваген» - спокойно повторил Колокольцев. «Он же газенваген. Передвижную газовую камеру, стационарные варианты которой к тому времени использовались как орудие смертной казни в США уже почти полтора десятилетия...»
«Ужас какой» - с нескрываемым отвращением фыркнула Эстер. «Мерзость просто...». Колокольцев согласно кивнул – и продолжил:
«Берг взял банальную полуторку – грузовик ГАЗ-АА в варианте хлебного фургона (был выбран именно этот вариант, ибо кузов был уже обит оцинкованным железом и потому был практически герметичным), просверлил отверстие в кузове... которое соединил резиновым шлангом с выхлопной трубой грузовика...»
Эстер в беззвучном ужасе закрыла губы ладонью. Колокольцев резюмировал:
«... и таки образом получилась простая, дешёвая и весьма эффективная газовая камера. К тому же передвижная – да ещё с весьма приемлемой скоростью...»
«Меня сейчас стошнит» - честно предупредила Эстер. Колокольцев невозмутимо продолжал, не сомневаясь, что перед ним женщина достаточно психологически крепкая, чтобы стоически перенести ещё и не такое откровение.
И потому продолжил: «В душегубку бесцеремонно, грубо и жестоко запихивали до 25 приговорённых к смертной казни – чем больше, тем лучше, ибо смерть наступает быстрее. Иногда жертвы предварительно раздевали, безжалостно перемешивая мужчин и женщин...»
«Ну и подонки...» - с нескрываемой злостью выдохнула Эстер. «И как только земля такую мразь носит...»
Оберштурмбанфюрер спокойно продолжал:
«После этого относительно герметичные двери закрывались, затем водитель-палач включал двигатель на нейтральной передаче примерно на 10 минут. После того как движение в фургоне прекращалось, трупы отвозились к месту кремации/погребения и выгружались... впрочем, зачастую фургон трогался с места сразу же после того, как закрывались двери…»
Сделал небольшую паузу – и продолжил: «Расстояние между тюрьмой и местом захоронения – в Москве это был, как правило, Бутовский полигон, было таким, что к моменту прибытия к месту назначения все жертвы были уже мертвы...»
Глубоко вздохнул, и, как говорится, «сбросил бомбу». Хорошую такую бомбочку – на полтонны гексогена:
«Мне удалось однажды наблюдать, так сказать, весь процесс. Изначально я и мои товарищи хотели освободить приговорённых по дороге к месту расстрела. Газваген оказался для нас в высшей степени неприятным сюрпризом... так, что единственное, что я смог сделать, это повиснуть на хвосте у этого дьявольского орудия, всё задокументировать... сфоткать даже. И потом представить подробный доклад своему начальству…»
Это тоже было лютое враньё… но Колокольцев, разумеется, не мог рассказать, что на самом деле он узнал об этом изобретении из дела Исая Берга, к тому времени более трёх месяцев обитавшего в одиночке внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке.
И что – без каких-либо мер физического воздействия – сам Берг подтвердил Колокольцеву данные им ранее людям Берии показания (Берга расстреляли только четыре месяца спустя).
«Гейдриху?» - осторожно поинтересовалась Эстер. Которая, кажется, начала кое-что понимать.
Колокольцев кивнул: «Ему самому. После чего «наверху» решили не предавать гласности эту информацию...»
«Почему?» - удивилась Эстер. «Вроде тогда нацисты были с Советами очень даже на ножах...»
Оберштурмбанфюрер пожал плечами: «Во-первых, чтобы не засветить меня и мою агентуру в Москве. Во-вторых, уже тогда отношение к СССР в рейхе было неоднозначным. Уже циркулировали идеи, которые в конечном итоге приведут к пакту Молотова-Риббентропа»
В заключении которого Колокольцев сыграл не последнюю роль.
«… разделу Европы между красными и коричневыми... и де-факто совместной войне с Британией и Францией...»
Глубоко и грустно вздохнул и неожиданно спросил: «Что Вы знаете о так называемой Акции Т4? Тиргартенштрассе, 4, если быть более точным?»
Эстер недоумённо пожала роскошными плечами: «Ничего. Никогда не слышала»
«А о программе насильственной стерилизации – а затем эвтаназии – в Третьем рейхе?». Эстер задумалась – и через несколько секунд изрекла: «Что-то такое слышала. По польскому радио передавали, по-моему...»
«Акция Т4 и есть рейхспрограмма насильственной эвтаназии» - наставительно объяснил Колокольцев. «Если быть более точным, то эвтаназии лиц с психическими расстройствами, умственно отсталых и тяжелобольных (в первую очередь, с заболеваниями, передающимися по наследству...»
«Евгеника?» - осторожно осведомилась Эстер.
Оберштурмбанфюрер кивнул: «Она самая, чтоб ей пусто было. Впоследствии в круг лиц, приговорённых к уничтожению, были включены нетрудоспособные лица (инвалиды, а также болеющие свыше пяти лет). Сначала уничтожались только дети до трёх лет, затем — все возрастные группы...»
«Мрак кромешный» - с нескрываемой злостью прокомментировала Эстер. «И эти туда же...». Колокольцев кивнул – и продолжил: «Сначала в качестве метода убийства – давайте называть вещи своими именами – использовались смертельные инъекции. Но когда эвтаназия была поставлена на поток...»
Эстер вдруг в мгновение ока поняла, куда всё движется. И от ужаса аж ахнула:
«Но потом вспомнили о Вашем докладе Гейдриху... и стали использовать газвагены...». Колокольцев покачал головой: «Не совсем»
И объяснил: «Мой доклад попал на стол начальнику уголовной полиции рейха Артуру Нёбе – я так и не понял, почему, но ему поручили весьма деликатное дело по выбору оптимального способа умерщвления несчастных...»
И это было враньём – Небе понятия не имел об изобретении Исая Берга. Он сам пришёл к такой же идее… после того, как чуть не был убит совместными усилиями зелёного змия и выхлопных газов автомобильного двигателя.
«Кстати» - грустно усмехнулся Колокольцев, «Небе сейчас находится всего в паре кварталов от нас. Он командует Эйнзацгруппой В, которая, в частности...»
«… занимается массовыми убийствами евреев» - оцепенев от ужаса, почти шёпотом закончила за него Эстер. И с ужасом поняла, что, во-первых, получила ответ на свой экзистенциальный вопрос и, во-вторых, что пользы от этого ответа еврейскому населения Белоруссии вообще и Минска в частности не было ровным счётом никакой.
Ибо ей просто никто не поверит. Никто. Вообще. Ибо поголовное уничтожение всех без исключения евреев Европы в газовых камерах... в это было просто невозможно поверить. Этого просто не могло быть... потому что этого не могло быть никогда.
Оберштурмбанфюрер невозмутимо продолжал:
«Прочитав мой доклад, Артур Нёбе вспомнил, как сам едва не погиб, по пьяни забыв выключить мотор своего авто в гараже. На его счастье, домочадцы вовремя заметили, вытащили и откачали...»
Это была неправда – доклад был представлен Гейдриху и Гиммлеру в декабре 1939 года, а Небе едва не погиб в мае 1941-го.
«И он решил...» - Эстер запнулась, не решаясь озвучить жуткую, кошмарную истину. Колокольцев покачал головой:
«Не совсем. Немного подумав, Небе решил использовать в основном не мобильные (хотя и это случалось), а стационарные газовые камеры. И использовать не выхлопные газы автомобильного двигателя, а баллоны с чистым моноксидом углерода. Так технологичнее...»
И это была неправда. Ибо Акция Т4 была запущена по полной программе осенью 1939 года – за месяц до того, как Колокольцев представил свой доклад. Который не имел никакого отношения к стационарным газовым камерам – только к мобильным… и то не факт (ибо идея была очевидной, на самом деле).
Эстер снова аж передёрнуло от ужаса. Колокольцев невозмутимо продолжал:
«В конечном итоге были созданы аж семь центров массовых убийств. Пять в Германии – Бранденбург, Графенек, Зонненштайн, Бернбург и Хадамар - и два в Австрии – Хартхайм и Халль...»
Сделал грустную паузу и продолжил:
«В этих центрах оборудовали газовые камеры, имевшие внешний вид душевых; они были обложены кафелем, и под потолком в них имелись приспособления, похожие на душ, но, в действительности, представлявшие собой бутафорию. Вдоль стен были размещены трубы, напоминавшие трубы отопления, однако сквозь маленькие отверстия из этих труб выходил смертоносный газ...»
«И Вы думаете...» - Эстер снова запнулась, ибо озвучить такое было свыше её далеко не бесконечных сил.
«Не думаю» - неожиданно жёстко отрезал Колокольцев. «Я уверен. Знаю, практически...». И, как говорится, вынес свой вердикт:
«Я не сомневаюсь, что до конца этого августа – а возможно и ранее – будет принято окончательное решение по так называемому еврейскому вопросу. Согласно этому решению, должны будут быть уничтожены все без исключения евреи на подконтрольных рейху территориях. Все одиннадцать миллионов...»
Глубоко и очень грустно вздохнул – и продолжил:
«Для этой цели на территории... Польши, скорее всего, ибо и далеко достаточно от Западной Европы, и относительно безопасно – в отличие от территорий бывшего СССР, и логистика удобная, опять же – будут созданы несколько особых лагерей смерти. Фабрик уничтожения...»
Сделал мысленную заметку прояснить этот вопрос с Одило Глобочником – начальником СС и полиции польского округа Люблин (и своим партнёром-подельником по в высшей степени нелегальным торгово-финансовым операциям) – и продолжил:
«Каждый лагерь будет оснащён несколькими стационарными газовыми камерами большой площади, в которых будут использоваться... либо выхлопные газы –баллоны с моноксидом углерода, как в Акции Т4, а какой-нибудь цианистый водород – как в американских газовых камерах... благо есть подходящий промышленный продукт – инсектицид Циклон-Б…»
Эксперименты с которым уже готовились – в концлагере Аушвиц.
Ещё одна в высшей степени грустная и зловещая пауза.
«Эта инфраструктура позволит убивать – давайте называть вещи своими именами – до двух тысяч человек в час. В каждом лагере. Сжигая тела в крематориях промышленной мощности, разумеется...»
Эстер изумлённо уставилась на него: «В час?»
Он кивнул: «В час»
«Две тысячи?» - с ужасом переспросила она.
«Две тысячи» - эхом подтвердил Колокольцев.
У Эстер аж руки опустились. «И что нам делать?» - растерянно спросила она.
Колокольцев пожал плечами и спокойно ответил: «То, что я и мои соратники делаем с лета 1933 года. Спасать евреев…»
Она изумлённо посмотрела на него. Он спокойно объяснил: «Моя торгово-финансовая фирма много чем занимается… и этим тоже. С лета 1933 года мы вывезли с подконтрольных рейху территорий двадцать пять тысяч евреев…»
«Сколько???» - изумлению Эстер не было предела. «Двадцать пять тысяч» - спокойно повторил Колокольцев. И немедленно отдал боевой приказ:
«Мне нужны координаты ваших партнёров… тех, которые не-евреи и которым потому этот ужас не угрожает. С ними свяжутся мои люди… и совместными усилиями будут переправлять кого смогут… в основном в Палестину…»
Эстер кивнула: «Да, конечно». И продиктовала фамилии и адреса двух женщин и одного мужчины. Колокольцев запомнил – у него была идеальная слуховая память… а она задала предсказуемый вопрос: «А я? Мне что делать?»
Колокольцев спокойно объяснил: «Согласно мандату фюрера, Вы поступаете в моё распоряжение. После того, как я выполню порученное мне задание, Вы отправитесь со мной в Берлин. Там Вам выдадут новые документы – и через Францию и Ирландию доставят в Лондон…»
Сделал паузу – и сбросил бомбу: «Где Вы передадите Саре важнейшую информацию от меня…»
Минск, рейхскомиссариат Остланд
«Ничего хорошего» - едва не ляпнул Колокольцев. Но сдержался. Вместо этого спокойно произнёс: «Я постараюсь ответить на Ваш вопрос – понимая его действительно жизненно важное значение – наилучшим образом... в пределах моей компетенции, разумеется...»
«Спасибо» - неожиданно тихо прошептала Эстер, ещё более неожиданно теснее прижавшись к нему. И – теперь уже вполне предсказуемо – объяснила:
«Я сейчас чувствую себя точно так же, как Сара чувствовала себя три года назад... тогда в Берлине...»
Глубоко вздохнула и продолжила: «Сестра сказала мне, что...» - Эстер запнулась, затем продолжила: «в том Аду, который разверзся в Берлине во время ноябрьского погрома...»
Сиречь Хрустальной ночи.
«... единственное безопасное место для неё было рядом с Вами...»
«Удивительные вещи происходят в странном мире человечьем» - подумал Колокольцев. «Самое безопасное место для еврейки и её дочери полукровки – рядом с подполковником СС».
Впрочем, Роланд фон Таубе был не совсем обычным офицером СС. Точнее, совсем не обычным... и это ещё очень мягко сказано.
«А здесь Ад ещё страшнее, чем там тогда» - еле слышно прошептала Эстер. «Не было такого террора... и массовых убийств тоже не было...»
За два дня ноябрьского погрома (9 и 10 ноября 1938 года) озверевшими толпами антисемитов было убито чуть менее ста евреев. Почти треть жертв пришлась на Нюрнберг – в Берлине практически никто не погиб.
Более 30 тысяч евреев (почти исключительно мужчин) были отправлены в концлагеря... впрочем, почти все были вскоре отпущены на свободу (а некоторым это превентивное заключение, возможно, спасло жизнь – настолько осатаневшими были толпы погромщиков, которым никто не препятствовал).
Колокольцев глубоко и очень грустно вздохнул – и приступил к выполнению своего обещания.
«Прежде всего я просто обязан, как говорится, расставить все точки над Ё ...»
Эстер молча кивнула. Он продолжил:
«Моё начальство – Гейдрих и Гиммлер – прекрасно осведомлено о моём, мягко говоря, крайне негативном отношении к террору и репрессиям по отношению к евреям ... не говоря уже о массовых убийствах...»
Эстер изумлённо посмотрела на него:
«А разве такое возможно?» - растерянно пробормотала она. «... в СС и гестапо...»
«Вообще говоря, нет, конечно» - усмехнулся Колокольцев. «Но я, как говорится, особый случай. Поэтому это мне сходит с рук... как и многое другое...»
Эстер молчала, хотя было совершенно очевидно, что она что-то подозревает. Видимо, не решалась озвучивать. Пока, по крайней мере...
Колокольцев продолжал: «Поэтому меня стараются, как бы это помягче выразиться, держать подальше от всех проектов по решению еврейского вопроса. И в рейхе, и за его пределами...»
Эстер кивнула: «Я понимаю. Но у Вас ведь тоже разведка налажена... неплохо...»
«Неплохо» - кивнул Колокольцев. «Очень даже неплохо...»
С декабря 1939 года, вся информация по «решению еврейского вопроса» стекалась в так называемый Реферат IV B4 Главного управления имперской безопасности. Возглавлял реферат (организационно входивший в состав IV управления РСХА - гестапо) теперь уже оберштурмбанфюрер СС Адольф Эйхман – правая рука Гейдриха по всему «еврейскому вопросу».
Колокольцев завербовал Эйхмана просто, грубо, прямо и безжалостно, объявив оному, что, либо тот будет работать на него, делать что скажут, в клювике приносить что прикажут и молчать в тряпочку... либо в одно совсем не прекрасное утро он просто не проснётся.
Репутация к тому времени в РСХА у Колокольцева была соответствующая, поэтому Эйхман принял правильное решение. Тем более, что за информацию и услуги Колокольцев очень хорошо платил – рейхсмарками, инвалютой и продуктами.
Коими в немалых количествах его снабжала фирма, которой он владел на паях... с Генрихом Гиммлером. Формально, с экономическим управлением СС, конечно, но фактически всё равно с Гиммлером.
Информацию о деятельности эйнзацгрупп Колокольцеву поставлял... да командир Эйнзацгруппы В, начальник V управления РСХА, бригадефюрер СС Артур Нёбе, кто ж ещё...
Поставлял «просто так», не без основания считая Колокольцева «дополнительным ходом в запасном выходе», который – хитрый лис Нёбе в этом был совершенно уверен – ему в своё время ой как понадобится. И как в воду глядел… однако выяснится это только в марте сорок пятого…
Поэтому о «решении еврейского вопроса» и в рейхе, и на оккупированных территориях Колокольцев был осведомлён точно не хуже Гейдриха. А то и получше, ибо хоть и «мозг Гиммлера назывался Гейдрих» (очень распространённая фраза в СС и вообще в рейхе), но по этой части Колокольцев мог дать своему малому шефу немало очков вперёд.
«Решением еврейского вопроса на оккупированных территориях СССР» - медленно и осторожно начал Колокольцев, «занимаются сразу несколько различных структур...»
Глубоко вздохнул и продолжил:
«В первую очередь это, конечно, так называемые эйнзацгруппы – специальные оперативные группы СС ... точнее, полиции безопасности и СД. Их всего четыре – А, В, С и D. В Белоруссии действует Эйнзацгруппа В, штаб-квартира которой находится как раз в Минске...»
Колокольцев вдруг понял, что происходит, и откуда и куда растут все и всяческие ноги. Эстер Розенфельд через свою двоюродную сестру Сару Бернштейн работает на британскую гражданскую внешнюю разведку – МИ-6 (любопытно, кстати, как они поддерживают связь – надо бы выяснить).
МИ-6 в некотором роде крышует (скорее, впрочем, поддерживает) подпольный «Союз вооружённой борьбы» – вооружённые силы польского эмигрантского правительства в изгнании, которое находится в Лондоне и фактически подчинено правительству Его Величества.
СВБ, разумеется, действовал, в первую очередь, против «немецко-фашистских оккупантов» (хотя, строго говоря, никаких фашистов в рейхе отродясь не водилось – только и исключительно нацисты).
Однако, кроме оккупантов немецких, в Польше были ещё и оккупанты советские, поэтому СВБ... ну и МИ-6, конечно… интересовала информация о положении на сопредельных советских территориях. В том числе, и в Белоруссии.
СВБ относился и к СССР, и к Третьему рейху примерно одинаково. Одинаково плохо и враждебно, то есть. «В отношении к двум врагам, — отмечалось в „Информационном бюллетене“ СВБ от 03 июля 1941 года, — поляки должны сохранять безжалостную враждебность. Не должны оказывать помощь ни одной из сторон, а в дальнейшем обязаны победить обеих врагов».
Поляки были теми ещё антисемитами (не факт, что сильно меньшими, чем нацисты), да и британцы от них отставали не так чтобы очень. Поэтому информация о нацистском терроре по отношению к евреям интересовала и тех, и других только в одном аспекте. Пропагандистском.
Иными словами, массовые убийства евреев нацистами интересовали поляков и британцев только постольку, поскольку они позволяли представить немцев (всех немцев, надо отметить) исчадиями Ада.
А поскольку очень даже позволяли, и те, и другие были готовы платить (и явно платили) за эту информацию и деньгами, и оружием, и прочими ресурсами. Которые вполне можно было использовать для спасения хотя бы нескольких (а возможно, что и очень даже многих) еврейских жизней. В общем, нормальный такой бизнес... как говорится, ничего личного.
«Кроме того» - спокойно продолжал Колокольцев, «террором и репрессиями по отношению к еврейскому населению занимаются полицейские батальоны...»
Сформированные из числа сотрудников Полиции общественного порядка (ОрПо), которой руководил заклятый конкурент Гейдриха обергруппенфюрер СС Курт Далюге.
«... солдаты вермахта и особенно ваффен-СС ...»
В частности, печально знаменитой дивизии СС «Викинг», сформированной в основном из скандинавских добровольцев.
«... а также разнообразные структуры из аборигенов – украинцев, прибалтов и так далее – подчинённые региональным руководителям СС и полиции...»
Сделал небольшую паузу и продолжил: «Насколько мне известно, окончательного решения по еврейскому вопросу руководством рейха пока не принято, хотя я не сомневаюсь, что оно будет принято в самые ближайшие недели – если не дни...»
Это было враньё лютое – ибо Колокольцев лично присутствовал на Второй Ванзейской конференции, на которой это решение и было принято. Но поскольку об этом… сборище не знал никто, кроме участников – и не должен был знать – ему пришлось… вводить в заблуждение свою визави.
«Почему?» - удивлённо спросила Эстер. «Почему в ближайшие дни?»
«Сейчас объясню» - спокойно, хотя и с всё более тяжёлым сердцем ответил Колокольцев. И объяснил:
«Основополагающей задачей всех вышеперечисленных структур... пожалуй, даже смыслом их существования, если убрать за скобки вермахт и ваффен-СС, которые играют далеко не самую важную роль во всей этой операции, является так называемое умиротворение тыла действующей германской армии...»
Сделал многозначительную паузу и продолжил:
«... то есть ликвидацию всех без исключения потенциальных угроз безопасности военнослужащих вермахта, коммуникациям, военным объектам и так далее...»
«И при чём тут евреи?» - недоумённо спросила Эстер.
«А евреи тут при том» - спокойно-наставительно объяснил Колокольцев, «что руководство Третьего рейха вообще – и СС в частности – считает, что оно ведёт экзистенциальную расовую войну с так называемой еврейской расой. Со всем еврейским сообществом, если быть более точным...»
«Но это же чушь собачья» - фыркнула Эстер. «Ибо для начала, никакой еврейской расы в природе не существует. Да и мирового еврейства – в смысле, всемирного еврейского сообщества, тоже...»
Колокольцев кивнул. «Не существует, конечно. Однако фундаментальный закон психологии гласит, что восприятие реальности – пусть и дико искажённое и потому совершенно неверное – есть единственная реальность...»
«Идиоты» - снова фыркнула Эстер. «Клинические идиоты...»
Колокольцев пропустил эту реплику мимо ушей. Хотя прекрасно знал, что идиотами нацисты не были. Преступниками – да, конечно… и ещё какими, но отнюдь не идиотами...
И продолжил: «Из этого фундаментального постулата нацистской идеологии – об идущей экзистенциальной войне (в смысле или мы их, или они нас) между арийцами и евреями автоматически следует, что каждый мужчина-еврей, способный носить оружие...»
«... является угрозой безопасности германского тыла и потому подлежит уничтожению...» - с ужасом прошептала Эстер. «И потенциальные руководители Сопротивления тоже. Интеллигенция, госчиновники, учителя, университетские преподаватели... Именно поэтому они их всех и.…»
Она не договорила.
«К сожалению» - бесстрастно констатировал Колокольцев, «Вы совершенно правы. Хотя, насколько мне известно, официального приказа ни фюрера, ни рейхсфюрера СС – который отвечает за безопасность армейского тыла - об уничтожении всех без исключения мужчин-евреев, способных носить оружие, не существует, на практике он реализуется. И будет реализовываться, пока в живых не останется никого...»
Письменного приказа не существует. Устный приказ фюрера был передан Гейдрихом командирам эйнзацгрупп сразу же после их создания.
«Боже» - простонала Эстер. «Какой кошмар...»
«На самом деле» - бесстрастно продолжал Колокольцев, «всё гораздо хуже...»
Очень глубоко и очень грустно вздохнул – и неожиданно спросил:
«Вы ведь хорошо знакомы с историей еврейского народа?»
Эстер пожала роскошными плечами: «Относительно неплохо»
«Тогда Вы должны быть знакомы – хотя бы поверхностно - с историей так называемых Иудейских войн...»
«Очень приблизительно» - честно призналась Эстер.
«Так называемых иудейских войн было три» - спокойно проинформировал её Колокольцев, попутно про себя отметив, что, как говорится, для полного комплекта всяких чудес ни разу не еврей (и вообще офицер СС) просвещает еврейку в на самом деле весьма важных вопросах истории еврейского народа.
Впрочем, в данном случае это было не так уж чтобы совсем удивительно, ибо Колокольцев родился и вырос в Белостоке, который был самым что ни на есть еврейским городом (в то время евреи составляли четыре пятых населения).
Юный Миша был мальчиком любопытным и общительным, к тому же зело талантливым (особливо в области гуманитарных наук), так что в конечном итоге мало кого удивило, что он овладел и идишем, и даже ивритом (!) получше подавляющего большинства евреев, а уж в вопросах еврейской религии и истории уже тогда так поднаторел, что о нём уважительно отзывались не самые последние раввины и книжники.
Колокольцев бесстрастно продолжал: «... первая, которая длилась пять лет с 66 по 71 годы нашей эры и закончилась – как и предсказывал Иисус Христос – разрушением не только Храма, но и вообще едва ли не всего Иерусалима...»
«Ужас какой» - пробормотала Эстер, явно подзабывшая, чему её учили в еврейской школе. Если она такую вообще когда-либо посещала, конечно.
«Вторая» - спокойно продолжал Колокольцев, «более известная как Война Квиета, длилась с 115 по 117 годы нашей эры... ну а третья – так называемое восстание Бар-Кохбы – самозваного Машиаха, то есть Мессии – продолжалась с 132 по 136 годы нашей эры...»
«И какое отношение эти времена царя Гороха имеют к тому, что происходит сейчас?» - несколько даже раздражённо осведомилась Эстер. Явно мало интересовавшаяся – если вообще интересовавшаяся – историей вроде как своего народа. Впрочем, возможно, уже не совсем своего...
«Самое прямое, к сожалению» - неожиданно грустно усмехнулся Колокольцев. «Ибо в этой войне и еврейские женщины, и даже малолетние дети нередко сражались плечом к плечу с мужчинами... да ещё как сражались»
Эстер беззвучно открыла рот, не в силах озвучить ужасающую догадку... точнее, откровение.
«Да-да» - ещё более грустно усмехнулся Колокольцев. «именно так и есть. Нацисты как минимум подсознательно считают, что и еврейские женщины, и даже еврейские дети представляют вполне реальную угрозу безопасности армейского тыла в экзистенциальной войне – а война с большевистским монстром действительно экзистенциальная, хотя и ни разу не расовая, а идеологическая... даже религиозная в некотором смысле...»
«И поэтому они хотят уничтожить всех евреев» - обречённо прошептала Эстер. «Всех – от мала до велика. Всех нас. Все одиннадцать миллионов – или сколько нас там сейчас в Европе...»
«Все одиннадцать миллионов» - эхом подтвердил Колокольцев. «К сожалению, перспектива именно вот такая...»
«В голове не укладывается» - с нескрываемым ужасом в голосе вздохнула Эстер. «Неужели они на полном серьёзе намерены расстрелять одиннадцать миллионов человек? Мужчин, женщин, детей, стариков...»
Оберштурмбанфюрер покачал головой: «Не расстрелять, конечно. Стрелки с ума сойдут – сколько бы их ни было, с секретностью проблемы нерешаемые... да и захоронить такое количество трупов нереально...»
Насчёт последнего Колокольцев точно знал, что говорил, ибо в апреле 1933 года (через полтора месяца после того, как нацисты де-факто пришли к власти в Германии) он посетил с весьма недружественным визитом Советскую Украину.
И оказался в самом настоящем Аду. Причём Аду рукотворном, ибо это был не просто голодомор (массовая смерть от голода), а целенаправленный геноцид – систематическое уничтожение миллионов «потенциальных противников Советской власти» путём организации искусственного голода.
Какими бы жуткими не были злодеяния эйнзацгрупп, полицейских батальонов, формирований «аборигенов» и прочих несомненных злодеев в подчинении СС и вермахта, вся эта безусловно преступная публика была просто святыми праведниками по сравнению с Красным Тамерланом Иосифом Сталиным и его подручными-подельниками.
Ибо смерть от пули в сердце или в затылок (а стреляли «все вышеперечисленные» очень даже точно) и смерть от голода – особенно после «вынужденного каннибализма», когда родители решали, кого из детей убить и съесть, чтобы выжили все остальные – это две ОЧЕНЬ большие разницы. Очень.
Именно поэтому Колокольцев до сих пор (несмотря на все «художества» нацистских властей на оккупированных вермахтом территориях) не сомневался, на кого ему работать и какую форму носить.
Ни на секунду. Ибо он прекрасно знал, что – при всех их несомненных недостатках и чудовищных преступлениях – вермахт и ваффен-СС были единственной силой, способной спасти не только Европу, но и вообще всю человеческую цивилизацию от самого настоящего Ада, который им уготовил кошмарный большевистский монстр. Ада, который далеко не исчерпывался одним только неизбежным голодомором...
Его источники на территории СССР были достаточно информированными, чтобы уже к концу 1933 года у Колокольцева (сиречь Роланда фон Таубе) была довольно точная (насколько в тех условиях это было вообще возможно) оценка общего числа жертв сталинского геноцида на Украине.
ДВА МИЛЛИОНА ЧЕЛОВЕК. До этого показателя всем вышеперечисленным структурам рейха было (пока что) очень далеко. С захоронением больших проблем не было, ибо это было в основном сельское население (крупные города худо-бедно снабжали), голод был на всей территории Украины... поэтому хоть и с трудом, но уже имевшиеся кладбища «приняли» всё это чудовищное количество трупов.
Нацистская технология уничтожения была принципиально иной. Евреев сначала свозили в гетто, а затем устраивали массовые расстрелы – зачастую сотнями и тысячами. Причем многократно используя одну и те же общие могилы.
При такой технологии организовать истребление и последующее захоронение одиннадцати миллионов было нереально. Ни с точки зрения логистики, ни с точки зрения психики палачей и «обслуги», ни с точки зрения логистики. Требовался совершенно иной – промышленный – подход.
И Колокольцев, похоже, практически точно знал, какой именно.
Эстер с ужасом смотрела на него, даже отдалённо не представляя, какое жуткое и кошмарное откровение ей предстоит услышать.
«Осенью 1938 года» - спокойно и размеренно начал Колокольцев, «я побывал в СССР в, скажем так, служебной командировке. В последние недели Большого террора или Большой чистки... в просторечии ежовщины»
Колокольцев деликатно «забыл» упомянуть одну маленькую, но очень существенную деталь. «Большая чистка» ВКП(б), армии, спецслужб, советского госаппарата и так далее стала результатом тщательно спланированной и блестяще осуществлённой операции Blitzeinschlag. Удар молнии, если по-русски.
Ключевую роль в этой операции играл... как раз Михаил Евдокимович Колокольцев – тогда ещё гауптштурмфюрер СС. Сначала были сфабрикованы – и умело переданы лично Сталину (личным агентом которого к тому времени был Колокольцев) – якобы 100% достоверные документы о так называемом «двойном заговоре» советских и немецких генералов и маршалов.
Согласно этим документам, на начало мая 1937 года был запланирован «двойной переворот» (в СССР и Германии) с одновременным смещением советского лидера и германского фюрера и установлением и там, и там военных диктатур (руководств соответственно вермахта и РККА).
Затем (в начале февраля 1937 года) было организовано (снова не без участия Колокольцева) покушение на Сталина силами полувзвода спецназа, тщательно подготовленного профессионалами абвера. Покушение, правда, провалилось (погибли все нападавшие на сталинскую дачу и взвод охраны).
Это из ряда вон выходящее событие Сталин немедленно приказал строжайше засекретить, справедливо посчитав, что сам факт того, что до дачи Сталина (!!!) можно добраться и её атаковать... в общем, не надо создавать искушения для желающих повторить попытку. Ибо таких в 1937 году в СССР было ещё немало.
Красный Тамерлан мнения о своих иностранных недоброжелателях был невысокого (и напрасно), поэтому решил, что «постарались» свои маршалы, генералы... ну и так далее.
А поскольку в таких случаях точно лучше перебдеть, чем недобдеть (вот только «пятой колонны» в готовившейся Сталиным Большой Войне ему и не хватало) ... в общем, неудивительно, что, выждав полгода (месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным), он запустил маховик Большого террора.
Который унёс жизни минимум 700 тысяч человек. Колокольцев – благодаря совместному с Берией разгребанию последствий Большого террора – знал, что в реальности чуть ли не вдвое больше. Для сравнения – общее число жертв режима нацистского в то время и до тысячи не дотягивало.
Колокольцев продолжал: «Палачи НКВД столкнулись с ровно той же самой проблемой, которая сейчас во весь рост встала перед эйнзацгруппами и их, так сказать, коллегами. И состоит в том, что расстрел сотен человек в сутки день за днём дело крайне неудобное – а в конечном итоге нереальное...»
Глубоко и грустно вздохнул и продолжил:
«Красным киллерам приходилось даже сложнее, чем их коллегам в СС и вермахте. У нас принято использовать карабин Маузер к98, а НКВД-шники стреляют из нагана – поэтому устают и быстрее, и сильнее... ну и психика разрушается быстро очень, что приводит к проблемам с алкоголем, а то и к суициду...»
Эстер аж передёрнуло от такого откровения. Оберштурмбанфюрер невозмутимо продолжал: «Чтобы решить эту проблему, некий Исай Давидович Берг...»
«И тут отличились мои соплеменники» - мрачно подумала Эстер. Но промолчала.
«... тогда ещё младший лейтенант госбезопасности - эквивалент армейского обер-лейтенанта - сконструировал газваген. В просторечии машину-душегубку...»
Эстер непонимающе уставилась на него.
«Что сконструировал?»
«Газваген» - спокойно повторил Колокольцев. «Он же газенваген. Передвижную газовую камеру, стационарные варианты которой к тому времени использовались как орудие смертной казни в США уже почти полтора десятилетия...»
«Ужас какой» - с нескрываемым отвращением фыркнула Эстер. «Мерзость просто...». Колокольцев согласно кивнул – и продолжил:
«Берг взял банальную полуторку – грузовик ГАЗ-АА в варианте хлебного фургона (был выбран именно этот вариант, ибо кузов был уже обит оцинкованным железом и потому был практически герметичным), просверлил отверстие в кузове... которое соединил резиновым шлангом с выхлопной трубой грузовика...»
Эстер в беззвучном ужасе закрыла губы ладонью. Колокольцев резюмировал:
«... и таки образом получилась простая, дешёвая и весьма эффективная газовая камера. К тому же передвижная – да ещё с весьма приемлемой скоростью...»
«Меня сейчас стошнит» - честно предупредила Эстер. Колокольцев невозмутимо продолжал, не сомневаясь, что перед ним женщина достаточно психологически крепкая, чтобы стоически перенести ещё и не такое откровение.
И потому продолжил: «В душегубку бесцеремонно, грубо и жестоко запихивали до 25 приговорённых к смертной казни – чем больше, тем лучше, ибо смерть наступает быстрее. Иногда жертвы предварительно раздевали, безжалостно перемешивая мужчин и женщин...»
«Ну и подонки...» - с нескрываемой злостью выдохнула Эстер. «И как только земля такую мразь носит...»
Оберштурмбанфюрер спокойно продолжал:
«После этого относительно герметичные двери закрывались, затем водитель-палач включал двигатель на нейтральной передаче примерно на 10 минут. После того как движение в фургоне прекращалось, трупы отвозились к месту кремации/погребения и выгружались... впрочем, зачастую фургон трогался с места сразу же после того, как закрывались двери…»
Сделал небольшую паузу – и продолжил: «Расстояние между тюрьмой и местом захоронения – в Москве это был, как правило, Бутовский полигон, было таким, что к моменту прибытия к месту назначения все жертвы были уже мертвы...»
Глубоко вздохнул, и, как говорится, «сбросил бомбу». Хорошую такую бомбочку – на полтонны гексогена:
«Мне удалось однажды наблюдать, так сказать, весь процесс. Изначально я и мои товарищи хотели освободить приговорённых по дороге к месту расстрела. Газваген оказался для нас в высшей степени неприятным сюрпризом... так, что единственное, что я смог сделать, это повиснуть на хвосте у этого дьявольского орудия, всё задокументировать... сфоткать даже. И потом представить подробный доклад своему начальству…»
Это тоже было лютое враньё… но Колокольцев, разумеется, не мог рассказать, что на самом деле он узнал об этом изобретении из дела Исая Берга, к тому времени более трёх месяцев обитавшего в одиночке внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке.
И что – без каких-либо мер физического воздействия – сам Берг подтвердил Колокольцеву данные им ранее людям Берии показания (Берга расстреляли только четыре месяца спустя).
«Гейдриху?» - осторожно поинтересовалась Эстер. Которая, кажется, начала кое-что понимать.
Колокольцев кивнул: «Ему самому. После чего «наверху» решили не предавать гласности эту информацию...»
«Почему?» - удивилась Эстер. «Вроде тогда нацисты были с Советами очень даже на ножах...»
Оберштурмбанфюрер пожал плечами: «Во-первых, чтобы не засветить меня и мою агентуру в Москве. Во-вторых, уже тогда отношение к СССР в рейхе было неоднозначным. Уже циркулировали идеи, которые в конечном итоге приведут к пакту Молотова-Риббентропа»
В заключении которого Колокольцев сыграл не последнюю роль.
«… разделу Европы между красными и коричневыми... и де-факто совместной войне с Британией и Францией...»
Глубоко и грустно вздохнул и неожиданно спросил: «Что Вы знаете о так называемой Акции Т4? Тиргартенштрассе, 4, если быть более точным?»
Эстер недоумённо пожала роскошными плечами: «Ничего. Никогда не слышала»
«А о программе насильственной стерилизации – а затем эвтаназии – в Третьем рейхе?». Эстер задумалась – и через несколько секунд изрекла: «Что-то такое слышала. По польскому радио передавали, по-моему...»
«Акция Т4 и есть рейхспрограмма насильственной эвтаназии» - наставительно объяснил Колокольцев. «Если быть более точным, то эвтаназии лиц с психическими расстройствами, умственно отсталых и тяжелобольных (в первую очередь, с заболеваниями, передающимися по наследству...»
«Евгеника?» - осторожно осведомилась Эстер.
Оберштурмбанфюрер кивнул: «Она самая, чтоб ей пусто было. Впоследствии в круг лиц, приговорённых к уничтожению, были включены нетрудоспособные лица (инвалиды, а также болеющие свыше пяти лет). Сначала уничтожались только дети до трёх лет, затем — все возрастные группы...»
«Мрак кромешный» - с нескрываемой злостью прокомментировала Эстер. «И эти туда же...». Колокольцев кивнул – и продолжил: «Сначала в качестве метода убийства – давайте называть вещи своими именами – использовались смертельные инъекции. Но когда эвтаназия была поставлена на поток...»
Эстер вдруг в мгновение ока поняла, куда всё движется. И от ужаса аж ахнула:
«Но потом вспомнили о Вашем докладе Гейдриху... и стали использовать газвагены...». Колокольцев покачал головой: «Не совсем»
И объяснил: «Мой доклад попал на стол начальнику уголовной полиции рейха Артуру Нёбе – я так и не понял, почему, но ему поручили весьма деликатное дело по выбору оптимального способа умерщвления несчастных...»
И это было враньём – Небе понятия не имел об изобретении Исая Берга. Он сам пришёл к такой же идее… после того, как чуть не был убит совместными усилиями зелёного змия и выхлопных газов автомобильного двигателя.
«Кстати» - грустно усмехнулся Колокольцев, «Небе сейчас находится всего в паре кварталов от нас. Он командует Эйнзацгруппой В, которая, в частности...»
«… занимается массовыми убийствами евреев» - оцепенев от ужаса, почти шёпотом закончила за него Эстер. И с ужасом поняла, что, во-первых, получила ответ на свой экзистенциальный вопрос и, во-вторых, что пользы от этого ответа еврейскому населения Белоруссии вообще и Минска в частности не было ровным счётом никакой.
Ибо ей просто никто не поверит. Никто. Вообще. Ибо поголовное уничтожение всех без исключения евреев Европы в газовых камерах... в это было просто невозможно поверить. Этого просто не могло быть... потому что этого не могло быть никогда.
Оберштурмбанфюрер невозмутимо продолжал:
«Прочитав мой доклад, Артур Нёбе вспомнил, как сам едва не погиб, по пьяни забыв выключить мотор своего авто в гараже. На его счастье, домочадцы вовремя заметили, вытащили и откачали...»
Это была неправда – доклад был представлен Гейдриху и Гиммлеру в декабре 1939 года, а Небе едва не погиб в мае 1941-го.
«И он решил...» - Эстер запнулась, не решаясь озвучить жуткую, кошмарную истину. Колокольцев покачал головой:
«Не совсем. Немного подумав, Небе решил использовать в основном не мобильные (хотя и это случалось), а стационарные газовые камеры. И использовать не выхлопные газы автомобильного двигателя, а баллоны с чистым моноксидом углерода. Так технологичнее...»
И это была неправда. Ибо Акция Т4 была запущена по полной программе осенью 1939 года – за месяц до того, как Колокольцев представил свой доклад. Который не имел никакого отношения к стационарным газовым камерам – только к мобильным… и то не факт (ибо идея была очевидной, на самом деле).
Эстер снова аж передёрнуло от ужаса. Колокольцев невозмутимо продолжал:
«В конечном итоге были созданы аж семь центров массовых убийств. Пять в Германии – Бранденбург, Графенек, Зонненштайн, Бернбург и Хадамар - и два в Австрии – Хартхайм и Халль...»
Сделал грустную паузу и продолжил:
«В этих центрах оборудовали газовые камеры, имевшие внешний вид душевых; они были обложены кафелем, и под потолком в них имелись приспособления, похожие на душ, но, в действительности, представлявшие собой бутафорию. Вдоль стен были размещены трубы, напоминавшие трубы отопления, однако сквозь маленькие отверстия из этих труб выходил смертоносный газ...»
«И Вы думаете...» - Эстер снова запнулась, ибо озвучить такое было свыше её далеко не бесконечных сил.
«Не думаю» - неожиданно жёстко отрезал Колокольцев. «Я уверен. Знаю, практически...». И, как говорится, вынес свой вердикт:
«Я не сомневаюсь, что до конца этого августа – а возможно и ранее – будет принято окончательное решение по так называемому еврейскому вопросу. Согласно этому решению, должны будут быть уничтожены все без исключения евреи на подконтрольных рейху территориях. Все одиннадцать миллионов...»
Глубоко и очень грустно вздохнул – и продолжил:
«Для этой цели на территории... Польши, скорее всего, ибо и далеко достаточно от Западной Европы, и относительно безопасно – в отличие от территорий бывшего СССР, и логистика удобная, опять же – будут созданы несколько особых лагерей смерти. Фабрик уничтожения...»
Сделал мысленную заметку прояснить этот вопрос с Одило Глобочником – начальником СС и полиции польского округа Люблин (и своим партнёром-подельником по в высшей степени нелегальным торгово-финансовым операциям) – и продолжил:
«Каждый лагерь будет оснащён несколькими стационарными газовыми камерами большой площади, в которых будут использоваться... либо выхлопные газы –баллоны с моноксидом углерода, как в Акции Т4, а какой-нибудь цианистый водород – как в американских газовых камерах... благо есть подходящий промышленный продукт – инсектицид Циклон-Б…»
Эксперименты с которым уже готовились – в концлагере Аушвиц.
Ещё одна в высшей степени грустная и зловещая пауза.
«Эта инфраструктура позволит убивать – давайте называть вещи своими именами – до двух тысяч человек в час. В каждом лагере. Сжигая тела в крематориях промышленной мощности, разумеется...»
Эстер изумлённо уставилась на него: «В час?»
Он кивнул: «В час»
«Две тысячи?» - с ужасом переспросила она.
«Две тысячи» - эхом подтвердил Колокольцев.
У Эстер аж руки опустились. «И что нам делать?» - растерянно спросила она.
Колокольцев пожал плечами и спокойно ответил: «То, что я и мои соратники делаем с лета 1933 года. Спасать евреев…»
Она изумлённо посмотрела на него. Он спокойно объяснил: «Моя торгово-финансовая фирма много чем занимается… и этим тоже. С лета 1933 года мы вывезли с подконтрольных рейху территорий двадцать пять тысяч евреев…»
«Сколько???» - изумлению Эстер не было предела. «Двадцать пять тысяч» - спокойно повторил Колокольцев. И немедленно отдал боевой приказ:
«Мне нужны координаты ваших партнёров… тех, которые не-евреи и которым потому этот ужас не угрожает. С ними свяжутся мои люди… и совместными усилиями будут переправлять кого смогут… в основном в Палестину…»
Эстер кивнула: «Да, конечно». И продиктовала фамилии и адреса двух женщин и одного мужчины. Колокольцев запомнил – у него была идеальная слуховая память… а она задала предсказуемый вопрос: «А я? Мне что делать?»
Колокольцев спокойно объяснил: «Согласно мандату фюрера, Вы поступаете в моё распоряжение. После того, как я выполню порученное мне задание, Вы отправитесь со мной в Берлин. Там Вам выдадут новые документы – и через Францию и Ирландию доставят в Лондон…»
Сделал паузу – и сбросил бомбу: «Где Вы передадите Саре важнейшую информацию от меня…»
Scribo, ergo sum
-
RolandVT
- Posts: 17868
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 283 times
- Been thanked: 4147 times
В одном окопе
27 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Эстер ошарашенно посмотрела на Колокольцева. Он спокойно объяснил – задав уже свой экзистенциальный вопрос:
«Представьте себе, что на Землю высадились инопланетяне, которые твёрдо намерены уничтожить всё человечество – причём методами, по сравнению с которыми художества погромщиков в Риге, Каунасе, Львове и так далее – мелкое хулиганство. Что будут делать СС, МИ-6 и все еврейки, способные носить оружие – даже учитывая всё, что произошло за последний месяц?»
Эстер на удивление спокойно пожала плечами: «Мы будем сражаться с ними плечом к плечу. В одном окопе – или в одном броневике… или в танке…»
И тут же в ужасе застыла. Ибо до неё дошло…
Колокольцев удовлетворённо вздохнул: «Ты всё правильно поняла. Инопланетяне уже высадились…, и я уже с ними сражаюсь… с ноября 1938 года регулярно…»
Сделал гейдриховскую паузу – и сбросил очередную бомбу: «Я общался с Сарой и Анечкой – мы с ней неожиданно привязались друг к другу – в мае. Когда мы с Сарой… точнее, с её начальством… в одном окопе и были…»
Разгадывая инфернальную тайну миссии Рудольфа Гесса.
От такого откровения Эстер совершенно потеряла дар речи – а Колокольцев невозмутимо продолжал: «Моё задание здесь состоит в том, чтобы навсегда закрыть ворота в Ад, которые инопланетяне готовят к открытию в полусотне километров от Минска…»
Надо отдать должное Эстер – своему имени она соответствовала на все сто. Ибо мгновенно взяла себя в руки – и в считанные секунды всё поняла. Она кивнула:
«Ты считаешь, что такие ворота могут быть на территории Великобритании?»
Он пожал плечами: «Прямых доказательств у меня нет, но есть такое ощущение… и вообще в таких делах лучше перебдеть, чем недобдеть…»
Эстер снова кивнула: «Согласна». Он добыл из кармана свою визитку и авторучку, написал на обратной стороне адрес и вручил своей новой знакомой:
«Береги как зеницу ока – это твоя охранная грамота. Отправляйся домой, собери вещи – и по этому адресу. Если меня там не будет, покажешь визитку тому, кто будет. Тебе выделят комнату… и вообще будут хорошо относиться…»
Она взяла визитку. Он кивнул, попрощался – и отправился в коммуникационный центр СС. Договариваться о спасении очередной партии евреев.
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Эстер ошарашенно посмотрела на Колокольцева. Он спокойно объяснил – задав уже свой экзистенциальный вопрос:
«Представьте себе, что на Землю высадились инопланетяне, которые твёрдо намерены уничтожить всё человечество – причём методами, по сравнению с которыми художества погромщиков в Риге, Каунасе, Львове и так далее – мелкое хулиганство. Что будут делать СС, МИ-6 и все еврейки, способные носить оружие – даже учитывая всё, что произошло за последний месяц?»
Эстер на удивление спокойно пожала плечами: «Мы будем сражаться с ними плечом к плечу. В одном окопе – или в одном броневике… или в танке…»
И тут же в ужасе застыла. Ибо до неё дошло…
Колокольцев удовлетворённо вздохнул: «Ты всё правильно поняла. Инопланетяне уже высадились…, и я уже с ними сражаюсь… с ноября 1938 года регулярно…»
Сделал гейдриховскую паузу – и сбросил очередную бомбу: «Я общался с Сарой и Анечкой – мы с ней неожиданно привязались друг к другу – в мае. Когда мы с Сарой… точнее, с её начальством… в одном окопе и были…»
Разгадывая инфернальную тайну миссии Рудольфа Гесса.
От такого откровения Эстер совершенно потеряла дар речи – а Колокольцев невозмутимо продолжал: «Моё задание здесь состоит в том, чтобы навсегда закрыть ворота в Ад, которые инопланетяне готовят к открытию в полусотне километров от Минска…»
Надо отдать должное Эстер – своему имени она соответствовала на все сто. Ибо мгновенно взяла себя в руки – и в считанные секунды всё поняла. Она кивнула:
«Ты считаешь, что такие ворота могут быть на территории Великобритании?»
Он пожал плечами: «Прямых доказательств у меня нет, но есть такое ощущение… и вообще в таких делах лучше перебдеть, чем недобдеть…»
Эстер снова кивнула: «Согласна». Он добыл из кармана свою визитку и авторучку, написал на обратной стороне адрес и вручил своей новой знакомой:
«Береги как зеницу ока – это твоя охранная грамота. Отправляйся домой, собери вещи – и по этому адресу. Если меня там не будет, покажешь визитку тому, кто будет. Тебе выделят комнату… и вообще будут хорошо относиться…»
Она взяла визитку. Он кивнул, попрощался – и отправился в коммуникационный центр СС. Договариваться о спасении очередной партии евреев.
Scribo, ergo sum
-
RolandVT
- Posts: 17868
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 283 times
- Been thanked: 4147 times
Лагерфюреры
27 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Фон дем Бах свой хлеб ел не зря и люди у него были что надо – соединение с Берлином было установлено в считанные минуты. Сначала с штаб-квартирой фирмы Колокольцева-Гиммлера на Александер-плац.
Когда его гендиректор Маркус Кёниг (он же его друг детства, сын раввина Марек Гринберг) ответил, Колокольцев отдал боевой приказ: «Сейчас модно при каждой уважающей себя фирме создавать рабочий лагерь…»
Ибо такая рабочая сила стоила гроши… более того, просто была (что в условиях созданного фронтом жуткого дефицита кадров было просто спасением).
«… давай-ка и мы что-то такое себе организуем…»
«Не вопрос» - усмехнулся Марек. Явно в уме сразу подсчитавший барыши (он это умел не хуже брата Янека – финдиректора той же фирмы) от экономии… и просто от наличия рабочей силы. И тут же осведомился: «Транзитный?»
Ибо сразу понял, что это будет за рабочая сила… и откуда она возьмётся. И потому быстро подсчитал дополнительные барыши… от её экспорта за рубеж.
«И это тоже» - усмехнулся Колокольцев. И тут же осведомился: «Какую первую партию ты сможешь принять – если уже через несколько дней?»
Марек задумался, затем уверенно ответил: «Сотню легко». Колокольцев продиктовал ему имена и адреса, которые ему сообщила Эстер и отдал следующий приказ: «Отправь людей в Минск, пусть встретятся и организуют прямой канал поставки… трудовых ресурсов. С местными… церберами я договорюсь»
Ибо дал себе слово вытаскивать из минского гетто сотню-другую евреев в месяц.
«Люди уже там – мы быстро работаем» - ответил Марек. «Телеграфирую им прямо сейчас… к вечеру встретятся…»
Колокольцев удовлетворённо вздохнул: «Добро». И повесил трубку.
После чего немедленно позвонил доктору Хайнцу Грюну. Директору официально не существовавшего Института изучения оккультных наук Анненербе (ибо оккультизм в рейхе был запрещён приказом фюрера).
С ним у него были совершенно иные отношения (институт существовал на деньги фирмы Колокольцева), поэтому он просто приказал: «Подготовь помещения для полусотни детей разного возраста с необычными способностями. Партия прибудет из Минска в ближайшие дни…»
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Фон дем Бах свой хлеб ел не зря и люди у него были что надо – соединение с Берлином было установлено в считанные минуты. Сначала с штаб-квартирой фирмы Колокольцева-Гиммлера на Александер-плац.
Когда его гендиректор Маркус Кёниг (он же его друг детства, сын раввина Марек Гринберг) ответил, Колокольцев отдал боевой приказ: «Сейчас модно при каждой уважающей себя фирме создавать рабочий лагерь…»
Ибо такая рабочая сила стоила гроши… более того, просто была (что в условиях созданного фронтом жуткого дефицита кадров было просто спасением).
«… давай-ка и мы что-то такое себе организуем…»
«Не вопрос» - усмехнулся Марек. Явно в уме сразу подсчитавший барыши (он это умел не хуже брата Янека – финдиректора той же фирмы) от экономии… и просто от наличия рабочей силы. И тут же осведомился: «Транзитный?»
Ибо сразу понял, что это будет за рабочая сила… и откуда она возьмётся. И потому быстро подсчитал дополнительные барыши… от её экспорта за рубеж.
«И это тоже» - усмехнулся Колокольцев. И тут же осведомился: «Какую первую партию ты сможешь принять – если уже через несколько дней?»
Марек задумался, затем уверенно ответил: «Сотню легко». Колокольцев продиктовал ему имена и адреса, которые ему сообщила Эстер и отдал следующий приказ: «Отправь людей в Минск, пусть встретятся и организуют прямой канал поставки… трудовых ресурсов. С местными… церберами я договорюсь»
Ибо дал себе слово вытаскивать из минского гетто сотню-другую евреев в месяц.
«Люди уже там – мы быстро работаем» - ответил Марек. «Телеграфирую им прямо сейчас… к вечеру встретятся…»
Колокольцев удовлетворённо вздохнул: «Добро». И повесил трубку.
После чего немедленно позвонил доктору Хайнцу Грюну. Директору официально не существовавшего Института изучения оккультных наук Анненербе (ибо оккультизм в рейхе был запрещён приказом фюрера).
С ним у него были совершенно иные отношения (институт существовал на деньги фирмы Колокольцева), поэтому он просто приказал: «Подготовь помещения для полусотни детей разного возраста с необычными способностями. Партия прибудет из Минска в ближайшие дни…»
Scribo, ergo sum
-
RolandVT
- Posts: 17868
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 283 times
- Been thanked: 4147 times
Маша и Даша
27 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Договорившись с будущими лагерфюрерами, Колокольцев позвонил в свою временную штаб-квартиру в Минске. Ответила предсказуемо Ванда, которую он бесстрастно проинформировал:
«Сегодня прибудет некая Татьяна – выдели ей комнату. Не ревнуй – у меня с ней чисто рабочие отношения…»
Ибо спать с Эстер он не собирался – ему и без того проблем хватало. Выше крыши.
И продолжил: «… и сама к ней не приставай – а то знаю я тебя…»
Ванда Бергманн была бисексуальна (как это сочеталось в её голове с её весьма ревностной католической верой, Колокольцев решительно не понимал) и, как бы это помягче сказать, весьма сексуально активна.
И повесил трубку. После чего вторично предъявил мандат фюрера начальнику комм-центра и потребовал: «Автомобиль с водителем в моё полное распоряжение – прямо сейчас…»
Автомобилем оказалась трофейная Эмка – больше ничего свободного не было под рукой. Комфорт так себе, конечно… но сойдёт.
Водителем был долговязый рыжий шарфюрер по имени Пауль… настолько долговязый, что Колокольцев не понимал, как он вообще умещается на не особо просторном водительском сидении.
Колокольцев забрался на переднее пассажирское сиденье и приказал: «В гетто».
Предъявив охраннику на входе служебное удостоверение и мандат фюрера (от последнего СС-манна чуть кондратий не хватил), Колокольцев приказал:
«Городецкого вызови…»
Немец-полукровка (что занятно, родом из Ленинграда), назначенный комендантом… фактически диктатором гетто.
Когда всесильный комендант материализовался, Колокольцеву его даже стало жалко… на пару минут. Ибо он трясся как осиновый лист (видимо, рыло было даже не в пуху, а в густой шерсти) и даже «Хайль Гитлер!» позорно проблеял.
Колокольцев без особого энтузиазма ответил тем же (как и его малый шеф Гейдрих, он считал, что верность фюреру нужно доказывать делом, а не истошными воплями) и улыбнулся:
«Расслабься. Твои прегрешения мне не интересны. Мне просто нужна экскурсия по гетто…». Ибо он не был в гетто с конца 1939 года – и надо было освежить в памяти… впечатления.
Впечатления были кошмарными… и предсказуемыми. Ибо было совершенно очевидно, что это было не гетто в традиционном, историческом смысле. А самый настоящий лагерь смерти, в котором те евреи, кто не умрёт от голода и болезней, будут расстреляны… или отравлены газом.
«Экскурсия» была нужна Колокольцеву и чисто функционально – ему было необходимо знать, где и как набирать… точнее, отбирать тех, кого он сможет спасти. Капля в инфернальном море, конечно… но всё же лучше, чем никого. А уж для спасённых…
Подойдя к внутренней тюрьме гетто, Колокольцев осведомился: «Приговорённые к телесным наказаниям есть?». Городецкий кивнул: «Есть, конечно»
«За что?». Комендант подобострастно ответил: «За контрабанду… в основном продуктов…». Колокольцев отдал приказ:
«Наказание отменить – отпустить по домам. Отобранное вернуть… и предупредите, что в следующий раз так легко не отделаются…»
Городецкий изумился, но щёлкнул каблуками: «Есть отменить, вернуть и предупредить…». Обойдя всё гетто (благо всего пара квадратных километров), Колокольцев приказал: «Отведи в больничку – и свободен»
В предсказуемо переполненной больничке Колокольцев быстро нашёл тех, кто был ему нужен. На кровати лежала явно тяжело больная девочка лет двенадцати, рядом с которой сидела мама – и врач в белом халате.
Увидев подполковника СС, они перепугано вскочили… как и все, кто был в состоянии. Колокольцев махнул рукой: «Садитесь… не обращайте на меня внимания…». И осведомился у врача, указав на девочку:
«Что нужно, чтобы её на ноги поднять?». Врач пожал плечами – и спокойно ответил: «Лекарства… которых нет и не предвидится… их и в городе-то нет…»
«На армейском складе есть?» - спросил Колокольцев. Врач снова пожал плечами: «Должны быть – ваши в этом вопросе весьма запасливы…»
Колокольцев добыл из кармана кителя блокнот и авторучку и протянул врачу:
«Список лекарств, дозировка, как принимать, как долго…»
Мама девочки посмотрела на него как на Бога… а врачам не свойственно удивляться ничему – тем более, в еврейском гетто. Поэтому он выписал длинный – на несколько страниц – по сути рецепт и передал Колокольцеву.
Мама неуверенно сказала: «Ей ещё продукты нужны… свежие…»
Колокольцев снова протянул блокнот врачу: «Список продуктов и количество»
Получив список, Колокольцев объявил: «Здесь она вряд ли выкарабкается… так что давайте за мной…»
Мама грустно вздохнула: «Она не ходит… уже». Колокольцев внимательно оглядел врача - крупного и явно физически сильного сорокалетнего (или около того) мужчину и пожал плечами: «Значит, на руках понесёшь…»
Девочка осторожно спросила: «А можно кошку с собой взять… она же умрёт тут»
Мама укоризненно посмотрела на дочь. Колокольцев протянул ей свою визитку:
«Давай за кошкой – одна нога здесь, другая там… а это твоя охранная грамота. Если кто спросит, скажи, что я приказал…». Мама исчезла в мгновение ока – а Колокольцев осведомился: «Кошку как зовут?»
Девочка улыбнулась: «Глаша…». Колокольцев усмехнулся про себя: «Ну кто бы сомневался…». И спросил: «А тебя?». Девочка ответила предсказуемо: «Даша».
«Маму Маша… в смысле, Мария?». Девочка кивнула. Колокольцева это не удивило – многие еврейки были достаточно ассимилированы, чтобы давать детям русские имена.
Мама вернулась через считанные минуты – с явно весьма голодным кошачьим существом на руках… котёнком-подростком, скорее всего.
Водитель Эмки подобострастно распахнул дверцу – его явно обучили предугадывать желания начальства. Когда он закрыл дверь, Колокольцев приказал: «На рынок»
Когда они подъехали к рынку, Колокольцев протянул ему список и пару купюр (настоящие рейхсмарки): «Купишь самое лучшее - сдачу оставишь себе… и про животное это не забудь… она тоже есть хочет…»
Когда шарфюрер отбыл, Колокольцев добыл из кармана складной нож, раскрыл и протянул маме: «Убери этот жёлтый ужас с одежды – своей и дочки… видеть его не могу…». Мария изумлённо посмотрела на него, но приказ выполнила. Быстро и с заметным удовольствием срезала жёлтую звезду Давида с одежды.
Когда шарфюрер вернулся с целой корзиной продуктов, Колокольцев передал её Марии: «Накорми дочку… и кошачье существо. И себя не забудь…»
После чего осведомился у водилы: «Где аптечный склад вермахта, знаешь?».
Тот кивнул. «Тогда давай туда…». Когда Эмка тронулась с места, Колокольцев строго предупредил его (по-немецки, которым мама явно не владела):
«Хоть слово кому-нибудь пискнешь, что сегодня видел и слышал – закопаю…»
Шарфюрер кивнул. На аптечном складе Колокольцев предъявил фармацевту служебное удостоверение, мандат фюрера и список лекарств. Через четверть часа у мамы было всё, чтобы вылечить дочку.
Передав маме лекарства, Колокольцев продиктовал водиле адрес, по которому располагалась – под ничего никому не говорящей вывеской – абверкоманда 1В.
Он предъявил удостоверение и мандат начальнику абверкоманды – майору Цондраку, указал на маму с девочкой в машине и приказал:
«Обеим сделаешь удостоверения фольксдойче… маму зовут Мария… остальное сам придумаешь. У тебя ровно один час…»
Через час документы были готовы – абвер в этой области был непревзойдённым мастером. Вручив маме удостоверения личности – её и дочери – Колокольцев спокойно (они были одни, шарфюрер с дочкой ждали в машине) объявил:
«Теперь ты Мария Альтхаузен… а Дашу теперь зовут Грета… и вы не еврейки»
И продолжил: «Сейчас мы едем в мою временную обитель… моя жена медсестра высшей пробы…». Ибо решил, что Ванду удобнее рекомендовать именно так.
«… она поможет твоей дочке поправиться… а через несколько дней полетишь с нами в Берлин. Там разберёмся, что с вами делать…»
«Я могу узнать…» - осторожно произнесла Мария теперь уже Альтхаузен (какой была её настоящая фамилия, Колокольцева не интересовало от слова совсем).
И запнулась. Колокольцев вздохнул: «Мне было пятнадцать, когда я спас от жуткой смерти свою ровесницу… при схожих обстоятельствах. Её звали Ева. Ева Хейфец… ну, и пошло-поехало…»
«И многих Вы так…» - она снова запнулась. «Двадцать пять тысяч» - спокойно ответил он. От такого откровения она чуть в обморок не упала – и упала бы, если бы он её не подхватил.
Когда они прибыли в его штаб-квартиру, Ванда всплеснула руками: «Ну кто бы сомневался… Маша, Даша и кошка Глаша?». Мария ошарашенно уставилась на неё. Ванда махнула рукой: «Потом объясню…»
Окинула девочку профессиональным взглядом и осведомилась: «Диагноз?»
Мария ответила. Ванда вздохнула… и кивнула: «Ничего… здесь она как-нибудь несколько дней протянет… благо лекарства есть, а в Берлине у меня есть куда её определить…»
И махнула рукой Колокольцеву: «Твоя… на самом деле Эстер в спальне наверху. Без задних ног дрыхнет… от обилия впечатлений…»
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Договорившись с будущими лагерфюрерами, Колокольцев позвонил в свою временную штаб-квартиру в Минске. Ответила предсказуемо Ванда, которую он бесстрастно проинформировал:
«Сегодня прибудет некая Татьяна – выдели ей комнату. Не ревнуй – у меня с ней чисто рабочие отношения…»
Ибо спать с Эстер он не собирался – ему и без того проблем хватало. Выше крыши.
И продолжил: «… и сама к ней не приставай – а то знаю я тебя…»
Ванда Бергманн была бисексуальна (как это сочеталось в её голове с её весьма ревностной католической верой, Колокольцев решительно не понимал) и, как бы это помягче сказать, весьма сексуально активна.
И повесил трубку. После чего вторично предъявил мандат фюрера начальнику комм-центра и потребовал: «Автомобиль с водителем в моё полное распоряжение – прямо сейчас…»
Автомобилем оказалась трофейная Эмка – больше ничего свободного не было под рукой. Комфорт так себе, конечно… но сойдёт.
Водителем был долговязый рыжий шарфюрер по имени Пауль… настолько долговязый, что Колокольцев не понимал, как он вообще умещается на не особо просторном водительском сидении.
Колокольцев забрался на переднее пассажирское сиденье и приказал: «В гетто».
Предъявив охраннику на входе служебное удостоверение и мандат фюрера (от последнего СС-манна чуть кондратий не хватил), Колокольцев приказал:
«Городецкого вызови…»
Немец-полукровка (что занятно, родом из Ленинграда), назначенный комендантом… фактически диктатором гетто.
Когда всесильный комендант материализовался, Колокольцеву его даже стало жалко… на пару минут. Ибо он трясся как осиновый лист (видимо, рыло было даже не в пуху, а в густой шерсти) и даже «Хайль Гитлер!» позорно проблеял.
Колокольцев без особого энтузиазма ответил тем же (как и его малый шеф Гейдрих, он считал, что верность фюреру нужно доказывать делом, а не истошными воплями) и улыбнулся:
«Расслабься. Твои прегрешения мне не интересны. Мне просто нужна экскурсия по гетто…». Ибо он не был в гетто с конца 1939 года – и надо было освежить в памяти… впечатления.
Впечатления были кошмарными… и предсказуемыми. Ибо было совершенно очевидно, что это было не гетто в традиционном, историческом смысле. А самый настоящий лагерь смерти, в котором те евреи, кто не умрёт от голода и болезней, будут расстреляны… или отравлены газом.
«Экскурсия» была нужна Колокольцеву и чисто функционально – ему было необходимо знать, где и как набирать… точнее, отбирать тех, кого он сможет спасти. Капля в инфернальном море, конечно… но всё же лучше, чем никого. А уж для спасённых…
Подойдя к внутренней тюрьме гетто, Колокольцев осведомился: «Приговорённые к телесным наказаниям есть?». Городецкий кивнул: «Есть, конечно»
«За что?». Комендант подобострастно ответил: «За контрабанду… в основном продуктов…». Колокольцев отдал приказ:
«Наказание отменить – отпустить по домам. Отобранное вернуть… и предупредите, что в следующий раз так легко не отделаются…»
Городецкий изумился, но щёлкнул каблуками: «Есть отменить, вернуть и предупредить…». Обойдя всё гетто (благо всего пара квадратных километров), Колокольцев приказал: «Отведи в больничку – и свободен»
В предсказуемо переполненной больничке Колокольцев быстро нашёл тех, кто был ему нужен. На кровати лежала явно тяжело больная девочка лет двенадцати, рядом с которой сидела мама – и врач в белом халате.
Увидев подполковника СС, они перепугано вскочили… как и все, кто был в состоянии. Колокольцев махнул рукой: «Садитесь… не обращайте на меня внимания…». И осведомился у врача, указав на девочку:
«Что нужно, чтобы её на ноги поднять?». Врач пожал плечами – и спокойно ответил: «Лекарства… которых нет и не предвидится… их и в городе-то нет…»
«На армейском складе есть?» - спросил Колокольцев. Врач снова пожал плечами: «Должны быть – ваши в этом вопросе весьма запасливы…»
Колокольцев добыл из кармана кителя блокнот и авторучку и протянул врачу:
«Список лекарств, дозировка, как принимать, как долго…»
Мама девочки посмотрела на него как на Бога… а врачам не свойственно удивляться ничему – тем более, в еврейском гетто. Поэтому он выписал длинный – на несколько страниц – по сути рецепт и передал Колокольцеву.
Мама неуверенно сказала: «Ей ещё продукты нужны… свежие…»
Колокольцев снова протянул блокнот врачу: «Список продуктов и количество»
Получив список, Колокольцев объявил: «Здесь она вряд ли выкарабкается… так что давайте за мной…»
Мама грустно вздохнула: «Она не ходит… уже». Колокольцев внимательно оглядел врача - крупного и явно физически сильного сорокалетнего (или около того) мужчину и пожал плечами: «Значит, на руках понесёшь…»
Девочка осторожно спросила: «А можно кошку с собой взять… она же умрёт тут»
Мама укоризненно посмотрела на дочь. Колокольцев протянул ей свою визитку:
«Давай за кошкой – одна нога здесь, другая там… а это твоя охранная грамота. Если кто спросит, скажи, что я приказал…». Мама исчезла в мгновение ока – а Колокольцев осведомился: «Кошку как зовут?»
Девочка улыбнулась: «Глаша…». Колокольцев усмехнулся про себя: «Ну кто бы сомневался…». И спросил: «А тебя?». Девочка ответила предсказуемо: «Даша».
«Маму Маша… в смысле, Мария?». Девочка кивнула. Колокольцева это не удивило – многие еврейки были достаточно ассимилированы, чтобы давать детям русские имена.
Мама вернулась через считанные минуты – с явно весьма голодным кошачьим существом на руках… котёнком-подростком, скорее всего.
Водитель Эмки подобострастно распахнул дверцу – его явно обучили предугадывать желания начальства. Когда он закрыл дверь, Колокольцев приказал: «На рынок»
Когда они подъехали к рынку, Колокольцев протянул ему список и пару купюр (настоящие рейхсмарки): «Купишь самое лучшее - сдачу оставишь себе… и про животное это не забудь… она тоже есть хочет…»
Когда шарфюрер отбыл, Колокольцев добыл из кармана складной нож, раскрыл и протянул маме: «Убери этот жёлтый ужас с одежды – своей и дочки… видеть его не могу…». Мария изумлённо посмотрела на него, но приказ выполнила. Быстро и с заметным удовольствием срезала жёлтую звезду Давида с одежды.
Когда шарфюрер вернулся с целой корзиной продуктов, Колокольцев передал её Марии: «Накорми дочку… и кошачье существо. И себя не забудь…»
После чего осведомился у водилы: «Где аптечный склад вермахта, знаешь?».
Тот кивнул. «Тогда давай туда…». Когда Эмка тронулась с места, Колокольцев строго предупредил его (по-немецки, которым мама явно не владела):
«Хоть слово кому-нибудь пискнешь, что сегодня видел и слышал – закопаю…»
Шарфюрер кивнул. На аптечном складе Колокольцев предъявил фармацевту служебное удостоверение, мандат фюрера и список лекарств. Через четверть часа у мамы было всё, чтобы вылечить дочку.
Передав маме лекарства, Колокольцев продиктовал водиле адрес, по которому располагалась – под ничего никому не говорящей вывеской – абверкоманда 1В.
Он предъявил удостоверение и мандат начальнику абверкоманды – майору Цондраку, указал на маму с девочкой в машине и приказал:
«Обеим сделаешь удостоверения фольксдойче… маму зовут Мария… остальное сам придумаешь. У тебя ровно один час…»
Через час документы были готовы – абвер в этой области был непревзойдённым мастером. Вручив маме удостоверения личности – её и дочери – Колокольцев спокойно (они были одни, шарфюрер с дочкой ждали в машине) объявил:
«Теперь ты Мария Альтхаузен… а Дашу теперь зовут Грета… и вы не еврейки»
И продолжил: «Сейчас мы едем в мою временную обитель… моя жена медсестра высшей пробы…». Ибо решил, что Ванду удобнее рекомендовать именно так.
«… она поможет твоей дочке поправиться… а через несколько дней полетишь с нами в Берлин. Там разберёмся, что с вами делать…»
«Я могу узнать…» - осторожно произнесла Мария теперь уже Альтхаузен (какой была её настоящая фамилия, Колокольцева не интересовало от слова совсем).
И запнулась. Колокольцев вздохнул: «Мне было пятнадцать, когда я спас от жуткой смерти свою ровесницу… при схожих обстоятельствах. Её звали Ева. Ева Хейфец… ну, и пошло-поехало…»
«И многих Вы так…» - она снова запнулась. «Двадцать пять тысяч» - спокойно ответил он. От такого откровения она чуть в обморок не упала – и упала бы, если бы он её не подхватил.
Когда они прибыли в его штаб-квартиру, Ванда всплеснула руками: «Ну кто бы сомневался… Маша, Даша и кошка Глаша?». Мария ошарашенно уставилась на неё. Ванда махнула рукой: «Потом объясню…»
Окинула девочку профессиональным взглядом и осведомилась: «Диагноз?»
Мария ответила. Ванда вздохнула… и кивнула: «Ничего… здесь она как-нибудь несколько дней протянет… благо лекарства есть, а в Берлине у меня есть куда её определить…»
И махнула рукой Колокольцеву: «Твоя… на самом деле Эстер в спальне наверху. Без задних ног дрыхнет… от обилия впечатлений…»
Scribo, ergo sum
-
RolandVT
- Posts: 17868
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 283 times
- Been thanked: 4147 times
Спонтанная ремиссия
27 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Ванда – явно с удовольствием вспомнив свою первую профессию (из многих) вдохновенно (и в высшей степени профессионально) занялась восстановлением здоровья Даши… ныне уже Греты Альтхаузен.
А Колокольцев… правильно, ввёл отца Роберта в курс Операции Самарканд… скорее, впрочем, Абаддон. Священник внимательно выслушал его, после чего вздохнул: «Всё ещё хуже, чем я думал… неописуемо хуже…»
«Неописуемо?» - испуганно (что ему было несвойственно совершенно) спросил Колокольцев. Францисканец объяснил: «Я не особо силён в демонологии… к счастью, отец Теодор оказался просто идеальным наставником…».
Глубоко и грустно вздохнул – и продолжил: «Ты выпустил Абаддона – поэтому он будет на твоей стороне и не позволит Сталину… и потому Молоху уничтожить нашу цивилизацию…»
«Такое возможно?» - удивился Колокольцев. Отец Роберт кивнул: «Вопреки распространённому заблуждению, в Аду царит полный бардак… демоны постоянно враждуют друг с другом – так что ничего удивительного…»
Сделал небольшую паузу – и неожиданно мрачно продолжил: «Но не бесплатно»
«Понятное дело» - усмехнулся Колокольцев. Священник продолжил: «Ему нужны миллионы жертв… причём именно жертв… как в жертвоприношении…»
«Евреев?» - неожиданно даже для себя буднично осведомился Колокольцев. Отец Роберт кивнул: «Для демона нет ничего вкуснее избранного Богом народа…»
И продолжил: «Абаддон спасёт… поможет вам спасти человеческую цивилизацию – но в обмен на миллионы еврейских жизней. Так что твои начальники, увы, правы – для спасения человеческой цивилизации действительно нужно окончательное решение еврейского вопроса… минимум наполовину…»
От ужаса Колокольцев оцепенел… к счастью, его из этого состояния вывела вошедшая в гостиную Ванда Бергманн. Она пожала плечами и изумлённо объявила: «Ничего не понимаю. Девочка абсолютно здорова. Выздоровела в считанные минуты. Такую спонтанную ремиссию я никогда не видела…»
Быстро сообразила, что Колокольцев (а) знает и (б) не скажет… и потому повернулась и покинула гостиную. Невидимая Баронесса прошептала ему на ухо:
«Я вылечила девочку – тебе сейчас нельзя отвлекаться…». И исчезла, как будто её и не было.
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Ванда – явно с удовольствием вспомнив свою первую профессию (из многих) вдохновенно (и в высшей степени профессионально) занялась восстановлением здоровья Даши… ныне уже Греты Альтхаузен.
А Колокольцев… правильно, ввёл отца Роберта в курс Операции Самарканд… скорее, впрочем, Абаддон. Священник внимательно выслушал его, после чего вздохнул: «Всё ещё хуже, чем я думал… неописуемо хуже…»
«Неописуемо?» - испуганно (что ему было несвойственно совершенно) спросил Колокольцев. Францисканец объяснил: «Я не особо силён в демонологии… к счастью, отец Теодор оказался просто идеальным наставником…».
Глубоко и грустно вздохнул – и продолжил: «Ты выпустил Абаддона – поэтому он будет на твоей стороне и не позволит Сталину… и потому Молоху уничтожить нашу цивилизацию…»
«Такое возможно?» - удивился Колокольцев. Отец Роберт кивнул: «Вопреки распространённому заблуждению, в Аду царит полный бардак… демоны постоянно враждуют друг с другом – так что ничего удивительного…»
Сделал небольшую паузу – и неожиданно мрачно продолжил: «Но не бесплатно»
«Понятное дело» - усмехнулся Колокольцев. Священник продолжил: «Ему нужны миллионы жертв… причём именно жертв… как в жертвоприношении…»
«Евреев?» - неожиданно даже для себя буднично осведомился Колокольцев. Отец Роберт кивнул: «Для демона нет ничего вкуснее избранного Богом народа…»
И продолжил: «Абаддон спасёт… поможет вам спасти человеческую цивилизацию – но в обмен на миллионы еврейских жизней. Так что твои начальники, увы, правы – для спасения человеческой цивилизации действительно нужно окончательное решение еврейского вопроса… минимум наполовину…»
От ужаса Колокольцев оцепенел… к счастью, его из этого состояния вывела вошедшая в гостиную Ванда Бергманн. Она пожала плечами и изумлённо объявила: «Ничего не понимаю. Девочка абсолютно здорова. Выздоровела в считанные минуты. Такую спонтанную ремиссию я никогда не видела…»
Быстро сообразила, что Колокольцев (а) знает и (б) не скажет… и потому повернулась и покинула гостиную. Невидимая Баронесса прошептала ему на ухо:
«Я вылечила девочку – тебе сейчас нельзя отвлекаться…». И исчезла, как будто её и не было.
Scribo, ergo sum
-
RolandVT
- Posts: 17868
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 283 times
- Been thanked: 4147 times
Первый зам
27-28 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Мысленно поблагодарив любовницу за в высшей степени своевременное вмешательство в крайне неприятный для него разговор, Колокольцев вспомнил, что не решил один очень важный вопрос (такое с ним редко, но случалось).
И позвонил Артуру Небе. Когда бригадефюрер ответил, Колокольцев объявил:
«Мне нужен толковый первый зам в мою зондеркоманду. Боевой офицер, фронтовик, католик, в звании не ниже штурмбанфюрера с опытом командования подразделением… желательно со знанием языка…»
Небе ответил практически мгновенно:
«Штурмбанфюрер Герхард Штокингер. Родом из Инсбрука, мама фольксдойче из Украины, поэтому русский и украинский свободные. Служил в Дахау, потом доброволец в дивизии СС Мёртвая голова. Воевал во Франции; оба Железных креста, Рыцарский крест… и не только. У меня командует Зондеркомандой 6а… после ранения на фронт не берут…»
Грустно вздохнул: «Жалко терять такого… но что не сделаешь для друга… и для фюрера». Колокольцев ответил: «Спасибо. Пришли его ко мне в VIP-дом поляка к девяти… лучше к восьми утра».
Он провёл ночь в предсказуемо горячих объятиях Ванды… а ровно в восемь на пороге гостевого дома материализовался Штокингер. По-мужски красивый типичный австриец высокого роста с едва заметной хромотой.
Майор СС объяснил: «Под Дюнкерком осколком зацепило. К тыловым операциям годен – даже против партизан… а на фронт врачи СС дорогу навсегда закрыли» - с грустью добавил он.
Угостив своего новоиспечённого зама вкуснейшим завтраком (расстаралась Мария, которая готовила на уровне шеф-повара хорошего ресторана, а в благодарность за спасение себя и дочери даже превзошла), Колокольцев ввёл его в курс дела. Включая Операцию Абаддон – ибо ему полагалось знать.
Штокингер внимательно выслушал своего нового командира и изумлённо покачал головой: «Да-а… я, конечно, подозревал, что не всё в проповедях моего священника в Инсбруке полная чушь… и что отстрел евреев важнейшая задача – но такое… такое мне и в голову не приходило…»
После чего предсказуемо осведомился: «У нас сухой закон до окончания операции, насколько я понимаю?»
Колокольцев кивнул – ибо был прекрасно осведомлён о роли алкоголя в повседневной жизни военнослужащих оккупационных войск… и о том, что в его операции это было недопустимо.
Регулярное пьянство была распространена на всех уровнях оккупационной иерархии, причем пили оккупанты не только во время отдыха, но и на службе. В минской полиции ОрПо пили не только на службе и после нее, но и по ночам.
Не раз сотрудников будили и вытаскивали из постелей для того, чтобы призвать на гулянку с коллегами. Разумеется, женщины-секретари пользовались особой популярностью; их вызывали якобы для ведения записей или стенографирования, но по факту склоняли к половым сношениям. Отчёты СД описывали такие оргии… что куда там Римской Империи…
Любой, кто отказывался пить или избегал коллективных запоев, вскоре сталкивался с давлением со стороны коллег, его начинали подозревать в слабости или женственности (кто не пьёт, тот не мужчина). Поэтому неучастие в пьянках и оргиях каралось остракизмом… а при недостатке алкоголя атмосфера среди товарищей по службе не достигала «привычных высот».
Из-за особенностей службы на Востоке начальство смотрело сквозь пальцы на тот факт, что пили здесь гораздо больше обычного (хотя официально пьянство осуждалось). Среди немцев в Минске ежедневная выпивка настолько вошла в норму, что газета «Minsker Zeitung» с нескрываемой радостью писала о восстановлении ликеро-водочного завода.
Вермахт перезапустил цех, который стал производить пол-литровые бутылки, предназначенные для «укрепления» солдатского дух… к неописуемой радости и гражданских, и военных; и вермахта, и ваффен-СС.
Колокольцев кивнул – и, чтобы подсластить эту горькую пилюлю, объявил:
«Жалование вдвое – снабжение продуктами и прочими товарами на уровне генералов СС – даже нижних чинов, тут мы все равны…»
«Да уж» - усмехнулся Штокингер. «Этим милым зверушкам всё равно, кого на завтрак… майора или рядового…»
Колокольцев отдал свой первый боевой приказ: «К полудню мне обещали сборную солянку… её надо организовать, разместить в палатках во временном лагере… от нескольких часов до нескольких суток, накормить и так далее…»
Штурмбанфюрер кивнул: «Сделаю… всё будет в лучшем виде. Я когда ротой командовал, пополнение принимал… так что опыт есть»
Солянка собралась к часу пополудни – с небольшим опозданием. Уточнив задачу заму, Колокольцев забрал трофейный фургон ГАЗ-4 с медикаментами – и снова отправился в больничку еврейского гетто.
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Мысленно поблагодарив любовницу за в высшей степени своевременное вмешательство в крайне неприятный для него разговор, Колокольцев вспомнил, что не решил один очень важный вопрос (такое с ним редко, но случалось).
И позвонил Артуру Небе. Когда бригадефюрер ответил, Колокольцев объявил:
«Мне нужен толковый первый зам в мою зондеркоманду. Боевой офицер, фронтовик, католик, в звании не ниже штурмбанфюрера с опытом командования подразделением… желательно со знанием языка…»
Небе ответил практически мгновенно:
«Штурмбанфюрер Герхард Штокингер. Родом из Инсбрука, мама фольксдойче из Украины, поэтому русский и украинский свободные. Служил в Дахау, потом доброволец в дивизии СС Мёртвая голова. Воевал во Франции; оба Железных креста, Рыцарский крест… и не только. У меня командует Зондеркомандой 6а… после ранения на фронт не берут…»
Грустно вздохнул: «Жалко терять такого… но что не сделаешь для друга… и для фюрера». Колокольцев ответил: «Спасибо. Пришли его ко мне в VIP-дом поляка к девяти… лучше к восьми утра».
Он провёл ночь в предсказуемо горячих объятиях Ванды… а ровно в восемь на пороге гостевого дома материализовался Штокингер. По-мужски красивый типичный австриец высокого роста с едва заметной хромотой.
Майор СС объяснил: «Под Дюнкерком осколком зацепило. К тыловым операциям годен – даже против партизан… а на фронт врачи СС дорогу навсегда закрыли» - с грустью добавил он.
Угостив своего новоиспечённого зама вкуснейшим завтраком (расстаралась Мария, которая готовила на уровне шеф-повара хорошего ресторана, а в благодарность за спасение себя и дочери даже превзошла), Колокольцев ввёл его в курс дела. Включая Операцию Абаддон – ибо ему полагалось знать.
Штокингер внимательно выслушал своего нового командира и изумлённо покачал головой: «Да-а… я, конечно, подозревал, что не всё в проповедях моего священника в Инсбруке полная чушь… и что отстрел евреев важнейшая задача – но такое… такое мне и в голову не приходило…»
После чего предсказуемо осведомился: «У нас сухой закон до окончания операции, насколько я понимаю?»
Колокольцев кивнул – ибо был прекрасно осведомлён о роли алкоголя в повседневной жизни военнослужащих оккупационных войск… и о том, что в его операции это было недопустимо.
Регулярное пьянство была распространена на всех уровнях оккупационной иерархии, причем пили оккупанты не только во время отдыха, но и на службе. В минской полиции ОрПо пили не только на службе и после нее, но и по ночам.
Не раз сотрудников будили и вытаскивали из постелей для того, чтобы призвать на гулянку с коллегами. Разумеется, женщины-секретари пользовались особой популярностью; их вызывали якобы для ведения записей или стенографирования, но по факту склоняли к половым сношениям. Отчёты СД описывали такие оргии… что куда там Римской Империи…
Любой, кто отказывался пить или избегал коллективных запоев, вскоре сталкивался с давлением со стороны коллег, его начинали подозревать в слабости или женственности (кто не пьёт, тот не мужчина). Поэтому неучастие в пьянках и оргиях каралось остракизмом… а при недостатке алкоголя атмосфера среди товарищей по службе не достигала «привычных высот».
Из-за особенностей службы на Востоке начальство смотрело сквозь пальцы на тот факт, что пили здесь гораздо больше обычного (хотя официально пьянство осуждалось). Среди немцев в Минске ежедневная выпивка настолько вошла в норму, что газета «Minsker Zeitung» с нескрываемой радостью писала о восстановлении ликеро-водочного завода.
Вермахт перезапустил цех, который стал производить пол-литровые бутылки, предназначенные для «укрепления» солдатского дух… к неописуемой радости и гражданских, и военных; и вермахта, и ваффен-СС.
Колокольцев кивнул – и, чтобы подсластить эту горькую пилюлю, объявил:
«Жалование вдвое – снабжение продуктами и прочими товарами на уровне генералов СС – даже нижних чинов, тут мы все равны…»
«Да уж» - усмехнулся Штокингер. «Этим милым зверушкам всё равно, кого на завтрак… майора или рядового…»
Колокольцев отдал свой первый боевой приказ: «К полудню мне обещали сборную солянку… её надо организовать, разместить в палатках во временном лагере… от нескольких часов до нескольких суток, накормить и так далее…»
Штурмбанфюрер кивнул: «Сделаю… всё будет в лучшем виде. Я когда ротой командовал, пополнение принимал… так что опыт есть»
Солянка собралась к часу пополудни – с небольшим опозданием. Уточнив задачу заму, Колокольцев забрал трофейный фургон ГАЗ-4 с медикаментами – и снова отправился в больничку еврейского гетто.
Scribo, ergo sum
-
RolandVT
- Posts: 17868
- Joined: Fri Feb 09, 2024 10:42 am
- Has thanked: 283 times
- Been thanked: 4147 times
Клятва Гиппократа
28 июля 1941 года
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Главврача больнички в гетто звали Гирш Финкельман - как раз тот случай, когда имя просто в точку (в переводе с иврита имя означает “сокровище” или “драгоценность” – кем он и был для обитателей гетто).
Медсестра в типа приёмном покое направила Колокольцева в ближайшую палату, где он без особого удивления установил, что они уже виделись – когда Колокольцев забрал больную Дашу и её маму.
Главврач отнёсся ко второму менее чем за сутки визиту подполковника СС без малейшего удивления… было похоже, что он удивился бы, если бы оберштурмбанфюрер не вернулся.
Колокольцев указал большим пальцем на дверь: «Пойдём пообщаемся… без лишних ушей». Доктор Финкельман привёл его в свой закуток и закрыл дверь.
Подполковник СС осведомился: «Почерк Марии знаешь?». Врач кивнул:
«Она друг семьи… мне почти сестра…». Колокольцев добыл из кармана письмо размером со страницу школьной тетрадки, которое он попросил Марию написать сразу же после спонтанной ремиссии Даши… которая тоже добавила пару строк.
Главврач прочитал… минимум три раза прочитал, после чего вернул письмо Колокольцеву, сел на стул и вытер пот со лба. После чего совершенно без иронии осведомился: «Вы волшебник? Такая спонтанная ремиссия… это чудо из чудес… это противоречит всему, что я знаю о биологии и медицине…»
Колокольцев покачал головой: «Не волшебник… к сожалению. Если бы я был волшебником, я бы весь этот ужас в секунду прикрыл бы – а всех евреев переправил бы в Палестину. На огромном ковре-самолёте…»
Доктор Финкельман внимательно посмотрел на него и кивнул: «Я Вам верю»
«Немецким владеете?» - осведомился Колокольцев. Главврач кивнул: «Стажировался в Берлине… в тридцать втором».
Колокольцев добыл из кармана мандат фюрера и протянул главврачу. Тот внимательно прочитал, вернул подполковнику и снова кивнул:
«Что-то такое я и предполагал – у Вас аура абсолютной власти…»
Оберштурмбанфюрер добыл из кармана визитку и протянул врачу:
«Это Ваша охранная грамота – с ней Вас никто не тронет… что бы Вы ни делали здесь. Берегите как зеницу ока… впрочем, я – на всякий случай - проведу с вашим… Городецким воспитательную беседу…»
«Давно пора» - усмехнулся главврач. «А то этот урод совсем берега потерял…»
Колокольцев кивнул – и отдал боевой приказ: «Возьми пару санитаров покрепче – и давай во двор. Я вам гостинцев привёз… со складов вермахта…»
Когда они извлекли из ГАЗ-4 ящики с медикаментами и перенесли их в кладовку больнички, доктор Финкельман ознакомился с содержимым и покачал головой:
«Да это же настоящее сокровище… теперь я стольких смогу спасти…»
«Это взятка» - бесстрастно прокомментировал Колокольцев. «Ну, или плата, если хочешь». Главврач удивился: «Плата… за что?»
«За нарушение клятвы Гиппократа» - мрачно усмехнулся Колокольцев. И махнул рукой в сторону двери в кладовку: «Пойдём в твой закуток – там объясню…»
Когда они вернулись в типа кабинет главврача, Колокольцев проинформировал:
«Я занимаюсь спасением евреев с тридцать третьего года…»
Доктор Финкельман кивнул: «Я догадался». Перехватил удивлённый взгляд Колокольцева и объяснил: «Вы вошли в палату, чётко зная, что будете делать и почему… и с кем… точнее, для кого. А потом действовали настолько эффективно, что… в общем, было понятно, что это даже не в двадцать первый раз…»
Колокольцев спокойно продолжил: «Я… точнее, мы – у меня есть партнёры…»
Главврач снова кивнул: «Естественно. В одиночку такие дела не делаются…»
«… с 1933 года спасли двадцать пять тысяч евреев… вывезли их в страны, где им ничто, и никто не угрожает…»
«Это что-то типа соглашения Хаавара?» - спросил доктор Финкельман. Колокольцев кивнул: «Что-то типа того». И продолжил: «Я намерен вытаскивать из гетто и переправлять в основном в Палестину до двухсот человек в месяц… больше мой канал не потянет…»
«Это уже много» - с восхищением произнёс врач. «Очень много…»
Колокольцев продолжил: «Мне потребуется твоя помощь… но об этом чуть позже». Главврач кивнул: «Всё, что в моих силах…»
Подполковник СС вздохнул – и сбросил бомбу: «К сожалению, иногда единственное, что я могу сделать – это дать милосердную смерть…»
К его изумлению, главврач отреагировал абсолютно спокойно.
«Я Вас прекрасно понимаю – я бы и сам дал многим… очень многим, на самом деле… смертельный яд мгновенного и безболезненного действия…»
И грустно развёл руками: «… но у меня нет такого яда…»
Колокольцев бесстрастно проинформировал: «Мне нужен список из ста человек, которые ни при каком реальном раскладе не протянут больше месяца-двух. Половина дети… хотя нет, лучше две трети – детей очень жалко…»
Главврач кивнул, взял со стола блокнот и карандаш… Колокольцев покачал головой и протянул ему авторучку. Доктор Финкельман с благодарностью принял и через четверть часа протянул Колокольцеву список на нескольких страницах.
После чего осторожно осведомился: «Это ведь не просто эвтаназия… милосердная смерть… это что-то большее… гораздо большее…»
Колокольцев удивлённо посмотрел на него. Главврач вздохнул – и объяснил:
«Мой дядя – мистик, каббалист, знаток иудейской демонологии… был. Я пару раз столкнулся с совершенно необъяснимым в моей врачебной практике…»
Как и практически любой врач.
«… и спросил его совета. Он мне многое рассказал… дал почитать кое-что… я свободно владею ивритом…». Колокольцев ответил на иврите:
«Аналогично. Моим учителем был известный белостокский раввин Шломо бен-Барух… я родился и вырос в этом городе…»
Доктор Финкельман с уважением кивнул – и продолжил: «У Вас… Вы… в общем, есть у меня ощущение, что у Вас немалый опыт общения с сущностями тонкого мира…». Колокольцев покачал головой:
«Я знаю, что врачи сталкиваются с таким, что врагу не пожелаешь увидеть, но поверь, есть вещи, которые тебе лучше не знать…»
«Это так страшно?» - тихо спросил врач. «Гораздо страшнее» - ответил его визави.
И продолжил: «Мои люди с тобой свяжутся насчёт следующих партий… а пока мне нужен тот, или та, кто поможет мне вывезти из гетто пятьдесят наиболее одарённых детей – уже завтра… или даже сегодня. И сотню взрослых…»
«Это Софья» - уверенно заявил главврач. «Софья Абрамовна Файнштейн. Она до войны много лет была директором школы – чуть ли не всех в городе знает…»
Колокольцев кивнул: «Пошли за ней… кого-нибудь…». Добыл из внутреннего кармана пачку рейхсмарок и протянул врачу: «Мой гостинец скоро закончится, а на чёрном рынке купить что угодно можно… благо ты теперь неприкасаемый…»
Софья Абрамовна Файнштейн материализовалась через двадцать пять минут.
Минск, рейхскомиссариат Остланд
Главврача больнички в гетто звали Гирш Финкельман - как раз тот случай, когда имя просто в точку (в переводе с иврита имя означает “сокровище” или “драгоценность” – кем он и был для обитателей гетто).
Медсестра в типа приёмном покое направила Колокольцева в ближайшую палату, где он без особого удивления установил, что они уже виделись – когда Колокольцев забрал больную Дашу и её маму.
Главврач отнёсся ко второму менее чем за сутки визиту подполковника СС без малейшего удивления… было похоже, что он удивился бы, если бы оберштурмбанфюрер не вернулся.
Колокольцев указал большим пальцем на дверь: «Пойдём пообщаемся… без лишних ушей». Доктор Финкельман привёл его в свой закуток и закрыл дверь.
Подполковник СС осведомился: «Почерк Марии знаешь?». Врач кивнул:
«Она друг семьи… мне почти сестра…». Колокольцев добыл из кармана письмо размером со страницу школьной тетрадки, которое он попросил Марию написать сразу же после спонтанной ремиссии Даши… которая тоже добавила пару строк.
Главврач прочитал… минимум три раза прочитал, после чего вернул письмо Колокольцеву, сел на стул и вытер пот со лба. После чего совершенно без иронии осведомился: «Вы волшебник? Такая спонтанная ремиссия… это чудо из чудес… это противоречит всему, что я знаю о биологии и медицине…»
Колокольцев покачал головой: «Не волшебник… к сожалению. Если бы я был волшебником, я бы весь этот ужас в секунду прикрыл бы – а всех евреев переправил бы в Палестину. На огромном ковре-самолёте…»
Доктор Финкельман внимательно посмотрел на него и кивнул: «Я Вам верю»
«Немецким владеете?» - осведомился Колокольцев. Главврач кивнул: «Стажировался в Берлине… в тридцать втором».
Колокольцев добыл из кармана мандат фюрера и протянул главврачу. Тот внимательно прочитал, вернул подполковнику и снова кивнул:
«Что-то такое я и предполагал – у Вас аура абсолютной власти…»
Оберштурмбанфюрер добыл из кармана визитку и протянул врачу:
«Это Ваша охранная грамота – с ней Вас никто не тронет… что бы Вы ни делали здесь. Берегите как зеницу ока… впрочем, я – на всякий случай - проведу с вашим… Городецким воспитательную беседу…»
«Давно пора» - усмехнулся главврач. «А то этот урод совсем берега потерял…»
Колокольцев кивнул – и отдал боевой приказ: «Возьми пару санитаров покрепче – и давай во двор. Я вам гостинцев привёз… со складов вермахта…»
Когда они извлекли из ГАЗ-4 ящики с медикаментами и перенесли их в кладовку больнички, доктор Финкельман ознакомился с содержимым и покачал головой:
«Да это же настоящее сокровище… теперь я стольких смогу спасти…»
«Это взятка» - бесстрастно прокомментировал Колокольцев. «Ну, или плата, если хочешь». Главврач удивился: «Плата… за что?»
«За нарушение клятвы Гиппократа» - мрачно усмехнулся Колокольцев. И махнул рукой в сторону двери в кладовку: «Пойдём в твой закуток – там объясню…»
Когда они вернулись в типа кабинет главврача, Колокольцев проинформировал:
«Я занимаюсь спасением евреев с тридцать третьего года…»
Доктор Финкельман кивнул: «Я догадался». Перехватил удивлённый взгляд Колокольцева и объяснил: «Вы вошли в палату, чётко зная, что будете делать и почему… и с кем… точнее, для кого. А потом действовали настолько эффективно, что… в общем, было понятно, что это даже не в двадцать первый раз…»
Колокольцев спокойно продолжил: «Я… точнее, мы – у меня есть партнёры…»
Главврач снова кивнул: «Естественно. В одиночку такие дела не делаются…»
«… с 1933 года спасли двадцать пять тысяч евреев… вывезли их в страны, где им ничто, и никто не угрожает…»
«Это что-то типа соглашения Хаавара?» - спросил доктор Финкельман. Колокольцев кивнул: «Что-то типа того». И продолжил: «Я намерен вытаскивать из гетто и переправлять в основном в Палестину до двухсот человек в месяц… больше мой канал не потянет…»
«Это уже много» - с восхищением произнёс врач. «Очень много…»
Колокольцев продолжил: «Мне потребуется твоя помощь… но об этом чуть позже». Главврач кивнул: «Всё, что в моих силах…»
Подполковник СС вздохнул – и сбросил бомбу: «К сожалению, иногда единственное, что я могу сделать – это дать милосердную смерть…»
К его изумлению, главврач отреагировал абсолютно спокойно.
«Я Вас прекрасно понимаю – я бы и сам дал многим… очень многим, на самом деле… смертельный яд мгновенного и безболезненного действия…»
И грустно развёл руками: «… но у меня нет такого яда…»
Колокольцев бесстрастно проинформировал: «Мне нужен список из ста человек, которые ни при каком реальном раскладе не протянут больше месяца-двух. Половина дети… хотя нет, лучше две трети – детей очень жалко…»
Главврач кивнул, взял со стола блокнот и карандаш… Колокольцев покачал головой и протянул ему авторучку. Доктор Финкельман с благодарностью принял и через четверть часа протянул Колокольцеву список на нескольких страницах.
После чего осторожно осведомился: «Это ведь не просто эвтаназия… милосердная смерть… это что-то большее… гораздо большее…»
Колокольцев удивлённо посмотрел на него. Главврач вздохнул – и объяснил:
«Мой дядя – мистик, каббалист, знаток иудейской демонологии… был. Я пару раз столкнулся с совершенно необъяснимым в моей врачебной практике…»
Как и практически любой врач.
«… и спросил его совета. Он мне многое рассказал… дал почитать кое-что… я свободно владею ивритом…». Колокольцев ответил на иврите:
«Аналогично. Моим учителем был известный белостокский раввин Шломо бен-Барух… я родился и вырос в этом городе…»
Доктор Финкельман с уважением кивнул – и продолжил: «У Вас… Вы… в общем, есть у меня ощущение, что у Вас немалый опыт общения с сущностями тонкого мира…». Колокольцев покачал головой:
«Я знаю, что врачи сталкиваются с таким, что врагу не пожелаешь увидеть, но поверь, есть вещи, которые тебе лучше не знать…»
«Это так страшно?» - тихо спросил врач. «Гораздо страшнее» - ответил его визави.
И продолжил: «Мои люди с тобой свяжутся насчёт следующих партий… а пока мне нужен тот, или та, кто поможет мне вывезти из гетто пятьдесят наиболее одарённых детей – уже завтра… или даже сегодня. И сотню взрослых…»
«Это Софья» - уверенно заявил главврач. «Софья Абрамовна Файнштейн. Она до войны много лет была директором школы – чуть ли не всех в городе знает…»
Колокольцев кивнул: «Пошли за ней… кого-нибудь…». Добыл из внутреннего кармана пачку рейхсмарок и протянул врачу: «Мой гостинец скоро закончится, а на чёрном рынке купить что угодно можно… благо ты теперь неприкасаемый…»
Софья Абрамовна Файнштейн материализовалась через двадцать пять минут.
Scribo, ergo sum