Последние слова смертников перед казнью

[RolandVT]

По материалам журнала Дилетант
------------------------------------------------------------

Некоторые изречения казнённых сохранились с древних времен. Например, спартанский царь Агис, низложенный в III веке до нашей эры, поднявшись на эшафот, сказал заплаканному другу: «Перестань плакать! Погибая несправедливо, вопреки закону, я стою выше своих убийц». Что было чистой правдой, разумеется.

Предсмертных крылатых выражений периода Средних веков сохранилось больше: способы казни стали примитивнее (виселица, отсечение головы или костер), но все они неизменно собирали толпы зевак. 18 марта 1314 года сотни парижан слышали, как из пламени костра великий магистр ордена Тамплиеров Жак де Моле обратился к своим преследователям:

«Папа Климент! Король Филипп! Рыцарь Гийом де Ногарэ! Не пройдёт и года, как я призову вас на Суд Божий! Проклинаю вас! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!..» Правда, то ли очевидцы, то ли сам магистр что-то перепутали: Гийом де Ногарэ скончался за год до этого. Но всё равно проклятье де Моле сбылось минимум на две трети — и король, и Папа умерли в течение года после дня казни.

Во все времена тысячи приговоренных к казни перед смертью или просили о пощаде, или молились, или исповедовались священнику, который неизбежно присутствовал на эшафоте. Чтобы шутить в такие минуты, надо было обладать большим мужеством. Философ и писатель Томас Мор, обезглавленный по приказу Генриха VIII, чьим верным помощником он был долгие годы, не утратил чувства юмора даже на плахе.

6 июля 1535 года, поднимаясь на эшафот, он обратился к помощнику палача: «Молодой человек, подайте мне руку, пожалуйста, а вниз я уже спущусь без вашей помощи». Палача он попросил аккуратнее орудовать топором: «Подожди, подожди. Дай я уберу бороду. Её не обязательно рубить. Она не совершала государственной измены».

Ещё больше историй связано с предсмертным подарком французского пирата Левассёра. Про него ходили слухи, что где-то он спрятал несметные сокровища. 7 июля 1730 года, всходя на эшафот, Левассёр крикнул: «Найди мои сокровища, кто сможет!», и кинул в толпу зашифрованную записку с указанием места клада. Над этой криптограммой бьются почти три века, но безуспешно. Наиболее вероятным местом клада считают Сейшельские острова, но наследство Левассёра до сих пор так никто и не нашёл.

Сведений о последних словах казненных на Руси сохранилось немного. Летописцы не засоряли свои труды цитированием преступников. Многочисленные жертвы Ивана Грозного уходили в вечность молча. Лишь думный дьяк и глава Посольского приказа Иван Висковатый, обвиненный в 1570-м в шпионаже и измене родине, начал на эшафоте оправдательную речь.

Опричники не дали ему договорить и потащили к плахе. Тогда дипломат крикнул: «Будьте прокляты, кровопийцы, вместе с вашим царем!» Этим в глазах присутствовавшего при экзекуции Ивана Грозного он подтвердил свою вину и справедливость примененного наказания.

Бунтаря и разбойника Степана Разина казнили на Болотной площади в Москве 16 июня 1671 года. Стенька молча выслушал приговор, поклонился трём церквям, демонстративно отворачиваясь от Кремля, и, сказав народу «Простите», лёг на плаху.

Когда палач отрубил Разину правую руку и левую ногу, стоявший рядом с эшафотом младший брат смутьяна Фрол перепугался и закричал: «Слово и дело государево!». Истекающий кровью Степан сквозь зубы прохрипел: «Молчи, собака», и тем облегчил свои страдания — палач не стал отрубать оставшиеся конечности, а нанес торопливый удар топором по шее.

Иностранные очевидцы сохранили слова одного из сотен стрельцов, казненных 10 октября 1698 года в наказание за бунт. Отодвигая молодого Петра, загораживавшего путь к плахе, стрелец сказал: «Посторонись, царь, я здесь лягу». Многочисленные жертвы царствования Петра I перед смертью или молчали, или пытались безуспешно в последний раз оправдаться. После смерти кровожадного императора количество казней в России резко пошло на спад. Зато в самом конце просвещенного XVIII века реки крови потекли с эшафотов революционной Франции.

В полную силу гильотина заработала в 1793 году. Её косой нож отсекал головы общественным деятелям, которые славились своими речами при жизни, и не упускали случая по-ораторствовать перед смертью. 21 января низложенный король Франции Людовик XVI обратился к собравшейся толпе:

«Я умираю невинным, я невиновен в преступлениях, в которых меня обвиняют. Говорю вам это с эшафота, готовясь предстать перед Богом. И прощаю всех, кто повинен в моей смерти». Его супруга Мария-Антуанетта 16 октября только извинилась перед палачом, которому наступила на ногу на эшафоте: «Простите, месье, я не нарочно».

Бывшая любовница Людовика XV мадам Дюбарри, казненная 8 декабря, вела себя еще трогательней. Она всего лишь просила: «Еще минуточку, господин палач». Пикантная подробность - она была и любовницей палача Сансона тоже, однако, к счастью для последнего, не узнала его на эшафоте.

В 1794 году в очередь на эшафот выстроились революционеры. Те, кто отковал тяжелый нож гильотины, теперь ложились под него сами. Они были гораздо красноречивее. Жанна Ролан, хозяйка и вдохновительница парижских политических салонов, воскликнула: «Какие преступления совершаются во имя свободы».

Журналист и депутат Камилл Демулен попросил палача передать жене медальон. Он еще не знал, что его дорогая Люсиль будет казнена всего лишь через неделю. Ложась на скамью гильотины, он бормотал: «Моя награда, моя награда…», а в последний миг громко выкрикнул: «Люсиль!».

Друга Демулена Жоржа Дантона казнили в этот же день 8 апреля 1794 года, последним из 15 приговоренных. Он хотел расцеловать на прощание Камиля, но палач запретил. Дантон расхохотался на всю площадь: «Смешной человек! Кто запретит нашим головам поцеловаться через несколько минут в корзине?».

Когда четырнадцать голов уже были отрублены, Дантон поднялся на эшафот, не дожидаясь, пока уберут предыдущее тело. «Немного больше или меньше крови на твоей машине, что за важность, — сказал он палачу. — Не забудь только показать мою голову народу; такие головы не каждый день удается видеть».

Своеобразную черту под кровавой эпохой Революции и Наполеоновских войн подвели в 1815 году расстрелы маршалов Нея и Мюрата. Оба они командовали собственными казнями. Король Неаполя Мюрат попросил расстреливавших его солдат: «Сохраните лицо, цельтесь в сердце!».

Дошли до нас и последние слова казненных декабристов. Правда, воспоминания современников о них довольно сильно различаются. 25 июля 1826 года, стоя под виселицей, Павел Пестель сказал: «Что посеял, то и взойти должно и взойдет впоследствии непременно». И таки взошло... только на многие порядки кровавее, чем царский режим.

У троих из пяти повешенных оборвались веревки. Пока палачи налаживали новые петли, Сергей Муравьев-Апостол произнес: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговоры, ни судить, ни вешать». Кондратий Рылеев обратился к присутствовавшему на казни адъютанту Николая I: «Передайте государю, что мы умираем в мучениях, как он и хотел».

С ходом истории публичные казни вышли из моды. Вешать, расстреливать, отрубать головы и сажать на электрические стулья власти меньше не стали, но предпочитали делать это без столпотворения публики. Иногда в виде исключения на исполнение смертного приговора допускали журналистов или родственников жертв, погибших от рук осужденного. Тогда достоянием общественности становились последние перлы приговоренных преступников.

Знаменитый убийца и грабитель поездов Томас Кетчум по прозвищу «Черный Джек» перед своим повешением 26 апреля 1901 года в Нью-Мексико заявил конвоирам: «Я буду в аду, парни, еще до того, как вы начнете завтракать. Да начнется жатва!» Правда, в ад Томми попал с приключениями — неопытный палач неверно рассчитал длину верёвки и петля оторвала голову висельника от тела.

Маньяк, педофил и серийный убийца Карл Панцрам 5 сентября 1930 года подгонял канзасского палача: «Шевелись, ублюдок! Я бы мог повесить дюжину человек, пока ты валяешь дурака!» Петер Кюртен ("вампир из Дюссельдорфа") сознался в 69 убийствах. Следствие сумело доказать девять из них, за которые он был (в американском стиле - в Германии такое было не особо принято) приговорен к девятикратному гильотинированию.

2 июля 1931 года при виде гильотины он поинтересовался: «Скажите. После того как моя голова отделится от тела, смогу ли я слышать, по крайней мере, тот звук, с которым фонтан моей крови брызнет из шеи? Это было бы самое приятное удовольствие».

В ночь на 16 октября 1946 года в спортивном зале тюрьмы Нюрнберга повесили десятерых главарей Третьего Рейха, осужденных международным трибуналом. При казни присутствовали многочисленные журналисты, зафиксировавшие последние слова нацистских бонз.

Большинство смертников напоследок славили Германию. Например, главный дипломат Рейха Иоахим фон Риббентроп сказал: «Боже, храни Германию. Боже, будь милостив к моей душе. Моё последнее желание, чтобы Германия вновь обрела своё единство, чтобы взаимопонимание между Востоком и Западом вело к миру на Земле».

Фельдмаршал Кейтель последний раз подчеркнул свою принадлежность к армии: «Я прошу всемогущего Господа быть милосердным к народу Германии. Более двух миллионов немецких солдат погибли за отчизну до меня. Я иду за моими сыновьями — во имя Германии».

Фюрера помянул лишь один из его ближайших помощников — главный редактор газеты «Штурмовик» психически больной на всю голову Юлиус Штрейхер (место которому было в дурке, а не на эшафоте): «Я отправляюсь к Богу. Однажды большевики повесят вас! Хайль Гитлер!»

1 июня 1962 года один из символов Холокоста Адольф Эйхман (роль которого, мягко говоря, сильно преувеличена), пойманный в Южной Америке и осужденный в Израиле на чисто политическом процессе (правосудие на нём и не ночевало), заявил перед повешением:

«Да здравствует Германия! Да здравствует Аргентина! Да здравствует Австрия! С этими тремя странами связана вся моя жизнь, и я никогда не забуду их. Я приветствую свою жену, семью и друзей. Я был обязан выполнять приказы и служил своему Отечеству. Я готов».

В 1966 году заключенный в тюрьму Оклахомы Джеймс Френч, желая укоротить пожизненный срок, убил сокамерника. Подходя к электрическому стулу, он, обращаясь к журналистам, весело скаламбурил, обыгрывая свою фамилию: «Как вам такой газетный заголовок: Френч Фрай, Картошка фри?»

Джимми Гласс, осужденный в 1982 году за побег из тюрьмы и двойное убийство, грустно мечтал по пути к месту казни: «Я бы лучше порыбачил». В 1992 году Джонни Фрэнк Гаррет Старший, приговоренный к смертельной инъекции за изнасилование и убийство престарелой монахини, выступил чисто по-оскаровски:

«Я бы хотел поблагодарить мою семью за любовь и заботу. А весь остальной мир может поцеловать меня в задницу». В 1995 году Томас Грассо, который душил стариков елочными гирляндами, на пути к столу для смертельной инъекции жаловался журналистам на плохую последнюю кормежку: «Я не получил мои витые спагетти, они принесли просто спагетти. Хочу, чтобы пресса об этом знала».

На настоящий момент последним казненным видным политическим деятелем стал Саддам Хусейн. Его повесили в Багдаде (после откровенной пародии на правосудие) 30 декабря 2006 года за несколько минут до начала праздника Курбан-байрам. С петлёй на шее иракский диктатор успел сказать:

«Пусть будут прокляты американцы и персы! Нет Бога кроме Аллаха, а Мухаммед — пророк его».

[bf-109]

Одна из заговорщиков-убийц президента Линкольна Мэри Сюрратт была повешена 7 июля 1865 года вместе с тремя другими заговорщиками. Её последние слова, взойдя на эту виселицу

были: "Пожалуйста, не дайте мне упасть".