Сёстры или Письмо претора Клавдия сенатору Антонию (распятие)

[Stilet]

СЕСТРЫ ИЛИ ПИСЬМО ПРЕТОРА КЛАВДИЯ СЕНАТОРУ АНТОНИЮ

Дорогой возлюбленный брат мой Антоний. Сердце мое разрывается тоской по тебе, а разум ликует ибо знает какую честь оказал Цезарь нашему роду, поставив тебя сенатором Рима. Тяжесть государственных дел лежит на твоих плечах, облаченных в тогу, но знаю, что когда ты слагаешь облачение, то твой слух и взор радуют поэты, музыканты, образованные гетеры, которыми так славится Рим. Сотни яств подают к твоему ложу прекрасные рабыни, окутанные благовониями и ароматами. Но главное то, что ты имеешь возможность зреть нашего благодетеля Принцепса и Августейшего Цезаря воочию хоть ежедневно.
А в далекой провинции, в небольшом городке, где ты в детстве так любил рвать маслины в нашем саду, твой брат, занимая скромную должность претора, фактически трудится на благо Империи и как претор и как судья и как начальник стражи и даже как организатор гладиаторских боев ввиду отсутствия главного эдила. Однако, я молод и полон сил, поэтому тоже не чужд предаться благам жизни. И дабы напомнить тебе о нравах нашей дикой провинции, я поведаю тебе одну историю, случившуюся со мной этим летом. Оцени же ее пожалуйста, дорогой Антоний, но не как изнеженный римлянин, а как бывший провинциал.
Итак, я уже писал тебе, что увлекся единственной дочерью патриция Юлия, - веселой Октавией. Юлий дает за ней приданое в два миллиона сестерциев, что позволит мне в будущем претендовать на должность проконсула всей провинции. Сам Юлий не против породниться со мной (возможно и твой пост в Сенате здесь сыграл роль), однако выдвинул мне условие. Условием было – добиться согласия самой Октавии, так как сия ветреная особа не желала выйти замуж иначе как по любви, а старый Юлий не хотел принуждать единственную любимую дочь.
Здесь я хочу несколько поправиться, поскольку Октавия, скажем так, была не совсем единственной дочерью моего будущего тестя. Старый патриций провел бурную молодость и имел не меньше десятка детей от рабынь своего дома. Однако, дал обет своей умирающей жене – матери Октавии, что никогда не приведет в дом ни мачеху ни сводных детей. Поэтому все незаконные дети Юлия были рабами (как и требует римский закон) и судьба их была разной. Кто-то стал вольноотпущенником и клиентом Юлия, кто-то пошел в гладиаторы, кто-то в гетеры, кто-то работал на латифундиях. Пишу тебе об этом потому, что эти факты играют роль в той истории, которую я рассказываю тебе.
Итак, я начал ухаживания за Октавией. Я встречался с ней в гостях, на званых пирах, на трибунах цирка, даже в термах. Мы подружились, однако девчонка упорно относилась ко мне как к товарищу по развлечениям и не желала даже намекать о нашем будущем браке. Я уже потерял всякую надежду на успех, когда произошли события которые в корне перевернули все предыдущие отношения и сблизили нас.
Однажды мне пришлось судить вора-вольноотпущенника, укравшего у своего патрона тысячу сестерций. Сам по себе поступок был чудовищным, поскольку пострадавший патрон на протяжении нескольких лет позволял рабу копить собственные средства и в конце концов выкупиться на волю. Впрочем, я всего лишь лишил вора статуса свободного человека и вернул его бывшему хозяину. А вечером на очередном пиру это заседание стало предметом разговоров моих друзей, среди которых была и желанная Октавия. Послушав наши речи о правосудии, девчонка неожиданно для нас заявила, что любую кражу можно совершить так, чтобы остаться неузнанным, - так сказать совершить идеальное преступление. Причем она заявила, что такое высокое искусство может быть доступно только благородным людям, а простолюдин же обязательно будет пойман и наказан.
Признаюсь, меня эти слова задели за живое и я горячо предложил любому из присутствующих здесь совершить в течении двух недель какую-либо мелкую кражу на пари в десять тысяч сестерций. Причем я забываю о сказанном здесь и провожу расследование исключительно законными методами. Мои друзья расхохотались, приняв предложение за шутку, но Октавия неожиданно встала с ложа и протянула мне руку.
«Пари, дорогой Клавдий!» – сказала она твердо и уверенно, - «но мне не нужны твои сестерции, поэтому если ты поймаешь меня при помощи законного расследования, ты получишь то, чего давно желал – я изъявлю отцу согласие на наш брак. Но если ты в течении месяца не раскроешь кражу, готов ли ты подать в отставку с должности?». Мне ничего не оставалось, как принять условия пари, поставив свою карьеру против своей же карьеры.
Прошло всего лишь два дня, как свершилось весьма неприятное для властей города событие – с одной из вилл нашего проконсула пропала золотая чаша, причем пикантность ситуации заключалась в том, что чаша была пожалована из рук Императора. В тот же вечер прискакал гонец от проконсула и заявил, что имперский наместник берет сие дело под жесточайший контроль и дает мне неделю сроку на то, чтобы найти вора, кем бы он ни был. Для надзора за расследованием прибыли два легата с отрядом стражи.
Расследование было коротким. Октавия оставила на месте происшествия свой золотой браслет с уникальным орнаментом и теперь любой свидетель мог выдать мою невесту правосудию. В такой ситуации я, мучимый совестью, с удовольствием проиграл бы пари, но проклятые легаты внесли все улики в протокол и опечатали виллу. Вечером я поспешил к Октавии…
Разговор был длинным и тревожным. Оказалось, что девушка намеренно оставила браслет, желая проиграть пари и стать моей женой. Вилла наместника была выбрана по причине удобной высадки с берега озера, а также потому, что управляющий виллы не выставлял ночной стражи, как наши скупердяи-патриции на своих латифундиях. Бедняжка Октавия разумеется не могла знать о том, что чаша которую она похитила, была подарком Божественного Цезаря и столь много значила для репутации наместника.
Со своей стороны я разъяснил ситуацию девушке. В дело вмешался сам проконсул, скорее всего легаты уже направили ему доклад об уликах. Завтра начнется слушание свидетелей. На Октавию укажут. Самой девушке ничего не грозит, кроме денежного штрафа, однако ее репутация будет погублена навсегда. Проконсул не простит позора и станет врагом Юлия.
Я умолчал о том, что в таком случае и наша женитьба станет невозможной, поскольку брак с Октавией станет для меня крахом и потерей не то что карьеры, но даже и скромного места претора маленького городка. Может быть, в Риме и стоило бы признаться в этой невинной шутке, но если ты не забыл, дорогой Антоний, то в нашем родном городе люди несколько патриархальны и не всегда понимают шутки. Единственный выход из положения на мой взгляд был – чье-то ложное признание в краже и возврат чаши легатам публично, причем это обязательно нужно было сделать завтра, дабы предотвратить слушания. Я планировал заплатить деньги какому-то горожанину, властью претора осудить его скажем к изгнанию из города и порке – к мелкому наказанию, которое бы он охотно снес за достойную оплату, но Октавия отвергла этот план. «Завтра ты заплатишь ему и осудишь, а через месяц он придет к нам и снова потребует деньги. И так будет повторяться до тех пор пока ему не придет в голову явиться к слугам наместника и снова за деньги, выдать нас. У плебеев ведь нет чести».
«Тогда у кого же она есть? Может у рабов?» - язвительно спросил я.
Октавия жестом заставила меня замолчать и изложила свой план. Все рабыни в доме преданы хозяйской семье и обожают ее и отца. Нужно обратиться к Юлию и он обязательно уговорит одну из рабынь не только сознаться в краже, но и держать язык за зубами всю жизнь.
«Ты знаешь, что по закону рабыне, совершившей кражу, полагается казнь через распятие?» - взволнованно произнес я. - «Я не смогу вынести иной приговор».
«Ну и не нужно! Это тем более гарантирует нам сохранение тайны» - рассмеялась Октавия.
Ты знаешь, Антоний, я счел эти слова глупыми, поскольку не верил, что кто-нибудь из рабынь решиться идти на распятие ради прихоти Юлия или его дочери. Однако, моя невеста не дав мне возразить, провела меня в покои старого патриция, где согласилась на наш брак и изложила наше дело. Старый Юлий долго размышлял, а затем дернул шнурок звонка и попросил нас подождать в соседнем зале. Мы вышли, но успели услышать приказ патриция: «Позовите Лидию!».
- Но она в поле работает, господин!
- Приведите ее сюда прямо сейчас! И в таком виде как найдете! Не теряйте ни минуты!
Слуга выбежал.
- Лидия это незаконная дочь отца. Ее мать – из Греции. Лидии всего 14 лет но она очень красива! – взволнованным шепотом пояснила Октавия.
- Зачем он ее зовет? – спросил я.
- Сам увидишь … Лидия очень любит его … и меня тоже.
- И что, он хочет … ты думаешь она согласиться?
- Думаю да. Потерпи, увидим.
Прошло еще несколько минут и ступая грязными босыми ногами по холодному мрамору зала, вошла высокая стройная рабыня, со смуглой кожей и черными волосами. Она была одета в серую тунику без рукавов, подол которой открывал ее колени и часть сильных мускулистых ляжек. Рабыня поклонилась нам, немного смутившись и следуя указанию слуги, вошла в покои Юлия.
Разговора между патрицием и рабыней мы не слышали, однако спустя полчаса они вышли оттуда вместе. Лидия (а это была именно она), стала на колени перед нами и опустила голову.
- Я сделал все, что в моих силах … - начал говорить Юлий и у меня похолодело в душе, - а теперь дело за Вами, претор. Преступница перед Вами! – закончил хитрый старик.
- Преступница должна сознаться не здесь, а завтра на форуме, в присутствии легатов и свидетелей, а также вернуть украденное! – нарочно громко объявил я.
- Я готова, Господин – твердым голосом произнесла рабыня. – Но отец не сказал мне, что именно я украла и … я бы хотела знать какой вид казни мне назначат, чтобы приготовиться к завтрашнему утру.
Октавия рассмеялась и скрылась в двери. Через минуту она появилась, держа в руках огромный золотой кубок с чеканным профилем нашего Божественного Повелителя.
- И еще, Лидия, ты украла у меня браслет, - весело сказала Октавия, вручая рабыне кубок, - помнишь тот, с узорами? Украла и носила его по ночам, а потом где-то потеряла. Запомнила?
- Да, Госпожа, я все хорошо запомнила.
- Вы уверены, что ей стоит сообщить вид наказания заранее, уважаемый Юлий? – шепнул я на ухо патрицию.
- Обязательно сообщите! И поверьте мне, что не пожалеете!
- Лидия, за такое преступление ты будешь распята, - объявил я. – И скорее всего прямо завтра после суда.
- Спасибо, Господин. Я приготовлюсь, чтобы Вы могли начать сразу же, не теряя время. Я не раз видела распятие и знаю что меня ждет! Я постараюсь терпеть, Господин, чтобы Вы и Госпожа могли насладиться этой казнью.
- Ты забыла обо мне, Лидия! – с упреком произнес Юлий.
- О, дорогой отец, мой Хозяин, простите меня пожалуйста! Я не смею просить Вас придти на казнь, но мне бы хотелось этого! – покраснев произнесла девушка.
- Я обещаю тебе быть, Лидия, - сказал старик, - мне тоже давно не хватает зрелищ. Ну что ж, дорогой друг, претор Клавдий, я предлагаю свидеться завтра на форуме, где Вы после восхода солнца начнете суд и расправу над нами, простыми гражданами Рима.
Юлий был весел, но тверд в своем намерении, и я вынужден был покинуть дом невесты, не обсудив церемониальные и деловые условия предстоящей свадьбы.
А утром я сел в носилки с вензелями Императора и слуги не спеша понесли меня к нашему старому родному форуму. Я нарочито лениво, стараясь не показать волнения, вышел из носилок и сел в судейское кресло. Легаты проконсула стали рядом, как неотлучные ищейки, а стража наместника, превосходя числом моих телохранителей более чем вдвое, окружила нас широким полукольцом. Народ уже собрался, а носилок Юлия все не было и мое волнение усилилось еще больше. Я начал листать свитки с прошениями и жалобами, определяя порядок рассмотрения дел.
- Я, Марк Юний, представитель и друг господина наместника Божественного Цезаря, просил бы Вас, претор, не оттягивать время а начать слушание! – невыносимо бесцеремонно завыл один из легатов.
- Закон, уважаемый легат, требует от судьи рассмотрения дел согласно очередности. Закон Августейшего Императора, - повторил я.
- Скорее Вашего брата сенатора, - еще более бесцеремонно прогнусавил второй прихвостень проконсула, Гай Ливий, делая укол уже в твою сторону, любезный мой Антоний.
Итак, я приготовился дать наглецу ответ, достойный представителя нашего рода, но тут к форуму подошла странная и милая моему сердцу процессия.
Впереди шла Лидия, с плеч до ног закрытая белым плащом. Ее волосы, вчера такие грязные и спутанные, сегодня были уложены вокруг головы и украшены белыми полевыми цветами. Лодыжки ее босых ног были скованы тяжелой цепью, которая гремела при каждом шаге рабыни, а кольца цепи натирали ноги до крови. Однако походка Лидии была прямой и гордой. За ней несли двое богатых носилок – патриция Юлия и его дочери Октавии. Но не это все привело в удивление народ на форуме, а то, что в руках Лидии, тоже скованных цепью, была золотая чаша проконсула.
Легаты оцепенели. Юлий кряхтя вылез из носилок и обратился ко мне с заявлением о находке чаши в вещах рабыни Лидии. Девушка созналась во всем, дополнив рассказ такими подробностями кражи, что ни у меня ни у легатов вопросов больше не было. Чаша вернулась во владение проконсула.
- Стань на колени, рабыня и выслушай справедливый приговор суда! – приказал я.
Лидия скованными руками подобрала полы плаща и аккуратно стала на колени, склонив голову.
- За воровство чаши, за обман своего господина, за кражу драгоценностей госпожи, суд от имени Цезаря, Сената и народа Рима, приговаривает тебя, Лидия, четырнадцати лет, дочь гречанки, рабыня патриция Юлия, к распятию на столбе. Учитывая подробное признание перед судом, я по закону спрашиваю тебя, раскаиваешься ли ты и просишь ли о снисхождении. Суд рассмотрит твое прошение и может не назначать при распятии «острого седла», или же назначить перебивание голеней, или же уменьшить вес перекладины, - произнес я.
Рабыня подняла голову и гордо произнесла:
- Я раскаиваюсь в содеянном, мой Господин, я прошу простить меня моего Хозяина, я прошу прощения у Господина проконсула, но я хочу искупить свою вину сполна и не прошу о снисхождении. Суд может назначить самую мучительную форму распятия.
На форуме удивленно загудели. Легат спросил, можем ли мы провести начало казни сегодня, поскольку они желали бы уехать с докладом к проконсулу. Я ответил, что магистрат города не готов к проведению казни немедленно, однако, если легаты соизволят выделить солдат, а горожане – рабов для установки столба, то перекладину и гвозди я обеспечу. Таким образом все необходимые формальности были решены.
На форуме был установлен позорный столб для наказания преступников. К Лидии подошли двое легионеров и взяли ее за плечи, однако рабыня попросила меня расковать ей руки чтобы она могла раздеться сама. Я кивнул головой и с рук девушки сняли цепи. Гремя ножными кандалами, Лидия подошла к столбу, распахнула и сбросила плащ. Девушка стояла передо мной только в белой набедренной повязке и я с удовольствием рассматривал ее тело. У рабыни был плоский живот с выступающими кубиками пресса, крепкие мускулистые ноги, натренированные тяжелой работой и тугие крепкие груди с торчащими от возбуждения сосками.
Девушка сама подошла к столбу, повернулась спиной к нам и вытянула руки над головой, чтобы легионеры привязали их к концу столба. Я объявил рабыне о том, что ей предстоит получить четыре дюжины ударов бичом, на что девушка покорно кивнула и максимально попыталась расслабить тело. Легионеры, обмениваясь шутками, стали по обе стороны от Лидии и взяли в руки бичи из кожи с вплетенными металлическими пластинами. Я приказал начать бичевание.
Первые же удары прочертили на спине рабыни кровавые полосы, рассекая кожу, однако Лидия молча стиснула зубы и пыталась не двигаться, расслабляя мышцы. «Она у меня привычна к порке» - сказал стоящий рядом Юлий, однако я выразил сомнение в том, что наказуемая долго сможет молчать.
Первая дюжина ударов располосовала спину рабыни, по которой засочилась кровь, капая на белоснежную повязку. Лидии дали глотнуть воды и я продолжил наказание. Вторая дюжина ударов превратила спину девушки в сплошную кровавую рану, и рабыня уже не могла удержаться, вскрикивая после каждого удара. Ей снова дали воды, смочили голову и начали третью дюжину. На этот раз бичи попадали уже по ранам, кожа на спине висела лоскутами, поэтому опытные легионеры били реже, давая девушке отдохнуть после каждого удара. Лидия дергалась, вздрагивали сильные мышцы, ее тело бросало в стороны, а из горла вырывался вопль ужасной боли. После третьей дюжины я приказал сделать некоторый перерыв для того чтобы рабыня могла собраться с силами, а также приказал сменить бичи на длинные плети, без металлических вкраплений.
Из носилок выглянули горящие глаза Октавии:
- Господин претор, Вы же отказали в снисхождении этой воровке!
- Милая моя Октавия! – ответил я, - в порке не стоит переусердствовать, иначе у рабыни останется меньше сил и она меньше промучается на столбе. Вы ведь не хотите этого?
По моей команде порка Лидии продолжилась. Несмотря на облегченные плети, рабыня выла почти постоянно, искусав губы в кровь, ее голова металась, ноги подкосились, и девушка повисла на привязанных руках. Выдав последнюю дюжину, легионеры отвязали руки наказуемой, и та упала ничком на плиты форума.
Я дал рабыне отдохнуть и придти в себя, пока легионеры готовили перекладину. Лидия спустя около получаса смогла стать на колени и раскинуть руки в стороны. Солдаты поднесли тяжелую перекладину и положили ее на плечи девушки, привязав ее веревками покрепче.
- Сейчас, Лидия, ты должна будешь сама подняться на ноги для того чтобы понести перекладину до самого места казни, иначе тебя будут бичевать, пока ты не встанешь! – предупредил я.
- Я готова, Господин, только пожалуйста прикажите расковать ноги, если это возможно, - тихо ответила девушка. Я выполнил ее просьбу, и цепи сняли. Лодыжки рабыни были истерты в кровь.
Я приказал Лидии вставать и она выставила одну ногу вперед и попыталась силою крепких мышц бедра приподнять свое тело и перекладину вверх. Первая попытка не удалась и нетерпеливые легионеры подошли с плетьми. Угроза повторной порки придала девушке сил, и она приподялась, потом приподняла вторую ногу, и резким рывком встала на ноги. Зрители захлопали в ладоши. Ноги рабыни дрожали и мне казалось что она сейчас упадет. Ее живот играл кубиками пресса от сильного напряжения.
- Пожалуйста, немного постою … - сказала девушка, - … это сейчас пройдет.
Солдаты одели на шею рабыни «ожерелье» в виде связки больших длинных гвоздей и накинули на шею веревку. Один легионер взял конец веревки и вышел вперед, а другой, с плетью, стал сзади. Я уселся в носилки, откинув полог и скомандовал идти к месту казни.
Лидия, пошатываясь, делала тяжелые шаги вперед, выходя с площади форума на мощеные камнями улицы нашего города. Шедший впереди легионер рывками веревки указывал девушке направление и задавал скорость ходьбы, постепенно ее увеличивая. Лидия наклонившись вперед чтобы держать равновесие, тяжело переступала босыми ногами, сбивая их об острые камни.
Мы вышли на главную улицу, ведущую к воротам, и легионер шедший сзади стеганул рабыню плетью по спине. Лидия вскрикнула от боли удара по свежим ранам и шла дальше. Теперь солдат периодически подгонял ее плетью, и рабыня вскрикивала после каждого удара. Носилки легатов, а также Юлия и его дочери следовали рядом с моими, так что я мог перемигиваться с Октавией.
Медленно мы прошли городские ворота и вышли в поле. Дорогой брат, может тебе удастся вспомнить, какие красивые у нас поля, какой свежий воздух, какие пейзажи. Однако, рабыня вряд ли сейчас оценивала красоту пейзажей, понукаемая жестокими ударами плетки. Легионер бил ее строго через определенные интервалы времени, именно с той силой, которая была предписана инструкциями – так чтобы девушка хотела идти быстрее.
Лидия уже почти бежала, когда мы добрались до холма, на котором девушку ждали еще более жестокие мучения. Она дернулась от очередного удара плетью, ее нога зацепилась о камень и рабыня упала.
Наши носилки остановились. Оба легионера подошли к лежащей девушке и принялись методично полосовать ее спину – удар за ударом. Девушка приподняла голову, и пыталась краем перекладины зацепиться за землю, чтобы приподнять тело. Легионеры сразу же прекратили порку и терпеливо ждали. Девушка с благодарностью посмотрела на них и смогла стать на колени. И снова она пыталась подняться на ноги, но ноги предательски дрожали. Солдаты принялись за плети, Лидия с криком отчаянной боли выбросила ногу вперед. Удары снова прекратились. Девушка, которой каждый удар теперь причинял неописуемую боль, напрягла каждую жилку тела и встала на ноги. Солдаты заняли свои места, впереди и сзади, и мы принялись продолжать долгий путь на холм.
По телу рабыни струями стекал пот, смешанный с грязью, но она, стиснув зубы, вскрикивая от ударов плети, поднималась на холм, с трудом переступая ногами. Наконец ее труд принес свои плоды – мы поднялись на вершину холма. Легионер грубо пнул девушку ногой по заду, и Лидия упала. Однако падение вызвало на ее лице улыбку – она знала, что теперь ее ждет передышка. Солдаты отвязали перекладину и положили ее рядом, сняли веревку и связку с гвоздями и протянули девушке бурдюк с водой, чтобы она в последний раз утолила жажду большими глотками.
Наконец я заметил, что Лидия отдышалась, и сказал, что можно начинать. Рабыня все поняла, встала на ноги, поклонилась мне, солдатам, а потом подошла к Юлию, стала на колени и поцеловала ему ноги. Патриций милостиво поднял девушку с колен и провел рукой по ее грудям и животу, стирая грязь. Лидия отошла от отца, подошла к нам и сама легла на перекладину, вскрикнув от ее прикосновения к ранам на спине. Двое легионеров сели на ноги рабыни, двое прижали ее руки к дереву перекладины, а пятый солдат взял молоток и гвозди. Не спеша он приставил гвоздь к запястью девушки и ударил молотком. Лидия лежала смирно, но из ее уст вырвался протяжный стон. Легионер ударил еще несколько раз, крепко прибив руку рабыни к перекладине. Лидия старалась не дергаться, а только протяжно стонала.
Солдат перешел на другую сторону, а прибитую руку девушки отпустили. Лидия судорожно шевелила пальцами, пытаясь привыкнуть к новому ощущению. Тем временем легионер приставил гвоздь к запястью второй руки рабыни и снова ударил молотком, вызвав протяжный стон-крик девушки. Удары наносились точные, каждый из них вгонял гвоздь все глубже в кость руки и в дерево перекладины.
Руки были прибиты и девушку отпустили. Я похвалил ее за выдержку, она поблагодарила меня, но было видно, что ей больно, так как она постоянно сучила ногами по песку. Тем временем легионеры укрепили на блоках вверху столба крепкие канаты, концы которых привязали к перекладине Лидии. Четыре солдата взялись тянуть канаты и перекладина потащила тело рабыни по песку за прибитые руки. Лидия помогала легионерам, отталкиваясь ногами, что ослабляло и ее боль в руках. Подтянув девушку поближе, солдаты налегли на канат, поднимая Лидию вверх, и она снова помогла им и себе, встав на ноги во весь рост.
Дальше легионеры снова потянули канаты и перекладина, направляемая пятым солдатом, поползла вверх, поднимая за собой рабыню на прибитых руках. Девушка застонала, ее тело повисло на гвоздях, растянувшись. Она не могла нормально дышать, поэтому легионеры поспешили поднять перекладину побыстрее и закрепить ее.
После этого легионеры подошли к висящей рабыне, и присогнули ее ноги в коленях, прижав ступни к столбу. В руках солдат появились молоток и гвозди, которые они приставил к ступням девушки. Прозвучали почти синхронные удары. Лидия заметалась, и из последнего вздоха закричала от боли. Я знал, что гвозди ломают кости ее ступни, поскольку они намного крепче, чем запястья. Легионеры наносил более сильные удары, и устало вытирали пот со лба. Прибивание ног заняло на порядок больше времени. Наконец, Лидия была распята и смогла превозмогая боль, встать на прибитые ноги чтобы вдохнуть воздуха. После вдоха девушка протяжно застонала, а ее глаза наполнились мукой и страданием.
Теперь каждый раз чтобы сделать вдох, Лидия вставала на прибитых ногах и подтягивалась прибитыми руками. Кричать и стонать она не могла, только извивания ее тела и игра мышц, а также глаза выдавали ее боль. К тому же наступил полдень и начало палить наше южное солнце, что добавляло девушке мучений. Мы находились на холме, наблюдая за страданиями юной рабыни, и прошло около часа, как она дрожащим срывающимся голосом напомнила нам про «острое седло». Девушка знала, что ее это не минует, и что ее муки будут растянуты на максимально долгое время, но ей хотелось скорее дать передышку измученным ногам и рукам. Я дал «добро» и легионеры одним рывком сорвали с Лидии набедренную повязку. Распятая рабыня предстала перед нами во всей своей наготе. Ее лобок был покрыт легким пушком и блестел от пота. По приказу легионера девушка поднялась на ногах, а в это время солдаты закрепили на столбе острый металлический штырь, усеянный к тому же зубцами и иглами. Штырь закрепили так, чтобы его кончик входил в заднее отверстие распятой всегда, даже когда она стояла, таким образом рабыня не могла сняться с «седла». По окончанию работы измученной девушке разрешили садиться. Некоторое время Лидия стояла на вытянутых ногах, не решаясь опуститься вниз, но вскоре мышцы ног начали затекать, ноги рабыни задрожали и она опустилась вниз.
«Седло» было устроено таким образом, что распятая могла сесть на него наполовину, и тогда она могла минимальными усилиями удерживаться от дальнейшего сползания на более широкую часть и немного дышать. Именно так и села Лидия. Она задергалась от боли, но уставшие ноги не позволяли ей встать. Зубья раздирали задний проход рабыни и «седло» окрасилось кровью. Лидия немного удерживалась руками и, не сползая дальше, шумно дышала, отдыхая.
Прошел еще час и распятая попросила пить. По моему знаку легионер подал ей мокрую тряпку, насаженную на копье, и Лидия высосала ее почти досуха, поблагодарив нас. Воздуха ей все же не хватало, к тому же мучил разрываемый зад, поэтому собравшись с силами, девушка снова встала на ноги и глубоко хватала воздух, стараясь надышаться.
День уже клонился к вечеру, а мы знали, что так будет продолжаться все время, рабыня будет то вставать то садиться на «седло», поэтому я выставил пост у места казни и отправился провожать легатов, а Юлий с Октавией отбыли к себе в имение.
Я увидел Лидию на следующее утро, проезжая мимо холма. Ночь принесла ей некоторое облегчение и распятая девушка все так же повторяла и повторяла свой танец – вставала, и приседала на штырь. Вставала и приседала. У рабыни было крепкое молодое тренированное тело и второй день прошел для нее так же как и первый – рабыня была полна сил для того чтобы принимать муку. Четыре раза в день по моему приказанию ей давалась тряпка с водой, чтобы продлить ее мучения.
К концу третьего дня казни девушка начала проявлять признаки усталости. Она все чаще сидела на «седле», ее голова периодически свешивалась на грудь, дыхание становилось неравномерным. Лидия постоянно клянчила воду, однако легионеры четко соблюдали инструкцию – четыре раза в сутки. К началу ночи у холма показались носилки Юлия и рабыня собрав все силы снова встала на ногах, хотя их уже сводили судороги, и поприветствовала Хозяина и отца. Юлий погладил девушку по животу, коснулся лобка, срамных мест, и было видно, что эти ласки приятны распятой рабыне. Похоже, брат мой, что разврат Рима, описываемый тобой, постепенно приходит в нашу тихую провинцию, однако пока скрывается от посторонних.
Таким образом, дорогой Антоний, рабыня Лидия дожила до первой половины четвертого дня казни, что удавалось немногим распятым девицам в нашем городке. Ее агония длилась около пяти часов, и все время девушка оставалась в сознании. Возможно у вас, в Риме, есть и более выносливые рабыни – нубийки, эфиопки, или наоборот бриттки или кельтские девушки, но для нашего безмятежного захолустья это в некотором роде рекорд.
Закончу свое письмо, любезный брат, сообщением о том, что я официально помолвлен с Октавией, поэтому приглашаю тебя на свадебные торжества. К сему добавлю, что я уже имею право распоряжаться приданым Октавии, а ввиду этого посылаю тебе вместе с письмом, сто тысяч сестерциев для начала действий. Старый проконсул, у которого рабыня «украла» чашу, скоро заканчивает свои полномочия, а в Сенате как я слышал краем уха, есть недовольные его наместничеством. К тому же можно действовать через людей из окружения Августейшего, чьи имена тебе назовут устно. Не думаю, что провинциальное наместничество – такая недоступная цель, а дохода она принесет немало. А еще я полагаю, что ты как и все уважающие себя римляне, весь в долгах, поэтому определенный процент этого дохода не помешает и тебе, сенатору.
Да хранят тебя Юпитер, Меркурий и все боги, возлюбленный брат Антоний.
Всегда к твоим услугам Клавдий, претор.

[Klauzert12]

Отличный рассказ. Спасибо автору!
По сюжету жаль, конечно, что такая мучительная казнь была назначена юной рабыне, которая ни в чём не была виновна.

[Shadowfax]

Да, известный нам всем форум многое потерял без Стилета