Несвятая Инквизиция - глава из повести Операция Магдалина

[RolandVT]

08 ноября 1941 года

Киллили, Ирландия

Дейдра Моран попала в приют в Киллили через другой приют (что было делом совершенно обычным) по приказу священника (что было делом совершенно необычным). Её прегрешение тоже было… да нет, даже не просто необычным – а прямо-таки из ряда вон.

Дейдра была этнической еврейкой; дочерью выкрестов, перешедших в католичество… давно. Какая муха так укусила девушку, никто так и не смог выяснить… только по достижении 18-летнего возраста она во всеуслышание объявила, что выходит из католической Церкви; возвращается к вере предков (в смысле, в иудаизм); будет впредь откликаться только на Дебору («пчела» в переводе с иврита) … а Христа видала там же, где видит его Талмуд.

Для маленького католического традиционного патриархального ирландского городка скандал был эпохальный - и погасить его можно было только… правильно, покаянием и возвращением блудной дочери в лоно святой Церкви.

Сначала это попытались сделать родители – традиционным способом (сиречь грандиозной поркой). Однако не вышло – уложить на лавку габаритную, сильную, крепкую (она выросла на ферме) девушку не удалось – более того, прибежавшие на помощь соседи были вынуждены ретироваться с одной сломанной рукой, тремя выбитыми зубами и одним в кровь разбитым носом (у трёх разных соседей).

Дейдра/Дебора отделалась лёгкими ушибами… после чего (с помощью уже местной полиции) её с огромным трудом запихнули в полицейский фургон и отвезли… нет, пока не в Киллили. В другой приют… тоже святой Магдалины.

Отвезли по приказу отца Гэвина – настоятеля городского храма святого Брендана – который приказал настоятельнице этого приюта любыми способами, но вернуть беглянку (в религиозном смысле) в лоно Церкви.

Не вышло; более того, девушка вообще отказалась даже работать в прачечной – и даже соблюдать распорядок дня (ни о каких мессах и молитвах она и слышать не желала). Её попытались доставить на рабочее место силой… видимо им не сообщили о последствиях подобных попыток в её родном городке.

Два сотрясения мозга (ловко вывернувшись из рук монахинь, Дейдра/Дебора последовательно ударила каждую головой об стену), одно в кровь разбитое лицо (вырвав из рук монахини ремень, узница влепила ей им по лицу) … и девушку оставили в покое.

Временно – с помощью вызванной полиции новоиспечённую иудейку доставили в приют в Киллили. Слёзно умоляя… правильно, любым способом вернуть в католичество. Любым.

В Киллили работали профи, которые не затерялись бы ни в Лихтенбурге, ни в Равенсбрюке, ни в НКВД. Поэтому девушку ловко скрутили, за волосы затащили в комнату для порки, сорвали с неё одежду, привязали к столбу и шпицрутенами лупцевали до потери сознания.

Когда её вернули в сознание, Дейдра/Дебора абсолютным спокойным голосом заявила: «Ничего у вас не выйдет. У Антиоха Эпифана не вышло – и у вас не выйдет. Не сломите вы меня – не получится…»

Антиох IV Эпифан был сирийским царём македонского происхождения (отсюда и имя) из династии Селевкидов. Он царствовал в Сирии в 175—164 годах до нашей эры и прославился попыткой первого в истории геноцида еврейского народа.

Точнее, попытки геноцида – он довольно быстро закончился неудачей (хуже того, чрезвычайно успешным Маккавейским восстанием евреев). Этот геноцид был похож скорее на геноцид армян турками во время Первой Великой войны, чем на Холокост… и на геноцид евреев римлянами во время Иудейских войн.

Фактически «геноцид имени Антиоха Эпифана» представлял собой насильственную эллинизацию еврейского населения Палестины (в т о время подконтрольной сирийскому царю). Так что скорее религиозный и культурный, чем физический.

Евреи должны были либо перестать быть евреями и стать эллинами (с религиозной и культурной точки зрения) … либо умереть. В реальности всё было несколько сложнее – и ещё хуже для евреев; отказников казнили не сразу, а лишь после жестких истязаний, которыми пытались добиться «отказа от еврейства».

Истязали всех – мужчин, женщин, стариков, детей… с очень переменным успехом. Многие даже малолетние дети категорически отказывались «переходить в эллинство» даже на дыбе… и героически умирали даже на кострах (хотя отказников обычно вешали – нередко целыми семьями).

В приюте в Киллили об этой истории явно не знали (или не хотели знать), поэтому девушку пропустили через стандартную последовательность дыба-страппадо-вода-огонь (в приюте был даже свой тайный пыточный донжон, хотя использовался он крайне редко).

Дейдру/Дебору растягивали на горизонтальной дыбе, поднимали на страппадо на вывернутых руках (при этом секли розгами и прижигали тело угольями); вливали в неё воду через воронку, били по животу, вызывали рвоту и снова вливали; жгли ноги на жаровне… даже использовали тиски для пальцев и вводили иглы под ногти… и всё без толку. Она упорно даже Христа называла самозванцем и возносила хвалу еврейскому богу.

После недели (!) ежедневных истязаний директриса махнула рукой и приказала поступить с девушкой… как испанская инквизиция поступала с конверсос, вернувшимися в иудаизм.

Когда Дейдру/Дебору привели в комнату для сожжения, где уже всё было готово для огненной казни, она усмехнулась: «Я и не сомневалась, что эта ваша совсем-не-святая инквизиция никуда не делась… только стала технически оснащённее»

Она указала на генератор и два вентилятора.

Девушка не знала и не могла знать, что её мучительницы не имели никакого отношения даже к католической Церкви – не то, что к инквизиции. Директриса взялась за эту работу лишь потому, что нужно было соблюдать видимость католического приюта… ну, и болью девушки покормить своих инфернальных хозяев. Кроме того, хотя ей было в равной степени наплевать и на иудаизм, и на христианство, ей было интересно попытаться сломать непокорную.

Не получилось… что у неё вызвало определённое неудовольствие.

Дейдра/Дебора быстро поняла, что этим сопротивляться абсолютно бесполезно и потому покорно позволяла себя истязать и делала, что ей говорили. Увидев приготовленный для неё костёр (для театрального эффекта директриса решила сжечь её у столба, а не в корзине), девушка покачала головой: «Я сама».

Директриса кивнула: «Догола раздевайся – сначала будет порка…»

Дейдра/Дебора кивнула, сняла с себя всю одежду, покорно взошла на штабель дров, подошла к столбу, обняла его, сцепив за ним руки и крепок прижалась ногами и всем телом. Ей связали руки в локтях и запястьях, привязали к столбу за талию, колени и лодыжки – и приступили к порке шпицрутенами.

Она трижды теряла сознание; её приводили в чувство – и снова пороли, пока не превратили её спину, ягодицы и бёдра в кровавое месиво. После чего ввели мощный стимулятор – чтобы она как можно дольше оставалась в сознании во время казни, обложили вязанками хвороста до талии… и зажгли костёр. Девушка умирала долго – но не произнесла ни слова. Её останки собрали в мешок и захоронили в безымянной могиле.

Отец Гэвин был арестован (якобы) Гардой Шиханой несколько дней спустя. В автомобиле он потерял сознание, а когда пришёл к себя, увидел, что он стоит на штабеле дров, привязанный к столбу.

Рита Малкина зачитала ему приговор Имперского народного суда - и зажгла костёр. Когда пламя охватило его тело, она усмехнулась ему в лицо: «Я еврейка… а ты сгораешь у того же столба, что и Дебора… око за око». И покинула приют.