Казнь через сожжение - из книги "Инквизиция и инквизиторы во Франции"

[RolandVT]

Почему инквизиция (и вообще церковные трибуналы) передавали признанных ею виновными еретиков светским властям, а не казнила их сама? Все дело в католической доктрине «Ecclesia non novit sanguinem» — «Церковь не пятнается кровью». Исходя из нее, самостоятельно привести смертный приговор в исполнение служители Церкви не имели права. Но они вполне могли сделать это руками светских властей. Такой вот занимательный нюанс.

[Одна небольшая проблема - чихать хотели достаточно сильные и независимые (а таких было немало) светские власти и на инквизицию, и на её приговоры. Поэтому нередко еретиков... отпускали по домам с миром, а если инквизиторы слишком громко возмущались, то вылетали с соответствующей территории как пробка из бутылки - и хорошо если без тумаков. Не раз и не два спасаться бегством пришлось даже авторам "Молота ведьм"]

И еще один резонный вопрос: почему из всех возможных вариантов казней — именно сожжение? Ведь светские суды обычно приговаривали преступников к отсечению головы, четвертованию или повешению [или к колесованию]. Отчего же здесь все иначе?

На этот вопрос отвечает Брайан Лейн, приводя две цитаты из Ветхого и Нового Заветов: «Первая взята из книги Иисуса Навина (7:25): «И побили его все Израильтяне камнями, и сожгли их огнем, и наметали на них камни». Вторая — из Евангелия от Иоанна (15:6): «Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают».

Очищающее свойство огня стало причиной того, что сожжение на костре считалось во всей Европе самым действенным средством борьбы казнить несколько человек. Дрова, иногда политые маслом, чтобы лучше горели [это байки - если юзали, то смолу - масло слишком дорогое удовольствие], и солому [и хворост] также заготавливали заранее.

Пока смертников сопровождали к месту казни, «родственники» инквизиции и монахи, идущие рядом с ними, продолжали уговаривать их покаяться и отречься от ереси. И нередко достигали в этом успеха.

Наконец, смертников привязывали к столбам. Фиксировались зачастую руки, ноги и корпус: иногда с помощью веревок [это вряд ли - верёвки горят], иногда с помощью цепей — строгих правил на этот счет не существовало. После этого еретикам предоставлялся последний шанс отказаться от ереси. Покаявшимся жизнь не сохраняли, но в виде милости подвергали удушению и сжигали уже их мертвые тела, причем во времена более поздней инквизиции такая практика стала распространенной.

Тех же, кто отказывался принести покаяние, палачи сжигали живьем, и особо уважаемые прихожане (и, разумеется, «родственники») подбрасывали в пламя хворост [за это полагалась индульгенция]. Иногда в костер также бросали еретическую литературу, найденную у осужденных.

Длительность мучения несчастных зависела от того, какие дрова подготовили для казни, сухие или сырые. Разница в том, что сырые дрова рождают значительно больше дыма, который поднимается густой завесой, и человек, привязанный к столбу, задыхается и умирает от отравления дымом и угарным газом раньше, чем начнет гореть заживо. На свое счастье — если тут о счастье можно говорить — он успеет ощутить только первую волну жгучей боли от ожогов, поражающих нервные окончания на коже.

Иным образом обстоит дело, когда дрова сухие. Пламенем они занимаются быстрее, а дыма рождают меньше. Пламя в этом случае более хищное, оно мгновенно перекидывается на одежду жертвы [которую нередко пропитывали серой] и начинает жечь тело, позволяя еретику в полной мере ощутить всю боль от ожогов и заставляя его [или её] корчиться от боли.

Момент, когда еретик начинал кричать и извиваться на костре, когда он превращался в живой — пока еще живой — факел, вызывал у средневековой толпы особый восторг. Некоторые, впрочем, умирали молча и стонали уже только тогда, когда переставали контролировать себя, в предсмертной агонии…

Костер горел еще долго после того, как еретик испускал последний вздох, и ветер разносил по городу запах сгоревшей плоти. Тело, как правило, не сгорало полностью, и толпа не расходилась, дожидаясь, когда палачи станут дробить обугленные кости и сжигать их по второму кругу.

Инквизиция твердо наказывала тщательно следить, чтобы от еретика не осталось ничего. Даже пепел собирали, чтобы потом развеять его где-нибудь над рекой или в поле. Это делалось из опасения, что последователи сожженного еретика подберут хоть какие-то останки и будут поклоняться им, как поклоняются правоверные католики мощам святых.