В период восстания под предводительством Степана Разина один из отрядов возглавляла монахиня Алена Арзамасская. Лихая сподвижница мятежных крестьян оставила стены монастыря, посвятив себя борьбе. Ей удалось объединить под собственным началом решительных мужчин, которых она призвала стоять за идеи Разина.
С самим Степаном она, кстати, никогда не встречалась. После захвата мордовского города Алена несколько месяцев им управляла, пока подошедшее царское войско не разбило наголову повстанцев. Предводительница бунтовщиков не сдавалась до последнего, а за небывалую силу и редкое мужество ее даже сочли за ведьму. Ни слова не проронила женщина и во время сожжения ее на площади, чем подтвердила обвинения... впрочем, ведьмой её считали даже бойцы её отряда (правда, в положительном смысле).
Когда началось восстание Степана Разина, Алёна Арзамасская была монахиней Николаевского монастыря близ города Арзамаса (отсюда и её прозвище). Алена вдохновилась идеями Разина и приняла решение покинуть обитель, чтобы присоединиться к восставшим. Она тайком сняла облачение, переоделась в мужскую одежду и навсегда покинула монастырь.
Алена собрала боевой отряд из 200 или 300 человек. Информации о том, почему люди решили последовать за ней, не сохранилось (скорее всего, роль сыграла синергия идей, харизмы и прирождённых лидерских качеств). Сначала новоиспеченная предводительница повела их к Касимову, но, узнав, что на этом пути ее поджидают царские войска, повернула в сторону города Темникова, где планировала встретиться с отрядом Федора Сидорова. По дороге к Алене присоединилось еще 300 человек. Крестьяне встречали ее как освободительницу от крепостного права.
Ходили слухи, что на самом деле Алена — ведьма. Рассказывали, будто она носила с собой особые «заговорные письма и коренья» и побеждала с их помощью. Ее также сравнивали с амазонкой, которая «превосходила мужчин своей необычной отвагой». Девушка отрезала волосы, носила доспехи и продолжала одеваться, как мужчина. Есть версия, что отряд бывшей монахини не знал, что их ведет в бой женщина, потому что Алена скрывала свой пол.
Считается, что «старица» и правда лично участвовала в сражениях и фактически играла роль казачьего атамана. Вплоть до XX века Алена оставалась единственной женщиной, которой приписывали атаманский статус. Войско атаманши постепенно росло, и в конце концов под началом Алены оказалось более 2000 человек. Алена взяла под свой контроль Темников и начала управлять им как градоначальница... правда, неясно, насколько успешно.
В Темникове Алена поселилась в бывшей резиденции местного воеводы. Вместе с Федором Сидоровым ей удалось удерживать контроль над городом больше двух месяцев. Как градоначальница, Алена заботилась о горожанах, в частности организовала лечение раненых. Были установлены новые городские порядки: все вопросы решались сообща, во время общих собраний. По сути, Темников превратился в вольную республику с Аленой Арзамасской во главе.
Правление Алены, однако, было недолгим. 30 ноября 1670 года царские войска атаковали восставших, находившихся в тот момент в 15 километрах от Темникова. Повстанцы проиграли, и город остался фактически без защиты. Царский воевода Волжинский вошел в город. Оставшиеся в городе разинцы сдаваться отказались. В их числе была и Алена, которая спряталась в церкви и стала обороняться.
Она продолжала там так упорно сопротивляться, что сперва расстреляла все свои стрелы, убив при этом еще семерых или восьмерых, а после того, как увидела, что дальнейшее сопротивление невозможно, отвязала саблю, отшвырнула ее и с распростертыми руками бросилась навзничь к алтарю. В таком виде ее и нашли прорвавшиеся в храм царские солдаты. Перед ними предстала молодая женщина в военных доспехах поверх монашеской рясы.
Когда солдаты Долгорукова нашли лук Алены, никто из них не смог его до конца натянуть — такой тугой оказалась тетива. Плененную Алену признали воровкой и еретичкой. При ней нашли некие коренья, которые посчитали ведьмовскими снадобьями, и к прочим обвинениям прибавилось еще одно — в колдовстве.
Считается, что в России, в отличие от Европы, не было охоты на ведьм, но на самом деле борьба с колдунами все же велась, а ведуний так же сжигали на кострах, как и в Европе... правда масштабы гонений были существенно меньшими.
«Женским» колдовством считались ворожба и знахарство — последним как раз занималась Алена. Народный страх перед колдуньями хорошо описывает миф об Иване Грозном. Ходило предание, что царь хотел избавить страну от безбожия и решился уничтожить ведьм и якобы приказал сообщать о ведуньях. Многие женщины оказались жертвами доносов. Их привезли в Москву со всех концов страны и посадили в тюрьмы. Затем колдуньи были собраны на одной из площадей и сожжены.
В 1653 году, уже при Романовых, был введен прямой царский запрет на колдовство, в котором говорилось: «Хто учнет коренья держать и травы держать и траву чинить и костьми ворожить, хто учнет к ворожом ходить, того б государь великои жестоко казнил без пощады».
По словам доктора исторических наук Надежды Беловой, «обвинения в колдовстве нередко становились способом расправы с опасными государственными преступниками, включая женщин». «В Московском государстве в XV–XVII веках колдовство считалось одним из наиболее опасных религиозных преступлений, — объясняет она. — По этой причине уличенные в любом из видов чародейства женщины наравне с мужчинами подвергались преследованию со стороны как духовной, так и светской власти, а наказание виновных отличалось особой суровостью».
Не церемонясь с межполовыми благородствами, Долгоруков приказал пытать Алену Арзамасскую, как это было заведено, каленым железом и дыбой. Не выведав ожидаемой информации о передвижениях и численности мятежных соратников, женщину решили казнить. Припомнив ей навыки целительницы, сжечь на костре ее полагалось, как ведьму. К колдовству приравняли и то, что ей удалось командовать множеством мужчин. Для этого возвели специальный сруб, внутри которого преступнице полагалось закончить свой земной путь.
На помост, ведущий в сруб, Алена ступила уже безжизненным и истерзанным пытками телом. После прозвучавшего на площади приговора, Алена смиренно приняла свою участь, самостоятельно войдя в подожженный сруб.
По словам очевидца, она спокойно взошла на край хижины, сооруженной по московскому обычаю из дерева, соломы и других горючих вещей, и, перекрестившись и свершив другие обряды, смело прыгнула в нее, захлопнула за собой дверь и, даже когда все было охвачено пламенем, не издала ни звука.