Ставка Верховного Главнокомандования
Приказ от 17 ноября 1941 года № 0428 о создании специальных команд по разрушению и сжиганию населенных пунктов в тылу немецко-фашистских войск
г. Москва
Опыт последнего месяца войны показал, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет теплого одеяния и, испытывая огромные трудности от наступивших морозов, ютится в прифронтовой полосе в населенных пунктах.
Самонадеянный до наглости противник собирался зимовать в теплых домах Москвы и Ленинграда, но этому воспрепятствовали действия наших войск. На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населенных пунктах вдоль дорог на 20—30 км по обе их стороны.
Немецкие солдаты живут, как правило, в городах, в местечках, в деревнях, в крестьянских избах, сараях, ригах, банях близ фронта, а штабы германских частей размещаются в более крупных населенных пунктах и городах, прячутся в подвальных помещениях, используя их в качестве укрытия от нашей авиации и артиллерии. Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики.
Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом - такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.
Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:
1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40—60 км в глубину от переднего края и на 20—30 км вправо и влево от дорог.
Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.
2. В каждом полку создать команды охотников по 20—30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.
3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.
4. Военным Советам фронтов и отдельных армий систематически проверять как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. СТАЛИН
Б. ШАПОШНИКОВ
У этого приказа был двойник – совершенно секретный (поэтому 00428). Совершенно секретный потому, что, согласно этому приказу, советские зондеркоманды надлежало... одевать в трофейную форму вермахта.
К счастью для Сталина и его банды, этот совершенно секретный двойник так и не попал в руки противника – иначе последствия для кремлёвских упырей были бы просто катастрофическими.
А вот оригинал – который «просто секретный» - попал, причём через считанные дни после того, как этот в самом прямом смысле инфернальный приказ был подписан. Попал по очевидной – правда, не для красного главупыря – причине.
Ибо желающих с чудовищной, нечеловеческой, дьявольской жестокостью тысячами убивать мирное население - стариков, женщин, детей – нашлось исчезающе мало. Тем более, что любому в здравом уме и твёрдой памяти было очевидно, что приказ был не только людоедским и преступным, но и совершенно идиотским. Безумным. Причём не просто бессмысленным, а прямо вредным.
Ибо приведёт к прямо противоположным результатам. Что и случилось – после первых же попыток выполнения этого приказа, мирное население настолько взбесилось (ибо было от чего), что толпами повалило на службу к оккупантам - с очевидными последствиями для партизан.
Катастрофическими последствиями - в Ленинградской области партизанское движение было уничтожен полностью. Советский диверсант №1 Илья Старинов предупреждал об этом ещё когда приказ 0428 только обсуждался.
Как и о том, что цель приказа не может быть достигнута в принципе - инженеры вермахта в лесистой местности возведут времянки за считанные часы. Старинов считал приказ крупной стратегической ошибкой – и предложил принципиально иную тактику (действия небольших, хорошо обученных групп на коммуникациях в глубоком тылу немцев), которую Сталин, однако, отверг.
Как известно, в СССР жестокость законов и приказов компенсировалась... в общем, забивали на эти законы и приказы, да и все дела. Не стал исключением и приказ №0428.
Подавляющее большинство подельников Зои (в смысле, получивших тот же приказ) либо погибли, попав в засады жандармских ягдкоманд (реальных спасителей гражданского населения Подмосковья), либо немедленно дезертировали, либо вообще сдались вермахту, заявив, что лучше уж плен, чем творить такое.
Разумеется, сдав сей секретный приказ с потрохами… причём через считанные дни после того, как этот изуверских приказ (впрочем, чего ещё можно было ожидать от кремлёвских вурдалаков) появился на свет.
Доктор Геббельс немедленно запустил мощную пропагандистскую кампанию, Черчилль и Рузвельт нахмурили брови и стали задавать нехорошие вопросы (спустя четыре года прославленный американский генерал Паттон произнесёт знаменитую фразу «Эх, не с теми мы воевали...»), в общем, пришлось всё это дело резко и быстро сворачивать. Уже через месяц приказ был отменён, а затем быстро и прочно забыт.
Однако до этого приказ успел попасть на глаза… точнее, на рабочий стол графа Вальтера фон Шёнинга. Обер-фюрера и (официально) личного помощника рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера по особым поручениям.
Неофициально же – сиречь на самом деле – всё было почти что ровно наоборот. Ибо граф – который был не граф, не фон Шёнинг и даже не немец – был смотрящим за Гиммлером (и его СС), приставленным к оным Хранителями человеческой цивилизации.
Которые в 1927 году с помощью магического ритуала превратили… в общем-то, посредственность, в одного из величайших архитекторов организаций. Создателя Чёрного ордена (структуру которого ему подкинули те же персонажи) – едва ли не самой уникальной (правда, не всегда в позитивном смысле) организации в истории человечества.
Фон Шёнингу этот приказ не понравился – причём категорически. Не потому, что был преступным и бесчеловечным – от Сталина и его банды этого можно было ожидать чуть более, чем всегда.
А потому, что от него пахло серой. Инфернальной серой – причём хорошо так пахло. Нет, граф, конечно понимал (ибо Сталина знал очень хорошо – даже однажды с ним встречался), что приказ этот – чистые эмоции.
Безумная ярость кровавого палача и людоеда Сталина, у которого крыша слетела от того, что его опередили. Причём всего чуть более чем на сутки – советский удар по Германии планировался на двадцать третье июня – это графу было очень хорошо известно (спасибо его заклятому соратнику Роланду фон Таубе).
И, конечно, на то, что его хвалёная военная машина в пух и прах разлетелась от молодецкого удара вермахта и ваффен-СС (на тот момент лучшей армии мира). Что солдаты и офицеры РККА тысячами и тысячами дезертировали (нигде и никогда в истории человечества не было таких масштабов дезертирства, как летом-осенью 1941 года в СССР).
А то и вовсе дивизиям (а то и армиями) сдавались в плен победоносному противнику, упорно не желая воевать и умирать за кровавого упыря в Кремле и его дьявольский режим.
А мирное население не только не собиралось сопротивляться оккупантам, но и сплошь да рядом встречало их хлебом-солью. Как реальных освободителей от жуткого, кошмарного, сатанинского сталинского гнёта. Было от чего взбеситься.
К сожалению, у графа возникло очень сильное подозрение, что не только эмоциями. Ибо уж очень всё это (внешне совершеннейшее безумие) походило на массовое – десятками тысяч – жертвоприношение Молоху. Дьяволу. Сатане. Вельзевулу. Князю Тьмы. Злейшему врагу рода человеческого.
Да, в случае массового выполнения этого приказа десятки тысяч умрут мучительной смертью не от огня – как этого требует стандартный ритуал жертвоприношение Молоху – а от холода… но всё равно (хоть и опосредовано) от огня. Ибо на холод их выгонит именно огонь, в котором сгорят их дома…
Справедливо рассудив, что гораздо лучше перебдеть, чем недобдеть, граф буквально за сутки собрал ягдкоманду ваффен-СС (благо мандат Гиммлера позволял) – и немедленно отбыл в оккупированное Подмосковье.
На этот раз ему пришлось решать проблему самому, ибо успешное решение требовало такой запредельной, нечеловеческой, чудовищной жестокости, на которую официальный оперативник Хранителей Роланд Риттер фон Таубе был просто неспособен.
В Подмосковье через пару дней (и ночей) захватил в плен группу из трёх поджигателей-вурдалаков. Одну девушку и двух юношей – всем было по 18-19 лет. С которыми поступил… да примерно, как полтысячи лет назад, когда он стал инквизитором по особым поручениям Папы Римского Иннокентия VIII.
Издавшего в 1484 году знаменитую Summis desiderantes affectibus – буллу (одним из соавторов которой был как раз граф – тогда ещё совсем не Вальтер фон Шёнинг), провозгласившую необходимость уничтожения колдовства в христианском мире.
С одного из несостоявшихся жрецов Дьявола граф лично содрал живьём кожу – что произвело неизгладимое впечатление на двух других, после чего взялся за девушку, которую звали то ли Вера, то ли Лиза, то ли вообще Таня.
Сначала её раздели догола – и, по старой доброй деревенской традиции – до полубессознательного состояния выпороли кнутом. Стоя, привязанную за руки к потолку – по спине, ягодицам, бёдрам, грудям…
В деревне нашли профессионала, который порол кнутом настолько умело, что к нему приводили особо провинившихся детей и жён (в этой деревне, несмотря на два десятилетия Советской власти, телесные наказания практиковались почти в каждой избе).
Василий (так звали палача) бил её кнутом до тех пор, пока она не потеряла сознание. Её привели в чувство, дали немного отдохнуть… а потом жестоко изнасиловали. Затем надели на ноги валенки и голую выгнали на мороз. Чтобы на своей голой шкурке почувствовала, что готовила жителям деревни. А потом начался вполне заслуженный ею жуткий конвейер.
Полчаса на морозе – потом четверть часа в доме, где её безжалостно насиловали во влагалище и в анус. Разумеется, на глазах совершенно ошалевшего третьего члена их банды упырей. Потом снова на мороз, потом снова… и так до самого утра.
Утром граф, свободно владевший русским языком, спросил первую попавшуюся ему на глаза девчушку (ибо, как известно, Истина глаголет именно детскими устами). И осведомился:
«По твоему мнению, что с ней нужно сделать?»
Девочка пожала плечами и очень по-взрослому (во время войны и оккупации даже маленькие дети взрослеют очень быстро) ответила:
«На костре сжечь. Живьём. Чтобы остальным неповадно было...»
Это графа не удивило нисколько. Ибо дети вообще существа очень жестокие (вопреки распространённым заблуждениям), а в русской деревне, да ещё пережившие большевистский террор, войну, оккупацию, а теперь ещё и чудом спасшиеся от жуткой смерти... могут быть жестокими запредельно. Даже по меркам взрослого мира.
И девочка была права. Причём она даже не подозревала, насколько права – во всяком случае, насчёт сжечь живьём. Ибо приказ 0428 был массовым человеческим жертвоприношением Дьяволу.
Что автоматически делало несостоявшуюся поджигательницу самой настоящей служанкой Сатаны. А для таких во все времена в континентальной Европе было только одно наказание – сожжение живьём. На очистительном огне…
Когда рассвело, жители деревни (от добровольцев по понятным причинам отбоя не было), установили на площади столб, который обложили соломой, хворостом и дровами.
Рот служанке Сатаны заткнули кляпом - на тот случай, если вновь «впадёт в ересь» и начнёт орать большевистские лозунги (ну, и чтобы не орала на костре, когда её будет пожирать безжалостное пламя).
Голышом – на потеху толпе – её вывели на улицу, довели до площади, сняли валенки, возвели на уже сложенный (но ещё не зажжённый) костёр, привязали к столбу цепями, облили дрова бензином (чтобы лучше горело - ибо зима на дворе). И подожгли заранее зажжённым факелом.
Вязанка хвороста под ногами обречённой начала потрескивать, над ней поднялся дымок, добровольный палач же (один из сельских жителей, у дома которого диверсантку и схватили), не дожидаясь, пока она разгорится, поджёг факелом две вязанки хвороста, лежавшие по бокам столба.
Рот поджигательнице (хоть и несостоявшейся, но всё равно поджигательнице) забили кляпом настолько плотно, что приговорённая не могла издать ни звука – даже когда вязанка, на которой она стояла, наконец, вспыхнула, и языки пламени лизнули ее босые ноги, заставляя ярко покраснеть нежную девичью кожу.
Словно околдованная дьявольским зрелищем толпа молча (единственными звуками был треск горящего хвороста и лёгкий шум пламени) наблюдала, как пламя быстро поднялось по ногам казнимой, окрашивая в ярко-алый цвет и покрывая волдырями кожу, достигла туловища диверсантки, после чего огненным одеялом покрыла всё её обнажённое тело.
Сквозь огонь зрителям было хорошо видно бьющееся в жутких муках, извивающееся, корчащееся от чудовищной, ужасающей, нечеловеческой боли обнаженное тело визжащей, жадно втягивающей ноздрями уже раскалённый, но всё ещё жизненно необходимый воздух девушки.
Пламя быстро охватило все ее тело, покрывая кожу жуткими волдырями. Иссушив и покрыв трещинами ее груди и плечи, огонь достиг неожиданно длинных светлых волос.
От дикой, нечеловеческой, чудовищной (и совершенно заслуженной) боли, на глазах абсолютно безмолвной толпы умирающая диверсантка мотала и била о твердое дерево столба головой, объятой огненным нимбом. Источником которого была отнюдь не святость, а нечто от прямо противоположной инстанции.
Одна девочка, стоявшая в первом ряду рядом со старшей сестрой, которая привела ее посмотреть на казнь несостоявшейся поджигательницы и массовой убийцы из односельчан, крепко зажмурилась и закрыла глаза руками (не вынеся жуткого, кошмарного зрелища)... а её сестра, чуть старше ее самой, беззвучно смеялась при виде душегубицы, получающей по заслугам.
За несколько минут, которые должны были показаться вечностью диверсантке, безжалостно привязанной цепями к столбу, хворост под ее ногами разгорелся, и взорам толпы предстала... нет, не стонущая и рыдающая девушка (это было невозможно из-за кляпа во рту служанке Сатаны), а жалкое, обнаженное, лишенное волос, омерзительно-красное, покрытое пузырями тело, висевшее в цепях, пока пламя дров медленно подбиралось к ней.
Медленно, но неумолимо огонь горящих дров подобрался к покрытым волдырями ногам диверсантки, после чего тело девушки начало в самом деле гореть в смертоносном огне.
От костра потянуло отвратительным, тошнотворным запахом жареного человеческого мяса. Девушка по-прежнему не могла издать ни звука (граф мысленно поблагодарил себя за предусмотрительный приказ буквально забить ей кляп в рот – ибо её дикие, нечеловеческие вопли были совершенно лишними для всех), поэтому толпа на площади слышала только теперь уже рёв огня.
Обожженные первым пламенем ноги казнимой медленно чернели в огне, который медленно, ох как медленно, поднимался все выше и выше, делая свою дьявольскую работу.
Добрался до промежности и принялся поедать самое чувствительное место. Двинулся ещё выше, охватил полукружия её небольших грудей и начал жадно пожирать их. Раздался отвратительный звук – и обугленные ноги девушки с омерзительным треском отвалились от её тела.
Груди «Нади» шипели и пузырились, когда закипел и стал капать вниз содержащийся в них жир. И капал пока они наконец – сначала левая, потом правая – не отвалились, беззвучно упав в огонь, тем самым добавив ему пищи.
Через несколько минут огонь добрался до лица казнимой, и её небесно-голубые глаза, широко раскрытые от невообразимого ужаса и чудовищной боли, расплавились и медленно стекли по обугленному лицу, мерзко шипя в огне.
Диверсантка еще корчилась и извивалась, обнаруживая признаки жизни и страданий, когда ее перегревшийся череп лопнул с душераздирающим треском, разбросав по горящему эшафоту кипящий мозг, обугленную плоть и кости.
Всё это происходило, разумеется, на глазах третьего члена группы, который от жуткого зрелища едва не лишился чувств (пришлось даже применить нашатырь). Когда всё закончилось, граф прочитал ему очень короткую лекцию, словно вбивая прямо в мозг раскалённые гвозди:
«Вы упыри. Вурдалаки. Слуги Сатаны. Нелюдь. Инфернальная нечисть. Злейшие враги рода человечества. Которые пришли, чтобы с чудовищной, нечеловеческой, дьявольской жестокостью тысячами убивать ни в чём не повинных людей.
Стариков, женщин, детей. Матерей, жён, детей, братьев, сестёр. И всё исключительно для того, чтобы потешить Эго, пожалуй, самого жуткого и кровавого упыря в истории человечества…»
Сделал многозначительную паузу – и безжалостно продолжил:
«Передай своим хозяевам, что мы всех вас переловим. Если надо будет, раздадим оружие всем жителям всех деревень и всех сёл – но всех переловим. Всех. И тогда… ты видел, что мы с вами сделаем…»
Несостоявшийся поджигатель судорожно кивнул. А граф рявкнул: «А теперь пошёл вон – к своим хозяевам. Расскажешь, что видел – и передашь, что я только что тебе сказал…»
Юношу как ветром сдуло… а граф – от имени рейхсфюрера - составил и разослал по всем ягдкомандам и аналогичным подразделениям вермахта и ваффен-СС секретный циркуляр о том, как надлежит поступать с пойманными красными упырями - поджигателями.
Что стало с отпущенным им диверсантом, граф так и не узнал. Он знал только, что буквально в считанные дни активность этих вурдалаков упала практически до нуля. Причём для этого даже не потребовались другие аналогичные акции.
Видимо, даже одной демонстрации оказалось достаточно…