К вопросу о природе старообрядческих самосожжений

[RolandVT]

Автор статьи - Канатьева Наталья Сергеевна, магистр истории
----------------------------------------------------------------------------------

Русский раскол старообрядчества 1653-1667 гг. – одно из тех событий, которые предопределяют дальнейшую судьбу страны и ее народа. В результате недальновидных, непродуманных действий царя Алексея Михайловича, патриарха Никона и руководимых ими соборов наиболее консервативная часть населения на протяжении двух с половиной веков последовательно преследовалась.

Стремление уйти от ненавистных стандартов общепринятой жизни подвигало старообрядцев на бегство и переселение в другие страны, поиск Беловодья и Опоньского царства, освоение таежной глуши и заполярных островов. А попытка критического переосмысления общепринятых норм зачастую приводила к самому дикому сектантству и радикализму.

Но самой трагической страницей в истории старообрядчества все же остаются массовые самоубийства, «гари». Это был наиболее радикальный способ протеста и ухода от мира, в котором, по мнению старообрядцев, больше не было благодати.

Предлагаемая статья ставит своей целью анализ общепринятых научных мнений о природе старообрядческих самосожжений. Приводится обзор важнейших источников, определяются временные рамки явления. В работе применены идеографический (описательно-повествовательный), сравнительно-исторический и ретроспективный методы исследования.

Старообрядческая община никогда не была монолитной и единой, еще во времена Аввакума началось разделение на толки и согласия. Все иные согласия, кроме своего, считались старообрядцами еретическими, свое же согласием и не считалось, а признавалось Церковью.

Но одним из самых главных вопросов, разделивших старообрядчество, являлся вопрос об Антихристе и его власти в мире. Отношение к это- му вопросу стало основой для образа жизни, повседневного поведения и в конце концов привело к религиозному радикализму, наиболее чудовищным способом проявившемуся в массовых самосожжениях.

Обрекание себя на мучительную смерть вследствие отчаяния или религиозного фанатизма – одно из тех самых явлений русской истории, которое поражает до сих пор. По данным Е.В. Романовой, за 230 лет, с начала раскола и по 1897 год, около двадцати тысяч старообрядцев погибли в результате массовых самоубийств.

Однако С.Г. Вургафт и И.А. Ушаков считают, что такое же количество погибло в значительно более краткий отрезок времени: до 1690 г., т.е., считая, как старообрядцы, годом начала раскола 1653; всего за 37 лет в гарях погибло 20 000 человек [а общее число жертв - около 50 тысяч, столько же, сколько было сожжено ведьм в Европе].

По мнению М.В. Пулькина, вскоре после церковных реформ самосожжения стали неотъемлемой частью религиозной жизни Руси. Правительственные репрессии в отношении самосожженцев, образно выражаясь, добавляли масла в огонь: «гари» становились все более массовыми.

Само по себе явление религиозного суицида вовсе не является присущим лишь старообрядцам, в христианстве подобных примеров было много, начиная с самоубийства трех жительниц Антиохии, описанного Евсевием Кесарийским, при императоре Диоклетиане и заканчивая суицидом 778 граждан Уганды, последователей секты «Движение за восстановление десяти заповедей Бога», произошедшим в 2000 году [это очень тёмная история - не факт, что это было самоубийство, больше похоже на лютый криминал].

Но все же это были единичные случаи, вызванные учениями проповедников, которые по крайней мере в XX веке преследовали цели, по сути не имевшие отношения к мотивировавшей их эсхатологической риторике, в то время как в старообрядчестве явление массового суицида стало частью эсхатологической доктрины.

Однако, по мнению А.С. Пругавина, известного революционера-народника и исследователя старообрядчества, «коллективные самосожжения из-за религиозных и иных побуждений являются исключительною особенностью
русского народа; в других странах, у других народов, насколько известно, нет и не было подобных проявлений религиозного фанатизма.

Повесть о самосожжениях навсегда, конечно, останется одной из самых мрачных страниц в нашей истории. К сожалению, эта страшная нравственная эпидемия, пережитая нашей родиной, до сих пор остается невыясненной в должной степени ни с психической, ни даже с исторической стороны».

С другой стороны, «гари» были вовсе не ответом на какие-то внешние раздражители, гонения и преследования властей или же результатом авторитета наставника, призывающего к «огненной смерти». Массовые самоубийства являлись результатом внутренней напряженной работы мысли старообрядческого сообщества, и в этом состоит принципиальное отличие старообрядческих суицидов от внешне сходных, но иных по сути самоубийств ранних христиан и сектантов Нового времени. Романова называет это явление «своего рода механизмом, выработанным самой старообрядческой культурой и выполняющим в ней определенную функцию».

Напротив, с точки зрения части старообрядческих исследователей, причина массовых самосожжений среди староверов заключалась отнюдь не в их склонности к самоубийству или религиозном «фанатизме», а в той бесчеловечной политике, которую проводили политики и господствующая церковь по отношению к лучшим сынам русского народа [очень спорное утверждение], по сути дела, не оставляя для них иного выхода [и это спорно весьма]. Как писал старообрядческий историк Ф.Е. Мельников, «только и уходу, что в огонь да в воду».

Вопрос о гарях стал очередным камнем преткновения на пути к единству. Число гарей и участников в них росло с такой быстротой, что умеренным старообрядцам-традиционалистам, признававшим священство, полноту таинств и возможность нормальной христианской жизни на земле, делалось ясно, что им не по пути с этими мрачны- ми изуверами, веровавшими, что христианская история человечества пришла к концу и сила зла на земле стала непреодолимой.

«Традиционалисты» принадлежали, как правило, к поповским согласиям, и отношение к массовым самоубийствам завершило процесс окончательного размежевания двух самых обширных старообрядческих общин – поповской и беспоповской.

Появление среди беспоповского согласия «организаторов», сделавших самосожжения по-настоящему массовыми и в то же время неоднократно уходивших невредимыми из сотворенных ими гарей, чтобы в новом месте снова найти и созвать отчаявшихся людей для очередного «огненного причастия», вынуждены были признать сами старообрядцы. По мнению М.В. Пулькина, дискуссия о допустимости суицида стала решающим фактором не только в разделении старообрядчества, но и определяла судьбу «древлего благочестия» в целом.

К середине XIX века, во времена так называемого «николаевского оскудения», вопрос о самосожжениях тщательно обходился. Знаменитый нижегородский чиновник по особым поручениям Павел Иванович Мельников, он же писатель Андрей Печерский, в своей тетралогии «В Лесах» и «На Горах», рассказывая о старообрядческом соборе в нижегородских скитах, упоминает о самосожжениях и приходит к выводу, что «гореть» более не хочет никто, даже фанатичные настоятельницы-игуменьи, собравшиеся на собор [ну наконец-то мозги на место встали].

Тем не менее некоторые исследователи считают, что массовые самоубийства старообрядцев были и в XIX в., правда, они носили иной характер в сравнении с XVII-XVIII веками. Е.В. Романова пишет, что в XVII-XVIII вв. «самогубительные» действия старообрядцев мотивировались эсхатологическими текстами, агиографией и традиционными представлениями о праведной смерти, тогда как массовые самоубийства XIX века (к ним автор относит, с некоторыми оговорками, два подобных события, произошедшие в Пермской губернии в 1847 и 1849 гг.) были в некотором роде срежиссированы.

Но архивные данные, которые приводит Е.В. Романова, даже не позволяют утверждать наверняка, что эти организаторы исповедовали древле-православие. Да и сам ритуал массового самоубийства более схож с обычаями эсхатологической секты еноховцев (названа по имени Еноха — потомка Адама, особо почитаемого её членами, пришествия которого вместе с Илией Пророком они ожидали),

На это указывает и автор: «…действия предводителя абсолютно не связаны с эсхатологией, они представляют собой реализацию идей, возникших при толковании Ветхого Завета». На наш взгляд, массовые самоубийства, происходившие в XIX в. и приписываемые эсхатологической доктрине старообрядцев, никак не могут считаться таковыми.

Итак, наиболее радикальной формой избавления от «прельщенного» мира был суицид, массовый или индивидуальный. В старообрядчестве явление массового суицида стало частью эсхатологической доктрины. Массовые самоубийства являлись результатом внутренней напряженной работы мысли старообрядческого сообщества, и в этом состоит принципиальное отличие старообрядческих суицидов от внешне сходных, но иных по сути самоубийств ранних христиан [очень большая редкость] и сектантов Нового времени.