«Я хочу, чтобы меня сожгли живьём» - заявила тертуллианка номер пятнадцать. Красивая коротко стриженная натуральная шатенка тридцати двух полных лет от роду по имени Лана. «У столба, привязанной цепью, как полагается…»
«Ты принадлежишь к секте самосожженцев?» - осведомился я. «Чтишь протопопа Аввакума и решила, что пришло твоё время крещения огнём и перехода в намного, несопоставимо лучший мир?»
Автором этого тезиса в его российской интерпретации (самосожженцы имели место быть и в других странах) тезис о «крещении огнем», на базе которого оформилось учение еретической суицидальной секты, известной как самосожигатели (или самосожженцы) был действительно протопоп Аввакум (Петров), был сожжён в срубе как еретик 24 апреля 1682 года в Пустозёрске.
Его постулат "да не погибнут во зле духом своим, собирающиеся во дворы с женами и детками и сожгутся огнем своею волей" обрел силу догмата для его фанатичных последователей – камикадзе российского розлива.
Для последователей этого учения, занимавших по отношению к государственным властям и Православию позицию негативно-агрессивную, гибель посредством самосожжения рассматривалась как неизбежность и планировалась изначально.
Обычно самосожженцы, осознанно совершив какие-то противоправные действия - например, изгнав из прихода православного священника - в ожидании грядущих репрессий топили своих детей и запирались в молельном доме. При появлении представителей власти сектанты разводили огонь, даже не вступая в переговоры с представителями власти.
"Самосожигатели" наряду с хлыстами и скопцами принадлежали к самым изуверским, человеконенавистническим, суицидальным сектам, отпочковавшимся от течения старообрядцев.
Их появление можно рассматривать как крайнюю форму реакции верующих на никоновскую реформу Православия и последовавшие через несколько десятилетий реформы Петра Великого (и то, и другое они считали делом рук Дьявола). Атрибутика секты полностью соответствовала старообрядческой, поэтому "самосожженцев" обыкновенно и принимали за староверов.
Через три столетия их духовными последователями станут Давид Кореш и его паства из такой же по сути - только протестантской - секты "Ветвь Давидова". Тоже отпочковавшейся - только уже от мормонов.
И тоже планировавшей самосожжение изначально – действия властей США на это никак не повлияли. 19 апреля 1993 года, когда в крепости «Ветви Давидовой» вспыхнул пожар, организованный самими же сектантами-самоубийцами, я находился в Далласе, в 150 километрах от места действия – и наблюдал всё это жуткое инфернальное действо по ТВ. Впечатление реально инфернальное…
Лана покачала головой: «Я вообще не религиозна – даже не крещёная…»
Что придавало определённый смысл «крещению огнём».
Глубоко и очень грустно вздохнула – и объяснила: «У меня ураганная лейкемия – мне осталось недели две… максимум три…»
Я пожал плечами: «Мы можем тебя вылечить – наши врачи лечат и не такое…»
Если быть более точным, то лечит Баронесса… впрочем, это было неважно. Важно, что лечит – причём за считанные минуты.
Лана покачала головой: «Я знаю, что такое возможно – но уже не хочу. Я больше не хочу жить – я просто устала… очень устала… и хочу уйти в Священном Пламени. Умереть в очищающем огне…»
Я кивнул – ибо знал, что древность и популярность умерщвления огнем, равно как и водой, объясняются религиозной, духовной составляющей смертной казни. Согласно религиозным верованиям (практически любым), огонь и вода вели к очищению, и смертную казнь часто совершали именно как обряд очищения.
Однако у огня было решающее преимущество перед водой – костёр можно было разжечь где угодно... а вот пригодных для утопления водоёмов было немного. Кроме того, если тело казнённого не вытащить на берег, продукты разложения тела просто отравят водоём – с катастрофическими последствиями для населения.
Знал я и то, что, вопреки распространённому заблуждению, сожжение на костре не самая ужасная смертная казнь – есть и пострашнее. Почему не самая ужасная? А потому, что в реальности живьём сжигали не так уж часто.
Либо (чаще всего) душили до того; либо палач убивал приговорённого (или приговорённую) точным ударом в сердце острым багром для перемешивания соломы, либо (это было принято в старой совсем-не-доброй Англии) к сердцу казнимого или казнимой прикрепляли мешочек с порохом.
Впрочем, даже если и живьём. Обычно казнь была организована так, что на самом деле казнимый (или казнимая) быстро терял сознание и умирал от угарного газа. От ожогов, несовместимых с жизнью не умирал почти никто... ну а от так называемого «болевого шока» умереть нельзя – это медицинский факт. Можно только сознание потерять.
Что же касается подвидов этой казни и истории её применения, то здесь столько всего нагорожено всевозможными псевдо-историками и прочими сказочниками, что... в общем, очень сложно в этом разобраться даже с предварительным принятием внутрь крепкого алкогольного напитка.
Которые я практически не употребляю (за исключением пива в компании обычно брата-славянина Одило Глобочника) ... но таки разобрался. Начну с того, что казнь огнём известна испокон веков – похоже, что это был один из первых видов «высшей меры наказания», изобретённых человечеством.
И потому, что технически её реализовать очень просто (ибо это не гильотина); и потому, что она настолько жуткая, что является весьма эффективным средством сдерживания преступности (и уголовной, и политической) ... и потому, что сожжение на костре является, пожалуй, самым эмоционально мощным зрелищем.
А, как известно, многие столетия (если не тысячелетия) созерцание смертной казни было излюбленным зрелищем ширнармасс. Что, увы и ах, превращало человеческую цивилизацию в отвратительное сборище танатофилов.
Знаменитый Кодекс Хаммурапи (возможно, первый УК в истории человечества), названный по имени великого вавилонского царя, предусматривает сжигание наряду с утоплением и повешением.
Книга Законов Ману, или Манавадхарма-шастра (религиозный и гражданский кодекс Индии) упоминает смерть на костре в числе семи способов смертной казни (священное число, однако). Как говорится, кто бы сомневался, учитывая прямо-таки религиозное поклонение огню в индуизме.
В Книге Хеттов, воинственного народа, жившего в Малой Азии, сожжение фигурирует в качестве основного способа казни. Древний иудейский закон, согласно Левиту, третьей книге Пятикнижия Моисеева, посвященной отправлению культа, велит предавать огню в крайних случаях - за святотатство и... двоежёнство. Без комментариев...
Законы Дракона, автора УК, составленного в Афинах за шесть веков до Рождества Христова, прославившегося неумолимой суровостью приговоров («драконовские законы» — это именно в честь этого Дракона), предусматривали костер в качестве кары за особо тяжкие преступления. Египтяне, римляне, скифы, галлы... да вообще все народы Европы, казнили на костре за религиозные преступления.
У инков, как пишет Жильбер Калландро, сжигали всех членов семьи «девы солнца» (тамошней типа монахини или весталки), нарушившей обет целомудрия. Ну, а что вы ещё хотели от самых что ни на есть дьяволопоклонников??
Для умерщвления огнем, как и для других способов казни, воображение судей породило множество самых изощренных процедур. Галлы сажали осужденных в большие ивовые корзины и поджигали (ибо именно так надлежало приносить человеческую жертву кельтскому богу Таранису).
Подобный способ встречался в Японии до XIX века, с той лишь разницей, что осужденного в ивовой корзине ставили на раскаленные угли. Вся «прелесть» такой казни заключалась в метаниях и криках бьющегося в клетке осужденного.
Для Японии это неудивительно совсем – ибо тамошний менталитет всегда характеризовался просто ужасающей жестокостью. Отсюда и «растут ноги» инфернального Отряда 731... а также практически неизвестного ныне «азиатского Холокоста». Во время которого (в 1937-45 годах) японские оккупанты зверски убили... правильно, шесть миллионов человек.
Скифы, по словам Геродота, казнили предсказателей, виновных в лжепророчествах, отправляя их на необычный костер — это была телега, запряженная быками и заполненная вязанками хвороста.
Когда огонь разгорался, быки приходили в неистовство и пускались галопом через весь город, наглядно демонстрируя населению, чем чревато неверное пророчество. По сравнению с ЭТИМ гонения на астрологов и прочих оккультистов в Третьем рейхе просто верх гуманизма.
В древности костры разводили по большей части из смолистого дерева. Греки складывали костер квадратом обычно из тиса, сосны, ясеня. У римлян кострище повторяло форму алтаря, использовались ясень, сосна и другие деревья, присущие разным областям Италии.
Вопреки распространённому заблуждению, огненная казнь еретиков в Европе вовсе не была изобретением властей – ни церковных, ни светских. Как и вообще преследования религиозного инакомыслия (чуть ли не 700 лет Церковь относилась к оной совершенно спокойно, предпочитая еретиков переубеждать – причём делала это с немалым успехом).
Изобретение костра для еретиков (и вообще преследование оных) было рук ширнармасс, которые по собственной инициативе стали устраивать тогдашние эквиваленты "судов Линча". Огненных судов...
Так, например, в 1114 году в французском Суассоне «ревущая толпа вытащила еретиков из тюрьмы и, опасаясь их оправдания властями, мгновенно развела костер, на котором всех их тут же сожгли».
Примерно на рубеже первого и второго тысячелетий нашей эры самосуды приняли такие масштабы, что власти были просто вынуждены резко ужесточить наказания еретиков. При этом надо отметить, что и церковные, и светские трибуналы были не в пример гуманнее религиозных фанатиков из простонародья.
Костры, на которых во Франции казнили колдунов и еретиков вплоть до революции, а в других государствах Европы — до начала XIX века, раскладывали двумя основными способами.
Чаще всего осужденного (или осуждённую) привязывали к столбу, после чего обкладывали по колено или по пояс вязанками соломы и хвороста. Этот способ был «хорош» тем, что практически гарантировал быструю потерю сознания и смерть от отравления угарным газом.
Впрочем, как я уже говорил, на самом деле живьём сжигали довольно редко, ибо смысл был именно в «очищении тела и души» огнём, а не в страданиях осуждённого или осуждённой.
Однако была и другая причина – этот способ сожжения позволял, расширив периметр из поленьев и увеличив количество столбов, осуществлять коллективные (и даже массовые) казни.
Во время так называемых «альбигойских войн» еретиков-катаров так сжигали одновременно десятками (после сдачи Монсегюра так и вообще более двухсот одновременно).
Причём, поскольку казнь была массовой, сжигали живьём... впрочем, зачастую эти фанатики-дьяволопоклонники сами бросались в бушующее пламя... видимо, подсознательно предвкушая пламя адское.
Второй метод сожжения широко применялся в Англии, Италии и особенно во Франции. Он заключался в том, что осужденного обкладывали вязанками целиком. Что, надо отметить, убивало угарным газом ещё быстрее.
Когда преступника приговаривали к сожжению, в землю, или в кучу дров, вбивали большой столб, вокруг которого раскладывали костер из поленьев и соломы высотой в человеческий рост.
Палач и его помощники оставляли у столба место для осужденного и проход к нему. Через этот проход преступника (или преступницу) заводили в центр костра через узкий проход и крепко привязывали к столбу веревками и цепями. Иногда прибивали гвоздями (соответствующая сцена из «Тараса Бульбы» основана на реальных практиках), но это всё же было редкостью.
Затем свободные места заполняли хворостом и соломой, закрывая тело человека целиком. Поджигали одновременно со всех сторон, после чего пламя начинало медленно пожирать жертву.
Которая к тому времени была уже как минимум без сознания, а, как максимум, уже мертва – моноксид углерода убивал куда быстрее пламени. Чтобы гарантировать такую «лёгкую смерть», костёр обычно обкладывали мокрым хворостом или соломой.
Тамплиеры (жертвы чисто финансовых и политических разборок – ересь тут ни при чём совсем); Ян Гус — национальный герой Чехии (крайне неоднозначный персонаж), и некоторые другие знаменитые осужденные были казнены именно таким способом.
Так что многочисленные картинки, на которых они изображены стоящими на вязанках, — не более чем художественный вымысел. Как и очень, очень многое в «истории огненных казней».
Считалось, что пламя очищает душу приговорённых от накопившейся на ней "скверны". Некоторые «историки» утверждают, что иногда женщин и девушек сжигали обнаженными, чтобы толпа могла удостоверится, что их тело действительно уничтожено пламенем и стало быть, с ведьмами можно справиться.
Это чушь полная из серии «слышал звон, да не знал, где он». Ибо преступниц действительно жгли обнажёнными (причём всегда, ибо любая смертная казнь считалась позором, символом которого была публичная обнажёнка).
Но только там, где публичная нагота не была религиозным и нравственным табу. В первую очередь, в Римской империи, конечно (там и распинали нагишом, и вешали). А в христианских и мусульманских странах это было такое табу, что за подобное святотатство можно было и самому на костёр отправиться (ибо публичное обнажение считалось религиозным преступлением).
Однако палач иногда действительно отодвигал горящие дрова, чтобы показать обгорелое тело в сгоревшей рубашке, "дабы все узрели, что проклятая еретичка была женщиной, действительно умерла и пламя пожирает ее тело". Ибо демонстрация обгорелого обнажённого тела уже не была табуирована...
К сожалению, сожжение на костре, хоть и было официально отменено везде, но де-факто применялось даже в ХХ столетии... правда, теперь это было уже фактически убийство, а не смертная казнь.
Так белые казнили красных; повстанцы - красных комиссаров; красные – белых (гражданская война по жестокости равных себе не имеет); нацистские головорезы - «пособников партизан» ... ну а партизаны – пособников оккупантов. Кстати, из десяти сожжённых деревень на оккупированных территориях три сожгли именно «народные мстители» ... иногда вместе с жителями.
Жгли друг друга и сербы с хорватами во время гражданской войны в теперь уже почившей в бозе Югославии... ну а про инфернальный кошмар в Руанде и «подвиги» приснопамятного ИГИЛ я вообще промолчу.
На Руси обычно сжигали в срубах, хотя способ этот изобрёл Хлотарь I - король франков VI века из знаменитой династии Меровингов. Который так казнил за предательство своего сына Храмна вместе с женой и двумя детьми (явно отмороженный на всю голову был сабж).
При этом способе осужденного привязывали в центре постройки, заполняли ее соломой и поленьями, после чего поджигали с четырех сторон. Именно так казнили приснопамятного протопопа Аввакума (тот ещё отморозок – если бы он пришёл к власти, костры запылали бы по всея Руси – да так, что инквизиция и рядом бы не стояла). А также легендарная сподвижница Стеньки Разина Алёна Арзамасская (та ещё колдунья и ведьма, прости Господи) ... и многие другие.
Это всё неоспоримые факты. Теперь давайте разберёмся со сказками. Наиболее распространённой из которых является так называемое «сожжение на медленном огне». Нет, на медленном огне сжигали, конечно... только совсем не так, как об этом написано в анти-христианских памфлетах.
Согласно этим памфлетам, при этом способе казни осужденного (или осуждённую) привязывали к столбу и вокруг него, на некотором расстоянии от столба выкладывали круг из дров, так что человек оказывался внутри огненного круга и фактически жарился, избегая непосредственного контакта с пламенем.
Утверждалось, что на такую смерть обрекали особенно закоренелых еретиков. Если осужденный раскаивался, то его предварительно душили до смерти, после чего сжигали мертвое тело. Если же еретик упорствовал, его полагалось сжечь заживо – причём на медленном огне.
На самом деле, это всё чушь собачья. Ибо, согласно канонам католической Церкви, грехи раскаявшегося еретик считались прощёнными. Да, епитимья полагалась... только вот НИКОГДА не была, и быть не могла смертной казнью.
Как правило, приговаривали к паломничеству в святые места, хотя могли и к пожизненному заключению (как руководителей ордена тамплиеров, например). Только вот в те годы пожизненное на самом деле было максимум пятилетним, после чего заключённого гарантированно миловали.
Сжигали за «вторичное впадение в ересь» - после раскаяния (за это сожгли тамплиеров Жака де Молэ и Жоффруа де Шарне). И действительно могли сжечь на т.н. «медленном огне», когда осуждённого не обкладывали связками с хворостом, как на «быстром», а поджигали поленья под ногами осуждённого.
Однако и в этом случае часто подкидывали мокрых дров, чтобы приговорённый умер не от несовместимых с жизнью ожогов, а от отравления угарным газом. Мигеля Сервета, испанского врача и богослова-самоучку, по приказу Кальвина так сожгли на в «протестантском Риме». В Женеве.
Жан Кальвин был правителем суровым, но для него такая жестокость была совершенно не характерна. К сожалению, Сервет был настолько отмороженным персонажем, и настолько всех достал своим совершенно идиотским отрицанием догмата о Троице, что у великого реформатора просто не осталось выбора.
На «малом огне» сожгли множество колдунов и отравительниц, в том числе знаменитую Лавуазен (пресловутое «дело ядов» во Франции). Даже в «просвещённой» второй половине XVIII века людей всё еще сжигали: некая Катрин, которая в 1777 году убила, а потом расчленила мужа, была сожжена на медленном огне. Видимо, была ещё и колдуньей до кучи – за одно лишь зверское убийство её, скорее всего, просто колесовали бы.
Фейком является и так называемое «сожжение на коромысле», при котором осужденного якобы привязывали к концу длинной балки, закрепленной на верхушке столба. Затем, раскачивая эту балку, человека то опускали в огонь, то поднимали обратно, чтобы максимально растянуть казнь.
Почему это фейк? А потому, что в Европе ещё со времён древнего Рима (и республики, и империи) – и уж точно после образования Священной Римской Империи в IX столетии, казни осуществлялись в строгом соответствии с законом.
Который предусматривал очень ограниченный набор способов «высшей меры» и строго регламентировал их реализацию. Поэтому даже у королей просто не было власти творить такое безобразие – подобный произвол был бы чреват большими траблами с весьма свободолюбивой элитой (вопреки распространённому заблуждению, власть короля всегда была ограничена оной).
Кроме того, смертная казнь всегда имела рациональные цели – устранить угрозу, очистить душу преступника, сдерживать преступность... а для этого выше крыши хватало установленного законом сожжения на медленном огне, например.
Поэтому «коромысло» — это, конечно, фейк. Как и прочие описанные в «сказках эпохи Просвещения» дивайсы для «огненной казни».
И к «верхушке столба» никого не прикручивали – это вообще глупость лютая, ибо моноксид углерода убьёт и в таком положении быстро и эффективно; и никаких «ведьминых башен» никто не возводил (ибо это лишало огненную казнь важнейшего элемента - публичности); и печей для сжигания ведьм никто не строил (по аналогичной причине) ...
Жестокость средневековья и пост-средневековья (до Французской революции) вообще очень сильно преувеличена сказочниками-«просветителями». В реальности, как это часто имеет место, всё было ровно наоборот.
Только за три года Великой Французской Бойни было убито в ДВАДЦАТЬ РАЗ больше людей, чем казнено ведьм за ТРИ ВЕКА преследований. "Революционеры-просветители", случалось, убивали в день (в основном, на гильотине, хотя и топили, и расстреливали) больше «врагов народа», чем Римская инквизиция казнила еретиков за ГОД. По всей Европе. Как говорится, почувствуйте разницу...
Кстати, автором жуткой легенды о «ведьминых башнях» является не кто иной, как... Леопольд фон Захер-Мазох. Тот самый. У вас есть ещё вопросы насчёт аутентичности этих легенд?
Вопреки церковным сказкам… ой, извините, Житиям Святых, приговорённых к смерти (в полном соответствии с тогдашним УК Римской империи) христиан либо сжигали, либо распинали (рабов), либо рубили голову (аристократам).
Первых было подавляющее большинство (вопреки распространённому заблуждению, римское христианство было религией вовсе не рабов, а свободного плебса), поэтому неудивительно, что Баронесса – тогда ещё просто Лилит – выбрала именно этот способ для реализации своей спецоперации по евангелизации римских ширнармасс.
Каждое огненное зрелище было не для слабонервных совсем (к счастью для изумлённой публики, в то время в империи таковых не было). Ибо Лилит не просто в огне не горела, а вообще существовала с пламенем в разных измерениях.
«Восходила на костёр» она всегда обнажённой, ибо ей, по её признанию, ей было просто элементарно жалко совсем не дешёвую одёжку. Хотя ранее в скупости замечена никогда не была.
Ну так вот, на её совершенное тело происходившее вокруг него не оказывало настолько никакого влияния, что на нём не было не то что ожога – даже микроскопического пятнышка сажи. Неудивительно, что после такой «презентации» ширнармассы обращались в истинную веру чуть более, чем полностью и чуть быстрее, чем прямо сразу.
«Как ты хочешь умереть?» - осведомился я у Ланы. Она спокойно ответила:
«У меня уже всё есть – я с собой привезла; нужен только столб…»
Столб у нас был – его использовали для порки (в основном римским флагрумом). Лилит, правда, однажды устроила – специально для меня – впечатляющую демонстрацию своей несгораемости, но это было не здесь, а во внутреннем дворе Виллы Вевельсбург, которая находилась в несколько ином месте (если не вообще в несколько ином измерении).
Лана объяснила: «У меня достаточно соломы и хвороста, чтобы обложить меня до плеч… хотя нет, пусть мои груди будут видны во время казни… причём солома и хворост как порох - вспыхнут мгновенно – я хочу превратиться в живой факел…»
Что гарантирует очень быструю – хотя и жутко болезненную – смерть от несовместимых с жизнью повреждений внутренних органов.
Она глубоко вздохнула – и продолжила: «Меня лучше прибить гвоздями – так эстетичнее… я привезла и гвозди тоже…»
Я пожал плечами: «Как скажешь…». Лана продолжала:
«Я привезла ещё и ошейник – чтобы голова на грудь не упала…»
Запнулась, затем осторожно попросила:
«Можно меня высечь перед сожжением – до полубессознательного состояния высечь… мне так гораздо легче будет умирать…»
Ибо боль от порки и от огня совершенно несопоставимы.
Я кивнул: «Можно, конечно». И неожиданно даже для себя добавил:
«Я сделаю тебе укол очень сильного стимулятора - чтобы ты не потеряла сознание при порке и как можно дольше оставалась в сознании на костре…»
Она благодарно кивнула: «Спасибо – я сама хотела об этом попросить…»
Одна поднялась из типа кресла в типа переговорной – и мы отправились в гараж Объекта Харон – за инструментами огненной казни. По дороге к нам присоединилась, как ни странно, Анна Болейн.
Которая невозмутимо объяснила – на немецком, которым Лана, согласно её досье, не владела совсем:
«Я более полутора веков почти каждый месяц присутствовала при огненной казни женщин. Это совершенно потрясающе, феерически, божественно, оглушительно, неописуемо прекрасно…»
Как очень скоро выяснилось, не только поэтому… впрочем, в тот момент такое мне и в голову не могло прийти. И потому не пришло.
Мы забрали из пикапа Ланы (серебристый двухдверный Фольксваген Амарок прошлогодней модели) аккуратные вязанки соломы, гвозди, два факела, внушительного вида молоток, верёвку для фиксации и ошейник и перенесли всё это великолепие во внутренний дворик Объекта Харон.
Аккуратно сложили у столба, после чего Лана спокойно и уверенно разделась догола и решительно направилась к столбу. Я осведомился: «Не страшно?»
Она уверенно покачала головой: «Я сейчас хочу – причём очень сильно хочу – только одного: сильной порки и сгореть живьём у столба…»
Чего хочет женщина, того хочет бог… к сожалению, я уже догадывался, какой именно бог. К счастью, у Анны Болейн на этот счёт были совсем иные планы.
Лана встала лицом к столбу, подняла прекрасные руки вверх, обхватила столб руками и ногами, Анна надёжно привязала её за запястья, лодыжки и талию …, и я приступил к порке (благо Анна прихватила с собой мою любимую плеть).
Было совершенно очевидно, что Лану до того ни разу не пороли – ибо закричала она (причём громко так закричала) после первого же удала плетью по голой спине. И продолжала орать, пока я не отправил её в действительно полубессознательное состояние.
Анна освободила её от верёвок, после чего повернула спиной к столбу, прижала (та аж зашипела от острой боли в выпоротой спине и ягодицах) и быстро и уверенно снова привязала верёвкой.
После чего прикрепила ошейник к столбу и надела его на шею Ланы. Так надела, что та не могла даже пошевелить головой. Закончив эту работу, приказала:
«Закрой глаза и широко открой рот – я тебе вставлю несгораемый кляп…»
Лана подчинилась… а королева Анна совершенно неожиданно для меня снова приказала: «Не открывай глаза - тебе так будет намного легче…»
«Хорошо» - вздохнула Лана. И открыла рот ещё шире. Анна Болейн – ещё более неожиданно для меня – добыла из кармана чёрной пуританской куртки (на Объекте Харон она всегда так одевалась) чёрные латексные перчатки – которые тут же и натянула на свои августейшие руки, а из сумочки, с которой она никогда не расставалась, чёрный пластиковый пакет.
Из которого добыла несколько странного вида кляп, который и вставила в рот смертницы. Та сжала пластиковый шарик зубами и мне показалось, что она сразу же как-то странно обмякла… впрочем, после такой порки меня это не удивило.
Анна аккуратно обложила Лану вязанками соломы и хвороста, после чего протянула мне факел, а когда я его взял, добыла из сумочки портативную газовую горелку и зажгла мой инструмент казни. Затем зажгла свой; положила горелку на столик и махнула рукой в сторону привязанной к столбу Ланы: «Пойдём»
Я изумлённо посмотрел на неё. Она пожала царственными плечами: «Верёвки несгораемые– а ей порки за глаза хватило. Гвозди будут перебором…»
Я вздохнул – ибо спорить с королевой было бесполезно… впрочем, я был совсем даже не против. Мы зажгли вязанки… после чего я сразу же согласился с Анной. Ибо вязанки вспыхнули как порох; Лана мгновенно превратилась в живой факел… и это было действительно потрясающе, феерически, божественно, оглушительно, неописуемо прекрасно… причём именно что неописуемо.
Когда костёр практически догорел (в какой-то момент мне показалось, что я увидел, как душа Ланы белой птицей вознеслась в лучший мир), королева Анна в высшей степени аккуратно сняла перчатки и уверенно отправила их в огонь.
После чего вздохнула: «Девочка хотела принести себя в жертву Таранису…»
Кельтскому богу грома и войны.
«… так что мне пришлось вмешаться…»
Я изумлённо посмотрел на неё. Она спокойно объяснила: «Перчатки потому, что я нанесла на кляп яд почти мгновенного действия. Так что она умерла ещё до того, как вспыхнуло пламя – и Таранис остался ни с чем».
Ибо для жертвы было необходимо, чтобы Лана сгорела живьём.
Я вздохнул. Счёт стал 8:7 – однако по-прежнему в мою пользу.