На пороге нашего временного пристанища я жестом пригласил Инфадуса войти.
– Послушай, старина, – обратился я к нему, – мы хотели бы с тобой побеседовать.
– Пусть мои повелители говорят.
– Дружище, ведь король Твала – очень жестокий человек. Тебе не кажется?
– Это так, мои повелители. Увы! Страна кукуанов страдает от его свирепого нрава. Сегодня ночью вы многое увидите сами: будет великая охота на колдунов; многих из них выследят и убьют. Ни один земледелец, ни один воин не может быть уверен в своем будущем. Если король пожелает отнять у человека скот или жизнь, если заподозрит его в измене, тогда либо Гагула, которая служит ему верой и правдой, либо другая женщина из числа охотниц за колдунами, обученных ею, укажут на него и обвинят в колдовстве. Тогда его убьют. Многие умрут этой ночью, прежде чем побледнеет луна… И так было всегда.
Я спросил у Инфадуса, существует ли опасность, что и мы будем причислены к зловредным колдунам.
– Не могу сказать, мой повелитель, но думаю, что нет, – ответил старик. – Во всяком случае не выказывайте ни малейшего страха. Если нам удастся пережить эту ночь, все, возможно, закончится благополучно. Воины ропщут, они недовольны королем…
Так, переговариваясь вполголоса, мы добрались до центра свободной площадки посередине крааля, где стояли скамьи и несколько табуретов; одновременно со стороны королевской хижины туда же направилась небольшая группа людей.
– Это король Твала, его сын Скрагга и Гагула. За ними следуют те, кто убивает, – прошептал Инфадус.
Палачей было около дюжины, все гигантского роста и зверской наружности. Каждый из них в одной руке держал копье, в другой – тяжелую дубину. Король сразу же опустился на свой табурет, Гагула скорчилась у его ног, а его сын и палачи расположились сзади.
– Привет вам, белые люди! – гаркнул Твала, когда мы приблизились. – Устраивайтесь поудобнее – вам предстоит увидеть великое зрелище. – Единственным злобно горящим глазом он обвел свои полки один за другим. – Могут ли звезды показать вам подобное?
– Начинайте! – пронзительно взвизгнула Гагула. – Пора! Великая ночь наступила, голодные гиены воют и требуют падали!
На мгновение над площадью повисла напряженная тишина, полная предчувствия беды.
Король вскинул копье – и внезапно двадцать тысяч ног поднялись, будто принадлежали одному человеку, и гулко опустились на землю, сотрясая ее. Так повторилось трижды. Затем одинокий низкий мужской голос затянул мелодию, похожую на причитание. Голос спрашивал:
– Каков удел человека, рожденного от женщины?
И из груди каждого воина вырывался ответный вопль:
– Смерть!
Постепенно мелодия – то ли любовная, то ли боевой гимн, то ли погребальная песнь – заполонила все вокруг. Мне было трудно разобрать слова, но я догадывался, что речь идет о страстях, печалях и радостях жизни. Эхо десятков тысяч голосов, от которого стыла кровь в жилах, катилось по окрестностям.
Мелодия оборвалась так же внезапно, как и возникла. Воцарилось молчание, но король поднял руку, и тишина была нарушена снова. Послышался быстрый топот: из-за рядов воинов выскочили, приближаясь к нам, странные зловещие существа.
Это были женщины, почти все преклонных лет. Их седые космы, украшенные рыбьими пузырями, развевались, как у горгоны Медузы. Лица были раскрашены желтыми и белыми полосками, змеиные шкуры болтались за плечами, сухо щелкали пояса из человеческих костей. Каждая держала в морщинистой руке легкий раздвоенный жезл. Старух было десять. Приблизившись, они замерли, и одна из них, взмахнув своим жезлом, обратилась к главной распорядительнице ночного шабаша:
– Мы пришли!
– Так! – Гагуле с трудом удалось выпрямиться. – Зорки ли ваши глаза, видящие во тьме, изанузи?
– Мать, наши глаза зорки!
– Открыты ли ваши уши, слышащие слова, не сошедшие с языка?
– Мать, наши уши открыты!
– Изанузи, чуете ли вы запах крови? Готовы ли очистить страну от преступников? Готовы ли вы свершить правосудие – вы, кого я обучила, кто вкусил хлеба моей мудрости и утолил жажду из источника моего тайного знания?
– Готовы!
– Тогда идите! И белые люди со звезд пусть увидят. Не мешкайте – вас ждут те, кто уже наточил свои копья. – Старая хищница ткнула в сторону палачей скрюченным пальцем.
Сопровождаемые перестуком костей, изанузи с дикими воплями бросились врассыпную. Они мчались во всех направлениях – прямо туда, где застыли воины. Уследить за всеми было невозможно, и мы с содроганием смотрели на ближайшую к нам старуху.
Внезапно она остановилась, будто споткнувшись, в нескольких шагах от шеренги воинов и начала дикий танец, кружась с невероятной быстротой и выкрикивая: «Тут они все, рядом… Я чую, чую злодея! Близко и отравитель! А вот и мысли того, кто ненавидит короля!»
Пляска становилась все быстрее и безумнее, пока жуткая особа не довела себя до экстаза, так что ее глаза остекленели, пена вскипела на вопящих губах, а тело стало сотрясаться от мелкой дрожи. Тогда она замерла и напряглась, словно охотничья собака, почуявшая дичь, и повернулась к оцепеневшим воинам.
Нам показалось, что даже их отвага дала трещину, ибо могучие мужчины подались назад. Старуха рухнула на четвереньки и поползла, затем внезапно вскочила и коснулась своим раздвоенным жезлом руки высокого юноши. В ту же секунду два стоявших рядом кукуана подхватили обреченного на смерть воина и повели к королю. Парень не сопротивлялся, но было видно, что он с трудом, как будто парализованный, переставляет ноги, а его руки, из которых выпало копье, казались безжизненными. Двое палачей быстро шагнули ему навстречу.
– Уничтожить негодяя! – приказал Твала.
– Смерть! – проскрипела Гагула.
– Смерть паршивцу! – эхом отозвался Скрагга, сопроводив свои слова довольным смешком.
Один из верзил с размаху вонзил копье в сердце жертвы, а другой добил юношу дубиной.
– Один, – открыл счет король.
Тело «преступника» оттащили в сторону и швырнули на землю. Сразу за первым последовал другой несчастный, шедший так же безропотно, как бык на бойню. На этот раз, судя по плащу из шкуры леопарда, это был не простой человек. Вновь прозвучали страшные слова – и «колдун» рухнул бездыханным.
– Два, – продолжал считать Твала.
Кровавая забава продолжалась до тех пор, пока около сотни мертвых тел, уложенных рядами, не оказались позади нас. Я слышал о состязаниях гладиаторов в Древнем Риме и о боях быков в Испании, однако кукуанская ночная охота на колдунов превзошла все мыслимые ожидания. Не выдержав кровавого ужаса, мы вскочили и попытались остановить убийства, но король повелительно взмахнул рукой, приказывая нам сесть и не двигаться.
– Правосудие должно свершиться, белые люди, – прохрипел он. – Эти псы – коварные колдуны, и справедливость требует их смерти!
К счастью, во всем этом бреду наступил перерыв – утомленные своей работой, охотницы за колдунами вновь собрались перед Гагулой. Мы решили, что представление окончено, но не тут-то было. Древнее чудовище поползло прямо к нам, затем неожиданно поднялось, свернуло в сторону, будто что-то вспомнив, и, опираясь на клюку, заковыляло к ближайшему ряду воинов.
Ужасная ведьма с головой стервятника, согнутая вдвое грузом неисчислимых лет, представляла собой омерзительное зрелище, в особенности в тот момент, когда, словно заново обретя силы, принялась метаться в бешеной пляске с не меньшей энергией, чем ее зловещие ученицы. Монотонно выкрикивая какие-то заклинания, Гагула наконец завершила свой отвратительный танец, бросилась к статному воину средних лет, стоявшему во главе полка, и ткнула в него жезлом.
По рядам пробежал стон, затем ропот, однако никто не пошевелился, и избранника старухи увели на казнь. Позже мы узнали, что этот военачальник обладал огромным богатством и стал слишком влиятелен. К тому же он был двоюродным братом короля.
Довольный Твала подвел итог: в эту ночь были казнены сто три человека