Тортури та Снаф

сыроватый набросок для следующей фазы Экзамена.

[на этот момент Людмила Сергеевна привела свой класс в больницу, всех уже остригли и промаркировали, включая её саму, они заполнили анкету анатомического образца]

----

- Туалеты и душевые вон там. Одежду бросайте в этот ящик.

Врач вышел из комнаты. Учительница догнала его в коридоре .

- Простите, можно с вами поговорить? Только давайте подальше отойдём, не хочу, чтобы нас услышали.

Они повернули за угол и прошли ещё несколько метров. Учительница понизила голос.

- Подскажите, как именно организован... процесс? Сколько времени это займёт? Им будет больно?

- Всё происходит абсолютно безболезненно. Сначала образец интубируется. Ингаляционно вводится закись азота в смеси с эфиром. Когда они засыпают, мы внутривенно даём анестетик и приступаем к вскрытию. Объект погибает вследствие остановки сердца либо проведённой кардэктомии, затем передается для полного препарирования следующей группе студентов. Вот только наркозных стола у нас всего три.

- То есть это долго...

- К сожалению, в зале ожидания придётся провести несколько часов. Да, вот ещё что имейте в виду: нескольких девочек вызовут отдельно.

- А с ними что будет?

- Ничего страшного, это для учебного проекта кафедры эмбриологии. Просто поживут в комфортной палате ещё десять-пятнадцать недель. Их подберут по анкетам, так что в первую партию пойдут только мальчики.

- Понятно.

- В остальном порядок отбора материала свободный на ваше усмотрение. Раздевайте хотя бы тройками, или сразу со всех соберите одежду, - как вам удобнее. Мыться могут по желанию. Ну а лично вас усыпим уже в самом конце, когда все пройдут.

- Спасибо.

- Не за что. Вам спасибо, что согласились сюда придти.

Вернувшись в комнату, Людмила Сергеевна вышла вперёд и подняла руку, привлекая внимание.

- Я узнала, как проходит осмотр. Вас будут уводить по двое-трое за раз в голом виде. Чтобы сэкономить время, мы уже сейчас все разденемся до трусов и маек и сложим одежду вот сюда.

- а как потом из общей кучи доставать? - выкрикнул кто-то. На него зашикали.

- потом, Фирсов, одеваться никто не будет. Надо было слушать внимательно, когда я объясняла.

Она помолчала, собираясь с мыслями. Ей доводилось проводить медосмотры в пионерлагере, но сейчас всё было по-другому.

- Ребята, нам всем предстоит сегодня непростое испытание. Давайте не будем его сами усложнять и затягивать. Тем, кто будет уходить, придётся раздеться догола. А пока что снимайте с себя всё, кроме нижнего белья.

Подавая личный пример, Людмила Сергеевна сняла строгий жакет и начала расстёгивать пуговицы на блузке. В наступившей абсолютной тишине она сбросила блузку, оставшись в простеньком бежевом лифчике, а затем и юбку. Под ней обнаружились широкие трусы синего цвета с белой каймой.

Всей кожей ощущая сорок пар направленных на неё глаз, учительница прошла в таком виде через комнату и отправила снятые вещи в предназначенный для этого ящик.

Она нашла в себе силы, повернувшись к классу, ободряюще растянуть губы.

- Вот, видите? Ничего страшного в этом нет.

Глядя на неё, дети тоже начали потихоньку раздеваться, всё ещё смущаясь и стараясь не смотреть друг на друга.

Зацепина Маша решилась первой из всех снять школьное платье. Она осталась в шерстяных колготах и майке, но тут же с липким ужасом поняла, что в утренней спешке забыла надеть трусики, и под колготами у неё совсем ничего нет. Девочка растерялась. Оставаться пока в колготах ей не пришло в голову. Ведь разрешили только трусики. А спросить, как ей быть, Маша тоже почему-то стеснялась.

Она тщательно сворачивала платье, чтобы потянуть время, потом отнесла к стоящему у входа ящику и вернулась на своё место. В голове непрерывно звенела мысль: "сейчас перед всеми...", и глупый страх, что за это тоже наругают. А ещё досада за то, что не вспомнила о своём промахе, когда всех отпускали домой.

Она встала, вздохнула, зачем-то оглянулась. Чуть присела, зажмурившись, и с замиранием сердца потянула колготы вниз. Она спустила их до коленей. Потом выпрямилась, открыла глаза и тут же опустила их.

Только сейчас, увидев свою маленькую щёлку, которую короткая маечка совсем не закрывала, девочка залилась краской. Но первая волна стыда прошла. Никто не смеялся над ней, и даже мальчики отводили глаза. Она полностью стащила колготы, свернула их, а потом сняла и майку. Так и пошла голышом между рядами, двумя руками прижимая к груди последнюю стопку.

- Умничка, в больнице стесняться не нужно. Дети, пропустите Машеньку! Выбрасывай вещи и садись сюда, это у нас будет голая скамеечка. Я попрошу, чтобы тебя поскорее взяли.

Начало было положено. Как и следовало ожидать, самыми дисциплинированными оказались те немногие, кто до сих пор носил классическую форму. Девочки помогали друг другу расстёгивать и стягивать платья. Мальчики снимали брюки, путались в рукавах рубашек. Одежду, правда, держали рядом с собой. Отправлять в ящик пока не спешили.

Учительница внимательно оглядела комнату. Она подошла к белокурой пышечке Скворцовой Яне. Та уже несколько минут сидела почти неподвижно в футболке с длинными рукавами и приспущеных леггинсах. Двумя руками она зацикленно натягивала футболку по бокам, стараясь прикрыть трусики.

Учительница осторожно потянула за штанины. Не разжимая коленей, девочка выпростала одну ногу, а затем вторую. Учительница заодно сняла с них носочки.

- Теперь встань и ножки расставь шире. Ещё шире, коленки раздвинь, вот так.

Яна поднялась, переминаясь с ноги на ногу и невольно покачиваясь всем телом то влево, то вправо. Учительница запустила пальцы под футболку с двух сторон, нащупала трусики и потянула вниз. Яна судорожно стиснула вновь колени, вывернув их внутрь. Но было уже поздно. Учительница спустила ей трусики до щиколоток, и Яна выступила из них.

Левой рукой она теперь оттягивала низ футболки между ножек. Правой обхватила грудь и большим пальцем, едва ли отдавая себе в этом отчёт, поглаживала острый бугорок на ткани. Учительница мягко перехватила запястья поочерёдно и завела обе руки за голову.

Яна неохотно сомкнула ладони на затылке, выставляя тело напоказ. Учительница расстегнула две пуговички на горловине и потянула вверх. Яна автоматически наклонила голову, свела локти перед собой, потом выпрямила руки следом за рукавами.

Освободившись, обе ладошки метнулись на прежние места и пальчики снова пришли в движение. Учительница взяла ее за локоток и подвела к особой скамейке. Потом вдруг посмотрела пристально, наклонилась к самому ушку и прошептала:

- Когда на тебя смотрят, даже приятнее, правда?

Яна слабо кивнула, уже ничего не соображая. У всех на глазах она ласкала себя, сначала робко, потом все больше распаляясь. Одежда больше не мешала её касаниям. Чужие взгляды теперь не обжигали её, а подгоняли. Девочка жмурилась от сладкого стыда и не могла остановиться.

Людмила Сергеевна и сама почувствовала тлеющий в животе жар. Даже какую-то не то зависть, не то ревность к своей ученице в её безнаказанной невинности. Работа была прежде всего.

- Янушка, пойдём-ка тебя надо в душе ополоснуть.

Подталкивая перед собой голую девочку, она направилась к санитарному блоку. Двери не было. Через проём виднелся бурый кафель на стенах и умывальник. Оттуда через боковой проход, закрытый клеёнчатой шторкой с направленным вверх треугольником, они попали в зону для девочек. Второй такой же проход предназначался для мальчиков.

Открытые кабинки разделялись металлическими перегородками, не доходившими до потолка. Трубы шли прямо над ними. На стене напротив, в метре над полом, висел бак с дозатором мыла. Рядом с ним решётчатая корзина, где лежали кучей несколько мочалок и губок.

Учительница из интереса прошлась по коридорчику до конца. Всего кабинок было четыре душевых, а в последней - унитаз и биде. Напротив каждой кабинки ещё был крючок, очевидно, для одежды. Вот только полотенец не полагалось.

Втолкнув Яну в первую кабинку, учительница изловчилась дотянуться и пустить воду, не промокнув при этом сама. За одну минуту девочка пришла в себя. Она стояла, обхватив плечи руками и дрожа от холода.

- Людмила Сергеевна, мне страшно....

- Всё будет хорошо. Можешь теперь включить погорячее. Постой так, пока согреешься, а потом выходи.

Учительница оставила Скворцову отмокать под душем и вернулась в комнату. Теперь надо раздеть кого-то из мальчишек. С ними всегда было и проще, и труднее.

Зайцева Полина проворно отнесла одежду в бак и вернулась на место. Она стеснялась своих трусиков с цветочками, но ещё больше боялась привлечь внимание, чтобы ей не стали вот так помогать.

Людмила Сергеевна в это время думала совершенно о другом. Надо было готовить мальчишек. Такой же доверительный контакт с ними вряд ли возможен, да и прикасаться не хотелось. Говоря по правде, она уже и сама немного их стеснялась. Хотя не призналась бы в этом даже себе, прячя собственную неловкость за нарочитой строгостью.

Оставив Яну в душевой, она вышла и решительно поманила одного из учеников.

- Никита, иди сюда. Вещи с собой возьми.

Кузнецов Никита сгрёб в охапку всё, что уже снял с себя, и спокойно подошёл к учительнице.

- Выбрось в ящик.

Мальчик прошел через комнату и опустил свою одежду в ящик. Потом деловито подтянул трусы и повернулся в ожидании дальнейших инструкций

- Сними майку.

Мальчик снова повиновался, отправив майку туда же. Глядя прямо на него, учительница чётко скомандовала:

- Спусти трусы.

Никита замялся, но лишь на миг. С независимым видом он отвернулся к стене и опустил резинку до середины бедра.

- Снимай их полностью. Или тебе помочь?

Мальчик шарахнулся от перспективы быть раздетым насильно. Он согнулся чуть ли не вдвое, опуская трусы до самого пола. Потом вместе с носками скомкал их, и с показной бравадой баскетбольным броском отправил в ящик. Уши его пылали.

- Вот так, хорошо. Теперь можешь сесть рядом с Машенькой, - уже мягче сказала учительница.

Мальчик, стараясь не выказывать смущения, подошёл к указанной скамейке. Он сел на противоположный край, подальше от голой девочки. Колени его теперь подрагивали, он крепко сжал их и обхватил руками.

Тем временем врач уже пришла за первой партией для осмотра. Учительница решила сразу избавиться и от малознакомого ей довеска, и от необходимости самой их заставлять. Наугад она ткнула пальцем.

- Седьмой "а", - подходите с вещами.

Присланные из чужих классов держались особняком. Все они уже успели раздеться до белья, как было велено. Теперь они гуськом направились к стоящему у выхода ящику.

Последний из вереницы веснушчатый парень в обтягивающих белых трусах и растянутой майке нервничал больше всех. Полина даже со своего места чувствовала острый запах пота. Гена, припомнила она. Крутиков Генка из класса "а".

Врач тоже поморщилась. Она резко взяла его за плечо, отодвигая в сторону:

- Марш мыться, думаешь, кому-то приятно вокруг тебя ходить?

Учительница тут же нашла замену ему из параллельного класа. Конопатый Генка покраснел и сжал кулаки так, что побелели костяшки. Чертыхаясь себе под нос, он всё же направился в санитарный блок.

Оставшиеся трое по команде врача поочерёдно сбрасывали трусы и выходили в коридор, сверкая белыми попками. Женщина вышла следом за ними.

Учительница оглядела свой класс.

- Вот, видите, ничего особенного. Все разденутся. Серебряков Олег, ты следующий.

Тот не посмел возражать. Он сразу сам снял трусы и майку, и вместе с остальной одеждой отнёс в бак. На скамейке он было начал пихаться с Никитой, пытаясь занять место на краю. Но в итоге вынужден был сам сесть посередине.

- Третий моется, пока что достаточно. Дежурные по классу, - пройдите между рядами, соберите всё уже снятое. Помогите, если кто-то сам боится или стесняется.

Полине вдруг страшно захотелось постоять под душем. Набравшись храбрости, она поднялась со своего места и направилась к учительнице.

- Людмила Сергеевна, извините, можно мне тоже в душ?

Школьница порозовела от смущения, произнеся это вслух. Будто после этих слов её все представили голой в душе. Она украдкой покосилась на голых мальчиков и порозовела ещё сильнее.

- Конечно иди. Только там вытираться нечем.

Полина оглянулась ещё разок на мальчиков и скрылась за шторкой. Она повесила трусики и маечку на крючок и шагнула во вторую кабинку.

- А ты не знаешь, чем здесь вытираются? - спросила Яна через перегородку.

- Мне сказали, нечем.

Полина включила воду. Скворцова снова подала голос:

- А ты потом трусики будешь надевать?

- Конечно. А ты разве... Ой, прости, я забыла.

- Ничего. Я просто подумала, вдруг ты тоже захочешь.

Полина не знала, что на это ответить. Под упругими тёплыми струями она запрокинула голову и забылась в фантазиях.

Стоило ей закрыть глаза, как перед ней снова сидел, сгорбившись, Никита. Его член торчал вверх, упираясь в живот красной пирамидкой.

Никита ей нравился, и от этого почему-то особенно неловко было смотреть на него совершенно голого. Хоть бы уже его увели поскорее, чтобы не смущаться так.

Или меня увели. Или, быть может, нас вдвоём...

(экшен, фемдом, романтика, драма, и шесть бинарных модальностей наготы в одном хронотопе)

- Пусти! Дурак! Я классную позову!

Людмила Сергеевна бросилась в душевую. Никита тоже вскочил, враз позабыв о собственной наготе, и ринулся следом.

Крутиков был в одних трусах, оттопыренных спереди и уже частично промокших. Наполовину сунувшись в кабинку, он обхватил за плечи Полину. Та пыталась его отталкивать. Яна кулачками молотила ему по спине. Вода продолжала литься, разлетаясь в стороны брызгами.

Неожиданно даже для себя Людмила Сергеевна ухватила мерзавца за ухо и выкрутила, потянув к себе и вниз. Никогда в жизни она не прибегала к физическим методам воздействия и презирала педагогов, для которых это было привычным. Откуда что взялось теперь.

Крутиков тут же отпустил девочку, вскрикнув от боли.

- Ты что здесь делаешь? Девочки, вы в порядке?

Мальчик не отвечал, одной рукой схватившись за ухо. Учительница держала твёрдо, будто занималась этим всю жизнь.

- Людмила Сергеевна, он просто зашёл. И сразу полез лапать.

Просто вышел из душевой, а потом вошёл в другую. А ведь не зря общей двери нету - я вполне могла уследить. Обязана была... С холодной яростью она сильнее выкрутила ухо, пригибая мальчика ещё ниже, и прошипела:

- Значит, в душ c девочками хочешь ходить? Я врачам так и скажу, мы же в больнице, лишние причиндалы живо ножом отрежут.

Всё так же за ухо она вывела слабо упиравшегося мальчика. В умывальной его уже поджидал голый Никита. Заглянуть туда, к девчонкам, он не решался, но всё слышал. Да и так было понятно.

- Ах ты говнюк.

Никита с такой силой рванул Генкины трусы, что те лопнули. Потом врезал коленом в уже обвисшее сморщенное достоинство, а кулаком одновременно в зубы.

- Кузнецов, прекрати драку.

- Людмила Сергеевна, я ничего не делал, есть свидетели. Крутиков сам поскользнулся и ударился о кран.

- Кузнецов!

Никита демонстративно отступил на шаг. Полина через просвет шторки невольно залюбовалась упругими мускулами. Захотелось потрогать его ягодицы, а может, даже погладить.

- Я правду говорю. Да вы его самого спросите. Гена, скажи ей.

- Хватит. Иди лучше принеси его майку.

Никита отправился в душевую мальчиков. Вскоре он вернулся, на вытянутой руке с нарочитой брезгливостью держа двумя пальцами грязную майку. Генка потянулся за ней. Учительница остановила его, продолжая выкручивать ухо.

- Ты что думаешь, я шутила? Скоро тебя отучат приставать к девочкам.

- Ну и что вы мне сделаете? Не имеете права.

Он криво ухмыльнулся, уголком рта сплёвывая кровь на кафельный пол

- Сделает врач. А я - в угол поставлю. Руки за спину, живо.

Оторопевший Крутиков завёл руки за спину.

- Свяжи ему руки.

Никита плотно обмотал Генке запястья его же майкой и туго завязал. Учительница отпустила ухо. Крутиков выпрямился, с ненавистью глядя исподлобья. Остатки его трусов болтались около правого колена.

- Хана тебе, Кузнецов.

- Может тебе ещё рот заткнуть трусами? - парировал тот.

- Так, Кузнецов, вернись на место.

Никита, всё ещё взбудораженный, снова сел на скамейку голых. Учительница вывела Крутикова в общий зал и подвела к ящику для одежды.

- Сюда становись.

Тот уткнулся лицом в стену.

- Ко всему классу повернись. Нечего теперь стесняться.

Генка развернулся. Видно было, что его задор приугас. Искры злости всё ещё проскакивали в глазах, но теперь, кроме них, видно было и настоящий страх.

Учительница отошла, оставив наказанного. Наверное, я всё же немного перегнула.

* * *

Стоя под одним душем, две девочки жадно целовались в губы. Потом одна опустилась на корточки, а вторая продолжала стоять. Потом они лицом к лицу сидели на кафельном полу, переплетя ноги, и снова целовались.

Через некоторое время обе, держась за руки, показались на пороге санитарного блока. Во второй руке Полина держала своё бельё, из солидарности решившись теперь на такой камингаут.

Яна заняла место на скамейке. Полина прошла к ящику и небрежно отправила туда майку, а следом трусики. Потом повернулась к своему обидчику. Тот был на целую голову выше, но она умудрялась смотреть на него снисходительно.

- Ну что, Крутиков? Вот я совсем голенькая, на, полюбуйся, пока глазки на месте, - пропела она самым сладким голосом, на который была способна. Она повертела бёдрами. - Ой, ты же у нас больше не интересуешься девочками. Так тебя теперь и к мальчикам в душ нельзя пускать?

- Зайцева, перестань паясничать, - не очень убедительно сказала учительница.

Полина повела плечиком и презрительно фыркнула. Крутнув напоследок попкой, она присоединилась к подруге.

Для шестерых места уже было мало, и учительница решила разнополых школьников рассадить. Полина осталась рядом с Яной, обнимая её за талию и положив её руку себе на бедро. Та положила ей голову на плечо. Полина ловила ревнивые взгляды Никиты и лишь улыбалась таинственно. Это между девочками.

Вскоре пришла врач. Учительница сухо описала случившееся. Врач пригляделась, пальпировала.

- Ушиб гениталий. Вскрытие покажет, спасибо, что предупредили.

Она увела за собой и Никиту, и Олега, и окончательно упавшего духом Генку.

В следующий раз наконец стали брать девочек, и Полина с Яной вместе отправились на вскрытие. Пока их готовили к наркозу на соседних столах, они с нежностью смотрели друг на друга.

Сказать честно, по моему стандарту потенциал реализован не до конца.

Просто я уже так прыгала, когда из картинок в голове собрала динамический пазл силы/уязвимости, унижения/доминирования, медикализации/чувственности! )

некоторое время спустя

Экзамен продолжался теперь в размеренном ритме без эксцесов. И мальчики, и девочки уже без понуканий раздевались догола. Когда их уводили, Людмила Сергеевна подзывала новую тройку. А кое-кто и сам просился, утомившись длительным ожиданием.

Ближе всех на этот раз оказалась Васнецова Алина, бойкая рыжеволосая девочка в розовых шортах-трусиках, с остренькой грудью под трикотажной майкой. Ей учительница и велела приготовиться идти в следующей группе.

Алина нехотя пересела на скамейку, с которой забирали на вскрытие. Людмила Сергеевна укоризненно покачала головой.

- А раздеваться уже не обязательно?

- Можно не сейчас, пожалуйста, я сразу сниму, когда за нами придут, - вдруг заупрямилась девочка. Спорить с ней учительница не стала, но и сложившийся порядок нельзя было нарушать.

- Иди тогда в душ, пока время есть. А когда будешь выходить, не одевайся, договорились?

Алина с готовностью упорхнула за шторку санитарной зоны. Минут через десять она появилась, совершенно раскрасневшаяся и немного растерянная. Своё бельё она долго комкала в руках, прежде чем неуклюже бросить в ящик, уже заполненый на треть.

Учительница усадила её рядом с ещё двумя голыми девочками. Даже среди них Алине было не по себе. Единственная из троицы она заметно нервничала, то и дело поправляла уже несуществующую чёлку, поминутно ёрзала, и нетерпеливо вскочила, как только в комнату в очередной раз заглянула врач.

- Одного, - сказала женщина, для верности поднимая указательный палец. - Только один пока что нужен.

Не ожидая какого-либо ответа, она повернулась и вышла. Алина оглянулась на учительницу вопросительно. Та кивнула, прощаясь.

Не останавливаясь и не оборачиваясь, врачиха уверенно шагала по коридору. Алина едва за ней поспевала.

Cейчас за девочкой снова никто не следил, и она обеими руками потянулась к лобку. Как тогда, в душевой. Хотя и не очень удобно было делать это на ходу, она ловила момент, предчувствуя, что другой возможности унять внутреннюю тревогу ей не представится.

Коридор поворачивал налево, потом ещё раз налево. Алина была полностью захвачена своими ощущениями и тем, чтобы не отстать. Она даже не заметила, когда вдруг ей навстречу открылась дверь, едва не сбив с ног.

В следующий миг она почти врезалась в тележку, которую выкатила перед собой девушка в белом халате. Золотистый локон выбивался из-под шапочки. На тележке стоял эмалированный лоток, из которого немигающе таращились зрачками всех оттенков два десятка белых шариков. В другом лотке были плотно выложены ровным рядком мальчишеские члены.

Время замерло для Алины. До сих пор она видела только несколько цветных картинок, а вот разглядывать голых мальчиков живьём стеснялась даже сегодня. Но теперь смотрела неотрывно, заворожённая разнообразием размера и формы. Очень хотелось потрогать. Все они казались ей удивительно красивыми, особенно те, что были без кожи.

В следующем оказались части девочек, которые следовало прятать под трусиками. Словно мягкие квадратные подушечки, аккуратно уложенные в два ряда. Все они тоже были разными: одни с совершенно гладкой щёлкой, и другие, с выбивающимся из складок краешком плоти, и даже с раздвоенными розовыми язычками. Ровно восемь так и не раскрывшихся нежных бутонов.

Округлившимися глазами Алина встретилась с девушкой. Та ласково улыбнулась ей и потрепала по стриженой голове. Потом продолжила свой путь, скрывшись за дверью напротив.

Врач ушла далеко вперёд. Алина испугалась, что может остаться совершенно одна, голая и беспомощная, посреди пересекающихся пустынных коридоров.

Она бросилась догонять свою провожатую.

yul wrote: ↑Wed Apr 30, 2025 2:04 am Сказать честно, по моему стандарту потенциал реализован не до конца.

Всё ещё впереди - продолжайте в том же духе и у Вас всё обязательно получится. Всё возможно - если есть достаточно желания, целеустремлённости, дисциплины, дерзания и веры в себя и в свои силы. Позвольте совет от автора уже 25 книг: попробуйте написать сразу повесть (а то и вообще роман).

Собственно, это не мой совет, а Эйнштейна: он говорил, что для максимальной реализации человек должен поставить себе Сверхцель. Которая кажется совершенно невозможной... однако это лишь иллюзия невозможности. Я последовал этому совету - как раз в литературном творчестве... и в результате получились аж 25 книг (некоторые просто огромные - на сотни тысяч слов).

Очень милая сцена с препаратами... И когда читаю - хочется всё переделать по своему. Вдохновляет.

У широких стеклянных дверей врач дожидалась Алину. Она пропустила девочку впереди себя и вошла следом. Алина увидела несколько сдвинутых каталок, накрытых простынями в тёмных пятнах. Под простынями угадывались очертания тел. На полочке стояли в ряд стеклянные банки, в которых плавали разные органы.

Слева на высоком столе под яркой лампой лежал, широко разведя ноги, голый мальчик с разрезанным животом. Внутри мальчик состоял из белого, красного, и желтого.

Парни и девушки в белых халатах и белых шапочках сгрудились вокруг стола, непонятно переговариваясь. Они поочерёдно запускали руки в мальчика, вынимая кусочки из него и перекладывая в банки с прозрачной жидкостью. Какие-то приборы мигали разноцветными лампочками и смешно попискивали.

Так высоко, подумала Алина. Как же я туда заберусь.

Врач неправильно поняла её замешательство.

- Лучше не смотри туда.

Она взяла девочку за плечи и подвела к освободившемуся второму столу. К облегчению Алины, его опустили, так что она спокойно села, ожидая почувствовать холод метала. Поверхность оказалась лишь чуть прохладной.

Стол с жужжанием снова поднялся. Со своей новой высоты она успела бросить лишь один взгляд туда, где кого-то из одноклассников разбирали на части. Теперь она разглядела, что его разрезали до самой шеи и распахнули настежь, словно книгу. Даже видно было, как бьётся сердце.

А потом взялись за неё саму.

Её разворачивали, укладывали, передвигали, вытягивали руки, расставляли в стороны ноги, полусогнув и вывернув, чем-то намазывали то в одном, то в другом месте, прикладывали какие-то холодные штуки, а то и кололи иголками. Металлической скобой прижали одну руку, от которой теперь уходила в сторону прозрачная трубка.

Алина понимала, что вскоре заснёт на этом столе, чтобы никогда больше не проснуться. Учительница всё объяснила, - к счастью, без лишних подробностей, от которых можно было преждевременно запаниковать.

Она и сейчас совершенно не боялась. Только расстраивало, что с ней обращаются, будто с куклой. Девочка вздрагивала от каждого равнодушного прикосновения. Безумно хотелось ещё раз потереть между ножками. То и дело она непроизвольно тянулась туда единственной свободной рукой и тут же, стесняясь, отдёргивала.

- Врачей можно не стесняться, - опять её неправильно поняли. - cкажи "А"

- АААААА

Во рту вдруг оказалось кольцо, не дававшее больше его закрыть. Подголовник опустился и следом за ним Алина запрокинула голову. Язык прижали холодным шпателем. Трубка прошла глубоко в горло, а потом раздулась внутри.

- Подыши.

Алина вдохнула и выдохнула. Слышно было шипение на втором конце трубки.

- Сейчас тебе поставят электростимулятор. Это делают всем девочкам, чтобы лучше спали.

Какой ещё стимулятор, хотела сказать Алина, но не смогла. Гортань не слушалась. Не смогла даже прокашляться, когда в горле немного запершило.

От новых прикосновений к обнажённой груди школьница приподняла голову и скосила глаза. Врач прикладывал линейку к обоим сосочкам. Потом аккуратно подцепил на них металлические зажимы, от которых шли проводки. Девочка дёрнулась от боли.

Врач покрутил что-то, осталась только лёгкая щекотка. Будто гладили пёрышком.

- Потерпи немного. Перед тем, как можно будет начинать тебя утилизировать, должен наступить физиологический оргазм.

Провода зафиксировали на коже кусочками пластыря. Чьи-то руки мягко раскрыли её лоно, куда подвели ещё один провод и снова закрепили пластырем поверх.

Алина снова откинула голову, бездумно уставившись в потолок. На время её оставили в покое. Как и прежде, страха она не испытывала. Оставалось лишь смутное беспокойство, вполне оправданное, когда лежишь голая в позе лабораторной лягушки. Скоро ушло и оно.

Появилось мягкое покалывание. Затем оно усилилось.

Алина прикрыла заслезившиеся глаза. Она лежала совершенно расслабленно, боясь двинуть хотя бы рукой, боясь спугнуть полудремотное чувство. В животе и груди разливалось пульсирующее тепло.

На какой-то миг девочке показалось, будто внутри неё - огромный ком горячей сахарной ваты. Почему-то именно этот образ мелькнул на краю гаснущего сознания. Она обжигающе таяла, стекая сладким соком.

Потом жар охватил Алину с головы до ног. Свет немилосердно бил сквозь закрытые веки. Колени конвульсивно развело. Не помня себя, она мучительной дрожью выгнулась, приподнимаясь над поверхностью стола.

Наконец девочка затихла. Дыхание замедлилось.

Врач проверил зрачки, оттянув поочерёдно оба века, и распорядился начинать капельную инфузию анестезирующего раствора.