Подражание Христу - глава из романа Мученицы
Posted: Sun Mar 24, 2024 5:06 pm
Когда я вошёл в часовню, Кристина (совершенно неожиданно для меня) стояла на коленях перед невесть откуда взявшейся статуей Её Величества Пресвятой Девы Марии. Причём настолько талантливо сделанной, что позавидовал бы и сам великий Огюст Роден.
Вежливо, поздоровавшись, я осведомился: «Ты настолько религиозна?»
Она покачала головой: «Да нет, совсем не религиозна – я вообще к РПЦ отношусь в высшей степени критически…»
Я удивлённо посмотрел на неё. Кристина, не поднимаясь с колен, объяснила:
«Мой дядя по материнской линии – довольно известный предприниматель. Начинал ещё в лихие девяностые, с кем только не работал…»
Она неожиданно рассмеялась. Отсмеявшись, продолжила: «Ну так вот, он утверждал – с моей точки зрения весьма обоснованно, что бандиты – самые приличные контрагенты и вообще персонажи российского театра абсурда…»
Я кивнул. Ибо в девяностые годы работал в московском офисе австрийского инвестиционного банка и тоже с кем только не общался. Моё впечатление было совершенно аналогичным. Кристина уверенно продолжала:
«Хуже бандитов российские госчиновники…»
И в этом я был согласен с её дядей чуть более, чем полностью.
«… хуже госчиновников церковники – в смысле, священники, епископы, сотрудники-миряне… про патриарха я вообще промолчу…»
С этой публикой мне иметь дело не приходилось, однако, по слухам, это было так.
«… ну, а хуже РПЦ только Российская Академия Наук…»
Я снова кивнул. Ибо на одном из моих проектов мне пришлось работать с членом-корреспондентом РАН (впоследствии, в академиком) и с бывшим министром науки и технологий РФ. Они мне про РАН порассказали… много интересного.
Кристина неожиданно грациозно поднялась с колен и вздохнула: «Я просто знаю, что должна это сделать – я должна умереть именно так, как умер Спаситель…»
«Фому Кемпийского начиталась?» – усмехнулся я. «Или Жития Святых так тебя впечатлили?»
Написанная святым Фомой Кемпийским в 1427 году книга «О подражании Христу» по общему объёму тиража (пять тысяч переизданий!!) уступает разве что Библии. Состоит из четырёх разделов, каждый из которых представляет собой подробное руководство к духовной жизни. В ней Фома Кемпийский критикует внешнее благочестие, практикуемое монахами, и призывает к обретению внутреннего мира через самоотречение – вплоть до самопожертвования.
Девушка (на вид ей было немногим более двадцати, а могло быть и менее) пожала плечами: «Может быть – я и то, и другое внимательно изучала… но не могу сказать, что конкретно какая-то книга меня вдохновила. Я просто знаю – и всё…»
«То есть, ты хочешь, чтобы я тебя сначала выпорол флагрумом – надеюсь, не настоящим римским…»
Кристина покачала головой: «Да нет, конечно – я хочу умереть на кресте, а не от травм и потери крови после того, как моё тело разорвут острые овечьи косточки и свинцовые шарики…»
Девушка явно на отлично сделала домашнюю работу – она очень хорошо знала, как было устроено орудие не столько телесного наказания, сколько смертной казни (после нанесения таким дивайсом стандартных 39 ударов – сорок без одного в распятии не было необходимости, ибо жертва и так была обречена на медленную мучительную смерть от потери крови, несовместимых с жизнью травм и неизбежного сепсиса).
«… поэтому я прошу выпороть меня по всему телу… да любой обычной плетью, собственно – не обязательно трёхвосткой. Можно даже кнутом…»
«Тебя когда-нибудь пороли?». Совершенно естественный вопрос… хотя на это было совершенно непохоже. Ибо я перепорол уже достаточно женщин и достаточно хорошо умел читать ауры, чтобы знать, что аура поротой существенно отличается от ауры непоротой. Аура Кристины была как у последних.
Девушка вполне ожидаемо покачала головой: «Нет, никогда. У меня была мысль попробовать, но поскольку Спасителя до Голгофы ни разу не пороли…»
На этот счёт существуют разные версии, но, скорее всего, она была права.
«… поэтому я решила в этом плане остаться девственницей» – улыбнулась она.
«Ты хочешь, чтобы я прибил тебя к кресту за запястья и лодыжки, как римские палачи прибили Христа» – не столько спросил, сколько констатировал я.
На самом деле, казнимых обычно привязывали верёвками (не из человеколюбия, а от банальной лени – и из-за нехватки времени при массовых казнях). А если и прибивали, то совсем не так, как это изображено на большинстве икон и картин.
Согласно этим изображениям, бесконечно далёким от биологической и физической реальности, при распятии гвозди забивались в ладони и ступни смертника или смертницы (в этой области никакой гендерной дискриминации и близко не было).
Что было, разумеется, чистой фантазией художников, не имевших никакого представления о человеческой анатомии (что простительно – вскрытие трупов учебно-исследовательских целях стало легальным только в XV веке).
Чистой фантазией потому, что плоть человеческих ладоней настолько тонкая и мягкая, что очень легко рвётся – особенно под тяжестью всего тела. Которое поэтому никак не может быть удержано на весу всего двумя гвоздями, вбитыми в ладони – они мгновенно прорвут плоть и тело рухнет на землю.
Однако эмпирически это было доказано только в 1801 году, когда Королевская Академия Искусств Великобритании выкупила труп повешенного убийцы Джеймса Легга у госпиталя, куда тот по тогдашним законам был сдан для анатомического театра.
После чего в присутствии членов академии – скульпторов и художников – было осуществлено его распятие на кресте как это изображалась на иконах и картинах. Тело предсказуемо рухнуло на пол, после чего пришлось прибегнуть к помощи верёвок, которыми его притянули за руки к поперечной перекладине креста… что, собственно, и делали и римляне, и не только (в древности распинали много где).
Столетие спустя реконструкцией казни на кресте всерьёз занялся доктор Пьер Барбе, врач из госпиталя Святого Иосифа (однако) в Париже, увлечённый изучением Туринской плащаницы.
В 1930-х годах он провёл несколько десятков экспериментов на трупах и в результате неопровержимо доказал, что палачи должны были забивать гвозди в тело казнимого только так, как это видно на знаменитой Туринской плащанице – в место схождения лучевой и локтевой костей у запястья, именуемое анатомами “пятном Дестота“.
Сделанное им открытие Пьер Барбе использовал как одно из доказательств подлинности этой христианской реликвии. Мне в своё время посчастливилось присутствовать на лекции профессионального патологоанатома судмедэксперта, после которой у меня исчезли последние сомнения в подлинности оной.
Опыты доктора Барбе дали ещё один неожиданный результат. Дело в том, что через “пятно Дестота” проходит крупный нерв, передающий импульсы к пальцам руки, и забиваемый гвоздь неизбежно должен был этот нерв задеть.
В этом случае большой палец руки рефлекторно заворачивался внутрь ладони, остальные же пальцы оставались прямыми. Загибание большого пальца к центру ладони наблюдалось у покойников спустя даже несколько дней после смерти, а значит, проявлялось и у живых людей (в частности, умиравших на кресте).
Поэтому неудивительно, что некоторые иконы, датируемые концом XII – началом XIV веков, изображают распятого Спасителя как раз с гвоздями в запястьях и пригнутыми к ладоням большими пальцами рук.
Однако на более поздних иконах распятие изображается уже по-другому – с гвоздями в середине ладоней. Объяснение этому простое и очевидное – европейские иконописцы XI-XIII веков могли видеть распятых людей во время крестовых походов и путешествий в Палестину, захваченную крестоносцами.
Ибо мусульманские противники последних нередко распинали пленных христиан – и иконописцы затем анатомически точно воспроизводили то, что видели своими глазами. Позднее информация о сделанных наблюдениях забылась и распятия приобрели свой канонический, но не соответствующий действительности вид.
А тридцать лет спустя после опытов Пьера Барбе, его версия получила уже и историческое подтверждение. В 1968 году в Иерусалиме было обнаружено древнееврейское захоронение, сделанное не позже 70 года нашей эры.
Захоронение (точнее, оссуарий/костница) представляло собой пятнадцать больших глиняных сосудов с широкими горлышками, в каждом из которых находились человеческие останки (скелеты).
Один из похороненных оказался распят, что и позволило очень точно определить технологию этого вида смертной казни в Иудее в евангельские времена. Было установлено, что казнённый был прибит к кресту в положении “сидя на корточках” (вопреки распространённому заблуждению, конкретная поза оставлялась на усмотрение палача – или судьи, который вынес приговор).
Как и предполагал Пьер Барбе, руки казнённого оказались пробиты не в ладонях, как на канонических иконах, а в местах соединения лучевой и локтевой костей. Особенную ценность находка скелета распятого имела ещё и потому, что внутри оссуария оказались найдены гвозди, которым палач прибивал казнимого к кресту (по каким-то причинам в этот раз решили не лениться).
Ибо никогда ранее в руки археологов не попадали подлинные гвозди с распятий; есть основания считать, что они почитались древними своеобразными амулетами, “оберегами” от подобной казни, а потому распродавались после снятия с креста.
В оссуарии были найдены два гвоздя – один из них пронзал левое запястье скелета, а второй – обе пяточные кости. Последнее обстоятельство с очевидностью доказало, что расположение гвоздя в ногах на канонических изображениях христианского распятия также не совсем верно.
Ибо гвоздь забивался вовсе не в ступню (не между костями плюсны), а примерно 10 см. выше, в лодыжку. Входя в вытянутую ногу спереди, гвоздь выходил через пятку; при положении “нога на ногу” (стандартный способ) одним гвоздём пробивались сразу две пяточные кости.
Примечательно, что для казни использовались сравнительно небольшие грубо кованные гвозди с сильно выраженной конусностью; длина гвоздя, пробившего ноги, составляла всего четыре с половиной дюйма (11,5 см). Гвоздь явно забивали с большим усилием и шляпка, видимо, заметно вдавливалась в плоть, усиливая страдания смертника. Или смертницы.
Кристина кивнула: «Да, конечно». Странно было бы, если бы она ответил по-другому, поэтому я просто кивнул. И не столько спросил, сколько проинформировал её: «Ты знаешь, что будешь распята голой? Совсем голой?»
Она неожиданно рассмеялась: «Знаю, конечно. Меня же пороть будут совсем голую – ибо по всему телу… не одевать же меня потом…»
И добавила: «Кроме того, я знаю, что в Риме распинали всегда обнажёнными – и мужчин, и женщин, ибо это считалось позорной казнью… и вряд ли они делали исключение для Иудеи… особенно учитывая характер Понтия Пилата…»
Который так сильно ненавидел иудеев, что с удовольствием распял бы их всех поголовно… что римляне едва не организовали во время трёх Иудейских войн. Поэтому уж точно не стал бы считаться с религиозными чувствами иудеев – и приказал распять Христа нагишом, как это и было принято в Римской империи.
Я вдруг поймал себя на том, что понятия не имею, где будет происходит распятие. Помогла мне неизвестно откуда взявшаяся Стальная Волчица, которая проинформировала Кристину:
«Тебя распнут во дворе, на свежем воздухе. Столб для порки тоже там, естественно. Прохладно, конечно – сейчас за окном градусов семь, не более того… но ты же ведь не собираешься долго мучиться… или всё-таки собираешься?» – с улыбкой добавила она.
«Во дворе???» – моему изумлению не было предела. Лидия Крамер пожала роскошными плечами: «По периметру антидроновая система, работает система оптической маскировки… поэтому никто ничего не увидит…»
Что-то мне подсказывало, что я знаю разработчиков и того, и другого – поэтому сомневаться в выводах Лидии у меня не было ни малейших оснований.
Кристина вздохнула: «Я бы хотела оставаться в сознании как можно дольше…»
Что меня полностью устраивало, поэтому я кивнул: «Перед поркой я сделаю тебе укол сильного стимулятора. Поэтому ты и под плетью сознание не потеряешь, и на кресте будешь в сознании… долго…»
Девушка благодарно улыбнулась: «Спасибо». Даже и не подозревая, что она получит стимулятор в комплекте с Эликсиром Белого Ангела. Лидию я тоже решил не информировать… пока.
И продолжила: «А когда я потеряю сознание – можно меня… методом Лонгина?»
Она явно не горела желанием умирать обычной смертью распятой, по поводу которой у врачей до сих пор не было единого мнения. Наиболее распространённая версия состоит в том, что распятый умирал от удушья, развивавшегося в процессе сдавления лёгких напряжёнными мышцами груди.
Лёгкие распятого находятся в своеобразном мышечном корсете; можно сказать, что разведённые в стороны руки, принимающие на себя вес тела, медленно и неуклонно стягивают его.
Казнимый медленно задыхается под весом собственного тела и именно удушье убивает распятого, а отнюдь не кровоточившие раны или болевой шок. Умиравший мог частично облегчать страдания, привставая на прибитые к кресту ноги и тем самым разгружая руки.
С большой долей вероятности можно предположить, что распятые люди отнюдь не висели статично, а постоянно шевелились, опираясь на ноги и привставая, а затем вновь повисая на руках.
Выносливый, сильный мужчина мог совершать подобные движения многие часы. Понятно, что в таком случае смерть на кресте могла растягиваться на сутки и даже более. Именно для того, чтобы исключить возможность опираться на ноги и максимально ускорить смерть, палачи перебивали голени распятых. Повисший на руках человек умирал сравнительно быстро – менее, чем через час.
Однако современные медицинские эксперименты опровергли эту гипотезу – распятые на кресте добровольцы заявляли, что не испытывали затруднений с дыханием. Поэтому в настоящее время рассматриваются другие возможные причины – или их сочетание.
Инфаркт, инсульт, остановка сердца, гиповолемический шок (быстрое уменьшение объёма циркулирующей крови), ацидоз (смертельная концентрация органических кислот в организме), аритмия и эмболия лёгких.
При длительном (более суток) пребывании на кресте смерть может наступить от сепсиса вследствие инфекции ран от гвоздей, либо ран, полученных при бичевании, которое часто предшествовало распятию, от обезвоживания организма либо от хищных животных.
Хотя лично я проголосовал бы за смерть от потери крови или несовместимых с жизнью травм, полученных при бичевании классическим римским флагрумом – трёхвостой плети из свиной кожи, в концы которой вплетены свинцовые шарики и/или острые обломки овечьих косточек.
Что же касается смерти Спасителя на кресте, то я понял только одно – дело ясное, что дело тёмное. Очень тёмное. Согласно Евангелию от Иоанна, Христос умер задолго до двух распятых вместе с ним бандитов (им пришлось перебить ноги, чтобы ускорить кончину и не оставлять висеть в пасхальную субботу).
От чего он умер, непонятно совсем – лично я склонен считать, что Он вообще не умер, а впал во внешне неотличимую от смерти кому. Которая явно не убедила палачей, поэтому сотник (ротный) по имени Лонгин получил приказ гарантировать смерть, нанеся смертнику удар копьём в сердце.
Удар оказался не смертельным – с медицинской точки зрения Спаситель все три дня находился в коме… ну, или в состоянии клинической смерти. Понятно, что Кристина просила совсем не этого – да и в данной ситуации мы этого и не смогли бы ей дать, даже если бы она этого захотела.
Я недостаточно хорошо владел мечом для таких специфических воздействий, поэтому вопросительно посмотрел на Стальную Волчицу. Она покачала головой и проинформировала девушку: «Если кинжал тебя устроит, то не вопрос; если же ты хочешь именно копьём…»
Кристина вздохнула: «Я хочу именно копьём… если это возможно…»
Теперь уже Лидия вопросительно посмотрела на меня. Я обречённо развёл руками: «Я поговорю с королевой Анной – по её словам, она зер гут владеет не только двуручным мечом…»
«С королевой Анной?» – удивилась Кристина.
«На кресте узнаешь… может быть» – усмехнулась Стальная Волчица. И осведомилась у меня: «План Б – это твоя не-очень-понятно-кто… она точно копьём так владеет, что Лонгину до неё как до Луны пешком…»
Не-очень-понятно-кто относилось к Будике, которая в свою бытность королевой бриттского племени иценов так освоила все виды холодного оружия, включая копьё, что даже опытным римским легионерам было с ней не тягаться.
А относилось потому, что хотя мы с ней периодически и спали в одной постели (к понятному раздражению и моей благоверной, и королевы Анны), но сексом так ни разу и не занимались – с моей стороны это был чистая энерготерапия.
Я кивнул. Кристина на этот раз решила промолчать – и промолчала. А я не без некоторого удивления отметил, что метод Лонгина вполне себе прижился на другом конце света.
В Японии и Китае, где распятие было стандартным способом смертной казни государственных преступников (не только христиан) и особо опасных уголовников вплоть до XIX столетия.
Казнимых (и мужчин, и женщин), привязывали к кресту (прибивать самураи как-то не догадались – несмотря на то, что по жестокости далеко обогнали римлян), после чего многократно пронзали копьём брюшную полость. Что было в некотором роде актом милосердия, ибо смерть наступала очень быстро – от обильной потери крови и повреждения внутренних органов.
Таким образом, эта “самая ужасная из всех казней, какие придумали люди“- по утверждению Цицерона – просуществовала минимум три, а, возможно, чуть ли не все четыре тысячелетия.
Кстати, занятно, что уголовный кодекс Ирана (тот ещё Абсурдистан) до сих пор предусматривает в том числе и казнь распятием… правда, в реальности всё-таки вешают (пусть и с помощью подъёмного крана).
Изобрели этот жуткий (но далеко не самый жуткий – тут я с Цицероном не согласен категорически) способ смертной казни в древнем Вавилоне то ли за полторы, то или вообще за две тысячи лет до Рождества Христова.
Из Вавилона распятие пришло в Финикию (в частности, в Карфаген), оттуда в Палестину и Малую Азию, затем в Персию, где её подсмотрели греки, воевавшие в то время с Персией. Подсмотрели – и сразу же приняли на вооружение.
Так, Александр Македонский велел распять на кресте врача, который оказался не в силах спасти жизнь его другу Гефестиону. А наместник селевкидов (наследников империи Александра) в Иерусалиме велел казнить посредством распятия грека Казолуя, еретика и чародея. Что было, возможно, даже милосердием – ибо обычно такую публику сжигали живьём на костре – иногда на медленном огне.
От греков распятие приняли римляне – и развернулись с истинно римским размахом. Именно в древнем Риме распятие стало основным (по сути, единственным) видом жестокой, позорной и мучительной смертной казни. Так казнили особо опасных преступников – бунтовщиков, изменников, военнопленных, разбойников, беглых рабов.
Впрочем, не только смертной казни, но и развлечения Салтычих римского разлива (обоего пола). Коих в просто чудовищно жестокой Римской империи (вполне сравнимой с императорской Японией первой половины ХХ века) было не просто много, а очень много.
Такие развлечения римских чёрных садистов были настолько распространены, что известный римский писатель Ювенал в одном из своих произведений подробно описал один из таких случаев – когда знатная римская матрона (аристократка) исключительно для собственного удовольствия приказала распять молодого и красивого раба. Считая его весьма типичным для тогдашнего Рима.
Мужчины, впрочем, не отставали – и чисто ради удовольствия распинали молодых красивых рабынь (и рабов – гомосексуализм в Риме в то время считался абсолютно нормальным и естественным). Мало кому известно, что на римском рынке существовала целая отдельная категория рабынь – девушки для порки, истязаний и умерщвления (ну, и юноши тоже, конечно).
Однако римские власти рассматривали распятие в первую очередь как средство устрашения, поэтому вообще не снимали тела казнённых с креста (для Иудеи, видимо, было сделано исключение – судя по найденному скелету).
Поэтому из чисто гигиенических соображений не распинали приговорённых к смерти в пределах городской черты. Место для распятий (сестерциум) было вынесено далеко от стен Рима и помещалось практически в лесу – однако всё же на достаточно видном месте.
Рядом с сестерциумом в отдельном доме обитал палач, который занимался только распятиями. Он не только исполнял приговоры в отношении смертников, но и готовил места для новых распятий.
Судя по воспоминаниям современников и официальным документам древнего Рима, в этой стране распинали не просто много, а очень много. Поэтому в сестерциуме одновременно находилось очень большое количество распятых тел – счёт их, возможно, шёл на сотни или даже тысячи.
Сейчас даже трудно вообразить настоящий частокол из тел разной степени разложения на крестах всевозможных видов. Это было своеобразное кладбище, только трупы в нём не прятались в землю, а выставлялись напоказ… в общем, выглядело это явно как самый настоящий Ад на Земле…
Огромное число птиц (и не только – зверушки тоже не отставали) кормилось человеческими останками; удивительно даже, как это Голливуд до сих пор не использовал сестерциум в своих творениях; подобный видеоряд, думается, потряс бы воображение современных зрителей. Впрочем, возможно, всё ещё впереди…
Стальная Волчица махнула рукой в сторону двери в часовню – и обратилась к Кристине: «Пойдём, во дворе разденешься, непосредственно перед поркой…»
Девушка кивнула. Мы вышли из часовни и, ведомые Лидией Крамер, направились в сторону местной Голгофы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Вежливо, поздоровавшись, я осведомился: «Ты настолько религиозна?»
Она покачала головой: «Да нет, совсем не религиозна – я вообще к РПЦ отношусь в высшей степени критически…»
Я удивлённо посмотрел на неё. Кристина, не поднимаясь с колен, объяснила:
«Мой дядя по материнской линии – довольно известный предприниматель. Начинал ещё в лихие девяностые, с кем только не работал…»
Она неожиданно рассмеялась. Отсмеявшись, продолжила: «Ну так вот, он утверждал – с моей точки зрения весьма обоснованно, что бандиты – самые приличные контрагенты и вообще персонажи российского театра абсурда…»
Я кивнул. Ибо в девяностые годы работал в московском офисе австрийского инвестиционного банка и тоже с кем только не общался. Моё впечатление было совершенно аналогичным. Кристина уверенно продолжала:
«Хуже бандитов российские госчиновники…»
И в этом я был согласен с её дядей чуть более, чем полностью.
«… хуже госчиновников церковники – в смысле, священники, епископы, сотрудники-миряне… про патриарха я вообще промолчу…»
С этой публикой мне иметь дело не приходилось, однако, по слухам, это было так.
«… ну, а хуже РПЦ только Российская Академия Наук…»
Я снова кивнул. Ибо на одном из моих проектов мне пришлось работать с членом-корреспондентом РАН (впоследствии, в академиком) и с бывшим министром науки и технологий РФ. Они мне про РАН порассказали… много интересного.
Кристина неожиданно грациозно поднялась с колен и вздохнула: «Я просто знаю, что должна это сделать – я должна умереть именно так, как умер Спаситель…»
«Фому Кемпийского начиталась?» – усмехнулся я. «Или Жития Святых так тебя впечатлили?»
Написанная святым Фомой Кемпийским в 1427 году книга «О подражании Христу» по общему объёму тиража (пять тысяч переизданий!!) уступает разве что Библии. Состоит из четырёх разделов, каждый из которых представляет собой подробное руководство к духовной жизни. В ней Фома Кемпийский критикует внешнее благочестие, практикуемое монахами, и призывает к обретению внутреннего мира через самоотречение – вплоть до самопожертвования.
Девушка (на вид ей было немногим более двадцати, а могло быть и менее) пожала плечами: «Может быть – я и то, и другое внимательно изучала… но не могу сказать, что конкретно какая-то книга меня вдохновила. Я просто знаю – и всё…»
«То есть, ты хочешь, чтобы я тебя сначала выпорол флагрумом – надеюсь, не настоящим римским…»
Кристина покачала головой: «Да нет, конечно – я хочу умереть на кресте, а не от травм и потери крови после того, как моё тело разорвут острые овечьи косточки и свинцовые шарики…»
Девушка явно на отлично сделала домашнюю работу – она очень хорошо знала, как было устроено орудие не столько телесного наказания, сколько смертной казни (после нанесения таким дивайсом стандартных 39 ударов – сорок без одного в распятии не было необходимости, ибо жертва и так была обречена на медленную мучительную смерть от потери крови, несовместимых с жизнью травм и неизбежного сепсиса).
«… поэтому я прошу выпороть меня по всему телу… да любой обычной плетью, собственно – не обязательно трёхвосткой. Можно даже кнутом…»
«Тебя когда-нибудь пороли?». Совершенно естественный вопрос… хотя на это было совершенно непохоже. Ибо я перепорол уже достаточно женщин и достаточно хорошо умел читать ауры, чтобы знать, что аура поротой существенно отличается от ауры непоротой. Аура Кристины была как у последних.
Девушка вполне ожидаемо покачала головой: «Нет, никогда. У меня была мысль попробовать, но поскольку Спасителя до Голгофы ни разу не пороли…»
На этот счёт существуют разные версии, но, скорее всего, она была права.
«… поэтому я решила в этом плане остаться девственницей» – улыбнулась она.
«Ты хочешь, чтобы я прибил тебя к кресту за запястья и лодыжки, как римские палачи прибили Христа» – не столько спросил, сколько констатировал я.
На самом деле, казнимых обычно привязывали верёвками (не из человеколюбия, а от банальной лени – и из-за нехватки времени при массовых казнях). А если и прибивали, то совсем не так, как это изображено на большинстве икон и картин.
Согласно этим изображениям, бесконечно далёким от биологической и физической реальности, при распятии гвозди забивались в ладони и ступни смертника или смертницы (в этой области никакой гендерной дискриминации и близко не было).
Что было, разумеется, чистой фантазией художников, не имевших никакого представления о человеческой анатомии (что простительно – вскрытие трупов учебно-исследовательских целях стало легальным только в XV веке).
Чистой фантазией потому, что плоть человеческих ладоней настолько тонкая и мягкая, что очень легко рвётся – особенно под тяжестью всего тела. Которое поэтому никак не может быть удержано на весу всего двумя гвоздями, вбитыми в ладони – они мгновенно прорвут плоть и тело рухнет на землю.
Однако эмпирически это было доказано только в 1801 году, когда Королевская Академия Искусств Великобритании выкупила труп повешенного убийцы Джеймса Легга у госпиталя, куда тот по тогдашним законам был сдан для анатомического театра.
После чего в присутствии членов академии – скульпторов и художников – было осуществлено его распятие на кресте как это изображалась на иконах и картинах. Тело предсказуемо рухнуло на пол, после чего пришлось прибегнуть к помощи верёвок, которыми его притянули за руки к поперечной перекладине креста… что, собственно, и делали и римляне, и не только (в древности распинали много где).
Столетие спустя реконструкцией казни на кресте всерьёз занялся доктор Пьер Барбе, врач из госпиталя Святого Иосифа (однако) в Париже, увлечённый изучением Туринской плащаницы.
В 1930-х годах он провёл несколько десятков экспериментов на трупах и в результате неопровержимо доказал, что палачи должны были забивать гвозди в тело казнимого только так, как это видно на знаменитой Туринской плащанице – в место схождения лучевой и локтевой костей у запястья, именуемое анатомами “пятном Дестота“.
Сделанное им открытие Пьер Барбе использовал как одно из доказательств подлинности этой христианской реликвии. Мне в своё время посчастливилось присутствовать на лекции профессионального патологоанатома судмедэксперта, после которой у меня исчезли последние сомнения в подлинности оной.
Опыты доктора Барбе дали ещё один неожиданный результат. Дело в том, что через “пятно Дестота” проходит крупный нерв, передающий импульсы к пальцам руки, и забиваемый гвоздь неизбежно должен был этот нерв задеть.
В этом случае большой палец руки рефлекторно заворачивался внутрь ладони, остальные же пальцы оставались прямыми. Загибание большого пальца к центру ладони наблюдалось у покойников спустя даже несколько дней после смерти, а значит, проявлялось и у живых людей (в частности, умиравших на кресте).
Поэтому неудивительно, что некоторые иконы, датируемые концом XII – началом XIV веков, изображают распятого Спасителя как раз с гвоздями в запястьях и пригнутыми к ладоням большими пальцами рук.
Однако на более поздних иконах распятие изображается уже по-другому – с гвоздями в середине ладоней. Объяснение этому простое и очевидное – европейские иконописцы XI-XIII веков могли видеть распятых людей во время крестовых походов и путешествий в Палестину, захваченную крестоносцами.
Ибо мусульманские противники последних нередко распинали пленных христиан – и иконописцы затем анатомически точно воспроизводили то, что видели своими глазами. Позднее информация о сделанных наблюдениях забылась и распятия приобрели свой канонический, но не соответствующий действительности вид.
А тридцать лет спустя после опытов Пьера Барбе, его версия получила уже и историческое подтверждение. В 1968 году в Иерусалиме было обнаружено древнееврейское захоронение, сделанное не позже 70 года нашей эры.
Захоронение (точнее, оссуарий/костница) представляло собой пятнадцать больших глиняных сосудов с широкими горлышками, в каждом из которых находились человеческие останки (скелеты).
Один из похороненных оказался распят, что и позволило очень точно определить технологию этого вида смертной казни в Иудее в евангельские времена. Было установлено, что казнённый был прибит к кресту в положении “сидя на корточках” (вопреки распространённому заблуждению, конкретная поза оставлялась на усмотрение палача – или судьи, который вынес приговор).
Как и предполагал Пьер Барбе, руки казнённого оказались пробиты не в ладонях, как на канонических иконах, а в местах соединения лучевой и локтевой костей. Особенную ценность находка скелета распятого имела ещё и потому, что внутри оссуария оказались найдены гвозди, которым палач прибивал казнимого к кресту (по каким-то причинам в этот раз решили не лениться).
Ибо никогда ранее в руки археологов не попадали подлинные гвозди с распятий; есть основания считать, что они почитались древними своеобразными амулетами, “оберегами” от подобной казни, а потому распродавались после снятия с креста.
В оссуарии были найдены два гвоздя – один из них пронзал левое запястье скелета, а второй – обе пяточные кости. Последнее обстоятельство с очевидностью доказало, что расположение гвоздя в ногах на канонических изображениях христианского распятия также не совсем верно.
Ибо гвоздь забивался вовсе не в ступню (не между костями плюсны), а примерно 10 см. выше, в лодыжку. Входя в вытянутую ногу спереди, гвоздь выходил через пятку; при положении “нога на ногу” (стандартный способ) одним гвоздём пробивались сразу две пяточные кости.
Примечательно, что для казни использовались сравнительно небольшие грубо кованные гвозди с сильно выраженной конусностью; длина гвоздя, пробившего ноги, составляла всего четыре с половиной дюйма (11,5 см). Гвоздь явно забивали с большим усилием и шляпка, видимо, заметно вдавливалась в плоть, усиливая страдания смертника. Или смертницы.
Кристина кивнула: «Да, конечно». Странно было бы, если бы она ответил по-другому, поэтому я просто кивнул. И не столько спросил, сколько проинформировал её: «Ты знаешь, что будешь распята голой? Совсем голой?»
Она неожиданно рассмеялась: «Знаю, конечно. Меня же пороть будут совсем голую – ибо по всему телу… не одевать же меня потом…»
И добавила: «Кроме того, я знаю, что в Риме распинали всегда обнажёнными – и мужчин, и женщин, ибо это считалось позорной казнью… и вряд ли они делали исключение для Иудеи… особенно учитывая характер Понтия Пилата…»
Который так сильно ненавидел иудеев, что с удовольствием распял бы их всех поголовно… что римляне едва не организовали во время трёх Иудейских войн. Поэтому уж точно не стал бы считаться с религиозными чувствами иудеев – и приказал распять Христа нагишом, как это и было принято в Римской империи.
Я вдруг поймал себя на том, что понятия не имею, где будет происходит распятие. Помогла мне неизвестно откуда взявшаяся Стальная Волчица, которая проинформировала Кристину:
«Тебя распнут во дворе, на свежем воздухе. Столб для порки тоже там, естественно. Прохладно, конечно – сейчас за окном градусов семь, не более того… но ты же ведь не собираешься долго мучиться… или всё-таки собираешься?» – с улыбкой добавила она.
«Во дворе???» – моему изумлению не было предела. Лидия Крамер пожала роскошными плечами: «По периметру антидроновая система, работает система оптической маскировки… поэтому никто ничего не увидит…»
Что-то мне подсказывало, что я знаю разработчиков и того, и другого – поэтому сомневаться в выводах Лидии у меня не было ни малейших оснований.
Кристина вздохнула: «Я бы хотела оставаться в сознании как можно дольше…»
Что меня полностью устраивало, поэтому я кивнул: «Перед поркой я сделаю тебе укол сильного стимулятора. Поэтому ты и под плетью сознание не потеряешь, и на кресте будешь в сознании… долго…»
Девушка благодарно улыбнулась: «Спасибо». Даже и не подозревая, что она получит стимулятор в комплекте с Эликсиром Белого Ангела. Лидию я тоже решил не информировать… пока.
И продолжила: «А когда я потеряю сознание – можно меня… методом Лонгина?»
Она явно не горела желанием умирать обычной смертью распятой, по поводу которой у врачей до сих пор не было единого мнения. Наиболее распространённая версия состоит в том, что распятый умирал от удушья, развивавшегося в процессе сдавления лёгких напряжёнными мышцами груди.
Лёгкие распятого находятся в своеобразном мышечном корсете; можно сказать, что разведённые в стороны руки, принимающие на себя вес тела, медленно и неуклонно стягивают его.
Казнимый медленно задыхается под весом собственного тела и именно удушье убивает распятого, а отнюдь не кровоточившие раны или болевой шок. Умиравший мог частично облегчать страдания, привставая на прибитые к кресту ноги и тем самым разгружая руки.
С большой долей вероятности можно предположить, что распятые люди отнюдь не висели статично, а постоянно шевелились, опираясь на ноги и привставая, а затем вновь повисая на руках.
Выносливый, сильный мужчина мог совершать подобные движения многие часы. Понятно, что в таком случае смерть на кресте могла растягиваться на сутки и даже более. Именно для того, чтобы исключить возможность опираться на ноги и максимально ускорить смерть, палачи перебивали голени распятых. Повисший на руках человек умирал сравнительно быстро – менее, чем через час.
Однако современные медицинские эксперименты опровергли эту гипотезу – распятые на кресте добровольцы заявляли, что не испытывали затруднений с дыханием. Поэтому в настоящее время рассматриваются другие возможные причины – или их сочетание.
Инфаркт, инсульт, остановка сердца, гиповолемический шок (быстрое уменьшение объёма циркулирующей крови), ацидоз (смертельная концентрация органических кислот в организме), аритмия и эмболия лёгких.
При длительном (более суток) пребывании на кресте смерть может наступить от сепсиса вследствие инфекции ран от гвоздей, либо ран, полученных при бичевании, которое часто предшествовало распятию, от обезвоживания организма либо от хищных животных.
Хотя лично я проголосовал бы за смерть от потери крови или несовместимых с жизнью травм, полученных при бичевании классическим римским флагрумом – трёхвостой плети из свиной кожи, в концы которой вплетены свинцовые шарики и/или острые обломки овечьих косточек.
Что же касается смерти Спасителя на кресте, то я понял только одно – дело ясное, что дело тёмное. Очень тёмное. Согласно Евангелию от Иоанна, Христос умер задолго до двух распятых вместе с ним бандитов (им пришлось перебить ноги, чтобы ускорить кончину и не оставлять висеть в пасхальную субботу).
От чего он умер, непонятно совсем – лично я склонен считать, что Он вообще не умер, а впал во внешне неотличимую от смерти кому. Которая явно не убедила палачей, поэтому сотник (ротный) по имени Лонгин получил приказ гарантировать смерть, нанеся смертнику удар копьём в сердце.
Удар оказался не смертельным – с медицинской точки зрения Спаситель все три дня находился в коме… ну, или в состоянии клинической смерти. Понятно, что Кристина просила совсем не этого – да и в данной ситуации мы этого и не смогли бы ей дать, даже если бы она этого захотела.
Я недостаточно хорошо владел мечом для таких специфических воздействий, поэтому вопросительно посмотрел на Стальную Волчицу. Она покачала головой и проинформировала девушку: «Если кинжал тебя устроит, то не вопрос; если же ты хочешь именно копьём…»
Кристина вздохнула: «Я хочу именно копьём… если это возможно…»
Теперь уже Лидия вопросительно посмотрела на меня. Я обречённо развёл руками: «Я поговорю с королевой Анной – по её словам, она зер гут владеет не только двуручным мечом…»
«С королевой Анной?» – удивилась Кристина.
«На кресте узнаешь… может быть» – усмехнулась Стальная Волчица. И осведомилась у меня: «План Б – это твоя не-очень-понятно-кто… она точно копьём так владеет, что Лонгину до неё как до Луны пешком…»
Не-очень-понятно-кто относилось к Будике, которая в свою бытность королевой бриттского племени иценов так освоила все виды холодного оружия, включая копьё, что даже опытным римским легионерам было с ней не тягаться.
А относилось потому, что хотя мы с ней периодически и спали в одной постели (к понятному раздражению и моей благоверной, и королевы Анны), но сексом так ни разу и не занимались – с моей стороны это был чистая энерготерапия.
Я кивнул. Кристина на этот раз решила промолчать – и промолчала. А я не без некоторого удивления отметил, что метод Лонгина вполне себе прижился на другом конце света.
В Японии и Китае, где распятие было стандартным способом смертной казни государственных преступников (не только христиан) и особо опасных уголовников вплоть до XIX столетия.
Казнимых (и мужчин, и женщин), привязывали к кресту (прибивать самураи как-то не догадались – несмотря на то, что по жестокости далеко обогнали римлян), после чего многократно пронзали копьём брюшную полость. Что было в некотором роде актом милосердия, ибо смерть наступала очень быстро – от обильной потери крови и повреждения внутренних органов.
Таким образом, эта “самая ужасная из всех казней, какие придумали люди“- по утверждению Цицерона – просуществовала минимум три, а, возможно, чуть ли не все четыре тысячелетия.
Кстати, занятно, что уголовный кодекс Ирана (тот ещё Абсурдистан) до сих пор предусматривает в том числе и казнь распятием… правда, в реальности всё-таки вешают (пусть и с помощью подъёмного крана).
Изобрели этот жуткий (но далеко не самый жуткий – тут я с Цицероном не согласен категорически) способ смертной казни в древнем Вавилоне то ли за полторы, то или вообще за две тысячи лет до Рождества Христова.
Из Вавилона распятие пришло в Финикию (в частности, в Карфаген), оттуда в Палестину и Малую Азию, затем в Персию, где её подсмотрели греки, воевавшие в то время с Персией. Подсмотрели – и сразу же приняли на вооружение.
Так, Александр Македонский велел распять на кресте врача, который оказался не в силах спасти жизнь его другу Гефестиону. А наместник селевкидов (наследников империи Александра) в Иерусалиме велел казнить посредством распятия грека Казолуя, еретика и чародея. Что было, возможно, даже милосердием – ибо обычно такую публику сжигали живьём на костре – иногда на медленном огне.
От греков распятие приняли римляне – и развернулись с истинно римским размахом. Именно в древнем Риме распятие стало основным (по сути, единственным) видом жестокой, позорной и мучительной смертной казни. Так казнили особо опасных преступников – бунтовщиков, изменников, военнопленных, разбойников, беглых рабов.
Впрочем, не только смертной казни, но и развлечения Салтычих римского разлива (обоего пола). Коих в просто чудовищно жестокой Римской империи (вполне сравнимой с императорской Японией первой половины ХХ века) было не просто много, а очень много.
Такие развлечения римских чёрных садистов были настолько распространены, что известный римский писатель Ювенал в одном из своих произведений подробно описал один из таких случаев – когда знатная римская матрона (аристократка) исключительно для собственного удовольствия приказала распять молодого и красивого раба. Считая его весьма типичным для тогдашнего Рима.
Мужчины, впрочем, не отставали – и чисто ради удовольствия распинали молодых красивых рабынь (и рабов – гомосексуализм в Риме в то время считался абсолютно нормальным и естественным). Мало кому известно, что на римском рынке существовала целая отдельная категория рабынь – девушки для порки, истязаний и умерщвления (ну, и юноши тоже, конечно).
Однако римские власти рассматривали распятие в первую очередь как средство устрашения, поэтому вообще не снимали тела казнённых с креста (для Иудеи, видимо, было сделано исключение – судя по найденному скелету).
Поэтому из чисто гигиенических соображений не распинали приговорённых к смерти в пределах городской черты. Место для распятий (сестерциум) было вынесено далеко от стен Рима и помещалось практически в лесу – однако всё же на достаточно видном месте.
Рядом с сестерциумом в отдельном доме обитал палач, который занимался только распятиями. Он не только исполнял приговоры в отношении смертников, но и готовил места для новых распятий.
Судя по воспоминаниям современников и официальным документам древнего Рима, в этой стране распинали не просто много, а очень много. Поэтому в сестерциуме одновременно находилось очень большое количество распятых тел – счёт их, возможно, шёл на сотни или даже тысячи.
Сейчас даже трудно вообразить настоящий частокол из тел разной степени разложения на крестах всевозможных видов. Это было своеобразное кладбище, только трупы в нём не прятались в землю, а выставлялись напоказ… в общем, выглядело это явно как самый настоящий Ад на Земле…
Огромное число птиц (и не только – зверушки тоже не отставали) кормилось человеческими останками; удивительно даже, как это Голливуд до сих пор не использовал сестерциум в своих творениях; подобный видеоряд, думается, потряс бы воображение современных зрителей. Впрочем, возможно, всё ещё впереди…
Стальная Волчица махнула рукой в сторону двери в часовню – и обратилась к Кристине: «Пойдём, во дворе разденешься, непосредственно перед поркой…»
Девушка кивнула. Мы вышли из часовни и, ведомые Лидией Крамер, направились в сторону местной Голгофы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ