Я с самого начала знал, что нечто подобное обязательно должно случиться – однако, когда это случилось, я оказался к этому ну просто совершенно не готов. Тем не менее, я (как обычно) быстро и эффективно разрулил эту совершенно нештатную ситуацию… впрочем, обо всём по порядку.
Я закончил очередную смену на Объекте Харон – как обычно, с перевыполнением плана, ибо к сорока двум повешенным и шестидесяти расстрелянным добавились три обезглавленные моей катаной и две – Штутгартской Девой (с которой мы в конце концов помирились) и уже собрался возвращаться к своей вот уже почти полгода как абсолютно ванильной благоверной…
Как вдруг – уже в фойе – ко мне даже не подошла, а подбежала совершенно ошарашенная Стальная Волчица (которая выглядела как несколько потрёпанная дворняга). Изумлённо покачала головой и развела руками:
«Я думала, что уже видела в жизни если не всё, то всё, что меня способно удивить, но это…». Она запнулась – и махнула рукой в сторону парковки:
«Это надо видеть – это словами не опишешь…»
Я ничего не понял, однако мне стало достаточно интересно, что могло так удивить особу, которая сначала расстреляла за два дня восемьсот еврейских детей – включая грудничков; затем как в тире отстреливала серебряными пулями оборотней-волколаков; потом повторила пройденное (в смысле, детей), добавив к ним неустановленное число взрослых; потом занималась… много чем аналогичным по жути; а в последнее время ассистировала мне при таких жутких видах казни, как колесование…
Удивил её… нет, не зеленоглазая огненно-рыжая довольно симпатичная женщина лет сорока или около того – и точно не средство передвижения, на капот которого эта женщина по-хозяйски облокотилась.
Ибо такие женщины на любой московской улице встречаются каждый минут пять или около того, а грузовые фургоны Мерседес Спринтер по нескольку раз в день. Несказанно удивило её (меня, впрочем, тоже), содержимое внутренностей этого средства не столько передвижения, сколько транспортировки грузов общим весом до трёх тонн с немаленьким хвостиком).
Содержимое представляло собой… электрический стул. И что-то мне подсказывало, что это была точная копия самого знаменитого из этих орудий казни. Легендарного Old Sparky (Старый Искрун), который за 75 лет безупречной службы в печально знаменитой нью-йоркской тюрьме Синг-Синг отправил в Мир Иной (не обязательно лучший) аж 614 приговорённых к смерти.
Самыми знаменитыми из погибших на этом в прямом смысле дивайсе инфернальном дивайсе были муж и жена Этель и Юлиус Розенберги, которые получили смертный приговор за атомный шпионаж в пользу СССР.
Ознакомившись с материалами этого процесса, я пришёл к выводу, что «дело ясное, что дело тёмное» … даже очень тёмное; но в любом случае я считал и считаю, что смертная казнь допустима (и то в совершенно исключительных случаях), только за убийства (во множественном числе) при особо отягчающих обстоятельствах… в стиле Джека-Потрошителя или Андрея Чикатило. Но уж никак не за шпионаж в мирное время – пусть и хоть сто раз атомный.
Электрический стул (со временем ставший одним из символов США) – это орудие смертной казни с помощью переменного электрического тока высокого напряжения, пропускаемого через тело приговорённого (или приговорённой – женщин тоже казнили этим способом).
«Горячий стульчик» был сконструирован неким Альфредом Саутвиком в США и применяется там с конца XIX века… точнее, применялся. Ибо хотя формально сей дивайс в ряде штатов остаётся официально узаконенным способом смертной казни, де-факто его везде заменила смертельная инъекция.
Электрический стул был впервые использован в США 6 августа 1890 года в Обернской тюрьме штата Нью-Йорк. Уильям Кеммлер, убийца, стал первым человеком, казнённым таким образом. На протяжении XX века его применяли в 26 штатах, а с 1926 года по 1976 год он применялся также и на Филиппинах.
Последний известный случай использования электрического стула зафиксирован совсем недавно – 20 февраля 2020 года, когда в штате Теннесси был казнён некий Николас Тодд Саттон. Заключённый, который в 1985 году убил другого заключённого из-за неудачной сделки с наркотиками.
Электрический стул представляет собой кресло из диэлектрического материала с подлокотниками и высокой спинкой, оборудованное ремнями для жёсткой фиксации приговорённого.
Руки крепятся на подлокотниках, ноги — в специальных зажимах ножек кресла. Также к стулу прилагается специальный шлем. Электрические контакты подведены к местам крепления лодыжек и к шлему.
Во время исполнения казни на контакты подаётся переменный ток с напряжением порядка 2700 вольт, система ограничения тока поддерживает ток через тело осуждённого порядка пяти ампер.
Ток и напряжение ограничены, чтобы осуждённый не загорелся во время казни… впрочем, такое иногда случалось – что и стало одной из причин повсеместной его замены на смертельную инъекцию.
Занятно, что электрический стул вытеснил повешение ровно по той же самой причине – нередко эта казнь совершалась настолько неудачно, что приговорённый умирал долго и страшно.
Толчком к этой радикальной смене орудия казни стала смерть некоего Сэмюеля Смита из Буффало (штат Нью-Йорк). Его кончину от удара током описывали скорой и безболезненной, и это заронило в умы многих власть предержащих мысль о том, что именно удар электрическим током может стать идеальным способом казни.
Приговорённого усаживали на электрический стул; руки привязывали к подлокотникам; а ноги — к креплениям ножных контактов. Перед тем, как надеть шлем, на голову смертнику надевали специальный капюшон.
Шлем надевался на голову осуждённого, на которой перед казнью выбривали волосы на макушке. В шлем вкладывалась губка, пропитанная солевым раствором, чтобы обеспечить минимальное электрическое сопротивление контакта в шлеме с головой и, таким образом, ускорить смерть и минимизировать физические страдания осуждённого. Туловище приговорённого фиксируется дополнительными ремнями.
После отключения системы защиты палач включал ток. Напряжение включалось дважды, на одну минуту, с перерывом в 10 секунд (в разных конструкциях стула количество включений и интервалы времени могли различаться).
После отключения питания врач должен был удостовериться в том, что осуждённый мёртв. В некоторых штатах США и государствах в случае не наступления смерти операция может быть повторена. Так, некий Уильям Вэндивер умер только после пятого (!!) разряда тока…
Строго говоря, имя Old Sparky носил не один, а аж четырнадцать электрических стульев – в Арканзасе, Коннектикуте, Флориде, Джорджии, Иллинойсе, Кентукки, Небраске, Нью-Йорке, Огайо, Оклахоме, Южной Каролине, Техасе, Вирджинии и Западной Вирджинии.
Горячие стульчики в Нью-Джерси, Пенсильвании и Теннесси по неясной причине получили прозвище Old Smokey (Старый Дымовой) … а Old Sparky сейчас ассоциируется в первую очередь именно с нью-йоркским дивайсом.
Который на самом деле убил не 614, а 615 человек, ибо отправивший в загробный мир 140 человек (всего-то на 40 человек больше моей дневной нормы) официальный палач штата Нью-Йорк Джон Халберт застрелился 22 февраля 1929 года, четыре года спустя после того, как ушёл с должности «электрика штата» (так в этом штате официально именовались палачи).
Ознакомившись с внешним видом дивайса, я осведомился у женщины, доставившей сей «челн американских Харонов» на наш одноимённый объект:
«Точная копия нью-йоркского Old Sparky, я так понимаю?»
Она кивнула: «Совершенно верно». И с уважением добавила: «Приятно иметь дело со знающим человеком…»
Я пожал плечами: «Положение обязывает…»
Она внимательно посмотрела на меня – и грустно вздохнула: «Значит, это вы меня будете…». Она запнулась.
А я задал совершенно очевидный вопрос: «Почему именно горячий стульчик? Хотите уйти с яркой вспышкой… или из более практических соображений…»
«И то, и другое» – спокойно ответила она. И объяснила: «Я владею и управляю небольшой фирмой – мы продаём и устанавливаем электрическое оборудование схожей функциональности… так что…»
Она грустно рассмеялась и продолжила: «… для меня выбор был очевидным – тем более, что брат и не такую игрушку может собрать…»
«Брат?» – удивился я. Она бесстрастно объяснила:
«Некоторое время назад у меня диагностировали неоперабельный рак третьей степени. Слишком много время занималась бизнесом, да и образ жизни вела, мягко говоря, не совсем здоровый… вот и доигралась» – усмехнулась она.
И продолжила: «Узнала про эту программу, решила соригинальничать, попросила младшего брата – он с детства у меня под каблуком и мастерить начал едва ли раньше, чем ходить – да и диплом у него как раз по электротехнике…»
«Не в мою смену» – твёрдо решил я. Правда, на этот раз решил обойтись без баронессы – а обратиться выше. Намного выше – к её знакомой ещё со времён евангельских событий.
Но вслух произнёс нечто совершенно противоположное. Сначала обратился к Лидии: “Свободные помещения у нас есть?”
«Полно» – усмехнулась Стальная Волчица. «Таких игрушек можно сотню разместить…»
«Вот и размещай» – усмехнулся в ответ я. «Разместишь – доложишь… только сначала проводи в офис…»
Я внимательно посмотрел на Мисс Электричество, как я сразу её окрестил. Ибо отметил отсутствие у неё на пальцах обручального кольца.
«Алла» – представилась она. «Вообще-то я Алевтина, но я никогда не любила имя, данное мне при рождении… так что откликаюсь на Аллу…»
Лидия кивнула. Когда женщины удалились в офис – после того, как СС-оберфюрерин отдала необходимые «распоряжения по размещению», я отправился в оборудованную уже в первые дни моей работе на Объекте Харон часовню. Достаточно универсальную, чтобы в ней могли помолиться и католики, и православные, и протестанты.
Помолиться в том числе и той, кто предсказуемо ожидала меня в часовне, которой я дал имя моей небесной покровительницы – Святой Терезы из Лизьё. И это была не святая Тереза…
А среднего роста, очень красивая, типичная еврейка, облаченная в длинное – до пола – бело-голубое с золотом одеяние и роскошные сандалии. На голове – диадема иудейской королевы. Её реальная внешность была бесконечно далека от лубочных картинок как православия, так и католичества.
Я церемонно поклонился: «Ваше Величество…»
Царица Небесная. Королева ангелов и святых. Императрица Вселенной. Пресвятая Дева Мария. Богоматерь.
Она улыбнулась. «Просто Мария. Ты же знаешь, я не люблю эти церемонии…»
Изумлённо-восхищённо покачала головой – и продолжила: «Теперь я понимаю, почему сам-знаешь-кто отказался с тобой даже разговаривать. Ибо при всех его несомненных недостатках нюх на траблы у него по-прежнему отменный… как и у моего сына. Который, насколько мне известно, не горит желанием с тобой даже общаться – не то, что принимать в Царствии Небесном…»
Я пожал плечами: «Я туда и не стремлюсь – Вальхаллу и Вальфрейю выберу десять раз из десяти…»
Богородица неожиданно – и очень громко – расхохоталась: «Моя подруга ещё не знает, какое счастье на неё свалится… если тебе когда-нибудь надоест в этом мире хулиганить во вселенских масштабах…»
«Не в этом тысячелетии» – усмехнулся я. «Да и потом тоже… в общем, ей это не грозит… в обозримом будущем…»
«Ладно» – вздохнула Пресвятая Дева. «Эту твою… электричку я уже вылечила – а как ты всё это ей объяснишь, уже твои проблемы…»
Я благодарно кивнул: «Спасибо, Мария»
«Всегда пожалуйста» – усмехнулась Богоматерь. И добавила:
«Действительно всегда, ибо даже у моего сына воображения не хватит представить себе масштабы эпохального скандала, который ты закатишь на всё Мироздание, если не получишь желаемого…»
Я пожал плечами: «Твой… эээ… не очень понятно, кто сам виноват. Нечего было меня тащить на Голгофу с упорством, достойным много лучшего применения. Вот и привёз и себе, и всем вам траблы вселенского масштаба…»
«Это точно, что сам привёз» – мрачно усмехнулась Пресвятая Дева. И исчезла, как будто её и не было.
Когда я вернулся в офис, Алла и Лидия мило беседовали, словно в офисе электрички, как Аллу окрестила Богоматерь.
«Пойди погуляй» – приказал я. СС-оберфюрерин (настоящий полковник, надо отметить), обиженно поджала чувственные губки, но подчинилась.
Когда она закрыла за собой дверь в офис, я сразу взял быка за рога, объявив несколько изумлённой (и это ещё очень мягко сказано) Алле:
«Я не только Харон; я ещё и врач-экстрасенс…»
Что было правдой – я действительно могу и диагностировать (причём весьма точно), и лечить. Эти способности у меня от рождения (как правило, экстрасенсами рождаются), а после Преображения они усилились радикально.
«… в частности, умею диагностировать бесконтактно – по ауре…»
Электричка молчала – было совершенно очевидно, что она решительно не понимала, что, собственно, происходит. Я вдохновенно продолжал:
«… и вижу, что нет у тебя никакого рака – тем более, неоперабельного третьей степени. У тебя аура совершенно здоровой женщины…»
«Как… нет?» – изумлённо пробормотала она.
Я пожал плечами: «Нет – и всё. Поэтому…»
Я добыл из кармана и протянул ей две визитки из комплектов, которые всегда ношу с собой. И прокомментировал:
«Первая – твоей тёзки. Её зовут Алла Викторовна Феоктистова, она главврач больницы, о которой ты точно никогда не слышала. Ибо она обслуживает элиту элит… причём не только российскую»
Алла Викторовна Феоктистова была главврачом Госпиталя Чёрного Солнца, который обслуживал не членов Общества – им услуги врачей не требовались, а тех людей, чьё здоровье было важным для Лилит сотоварищи. В данном случае для меня – СС-оберст-группенфюрера Артура Клодта. Руководителя программы построения Новой Цивилизации.
Алла покорно взяла визитки. Я продолжил: «Сейчас я распоряжусь – и моя охрана тебя отвезёт к твоей тёзке. Она сделает все необходимые анализы – и я совершенно не сомневаюсь, что выяснится, что ты абсолютно здорова…»
«Почему охрана?» – удивилась электричка. Я усмехнулся: «Догадайся с трёх раз»
Она растерянно смотрела на меня, явно ничего не понимая. Поэтому я был вынужден задать наводящий вопрос: «О нашей программе от брата узнала?»
И сразу испугался – ибо её чуть удар не хватил. Ибо до неё дошло…
Я пожал плечами и объяснил:
«Не ты первая, не ты последняя… к сожалению. Твой братец договорился с продажными шкурами в белых халатах – их сейчас в расеюшке через одного, а то и поболее; дал взятку; нашёл эту программу – благо она не особо шифруется, у нас для этого достаточно надёжная крыша…»
Которую побаивается даже «коллективный Кремль»
«… даже заботливо соорудил горячий стульчик для любимой сестрички…»
От такого откровения электричка аж дар речи потеряла. Я усмехнулся: «Ничего – это дело поправимое. А поправит его та, чьи координаты на второй визитке…»
Нет, это была не Магдалена Эва-Мария ван Хоорн – самая опасная женщина на планете Земля. Её я решил не беспокоить, ибо предпочёл познакомить братца Аллы с Будикой, в России носившей имя Вероники Будиной.
А решил я их познакомить потому, что уже знал, что рак третьей стадии организовал ей именно её братец, которого за время моего разговора с Богородицей успела «пробить» служба безопасности Die Neue SS. В лице Ирмы Бауэр, которая дистанционно залезла в историю его поисковых запросов в Интернете и нашла там именно то, что и позволило мне сделать этот вывод.
Алла по-прежнему молчала. Я вдохновенно продолжал: «… в общем, своего братца ты больше не увидишь – его вообще больше никто никогда не увидит. Ибо Хароны – они такие… могут и на ту сторону перевезти… невзначай…»
Сделал небольшую паузу – и продолжил: «Его видеопризнание тебе пришлют по электронной почте… а поскольку я не уверен, что у него нет запасного варианта… а, вот и твоя охрана…»
И приказал вошедшему в офис лейтенанту Эриху Фогелю: «Доставишь в наш госпиталь. Сдашь с рук на руки доктору Феоктистовой. Меня Лидия отвезёт…»
И махнул рукой в сторону двери, обращаясь к электричке: «Свободна. Старого Искруна забираю в оплату услуг… ну и сына назовёшь моим именем – что-то мне подсказывает, что ты родишь ещё…»
Она автоматически кивнула: «Я собиралась… до диагноза…». И предсказуемо осведомилась: «А если родится девочка?»
«Марией» – спокойно ответил я. И отправился домой, к своей законной супруге.