Истязание (с Эликсиром Белого Ангела это было именно истязание, а не смертная казнь, как без него) колесованием было в некотором роде истязанием имени моей жены Маргариты Александровны ныне Романовой (тогда ещё Малкиной).
Ибо именно она стала первой ласточкой этого… действа – точнее, самой настоящей подопытной крольчихой, ибо на тот момент (это было ещё до моего появления в Обществе Чёрного Солнца) было ещё не до конца очевидно, что Эликсир может восстанавливать кости столь же эффективно, как и все остальные элементы человеческого тела.
Поэтому с её стороны это была просто дичайшая авантюра… впрочем, ей было не привыкать. Чутьё её не подвело; всё закончилось благополучно; через два часа после второй инъекции Эликсира её кости полностью восстановились – и она ещё не раз повторила бы пройденное… если бы её на тот момент ещё жених (то есть, я) не снял бы её алго-зависимость. Причём за считанные часы.
На самом деле, «колесование» – это не совсем корректное название этого вида смертной казни (без Эликсира Белого Ангела так оно и есть)… впрочем, обо всём по порядку. Колесование – метод смертной казни, при котором приговоренного привязывают к некоему дивайсу, после чего железным ломом переламывают кости рук и ног заживо. И оставляют умирать – очень долго и очень мучительно.
Колесо для этой цели дивайс крайне неудобный, поэтому казнь совершалась на кресте (Х-образном «андреевском» кресте, если быть более точным), а на колесо укладывали уже «после того». Поэтому эту казнь было бы гораздо правильнее называть «крестованием».
Однако доктор Кристиан Кронбергер (до моего появления официальный палач Общества Чёрного Солнца) решил не усложнять себе жизнь – и сконструировал, а затем и изготовил (руки у него откуда надо растут) колесо «два-в-одном».
На котором ломать кости рук и ног было очень даже удобно – что он и продемонстрировал на моей благоверной… правда, тогда я и понятия не имел о её существовании (как и о существовании ещё очень много кого и чего).
Эликсир Белого Ангела сработал на пять с плюсом (что сделало его создателя доктора медицины и антропологии Йозефа Менгеле очередным крёстным отцом Маргариты Александровны тогда ещё Малкиной) … и было блестяще подтверждено рентгеновскими снимками, сделанными на моих глазах.
На них не было ни малейшего следа ни одного перелома конечностей Риты… и я бы, наверное, не поверил ей (хотя в мифотворчестве она замечена не была никогда) … если бы я до того не просмотрел видео её колесования.
Во Франции и Германии колесование был излюбленным методом наказания за государственные преступления. Он был очень популярен, поскольку приводил к очень долгим и в высшей степени мучительным страданиям жертвы, что и было нужно при государственной измене (в первую очередь, в целях устрашения).
Впрочем, так казнили и особо опасных уголовных преступников – так был казнён Луи-Доминик Бургиньон, всемирно известный как Картуш. Который был лидером даже не разбойничьей шайки, а самой настоящей ОПГ XVIII века. На пике своего могущества, его банда насчитывала более тысячи (!) человек.
Ещё более могущественной (хотя и гораздо менее известной) ОПГ того времени была банда, созданная контрабандистом Луи Мандреном (тот вообще захватывал целые города). Последнее проходило уже по категории «вооружённый мятеж» и потому было уже самым настоящим государственным преступлением, которое каралось колесованием.
В конце концов властям пришлось направить для ликвидации этой ОПГ самую настоящую армию… впрочем, даже после этого результата удалось достичь лишь спустя несколько месяцев. Луи Мандрена поймали в 1755 году, подвергли пыткам, после чего судили, признали виновным, приговорили к смерти и колесовали.
В России этот вид казни известен с XVII века, но регулярно применяться колесование стало лишь при Петре Великом (кто бы сомневался, учитывая хорошо известные садистские наклонности этого сабжа). И даже получило законодательное утверждение в Воинском Уставе. Отменили его лишь в XIX веке.
Приговорённому к колесованию железным ломом ломали все крупные кости тела; затем его привязывали к большому колесу, и устанавливали колесо на шест. Приговорённый оказывался лицом вверх, и умирал от обезвоживания и сепсиса, часто довольно долго. Страдания умирающего усугубляли клевавшие его птицы. Иногда вместо колеса использовали просто деревянную раму или крест из брёвен.
Осуждённых убийц, насильников, предателей и/или грабителей, которых должны были казнить колесом, «колесовать» или «сломать на колесе», доставляли на эшафот, ставили на сцену и привязывали к полу.
Колесо казни обыкновенно представляло собой большое деревянное колесо со спицами, такое же, какое использовалось на тележках и экипажах (часто с железным ободом).
Главной целью первого этапа было мучительное увечье тела, а не смерть. Так, наиболее распространённая форма казни начинается с перелома костей ног. С этой целью палач опускал колесо на голени осуждённого, а затем поднимался к рукам. В каждом конкретном случае предписывались ритм и количество ударов. Под суставы осуждённого иногда подкладывали брёвна с острыми краями.
Во втором действии тело вставлялось в другое деревянное колесо со спицами, что было возможно через сломанные конечности, или привязывалось к колесу. Затем колесо устанавливалось на мачте или на шесте, наподобие распятия.
После этого палачу могли дать указание обезглавить или удушить осуждённого. Под колесом иногда разжигали костёр, или «колесованного» осуждённого просто и без изысков бросали в огонь. Иногда на колесе устанавливалась небольшая виселица, например, если в дополнение к убийству выносился обвинительный приговор за кражу.
Поскольку после казни тело оставалось на колесе, оставленное на съедение животным, птицам и разложению, то эта форма наказания, как и древнее распятие, имела сакральную функцию после смерти: согласно верованиям того времени, это препятствовало переходу от смерти к воскресению.
Некоторым осуждённым – невероятно, но это подтверждённые исторические факты – просто фантастически везло. Ибо если осуждённый падал с колеса ещё живым или если казнь не удавалась по каким-либо иным причинам, например, если само колесо ломалось или падало со своего места, то это толковалось как Божественное вмешательство – и приговорённого немедленно освобождали.
Это происходило настолько часто (что-то мне подсказывало, что после этого палач становился очень богатым человеком), что существуют сохранившиеся с тех жестоких времён руководства по лечению травм от колесования.
Российский юрист, и общественный деятель, профессор Кистяковский так описывал процесс колесования, применявшийся в России:
«К эшафоту привязывали в горизонтальном положении Андреевский крест, сделанный из двух брёвен. На каждой из ветвей этого креста делали две выемки, расстоянием одна от другой на один фут.
На этом кресте растягивали преступника так, чтобы лицом он был обращён к небу; каждая оконечность его лежала на одной из ветвей креста, и в каждом месте каждого сочленения он был привязан к кресту.
Затем палач, вооружённый железным четырёхугольным ломом, наносил удары в часть члена между сочленением, которая как раз лежала над выемкой. Этим способом переламывали кости каждого члена в двух местах.
Операция оканчивалась двумя или тремя ударами по животу и переламыванием станового хребта. Разломанного таким образом преступника клали на горизонтально поставленное колесо так, чтобы пятки сходились с задней частью головы, и оставляли его в таком положении умирать…»
Осужденный должен быть обращен лицом к небу «для наказания так долго, как будет угодно Господу нашему Иисусу Христу». Без комментариев…
Переламывание частей тела — один из древнейших методов казни. Эта казнь существовала еще в глубокой древности, и когда «старорежимных судей» упрекали за применение столь жестокого наказания, они отвечали: «Вот уже тысяча шестьсот лет преступников наказывают таким образом».
В Галлии при Меровингах этот способ был самым распространенным. Грегуар де Тур пишет о наказании одного лжесвидетеля: «Не думаю, что даже металл вынес бы те удары, которым подвергли этого несчастного».
В 1532 году Карл V официально ввел казнь колесованием в Священной Римской империи. В Германии колесование очень скоро стало одним из самых распространенных видов смертной казни.
Некий палач из Нюрнберга по имени Франц записал в дневнике, что за время своей службы в период между 1573 и 1617 годами, он казнил триста шестьдесят одного человека, из них двести колесовал.
Колесование фигурировало и в «Терезиане» — уголовном кодексе австрийской великой императрицы Марии-Терезии, изданном в 1768 году. Отменили его только в 1781-м. Пруссия отменила колесование только в 1851 году.
Ганноверское королевство несколькими годами раньше, в 1840-м. Во Франции эта казнь – одна из самых жестоких и применявшаяся чаще других – просуществовала до революции. Её заменила… правильно, гильотина.
Обычно, при этой казни узника раздевали догола, изредка оставляя на нем пару кальсон. В тех очень редких случаях, когда такой казни подвергалась женщина (за государственные преступления женщин обычно сжигали), на нее «из соображений приличия» надевали короткие штаны.
Как и при сожжении (которое далеко не всегда было сожжением заживо), приговорённого нередко избавляли от жутких страданий. Для этого судья указывал в приговоре, что осужденный заслуживает во время – или сразу после – нанесения ударов знаменитого «ретентум» — особой милости, сокращавшей страдания осужденного.
Палач душил его – без ведома публики, разумеется, дабы казнь сохраняла «ужасающий характер и высокую поучительность» … иными словами, являлась достаточным средством устрашения.
Хотя колесование получило широкое распространение лишь столетия спустя после победы христианства по всей Европе, Лилит однажды под неё подставилась. История мутная весьма; я понял только, что местный судья (вроде) оказался нефилимом… сиречь слугой Дьявола.
Обычно в таких случаях люди Тайной Инквизиции ликвидировали угрозу, имитируя несчастный случай, но на этот раз по каким-то причинам это нужно было сделать публично. А для этого Лилит нужно было представит себя Посланницей Божьей. Проведя соответствующую «демонстрашку».
Казнь предсказуемо не удалась (палач сломал себе оба запястья первым же ударом); после чего Лилит освободила себя от верёвок, сошла с креста, объявила себя Посланницей Божьей… и призвала отстранить от должности неправедного судью. После чего провести тщательное расследование его прегрешений.
Что и было сделано. В результате судью предсказуемо арестовали, заключили в тюрьму, подвергли пыткам, судили, признали виновным… много в чём, после чего приговорили к смерти и колесовали. Безо всякой милости.
С колесованием связана легенда… точнее, одна из легенд о святой Екатерине. Согласно этой легенде, святая Екатерина Александрийская была приговорена к казни на одном из таких устройств за отказ отречься от Христа. Впоследствии колесо и стало известно как колесо Екатерины и даже изображается на её иконах.
По этой легенде, колесо чудесным образом сломалось, когда она прикоснулась к нему, после чего судьи решили не креативить – и приговорили её к отсечению головы мечом. Что и было исполнено. На самом деле, всё было не совсем так… точнее, совсем не так – об этом вы прочитаете в приложении к этой книге (Великая Христианская Революция).
Ирония судьбы от меня не ускользнула – после того, как «первая ласточка колесования» Маргарита Александровна теперь уже Романова благодаря мне в считанные часы переквалифицировалась из Новой Исповедницы в образцовую законную жену (мою жену), её место заняла… как раз Екатерина.
Точнее, Катрин… впрочем, это уже не важно… ну, а колесо на Вилле Вевельсбург (кто бы сомневался) немедленно получило прозвище Колесо Катрины. Ибо среди других Новых Исповедниц сей (без Эликсира смертоносный) дивайс оказался непопулярным совсем. Им как-то ближе кол, распятие… на худой конец флагрум.
Катрин Бартез была самой младшей из в самом прямом смысле весёлой компании француженок, которую Роланд фон Таубе (тогда уже штандартенфюрер СС и личный помощник Гиммлера по особым поручениям) вывез из Парижа в столицу рейха в середине декабря 1941 года.
Все они получили высокие награды и рейха, и Французского государства (в лице маршала Филиппа Петэна) … и Свободной Франции (в лице Шарля де Голля), ибо послужили Франции вообще, а не коллаборантам и не Сопротивлению.
Послужили, внеся немалый (на самом деле, жизненно важный) вклад в раскрытие аж сразу трёх важнейших дел. Парижских Потрошителей (Лондонский Джек по сравнению с ними мелкий уличный хулиган); Охотника (серийного убийцу в стиле Сына Сэма) и капитана Алена.
Раскрытие последнего позволило предотвратить чудовищный рождественский теракт в парижской Базилике Святого Сердца (четыре месяца назад мы с Ритой венчались именно там) и, таким образом, спасти минимум пять тысяч жизней ни в чём не повинных парижан.
Однако наиболее значимой и ценной наградой для всей этой великолепной пятёрки стало… правильно, Преображение. Вечная молодость и всё такое прочее. После этого они непонятно чем занимались в течение десятилетий – пока на горизонте не появился День Сингулярности и им пришлось стать Новыми Исповедницами. Что им, похоже, очень даже нравилось.
А уж как это нравилось Катрин Бартез… просто неописуемо нравилось. Ибо вот ей как раз именно пришлось подвергнуть себя – руками тогда криминалькомиссарин берлинского Крипо Ирмы Бауэр – извлечению из подсознания знаний о капитане Алене с помощью болевого воздействия электротоком на её интимные места.
Побочным эффектом которого стала такая синергия алголагнии и стокгольмского синдрома, что Катрин сразу же объявила себя вещью, собственностью Ирмы – и с тех пор вот уже (сами можете подсчитать, сколько лет) была алго-игрушкой своей владелицы. Только игрушкой – строго гетеросексуальная Ирма никогда не спала с женщинами… ну, а Катрин в этом отношении была настоящей монахиней.
За исключением тех не очень частых случаев, когда Ирма отправляла её на групповуху или вообще в бордель… впрочем, это уже совсем другая история.
Как это часто бывает у чёрных мазохисток и сабмиссивов женского пола в одном флаконе, Катрин постоянно стремилась впечатлить свою хозяйку. Поэтому и настояла на том, чтобы мы с Лидией (в присутствии Ирмы, разумеется), содрали с неё живьём кожу… ну, а потом уверенно легла на колесо.
Так что сегодня у неё это был уже второй раз… примерно за неделю. Когда я вошёл в комнату для колесования, она уже разделась догола и легла на колесо на спину, положив руки и ноги на предназначенные для них спицы.
Я сделал ей первую инъекцию Эликсира, привязал к колесу, взял прилагавшийся к оному железный лом (тяжёлый, зараза – это не моя элегантная катана) – и точными сильными ударами переломил ей конечности в четырёх местах. Оба бедра – примерно посередине; и обе руки – на пару ладоней выше локтей.
«Спасибо» – прошептала она, когда я закончил. И больше не произнесла ни звука.
Я вернул на место лом; прикрепил к телу Катрин монитор её состояния – и оставил её на попечение врачей и медсестёр Виллы, наблюдавшими за ней дистанционно по видеосистеме.
И отправился в самый настоящий средневековый донжон в стиле Молота Ведьм. В котором меня уже ждала моя очередная жертва. Реально великая Хельга Лауэри.