В тот день Макс меня бесцеремонно забрал с работы (в смысле, из моей клиники) и, приказав совсем не благочестивой Марте отменить все мои приёмы на этот день, отвёз на Виллу Вевельсбург.
Где меня неожиданно приветливо (обычно она была ко мне эмоционально-нейтральна) встретила Лилит. Облачённая (не менее предсказуемо) в свою красно-бело-чёрную униформу (пиджак-блузка-юбка... ну, и так далее).
На этот раз она, видимо, решила обойтись без преамбулы и сразу приступить к амбуле. Поэтому она повела меня не в гостиную, как обычно, а прямо в «зал оберст-группенфюреров».
По дороге совершенно ошарашив меня... да нет, не просьбой, конечно. А приказом. «Мне нужно – необходимо просто – чтобы ты меня сначала прибил к столбу и высек флагрумом, как тогда зимой, а затем...»
Она вдруг остановилась.
«Посади меня на кол. Сегодня. Сейчас»
Я на это отреагировал... да спокойно я на это отреагировал. Ибо уже давно отлично знал, что для Лилит (женщины-метагома) сесть на кол – всё равно, что для обычной женщины-человека даже не палец порезать. А так, слегка стукнуться ногой о ножку стула, например.
Да, Лилит будет больно, даже очень больно – собственно, ради этого всё и затевается - но её здоровью (не говоря уже о жизни) не грозит ровным счётом ничего. Ибо спонтанная регенерация, сэр... ну или мадам.
С баронессы можно было даже кожу содрать чуть более, чем полностью (если верить отчёту о её похождениях во времена раннего христианства, с ней такое проделывали пару раз)... с тем же результатом.
А некоторое время назад я убедился, что она и в огне не горит, и в воде не мёрзнет. В смысле, если её облить водой на 20-градусном морозе (что прямо на моих глазах проделала Магдалена Эва-Мария ван Хоорн), то для Лилит это будет... даже не пятиминутный холодный душ в московской квартире.
Поэтому я просто пожал плечами: «На кол, так на кол. Даже интересно... для разнообразия. А то только порка и секс, секс и порка. Тоска... Скука...»
На самом деле, мне было действительно интересно. Но не посажение баронессы на кол (с этим-то всё было и понятно – и потому не особо интересно). А как она с этого кола будет освобождаться. Ибо истории на эту тему, которые я прочитал в вышеупомянутом отчёте, были действительно преинтереснейшие. И это ещё очень мягко сказано.
Мне было очень трудно – почти невозможно, на самом деле – представить себе Лилит проповедующей христианство. Однако в течение десятилетий, а то и столетий в период раннего христианства она именно этим и занималась. Причём с таким успехом, что позавидовал бы и Святой Апостол Павел. Любой апостол позавидовал бы, на самом деле.
И всё потому, что у Святых Апостолов и прочих христианских миссионеров было лишь два инструмента обращения ширнармасс необъятной Римской империи в христианство – слово (в смысле, проповедь) и готовность публично и мученически умереть во славу Христову.
С обоими, увы и ах, вышел полный облом-с. Ибо в до невозможности мультирелигиозной и мультикультурной Римской империи (современные евротолерасты отдыхают) ту или иную религию проповедовал едва ли не каждый второй.
Теоретически решающее конкурентное преимущество в этой просто дикой какофонии («религиозном мегабазаре») христианским миссионерам должен был дать Дух Святой, но на практике этого не произошло – в первую очередь по причине лютой греховности проповедников.
Если называть вещи своими именами, то они едва ли не поголовно были самыми натуральными отбросами общества (что скрипя зубами признают даже вполне официальные церковные историки). Да и интеллектом они, мягко говоря, не блистали (аналогично).
А Святой Апостол Павел изначально был... кем-то вроде командира эйнзацкоманды, только истреблял он народ по религиозному, а не национальному признаку.
Кстати, историки давно признали, что по уровню жестокости тогдашние еврейские религиозные фанатики (к которым относился и Савл – впоследствии Святой Апостол Павел), далеко переплюнули даже самых жутких палачей СС. Какая уж тут праведность...
С мученичеством вышло ещё хуже, ибо, во-первых, готовых умереть за свою религию (неважно какую) в те времена в империи было чуть больше чем как грязи, а, во-вторых, ширнармассы совершенно резонно заключили, что если христианский Бог не может (или не хочет) спасти своих последователей от жуткой смерти на кресте, на костре и так далее, то нафиг такой Бог вообще нужен...
Вот и пришлось Господу Богу вывести на сцену истории метагомов, выход которых изначально не планировался от слова совсем. Лилит была точно не единственной из них и, возможно, даже не самой результативной... зато единственной, о чьих деяниях во славу Божию (что ей было безразлично совсем) и во спасение человечество (а вот это ей было категорически не безразлично) сохранился весьма подробный и объёмный отчёт.
Логика Лилит (тогда ещё совсем не баронессы) была простой и прямолинейной, но от того не менее убийственно-эффективной. Если её (в смысле христианский) Бог способен был её, по сути, воскресить из мёртвых (каждое её шоу было де-факто мини-Воскресением), то Он круче всех прочих богов. Которые ничего подобного сделать не могут. Идея не новая (что-то подобное было описано ещё в Ветхом завете), но очень даже работоспособная.
Была, правда маааленькая проблема – чтобы это сработало, необходимо было, чтобы её арестовали, судили (так или иначе), приговорили к максимально жестокой смерти и казнили... точнее, попытались.
А это в просто невероятно религиозно толерантной Римской империи (современные европейские и американские толерасты нервно курят в сторонке) было организовать не так-то просто.
Ибо нужно было довести соответствующего правителя просто до белого каления... а для этого для начала обратить на себя его внимание. Что было непросто весьма, ибо всем без исключения префектам, прокураторам, царькам и прочим сатрапам дела до всяких там религиозных проповедников было чуть меньше, чем никакого. И без того проблем было выше крыши.
Как мне потом со смехом рассказывала Лилит, даже ей – сверх-сверх-человеку по сути (сверх-людьми были людены) это удавалось не всегда. Периодически она натыкалась на настолько теплохладного правителя (лютого пофигиста, выражаясь современным языком), что ей приходилось удаляться несолоно хлебавши. Отряхнув пыль с сандалий... ну и так далее.
Но зато если удавалось, то очень скоро начинался такой театр... точнее, цирк. Иногда даже с конями (пару раз её реально попытались разорвать лошадьми). Кончилось это предсказуемо плохо – для лошадей.
Однако гораздо чаще (как правило, на самом деле), её банально – или не очень – распинали. Иногда с предварительной поркой флагрумом – иногда без оной (некоторые правители были просто феноменально ленивы).
Распинали всегда прибивая за руки и ноги к кресту весьма устрашающего вида строительными гвоздями. Что организовывала сама Лилит – и только для того, чтобы представление выглядело максимально эффектно.
Ибо по уголовно-процессуальному кодексу Римской империи распинаемых преступников надлежало привязывать верёвками. Не из человеколюбия, а просто чтобы ору было меньше...
Провисев на кресте с полчаса (на большее у Лилит просто никогда не хватало терпения), она резким движением выдирала гвозди их креста, освобождая сначала руки, затем ноги. После чего выходила на середину соответствующего Лобного места и предъявляла до полусмерти шокированной публике свои руки и ноги – без малейших следов каких-либо ран.
Однажды – очевидно с целью доказать, что всё описанное в отчёте произошло на самом деле – Лилит организовала мне такую демонстрашку (правда, ещё более эффектную – в сочетании не с распятием, а с сожжением на костре). Псевдо-сожжением, разумеется, хотя выглядело это со стороны весьма натурально.
И хоть я к тому времени был уже хорошо подготовлен к подобным зрелищам (незадолго до этого она при мне пальцем проткнула 50-миллиметровую бронеплиту), впечатлило это меня не по-детски.
Так что я очень хорошо могу себе представить ощущения зрителей в её театре. Которые в течение считанных часов, разумеется, обратились в христианство (странно было бы, если бы результат был каким-то иным).
Пару раз с неё сдирали кожу – что было очень большой ошибкой, на самом деле, ибо в результате «публичной демонстрации регенерации» у немалого числа зрителей реально поехала крыша. Причём всерьёз поехала – и навсегда. Ибо не каждый день у тебя на глазах женщина в мгновение ока заново отращивает полностью содранную с её тела кожу.
По словам Лилит, один из палачей, сдиравших с неё кожу живьём (что, впрочем, было тем ещё театром, ибо у метагомов кожи, как таковой, нет), ей даже понравился. Вдумчивостью, профессионализмом, а также вежливым, уважительным и даже заботливым отношением к казнимой. То есть, к ней.
Этот палач – перс по национальности, а именно в Персии этот вид казни превратился в настоящее искусство, работал с Лилит долго. Даже очень долго. Срезал с неё кожу узкими ремешками, кружочками, лоскутами, пластинами. И даже тонкими ленточками, что считалось верхом палаческого мастерства.
Начиная с её шеи, он специальным ножом из дамасской стали срезал её царственную кожу кольцевыми полосками от пяти до десяти сантиметров шириной, при этом самые большие лоскуты, снятые с груди и бедер, падали на землю к ногам казнимой. Как очень быстро (в силу феноменальной лени Лилит) выяснилось, отнюдь не казнимой.
Беззвучная вспышка – и палач мгновенно поседел. Более того, из здорового цветущего, крепкого тридцатипятилетнего мужчины, превратился в белого как лунь сгорбленного старика.
За минуту, а то и менее, он постарел лет на тридцать как минимум. Ибо вместо корчившейся от боли женщины, которую он только что лишил уже практически всей кожи (за исключением лица, которое трогать не полагалось), на ложе перед ним царственно располагалась богиня с идеальной белоснежной кожей. На которой не было ни ранки...
На кол её тоже сажали, хотя и не часто (в то время этот вид казни был ещё достаточно редким). Впрочем, строго говоря, не сажали – палач вводил кол внутрь её тела в горизонтальном положении (вбивая с помощью деревянной колотушки в выставленный вверх зад) после чего он и его помощники устанавливали кол вертикально, вкапывая его в землю (в специально подготовленное углубление).
Именно так (если верить церковной легенде) казнили некоего Тертия – епископа Иконии (ныне турецкий город Конья) и одного из семидесяти апостолов, избранных Назарянином (в дополнение к изначальным двенадцати) после его третьей Пасхи в Иерусалиме, то есть в последний год его земной жизни.
Что характерно, многие (если не большинство) из этих новоапостолов после распятия отреклись от своего Учителя (и даже воскресение Назарянина не убедило их в истинности Его учения). Видимо, в результате осознания полной бесперспективности своих усилий по спасению человечества – и даже по обращению ширнармасс в истинную веру.
Тем не менее, за пятьдесят дней, прошедших между Воскресением и Пятидесятницей (отсюда и название последней) в оставшимся верными Христу присоединились новые ученики, так что общее число получивших мощную инъекцию Святого Духа во время Пятидесятницы (т.е., изначальных христианских миссионеров) составляло, скорее всего, от 70 до 82 человек.
Лилит просидела на колу десять часов – до сумерек (дело было летом, день был длинный, а на кол её посадили довольно ранним утром). Хотя вполне могла прекратить это безобразие гораздо раньше – через час, максимум через два. А то и вообще через полчаса.
Но не прекратила, а терпела (без криков и почти без стонов) ужасающую, нечеловеческую боль целых десять часов – только для того, чтобы доставить ему максимум удовольствия. Ему – в смысле, палачу, к которому она, скажем так, неровно дышала (и мегомам свойственны некие... чувства).
Ибо после того, как кол был установлен и её согнутые в коленях ноги были привязаны в щиколотках к запястьям (как этого требовали тамошние правила казни) он совершенно ошалелым голосом признался ей, что никогда не видел ничего более прекрасного, чем... то, что он имел (совершенно реальное) счастье сейчас созерцать. Хотя дело было в городе, знаменитом и своими скульпторами, и своими архитекторами, и своими художниками, и своими женщинами.
Дышала она, возможно, и неровно, но всё же слишком ровно (или недостаточно неровно), чтобы выбрать менее шокирующий способ «самоснятия» с кола.
Когда постепенно начали сгущаться сумерки (а задачу обращения города в христианство, разумеется, никто не отменял), Лилит одним рывком, как тонкие нитки, разорвала толстые верёвки, которыми были связаны её руки и ноги... и ракетой взлетела на метр-полтора над острием кола. Ловко, изящно и элегантно приземлившись где-то в метре от орудия казни.
Наблюдавшая за казнью публика (которая все десять часов как приклеенная сидела на стадионе) как по команде рухнула на колени. Христианский священник (следующий в очереди на посажение на кол), не будь дурак и следуя известной рекомендации ковать железо пока горячо (а стараниями Лилит было очень горячо), тут же добыл неведомо где ведро самой обыкновенной воды и малярную кисть.
Немедленно освятил воду (маленький христианский крест у него почему-то не отобрали)... и окрестил всех без исключения присутствовавших. Включая, разумеется, городскую администрацию в полном составе. А в следующие несколько дней – вообще весь город.
Кроме палача. Которого хватил самый натуральный столбняк. Хуже того – самый настоящий взрыв мозга. Минут пять... десять максимум он совершенно неподвижно стоял – а потом свалился замертво. Невозмутимый врач, который должен был констатировать смерть Лилит, вместо этого констатировал смерть палача...
Просьба... ну, или приказ Лилит (которая была моим де-факто боссом) меня не удивила ещё и потому, что мне была прекрасно известна и другая причина её... похождений на заре христианства.
Да, ей и её коллегам-соратникам действительно нужно было обратить в христианство некую критическую массу населения Римской империи, но имелась и вторая (пожалуй, не менее важная) цель.
Ибо инъекции Духа Святого в наш уже почти совсем падший мир, которую Иисус Христос сделал своим самопожертвованием на Голгофе (впрочем, выбора у него, по сути, не было) оказалось, к сожалению, недостаточно. Даже в сочетании с весьма мощной «добавкой» во время Пятидесятницы.
Поэтому потребовались ещё десятки, а то и сотни, дополнительных инъекций, дабы устранить вполне себе экзистенциальную угрозу человечеству. Инъекций, которые и пришлось сделать метагомам – ценой своих боли и страданий. Нечеловеческих, за-человеческих боли и страданий.
А поскольку в настоящее время человечество столкнулось аж с двумя (а то и более) экзистенциальными угрозами... то нет ничего удивительного в том, что ему потребовались новые инъекции спасительных энергий.
Инъекции, которые должны быть сделаны... правильно, метагомами, люденами и так далее. Именно отсюда и, как говорится, и «росли ноги» всех этих алго-эскапад... коими я и занимался последние месяцы. В том числе, и «морозно-огненного шоу» зимой – и нынешней просьбы Лилит.
Зал оберст-группенфюреров изменился не сильно с момента моего предыдущего его посещения. За исключением того, что в самом центре символа Чёрного Солнца в середине зала находилась небольшая платформа на маленьких колёсиках.
Платформа представляла из себя квадрат размером примерно метр на метр, плотно утыканный гвоздями длиной сантиметров пять и диаметром... да миллиметров пять, наверное. Остриями вверх, разумеется.
У стены зала стоял стул, на который кто-то поместил две небольшие коробочки с иглами. Одна была с длинными – сантиметров пятнадцать – и довольно толстыми (миллиметра два-три) металлическими иглами. Игл было... да точно не менее двух десятков. Во второй коробочке иглы были короче – всего сантиметра три – и тоньше (миллиметр или около того). И ровно десять – ни одной больше, ни одной меньше.
Большие иглы я ещё не использовал, хотя и отлично знал, для чего они предназначены. А маленькие и тонкие уже аж дважды – ввёл их под ногти пальцев рук Магде, а через примерно неделю – Марте Эрлих.
И та, и другая перенесли эту... экзекуцию в стиле Малюты Скуратова (узнать всю подноготную – это оттуда) на удивление спокойно (а потом столь же удивительно быстро восстановились).
Хотя обычный человек вполне мог сойти с ума от боли даже после трёх игл, и та, и другая выдержали все десять, причём почти десять минут. Со стонами и плачем (по щекам текли предательские слёзы), но без криков.
Лилит разделась догола, обнажив нереальной, нечеловеческой, иномирной красоты тело. Одежду аккуратно сложила на стул. Покорно вытянула вперёд руки. Я последовательно – одну за другой – и очень аккуратно ввёл ей маленькую иглу под ноготь каждого из её совершенных аристократических пальцев.
Ощущение было... странное, хотя в чём-то, наверное, совершенно естественное. Словно с каждой введённой иглой я чуть шире открывал энергетический канал. Канал живительных, спасительных энергий, жизненно необходимых нашему несовершенному миру. Над которым, к тому же нависло аж сразу несколько вполне себе экзистенциальных угроз – и внутренних, и внешних.
Закончив с малыми иглами, я приступил к большим. Каждую из них я ввёл сначала в ареолы сосков Лилит, а затем – и просто в её идеальные, совершенные груди. Почти до самого конца, благо размер груди позволял – более чем.
Раньше я никогда такого не делал, да и не стал бы делать никому – ни женщине-людену, ни, тем более, женщине-человеку. Ибо слишком трепетно относился к женской груди – что бы мне там не говорили про регенерацию Магда и её... коллеги. Но Лилит была, строго говоря, не женщиной (ибо ни разу не человеком), поэтому с ней это было для меня дозволено.
Лилит молчала – только спокойно, ровно и размеренно дышала. Видимо, включила режим... продвинутого людена, скорее всего. Ибо на достаточно высоком уровне развития женщина-люден так же спокойно переносит иглы в грудь, как обычная женщина – горчичник на спину. Ну или кусючий перцовый пластырь. Хотя я, разумеется, не проверял – и категорически не собирался.
Введя все иглы в груди баронессы (и, таким образом, расширив энергетический канал ещё на несколько единиц измерения), я вернул теперь уже пустую коробочку на стул... после чего связал Лилит руки за спиной и помог ей опуститься на колени на доску с гвоздями.
И... даже не почувствовал, наверное, а каким-то странным внутренним зрением увидел, как баронесса превратилась в мощный источник света. Неземного, неотмирного, но живительного и спасительного света, который широкой колонной спускался из бесконечных глубин Мироздания, через коленопреклонённую баронессу проходил в Чёрное Солнце, а через него входил в наш грешный и несовершенный мир. Спасая и исцеляя его...
На доске с гвоздями она должна была простоять ровно час. Моё присутствие при этом не требовалось, поэтому я отправился... найти кого-нибудь. Чтобы просто пообщаться – и поэтому, желательно, кого-нибудь, кто не имел никакого отношения ко всем этим алго-эскападам...
Как говорится, «бойтесь своих желаний – они могут и исполниться». Ибо «кем-нибудь» оказался человек, хоть и лично знакомый с Лилит (ещё со времён Третьего рейха), но бесконечно далёкий от всего вышеперечисленного. «Застрявший во времени» обергруппенфюрер СС и генерал полиции, начальник службы безопасности Die Neue SS Генрих Мюллер.
Поскольку территория виллы Вевельсбург была не только совершенно недоступна, но и даже просто невидима ни для одной спецслужбы мира (не говоря уже о так называемых «правоохранительных органах»), Мюллер мог позволить себе щеголять в новенькой фельдграу с петлицами обергруппенфюрера СС и золотыми погонами с зелёной окантовкой генерала полиции... только вот пока непонятно чего.
Я вскинул вверх правую руку: «Хайль Гитлер!». Ну да, люблю я поиздеваться... безнаказанно. Ибо, несмотря на свою громкую (и грозную) должность Генрих Мюллер не мог мне сделать ровно ничего. Ни хорошего, ни плохого.
«Очень смешно» - недовольно буркнул Мюллер. В его новой организации нацистское приветствие времён Третьего рейха, скажем так, не приветствовалось (извините за каламбур).
«Чем обязан?» - с улыбкой осведомился я. Ибо, на самом деле, был даже рад столь радикальной смене обстановки. При всех своих несомненных достоинствах, мощнейшей энергетике и столь же несомненном могуществе, Лилит меня периодически не по-детски напрягала. Особенно когда вынуждала меня проводить какие-то совершенно запредельные алго-сессии. Как, например, сегодня...
Мюллер протянул мне флэшку. Которая с его фельдграу, ну и вообще с его персоной сочеталась... да никак не сочеталась, на самом деле. И, тем не менее, это была самая настоящая флэшка. Transcend ёмкостью 64 мегабайта...
«Я предлагаю Вам соавторство» - уныло-буднично, до невозможности скучно... и совершенно неожиданно объявил обергруппенфюрер.
«Не понял» - изумился я. «Как это – соавторство?»
«Всё очень просто» - попытался улыбнуться бывший шеф гестапо. Получилось... не очень, откровенно говоря. «Вы работаете над серией документальных книг о Третьем рейхе?»
Я кивнул: «Работаю». Во всё более и более коротких перерывах между алго-сессиями и прочей работой на Лилит и компанию.
«Я предлагаю Вам» - уже гораздо более уверенно произнёс Мюллер, «несколько поменять порядок Ваших книг. В соавторстве со мной написав книгу о гестапо...»
От ТАКОГО предложения отказаться было решительно невозможно. Написать книгу о гестапо в соавторстве с его бессменным шефом... о такой возможности любой историк Третьего рейха пришёл бы в экстаз, сравнимый разве что с оргазмом.
«Согласен» - улыбнулся я. И тут же задал совершенно естественный вопрос: «Опасаетесь, что Балканец опередит?»
«Опасаюсь» - честно признался Мюллер. Балканцем был ещё один «застрявший во времени» - обергруппенфюрер СС и генерал полиции Одило Лотарио Глобочник. Которому было что рассказать о Холокосте... и не только.
Затем вполне предсказуемо предложил: «Партию в шахматы... пока Вас там дожидается прекрасная дама?»
Это с его стороны было откровенным издевательством. Ибо в своё время Генрих Мюллер был лучшим шахматистом не только СС, но и всей нацистской партии, а там любителей и мастеров этой древней игры хватало. А я – всего лишь очень скромным второразрядником – и то «в прошлой жизни». Тем не менее, я согласился – и даже продержался почти час.
А потом вернулся в зал оберст-группенфюреров. Чтобы продолжить работу с Лилит...
Я помог Лилит подняться с колен. Хотя она вполне и сама бы с этим справилась, но, как говорится, представление требовало. Затем развязал ей руки и извлёк иголки из-под ногтей. Она морщилась от боли, но так и не издала не звука.
Я вернул иголки в коробку, попутно отметив про себя, что на них не было ни следа крови. Как не было ни следа крови... ни вообще никаких следов на ей роскошных коленках. На которых она только что целый час отстояла... на гвоздях.
Я попробовал сдвинуть доску с гвоздями... но это оказалось столь же невозможным, как подвинуть самоходку «Ягдпантера».
Лилит рассмеялась:
«Не получится. Там мощный электромагнит. Пульт возьми на окне...»
Пульт управления отдалённо напоминал мой пульт от МТС-ТВ. Только на нём было всего двенадцать клавиш – по четыре на каждую платформу. Гвозди-столб-кол.
Я отправил доску с гвоздями куда подальше – в смысле, к самой стене зала. После чего привёз платформу со столбом в самый центр Чёрного Солнца. На платформе предсказуемо находились самый настоящий флагрум, громадный молоток и четыре просто гигантских гвоздя. Длиной сантиметров 25 (а то и все тридцать), квадратного сечения, сантиметра два шириной.
Как и в прошлый раз (во время «морозно-огненного шоу» зимой), Лилит поднялась на платформу, подошла к столбу, прижалась к нему, плотно охватив бёдрами (чтобы мне было удобнее пороть её по внешней стороне бёдер), подняла вверх руки и обхватила ладонями столб.
Затем неожиданно предупредила: «Я буду кричать. Почти как обычная женщина...»
Зачем ей это было нужно, я спрашивать не стал. Просто принял к сведению.
Она закричала сразу же после первого удара молотком по верхушке гвоздя. И продолжала кричать – причём громко так кричать – всё время, пока я её прибивал к столбу и порол флагрумом.
Порол до тех пор, пока её спина, ягодицы и бёдра не превратились в сплошное кровавое месиво – неизбежный результат сильной порки эти жутким орудием не столько наказания, сколько мучительной казни. А зал не заполнился каким-то странным голубовато-белёсым, почти невидимым светом.
«То ли ещё будет» - мрачно подумал я. Но, разумеется, промолчал. Ибо всё одно мысли прочитает...
Отдышавшись и придя в себя после порки (тот ещё театр, конечно, ибо метагому и ядерный взрыв нипочём – но выглядело очень натурально), Лилит предсказуемо мгновенно регенерировала. Ибо была эстеткой до мозга костей и потому считала, что на колу нужно сидеть в идеально-белоснежной наготе... а не покрытой кровавым месивом из лоскутов кожи, крови... и много чего ещё.
Правда, на этот раз регенерировала она не мгновенной беззвучной вспышкой, как обычно, а медленно, в течение минут пяти или около того. Результат был, впрочем, аналогичным – бархатная на ощупь белоснежная кожа и никаких следов порки.
Затем одним резким движением выдернула гвозди из столба, после чего вынула их из запястий. На которых после этого не осталось ни следа от... произошедшего. Затем точно так же освободила ноги.
Я же приступил к подготовке к посажению её на кол. Сначала вернул платформу со столбом на место (с помощью пульта дистанционного управления, разумеется)... а на её место пригнал другую – с орудием казни. На платформе располагались табурет (для Лилит) и помост (для палача). В данном случае, для меня.
Цилиндрической формы кол высотой сто семьдесят сантиметров – точно в рост Лилит - был выточен профессионалом на токарном станке из особо прочного дерева. Ибо Лилит однозначно предпочитала исключительно натуральные (природные) материалы, особенно внутри своего любимого тела.
Впрочем, вполне возможно, что материал был всё-таки не совсем натуральным, ибо уж очень высокими были требования к прочности и долговечности. Поэтому я (в силу интереса к военной истории знакомый с авиационными материалами) подозревал, что на самом деле кол (который Лилит почему-то окрестила Михаэль) был выполнен не из натурального дерева, а из дельта-древесины.
Которая получается из обычной древесины (берёзового шпона, если быть более точным) путём пропитки оного фенол- или крезолоформальдегидной смолой с последующим горячим прессованием под высоким давлением.
В результате получается материал, всего вдвое более плотный (и, следовательно, лишь вдвое тяжелее), чем собственно древесина, но несравнимо более прочный - прочнее, чем многие алюминиевые сплавы.
Кроме того, он практически не горит, обладает абсолютной стойкостью к поражению грибком (гнили) и имеет длительный срок службы без потери качеств (десятки лет), причём даже в весьма неблагоприятных условиях.
Поэтому неудивительно, что в СССР (в котором до войны большевикам так и не удалось наладить производство авиационного дюралюминия в необходимых количествах) дельта-древесина широко применялась а авиастроении.
В частности, в конструкции довольно распространённого (советские авиазаводы наклепали аж 6528 штук) истребителя ЛАГГ-3 – не особо удачного, но существенно более живучего, чем его более удачный современник Як-1. Тем не менее, получившего (по ряду причин) обидное прозвище ЛАкированный Гарантированный Гроб.
На высоте примерно сорок сантиметров от острия (кол должен был дойти примерно до горла баронессы) в кол была вставлена тонкая (около сантиметра в диаметре) перпендикулярная планка (перекладина) круглого сечения.
Длиной около тридцати сантиметров – вполне достаточно, чтобы в самом прямом смысле усадить женщину на кол и, тем самым, остановить продвижение кола внутрь её тела. Поэтому толщина кола оказалась существенно больше (около пяти сантиметров), чем анальный фаллоимитатор.
Что гарантировала намного более жуткую боль, чем от более тонкого кола, ибо толстый кол, по сути, раздирал посаженной на него женщине и анальное отверстие, и сфинктер, и прямую кишку... и всё остальное на его пути в теле истязаемой.
Михаэль завершался остриём, что было не совсем обычно для этого вида казни. Ибо, как правило, казнимого (или казнимую) насаживали на толстый кол, у которого верх был закруглён и смазан маслом.
С откровенно дьявольской целью – максимально продлить мучения жертвы. При таком способе казни смерть обычно наступала лишь через несколько дней, так как округлённый кол не пронзал жизненно важные органы, а лишь входил всё глубже и глубже в тело приговорённой.
Остриё (и вообще весь кол) непреодолимо напоминали мне антенну. Тем более, что Лилит садилась на кол именно для того, чтобы подключиться к максимально широкому каналу энергии Вриль («настроиться на канал», если хотите).
Хотя я прекрасно понимал, что никакой антенной кол, конечно же, не был (разве что очень и очень косвенно). Ибо баронесса подключалась к каналу и получала энергии вовсе не через кол. А только и исключительно через свою коронную чакру на макушке.
Вопреки распространённому заблуждению (и содержанию танатофильских порнорассказов), кол никогда не вводили во влагалище женщины – только в анус. Ибо введённый во влагалище кол гарантировал очень быструю – буквально в течение нескольких минут – смерть от обильного маточного кровотечения. Что в корне противоречило основополагающей цели этой сатанинской казни.
Но это относилось исключительно к земным женщинам. Которые никак не могли остановить внутреннее кровотечение. А метагом Лилит могла – причём совершенно не напрягаясь.
Поэтому ей было абсолютно безразлично куда вводить кол. И какой именно – тупой или острый. Видимо, с чисто эстетической точки зрения ей больше нравился острый, поэтому создатель дивайса именно таким его и сделал.
Я поместил платформу с Михаэлем в центр Чёрного Солнца. Причём так, что нижний конец смотрел точно в центр этого магического символа, а остриё – точно в центр свастики под куполом зала оберст-группенфюреров.
И, таким образом, сделал кол частью вертикальной линии, соединявшей центры этих мощнейших духовных символов. В полном соответствии с фактами, логикой и здравым смыслом, ибо такая конфигурация обеспечивала максимально широкий и мощный канал энергии Вриль.
Лилит покорно поднялась на табуретку; я встал на платформу с другой стороны кола. Баронесса аккуратно присела на острие кола. Я крепко взял её за плечи и осторожно, но уверенно помог ей ввести кол достаточно глубоко в анус, чтобы он не выскочил, когда она на него сядет всем весом своего тела.
«Держи меня строго вертикально» - попросила она. И мягким (даже, пожалуй, нежным), но решительным движением повалила на платформу табуретку. После чего свободно опустила ноги вдоль Михаэля.
И под тяжестью собственного веса начала скользить вниз, постепенно насаживаясь на кол (благо его поверхность была абсолютно гладкой). Я придерживал её за плечи, максимально замедляя этот процесс и внимательно следя за тем, чтобы кол входил в неё строго вертикально.
На удивление, наслаждаясь её дикой, жуткой, нечеловеческой болью (хотя до того садистом не был ни разу – тем более столь «чёрным»). Реально нечеловеческой, ибо человек просто не в состоянии выдержать такую боль. И дрожью её тела – это единственное, что она не могла контролировать.
Лилит не кричала (видимо решила «включить метагома»), ибо боль от проникновения внутрь кола была ещё очень далека от её реального физиологического предела (с человеческой точки зрения, практически бесконечного), а метагомы прекрасно умели контролировать себя.
Только часто, глубоко и тяжело дышала и изредка слегка постанывала (впрочем, скорее не от боли, а от очень сильного сексуального возбуждения). Потом она мне сказала, что это стало для неё полной неожиданностью, ибо до встречи со мной боль никогда не являлась для неё афродизиаком.
Боль для баронессы была необходимостью – либо частью работы (например, во времена гонений на христиан или энергетической подпитки нацистов), либо психотерапией (сеансы умаления), либо энерготерапией («перезарядки энергетических батареек» после выполнения особо энергозатратных заданий).
Но поскольку контролировать себя она умела зер гут, то ни дикая боль от пронзаемых колом внутренних органов, ни сильнейшее сексуальное возбуждение (которое совершенно непостижимым образом прекрасно уживалось с нечеловеческой болью – а то и вообще стимулировалось последней) не мешали ей весьма эффективно помогать мне правильно насаживать её на кол.
И чтобы Михаэль входил в неё строго вертикально, и чтобы он в процессе входа причинял ей максимальную боль. Что, несомненно, имело место быть, поэтому меня удивило насколько спокойно и даже естественно она вводит в себя (ибо именно так это, по сути, и происходило) этот абсолютно чужеродный предмет.
Который, к тому же не просто входит, а последовательно разрушает (причиняя в процессе этого просто дикую, нечеловеческую, жуткую, ужасающую боль) все внутренние человеческие органы, которые он встречает на своём смертоносном пути.
Я, хоть и медиком не был ни разу, но в своё время (когда работал над соответствующими рассказами) довольно подробно изучил соответствующий процесс. В результате чего несколько дней ходил несколько ошалелым. Уж больно жутким оказалось описание этого – вполне себе дьявольского – процесса.
Всё начинается с того, что кол разрывает промежность и проходит через таз женщины. Затем повреждает нижний отдел мочевой системы (мочевой пузырь), а у женщин (то есть, у Лилит) - ещё и детородные органы.
Двигаясь всё выше и выше внутри человеческого тела, дьявольский дивайс разрывает брыжейку тонкой кишки, пробиваясь сквозь кишки и накопления пищи в брюшной полости.
Пройдя через кишечник, кол отклоняется к передней части позвоночника в области поясницы, и скользит по его поверхности, постепенно достигая верхней части брюшной полости и поражая желудок и печень (а иногда и поджелудочную железу).
В случае Лилит – всегда, ибо она намеренно управляла колом (ей это удавалось на удивление эффективно), чтобы он повредил все, абсолютно все её внутренние органы до которых мог добраться.
Поднимаясь всё выше и выше, кол прорывает диафрагму и проникает в грудную клетку, повреждая сердце и центральные кровеносные сосуды, а затем легкие, бронхи и трахею.
Именно это и происходило сейчас с Лилит. Если бы создатель этого варварского дивайса не вставил в Михаэля горизонтальную перекладину, кол прошёл бы сквозь горло женщины и вышел наружу либо через горло, либо через рот (последнее, впрочем, потребовало бы определённого искусства от нас обоих).
Но поскольку перекладина была предусмотрительно вставлена, Лилит реально села на кол. Формально, конечно, на перекладину, но всё равно фактически на кол. И потому кол остановился чуть ниже горла, странным образом даже не мешая женщине дышать.
Впрочем, конечно же, не странным. Ибо метагом так устроен (в высшей степени предусмотрительно устроен, надо отметить), что при возникновении потенциально смертельной угрозы его (в данном случае, её) жизни автоматически включается резервная (на самом деле, конечно, основная – вспомогательной является как раз человеческая) система.
Включается и перехватывает (точнее, берёт полностью) на себя всё жизнеобеспечение организма метагома. А также предотвращает кровотечение (а также вообще любые выделения) из человеческого организма. И, разумеется, полностью (буквально в течение нескольких минут) регенерирует человеческую систему метагома.
Впоследствии Лилит рассказала мне об одной (из очень и очень многих) особенности её за-человеческой внутренней системы. Точнее, об одной из её подсистем, состоящей из органов, для которых в человеческом языке (ни в одном) просто нет названий. Ибо ничего даже отдалённо похожего по функциональности ни у людей, ни у животных нет и не предвидится.
Эта подсистема при посажении её на кол словно взводит внутреннюю пружину. После этого ей достаточно просто приказать себе... и она ракетой взлетит над орудием казни, эффектным гимнастическим соскоком приземлившись... да где захочет.
Разумеется, разорвав словно тонкие нитки любые путы – либо до, либо в процессе полёта. Что и происходило во время её «похождений во времена раннего христианства»...
Перед... действом она попросила, чтобы после посажения на кол я согнул ей ноги в коленях, связал в щиколотках и привязал за щиколотки к запястьям связанных за спиной рук.
Что я и сделал, разумеется. Отошёл на небольшое расстояние – и полностью согласился с безымянным палачом, о котором она написала в отчёте о своих похождениях.
Ибо даже посаженная на кол, она всё равно была оглушительно, идеально, совершенно, неотмирно, даже, пожалуй божественно (несмотря на сложные отношения метагомов с Богом) прекрасна.
Я вдруг поймал себя на том, что мы так и не договорились о том, сколько она должна просидеть... на Михаэле. Этот пробел необходимо было срочно заполнить.
«Шесть часов» - неожиданно даже для самого себя объявил я. «Ты должна просидеть на колу шесть часов...»
Лилит кивнула. И действительно просидела.
Ровно через шесть часов после того, как Лилит с моей помощью села на кол, мы с Ирмой вошли в зал оберст-группенфюреров Виллы Вевельсбург. Лилит сидела на колу спокойно и ровно. Было видно, что она испытывает просто чудовищную, нечеловеческую боль, но она даже практически не стонала – только очень глубоко и тяжело дышала.
«Снимите меня» - прохрипела она.
Я развязал ей руки и ноги, которые бессильно упали вдоль туловища и Микаэля (в смысле, кола), соответственно, после чего мы с Ирмой аккуратно и осторожно сняли баронессу с кола (что оказалось легче и проще, чем мне представлялось «до того»).
Мы поставили её на ноги. Лилит бессильно (тоже тот ещё театр) опустилась на табурет, который я вернул в вертикальное положение после того, как баронесса оттолкнула его, уронив на пол, во время посажения её на кол шесть часов назад.
Бессилие было, разумеется театром, ибо женщина-метагом даже после шестичасового сидения на колу могла запросто ракетой взмыть над орудием казни и приземлиться... да где угодно. Впрочем, даже и после шестисуточного – метагомша могла просидеть на колу сколь угодно долго без малейшего вреда для своего здоровья – так было устроено её совсем не-человеческое тело.
«Отвернитесь» - хрипло приказала Лилит. «И глаза закройте покрепче... во избежание».
Мы подчинились. Ибо я прекрасно знал, что она регенерирует беззвучной вспышкой ослепительно яркого, неземного света, который запросто может и ослепить... навсегда. А Ирма догадывалась, что баронессе лучше подчиниться. По крайней мере, в данном случае.
Прошло буквально мгновение.
«Поворачивайтесь» - абсолютно спокойно и даже весело скомандовала Лилит.
Мы обернулись. Баронесса – разумеется, по-прежнему абсолютно голая – как ни в чём ни бывала сидела на табурете перед Микаэлем. Реально как ни в чём ни бывало, ибо на орудии казни не осталось ни малейшего следа её пребывания (после посажения человека кол весь в крови... и человеческих выделениях). А Лилит выглядела... как будто только что вышла из душа.
Ирма оценила произошедшее: «Лихо»
Я пожал плечами: «Мгновенная регенерация метагомов. Впрочем, когда заживо сдирают кожу, ещё круче. Жаль только, что специалисты все повымерли – а то можно было бы поразвлечься...».
Казнь путём сдирания кожи живьём была отменена... как ни странно, только в начале XIX века. До того в Персии (единственной стране, где эта казнь широко практиковалась) таким образом наказывали... неверных жён. Так что современные законы шариата, предусматривающие «всего лишь» побитие камнями за то же «преступление», по сравнению с этим верх гуманизма.
«Повымерли» - согласилась Лилит. С которой кожу сдирали живьём... раза три, если я правильно помню широко известный в ну просто очень узких кругах отчёт о её... приключениях во времена раннего христианства.
«Впрочем» - лукаво улыбнулась она, «Магда у нас на все руки мастерица, так что, я думаю, в грязь лицом не ударит...»
Магдалена Эва-Мария ван Хоорн работала помощником по особым поручениям кардинала Роберта Малкольма Эша. Директора Конторы (самой могущественной спецслужбы в мире).
И совершенно заслуженно получила прозвище самой опасной женщины на планете Земля. Если хотя бы половина того, что я слышал о её подвигах правда, то (если будет нужно, конечно) кожу она с Лилит – да хоть с кого угодно – сдерёт в самом прямом смысле. Причём быстро, чётко и умело – ибо учиться могла чуть ли не мгновенно и, так сказать, в процессе.
«Ты серьёзно?» - с некоторым ужасом спросил я.
Баронесса пожала плечами: «Вполне. Тем более, что ледяной водой на морозе меня уже обливали, к столбу прибивали, на костре я горела...»
На самом деле, ни разу не горела. Языки пламени лизали её совершенной, неотмирной, не-человеческой красоты тело... не оставляя на них ни малейшего следа. Ни покраснения, ни даже сажи. Ни-че-го. Жуткое зрелище, на самом деле, доложу я вам. Похлеще говорящих лилий в саду из «Утра магов»...
«... на колу вот только что шесть часов отсидела. Теперь можно и кожу содрать...»
Это было тоже, мягко говоря, некоторым театром. Ибо тело метагома радикально отличалось от человеческого, поэтому кожи как таковой у Лилит не было. Была искусная имитация – как собственно кожи, так и её сдирания.
Хотя больно ей было, судя по всему, по-настоящему, ибо всё затевалось, в том числе, и ради этого. Закончилось, правда, очень плохо – для всех трёх палачей, которым не повезло оказаться не в то время не в том месте.
И содрать кожу явно с не той приговорённой. Один поседел, в момент постарев лет так на тридцать, второй упал замертво, третий сошёл с ума прямо на месте. Неудивительно – мгновенная регенерация почти ста процентов кожного покрова кого хочешь с ума сведёт. Особенно палача, только что аккуратно и вдумчиво срезавшего... этот самый кожный покров.
«Кстати, о Магде» - неожиданно задумчиво произнесла Лилит. «Тебе нужно будет посадить на кол... все эти три М-грации...»
Я изумлённо уставился на неё: «Какие три грации?»
Баронесса рассмеялась: «Магду, Майю и Марту. Скорее всего, именно в этом порядке. И лучше всего прямо сейчас – благо они как раз на виллу... прибыли. Тем более, что у тебя и помощница имеется... опытная»
Обер-фюрер СС и старший полковник полиции, рейхскриминальдиректор и помощник по особым поручениям начальника службы безопасности Die Neue SS Генриха Мюллера Ирма Бауэр «в прошлой жизни» начала свою карьеру в СС в качестве надзирательницы в лагерях Лихтенбург и Равенсбрюк.
Где очень быстро получила вполне заслуженные прозвища «Фурия Лихтенбурга» и «Адская кошка Равенсбрюка». После чего четыре года проработала детективом штаб-квартиры гестапо на знаменитой Принцальбрехтштрассе, 8.
А после войны... и до настоящего времени включительно активно занималась ликвидацией... нежелательных элементов. С такой трудовой биографией ассистировать при посадке на кол даже трёх женщин – плёвое дело.
У меня такой трудовой биографии и близко не было. Но, как говорится, трудно только первый раз... который у меня был. Ибо буквально шесть часов назад я посадил баронессу на кол... а перед этим прибил к столбу гвоздями Голгофа-стайл и выпорол... тем самым флагрумом.
Со стороны это выглядело просто ужасающе... но для метагома это было что-то типа о крапиву обжечься. Впрочем, и это было неким преувеличением, ибо ожоги от крапивы проходят всё-таки не сразу, а Лилит регенерировала практически мгновенно.
После чего никто бы не догадался, что с ней только что сделали, настолько идеально чистым, прекрасным (совершенным даже) и здоровым было её тело, которое лишь выглядело как человеческое.
Поэтому я лишь пожал плечами:
«Ладно – грации так грации, сейчас так сейчас. Я готов...»
«И я... всегда готова» - улыбнулась Ирма. Что лично меня ни разу не удивило, ибо, во-первых, прозвище «адская кошка Равенсбрюка» просто так не дают; и, во-вторых, вот уже семь с лишним десятилетий она занималась весьма увлекательным делом – изобличением и ликвидацией «нежелательных элементов» по линии Die Neue SS.
В смысле, лиц (обоего пола, что характерно), представлявших существенную угрозу для человеческой цивилизации. Так называемых нефилимов (в основном), сатанистов и прочих демонопоклонников (реальных, а не безвредных болтунов), ведьм, колдунов, серийных убийц и насильников и прочей нечисти.
Как они (в смысле, оперативники Службы безопасности Die Neue SS и Конторы) распределяли эти обязанности между собой, я не имел ни малейшего представления.
Слышал я, что всё дело было в том, что в 1933-45 годах этими делами занималось официально не существовавшее специальное подразделение РСХА, сформированное из детективов гестапо и Крипо и примкнувших в ним спецназовцев абвера («Бранденбург-800» и всё такое) и зондеркоманд СД.
После войны это подразделение по непонятной причине разделилось... хотя, может и по понятной. Часть влилась в состав Конторы (до того времени практически спящей), другая же – бойцы и детективы которой были категорически не согласны работать на непонятного кого, да ещё и аффилированного с Католической Церковью – перешла на работу в Службу безопасности Die Neue SS.
Ну, или просто не захотела менять начальство, ибо Die Neue SD (официальное название Службы безопасности Die Neue SS) возглавил бывший шеф гестапо Генрих Мюллер, который в своё время был и номинальным шефом этого безымянного подразделения.
Разумеется, перед ликвидацией из объекта нужно было выкачать всю полезную информацию, дабы изобличить и ликвидировать его или её... подельников. А учитывая их особую опасность для человеческой цивилизации... в общем, понятно, что здесь цель и оправдывала, и определяла средства.
Так что я нисколько не сомневался, что Ирма была настолько привычна к разного рода заплечным делам, допросам третьей степени и так далее, что и Тайная канцелярия российских императоров обзавидовалась бы.
«Я не могу тебе приказывать...» - неожиданно медленно и даже как-то осторожно начала Лилит, обращаясь к Ирме.
Я до сих пор никак не мог понять характер взаимоотношений Лилит (ну, и таинственных Хранителей, которых она представляла в нашем мире), Конторы и Die Neue SS.
Сама баронесса вроде как и ничего не делала – всю работу (кроме отдельных поручений, с которыми разбирался широко известный в узких кругах граф Сен-Жермен) выполняли за неё Контора и Die Neue SS.
Однако первая была фактически чем-то вроде персональной прелатуры Святой Римско-католической Церкви (этакий «мини Опус Деи»), а вторые – ядром будущего супер-государства, которым по ряду причин Хранители намеревались заменить, как минимум, Евросоюз и всю Европу (за вычетом России и мусульманских стран – Албании и Косово).
А как максимум – вообще всю человеческую цивилизацию. При активном участии вашего покорного слуги – именно для этого Лилит и рекрутировала меня в свою... команду, а руководители Die Neue SS – в свою.
Поэтому хотя баронесса и была вроде как работодателем и для тех, и для других, на практике обе тайные организации были, по сути, практически независимыми от неё структурами. И рассматривали Лилит и её Хранителей только и исключительно как «группу поддержки» их деятельности... ну и в некотором роде крышу. Но уж никак не как начальство.
«... но я бы очень хотела, чтобы ты тоже села на кол, как и эти три М-грации. И, как и они, просидела три часа... как минимум»
Не могу сказать, что эта типа просьба баронессы меня сильно удивила. Ибо по тем или иным причинам (которые мне озвучил, как ни странно, мой коллега и типа приятель обергруппенфюрер СС Одило Лотарио Глобочник, а вовсе не Лилит), баронессе было необходимо открыть как можно больше каналов энергии Вриль как можно быстрее. Каналов максимально широких и мощных, разумеется.
А это (спасибо Иисусу Иосифовичу, который был вынужден устроить представление галактического масштаба на Голгофе) можно было реализовать только и исключительно путём запредельных, нечеловеческих боли и страданий.
Причём страданий именно женщин. Почему именно женщин, я до конца так и не понял. Если очень грубо, то христианская Церковь слишком далеко отошла от Бога и слишком погрязла в мирском... ну и секс-скандалы, конечно же, ситуацию ухудшили – и сильно.
Поэтому Церковь уже не могла быть (как это имело место быть в течение полутора тысячелетий) достаточно широким и мощным каналом спасительных и живительных энергий (Благодати Божьей или Духа Святого).
В результате, для спасения человечества Господь Бог был вынужден санкционировать создание «альтернативного канала»... через который, к сожалению, могла идти только альтернативная энергия. Энергия Вриль.
Проводником которой были в основном женщины (Мария Орсич и т.д.). В отличие от Благодати Божьей (которая идёт в основном через мужчин – отсюда и запрет на женское священство в католической Церкви). Поэтому и были необходимы боль и страдание исключительно женщин - иными словами, соответствующее «мужское священство» было, по сути, запрещено.
Почему в качестве основного инструмента были выбраны порка стоя (в мягком варианте) и посажение на кол (в жёстком), Лилит мне так и не объяснила. Я мог только предполагать, что и кол с насаженной на него женщиной, и женщина при порке стоя (просто стоящая либо же привязанная или прибитая к «андреевскому кресту») становились максимально эффективной антенной для приёма и последующей ретрансляции энергий Вриль.
Теоретически женщин можно было бы распинать, но Лилит от этого отказалась – причём явно категорически отказалась. Видимо из-за того, чтобы не смешивать её канал с христианским.
«Послушайте, баронесса...» - неожиданно жёстко ответила Ирма.
В последнее время Лилит жила по документам баронессы Элины Ванадис фон Энгельгардт. Хотя баронессой была не более, чем Ирма. То есть, ни разу.
«... вы же отлично знаете, что я совсем не по этой части. Моё дело – сами знаете, какое. Чисто земное. Я детектив и ликвидатор... киллерша, иными словами. А никакая не святая великомученица – или как там это у вас называется...»
«Исповедница» - поправила её баронесса. «Исповедник – это тот кто выжил. Великомученик – тот кто умер...»
«Неважно» - раздражённо бросила Ирма. «Я абсолютно не религиозна и совершенно аполитична. Просто так сложилось, что я работаю на Die Neue SS. И очень даже результативно работаю, о чём Вы прекрасно знаете...»
«Знаю» - улыбнулась Лилит. «Прекрасно знаю»
«Поэтому» - резюмировала Ирма, «мне все эти ваши колы, кресты, каналы, энергии, антенны и всё такое прочее... сами знаете до чего»
Баронесса кивнула: «И это я прекрасно знаю»
«Так что эта тема закрыта» - Ирма жёстко поставила жирнющую точку в обсуждении. «Раз и навсегда»
В последнем я не был уверен от слова совсем. Ибо не сомневался, что если Лилит чего-то сильно захочет, то этого добьётся. Рано или поздно, не мытьём так катаньем. А усадить Ирму голышом на кол баронесса явно очень сильно хотела. Очень.
Впрочем, меня интересовали гораздо более приземлённые, практические вопросы:
«И где будет происходить всё это... действо?»
«Здесь» - спокойно ответила Лилит. «Сейчас сюда привезут ещё два дивайса, верёвки и всё такое прочее»
«И нано-регенераторы?» - осведомился я.
Лилит кивнула: «Разумеется. Это же ведь не порка – без Эликсира с кола их только в морг...»
Нано-регенератор (он же «Эликсир Белого Ангела», как его окрестили в Конторе... и не только) представлял собой двухстадийный препарат, разработанный на основе нано-технологий под руководством моего партнёра и даже в некотором роде приятеля Йозефа Менгеле (который, впрочем, уже много десятилетий предпочитал, чтобы к нему обращались по его новому имени – Хельмут Вольф).
Нано-регенератор представлял собой два одноразовых шприца, заполненных какой-то странной маслянистой жидкостью светло-серого цвета. Перед посажением на кол (собственно, перед любым опасным для жизни физическим воздействием) женщине вводили содержимое первого шприца (иными словами, делали первую инъекцию).
Наночастицы запоминали состояние её организма... а также создавали дополнительную защиту от внутренних повреждений. Так что женщина не одни сутки могла просидеть на этом дивайсе без каких-либо вредных последствий для здоровья (не говоря уже о жизни).
После того, как она просидит на колу... сколько нужно, её снимут и введут содержимое второго шприца. Которое, взаимодействуя с уже введёнными до того наночастицами, полностью восстановит её организм в течение двух-трёх часов максимум.
Лилит подошла к тумбочке у стены зала. Достала небольшую коробку.
«Здесь шесть упаковок. С запасом...» - констатировала она. И добавила: «А вообще в тумбочке такой запас – на всех женщин в этом здании хватит...»
Даже если посадить на кол и Ирму тоже. Как ни странно, несмотря на её категорический отказ, я считал, что в вероятностью 50% она на кол таки сядет. Не знаю почему, но считал.
Лилит неожиданно глубоко вздохнула... и исчезла. Просто исчезла. Нет, она, конечно, не растворилась в воздухе (метагомы не призраки, а материальные существа, поэтому не умеют). Просто стала невидимой – ибо она, как и другие метагомы, сама решает, кто её может видеть и/или слышать, где и когда.
Мы остались с Ирмой одни. И тут я почувствовал, что мне несколько не по себе. И очень даже понятно, почему. Ибо после небольшого начального шока (ибо такого я не мог себе представить даже в самом дурном сне), я посадил Лилит на кол без каких либо эмоций.
Прекрасно понимая, что хотя со стороны это выглядело похлеще «подвигов» Андрея Чикатило или Джека-Потрошителя, на самом деле, это был просто театр. Да, конечно, театр боли – ибо всё и затевалось для того, чтобы Лилит было очень больно очень долго (это было необходимо для создание максимально мощного широкого канала спасительных и живительных энергий Вриль в наш грешный мир). Но всё равно театр.
Ибо Лилит была метагомом – сверх-сверх-человеком (сверх-людьми по определению были людены). А женщина-метагом могла выдержать... даже ядерный взрыв. Не то что какие-то там шесть часов сидения на колу. Поэтому ни её здоровью, ни её жизни всё это... действо не угрожало от слова совсем. Да и регенерировала она практически мгновенно. И полностью – мы с Ирмой были тому свидетелями.
Людены же (а «три М-грации» были именно люденами – впрочем, как и Ирма) были сделаны совсем из другого теста. Причём в самом прямом смысле. Ибо Лилит никогда не была человеком – она с самого начала создавалась как радикальное иное «существо пятого слоя». Поэтому структура её тела не имела ничего общего с человеческой – за исключением внешнего облика.
Я, разумеется, понятия не имел, как оно было устроено на самом деле – только предполагал, что оно было отдалённо похоже на устройство «злого робота» Т-1000 из фильма «Терминатор-2». Только Т-1000 был сделан из жидкого металла (сиречь неорганики), а тело Лилит было явно органическим. Что, впрочем, принципиального значения не имело.
В отличие от Лилит, тело каждой из «трёх М-граций» имело вполне себе человеческую структуру. Некоторые важные отличия были на клеточном уровне (людены не болели ничем и никогда и не старели, например), но посажение на кол разрушало тело женщины-людена точно так же, как и тело женщины вида Homo Sapiens. Обычной человеческой женщины, иными словами.
Да, я видел результаты использования нано-регенератора (на приснопамятной Виолетте), да и сам его юзал неоднократно... но всё же это был пусть и экстремальный, но БДСМ. А не посажение на кол. Поэтому мне было несколько страшновато.
Впрочем, делать было нечего – назвался груздем... ну и так далее. Поэтому...
«Одежду сними» - приказал я Ирме. Благо мои звание и должность в Die Neue SS очень даже позволяли. В смысле приказывать. «Догола разденься».
«Женская солидарность?» - усмехнулась Ирма, покорно расстёгивая китель обер-фюрера СС. «Или решил помочь баронессе усадить меня на кол... голышом?»
«Первое» - соврал я. Но вовсе не потому, что действительно хотел посадить «фурию Лихтенбурга» на кол (хотя по мнению очень многих узниц и этого концлагеря, и Равенсбрюка, и многих других, где она... отметилась, СС-Кригсхельферин Ирмгард Адель Элиза Бауэр это более чем заслужила).
А потому что мне категорически не хотелось, чтобы она ассистировала мне в посадке на кол «М-граций» будучи облачённой в фельдграу СС. Ибо в этом случае со стороны всё это действо выглядело бы как пошлейшая БДСМ-порнуха на темы Третьего рейха. От которой меня просто реально выворачивало бы – что, учитывая крайнюю рискованность предстоящего действа для всех граций, было просто недопустимо.
Ирма разделась догола спокойно и уверенно – как в сауне... или на приёме у врача. А минут через пятнадцать или около того в зал оберст-группенфюреров какие-то странные мрачные личности (реально «серые люди») ввезли ещё три кола на платформах на колёсиках.
«Не унимается баронесса» - усмехнулась Ирма. «Четвёртый кол для меня, естественно...»
Однако произнесено это было уже несколько менее уверенно (а то и намного менее уверенно), чем гневная отповедь, которую она дала баронессе менее часа назад.
«Капля камень точит» - подумал я. Но, разумеется, промолчал.
А ещё примерно через полчаса (или около того) перед нами снова материализовалась Лилит. Зачем ей нужно было исчезать, я так и не понял. Впрочем, весьма обоснованные подозрения на этот счёт у меня появились буквально в следующее мгновение.
Ибо Ирма, как говорится, «сбросила бомбу» . Хорошую такую бомбочку – на полтонны гексогена как минимум...
«Я сяду на кол» - объявила Ирма. Объявила спокойно, уверенно и даже как-то... продуманно. Выстрадано даже, пожалуй.
Я изумлённо (и это ещё очень мягко сказано) уставился на неё. Ибо настолько крутого поворота решительно не ожидал.
Она объяснила: «Нет, пресловутая женская солидарность тут вовсе ни при чём. Для меня организационная принадлежность важнее гендерной, а мы работаем в слишком разных организациях для солидарности...»
«И это ещё очень мягко сказано» - подумал я. Но, разумеется, промолчал. Ибо уже знал, что встревать в речи Ирмы Бауэр может быть вредно для здоровья. Как минимум, для нервного.
«Просто» - задумчиво произнесла она, «это будет как-то правильно и праведно, что ли...»
А потом вдруг громко и звонко расхохоталась: «Да нет, конечно, не поэтому. Просто я жутко любопытная кыся и мне просто до жути интересно, как это...»
И добавила: «То что я говорила Лилит – это всё театр. На самом деле, я прекрасно понимаю необходимость всех этих энерго-эскапад. Поэтому меня и пороли, и насиловали, и продолжают пороть и насиловать...»
Глубоко вздохнула и продолжила: «Во время этих сессий я иногда улетала. Реально улетала. К идее сабспейса я отношусь несколько скептически, но несколько раз в какие-то странные и очень интересные миры попадала...»
Многозначительная пауза.
«... даже после, в общем-то, довольно лёгких воздействий»
«И тебе интересно, куда можно улететь, сидя на колу?» - усмехнулся я. Прекрасно понимая, что это был не вопрос, а констатация факта.
Она кивнула: «Ага. Что же касается боли и всего остального, то я достаточно тут... и не только тут насмотрелась для того, чтобы точно знать, что и боль хоть и жуткая, но переносимая; и крыша у меня не съедет; и здоровью моему физическому никакого вреда не будет...»
«Тогда вперёд» - усмехнулся я. «С тебя и начнём. Только сначала...»
Не дав ей опомниться, я ухватил её за волосы (благо было за что хватать – грива у неё была реально роскошная) и одним рывком опустил на колени. Затем запрокинул голову назад – и влепил пощёчину. Она закрыла глаза – явно от удовольствия... и покорно подставила другую щёку.
Я влепил ей, наверное, десятка два пощёчин, после чего приказал: «Рот открой».
Она повиновалась. Я заставил её взять мой член в рот – и изнасиловал её орально. Да так, что она едва не задохнулась. Потом я поднял её с колен, подвёл к столбу для порки и приказал: «Обними».
Она снова повиновалась. Я её... нет, не прибил гвоздями, конечно. Просто сделал инъекцию нано-регенератора, а затем привязал верёвками за запястья и лодыжки. После чего жёстко выпорол её... нет, не флагрумом, конечно – ей и посажения на кол будет вполне достаточно. Просто тяжёлой и «кусючей» плетью.
Затем отвязал и отдал очередной приказ: «Руки за спину». Ирма снова повиновалась. Я связал ей руки за спиной.
Она глухо прокомментировала: «Всё правильно. Так с нами бабами и надо – чётко, жёстко, властно и решительно...»
И спокойно и даже как-то уверенно отправилась на кол. Мы с Лилит последовали за ней. Ирма поднялась на табурет и слегка присела на кол, после чего, морщась от боли, стала помогать дивайсу войти внутрь её тела.
«Расслабься» - посоветовала ей Лилит, сама только что просидевшая на колу аж целых шесть часов. «Тебе нужно раскрыться изнутри для инструмента... даже в некотором роде подружиться с ним, чтобы помочь ему войти в тебя и сделать свою работу. Разорвать те твои органы, которые он должен разорвать...»
Ирма кивнула. Лилит глубоко вздохнула – и предупредила её:
«Сейчас тебе будет больно. Очень больно. Мы тебя опустим на кол так, чтобы ты уже не смогла с него слезть без посторонней помощи. Чтобы ты не сорвалась с него во время... основного действа...»
И добавила: «Держи тело строго вертикально, чтобы кол вошёл так, как должен войти...»
Ирма снова кивнула. Я взял её за плечи, а Лилит сначала аккуратно, а затем очень резко – и очень умело - надавила на плечи Ирмы сверху. От нестерпимой боли Ирма закричала, ибо кол вошёл достаточно глубоко, чтобы причинить действительно очень сильную боль.
«Всё девочка, всё» - успокоила её Лилит. «Всё уже случилось – первый важнейший шаг сделан.»
И объяснила: «Теперь ты уже с него не соскочишь, даже если захочешь...»
Морщась от сильной (хотя пока ещё вполне терпимой) боли, Ирма покачала головой: «Не захочу. Я хочу, чтобы он вошёл в меня... насколько нужно...»
Лилит кивнула: «Вот и отлично». И объяснила Ирме, что её ожидает.
«Сейчас тебе нужно будет – по моей команде – закинуть ноги за кол и свести их в лодыжках. Я тебе их быстро свяжу – а потом мы поможем тебе медленно и аккуратно опуститься на кол и сесть на горизонтальную планку...»
Ирма кивнула: «Я поняла»
«Самое главное» - наставительно повторила Лилит, «расслабиться, раскрыться и помочь дивайсу войти в тебя. И ни в коем случае не дёргаться...»
Ирма снова кивнула. «Ноги назад» - приказала Лилит. Ирма быстро закинула ноги за кол, сведя их в лодыжках. Баронесса нагнулась и мгновенно перетянула ноги казнимой в лодыжках пластиковыми наручниками. Тут же поднялась, встала рядом со мной и приказала:
«Отпусти её слегка. Она должна медленно и аккуратно опускаться вниз...»
Потом шепнула Ирме на ухо: «Потерпи, девочка. Тебе сейчас будет просто жутко больно, но опускаться на кол нужно медленно и аккуратно...»
Как ни странно, Ирма практически не дёргалась – и не кричала. Только громко стонала – и очень тяжело дышала. Наконец первый этап действа закончился – Ирма прочно села на поперечную деревянную планку.
Я отошёл в сторону. Ничего особо удивительного в этом зрелище не было – отличная Вриль-антенна (с усилителем в виде Die Glocke в подвале). Собственно, именно поэтому здесь женщин (в основном) и сажают на кол – ибо дело тут вовсе не в эротичности истязания, а в максимальной эффективности энергетического канала.
«Я справлюсь» - прохрипела Ирма. «Я выдержу все три часа... хотя боль просто жуткая, конечно...»
Я кивнул: «Выдержишь, конечно. Я в тебя верю – и в тебе не сомневаюсь...»
Она благодарно кивнула: «Спасибо».
Я глубоко вздохнул – и включил видеосвязь. После чего вызвонил «Три М-Грации». Марту, Майю и Магду. Когда они появились на виртуальных экранах гигантского видеомонитора, я махнул рукой в сторону насаженной на кол Ирмы:
«Как видите, процесс пошёл. Так что всем раздеться догола и голыми явиться в этот зал. Для посажения на кол...»
Женщины кивнули: «Слушаемся». И, не выключая видеосвязи (дабы доставить мне максимум удовольствия), очень медленно, очень чувственно, эротично и сексуально разделись догола. После чего максимум через десять минут (ибо находились они в том же здании) явились в зал для посажения на кол.
Первой предсказуемо вызвалась Магда. После краткой, но весьма жёсткой, порки мы с Лилит быстро, чётко и уверенно посадили её рядом с Ирмой. В отличие от её в некотором роде коллеги, Марта не произнесла ни звука. Только попросила:
«Я хочу шесть часов – как Лилит...»
Я кивнул. Шесть так шесть. И приступил к Марте. Та перенесла порку так же спокойно, после чего я её изнасиловал в анус и посадил на кол (с помощью Лилит, разумеется), На этот раз не обошлось без стонов, но в общем и целом всё прошло чётко, быстро, эффективно и без эксцессов.
А вот с Майей всё (не так чтобы уж совсем неожиданно) пошло не так. Совсем не так. Нет, порку она перенесла нормально, ибо пороли её и давно, и часто (каждую неделю), и жёстко весьма. А вот когда пришло время садиться на кол, она покачала головой:
«Не могу. Я понимаю, что нужно – но не могу. Точно что-нибудь дурное выкину – или вообще истерику закачу...»
Лилит вопросительно посмотрела на меня. Я пожал плечами – и задал ей совершенно естественный вопрос: «Станок для порки есть? Поставим в коленно-локтевую, привяжем, вобьём кол в анус – потом поднимем и поставим...»
Майя с ужасом уставилась на меня. Я спокойно объяснил:
«Майя, у тебя есть очень простой выбор. Либо ты сама опустишься на станок, позволишь себя привязать и вбить тебе кол в анус, или мы это сделаем силой. В любом случае, кол войдёт в тебя – только если мы будем вынуждены применить силу, тебе будет намного больнее...»
Майя нехотя кивнула. Я связал ей руки за спиной и ноги в лодыжках (на всякий случай), а баронесса приказала доставить в зал кол, станок для порки и платформу с углублением для кола. Когда дивайсы прибыли, я развязал Майе руки и ноги и приказал:
«Ложись на станок». Она заметно нехотя, но подчинилась. Я привязал её, затем, так сказать, проинструктировал: «Расслабься и раскройся. Помоги колу войти в тебя и сделать то, что он должен будет сделать. Предупреждаю – вбивать буду долго, ибо нужно будет ввести в тебя кол очень аккуратно. Сесть было бы проще, быстрее и не так больно...»
Майя покачала головой: «Я не смогу сесть. Я понимаю, что так больнее и дольше, но я смогу только так...»
И добавила: «Кляп вставьте, пожалуйста. А то у вас барабанные перепонки лопнут...»
Кляп вставили. После чего я очень долго вбивал кол внутрь Майи, а Лилит мне помогала, направляя... инструмент. Когда я закончил, Майя реально была еле жива – от психологического шока, не от боли. Мы поставили и закрепили кол вертикально и через некоторое время она успокоилась. Правда, на всякий случай кляп мы решили не вынимать.
Немного подумав, я попросил Лилит организовать ещё три кола, после чего вызвонил Виолетту (естественно), Ванду и даже Ядвигу Радванску. Фройляйн Гранина примчалась в мгновение ока (и радостно села на кол); Ванда после некоторых колебаний согласилась; а Пражскую Фурию пришлось уламывать довольно долго. Однако в конце концов и она разделась догола, покорно приняла порку у столба и не менее покорно села на кол.
Дальнейшее было предсказуемо вполне. Женщины на удивление спокойно и без эксцессов отсидели положенные три часа (Магда шесть, как и просила), после чего мы с Лилит сняли их с дивайсов, сделали вторую инъекцию Эликсира Белого Ангела (вместе с анальгетиком и снотворным) – и отправили отсыпаться.
Каждая женщина проспала минимум шесть часов, а когда проснулась... правильно, полностью регенерировала и её здоровье существенно улучшилось по сравнению с ДПК («до посажения на кол», то есть).
На следующий день ко мне пришла Майя и честно призналась: «Это было просто супер – ты был прав. Когда я успокоилась, я так летала... в общем, такого кайфа у меня никогда не было, несмотря на дикую боль...»
После чего предсказуемо попросила «повторить пройденное». Что и было сделано на следующий день – и на этот раз она сама села на кол.
А потом эта процедура стала для каждой из женщин Общества Чёрного Солнца обязательно-еженедельной...