Ее появление на пороге моего дома меня удивило. И даже очень сильно. Агата была «в бегах» уже месяц – после того, как полиция штата обнаружила неопровержимые доказательства того, что именно она с особой жестокостью – пусть даже и в порыве ревности - убила своего бойфренда Алекса и девицу, с которой он ей изменял.
Впрочем, доказательства и не надо было долго искать – все было сделано настолько глупо и неумело, что шансов «отпереться» у Агаты практически не было. А поскольку убитая «разлучница» оказалась из семьи клана, который уже более сотни лет практически контролировал местный округ Койот, то Агате «светило» исключительно пожизненное заключение без права досрочного освобождения – родственники убитой ни за что бы не допустили ни иного приговора, ни досрочного освобождения Агаты (смертная казнь в штате, где находился округ Койот, отсутствовала).
У меня никогда не было романтических отношений с Агатой – мы просто одно время жили по соседству в том округе, полиция которого сейчас разыскивала ее по всем Соединенным Штатам, Канаде и Мексике.
Впрочем, я оценил ее находчивость. У меня ее действительно вряд ли будут искать. Я владел довольно большим участком хвойного леса в штате Орегон, в центре которого находился комплекс из трех зданий, в которых при желании можно было спрятать целый взвод, не то, что одну Агату. Поскольку занимался я игрой на бирже, то в офис мне ездить необходимости не было – все можно было делать из дома. К тому же, я испытывал хроническое отвращение к прислуге и все делал сам, благо биржа работала всего четыре часа в сутки и свободного времени было много.
Правда, оставалась дилемма – выдавать Агату властям или не выдавать. С одной стороны, предавать друзей, пусть и старых, пусть и не очень близких, нехорошо, с другой, получать срок – и немалый - за укрывательство беглого преступника мне совершенно не хотелось – а с такими «заинтересованными лицами» как семья Уоррен шансы на обнаружение Агаты были очень и очень высоки.
Да и не «грохнет» ли она меня как-нибудь в порыве ревности, как Алекса с Карен, тем более, что и у меня есть вертел для барбекю (хотя я им и почти не пользуюсь). Ведь от такой «штучки» всего можно ждать. Бр-р. Проткнуть изменника-бойфренда и разлучницу вертелом от барбекю – это круто. И откуда только силы взялись…
От этой дилеммы меня избавила сама Агата.
«Я не хочу, чтобы ты меня укрывал» - с ходу заявила она. Как обычно, четко и ясно. «Я хочу, чтобы ты меня казнил».
«Чтобы я тебя… что?» - я был абсолютно уверен, что ослышался.
«Чтобы ты меня казнил. Можно, я войду в дом?».
Я посторонился и пропустил Агату в дом. «Самое время вызывать психушку» - подумал я. «Совсем рехнулась девочка с перепугу.»
Агата вошла в гостиную и немедленно по-хозяйски опустилась в кресло. Я устроился на диване и приготовился слушать, тщетно пытаясь вспомнить, куда я засунул свой любимый «Глок»[1] сорокового калибра.
«Не пугайся, я не сошла с ума и не собираюсь тебя убивать. Я просто твердо решила, что за свое преступление заслужила смерти, причем мучительной смерти и хочу ее принять. А ты – единственный человек, которому я доверяю быть моим палачом. Я уверена, что ты сделаешь все, что нужно, с любовью, заботой и нежностью»
Я по-прежнему отказывался верить своим ушам. С одной стороны, в словах Агаты была определенная логика только логика эта была какой-то… извращенной (мягко говоря).
Агата улыбнулась и продолжила.
«Я за этот месяц сильно изменилась».
«Заметно» - подумал я, но ничего не сказал.
«Я совершила страшное преступление. Алекс и Карен умерли ужасной, мучительной смертью. Я верю в ад и знаю, что там меня ждут куда более страшные и долгие мучения, поэтому лучше уж принять мучительную смерть и страдания сейчас, в этой жизни, чем потом».
Она остановилась, чтобы перевести дух. Я молча слушал, прекрасно зная, что если ей что-нибудь втемяшится в голову, то пытаться переубедить ее бесполезно. Себе дороже.
«Я заслужила наказание и должна понести его – в этом нет ни малейшего сомнения. Но наше гуманное общество способно только сгноить меня заживо в каменном мешке, да еще и в условиях, в которых большая часть населения мира будет с удовольствием жить. Это не наказание, а просто изоляция от общества и цель его – не спасение моей души, а спасение общества от таких, как я. А я хочу душу свою спасти. В тюрьму я не сяду – я там точно кого-нибудь убью – ведь мне за это там уже ничего не будет – хуже, чем пожизненное без права помилования я все равно не получу. Хорошо придумали, нечего сказать. Сначала лет шестьдесят постоянных внутренних мучений – вон Гесс – до 93 лет дожил в Шпандау и то – то ли повесился, то ли его хлопнули – а потом столетия мук адовых. Нет уж, лучше принять мучительную смерть и очиститься - болью и страданием.».
Я продолжал молча слушать. До этого разговора я был убежденнейшим противником смертной казни, телесных наказаний, истязаний человеческого тела и т.д., но слова Агаты… имели смысл. Ее точка зрения имела право на существование – и еще какое. Ведь она сама выносила себе приговор.
«Самоубийство – не выход. Все равно муки адовы – еще хлеще. Поэтому только казнь. Мучительная, долгая казнь. С палачом – все, как полагается. Помоги мне» - в ее голосе послышалась мольба. «Казни меня».
«Убей меня нежно» - вдруг пронеслось у меня в голове. По-моему, был такой фильм. Впрочем, я его все равно не смотрел.
«Не бойся, я сделаю видеообращение и напишу записку – очень подробную. Тебя никто не привлечет к ответственности. Ведь это – как эвтаназия – помощь смертельно больному».
«Хм» - подумал я «Смертная казнь как эвтаназия. Это что-то новенькое. Раньше о таком что-то слышать не приходилось. Ну ладно, разберемся.»
«Поможешь мне? Казнишь меня?» - снова мольба в голосе.
«Помогу.» - сказал я, начиная испытывать чувство нежности к этой несчастной обреченной девчушке, павшей жертвой своих внутренних демонов.
«Отлично» - Агата заметно повеселела.
«Ну и как же ты хочешь умереть?» - несколько неуверенно спросил я.
«Скорее, как я должна умереть» - поправила меня Агата.
«Хорошо, как ты должна умереть?» - страшная догадка мелькнула у меня в голове.
«Я думаю, ты догадываешься. Раз я убила Алекса и Карен, проткнув их вертелом, то будет справедливо, если я умру, сев на кол. Хотя, ты знаешь…» Агата запнулась.
«Что?»
«Я думаю, что не совсем правильно будет, если я сама выберу и сконструирую себе казнь. Ведь это будет почти самоубийство. Кроме того, я могу струсить, и выбрать не те мучения, которых я заслуживаю, а более легкие – за что буду наказана в аду. Поэтому будет лучше, если ты выберешь для меня способ казни. Только не жалей меня, хорошо? Казнь должна быть долгой и очень мучительной. »
«Насколько долгой?»
«Несколько часов – с поркой и истязаниями»
«Странно» - удивился я. «Посаженные на кол обычно живут сутками. Или ты хочешь быть удавленной или застреленной на колу?»
«Нет» - Агата тряхнула роскошной гривой волос. «Кол – это завершение казни. Я хотела ввести кол во влагалище – тогда он проткнет матку и я быстро умру от внутреннего кровотечения. Если ты позволишь, конечно» - робко добавила она. «Ведь только тебе решать, какую казнь мне назначить и куда должен войти кол. И будет ли это кол и какой кол это будет.»
«Ну, хороша справедливость» - усмехнулся я. «Насколько я помню, ты так ловко проткнула Карен, что не повредила ни одного жизненно важного органа. Она умирала двенадцать часов. А ты хочешь сразу – через влагалище. Так нечестно.»
Агата помрачнела. «Значит – в задний проход?».
«Конечно – если ты действительно хочешь справедливости.»
«Хочу. Очень хочу» - вздохнула Агата.
«Тогда изволь». Казнить так казнить, мучительно так мучительно. «Ты будешь казнена путем введения в задний проход деревянного кола. Перед этим все твое тело будет подвергнуто длительным истязаниям. Включая влагалище.»
«А что будет с моим влагалищем?» - заинтересованно спросила Агата.
«Влагалище – это самый сложный момент для тебя. И ты уже сейчас должна принять решение – готова ли ты принять наказание через истязание влагалища.»
«Говори, я слушаю».
«Знаешь, что такое Фаллос Сатаны?»
«Знаю» - мрачно ответила Агата.
«Мы с тобой изготовим Фаллос Сатаны для твоего влагалища. Я крепко привяжу тебя и сделаю им несколько фрикций. А потом набью твое влагалище солью и перцем. После этого тебе потребуется много сил и мужества, чтобы самой сесть на кол.»
«Только ты должен будешь крепко держать меня в объятиях, чтобы кол правильно вошел.»
«Согласен, согласен» - весело сказал я. «Ладно, пойдем делать фаллос».
Странно довольная Агата вскочила с кресла и быстро побежала к двери, впервые за время нашего разговора повернувшись ко мне спиной. Это была ее большая ошибка.
Я рывком поднялся с дивана, двумя быстрыми шагами нагнал Агату и резким ударом ребром ладони «сверху-вниз справа-налево» по сонной артерии женщины послал ее в глубокий нокаут. Впрочем, упасть она не успела – я ловко подхватил ее и достаточно бесцеремонно швырнул на диван. Крепко связав ей руки и ноги, я отправился в кабинет, в котором «на всякий случай» всегда держал ампулы с усыпляющим раствором и шприцы.
Спустя несколько минут Агата уже спала спокойным сном и ровно и тихо дышала. Я снял телефонную трубку и набрал прямой номер моего давнего приятеля – лейтенанта Морено.
«Лейтенант, у меня для вас сюрприз»
«У тебя что ни день, то сюрпризы» - мрачно ответил лейтенант. «Выкладывай».
«Агата Меллори. Беглый преступник федерального значения. Награда в десять тысяч от округа Койот и сто тысяч – от семьи Уоррен.»
«Ну и что?»
«Она у меня. Спит крепким – но не вечным – сном. Приезжайте – и забирайте»
«Ты что это – подзаработать решил на поимке беглых преступников? Тебе что, денег не хватает? Ты же мультимиллионер.»
«Вы меня неправильно поняли, лейтенант. Я к этой истории не хочу иметь ни малейшего отношения. Все деньги – ваши.»
«Но как же… как я это объясню?»
«Придумаете что-нибудь»
«Ну да, придумаешь тут… А она что скажет?»
«Ничего.»
«Как это – ничего?»
«Так. Я вколол ей усыпляющий химикат, который обладает одной занятной особенностью – начисто стирает последние 2-3 часа памяти. Так что можете придумать, что душе угодно.»
«Ты где?»
«Как где? Дома. У Вас что, определитель номера отключили?»
«Сейчас буду» - буркнул Морено и повесил трубку.
Ехать ему было минут 20-25 – в зависимости от дороги и интенсивности движения. Я смотрел на спящую Агату и снова и снова задавал себе вопрос, правильно ли я сделал, «сдав» ее лейтенанту. Я действительно верил в ад и в посмертное воздаяние, но верил и в силу покаяния в этом – земном и грешном мире. И всегда был глубоко убежден в том, что никакое, даже самое ужасное преступление человека не оправдывает смертной казни, мучений и телесных наказаний.
Пожизненное заключение без права досрочного освобождения в сносных условиях содержания – вот единственная приемлемая для меня форма высшей меры наказания. И через это я не смог переступить, несмотря на всю логику, мольбы и обаяние Агаты. А ее душа – договорюсь я как-нибудь с тюремным капелланом – да есть и немало общественных организаций, готовых и способных ей помочь в нелегком деле спасения ее души.
Агата спала. За окном послышался шум мотора. Приехал лейтенант Морено. Все. Так то оно лучше. Не я дал Агате жизнь – не мне ее и отнимать, пусть даже по ее искренней просьбе. Это дело исключительно Божие – вот пусть Он с ней и разбирается. А мне и своих забот хватит. Более чем.