История с российской реинкарнацией Акции Т4 имени сестёр Романовых получила неожиданное продолжение (и ещё более неожиданное подтверждение). Которые совсем уж неожиданно озвучила… тертуллианка номер семь. Её звали – для разнообразия – Наташа Попова.
Не дожидаясь в самом прямом смысле экзистенциального вопроса, она спокойно заявила: «Я бы хотела умереть от отравления газом… в вашем газенвагене…»
«В газвагене» – автоматически поправил я её. Ибо первое было принятым в СССР, а затем и в России искажением второго. Она пожала плечами: «Неважно»
И объяснила: «Когда я решила уйти, я сочла наилучшим способом отравление выхлопными газами…»
Ибо просто засыпаешь… навсегда.
«… но когда узнала про вашу программу…»
В онлайн-клубе самоубийц с очевидным названием Харон.
«… решила, что отравление моноксидом углерода будет намного комфортнее…»
«С чего ты решила, что у нас есть газвагены?» – осведомился я.
Она ещё более спокойно объяснила: «Когда я училась в институте, то проходила практику в некоммерческой организации, которая пытается спасти самоубийц от рокового шага. И поэтому понимаю реальный масштаб проблемы в этой стране»
Глубоко и грустно вздохнула – и продолжила:
«Количество желающих уйти по вашей программе таково, что в какой-то момент вы будете просто вынуждены создать инфраструктуру, аналогичную Акции Т4»
То есть, стационарные и мобильные газовые камеры, работающие на чистом «гуманном» моноксиде углерода. Ровно то же самое мне с месяц тому назад заявили сёстры Романовы, поэтому это меня не удивило. Удивило другое.
«Почему ты так уверена, что мы её уже создали – в мобильном варианте хотя бы?» – осведомился я. Ибо действительно очень интересно.
Наташа снова глубоко вздохнула и задумчиво ответила: «После того, как я решила уйти, у меня открылись некоторые мистические способности…»
Я кивнул – ибо это не редкость для прикоснувшихся к Смерти. Она продолжала:
«Когда меня привезли на этот объект, я увидела, что в ваш гараж въехала Газель-переросток – белый фургон без опознавательных знаков…»
Я рассмеялся – ибо это было очень точное определение сверхдлинной Газели-Next с почти четырёхметровой колесной базой и общей длиной почти в семь метров. Грузоподъемность фургона составляет чуть более двух с половиной тонн, а микроавтобус комфортно вмещает 22 пассажира.
Наташа сделала небольшую театральную паузу (вполне ожидаемо от Львицы) и продолжила: «… и почувствовала, что от неё исходят энергии смерти. Такие же, как от фургона на военной фотографии…»
На этой ныне всемирно известной фотографии изображён трёхтонный полноприводный цельнометаллический фургон-газваген на базе грузовика Магирус А3000.
Такие (наряду с тоже трёхтонным Опель-Блиц) использовались для убийства евреев в «первой ласточке Ада» – фабрике смерти в польском Хелмно, близ города Лодзь. Утверждалось, что в Магирус помещалось до 150 человек, что мне представляется совершенно нереальным. Пятьдесят, максимум семьдесят – как в Опеле, но уж точно никак не больше.
Проблема (экзистенциальная проблема, надо отметить) состояла не в том, что я Наташе не поверил. Проблема была в том, что я ей поверил… и потому вздохнул: «Посиди пока здесь – я узнаю, насколько хорошо у тебя с ясновидением»
Она кивнула – а я покинул нашу типа переговорную и быстро нашёл свою типа ассистентку (хотя кто у кого был ассистентом было ясно не всегда) мадемуазель д’Армон. Всемирно известную как Шарлотта Корде.
Благо она совершенно не скрывалась – сидела в кресле в моём типа офисе и смотрела на гигантском экране очередную серию документального детектива Homicide New York (про потрошение в Центральном парке Большого Яблока).
«Надо кое-что проверить» – объявил я.
«А именно?» – осведомилась Шарлотта, всем своим видом давая понять, что прерывать просмотр она не хочет категорически. Поэтому заставить её прерваться может только нечто совсем из ряда вон.
Я объяснил: «До меня дошла информация, что в наш гараж только что пригнали императорский газваген имени сестёр Романовых…»
«О как!» – изумлённо произнесла француженка. Немного подумала и кивнула:
«Впрочем, ничего удивительного – с них станется. Особенно с младшей…»
Я был примерно такого же мнения об Анастасии Николаевне, поэтому промолчал.
Шарлотта выключила монитор и компьютер, усмехнувшись: «В любом случае, это точно будет поинтереснее на этот раз документального творения Дика Вульфа…»
Продюсера Homicide New York – всемирно известного как создатель нескольких в высшей степени успешных художественных сериалов под брендом Law & Order.
Взяла дамскую сумку (не сумочку, а именно сумку), в которую, по слухам, поместился бы весь арсенал знаменитого Q из романов и фильмов о Джеймсе Бонде и махнула рукой: «Я готова».
В гараже действительно обнаружилась Газель-переросток в виде белого фургона без опознавательных знаков… и больше никого и ничего (обычно автомобили сотрудников и охраны парковались на свежем воздухе).
Обойдя прекрасное чудовище производства Горьковского автозавода, Шарлотта кивнула: «Так, понятно – сигнализация не ахти… впрочем, ничего удивительного – такое чудо без присмотра оставят только на нашем объекте…»
Добыла из сумки прибор, отдалённо напоминавший электрошокер (впрочем, в некотором роде так оно и было), нажала кнопку – явно запустив сканирование – после чего снова нажала уже другую кнопку. Сигнализация пискнула – и умерла (по крайней мере, отключилась).
На дверях в пятой точке фургона предсказуемо обнаружился электронный замок, с которым мадемуазель д’Армон расправилась аналогичным образом. После чего открыла дверь… и аж ахнула.
Ибо внутри Газели-переростка (ГАЗель Next C45R02, как я узнал впоследствии) действительно находилась самая настоящая мобильная газовая камера – по моим оценкам, человек на тридцать как минимум.
Которые должны были разместиться на двух лавках вдоль длинных стен газвагена, снабжённых наручниками и поножами (сиречь фиксаторами для рук и ног). У дальней стены, отделявшей кабину от камеры, находились два стальных цилиндра высотой от пола до потолка – явно с моноксидом углерода.
У меня предсказуемо возникло ощущение дежа вю – ибо почти повторялась история почти вековой давности. История первых в истории газвагенов-душегубок, изобретённых вовсе не в Третьем рейхе. А в сталинском СССР.
Хотя, вопреки распространённому заблуждению, газовая камера как орудие казни есть отнюдь не немецкое (и не советское), а американское изобретение. Первой жертвой газовой камеры стал китайский бандит Джи Джон, казнь которого состоялась 8 февраля 1924 года.
Впрочем, строго говоря, в Третьем рейхе газовые камеры (стационарные и мобильные) были орудием не смертной казни, а бессудных массовых убийств (сначала психически больных и физически неполноценных по Акции Т4, а затем евреев – в качестве ключевого инструмента «окончательного решения еврейского вопроса»). Ровно то же самое имело место и в сталинском СССР.
Однако, и в этом вопросе нацисты оказались не первопроходцами. Ибо мало кому известно, что изобретателем душегубки был вовсе не Вальтер Рауф, которому обычно – и совершенно безосновательно – приписывают изобретение этого дьявольского дивайса, а Исай Давыдович Берг (еврей – о, ирония Судьбы!).
Начальник административно-хозяйственного отдела (завхоз, проще говоря) Управления НКВД по Московской области. И – по совместительству – комендант расстрельного полигона НКВД в Бутово.
Хотя массовые убийства (расстрелы) в сталинском СССР практиковались как минимум с начала 1935 года (после убийства Кирова), а то и ранее, с началом Большого Террора к середине 1937 года на расстрельные полигоны в Бутово и на «Коммунарку» стали вывозить настолько большими партиями, что это превратилось в серьёзную организационную проблему.
Во-первых, в СССР было принято расстреливать по одному – из пистолетов или револьверов в затылок, поэтому к окончанию расстрела партии из нескольких десятков человек (а в некоторые дни расстреливали сотнями) исполнители еле держались на ногах, а у некоторых просто, грубо говоря, «ехала крыша».
Во-вторых, существовал риск серьёзного бунта приговорённых, которым терять было совершенно нечего (а в тот год расстреливали в основном крепких мужчин – как наиболее «социально опасных элементов»).
В-третьих, оружие (в основном использовались малокалиберные пистолеты – отечественные ТК плюс закупленные за рубежом «Вальтеры» и «Браунинги») быстро перегревалось и клинило.
В общем, чудовищная система массовых убийств уже не справлялась с таким количеством жертв. Возникла объективная потребность в более эффективном средстве «решения вопроса».
Исай Берг проявил редкостную изобретательность и инициативу, предложив использовать передвижную газовую камеру на основе широко распространённого фургона для перевозки хлеба, созданного на основе шасси стандартного грузовика ГАЗ-АА (копии американского грузовика Форд модели АА образца 1929 года).
В кузове, обшитом изнутри оцинкованным железом, проделывалось отверстие, в которое с помощью резинового шланга, надетого на выхлопную трубу грузовика, подавались выхлопные газы.
Приговорённых пресловутыми «тройками» к смерти сначала раздевали догола (спустя всего каких-то пять лет нацистские эйнзацгруппы тоже будут раздевать догола – евреев перед расстрельными рвами).
Одежду смертников присваивали себе сотрудники НКВД (через пять лет одежду и прочие личные вещи расстрелянных евреев заберут себе русские, украинские и прочие полицаи – пособники нацистов).
Затем приговорённых связывали, затыкали им рты и запихивали в фургон – как селёдок в бочку. Двери плотно закрывали – и отправляли в последний путь. Рычаг переключали в рабочее положение, после чего выхлопные газы начинали нагнетаться в фургон. Где-то через 20-30 мучительных минут все пассажиры фургона умирали от отравления.
В Бутово или на Коммунарку доставляли уже трупы, которые взбунтоваться уже никак не могли. Да и в исполнителях нужды уже не было. Прибыв на место захоронения, работники ГУЛАГа специальными крючьями вытаскивали умерших и сваливали в братскую могилу.
У этого способа было ещё одно колоссальное преимущество – в то время, как в НКВД вёлся поимённый учёт расстрелянных (так работала инфернальная машина Большого Террора), помещённые в душегубки имени Исая Берга не проходили ни по каким документам.
И потому просто исчезали – именно поэтому многие историки вполне обоснованно считают, что истинное число убитых в эти жуткие времена не меньше миллиона – а вовсе не официальные 682 тысячи (всего было осуждено 1.3 миллиона человек).
Большой Террор (именовавшийся в просторечии «ежовщиной» по имени тогдашнего наркома внутренних дел Николая Ежова) подошёл к концу в августе 1938 года. С его окончанием отпала и потребность в «советских душегубках».
Нет, убивать невинных людей, конечно, не перестали (сталинский террор продолжался до самой смерти тирана в марте 1953 года). Но партии обречённых существенно уменьшились и с ними можно было «справиться» уже более «традиционным» способом.
И, как водилось тогда в СССР, с отпадением надобности в «инструменте» отпала надобность и в его «творце». С соответствовавшими тому жуткому времени последствиями для оного.
Третьего августа 1938 года этого гения вызвали в Управление НКВД по Московской области. Формально – для дачи объяснений по поводу безобразной пьянки и в доме сослуживца (пожаловалась теща хозяина квартиры).
Из Управления он уже не вышел. 7 марта 1939 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Исая Берга к высшей мере наказания с конфискацией имущества. В тот же день Берга расстреляли. Надо отметить, вполне заслуженно.
В его следственном деле было прямо сказано:
«Подследственный Берг являлся начальником оперативной группы по приведению в исполнение решений «тройки» УНКВД МО. С его участием были созданы автомашины, так называемые «душегубки». В этих автомашинах перевозили арестованных, приговорённых к расстрелу, и по пути следования к месту исполнения приговоров они отравлялись газом»
По некоторым данным, это было не единственное применение душегубок в СССР во время Большого Террора… впрочем, странно было бы, если бы оно было единственным (по наиболее надёжным данным, был убит миллион человек).
Первый газваген в Третьем рейхе был создан лишь два года спустя после первых рейсов душегубок Исая Берга из Москвы в Бутово – осенью 1939 года. Для умерщвления душевнобольных в рамках программы насильственной эвтаназии.
Принцип действия немецкого варианта был несколько иным – в герметичный фургон с надписью «Kaisers-Kaffe» («Кофе Кайзера») подавался чистый моноксид углерода (СО) из специальных баллонов.
Что было несколько более «гуманным» (если в этом контексте вообще можно говорить о каком-то гуманизме) способом убийства, чем «метод Исая Берга», использовавший выхлопные газы.
Впрочем, и этот метод нацисты в своё время «приняли на вооружение». Для массовых убийств на оккупированных территориях, начиная с конца 1941 года. Сначала тех же душевнобольных; затем – заложников, которых убивали в отместку за убийство партизанами или подпольщиками солдат и офицеров вермахта; а потом – и евреев.
В частности, именно этот метод массового убийства был стандартным в лагере смерти в Хелмно в Польше, в котором массовое уничтожение евреев началось седьмого декабря 1941 года.
Лагерь (точнее, фабрика) смерти состоял из двух частей, удалённых на четыре километра друг от друга: замка в деревне Хелмно и так называемого лесного лагеря (фактически, массового захоронения) в Жуховском лесу.
Обречённых привозили в товарных железнодорожных вагонах на станцию Поверче, после чего они на грузовиках доставлялись в замок в деревне Хелмно. Людей привозили на площадь перед замком и объявляли им, что они прибыли в рабочий лагерь и должны сначала пройти «санобработку», а всю одежду сдать «для дезинфекции».
После этого их разделяли на группы по 50 или 70 человек и отводили в первый этаж замка, где им приказывали раздеться до белья (женщинам позволяли оставить комбинашки).
Далее узники направлялись в туннель, где висели указатели с надписями «В душевую». В конце туннеля стоял крытый грузовик с распахнутой задней дверью кузова – один из трёх имевшихся в лагере специально созданных фургонов-газвагенов (Опель, Магирус или Рено), замаскированный под грузовики для перевозки мебели.
Когда фургон был заполнен (точнее, забит до отказа), двери закрывали и включали двигатель (баллоны с СО, видимо, везти было слишком хлопотно). Примерно через 5-10 минут фургон с трупами отвозили в лесной лагерь, после чего убитых хоронили в общей могиле (та же технология, что и в НКВД).
Захоронением жертв занималась группа могильщиков численностью 30-40 человек, которых отбирали из числа привезённых евреев (впоследствии их предсказуемо расстреляли).
В марте 1943 года было принято решило ликвидировать лагерь. Замок в Хелмно, а также оба крематория были разрушены, а персонал лагеря был переведён в Югославию и включен в состав дивизии «Принц Ойген», которая (не особо успешно) боролась с югославскими партизанами.
Уничтожение евреев в лагере Хелмно возобновилось, когда в апреле 1944 года было принято решение о полной ликвидации гетто Лодзи. Окончательно массовые убийства прекратились в середине июля; а в сентябре началось заметание следов по программе «специальная акция 1005».
Заключённые концентрационных лагерей раскапывали массовые захоронения и сжигали трупы (перекладывая их дровами) в гигантских кострах на металлических рельсах.
Оставшиеся фрагменты костей перемалывались особыми машинами-костедробилками (переделанными из стандартных камнедробилок) и вновь закапывались в тех же ямах.
В январе 1945 года, когда к Хелмно подошли части Красной армии, СС решили расстрелять этих узников, однако при расстреле евреи оказали активное сопротивление, и троим из них удалось сбежать.
Мне было доподлинно известно, что в СС знали о существовании и принципе работы советских газвагенов минимум с конца 1938 года, однако я сильно сомневался, что фургоны «Кофе Кайзера» были копией (точнее, адаптацией) грузовиков «Хлеб» имени Исая Берга.
Ибо первыми были введены в эксплуатацию (в рамках Акции Т4), стационарные газовые камеры, которые явно были радикально увеличенными в размерах копиями американских. А газвагены Акции Т4, вероятнее всего, были мобильными клонами стационарных камер – а не творений завхоза НКВД.
Собственно, именно последнее и вызвало у меня ощущение дежа вю – ибо всё вновь происходило в Подмосковье (по очередной иронии Судьбы примерно в десяти километрах от Бутовского полигона); и снова орудием для массовых убийств был российский клон фургона фирмы Форд (только Газель была адаптацией к советским условиям Форд-Транзита модели 1986 года).
«Ну, и что ты по этому поводу думаешь?» – осведомился я у Шарлотты. Ибо что-то мне подсказывало, что она была в курсе происходящего куда как лучше меня.
«Ничего хорошего» – мрачно усмехнулась француженка. «Думаю, сестрицы то ли уже запустили, то ли вот-вот запустят программу эвтаназии минимум на порядок большего масштаба, чем твоя… в смысле, наша. И не факт, что добровольную…»
Я удивлённо посмотрел на неё. Она объяснила:
«Анастасия считает себя спасительницей России… возможно, совершенно правильно считает. А ещё она считает, что для того, чтобы она смогла спасти Россию от гибели – в самом прямом смысле от гибели…»
«Ей нужно заблаговременно убрать с дороги тех, кто будет путаться под ногами?» – усмехнулся я. Шарлотта кивнула. А я вдруг понял, что…
«Ты же ведь уже имела дело с газвагенами?» – не столько спросил, сколько констатировал я. Она глубоко и грустно вздохнула – и снова кивнула:
«Да, но только не с советскими – мы узнали об их существовании только после того, как эту программу НКВД свернуло, а душегубки уничтожило…»
Я кивнул – ибо знал это из самых что ни на есть первых рук. От железного наркома (тогда ещё замнаркома внутренних дел) Лаврентия Берии. Именно по его приказу Исай Берг был арестован, а затем расстрелян и были уничтожены его инфернальные творения.
Когда Берия рассказал мне эту историю, он вздохнул: «Мои биографы во многом правы – тогда я был очень жестоким человеком… нередко неоправданно жестоким. Но такое даже для меня было перебором…»
Француженка продолжала: «Когда летом 1940 года Роланд и его зондеркоманда бранденбуржцев накрыли и ликвидировали Нордическое кольцо…»
Группу самых настоящих Слуг Дьявола, убивавших свои жертвы руками персонала Акции Т4.
«… меня внедрили в эту инфернальную систему под видом медсестры. И для сбора информации – и чтобы вытащить тех, кого туда отправили совсем не по делу…»
Например, за создание произведений искусства, признанных «дегенеративными» – как Хельгу Лауэри.
Шарлотта сделала паузу – и продолжила: «Там я достаточно насмотрелась на это газовое безумие – безумными были вовсе не те, кого убивали, а те, кто убивал…»
Я кивнул – ибо с этим был согласен более, чем полностью. Она продолжала:
«… чтобы меня тошнило от одного взгляда на эти… конструкции»
Глубоко вздохнула – и продолжила: «Ну, а потом я оказалась в Хелмно – в униформе СС-Хельферин…»
Я изумлённо уставился на неё. Она неожиданно улыбнулась:
«На этот раз всё было гораздо приятнее – я отбирала тех, кого рейхсфюрер и его подельники затем продавали сионистам в конечном итоге за стратегическое сырьё для воюющего рейха…»
«И много продали?» – осведомился я. Шарлотта лукаво улыбнулась: «Примерно каждый второй грузовик уходил налево – в самом прямом смысле налево…»
Это было похоже на правду – по данным официальной истории, в Хелмно было убито около двухсот тысяч евреев, а по моим расчётам (с использованием методик моделирования и анализа процесса массового убийства) больше ста тысяч не получалось никак.
Француженка грустно вздохнула: «Но меня всё равно воротило от этого…»
«Ибо каждый второй грузовик уходил к общей могиле?» – мрачно усмехнулся я.
Она кивнула и вздохнула: «О звукоизоляции кузова сначала никто не позаботился – поэтому у меня крики задыхающихся до сих пор в ушах стоят… а там ведь и женщины были, и дети маленькие…»
И не так чтобы уж очень неожиданно с нескрываемой надеждой осведомилась: «Ты ведь эту… тертуллианку не отдашь смерти?»
Я покачал головой: «Не отдам, конечно. Не в мою смену…»
Шарлотта неожиданно жёстко заявила: «На этот раз я с тобой на все сто – в этот ужас я сама никого не пущу…»
Мы вернулись в офис, после чего я немедленно приступил к допросу Наташи:
«Почему ты решила уйти?»
Она пожала плечами: «Я врач-нарколог по профессии… наверное, слишком долго общалась с бездной – вот она меня и поглотила. А вообще,» – она неожиданно улыбнулась, «безнадёга-точка-ру. И в работе – я практически никому не могу помочь – и в личной жизни… которую моя профессия просто убила…»
Обычное дело… к сожалению. Я заговорщически улыбнулся:
«Про алготерапию слышала когда-нибудь?»
«Это когда алкоголизм, наркоманию, игроманию и прочие зависимости выбивают розгами?» – осведомилась в ответ нарколог. Я кивнул.
Она пожала плечами: «Я не только слышала – я всерьёз изучала… даже на семинары всякие ездила…»
«И?» – в высшей степени заинтересованно осведомился я. Она глубоко вздохнула:
«Я пришла к выводу… да изобретатели этой терапии и не скрывали, что это действует только на ранних стадиях и только на зависимых от лёгких наркотиков. А у меня и стадии… не ранние, и наркотики тяжёлые…»
«Я выбиваю и это» – спокойно ответил я. Она изумлённо посмотрела на меня.
«Как… выбиваете?». Я снова заговорщически улыбнулся: «Сейчас увидишь»
Включил компьютер и монитор, выбрал нужный файл и запустил видео. На экране появилась красивая (даже, пожалуй, очень красивая) кареглазая жгучая брюнетка лет двадцати пяти или около того с короткой стрижкой и тонкими, длинными, аристократично-изящными пальцами пианистки. Хорошо знакомая мне (Шарлотте явно тоже) – но явно совершенно незнакомая Наташе.
Брюнетка была одета в фиалкового цвета длинное платье, подчёркивавшее красоту и изящество линий её стройного тела… и смотрела на мир сексуально-плотоядным взглядом.
«Виолетта» – представилась красавица. И неожиданно добавила:
«Цвет волос натуральный – я вообще не люблю краситься. То, что вы сейчас увидите на экране, я делаю уже не в первый раз, причём абсолютно добровольно. Даже подписку соответствующую дала. Несмотря на… в общем, сами увидите… мне понравилось. Так что я не против и повторить, и расширить, и углубить…»
«Это Виолетта Сергеевна Гранина» – прокомментировала Шарлотта. «Доктор психологических наук, выпускница МГУ и UCLA, ученица и коллега доктора Вернера Шварцкопфа…»
«Знаменитого доктора Вернера?» – изумилась Наташа. «Крупнейшего в Европе специалиста по психологии болевых воздействий?»
«А также по криминальной психологии» – добавила француженка. «И не только»
Виолетта приветливо улыбнулась в видеокамеру… и спокойно, медленно, женственно, чувственно, эротично и очень даже как-то уверенно разделась догола. После чего подошла к впечатляющей высоты и толщины деревянному столбу (тоже мне знакомому), подняла вверх красивые, изящные обнажённые руки и плотно к нему прижалась, обхватив столб роскошными белоснежными бёдрами.
К ней подошёл человек… в общем, иначе как Малюткой Джоном (из легенд о Робин Гуде и его вольных стрелках) назвать его было нельзя. Ибо не то, что двоих, а даже троих здоровых молодцов он на себе возить мог запросто.
«Его зовут Кристиан Кронбергер» – прокомментировала Шарлотта. И добавил: «Полковник медицинской службы… и в некотором роде один из наших палачей»
Кристиан был одет в аристократичные (и явно совсем не дешёвые) белую рубашку, чёрные брюки, чёрные же туфли и ярко-алый широкий (в «кардинальском стиле») пояс – похоже, из чистого шёлка. Впрочем, возможно, что и не кардинальский – просто однотонный японский оби.
Красный-чёрный-белый. Самое эмоционально эффективное сочетание цветов. Цвета Второго рейха – кайзеровской Германии… и рейха Третьего.
Рядом со столбом, к которому прижалась Виолетта, находился небольшой столик. С которого Кристиан взял прозрачную коробочку с двумя одноразовыми шприцами, заполненными сероватой маслянистой жидкостью. Продемонстрировал их видеокамере.
«Это двухстадийный нанорегенератор человеческого тела» – прокомментировала Шарлотта. «Мы его называем Эликсир Белого Ангела»
Наташа попыталась что-то спросить, но француженка её остановила: «Сейчас всё сама увидишь…»
Кристиан вернул коробочку на столик, открыл её, добыл шприц с маркировкой «Stage A» и сделал инъекцию в плечо Виолетте. Затем выбросил использованный шприц в корзинку под столиком, после чего взял с него… внушительного размера молоток – и не менее внушительного размера гвоздь.
Скорее, даже, костыль для крепления железнодорожных шпал, ибо длиной предмет был точно не меньше двадцати сантиметров, а в толщину не менее сантиметра (позднее я узнал, что полдюйма – 12.7 миллиметра).
Кристиан взял костыль в левую руку, молоток в правую, приставил гвоздь остриём к запястью женщины… и стал методично его прибивать к деревянному столбу. Прибивать руку женщины за запястье к столбу. Виолетта не кричала, только стонала, хотя ей явно было очень больно. Нечеловечески больно…
«Я понимаю, что это выглядит просто жутко» – прокомментировала Шарлотта совершенно ошарашенной Наташе. «На самом деле, боль вполне терпимая… при соответствующей психологической подготовке. Кроме того, нано-регенератор резко повышает физическую и психологическую устойчивость к боли…»
Кристиан закончил прибивать правое запястье Виолетты, после чего перешёл к левому. По её прекрасному лицу потоком хлынули слёзы, но она по-прежнему не кричала.
Покончив с запястьями, Кристиан приступил к прибиванию лодыжек девушки. Тут уже Виолетта закричала – это было видно невооружённым взглядом даже без звука. Который был предусмотрительно отключён.
«А вот это уже реально больно» – прокомментировала Шарлотта.
Но это была лишь преамбула. За которой последовала амбула… а потом супер-амбула. Мега-амбула. Ибо Кристиан взял со стола… флагрум. Самый настоящий римский флагрум – с вплетёнными в концы ременных плетей из свиной кожи острыми зазубренными кусочками овечьей кости… ну и свинчатками тоже.
И начал пороть Виолетту – по спине, ягодицам, бёдрам. Зрелище было… самый ужасный ужастик нервно курит в сторонке от зависти… и ужаса.
Тяжелая плеть со свистом хлестала девушку по плечам, по спине, по бёдрам, по ягодицам. Сначала тяжелые ремни прорезали верхний слой её роскошной, бархатной кожи, затем врезались в подкожные ткани, потом из кожных капиллярных сосудов пошла кровь; еще несколько ударов – и кровь потоком полилась из мышечных артерий.
Закрепленные на ремнях свинцовые шарики сначала оставляли огромные синяки на коже, а еще через несколько ударов просто разрывали ушибленные места. Под конец порки кожа на спине Виолетты висела кровавыми клочьями, неразличимыми в общем кровавом месиве.
Как ни странно, совершенно потерявшая дар речи Наташа смотрела на происходившее на экране как зачарованная. Благо очень даже было от чего.
Наконец Кристиан закончил порку и предъявил видеокамере второй шприц с нано-регенератором. Помеченный Stage B. После чего сделал инъекцию.
«Вторая инъекция» – прокомментировала Шарлотта, «является коктейлем из анальгетика, успокоительного и нано-регенератора… так что боль исчезает в считанные минуты».
Кристиан умело извлёк гвозди из запястий и лодыжек девушки. Боль явно исчезла совсем, поэтому Виолетта не упала, а спокойно стояла у столба. Теперь уже вполне добрый доктор легко, как пушинку, поднял её на руки (явно пожертвовав как минимум рубашкой, перепачкав её в крови выпоротой девушки), затем отнёс на кровать и уложил на живот.
Я включил «режим стробоскопа». В котором фотографии спины девушки делались каждую минуту – а сейчас выводились на экран с интервалом в пять секунд или около того.
На глазах изумлённой публики (то есть, Наташи Поповой), тело Виолетты… регенерировало. В самом прямом смысле регенерировало. А ровно через двадцать четыре минуты не только регенерировало полностью, но и выглядело явно лучше (в смысле, более здоровым, красивым и бархатистым), чем до порки.
Ещё через пять минут Виолетта поднялась с кровати и гордо предъявила видеокамере своё абсолютно чистое и здоровое изумительной красоты тело. Как будто ничего и не было – ни гвоздей, ни флагрума. Вообще. Совсем.
Я приступил к комментариям:
«Согласно результатам исследований доктора Шварцкопфа…»
И доктора Йозефа Менгеле… впрочем, этого Наташе Поповой знать не полагалось. Пока, по крайней мере.
«… для любого алкоголика, наркомана, токсикомана, игромана и так далее можно подобрать болевое воздействие достаточной силы и интенсивности, которое выбьет… или выдавит зависимость за один сеанс. А Эликсир Белого Ангела обеспечит полное внутреннее и внешнее восстановление тела пациента…»
Нарколог совершенно ошалело смотрела на экран, явно потеряв дар речи. Пришлось помочь.
«Насколько мне известно» – уверенно заявил я, «доктор Шварцкопф…»
В стратегическом партнёрстве с Белым Ангелом – доктором Йозефом Менгеле.
«… уже запустил пилотную программу экстремальной алготерапии…»
«Вы предлагаете мне работу в этой программе?» – изумилась нарколог. К которой неожиданно вернулся дар речи.
«Ты предпочтёшь газваген?» – усмехнулась Шарлотта. Наташа энергично покачала головой: «Да нет, конечно – это же вообще всё меняет…»
«Конечно всё» – рассмеялась француженка. «А Виолетта тебе и личную жизнь наладит в момент – у неё колоссальный круг знакомств мужского пола…»
Источник этих знакомств она благоразумно не упомянула – об Ашраме тёзки доктора Поповой последней знать было совершенно не нужно.
И добавила: «Так что, поехали, подруга – в твою новую счастливую жизнь…»
Взяла Наташу за руку – и решительно повела на рандеву с доктором Вернером, доктором Граниной, доктором Кронбергером… и Белым Ангелом.
Счёт стал 5:2 в мою пользу.