Первая ласточка Ада - глава из романа Зондерфюрерин

[RolandVT]

Те, кто был в курсе выбранного «нулевого варианта» окончательного решения еврейского вопроса (таких было немного, ибо никто не хотел повторения акций протеста против Акции Т4, тем более что сейчас масштабы были на два порядка больше), не без оснований назвали фабрику смерти Хелмно (строго говоря, Кульмхоф) Зольдау, доведённым до логического конца.

Ну, или до совершенства – в зависимости от уровня цинизма, которого офицерам и генералам СС было не занимать. Фабрику, а не лагерь – ибо никакого концлагеря в Хелмно и близко не было.

Это был в чистом виде центр насильственной эвтаназии, функционально аналогичный Графенеку, Хартхайму и прочим фабрикам смерти, которые использовались для массового убийства (давайте называть вещи своими именами) так называемых «неполноценных» (в основном, психически больных) по программе принудительной эвтаназии Акция Т4.

Только в Хелмно планировалось убить аналогичным образом – отравить газом – втрое больше, чем было убито во всех центрах эвтаназии Акции Т4. Двести тысяч человек. Если быть совсем точным, двести тысяч евреев.

Лагерь смерти (в отличие от Хелмно, это был именно концлагерь), в Зольдау был этаким Аушвицем в миниатюре… почти. Ибо Аушвиц изначально был рабочим лагерем – и лишь в процессе реализации окончательного решения еврейского вопроса стал ещё и лагерем смерти (т.е. гибридным лагерем), а Зольдау изначально был лагерем польских военнопленных.

Зольдау стал лагерем смерти в процессе реализации как раз Акции Т4 – и так называемых акций по умиротворению - на оккупированных польских территориях. Как на присоединённых к рейху (точнее, возвращённых законному владельцу), так и в так называемом генерал-губернаторстве.

С осени 1939 года по весну 1940 года в Зольдау убивали поляков, приговорённых к смерти в административном порядке (Операция Танненберг, Intelligenzaktion, Акция АБ), а в конце мая – начале июня 1940 года в нём ликвидировали более полутора тысяч пациентов психиатрических клиник Восточной Пруссии (именно к последней был присоединён город Зольдау после оккупации вермахтом).

Поляков банально расстреливали - в Бялуцком лесу, раскинувшемся на площади в несколько сотен гектаров. К лесу вела дорога, построенная пленными поляками (защитниками крепости Модлин, которые были вынуждены капитулировать, когда у них закончились боеприпасы и еда).

Жертвы доставлялись к месту расстрела на грузовиках; тела хоронили в одной из пяти больших ям – что занятно, расположенных прямо напротив барака для палачей и охранников.

А вот психически убивали уже в душегубках-газвагенах, сконструированных по приказу оберштурмфюрера СС Герберта Ланге, командира одноимённой зондеркоманды, которая была создана специально для проведения Акции Т4 на оккупированной территории Польши.

Именно Герберт Ланге и стал с некоторой степени «отцом» обоих методов, которые впоследствии использовались в реализации окончательного решения еврейского вопроса.

Ибо именно Зондеркоманда Ланге впервые - в VII Форте в Позене/Познани – использовала как (сначала) стационарные, так и (впоследствии) мобильные газовые камеры (и те, и другие были сконструированы ветераном Акции Т4 доктором химических наук, унтерштурмфюрером СС Августом Беккером).

Поэтому совершенно неудивительно, что создание «пилотной» фабрики смерти было поручено именно Зондеркоманде Ланге. Который и стал первым комендантом фабрики смерти в Хелмно.

Его зондеркоманде были приданы двадцать служащих полиции безопасности и 120 полицейских-охранников. Ланге и его банда (давайте называть вещи своими именами) подчинялись непосредственно Главному имперскому управлению безопасности. То есть, Рейнгарду Гейдриху.

Хелмно-на-Нере было выбрано в качестве первой фабрики смерти потому, что рядом с этой деревней находилась усадьба с большим помещичьим домом, который был почти точной копией хорошо знакомого Ланге центра эвтаназии Акции Т4 в саксонском Зонненштайне.

Более того, эта усадьба гораздо лучше подходила для массовых убийств – в Хелмно уже в первое время планировалось убивать 150-200 человек в день (в разы больше, чем в Зонненштайне даже на пике Акции Т4), а в перспективе – ещё на порядок больше.

Фабрика смерти состояла из двух частей, удалённых на четыре километра друг от друга: замка (точнее, помещичьего дома) близ деревни Хелмно и, так называемого, лесного лагеря (Waldlager) в соседнем Жуховском лесу.

Первыми жертвами лагеря Кульмхоф стали неожиданно многочисленные евреи окрестных местечек Жертвы привозили в грузовиках на площадь перед замком и объявляли им, что они прибыли в транзитный лагерь и должны сначала пройти «санобработку», а всю одежду сдать «для дезинфекции» (все деньги и ценности необходимо было сдать на «ответственное хранение», чтобы они не были повреждены в процессе «дезинфекции»).

Для маскировки их встречал немецкий офицер в тирольской шляпе, одетый как местный помещик, и объявлял, что некоторые из них останутся здесь, а остальные будут отправлены в рабочие лагеря в Германии и Австрии.

После этого приговорённых разделяли на группы по 50 или 70 человек и отводили в первый этаж замка, где им приказывали раздеться до нижнего белья (женщинам позволяли оставить комбинашки или сорочки).

Затем смертников направляли в коридор, в конце которого находился крытый грузовик (переоборудованный в газваген стандартный Опель-Блиц 3,6 или Магирус, замаскированный под грузовик для перевозки мебели), с распахнутой задней дверью кузова (всего таких душегубок в Хелмно было три).

Грузовик до отказа набивали приговорёнными (всего в фургон помещалось 50-70 человек, в зависимости от числа детей в партии), после чего герметичные двери закрывались, специальный рычаг в кабине направлял выхлопные газы в кузов – и мобильная газовая камера трогалась с места.

На самом малом ходу, дабы к моменту прибытия в Waldlager жертвы были уже мертвы (на это требовалось 15-20 минут). Тела хоронили в лесу в общих могилах по 30-40 человек. Изнутри кузов газвагена был обит войлоком в несколько слоёв, так что крики умиравших от удушья никто не слышал.

Захоронением трупов занималась похоронная команда численностью около сорока человек, которых отбирали из числа привезённых евреев. Их содержали в закрытом помещении замка под сильной охраной. Они же - после выгрузки трупов – очищали кузов газвагена от экскрементов и мочи перед возвращением мобильной газовой камеры в усадьбу.

Решение о создании фабрики смерти в Хелмно было принято в октябре 1941 года рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. Который принимал вообще все решения о создании фабрик смерти – в Бельжеце, Собиборе, Треблинке и Хелмно – а также о создании лагерей смерти на базе рабочих лагерей в Аушвице и Майданеке.

Официальной целью создания фабрики смерти в Хелмно – первой ласточки Ада, ибо именно Хелмно стал первым центром насильственной эвтаназии евреев – была ликвидация всех евреев Лодзинского гетто. Всех двухсот тысяч человек.

На самом деле, основная цель создания этой фабрики… на самом деле не только смерти, известная лишь сотрудникам подчинявшейся лично рейхсфюреру совершенно секретной Зондеркоманды Элизиум была прямо противоположной.

Собственно, именно этим и объяснялся выбор именно мобильных газовых камер – автомобилей-газвагенов – в качестве орудия убийства. Иначе построили бы камеры стационарные – как в центрах эвтаназии Акции Т4.

Поэтому реально планировалось уничтожить не всё население лодзинского гетто, а ровно половину. Что, впрочем, тоже было военным преступлением и преступлением против человечности.

Второй по численности в Речи Посполитой (после Варшавы, разумеется), Лодзь – весной 1942 года уже Лицманштадт - был основан ещё в XIII веке, однако права города получил лишь два века спустя – по указу польского короля Владислава Ягелло от 29 июля 1423 года.

По решению Венского конгресса, в 1815 году Лодзь (до того входивший в состав Великого Герцогства Варшавского – протектората наполеоновской Франции) был аннексирован Российской империей – вместе со всем герцогством – и включен в состав в некотором роде автономного Царства Польского.

Ещё в начале XIX века город стал промышленным центром - 20 сентября 1820 года указом великого князя Константина Павловича, наместника Царства Польского, Лодзь был объявлен фабричным городом; в 1821 году был основан суконный посад Нове-Място, продолжением которого в 1824 году явился ткацкий посад Лодка (в переводе с польского Лодзь означает лодка или ладья).

История современной Лодзи началась в 1820-е годы, когда большие территории в городе были выделены под строительство фабрик, и в город начался огромный приток иммигрантов со всей Европы. В 1825 году открылась первая прядильная фабрика, а в 1839 — первая фабрика, использующая паровую машину.

К этому времени бОльшую часть населения Лодзи составляли немцы. Позже национальный состав изменился, и в Лодзи во второй половине XIX века проживали три группы населения — немцы, поляки и евреи. Все они внесли существенный вклад в благосостояние города.

Лодзь быстро стала одним из крупнейших центров текстильной промышленности в Европе. В 1850 году Российская империя упразднила таможенные барьеры между Россией и Царством Польским, что открыло для произведённых в городе тканей восточные рынки. В 1805 году население Лодзи было менее 800 человек, к 1905 году оно выросло до 350 тысяч.

24 декабря 1898 года в час пополудни в городе был пущен первый в Царстве Польском электрический трамвай. 20 августа 1903 года было создано Польское Театральное Общество - первая в Польше организация, занимающаяся театрально-просветительской деятельностью (первый профессиональный театр открылся ещё за десятилетие до того).

17 мая 1905 года была открыта первая в Польше детская больница имени Анны Марии - в память о скончавшейся внучке крупнейшего лодзинского фабриканта Карла Шейблера. В 1908 году на аллее Костюшко был открыт крупнейший в Польше банк.

11 апреля 1940 года город был переименован в Лицманштадт - в честь Карла Лицмана, генерала пехоты кайзеровской армии (и члена НСДАП с 1929 года, от которой он был избран в рейхстаг и стал его старейшим депутатом), захватившего Лодзь в конце 1914 года.

Эту честь генерал (скончавшийся за три года до того) более чем заслужил. Ибо в конце июля 1916 года, когда 4-я австро-венгерская армия потерпела сокрушительное поражение, именно его корпус спас австро-венгерскую армию от полного уничтожения и сорвал наступление армии генерала Каледина.

После оккупации Польши, Лицманштадт был аннексирован в состав Германии и в 1941 году стал центром одноимённого административного округа рейхсгау Вартеланд (образованного в 1939 году на аннексированной в рейх территории западной Польши). Разумеется, предприятия города были переориентированы на выпуск продукции для вермахта и вообще для Германии.

Как и в Варшаве, в Лодзи евреи составляли почти треть населения – из 672 тысяч более 230 тысяч были еврейской национальности. Поэтому неудивительно, что в 1887 году именно в этом городе была открыта самая большая, красивая и роскошная синагога на территории Царства Польского. Как неудивительно и то, что в 1940 году синагога была безжалостно сожжена оккупантами.

Совершенно неудивительно и то, что уже 8 февраля 1940 года в городе было создано гетто. Преимущественно еврейское (кто бы сомневался), однако в нём было и некоторое количество цыган (к которым оккупанты относились немногим лучше, чем к евреям), коммунистов (странно, что их не расстреляли и даже не отправили в Аушвиц), политических и национальных активистов (аналогично), а также криминальных элементов (которые почему-то не доехали до Аушвица).

Гетто задумывалось как временное место концентрации нежелательных элементов (типа транзитного лагеря, только в городе), но предсказуемо превратилось в значительный промышленный центр, который работал на нужды вермахта и Германии в целом. Как, собственно, и весь город.

Жители гетто были физически полностью изолированы от населения города. Плотность населения была очень высокой, более 40 тысяч человек на квадратный километр (200 тысяч человек вынуждены были ютиться на площади в пять квадратных километров), в среднем шесть человек на небольшую комнату.

Осенью 1941 года в гетто были депортированы евреи из Германии, Австрии, Чехии и Люксембурга (около 20 тысяч человек), а также около пять тысяч цыган из австрийского Бургенланда.

Почти сразу после создания гетто у жителей были конфискованы наличные деньги, часть которых принудительно обменяли на суррогатную валюту — марку Лодзинского гетто, которая обращалась только внутри оного.

Одним из первых решений оккупантов стала «скупка» еврейской собственности по смехотворной цене, которая принесла германской казне доход в размере более 18 миллионов рейхсмарок, и фактически представляла собой экспроприацию. Ещё миллион в месяц приносил принудительный (рабский) труд узников гетто.

В любом гетто (лодзинское не было исключением) существовала двухуровневая система управления. Все решения принимала немецкая гражданская администрация (к немалой досаде Гиммлера, который уже давно стремился поставить все гетто под контроль СС), а выполняла их уже еврейская администрация – так называемый юденрат.

Юденрат отвечал перед оккупантами за реализацию приказов немецкой гражданской администрации. Обеспечение хозяйственной жизни и порядка, пресечение контрабанды, обеспечение продовольствием, назначение и распределение рабочих на принудительные работы, сбор денежных средств и контрибуций, отбор кандидатов для работы в трудовых лагерях и так далее.

Юденрат контролировал и другие административные структуры внутри гетто (там, где они были) — еврейскую полицию, пожарную часть, здравоохранение, социальные службы, статистический учёт, работу образовательных структур и синагог… и тому подобное.

Лодзинский юденрат был весьма эффективным. В частности, учредил выдачу питания по карточкам и домовые кухни. Отдельные кухни были созданы также для интеллигентов, ортодоксов, различными еврейскими партиями и организациями, этническим цыганским общинам.

Питание в гетто строго нормировалось нацистами, на человека полагалось не более 1400 килокалорий в день. В результате в гетто свирепствовал голод, который убивал не хуже (при этом намного мучительнее), чем выхлопные газы грузовиков-душегубок.

При этом белки животного происхождения (кроме четверти литра молока в день для маленьких детей), свежие овощи, фрукты и зелень вообще не полагались. Фактическое потребление продуктов в гетто было ниже планового из-за плохого снабжения в военное время.

Юденрату, несмотря на препятствия, обильно создаваемые немецкой администрацией, удалось создать на удивление эффективную систему здравоохранения, в составе которой были больницы, поликлиники, станции скорой помощи, аптеки, организованная помощь женщинам, детям, туберкулёзным и диабетическим больным.

Юденрат также помогал отправлять людей на принудительные работы и одновременно организовывал создание производственных мастерских в самом гетто. В последнем был достигнут значительный успех – работало уже три четверти населения гетто (и женщины, и старики, и дети), а это означало пайки… и жизнь. Правда, в реальности лишь некоторое продление жизни… но об этом ни члены юденрата, ни другие узники гетто старались не думать.

Удалось создать и весьма неплохую систему образования - работали школы. Были созданы даже колледж и техникум, действовали курсы переквалификации, организованы курсы математики и идиша. Велось и неофициальное (сиречь нелегальное) обучение детей.

Таким образом, в гетто воссоздавались структуры по образцу существовавших в довоенное время в еврейском обществе, а если их раньше не существовало… то энергичный юденрат их создавал.

Культурная жизнь в гетто постепенно сосредоточилась почти полностью вокруг юденрата (хотя была и неофициальная – нелегальная - культурная деятельность). В гетто была развита система оказания социальной помощи, которую осуществляли юденрат, профсоюзы и даже нелегальные политические партии, а получали нищие, старики, дети... в общем, все нуждающиеся.

Оккупанты (предсказуемо) не только уничтожили синагоги, но и запрещали молиться, справлять субботу и отмечать религиозные праздники – поэтому вся еврейская религиозная жизнь в гетто была нелегальной.

Главой юденрата лодзинского гетто был, мягко говоря, неоднозначный персонаж - Мордехай Хаим Румковский. Выглядел он… странно. Немного школьный учитель… точнее, директор школы; немного бухгалтер; немного диктатор; немного святой; немного авантюрист… но более всего, бесконечно несчастный человек. Полураздавленный (и это в лучшем случае) тяжелейшим, чудовищным, кошмарным грузом, который он по большей части сам же на себя и взвалил.

Хаим Румковский родился 27 февраля 1877 года в деревне Ильино Витебской губернии Российской Империи. Через несколько лет семья решила перебраться в Польшу, в город Лодзь, где Мордехай (впрочем, он предпочитал, чтобы его называли Хаим) сделал неплохую карьеру.

Мордехай успешно окончил школу, начал работать в конторе отца, затем стал страховым агентом. Будучи человеком весьма амбициозным, он всегда стремился занять руководящую должность и время от времени это ему удавалось.

Так, на протяжении некоторого времени он возглавлял сиротский дом в Лодзи (который ему пришлось покинуть по обвинению в педофилии), а в конечном итоге стал директором текстильной фабрики в Лодзи.

Постепенно Румковский добился большого авторитета среди многочисленного еврейского населения Лодзи, вошел в состав совета и правления общины и даже начал политическую карьеру.

В которой в конечном итоге и преуспел… правда, совсем не так, как ему хотелось бы. И уж точно совсем не там, где хотелось бы – в Лодзинском гетто. В котором Ханс Бибов – сам весьма успешный предприниматель и менеджер – создал на удивление эффективную двухуровневую систему управления.

Управление Лодзинским гетто немцы возложили на юденрат - еврейскую администрацию. В обязанности юденрата входило четкое исполнение приказов администрации Ханса Бибова, поддержание порядка в гетто, организация быта и всё такое прочее.

Во главе юденрата должен был стоять авторитетный и уважаемый среди евреев человек. Таковым человеком и оказался Румковский. Который оказался самым настоящим диктатором – более того, диктатором (а они бывали разные – от Салазара до Сталина), который упивался своей властью над его беззащитными соплеменниками.

В этом он оказался даже большей сволочью, чем его начальник… хотя, казалось бы, куда уж больше… А его власть была настолько безграничной, что ему даже дали прозвище «Король Хаим».

Румковский полностью контролировал все стороны жизни в гетто: питание, работа, даже заключение браков. Из наиболее крепких парней он создал еврейскую полицию, выполнявшую все его приказы.

Он (не без оснований) считал, что единственный способ избежать физического уничтожения узников гетто - эффективный труд на благо немцев. Если оккупанты увидят, что Лодзинское гетто выдает на-гора тонны продукции - там задумаются, прежде чем отправлять рабочих в лагеря смерти.

Поэтому (благо соответствующий опыт имелся) Румковский создал в гетто более 120 предприятий, на которых трудились узники. 70% продукции составлял текстиль и пошив военной формы и обуви для вермахта и даже ваффен-СС (вот ирония так ирония), остальные 30% – запчасти для военной техники.

Евреи в основном работали на заводах и в мастерских, принадлежавших до нацистской оккупации своим соплеменникам. Немцы поступили мудро: они хоть и отняли эти предприятия у владельцев евреев, но назначили тех управляющими, придумав им должность «комиссар».

Поначалу план Румковского сработал: оккупанты согласились поставлять в гетто продовольствие и сырье в обмен на готовую продукцию. Еду распределял лично Румковский и его "чиновники", коих он наплодил аж две тысячи.

Поставки продуктов были нерегулярными. Зачастую немцы отправляли в гетто вообще гнилые продукты. Но и они были в жестоком дефиците. Уже в 1940-м году в гетто были введены талоны на продукты.

При этом, сам "король и его свита" получали довольствие наравне с немцами, не отказывали себе ни в чем и поражали узников своим дородным, цветущим видом (впрочем, Колокольцеву так не показалось).

Самый большой паёк (по калорийности на уровне офицера вермахта) давали раввинам, чуть меньше (на уровне солдата вермахта) – интеллигенции и работникам юденрата (в том числе, полиции). Рабочим – половину пайка интеллигента. Наконец, самый мизерный паёк (1100 калорий в день) приходился на иждивенцев – инвалидов, стариков, детей, домохозяек.

Экономика гетто позволила построить весьма неплохую (по меркам гетто) систему образования, медицины и так далее – в гетто работали две средние и 45 начальных школ (в общей сложности в них училось 15 тысяч детей), пять больниц, и даже театры и культурные центры.

Румковскому регулярно доносили о критиках его политического курса, о тех, кто называл его предателем. Он, в свою очередь, обвинял своих противников в том, что они хотят бросить гетто "под немецкие пули" и жестоко карал несогласных (вплоть до смертной казни – у него были такие полномочия).

Стиль управления Румковский во многом позаимствовал у оккупантов – в первую очередь, пресловутый фюрерпринцип. Который нередко приводил к весьма печальным (для узников гетто) результатам.

Классическим примером стали «подвиги» начальника тюрьмы гетто Соломона Херцберга – да-да, это была самая настоящая тюрьма, причём с условиями, по сравнению с которыми тюрьма лодзинского гестапо была чуть ли не санаторием.

В независимой Польше он работал киномехаником. В 1940-м посажен немцами в тюрьму за сокрытие радиоприёмника. Отсидел полгода, вышел на волю. Румковский приметил смышлёного человека, сначала взял его к себе работать чиновником, а потом назначил начальником местной тюрьмы с широчайшими полномочиями: он мог сам нанимать персонал тюрьмы, придумывать распорядок, организовывать в тюрьме предприятия и т.д.

Дебютировал Херцберг с того, что пошил (руками еврейских портных, разумеется) форму, расшитую золотыми галунами. Нечто подобное учинил Генрих Ягода (что занятно, тоже еврей) - первый шеф НКВД СССР.

Впрочем, Херцбергу мало было руководить тюрьмой, он ещё и любил по собственной инициативе устраивать налёты на квартиры, где находился «нежелательный элемент» (в основном подпольщики и коммунисты)

При этих налётах Херцберг не только отлавливал подпольщиков, но и забирал из квартир всё, что приглянется. Кроме того, его люди активно занимались спекуляцией на рынке, а в тюрьме ему принадлежало четыре мастерских по пошиву одежды.

За малейшую провинность тюремщики били смертным боем своих собратьев по крови – евреев-заключённых, многих забивали до смерти. А за контрабанду продуктов в гетто вообще расстреливали.

В конце концов такая нечистоплотность и жестокость Херцберга надоела самим немцам. Он был арестован, а в его квартире проведён обыск. Результаты обыска оказались ошеломляющими:

«70 килограммов сала, мешки с мукой, десятки килограммов сахара, конфет, мармелада, ликёры высшего качества, коробка апельсинов, бесчисленные консервы, несколько сотен коробок с обувью, 40 маринованных языков, очень большой запас туалетного мыла, сотни комплектов постельного белья, три шубы, полмиллиона рейхсмарок наличностью и двадцать килограмм золотых изделий»

Вместе с Херцбергом были арестованы его заместитель Яков Тинпульвер и ещё семь тюремщиков (самая настоящая еврейская ОПГ). Херцберг был отправлен в Аушвиц; Тинпульвер умер через несколько дней, а остальные семь тюремщиков оправданы и снова поступили на работу в ту же тюрьму.

Вот в такую адскую смесь кошмара, дурдома и гадюшника ранним утром двадцать второго апреля 1942 года с оказией (на транспортной «тётушке Ю» люфтваффе) из берлинского аэропорта Темпельхоф вылетела зондерфюрерин СС, новоиспечённая лагерфюрерин СС-Хельферин Лидия Антоновна Крамер.

Которая даже и не подозревала о том, что ей придётся сыграть ключевую роль в самом настоящей афере тысячелетия. По сравнению с которой киевская авантюра Роланда фон Таубе (Михаила Колокольцева) не более, чем мелкое дворовое мошенничество в еврейском местечке.

Ибо это была афера рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.