Расстрел еврейской певицы Любы Левицкой

[RolandVT]

Эта история необычна, во-первых, личностью расстрелянной еврейки - она была известной польской и литовской певицей, а, во-вторых, тем, что её расстреляла... женщина (так что у героини моих романов Лидии Крамер были реальные прототипы). Вообще, тема женщин-палачей СС во время Холокоста (в отличие от женщин-палачей НКВД во время Красного террора) очень слабо изучена, хотя по косвенным свидетельствам похоже, что таких "СС-волчиц" было немало...

Люба Левицкая родилась в годы между мировыми войнами в Вильно, городе с богатой и разнообразной культурной жизнью. Ее необыкновенный музыкальный талант отмечали уже в годы обучения в виленской консерватории. Благодаря поддержке семьи и друзей, Левицкая отправляется изучать музыку в Венской консерватории, которую заканчивает с отличием.

Благодаря красоте своего голоса, по возвращении в Вильно она быстро становится звездой. Первый большой успех к ней пришел в 21 год, после исполнения роли Виолетты в "Травиате" на сцене виленского идишского оперного театра. Она выступала во многих театрах Вильно, а позднее и Варшавы, и стала настоящей знаменитостью.

Гитлеровское вторжение и передел Польшы в 1939 году побудили ее вернуться к семье, в сравнительно безопасный Вильно. Первые годы Второй мировой войны, проведенные на территории, отошедшей Советскому Союзу, были благоприятными для Левицкой: она работала на радио и преподавала музыку.

Летом 1941 года нацисты отправили Левицкую и ее семью в Виленское гетто [на самом деле, она отправилась туда сама, не желая бросить больную маму]. Несколько месяцев ее не было в гетто: она скрывалась у своих друзей – польских музыкантов. Когда в городе начались массовые облавы на евреев, она вернулась в гетто.

В гетто Левицкая продолжала музицировать. Каждый день она трудилась на физически тяжелых работах за пределами гетто, а вечерами, вернувшись в гетто, преподавала вокал детям в музыкальной школе. Вероятно, ее самое яркое выступление в гетто состоялось на мемориальном концерте 18 января 1942 года, организованном в память массовых расстрелов, проведенных осенью в Понарах.

Многие обитатели гетто вначале негативно восприняли известие о концерте, но участие наряду с другими в концерте Любы Левицкой убедило людей в значимости этого мероприятия. Поэт Авраам Суцкевер вспоминал, какая “благоговейная тишина стояла в зале, словно каждый слушатель застыл перед открытой могилой. Каждое слово, каждый звук напоминал о жертвах в Понарах”. Среди номеров, которые Левицкая исполнила на концерте были песня ”Ночь” (ид. трансл. Di nakht) и погребальная песнь из оперы Абрахама Гольдфадена.

Следующий год оказался тяжелым – за это время Любе неоднократно чудом избегала смерти. В январе 1943 года она репетировала главную роль в опере под руководством Вольфа Дурмашкина. В день премьеры она возвращалась в гетто после тяжелого трудового дня, тайком пытаясь пронести немного еды для своей больной матери [такая контрабанда в любом гетто каралась смертной казнью]. Нацисты схватили Левицкую, высекли, назначив ей 25 плетей [стандартное наказание в концлагерях СС], месяц держали в одиночном заключении, а затем расстреляли в Понарском лесу.

Любу погубил холщовый мешочек с горохом: ее польский друг-музыкант принес горох для ее больной матери. Они должны были встретиться у главных ворот в гетто на улице Рудницкой. На обратном пути ее заметил гестаповец Мурер, проезжавший по Рудницкой в автомобиле.

Он вылез из машины и проверил, прочно ли пришит «могэн-Давид» – желтая шестиконечная звезда на ее пальто. Затем он обыскал Любу и, обнаружив холщовый мешочек с горохом, приказал ей сесть в автомобиль и отвез в городскую тюрьму Лукишки.

В Лукишках она просидела больше месяца. Каждый день кого-нибудь из ее соседей по тюремной камере увозили в Понары. Люба понимала, что никогда больше не будет петь в гетто: дни, а возможно, и часы ее жизни были сочтены. Она пела в камере для своих подруг по несчастью, обреченных на смерть, чтобы хоть немного порадовать их страдающие души…

Мартин Вайс, который в то время руководил «расстрельной командой» (Sonderkommando) в Понарах, лично прибыл за Любой в тюрьму, чтобы отвезти ее на смерть. В автомобиле их было трое: Вайс вел машину, рядом сидела его любовница Хелен Дегнер из Гамбурга и на заднем сиденье Левицкая.

Люба пела и перед смертью, когда ее везли по городу в открытом авто, и в Понарах. Она пела! Одну песню кончала, другую начинала — и так всю дорогу. Даже у ямы она затянула свою любимую песню «Два голубка».

На краю глубокого рва Хелен приказала Любе раздеться, но та отказалась. Тогда рассерженная немка вытащила кинжал; «если ты немедленно не разденешься, – кричала она – я выколю твои наглые еврейские глаза». Любе пришлось раздеться.

Свою последнюю песню Люба Левицкая исполнила за мгновение до смерти. Это был ее «кадиш» для десятков тысяч евреев Вильно, убитых в Понарах. Она пела на иврите молитву Виленского гаона, звучавшую как реквием. Но закончить ее не успела... Хелен Дегнер, бывшая студентка университета Гамбурга, улыбаясь, подошла к Любе Левицкой и выстрелила из пистолета ей в затылок.