Ирма приказала Гюнтеру Лессингу (формально операцией Вепрь по ликвидации гетто руководил именно он):
«Больничку оцепить, только незаметно. Я не сомневаюсь, что бежать никто не попытается, ибо это просто глупо – им же будет хуже…»
Оберштурмфюрер Лессинг кивнул. Ирма уверенно продолжала:
«Но если вдруг это произойдёт, то никакой стрельбы…»
С самого начала Ирма приняла решение расстреливать обитателей гетто последовательно, целевыми группами, ничего не объявляя ни юденрату, ни еврейской полиции, ни обитателям гетто. Да, она прекрасно понимала, что узники очень быстро догадаются, что происходит; но между «догадываться» и «знать наверняка» дистанция огромного размера.
Кроме того, она уже прекрасно разбиралась в психологии гетто и не сомневалась, что сочетание полной покорности, которую СС (и работавшие на них юденрат и Jüdischer Ordnungsdienst – еврейская полиция) за девять месяцев оккупации вдолбили в головы обитателей гетто и надежда на спасение (вопреки всему) неизбежно приведёт к тому, что факты буквально перед носом узников гетто будут ими благополучно проигнорированы. Если, конечно, не будет стрельбы…
Зондерфюрерин продолжала:
«… поэтому боекомплект отобрать. Беглецов задерживать, надевать наручники, затыкать рты и вывозить к яме. Там расстреливать – если нужно, при свете фар… и тут же закапывать…»
Для начала ликвидации гетто Ирма выбрала ночное время - и чтобы не светиться, и потому, что в гетто был введён комендантский час, который действовал всё тёмное время суток.
Лессинг козырнул: «Яволль, криминалькомиссарин…»
Третий рейх был насквозь патриархальным государством, в котором женщины не имели права служить в СС (только во вспомогательных подразделениях) поэтому юридически Ирма не могла приказывать оберштурмфюреру СС, хотя по гражданской табели о рангах была старше его по званию – её чин криминалькомиссарин соответствовал званию гауптштурмфюрера СС.
Однако в реальности Ирма была законной женой пости всесильного в СС – и не только в СС – личного помощника рейхсфюрера по особым поручениям ныне уже штандартенфюрера СС Роланда фон Таубе; операцию Вепрь по ликвидации казимирского гетто курировал лично Гиммлер… поэтому де-факто Гюнтер Лессинг находился в оперативном подчинении Ирмы фон Таубе.
Опять же де-факто Ирма была зондерфюрерин СС – гражданским специалистом, временно прикомандированным к СС – точнее, к действовавшей в Белоруссии (Белорутении) в тылу группы армий «Центр» Эйнзацгруппе В.
Командир которой бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Эрих Науманн об операции Вепрь был ни сном, ни духом – как и вообще о существовании казимирского гетто – им управляли напрямую из Берлина.
Однако де-юре никаких зондерфюреров (тем более, зондерфюрерин) в гестапо и СД – и потому в эйнзацгруппах не было. Да, де-факто они там были – в статусе временно прикомандированных сотрудников из жандармерии или тайной полевой полиции… но такой транзит в данном случает никого не устраивал. Поэтому Лессинг и обращался к Ирме по её полицейскому званию.
Ирма продолжила: «Когда всё закончится, по моей команде подгоните грузовики к чёрному ходу, аккуратно заполните трупами…»
Ирма уже знала, что её зондергруппе предстоит расстрелять сто пятьдесят два человека. В гетто было голодно весьма; детей разного возраста было немало поэтому средний вес составлял всего около шестидесяти килограмм.
В общей сложности нужно было перевезти примерно девять тонн уже мёртвого веса, на что должно было вполне хватить трёх стандартных грузовиков Опель-Блиц грузоподъёмностью 3 300 килограмм каждый.
Однако Ирма рисковать не любила – и потому по её приказу оберштурмфюрер Лессинг безжалостно реквизировал в ближайшем транспортном подразделении вермахта четыре Опель-Молнии (которые ну просто ни разу не молния).
«… отвезёте и закопаете в общей могиле»
Которая была уже вырыта стараниями инженерно-сапёрной группы вермахта – в силу особой секретности операции Вепрь. Обер-лейтенант СС снова кивнул.
Решив вопрос с оцеплением и вывозом мёртвых тел, Ирма взяла с собой двух своих подельниц (будучи профессиональным детективом Крипо, она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что операция Вепрь была чистым криминалом, за который гильотина полагалась не одну сотню раз) – и отправилась в кабинет главврача больнички гетто.
Точнее, в то, что таковым называлось. Главврач больнички – в прошлом дрезденский врач-хирург Йозеф Хейфец уже был в курсе того, что все распоряжения СС-Хельферин фон Таубе (Ирма была облачена в серую униформу вспомогательных подразделений СС, хотя вот уже год как не имела к ним никакого отношения) следует выполнять безоговорочно.
Постарались глава немецкой администрации гетто СС-оберштурмфюрер Вильгельм Зайдель и глава юденрата Адам Геллер.
Вежливо поздоровавшись, Ирма приказала:
«Всех больных немедленно вернуть в их палаты. Соберите весь ваш персонал, пусть это обеспечат – и прикажут больным сесть или лечь на их кровати. И, разумеется, выполнять все наши приказы и распоряжения… и не дёргаться, что бы не происходило вокруг них…»
Приказала, ничего не объясняя – ибо и имела на это полное право… и потому, что так было лучше для главврача же. И для его персонала. Доктор Хейфец уже привык не задавать лишних вопросов – после того как после одного такого вопроса чуть не лишился глаза от удара в лицо, которым его наградил Зайдель.
Поэтому просто кивнул. Ирма продолжала: «Затем оставите себе двоих… лучше пока троих медсестёр. Всех остальных врачей отправите в подвальное помещение… точнее, в две подвальные комнаты – мужчин в одну, и женщин в другую. Пусть не высовываются и ждут нас…»
Доктор Хейфец кивнул – и отправился выполнять распоряжение. Через четверть часа вернулся и доложил об исполнении. С ним остались три миловидные медсестры существенно разного возраста – примерно двадцати, сорока и шестидесяти; остальные медсёстры и все врачи отправились в подвал.
Условия жизни в гетто были настолько ужасными, что больничка, занимавшая пятиэтажное здание бывшей школы, была забита под завязку. Первый этаж занимали кухня и прочие хозяйственные помещения; второй – комнаты врачей и медсестёр и типа процедурные кабинеты – а с третьего по пятый этаж находились больничные палаты.
На каждом этаже по четыре палаты; в каждой по десять пациентов (взрослых, детей, стариков) – всего сто двадцать человек. На каждую палату приходился один врач и две медсестры – всего двенадцать врачей и двадцать четыре медсестры. Тридцать шесть человек медперсонала.
Роскошь неслыханная… впрочем, Ирма была прекрасно осведомлена о её источнике. Источником был местный криминальный авторитет Исаак Кон, который делал очень неплохие деньги… да на чём угодно, на самом деле.
А поскольку для элементарного выживания – не говоря уже о процветании – ему была нужна поддержка всего населения гетто, на социальные проекты он денег не жалел. В том числе, и на больничку.
Исаак Кон был единственным, на кого не распространялся приказ Гиммлера (формально генерального комиссара Вильгельма Кубе, а фактически вообще графа Вальтера фон Шёнинга) о ликвидации всего населения гетто.
Не распространялся потому, что за него вступились гендиректор и финдиректор могущественнейшей берлинской фирмы ЕМК Гмбх браться Бергеры (в «еврейском девичестве» братья Гринберги). Могущественнейшей потому, что половиной ей акционерного капитала через подставные структуры владел рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.
Братьям были нужны связи пана Кона, поэтому, несмотря на протесты графа, который настаивал на поголовной ликвидации узников гетто, Исаак Кон был помилован. Что Ирму устраивало чуть более, чем полностью, ибо его помощь в реализации операции Вепрь будет просто неоценима.
Здание было ещё прошлого века; звукоизоляция была отменная; бой у малокалиберных Маузеров 1910 Ирмы и её подельниц Лидии Крамер и Шарлотты Корде (по документам СС-Хельферин Шарлотты Вайсс) был очень тихим… так что она не сомневалась, что всё пройдёт без воплей, криков, плача, протестов и так далее. И не ошиблась.
Вооружённая двумя Маузерами – до поры до времени надёжно укрытыми фирменным шерстяным пиджаком СС-Хельферин, Ирма вошла в первую палату на третьем этаже (остальные палаты на этом этажен взяли на себя Лидия Крамер, Шарлотта Вайсс и арендованный Ирмой у Эйнзацгруппы В обершарфюрер Иоганн Фогель), закрыла за собой дверь и приказала её обитателям:
«Всем лечь на кровати лицом вниз. Строго вниз, а не вбок; руки по швам и не трепыхаться… это ненадолго…»
Вид у неё был достаточно грозный, тон достаточно жёсткий… кроме того, узники и узницы гетто были уже приучены беспрекословно подчиняться (за неподчинение в лучшем случае полагался удар по лицу, в худшем – расстрел на месте или чуть позже – по приговору немецкой администрации) … а обычно жёсткая порка. Поэтому приказ Ирмы был выполнен чуть быстрее, чем сразу.
Ирма быстрым уверенным шагом прошла вдоль кроватей и расстреляла всех обитателей палаты (пять мужчин, четыре женщины и трое детей разного возраста) точными выстрелами в основание черепа, которые гарантировали мгновенную смерть. Как она и предполагала, на это ушло чуть более двух минут – и никто даже не дёрнулся.
В остальных палатах всё произошло совершенно аналогичным образом – как и на остальных этажах, после чего подельники отправились в подвал – ликвидировать медперсонал.
Из одиннадцати оставшихся врачей три были женского пола – как и все медсёстры, поэтому работы у обершарфюрера Фогеля (по понятным причинам, мужчин расстреливал именно он) было втрое меньше.
Войдя в «женскую» комнату в сопровождении своих подельниц, Ирма немедленно приказала: «Всем раздеться догола и встать на колени лицом к стене»
«Нас сейчас расстреляют?» - обречённо спросила женщина лет сорока или около того. Ирма повторила приказ:
«Всем раздеться догола и встать на колени лицом к стене…»
В принципе, они могли их расстрелять и одетыми, однако Ирма подсознательно хотела повторить киевский опыт своего мужа семимесячной давности – а тогда (по слухам, по личному приказу то ли фюрера, то ли рейхсфюрера) перед расстрелом все евреи и еврейки должны были раздеться догола - включая и малолетних детей (только совсем младенцев расстреливали в одежде).
Женщины обречённо вздохнули – и начали раздеваться. Когда они выполнили приказ, прекрасно понимая, что если возмущаться или (не дай Бог), сопротивляться, то будет намного хуже, Ирма приказала:
«Руки сцепить перед собой, голову наклонить слегка вперёд. Смотреть в пол перед собой и не дёргаться…»
Уже давно приученные к повиновению женщины, как куклы-марионетки, покорно выполнили и этот приказ. И Ирма, и Лидия, и (тем более) Шарлотта уже давно прекрасно умели стрелять с двух рук, поэтому все двадцать семь женщин были расстреляны менее, чем за минуту.
Вернувшись в типа кабинет главврача уже не существующей больницы, Ирма проинформировала доктора Хейфеца и (временно) оставленных в живых медсестёр: «Все больные и весь медперсонал, кроме вас, расстреляны»
Главврач неожиданно спокойно кивнул: «Мы это уже поняли… непонятно только, почему Вы оставили нас в живых…»
«Пока оставили» - поправила его Ирма. «Вы все тоже будете расстреляны – только сначала поможете своим соплеменникам, обитателям этого гетто…»
Врач и медсёстры изумлённо уставились на неё. Она объяснила:
«Мне приказано расстрелять всех обитателей гетто поголовно – от младенцев до глубоких стариков…»
Самая старшая – по возрасту – медсестра укоризненно посмотрела на доктора Хейфеца: «Я говорила тебе… всем говорила, что этим всё закончится. Сразу надо было ноги уносить… куда угодно…»
Главврач пожал плечами: «Ты же знаешь – я не мог бросить больных…»
«А толку-то от твоего самопожертвования» - усмехнулась медсестра. «Их всё равно расстреляли – только что – а тех, кому ты помог, расстреляют в ближайшие день-два…»
Глубоко вздохнула – и неожиданно прагматично обратилась с Ирме:
«Я вижу, что Вы порядочная женщина – и заботитесь о нас… как ни странно. Чем мы можем помочь Вам и нашим… товарищам по несчастью?»
Ирма спокойно объяснила:
«Я вовсе не в восторге от расстрела некомбатантов – тем более младенцев… да и вообще детей, женщин и стариков. Но приказ есть приказ – и уж поверьте, если на моём месте оказался бы типичный лейтенант СС или полиции, всё было бы для вас несопоставимо хуже…»
«Охотно верю» - кивнула медсестра. «Я слышала жуткие ужасы про расстрел евреев у общих могил. Детей на штыки насаживают, головы разбивают прикладами или обо что придётся, живьём закапывают… бойня, в общем…»
«Именно бойня» - подтвердила Ирма. И продолжила: «Поскольку смерть всех обитателей гетто, к сожалению… к огромному сожалению, неизбежна…»
Ибо по-крестьянски прагматичная Ирма всегда считала, что работающий на Великую Германию еврей или еврейка несопоставимо полезнее корма для червей в общей могиле или пепла в крематории.
«Я понял» - кивнул доктор Хейфец. «Вы хотите, чтобы все мы умерли быстро и безболезненно – как пациенты и медперсонал этой больницы…»
«Именно так» - подтвердила Ирма.
«Мы сделаем всё, чтобы помочь Вам… и нашим мужчинам, женщинам и детям» - уверенно заявила медсестра. Врач и две другие медсестры кивнули.
«… только скажите, как…»
Ирма объяснила.