Я совершенно ошарашено уставился на графа. Он невозмутимо пожал плечами:
«Зачем откладывать в долгий ящик? Ты дал согласие – так что почему бы не приступить немедленно?»
«Назвался груздем – полезай в кузов… автомобиля графа» – усмехнулся я про себя. Однако промолчал… точнее, обречённо кивнул: «Поехали…»
Несмотря на свой дворянский титул, граф явно предпочитал не выделяться – поэтому пилотировал вполне себе плебейский Фольксваген Туарег третьего поколения. Абсолютно чёрный – и, что занятно, гибридную Модель R; с двумя двигателями – бензиновым и электрическим и батареями.
Плебейский внедорожник предсказуемо доставил нас в на вид заброшенную (однако явно тщательно охраняемую) промзону, внутри которой обнаружился… самый настоящий бункер времён Холодной войны. Правда, наземный.
По дороге фон Шёнинг объяснил: «Мы решили, что тебе нужно будет сначала познакомиться с четырьмя основными видами…»
Он запнулся. Я мрачно рассмеялся: «Казни, Вальтер. Смертной казни – давай будем пользоваться стандартной терминологией – и не будем извращаться…»
Граф кивнул: «Хорошо». И продолжил: «Расстрел… в смысле, выстрел в затылок из малокалиберного пистолета…»
Стандартный инструмент ВЧК-ОГПУ-НКВД… впрочем, Лидия Крамер тоже весьма эффективно его использовала, как и её… подруги-соратницы.
«… повешение, гильотина и твой самурайский меч…»
Я изумлённо уставился на него. Он пожал плечами: «Твоя благоверная научила тебя владеть катаной не хуже Тома Круза в Последнем Самурае…»
Катану мне подарил кардинал Роберт Малкольм Эш. Он же Роланд фон Таубе; он же Михаил Колокольцев; он же много кто ещё. Происхождение меча он мне не объяснил; по слухам, он раздобыл его в результате своей единственной спецоперации в Стране Восходящего Солнца в самом начале мая 1945 года.
Я понятия не имел, что делать с этим внушительного вида дивайсом метровой длины и 75-сантиметровым лезвием из рафинированной стали, поэтому решение за меня приняла Маргарита Александровна Романова.
То ли приёмная внучка, то ли приёмная дочь (я до сих пор так и не разобрался) Императрицы Всероссийской Александры Фёдоровны Романовой… и с недавних пор моя жена теперь уже де-юре (нас обвенчал как раз кардинал Эш – почему-то не в Риме, а в Базилике Святого Сердца в Париже).
За шесть десятилетий службы в качестве оперативника… различных спецслужб Рита научилась владеть катаной точно не хуже Беатрикс Киддо (в смысле, Умы Турман) из серии фильмов Убить Билла.
И научила меня… да так научила, что я легко и непринуждённо рассекал в нужном месте не только деревца внушительной толщины, но и разнообразные бахчевые культуры – арбузы, дыни, тыквы и прочие кабачки. Поэтому отсечь голову коленопреклонённой женщины, вызвав мгновенную смерть, не составляло для меня ни малейшего труда.
Граф невозмутимо продолжал: «Женщин, добровольно согласившихся на… эвтаназию, у нас не просто много, а очень много…»
«Неудивительно» – усмехнулся я про себя. «Странно было бы, если бы было по-другому… в этом Абсурдистане. Да и многие другие страны недалеко ушли…»
В частности, Литва (вообще первое место в мире), Казахстан, Украина, Беларусь, Латвия… и так далее.
Фон Шёнинг продолжал: «… но начнёшь ты с четырёх… а там видно будет…»
«Одна на каждый вид казни?». Констатация очевидного факта. Граф кивнул.
«Они могут выбирать, как будут казнены?». Фон Шёнинг покачал головой:
«Вид казни выбирается случайным образом». И продолжил: «Каждая женщина оставила письмо, что уходит из жизни добровольно – и чтобы её тело не искали. Письмо написано от руки; причём любой графолог подтвердит, что письмо написано совершенно добровольно – без какого-либо внешнего давления…»
Я кивнул: «Разумно». Граф продолжил: «Женщин уже доставили и разместили в одиночках. Тюремщица приведёт к тебе… объект и оставит вас вдвоём. После казни нажмёшь красную кнопку на стене – она большая, не потеряешь; санитары заберут тело и сожгут в крематории – это соседнее здание. Место удалённое; да и пахнет… весьма, так что никто ничего не почувствует…»
И добавил: «Да, чуть не забыл – перед казнью женщина должна раздеться догола…»
«Кто бы сомневался» – усмехнулся я про себя. Однако промолчал.
На самом деле, согласие далось мне очень легко; причём не только (и даже не столько) по перечисленным графом причинам. А в первую очередь потому, что – стараниями Эрвина Роммеля, Роберта Риттера фон Грейма, Алексея Николаевича Романова и (более всего) генерал-майора люфтваффе Каролины Ланге – я уже убил не одну сотню человек.
Пилотируя ударные дроны Die Neue Luftwaffe и не только безжалостно снося с лица земли нарколаборатории и жилища наркобаронов (со всеми жителями, разумеется). Но и не менее безжалостно отправляя на дно морское не только – и не столько корабли с наркотиками (и командой), но и шаланды с бешенцами. Включая малых детей… а то и вообще младенцев.
Что уже сделало меня ничем не лучше той же СС-волчицы Лидии Крамер, которая расстреляла больше детей, чем я съел котлет. Видимо, граф сотоварищи сочли, что я накопил критическую массу потопленных шаланд (и утопленных детей) – и потому был готов сделать естественный шаг для киллера. От дистанционной ликвидации к, так сказать, лицом к лицу.
Граф невозмутимо продолжил: «Порядок казней следующий: расстрел, виселица, гильотина, катана…»
Я кивнул: «Логично». И задал очевидный вопрос: «Они не могут отказаться… в самый последний момент?»
Фон Шёнинг покачал головой: «Это вряд ли»
«Почему?» – удивился я. Граф спокойно объяснил: «Им дают успокоительное, которое подавляет волю. В том числе, и волю к жизни… которой и так нет»
«Понятно» – усмехнулся я. Фон Шёнинг продолжил: «Для каждого вида казни выделена отдельная комната…»
«Разумно» – согласился я. Граф продолжил: «Женщину поставишь на колени; скажешь, чтобы сцепила руки перед собой, слегка наклонила голову и закрыла глаза. Стрелять будешь в основание головы – это мгновенная смерть…»
Я мрачно вздохнул: «Я понял»
Расстрельная комната оказалась совсем небольшой… практически тюремной камерой, стены которой были обиты каким-то пулеуловителем. Из мебели в комнате были стол со стулом (видимо, для меня) и лавочка, на которую женщина должна была сложить снятую одежду.
Перед тем, как покинуть комнату, граф вручил мне инструмент. Mauser M1910 – малокалиберный карманный пистолет калибра шесть-тридцать-пять. По слухам, весьма любимый палачами НКВД времён Большого террора (более крупный калибр за одну смену так разворотил бы исполнителю запястье, что надолго сделал бы его неработоспособным).
Пистолет весьма популярный – их в общей сложности наклепали аж 350 тысяч под патрон 6.35 мм и более шестисот тысяч под более мощный патрон .32 АСР (семь-шестьдесят пять). Маузеры были табельным оружием во многих организациях – и не только в Германии.
Я передёрнул затвор, дослав патрон в патронник… и стал ждать первую ласточку. Первую пассажирку ладьи Харона. Моей ладьи.
Первой ласточкой оказалась неожиданно молоденькая – на вид ей было не более восемнадцати – коротко стриженная темноволосая девушка по имени Лия. Во всяком случае, она так мне представилась. Одета она была неожиданно ярко – чёрная шёлковая блузка; короткая красная юбка; чёрные (как вскоре выяснилось) чулки и чёрные же туфли на низком каблуке.
«Догола раздевайся» – приказал я. Лия совершенно спокойно разделась донага, аккуратно сложив одежду на явно предназначенную для этого скамейку. Тело у неё было… приемлемым. Не так чтобы уж очень красивым, но привлекательным.
Раздевшись, девушка не так чтобы уж очень неожиданно попросила:
«Я могу помолиться?». Я кивнул: «Пожалуйста – мы никуда не торопимся…»
Она опустилась на колени, склонила голову, соединила ладони в молитвенном жесте и еле слышно начала что-то шептать… что-то совсем неразборчивое. Молилась она довольно долго, после чего поднялась с колен и – тоже не так уж чтобы совсем неожиданно – попросила:
«Выеби меня… как тебе захочется. У меня давно не было секса; очень хочется… да и умирать будет намного легче… после секса…»
Я хотел было сказать, что не умирать, а переходить в другой мир… но передумал. Вместо этого приказал: «Ложись грудью на стол, ноги как можно шире…»
Она подчинилась – и я её трахнул. Не так, чтобы уж очень сильно, но и без особой нежности. Она не кончила – при суицидальном синдроме (сиречь убийственной депрессии) это практически невозможно… а вот мне понравилось. Даже очень.
Когда я закончил, она поднялась, повернулась ко мне… после чего неожиданно подошла, прильнула ко мне – и уж совсем неожиданно поцеловала меня в щёку:
«Спасибо. Мне гораздо легче – теперь я могу спокойно умереть…»
И абсолютно спокойно спросила: «Что я должна сделать?»
Я не менее спокойно ответил: «Встань на колени; сцепи руки перед собой, слегка наклони голову и закрой глаза…»
Лия подчинилась. Глубоко вздохнула – и объявила: «Я готова».
Я добыл из кармана Маузер и выстрелил ей в основание головы. Она беззвучно упала лицом вперёд. Ненадолго мне показалось, что всё это театр; что мой Маузер заряжен Спецпатроном К – разработкой абвера, с помощью который Роланд фон Таубе провернул свою аферу тысячелетия в конце сентября 1941 года в Киеве…
Но, нащупав пульс, я убедился, что Лия мертва. Поэтому я вызвал санитаров – и отправился в соседнюю комнату. Готовиться казнить следующую женщину.
Через повешение.