В яме с любимой

Post Reply
User avatar
Anna
Posts: 725
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 903 times
Been thanked: 329 times

В яме с любимой

Post by Anna »

Сколько себя помню, я любила Оленьку больше жизни. Кажется, я всегда её любила, даже когда ещё не встретила. И как же жаль, что я встретила её так поздно... Мы всего год успели пожить вместе, прежде чем её арестовали.
Оля знала про то, какие мошеннические схемы использует её фирма, но даже и предположить не могла, что в случае проверки начальство умудрится навесить всех собак на неё, а сами начальники выйдут чистеньким. Все миллионные убытки компании были списаны лично на Олю. А хищения таких масштабов карались расстрелом.
Я все наши сбережения потратила на адвокатов, много раз писала президенту о помиловании, но всякий раз приходил отказ. Теперь всё. Приговор обжалованию не подлежит. Сегодня последнее свидание, завтра Оленьку расстреляют.
Я прижималась к стеклу, разделяющему нас и ревела во всё горло. Даже Оля уже, казалось, больше переживала за меня, чем за себя. "Ну Анечка, ну не плачь... Ну чего ты так... Проживёшь и без меня, может хоть замуж выйдешь, деток нарожаешь, всё будет хорошо, вот увидишь". А я её даже слушать не хотела.
Что мне эти свидания? Больше всего на свете мне хотелось прижать её к себе, обнять, приголубить... Это просто издевательство -- заставлять нас видеться через стекло. Хочется снова почувствовать запах её тела и вкус самых сокровенных мест. Какое же мучение видеть её так близко и в то же время быть так далеко от неё...
Когда свидание закончилось, я всё донимала сотрудников тюрьмы, чтобы дали мне нормально проститься с Оленькой или хотя бы сказать, где её похоронят, чтобы я принесла ей цветы. Они только насмехались: "Преступницам цветы не положены". В конце концов, пытаясь отвязаться от меня, начали клятвенно заверять, что завтра в 10 часов дадут мне проститься лично, до того, как её увезут на загородный полигон для расстрела.
Так я и ушла из тюрьмы ни с чем. Я чувствовала, что меня обманывают, что в 10 утра мне просто скажут, что её расстреляли, и в лучшем случае дадут свидетельство о смерти и какие-нибудь её вещи... Спала я плохо, постоянно просыпалась, но заставляла себя лежать в кровати до 8 утра.
В 8 я умылась, сделала себе на завтрак яичницу, поела, попила, надела чёрное платье, туфли на каблуках, и поехала в тюрьму. К девяти я была уже там. И я сразу увидела, что на огороженной площадке рядом с одним из тюремных корпусов стоял автобус, а вокруг него собралась толпа голых девушек. В голове сразу промелькнуло: "Оля там".
К счастью, ограда была не очень высокая, поэтому я лишь с небольшим трудом перелезла через неё, закричала: "Оля!" и побежала к автобусу. Охранницы тут же закричали мне "Девушка! Девушка, вы куда?". Я не обращала на них внимания, и всё бежала и бежала к автобусу.
Но всё же, не каблуках бежать было очень неудобно, в какой-то момент моя нога подвернулась и я повалилась на асфальт. Смотрю на свои окровавленные руки, а вокруг меня уже собрались охранницы: "Девушка, куда вы так бежите?".
Охранницы подали мне руки и помогли мне подняться. Я расплакалась при них как маленький ребёнок: "Пожалуйста... Пожалуйста, дайте мне проститься с любимой, она там...". Одна из охранниц сказала: "А куда вы в одежде-то собрались? Если так сильно туда хотите, то раздевайтесь и идите спокойно, зачем бежать-то?"
При этих словах с моих плеч просто гора свалилась. Я безо всяких раздумий сняла платье и отдала охранницам, и так как под платьем у меня ничего не было, сразу заковыляла к собравшимся голым девушкам. Одна из них действительно была Оля. "Ань? -- удивилась она. -- Ань, ты чего здесь делаешь?"
Вместо ответа я обняла её, не обращая внимания на кровь на разбитых руках. Я гладила её по голове, целовала в губы, проводила руками по её голому телу, сжимала ягодицы, прижималась своей грудью, к её груди... Боже, как долго мы не были вместе, как долго не могли насладиться друг другом, и вот наконец, мы снова вместе, голые, трёмся друг о друга, нюхаем запах и пребываем просто в экстазе.
Мы совершенно забыли где мы находимся, и что с нами происходит, какая разница, главное, что мы снова вместе и уже никому не позволим разлучить нас. Когда я вернула себе способность хоть как-то воспринимать внешний мир, то обратила внимание на стоящую рядом с нами голую женщину средних лет, к которой прижимались две девушки подросткового возраста. Было сразу понятно, что это мать и дочери.
Молоденькие тряслись от страха, краснели, смущались, прижимались к маме, то и дело прикрывали свои аккуратные грудки и покрытые молодым пушком лобки. Было жалко на них смотреть. Мама гладила их и как могла успокаивала.
Остальные голые девушки тоже были явно напуганы. На вид старше 30 было всего несколько женщин, и такое впечатление, что все они были с дочерьми. Остальные были молодыми, многие плакали, многие разделялись по парам или небольшим группкам знакомых и старались утешать друг друга. Были и целующиеся пары, как мы с Олей.
Наконец, охранницы сказали нам садиться в автобус. Я зашла вместе с остальными голыми девушками, не переставая обнимать Олю. Сидений в автобусе не было, только поручни и ременные петли сверху, окна были матовые и зарешеченные. Понятно, что если бы окна были нормальными, то автобус с голыми девушками привлёк бы нездоровое внимание. А набились мы в этот автобус действительно битком. По моим расчётам, нас было где-то от 40 до 60.
Тут Оля встрепенулась: "Подожди, Ань, так ты чего... Тоже на расстрел едешь?!". Я погладила её: "Оленька... Любимая... Мне всё равно куда, лишь бы с тобой... Я не смогу жить без тебя". Оля покрутила головой: "Ань... Ну что за глупость ты сделала? Ведь ты могла жить полноценной жизнью..." "Это ты глупенькая, Оль... Без тебя моя жизнь была бы такой пустой, что лучше уж так... С тобой..."
Ехали мы недолго, наконец остановились, двери открылись и мы начали выходить из автобуса. Красивый сосновый лес, под ногами песок, иголки и шишки. Ну и компания красивых голых девушек в придачу. Шумит лёгкий ветерок, игриво ласкает кожу; птички поют, благодать. Несколько девушек сжали руки на груди, то ли прикрывая свои голые сиськи, то ли озябнув от холода. Я по-прежнему обнимала Олю за попку.
Я помнила этот лес за городом, и помнила, что часть этого леса окружена бетонным забором. Однако, я и предположить не могла, что творится за этим забором.
Выгрузив нас, автобус уехал. Назад дороги нет. Охранницы оживились. В первую очередь они приказали нам снять обувь и носки. И правда, ходить на каблуках по песку -- то ещё удовольствие. Пройдя немного туда, куда указали охранницы, мы увидели довольно большую продолговатую яму. Левый откос ямы был пологим, а правый крутым., возле левого края стояло решетчатое ограждение, крутой край был чуть повыше и там виднелись кучки земли и песка, и в эти кучки были воткнуты лопаты.
Одна из охранниц объявила: "Так, девушки, кто хочет отсрочку, можете брать лопаты, пять человек. Если кто-то из пятерых откажется копать, то её сразу на расстрел и на её место ставим другую. Это понятно?". Нам с Олей это было неинтересно, но всё же пять голых девушек вышли и взяли лопаты, две из них даже подрались за лопату, но охранница быстро выбрала только одну из них, вторую подтолкнула к основной толпе.
Потом охранницы стали связывать оставшимся голым девушкам руки за спиной. Причём каждую связывали сразу тремя верёвками. Вот и до меня дошла очередь, и я уже не могла обнимать Олю. Вскоре мы все, кроме пяти копальщиц были связаны.
Первыми повели как раз ту маму с двумя дочками. Дочки сами шли за мамой, уговаривать их было не нужно. Их завели между ограждением и ямой, и сказали встать лицом к яме, потом туда же завели ещё пять молодых девушек. Таким образом на краю ямы аккуратно выстроились восемь особ женского пола. Мамины дочки плакали и дрожали, одна из них аж описалась от страха.
Раздалась пулемётная дробь, визг, и девушки начали проваливаться в яму. Брызнула кровь, но гораздо меньше, чем я ожидала. Я не удержалась и подошла к краю ямы. Раны у девушек были совсем крошечные, но их было много и из них тонкими полосками вытекала кровь. Они стонали на дне ямы и извивались. Я конечно не большой специалист в оружии, но прикинула, что калибр у пуль никак не больше 5мм, а скорее всего и меньше.
"Закапывайте" -- приказала одна из охранниц. "Ну они же ещё живые..." -- попыталась возразить голая копальщица. "Закапывайте, я сказала, а то в следующий раз все там будете" -- настаивала охранница. Делать нечего. Копальщицы принялись кидать кучи земли на раненых девушек на дне ямы.
Когда на дне стали видны лишь шевелящиеся грудки земли, на край ямы вывели очередных 8 девушек. Я отошла подальше, чтобы меня случайно не задели шальной пулей и я смогла лучше разглядеть огневые позиции. Бедных девушек расстреливали аж с трёх сторон, в каждой точке находилось по три солдата с пистолетами-пулемётами, похожими на Uzi. Но это были явно не Uzi, так как по калибру и мощности они скорее соответствовали травматическому пистолету, и бедные девушки, даже изрешечённые такими пулями, всё равно оставались живыми.
Вот очередных 8 девушек упали на дно ямы и принялись стонать, а копальщицы снова стали их закапывать. И только теперь мне стало становиться страшно. Ведь скоро на их месте окажусь и я, а это по всей видимости очень больно. Когда я ехала сюда, думала: "Подумаешь, расстрел. Раз, тра-та-та, и всё закончено". Ан-нет, всё далеко не так просто. Придётся очень даже изрядно помучиться.
Я не удержалась и снова подошла ко рву, набитому стонущими недобитыми девушками. Некоторые из девушек умудрились даже вылезти из-под земляных завалов, отплёвывались землёй, но со связанными руками всё равно не могли вылезти из ямы.
В это время на край ямы вывели очередных 8 девушек и начали стрелять. В этот момент где-то внизу меня пронзила резкая боль, я вскрикнула, в глазах потемнело, я упала, а когда очнулась, увидела в своей голени маленькую ранку от пули и стекающую из отверстия каплю крови. Болела нога жутко.
Боже мой, если от одной пули столько боли, то что же эти девушки внизу чувствуют? Ведь каждая из них небось больше десятка пуль получила. Боже мой, что же будет когда меня расстреливать будут? Одна из охранниц помогла мне подняться, а подбежавшая Оля спросила: "Ань, ты как?". Я скривилась: "Ой, больно..."
Охранница и начала ругать меня: "Ох, так близко к яме стояла, что явно не терпится туда! Давайте, тащите её на расстрел!". Оля вступилась за меня: "Не трогайте её, она сама дойдёт. Сможешь, Ань?". Я попробовала несколько раз наступить на больную ногу и с удивлением обнаружила, что несмотра на дикую боль, функциональности она не утратила. Кивнула. Оля пошла на расстрельную позицию между ямой и ограждением, я похромала за ней. Там уже стояли три девушки, мы с Олей оказались как раз посередине, а за нами пришли ещё три.
О боже, пипец как болит нога, не представляю, что сейчас будет, они же сейчас меня просто изрешетят этими жутко болючими пулями, не представляю, как я выдержу это. А внизу в яме стонали расстрелянные перед нами девушки. Копальщицы закидывали их землёй, они вылезали, копальщицы снова закидывали, они снова вылезали, но вот с каждым разом вылезать становилось всё труднее и труднее.
Когда я подняла голову, чтобы посмотреть, как там Оля, как раз раздались выстрелы. Боже, что это было... Я реально чувствовала каждую пулю, входящую в меня, и каждая вызывала во мне взрыв нестерпимой боли. Мучения поистине адские.
Сначала одна пуля зашла мне в живот, потом в левую ягодицу, потом в одну из связанных сзади рук чуть выше кисти, потом в правую грудь, потом в правое бедро спереди, потом в уже раненную правую голень, потом опять в живот и грудь, в бедро сзади, в спину, в ключицу, в ладонь, в живот, в левую грудь, между грудей, в левую голень, в левое бедро спереди, в это же бедро сзади, в правую ягодицу.
Я вскрикнула, но потом кричать уже не могла, покатилась по пологому склону вниз, измазалась грязью. На дне я ударилась обо что-то мягкое, и почувствовала, что оно шевелится подо мной и тоже стонет, как и я, а рядом стонала Оля, тоже изрешеченная этими ужасными несмертельными пулями. Я чувствовала биение в висках, значит сердце не пострадало несмотря на пулю, вошедшую в левую грудь. Молочная железа предательски задержала эту пулю и не дала мне спокойно умереть от остановки сердца. Теперь остаётся только терпеть.
Сказать, что у меня болело всё тело -- значит ничего не сказать. У меня было ощущение, что в меня до сих пор стреляют и всё никак не прекратят, каждое ничтожное движение отдавалось просто адской болью. Кругом не прекращались стоны и я тоже стонала, и бедная Оленька рядом со мной. Так хотелось встретиться с ней взглядом, но она лежала ко мне спиной и дёргала связанными окровавленными руками, её сладкая попка истекала кровью, но я наверное выглядела не лучше.
И тут сверху на нас полетели куски земли. Я застонала ещё сильнее, но делать что-то не было сил. Но когда мне засыпало голову, я всё-таки покрутила шеей и высвободила голову. В шею мне пули не прилетали, потому ей я ещё могла крутить. Но земли насыпалось всё больше и больше... Разумом я понимала, что лучше бы мне побыстрее задохнуться под землёй, чем так мучиться с нафаршированным пулями телом, но всё же изворачивалась снова и снова, несмотря на раздающиеся в теле взрывы, пока совсем уже не осталось сил.
И вот я вся была уже засыпана землёй, но с удивлением обнаружила, что меня засыпало таким образом, что я до сих пор могла дышать, и если не делать резких вдохов, земля в нос не попадала. Тут сверху снова раздались выстрелы и спустя несколько секунд на меня свалилась стонущая расстрелянная девушка. Это уже были не комки земли, она была по-настоящему тяжёлой, сдавила мне грудь и дышать стало уже действительно тяжело.
Стоны новоприбывших девушек смешивались с нашими, копальщицы насыпали сверху всё больше и больше земли. и в какой-то момент я уже действительно не могла дышать, вдобавок ко всему стала мучиться от удушья. Я потеряла сознание и в бреду мне мерещилось, что я попала в ад и черти ломают мне кости. Неплохое такое объяснение болям во всём теле. И лишь смерть освободила меня.
В какой-то момент нерасстрелянными остались только пять копальщиц и ещё одна девушка. Тогда копальщицам наконец-то связали руки и тоже вывели на расстрел. Последнюю партию из шести девушек охранницы закапывали сами, но прикопали довольно плохо, копальщицам смерть от удушья не грозила. Когда все охранницы и солдаты уехали на своём микроавтобусе, расстрелянные были ещё живы. И лишь когда стемнело и запели сверчки, они наконец-то истекли кровью и тоже умерли.
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
Post Reply