Пальмникенская бойня - дело ясное, что дело тёмное

[RolandVT]

https://roma-nowa.livejournal.com/58288.html

Пальмникенская бойня ― одна из самых малоизвестных страниц истории второй мировой войны и в то же время одна из самых кровавых [это неправда]. Несколько тысяч [на самом деле, менее 500] невинных людей потеряли свою жизнь на исходе войны, буквально за четыре месяца до капитуляции Германии ― жертвы бессмысленные и оттого особенно тяжкие. Это последний акт Холокоста, этнической катастрофы, учиненной нацистским режимом Германии.

В Восточной Пруссии было несколько концентрационных лагерей, в том числе состоящий из нескольких филиалов лагерь Штуттгоф (нем. Stutthof) в 37-ми километрах от Данцига. В январе 1945 года в этом лагере содержались женщины-еврейки, в основном из Венгрии и Польши,а также мужчины Вильнюсского гетто, их общая численность насчитывала около семи тысяч человек (по некоторым данным, в том числе, по оценкам очевидцев — около десяти тысяч).

В январе 1945 года нацистский режим доживал свои последние дни. Советские войска уже перешли германскую границу, война шла на немецких землях. Население в панике покидало прусские города. Одновременно военные, понимая неизбежность поражения и последующей расплаты, старались любой ценой скрыть следы своих преступлений.

20 и 21 января 1945 года заключенных из лагерей Зеераппен (Seerappen), Йезау (Jesau), Хайлигенбайль (Heiligenbeil), Шиппенбайль (Schippenbeil) и Гердауэн (Gerdauen) пешим маршем пригнали в Кёнигсберг. Эстер Фрильман (Esther Frielman) рассказывала о «марше смерти» после эвакуации внешнего лагеря Хайлигенбайль: «Нас завели в большой подвал, где уже находились согнанные вместе евреи, много людей. В этом подвале мы провели около шести дней... В течение всех этих ... дней нам не давали еды, и многие умерли от голода. Живые съедали мясо мертвецов... 10 000 женщин и 2000 мужчин.»

[Как обычно, данные завышены в разы - в реальности раз в 10 меньше... что сути дела не меняет - всё равно преступно].

26 января 1945 года тех, кто был еще жив (около шести-семи тысяч человек) вывели из Кёнигсберга и погнали в направлении Земландского полуострова [в реальности около тысячи]. Марш начался ранним утром. Конвоировали его три унтерфюрера СС, 22 эсэсовца, а также примерно 120-150 членов Организации Тодт (ОТ).

Командующим был обершарфюрер СС Фриц Вебер (Fritz Weber), а начальником конвоя — унтершарфюрер СС Отто Кнотт (Otto Knott). Сотни жителей Восточной Пруссии стали свидетелями этого ужасного зрелища. В Пальмникене предполагалось загнать еврейских пленников в старую штольню (шахта «Анна» - нем. Annagrube) янтарной мануфактуры и замуровать вход [замуровать вряд ли - а вот оставить могли вполне].

По пути из Кёнигсберга в Пальмникен (около пятидесяти километров) конвоиры застрелили от двух до двух с половиной тысяч пленных, причем первые убийства начались еще в городе. До Пальмникена дошли только около 3 000 человек [в реальности 500-600].

На следующее утро 27 января только на отрезке пути между Пальмникеном и Зоргенау (Sorgenau) протяженностью два километра были обнаружены 200-300 трупов [это и были все убитые... что опять же суть дело не меняет - военное преступление].

Однако, добравшись до цели, эсэсовцы встретились с сопротивлением там, где не ожидали найти его: директор шахты (нем. Bergwerksdirektor) Ландманн (Landmann) не дал использовать шахту «Анна» для массового убийства. В качестве аргумента он заявил, что эти штольни служат водоснабжению Пальмникена. Вместо этого он велел открыть ворота и разместить истощенных, полузамерзших людей в большом слесарном цеху.

Охранникам разрешили устроиться в кабинетах и коридорах. Утром, когда прибыл директор имений (Güterdirektor) Ганс Файерабенд (Hans Feyerabend), эсэсовцы были практически вынуждены подчиниться ему. Существует множество свидетельств и доказательств того, что Файерабенд заявил: пока он жив, евреев будут кормить, никого не убьют, Пальмникен не должен стать второй Катынью.

[Всё, приехали - дальше можно не читать. Ибо в рейхе не было ни одного, кто считал бы Катынь делом рук СС - все знали, что убийство совершил НКВД. Это очевидный фейк... поэтому всё остальное можно спокойно считать фейком. Однако массовый расстрел таки был... поэтому всё же читаем дальше]

Файерабенд велел забить скот на мясо, принести и раздать солому, горох и хлеб. В заводской столовой истощенным пленникам приготовили поесть. В этой местности Файерабенд пользовался высоким авторитетом. Майор запаса первой мировой, он также являлся комендантом пальмникенского фольксштурма.

Файерабенд представлял собой непреодолимое препятствие для планов убийц. Его нужно было убрать с дороги. Поэтому в адрес Файерабенда поступили угрозы от СД из Кёнигсберга [ещё одна бредятина - фольксштурм подчинялся вермахту, а не СД, которое вообще было никаким боком] и приказ, следуя которому, он должен был собрать сотню фольксштурмовцев и укрепить позиции вермахта под Кумененом.

Во вторник 30 января собравшиеся ополченцы отправились в путь, но встретились с армейским подразделением, которое не только не просило подкрепления, но и не знало, что с ним делать. Файерабенд понял, что попал в ловушку, и у него не осталось выхода. Товарищи по оружию нашли его тело. Все выглядело так, как будто он сам выстрелил из ружья себе в рот. Было ли это действительное самоубийство или только его инсценировка, никто не проверял.

[Я подозреваю, что не было никакого Файерабенда - его придумали для красивого худлита. В реальности просто никто не хотел принимать евреев и евреек... что и привело к последующей бойне]

Судьба трех тысяч [на самом деле, не более 600] пленных снова была в руках СС. Ночью с 31 января на 1 февраля под предлогом перехода на корабли, которые доставят всех в безопасное место, СС вывели свои жертвы через северные заводские ворота вниз по склону к морю.

Там их направили к югу, по обленедевшему балтийскому берегу. Между пляжем и расположенным тридцатью метрами выше на холме населенным пунктом тянулся широкий лесной и парковый массив, так что лишь немногие жители Пальмникена смогли увидеть, что творилось на море.

Стрелки-эсэсовцы окружили далеко растянувшуюся колонну, отсекли от хвоста небольшую группу людей и автоматными очередями погнали их в сторону моря, на лед и в воду. В темноте, в спешке, несмотря на использование сигнальных ракет (Leuchtgeschossen), убить всех сразу не получалось.

Некоторые были только ранены или вообще остались целы. Кто-то падал без чувств, кто-то замерз, утонул, кого-то затерло между льдинами. Другие скончались после многодневных мучений. Местные жители позднее видели трупы, которые прибой выносил на западный берег Земландского полуострова.

[Поскольку никому и в голову не придёт учинить массовый расстрел ночью при свете сигнальных ракет, очевидно, что никакого массового убийства вообще не планировалось. Тем более, что в других местах ничего подобного и близко не было - узников либо гнали до следующего лагеря... либо просто бросали.

Поэтому в реальности заключённые решили воспользоваться темнотой и разбежаться; охранники открыли беспорядочную стрельбу... с предсказуемым результатом. При этом кто умер от пуль, кто от холода, кто утонул... и сколько всего было заключённых... дело ясное, что дело тёмное.

Понятно, что это всё равно военное преступление - их всех нужно было оставить в изначальном лагере... но это всё же не римейк Румбульского расстрела. Ладно, посмотрим что там дальше]

Циля Маниелевич в Израиле сообщила под протокол:

«Когда мы дошли до берега моря, была уже темная ночь... Неожиданно он ударил меня прикладом по голове, и я потеряла сознание. Я очнулась уже в воде. К этому времени уже светало. Берег моря был полон трупов, над ними ходили эсэсовцы... К утру эсэсовцы исчезли. Постепенно стало ясно, что нас, уцелевших, осталось примерно 200 человек. Мы поднялись и выкарабкались на берег. На тропинке, по которой нас вели ночью, тоже было полно трупов, вода в море была красной от крови убитых жертв...»

Еврейка русского происхождения Пнина (Поля) Крониш (Pnina (Pola) Kronisch) также под присягой описала пережитое:

«Пинками они сбрасывали убитых евреев в море. Поскольку берег моря был покрыт льдом, убийцы прикладами сталкивали свои жертвы в ледяную воду. Я с моей сестрой Сарой находилась в голове колонны, поэтому наш расстрел был последним на очереди.

Меня и мою сестру уложили на берегу, но направленный на меня выстрел меня не убил, а только ранил в левую ногу. Мое лицо было в крови других убитых евреев, лежавших рядом со мной. Мою сестру убили. Я не дожидалась, пока немцы столкнут меня в море; я сама бросилась вниз и осталась лежать на краю льдины, который омывали морские волны.

Немцы подумали, что я мертва, а поскольку я, к счастью, была одна, к тому же последняя в ряду смертников, то они сели в сани и уехали. Еще до наступления утра я выбралась из моря и спряталась в угольном сарае у немецкого крестьянина, жившего неподалеку.»

[В общем, понятно - имела место жуткая бойня (военное преступление, спору нет)... однако всё же спонтанная]

15 апреля 1945 года [почти три месяца спустя] тридцать вторая дивизия Красной Армии заняла Пальмникен. На Троицу 1945 года состоялся своего рода прощальный ритуал: вначале русские принудили около двухсот пальмникенских женщин и девушек голыми руками откопать 263 трупа, захороненных в канаве длиной почти 30 метров вблизи шахты «Анна» - это были тела 204 женщин и 59 мужчин.

[Ну вот, теперь примерно понятно реальное число погибших - менее 300 человек. На порядок меньше, чем утверждает пропаганда. Некоторые, возможно, утонули... но общее число точно меньше 500].

Затем вызвали немецких очевидцев, рядом с телами убитых они должны были публично рассказать о том, как и когда были убиты евреи. Рудольф Фольгер (Rudolf Folger), которого после прихода советских войск сами жители Пальмникена выбрали бургомистром, а вскоре после этого утвердили в этой должности и советские власти, вспоминал:

«После того, как мертвых выкопали, их положили на открытой площадке в два ряда; женщины Пальмникена, которые их выкапывали, должны были выстроиться рядом с телами. Русские зарядили два автомата и направили их на женщин. Потом русский майор — еврей — произнес речь на немецком языке, из которой следовало, что русские сейчас могли бы сделать с женщинами то же самое, что было сделано с евреями.»

[Не могли - за такое художество все виновные были бы расстреляны СМЕРШ мгновенно. Да, индивидуальные убийства были распространены... но вот расстрел а-ля Понары... такое в РККА не прокатывало]

В 1994 году в Гейдельберге (ФРГ) были изданы воспоминания бывшего жителя Восточной Пруссии Мартина Бергау «Парень с янтарного берега» (Martin Bergau, «Der Junge von der Bernsteinküste»). В сорок пятом году ему было 16 лет, он входил в «Гитлерюгенд» и стал свидетелем того, что сейчас нам известно как «Пальмникенская бойня». В своей книге Бергау подробно описал те события, которые увидел и в которых даже сам принимал участие:

«Однажды ночью, было что-то около пяти часов утра, я проснулся из-за стрельбы. Первой мыслью было, что русские высадились на побережье... Мой отец, который тоже услышал выстрелы, крикнул мне, чтобы я оставался дома. Я увидел женскую фигуру, которая хотела забежать в садовую калитку.

Заметив меня, она тут же отвернулась и выбежала обратно на улицу. Я услышал выстрел, женщина упала. Еще сонный, я все же разглядел в сумерках бесконечную колонну истерзанных людей, бредущих вперед, подгоняемых стрельбой. Я также заметил, что время от времени от колонны кто-то отрывался, но падал, сраженный выстрелом...»

[Пытались убежать... кому-то удалось, кому-то нет...]

«Когда мы вместе с эсэсовцами покинули управу, было уже довольно темно. Молча мы пошли в направлении Франнексхё (Frannekshöh). Достигнув северных кварталов, мы свернули налево к давно не работавшей шахте «Анна». Наконец добрались до заброшенных зданий, которые стояли над морем. Я заметил группу из сорока или пятидесяти женщин и девочек. Это были схваченные еврейки.

Слабый свет освещал всю эту сумрачную сцену. Женщин построили по двое, затем эсэсовцы приказали нам эскортировать группу. Эсэсовцев было шесть или восемь человек. Были это немцы или иностранцы, я не понял, потому что они практически не разговаривали, только очень коротко отдавали приказы.

Когда построение было закончено, эсэсовцы начали попарно отводить женщин за угол здания. Вскоре мы услышали два первых выстрела из пистолета. Для прочих палачей это был знак, что можно вести следующие жертвы за угол здания, и вскоре снова — два выстрела.

Я стоял в конце длинной шеренги. Напротив меня стоял мой товарищ с взведенным курком и караулил женщин с другой стороны. Одна из стоявших в колонне заговорила со мной на хорошем немецком языке и попросила о разрешении продвинуться на две пары вперед.

Она хотела быть рядом с дочерью, вместе с ней пройти свой последний путь. Голосом, почти замершим от слёз, я позволил этой храброй женщине осуществить ее желание... Я отвел эту мать, которую никогда не забуду, к ее дочери...»

[После того, как узницы начали разбегаться, было принято решение расстрелять тех, кто ещё под контролем. Логично... и преступно. Нужно было просто отпустить... но это никому в голову не пришло...]