В раннее утро 25 августа 1921 года перелесок на краю Ржевского полигона близ Бернгардовки был необычно и страшно оживлен. Круглую поляну на откосе окружала цепочка вооруженных солдат, электрические фонари освещали топкую низину прямо под крутым изгибом реки Лубьи. Рядом с вывороченными вверх мощными корнями завалившегося дерева чернели два свежевыкопанных рва.
Темные фигуры в грубых грузных шинелях вытягивали из дверей заброшенного порохового склада причудливо одетых людей, мужчин и женщин — в исподнем, халатах, «толстовках», изодранных полевых гимнастерках без погон, — и гнали затем кулаками и штыками к ямам.
Двое конвоиров вывели человека в измятом черном костюме без галстука и, придерживая его руками за локти, отвели к самому краю нелепого строя, выставленного прямо перед темнеющими в рассветной голубизне неба сосновыми корнями. Человек медленно оглянулся и, не торопясь, сонным движением потянув из кармана пиджака папиросу, закурил.
Внезапно беготня людей в шинелях оборвалась: на лесной дороге появился черный лимузин. Еще до того, как машина, буксуя и скрипя, застыла, из открытого кузова, спотыкаясь, выскочил молодой военный в щегольской форме, пробежал несколько шагов и крикнул;
— Поэт Гумилев, выйти из строя!
Человек в черном оживился и, как бы не замечая застывших сзади конвоиров, сделал шаг вперед.
— А они? — и спокойным плавным жестом левой руки он указал на двигающуюся и… тихо воющую за его спиной шеренгу.
А молодой военный щеголь крикнул: — Николай Степанович, не валяйте дурака!
Человек в черном вдруг улыбнулся, бросил недокуренную папиросу под ноги и аккуратно затушил носком ботинка. Затем, так же не торопясь, стал в строй у ямы и звонким, громким голосом произнес:
— Здесь нет поэта Гумилева, здесь есть офицер Гумилев!
И тогда раздался залп…
Он встретил смерть настолько мужественно и достойно, что его смелостью восхищались даже палачи. Один из чекистов впоследствии говорил кому-то из творческой интеллигенции Петрограда:
"Этот ваш Гумилев... Нам, большевикам, это смешно. Но, знаете, шикарно умер. Улыбался, докурил папиросу... Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодчество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает..."