Из книги "Праведный палач"
----------------------------------------------------------------------------------
На ум сразу приходят красочные картинки времен Средневековья, питавшего особую слабость к публичным унижениям: склочные домохозяйки, в наказание «украшенные» неснимаемыми «масками стыда» или «скрипками» (удлиненными деревянными кандалами на шее и запястьях), молодые женщины-прелюбодейки, вынужденные таскать с собой «камень позора» (весом почти в пуд), и, конечно же, позорные столбы, к которым приковывали разоблаченных злоумышленников, чтобы подвергать их словесным оскорблениям, плевать в них или бросать предметы. Впрочем, для более авторитетных членов сообщества оставались нормой финансовые компенсации в частном порядке.
Более жестокие наказания, такие как отрубание двух «клятвопреступников» (указательного и среднего пальцев, жест которыми сопровождал принесение клятвы) или вырывание языка за богохульства, были довольно распространены до XVI века. Однако к этому времени большинство немецких земель уже сочло такие традиции неэффективными и потенциально разрушительными, видя всю их нелепость или бессмысленную жестокость.
В частности, жестокую практику выдавливания глаз за попытку убийства объявили «более суровым наказанием, чем обезглавливание», и на большей части империи она была прекращена к 1600 году. О применении правосудием прочих подобных увечий, таких как кастрация и отрубание рук, к этому времени также почти ничего не известно.
На ум сразу приходят красочные картинки времен Средневековья, питавшего особую слабость к публичным унижениям: склочные домохозяйки, в наказание «украшенные» неснимаемыми «масками стыда» или «скрипками» (удлиненными деревянными кандалами на шее и запястьях), молодые женщины-прелюбодейки, вынужденные таскать с собой «камень позора» (весом не менее 30 фунтов), и, конечно же, позорные столбы, к которым приковывали разоблаченных злоумышленников, чтобы подвергать их словесным оскорблениям, плевать в них или бросать предметы. Впрочем, среди более авторитетных членов сообщества оставались нормой финансовые компенсации в частном порядке.
И в Бамберге, и в Нюрнберге еще долго после того, как другие административные образования отказались от этого древнего обычая, продолжали наказывать лжесвидетелей и рецидивистов отрезанием пальцев и бросанием их в реку. В течение своей долгой карьеры Франц Шмидт как минимум девять раз будет стоять на Мясном мосту в Нюрнберге, отрубая пальцы преступникам – проституткам, сутенерам, шулерам, браконьерам и лжесвидетелям.
В его послужном списке имеются четыре большие буквы «N» (означавшие «Нюрнберг»), выжженные по одной на щеках сводников и мошенников, столько же шлюх-воровок с отрубленными им ушами, а также один богохульствовавший стекольщик, которому он отсек кончик языка.
Однако самым распространенным наказанием в немецких землях было изгнание, которому часто предшествовала порка розгами. Постепенно изгнание стало пожизненным (вместо десяти лет, максимально присуждавшихся раньше) и охватывало теперь «все города и земли», находившиеся в данной юрисдикции, а не только сам город, и все чаще предварялось болезненной публичной поркой или, по крайней мере, временным заковыванием в колодки.
Благодаря этому в крупных немецких городах изгнание розгами стало регулярным, ежемесячным мероприятием. Начиная с осени 1572 года и до весны 1578 года Франц помогал своему отцу пороть от 12 до 15 человек в год. Позже, за время собственной карьеры в Нюрнберге, он самостоятельно высек по меньшей мере 367 человек, в среднем около девяти в год, что вдвое больше, чем в период его максимальной загруженности с 1579 по 1588 год. Впрочем, записи его дневника указывают на то, что были и другие случаи, которые Франц не включил в свой список, а также многочисленные порки, осуществлявшиеся его помощником.
Иногда телесные наказания в Нюрнберге были настолько востребованы, что однажды все шесть городских колодок оказались заняты и Майстеру Францу пришлось привязать шулера-рецидивиста к Креслу кальвинистского проповедника на Каменном мосту отрубить тому указательный и средний пальцы прямо там, прежде чем изгнать из города.
У ритуального изгнания нежелательных для города лиц за его границы были все необходимые компоненты, чтобы нравиться советникам XVI века. Это и утверждение их власти в провозглашении обвинений приставами, и звон церковных «колоколов по бедным грешникам», и унизительное раздевание палачом преступника по пояс (женщинам из соображений благопристойности иногда дозволялась одежда), мучительная порка преступника у столба или во время шествия к городским воротам, чтобы дать всем наглядный урок, а также из предполагаемой возможности исправления преступника или, по крайней мере, чтобы избежать совершения им подобных преступлений в пределах юрисдикции магистрата.
Как и во время публичных казней, всегда присутствовала опасность насилия со стороны толпы. Однажды в ходе публичной порки трех симпатичных молодых женщин в Нюрнберге огромная толпа так двинулась с места так что около ворот Фрауэнтор некоторые были раздавлены насмерть.
Розги использовались березовые, которые считались наиболее болезненным из всех инструментов для порки и способными причинить серьезные травмы, а в редких случаях даже смерть. Тем не менее сам палач признавал недостаточную эффективность этих ритуалов боли и унижения, описывая в своем дневнике встречи со множеством преступников, которые уже бывали «изгнаны батогами».
Возможно, поэтому юристы из Нюрнберга советовали своим коллегам из Аугсбурга применять это наказание умеренно в отношении мелких преступников, таких как попрошайки и другие бродяги, чтобы избежать риска превращения их в преступников закоренелых.