Марина

Рассказы без основного фетиша
Post Reply
Blackmonkey
Posts: 130
Joined: Tue Nov 12, 2019 5:24 pm
Location: Украина
Has thanked: 13 times
Been thanked: 28 times

Марина

Post by Blackmonkey »

В окне автобуса проплывал однообразный придорожный пейзаж. Марина размышляла о цели своей поездки. Конечно, она видела достаточно казней, чтобы это стало привычным делом, частью повседневности, но когда казнят тебя — ощущения сильнее. Страшно. В старших классах, когда уже училась в городе, она очень любила смотреть, как вешают других девочек, и, при возможности, с удовольствием помогала проводить экзекуцию. Приговоренных к повешению учениц заставляли раздеваться догола, иногда они сопротивлялись, и всегда боялись. Некоторые больше боялись, что их увидят голыми, бьющимися в судорогах, боялись обмочиться, или, хуже, еще и обделаться у всех на виду. Другие, которым нравилось смотреть на предсмертную агонию, на эротизм смерти, боялись только боли и смерти. Марина относилась ко вторым. Но даже в школе не только вешали. Повешение — это быстро, несколько секунд, и теряешь сознание. Больно, но совсем недолго. Немного подергалась, ножками побрыкалась, потом язычок высунула, и ничего не чувствуешь. Некоторые, к восторгу таких, как Марина, демонстрировали долгие и сильные судороги, но большинство висело спокойно. Вспарывание живота — совсем другое дело. Это долго и очень мучительно. В школе редко резали публично, но это случалось, и Марина своими глазами видела, что ее ждет. Зрелище было очень впечатляющее. Вспарывания боялись все. Еще больше боялись разрезания половых органов. Это не было редкостью, хоть в живую Марина такого не видела. Пытка перед основным действием, обычная, в общем-то, для взрослых женщин, для школьниц была страшилкой, страшной и интересной одновременно, кроме того — символом взросления, вроде потери девственности. В деревне, где Марина провела полжизни, о девственности никто не заботился, но в городе старшеклассницы иногда могли сказать: «Мне прогуливать нельзя — завалю экзамены, больно писю разрежут», со смыслом — взрослая уже. Ходили слухи, что некоторые, приговоренные к вспарыванию, сами на такое подписывались. Может, и правда, к симпатичному экзекутору на порку бывала и очередь. Только то в школе, а теперь Марина точно достаточно взрослая для такого, и вообще никуда не денешься. Страшно-то как. Внутри все сжимается. Скоро она узнает, что при таком чувствуют. Как это больно, когда самое нежное… Сама, а не кто-то на экране.
С другой стороны, подумала Марина, уже ни о чем беспокоиться не надо. Ни о том, как спрятать недостачу в кассе (деньги-то уже потрачены, хи-хи), ни о том, как не попасться с дурью, вот только в штаны племяннику хозяйки залезть все еще хочется — после той затрещины даже сильнее. А если бы ничего этого не делала, и была хорошей девочкой — так может, жизнь бы прожила. Хотя ну ее, такую жизнь. Знала бы, что так сложится — сама бы повесилась. Теперь еще и перед дядей Игорем стыдно — ему такой толстый живот противно резать будет. И писю, страшно как…
Марина заплакала. Поскорей бы уже, сама разденусь, сама дамся, пусть режут…
До остановки автобус ехал еще минут двадцать. Слезы подсохли. Марина вышла, забрала сумку со скудным набором вещей и пошла по грунтовой дороге в родную деревню. Здесь было гораздо тише, чем в городе, и пахло иначе. Чем ближе к деревне, тем явственнее становился запах навоза и свежескошенной травы, и лошадей. Их держали только в силу неистребимой традиции. Тихонько, стараясь никому не попасться на глаза, Марина пробралась к старому домику, через изрядно поросший травой двор, вошла в незапертую дверь. Включила свет. Все совсем не заброшено, тетя Валя ходит смотрит, прибирается, скучает. Марина включила бойлер — нагреется, можно будет привести себя в порядок.
Ванна немного отвлекла и развеяла. Пока есть бодрость духа, надо идти к дяде Игорю, а то стемнеет, неудобно будет, а тянуть нельзя, да и не хочется.
Марина позвенела колокольчиком на почти не поменявшейся за двадцать лет калитке и вошла во двор. Дядя Игорь сидел на веранде с чаем.
- Здрасте, дядь Игорь.
- Здравствуй, Марина. Проходи, садись. Давненько, давненько…
- Да уж…
Увидев дядю Игоря, Марине стало спокойнее. Все как в детстве, привычно, уж сколько он ее драл за всякое.
- Давай-ка чаю налью. Как там город? Не покорился?
- Нет, не покорился. Не получилось у меня.
- Ну не расстраивайся. Еще получится.
Марина промолчала.
- А у нас новостей мало. Все своим чередом. Дети взрослеют, ну и все так. Ты сколько не была-то? Года три?
- Больше, дядь Игорь. А ты вроде и не изменился.
- Старею, но медленно. Да не тяни, говори, что есть, я ж вижу, что у тебя что-то не так.
Марина опустила глаза, вздохнула, подняла снова.
- Дядь Игорь, я на казнь приехала. - сказала она.
Немолодой мужчина вздохнул.
- Ко мне? А что ж случилось? Чего не в городе?
Марина покраснела.
- Да такое дело, стыдно сознаваться. Я ж в магазине продавщицей работала. А у хозяйки племянник, молодой, красивый. Максимом зовут. Иногда заходит. Понравился, сил нет. Я и так, и этак, а он ноль внимания. Ну оно понятно, ему восемнадцать, высокий, симпатичный, от девчонок молоденьких отбоя нет, зачем ему полненькая продавщица на шесть лет старше. Как пустое место, не замечает. А я с собой ничего сделать не могу. Ну и…
Марина опустила голову, краснея еще больше.
- Да ты говори, говори.
- Дядь Игорь, только вы никому не рассказывайте, пока я не умру, ладно?
- Да я вообще никому не расскажу, а тебе выговориться надо.
- Ну, так… Не знаю, что на меня нашло… Он как-то пришел в магазин, прошел в коридор сзади, за прилавком. А я там была, коридор узкий. Ну, коснулись друг друга. И я взяла и… Ну, прижалась к нему вся… И еще взяла и в штаны ему залезть попыталась. Рукой. Вот.
Марина помолчала. Потом продолжила:
- Он мне просто в скулу двинул и дальше пошел. Ни слова не сказал. Я упала, обидно было, ужас. А на утро хозяйка пришла, сказала: давай кассу сверять.
- И что?
- Недостача, конечно.
Повисло молчание.
- Я и раньше… Брала из кассы. Просто не попадалась. Хозяйка и говорит, я тебя давно подозревала. Молчала, думала одумаешься, сестру твою жалко, она девочка хорошая, если тебя за воровство поймают, ее тоже уволят. Ну и Максим сказал, убери ее нахрен, озабоченную. Вот так.
- Проворовалась, значит…
- Ну да. Хозяйка сказала, езжай тихонько себе в деревню, иди к Игорю, скажи, чтоб он тебя кончил, как похотливую шлюшку, и помучил как следует, тогда никуда заявлять не буду, чтоб на сестру не повлияло.
- Надо — сделаем. Чай допила?
- Да…
- Вставай, задирай платье — посмотрю на твой животик.
Марина снова покраснела.
- Толстая я стала. Вам, наверное, противно такую жирную резать будет.
- Ты давай, показывай, я сам решу.
Марина высоко задрала подол платья, чтоб был виден живот.
- А не такая уж и толстая, как говоришь. Бедра широкие, да, это даже хорошо — есть где разгуляться. Трусы спусти.
Марина, сильно смущаясь, стянула трусы почти до колен.
- Ноги шире немного, подол держи. Выбрита хорошо, молодец. Наружные губки пухлые, внутренние маленькие, все красиво. Над лобочком складка, так и просит, чтоб по ней резали. Одевайся. Иди домой, отдохни, попрощайся, с кем хочешь, а я пока подумаю, как тебя побольней да подольше резать. Приходи завтра в четыре часа дня. И не переживай, я тебя в детстве порол всегда с удовольствием, и резать тебя тоже буду с удовольствием. Готовься, очень сильно буду мучить.
Марина попрощалась и пошла домой. Она выговорилась, ей полегчало, и теперь она боролась со страхом, уговаривая себя: « дядя Игорь меня просто накажет, он в детстве часто меня наказывал, и всегда было очень больно, и в этот раз будет больно...». Страх то отступал, то накатывал снова. Но было приятно, что ей сказали, что резать будут с удовольствием, хоть она и понимала, что это сильно добавит мучений. И комплимент, что между ног у нее все красиво, тоже был очень приятен. Предстоящее еще пугало, но страх приобрел отчетливый сладковатый оттенок, от которого складочки между ног становились влажными, и внизу живота теплело.
Дома, скудно поужинав (готовить было лень, да и аппетита не было), Марина стала готовиться ко сну. Кое-как расстелив потрепанную постель, переоделась в ночнушку. Решила не одевать под нее трусики, понимая, что уснуть будет тяжело, и собираясь хорошенько помастурбировать. Встала перед зеркалом, задрав ночнушку, расставила ноги, оглядела свой округлый, слегка выпуклый животик, лобок и вагину, которую сегодня назвали красивой. А завтра ее разрежут.
Марина забралась в кровать. Отвлечься от мыслей о казни не получалось. Она вспомнила, как в школе публично казнили девушку чревосечением. Это сильно отличалось от привычной виселицы, на которой молча и недолго дергались. Зрелище было очень напряженным. Девушку медленно резали, и она все время кричала. Лилась кровь. Многие отворачивались, закрывали глаза, особенно, когда показались внутренности. Казнимая девушка все вспарывание была в сознании, и после того, как палач закончил, еще долго стонала и корчилась, прежде чем обмякнуть.
Марина знала, что не всегда все именно так. На некоторых видео из сети девушки и женщины шли на вспарывание спокойно, а то и добровольно. Некоторых даже не связывали, некоторые почти не кричали. И да — на видео резали вагины. Марине запомнилось одно видео, где немолодую женщину режут без связывания, и она терпит, раздвинув ноги, хоть и кричит. Так бы Марина точно не смогла, но она постарается, сама разденется и ляжет как надо. Раздвинув ноги. Вот так — она задрала ночнушку и запустила руку между ног.
После первого оргазма заснуть не получилось. Марина стала вспоминать жизнь в деревне. Казнили нечасто, почти никогда — публично, обычно где-нибудь во дворе, у кого не было мужчин — просили помочь соседей. Дядю Игоря, например. Дядя Игорь порол соседских девчонок и резал животы женщинам. На казни ей смотреть не доводилось, а вот порки доставалось. Марина рано стала интересоваться мальчиками, и уже перед переездом в город во время порки ей стали приходить в голову мысли, что было бы неплохо, если бы вместо ремня или плетки ее бы наказали чем нибудь другим - мужским членом, например, тем более, что тогда дядя Игорь был моложе. Марина снова начала себя ласкать, и, хорошо постаравшись, кончила еще раз, после чего, наконец, задремала.
Проснулась она очень рано, вскоре после рассвета. Решила не выбираться из постели в надежде еще поспать, но сон не приходил, отгоняемый нарастающей тревожностью. С каждой минутой смерть была все ближе, та самая мучительная смерть, которую так боялись и так желали. Марина стала задумываться, смогла бы она пойти на такое добровольно. Если подумать, то сейчас она и так практически добровольно идет на казнь, не сопротивляясь чужой воле. Конечно, с полицией было бы еще хуже, и сестренку жалко, может, у нее жизнь сложится. Уж лучше знакомый и привычный дядя Игорь. А если бы Максим? Она его просто хотела, вовсе не любила. Вот от руки любимого, наверное, другое дело. Смогла бы она пойти на такое ради любви, или любовь — когда все по-другому, когда нет места страданиям и смерти? У Марины потекли слезы, она тихонько заплакала.
Входная дверь открылась.
- Вроде ж закрывала… - сказала тетя Валя, входя в дом. - Ох ты ж…
Тетя Валя вбежала в спальню.
- Мариночка! Приехала! Соскучилась я, как давно-то тебя не было, не пишешь даже…
Марина села на кровати, все еще плача, обнялась с тетей.
- Что же ты плачешь, Мариночка? Что случилось?
Марина некоторое время не могла говорить, только всхлипывала. Тетя, обняв, гладила ее по голове. Наконец успокоившись, Марина сказала:
- Мне так жаль, тетя. Я к дяде Игорю приехала, сегодня в четыре меня казнить будут.
- Моя ты девочка сладенькая! Что же такое, из-за любви несчастной смерть решила принять?
- Да что ж тогда? Неужели нагулялась, чувствуешь, что пора уже?
- Тетя Валя, стыдно мне, но заслужила. Не хочу рассказывать, не спрашивай, пожалуйста.
- Ну заслужила, да и ладно, раз сама говоришь. - тетя поцеловала Марину в щеку. - Хорошо, что у Игоря. Живот резать — самое то, что надо.
- Как ты такое говоришь только? - жалобно сказала Марина. - Мне страшно очень!
- По себе знаю. Помнишь шрам у меня? - тетя Валя задрала блузку, показывая почти незаметный горизонтальный шрам длиной сантиметров в пятнадцать, расположенный на три пальца ниже пупка.
- Помню смутно, ты рассказывала, что из-за игры это.
- Вот, так я еще совсем девчонкой была, играли мы с Игорем в палача, во вспарывание живота, он меня ножичком и порезал. Неглубоко, кожу только. - тетя Валя провела пальцем по шраму.
Марина присмотрелась.
- Ну и попало же тебе, наверное, от родных?
- Мне нет, сказали, правильно все, а вот Игорю всыпали по первое число — за то, что не дорезал. Жалею я об этом сейчас, сильно жалею.
- Почему жалеешь?
- Отказывается он с тех пор меня резать. Выросла я, нагулялась, сама просила — нет, говорит. А люблю я его все так же. Никакой смерти не хочу — только от него. - тетя снова поцеловала Марину, в губы, крепко. - Так я о чем? Вот как играли тогда, я когда платье снимала, так и сердечко колотилось, и покраснела, когда он меня связывал, так помокрела, а как резать начал — вся как струна натянутая стала. До сих пор все как сейчас помню, как больно стало, как струйка крови по животу вниз потекла и трусики намочила, как все внутри сжалось, когда поняла, что мне сейчас живот режут, чуть не описалась. Сколько потом с девчонками в повешение ни играли — даже близко не то. Ничего не чувствуешь.
Марина молчала, впечатленная. Тетя обняла ее и нежно поцеловала — в губы, проникнув в рот языком. Марина вяло ответила на поцелуй.
- Моя сладкая девочка. - тетя ласкала Марине грудь. - Сегодня ей разрежут животик и писечку. Тебе будут резать писю?
- Да, будут… - Марина раздвинула ноги в ожидании ласки.
- Тебе обязательно надо. - тетя забралась рукой ей под ночнушку. - Всем надо, а тебе особенно. Потому что очень уж вкусненькая.
Марина легла на кровать, задирая ночнушку, поднимая ноги, подставила свои складочки под нежный язычок тетушки, отдалась приятным ощущениям. Кончив и отдышавшись, она с удовольствием поменялась с ней местами. Ласкаясь, они оставались в постели до десяти часов.
- Я проголодалась. - сказала Марина. Она успокоилась и расслабилась, эндорфины в крови прогнали мрачные мысли. Сейчас ей было все равно.
- О, думаю, тебе не стоит есть. Лучше даже сделать клизму. Давай я помогу тебе подготовиться? - предложила тетя.
- Ну… клизму неохота. - Марина засомневалась.
- Оно, конечно, не стыдно, в предсмертных мучениях, но чтоб раньше конфуз не случился. Описаться — то все равно описаешься, а если клизму сделаешь, хотя бы не обосрешься. От страха.
- Что я, девчонка маленькая, от страха обделаться? Все понимаю, силой тащить не надо, сама иду.
- Не от страха, так когда сердце остановится, умирать будешь, все равно обосрешься. Или когда кишки резать будут. Оно тебе надо, перед Игорем? Если можно без этого — ну или хотя бы по-минимуму, когда живот вспарывают, неудержимо лезет. Я помогу.
Марина нехотя согласилась. Они пошли в ванную, и начали с клизмы, потом тетя помогла ей тщательно выбрить промежность, все места, в которые трудно добраться самой. Это отвлекло от голода и заняло время. Кроме того, поплескаться в ванной с компанией было приятно. Вытершись полотенцем и одев чистую одежду, Марина почувствовала себя совсем готовой к предстоящей казни. Есть расхотелось, внутри крутился страх, но уже вполне контролируемый, похожий на переживания перед важным событием. Тетя поддерживала ее уверенность, что все пройдет, как надо.
- Чистенькая, гладенькая, залюбуешься! Животик полненький под нож так и просится, а губки внешние какие у тебя пухлые, как у девочки. Красивая казнь будет.
- А ты будешь смотреть?
- Если Игорь позволит. Но очень хочется. Я, конечно, сама бы под нож легла, от его руки муки бы приняла, но упрямый же он, да и я уже не молода, совсем не так, как ты смотреться буду. Молодые-то красивей страдают.
- Я попрошу его, чтоб он тебе позволил присутствовать.
- Спасибо. Если позволит, хочешь, я тебя за руку держать буду? Так всем нравится.
- Да, мне очень хотелось бы. А ты кого-нибудь так держала?
- Держала, милая, разок, но женщину постарше. Она терпеливее была, да и не так интересно Игорю старую между ног-то резать. Тебе с такой красивой писей куда больше достанется.
- О, я только один раз в школе видела. И здорово, и страшно. А теперь саму резать будут!
- Мариночка, не переживай! Твоя казнь будет самой лучшей! Самой красивой, самой мучительной, самой страшной!
- Конечно, для меня-то. - Марина засмеялась немного истерично. Ей захотелось прямо сейчас оказаться связанной, голой, перед палачом.
Она обняла тетю.
- Валечка, мне и страшно, и хочется, чтоб уже…
- Рано, еще несколько часов, тебе надо отвлечься.
Чтобы отвлечься, они стали вспоминать истории из детства, смотреть старые фотографии и видео. Вскоре Марину охватила печаль о прожитой жизни, такой недолгой и такой бестолковой. Увидев это, тетя нежно ее обняла и постаралась приободрить поцелуями. Они решили, что воспоминаний достаточно, и решили посмотреть видео с казнями, чтобы настроиться на нужный лад.
- Мариночка, подожди чуть-чуть, я сбегаю домой, принесу то, чего в сети так просто не найдешь! Я быстро!
Через четверть часа тетя прибежала со своим планшетом. Устроившись на кровати в обнимку, они включили видео.
На экране был эшафот, окруженный белыми стенами. Двое мужчин возвели на него очень красивую девушку, одетую в украшенное кружевами платье. На ее лице были волнение и страх. Ее стали раздевать, не спеша, сначала оставив в одном белье, также кружевном и красивом, продемонстрировав камере стройную, хрупкую фигуру, потом сняв и белье. Обнаженная девушка была очень хороша, с ровным загаром и гривой каштановых волос, схваченных простым обручем. Камера показала крупным планом ее небольшие груди с темными сосками, круглые ягодицы и гладкий крутой лобок. Мужчины крепко взяли ее и положили грудью на стоящие на эшафоте козлы. Девушка, судя по всему, практически не пыталась сопротивляться, когда ей притягивали к козлам руки и ноги широкими ремнями. Камера показала крупный план, как один из мужчин стал смазывать ее анус густой смазкой, проникая пальцем глубоко внутрь. Тут Марина поняла, что ждет девушку, и ощутила, как ее сердце забилось чаще. Показали кол, деревянный, гладко отполированный и со скругленным острием. Его стали вводить в анус несчастной девушке, обреченной на долгую, мучительную смерть, попеременно показывая то как кол, покручивая, засовывают все глубже, то лицо девушки, искаженное страданием. Вскоре она стала кричать, ее анус невероятно растянулся, пропихивать кол руками стало невозможно, и его вбили еще глубже ударами колотушки. Девушка захлебнулась визгом, и громко стонала, пока ее отвязывали и устанавливали кол в специальное отверстие на помосте. Марина, затаив дыхание, смотрела на все подробности, которые показывали на видео: растянутый, но не лопнувший анус, сплющенную вагину, судорожно сжатые в кулаки руки. Она никогда такого не видела, а девушка была посажена на кол очень жестоко и с большим мастерством, явно обещающим не один час мучений. Видео, действительно, было очень длинным, и тетя его перематывала, показывая, как девушку насилуют и истязают, пока она еще жива и в сознании. Просматривая и обсуждая видео, они скоротали время, пока не настала пора собираться. Наконец-то Марина решилась написать прощальное сообщение сестре, не желая ни с кем больше прощаться. Наведя последние легкие штрихи перед зеркалом, она с тетей вышла из дома и направилась к месту экзекуции.
Дядя Игорь встретил их у калитки, спокойно поприветствовал и молча провел на задний двор, огороженный высоким забором. Марина сразу решила попросить за тетю.
- Дядя Игорь, я очень прошу, можно Валя поприсутствует, подержит меня за руку, мне так спокойнее с ней будет?
Немного помедлив, Игорь согласился.
- Ладно, пусть будет, но тогда ты без фокусов мне, послушно, спокойно все чтоб было!
Марина кивнула. Она была довольно спокойна, как для ситуации, стараясь выглядеть прилично.
Дядя Игорь одел фартук. Марина и Валя обнялись, поцеловались, и Валя помогла Марине раздеться. Оставшись в одних босоножках, Марина подошла к креслу, явно переделанному из гинекологического, забралась на него и улеглась, широко раздвинув ноги. Валя помогла Игорю привязать ее кожаными ремнями.
- Ну что, готова? -спросил дядя Игорь, доставая нож с очень узким и довольно длинным лезвием.
Марина лежала связанная, голая, с выставленными напоказ самыми нежными частями тела и старалась приготовиться к боли. Получалось не очень.
- Еще минутку, дядя Игорь, пожалуйста… - жалобно попросила она.
Тетя Валя подошла и крепко взяла ее за руку. Дядя Игорь раздвинул пальцами ее наружные половые губки и прикоснулся лезвием к внутренней поверхности левой губки. Марина сжала зубы, не решаясь просить отсрочку.
Нож вошел в губку. Марина терпела, пока лезвие не углубилось достаточно, и начало резать плоть. Тогда она начала кричать, не сдерживаясь, насколько хватало сил, и сжимать руку тети. Нож взрезал левую губку, потом перешел на правую, потом дядя Игорь проткнул и вспорол маленькие внутренние губки. Было очень, очень больно, и стало еще больнее, когда Игорь срезал плоть вокруг ее клитора, врезаясь глубоко, и когда он подцепил клитор острием и стал его выдирать, Марина потеряла сознание.
Ее привели в чувство, дали немного отдохнуть. Между ног ужасно жгло, теряя сознание, она обмочилась, и соленая моча еще больше раздражала раны.
Потом ей вспарывали лобок, нож входил глубоко внутрь, и было еще больнее, но она не теряла сознание, сорвав голос от крика. После ей дали еще передышку, во время которой тетя целовала ее в плечо, щеку, не отпуская руки, и пыталась приободрить стонущую Марину, шепча в ушко, что все идет замечательно и она молодец.
Игорь очень медленно разрезал ей низ живота, что было мучительно само по себе, и еще начал колоть и резать внутренние органы, забираясь длинным лезвием очень глубоко. Марина хрипло орала, а когда лезвие добралось до какой-то очень чувствительной точки, стремительно стала проваливаться в бессознательность.
Из бесчувственности ее выдрал укол шприца, с адреналином или какой-то специальной смесью, и она снова стала кричать что есть силы, сипло и уже не громко. Было невыносимо больно, она была уверена, что ей режут матку и яичники.
Колотящееся сердце выталкивало кровь из всех ран, и вскоре стало замедлять свой бег. Лужа крови под ней уже была очень большой, и Марина притихла, сознание ее спуталось. Увидев, что она скоро умрет, Игорь быстро вспорол ее от разреза внизу живота вверх, через пупок, почти до ребер, выпуская внутренности наружу. Марина только жалобно застонала и почти не дергалась. Она белела на глазах, и после этого уже почти не дышала. Еще немного, и она умерла, оставшись с открытыми глазами.
- Это было чудесно, Игорь. Я так завидую ей. - сказала Валя.
- Ну уж нет. Если так завидуешь, подумай о сэппуку.
- К сожалению, я не смогу сама. И не хочу.
Они вдвоем начали отвязывать тело. Нужно было прибраться.
Post Reply