Операция Магдалина. Подобное подобным

[RolandVT]

15 ноября 1941 года

Киллили, Ирландия

Борис Новицкий почти не ошибся – узниц приюта Магдалины в Киллили (которого благодаря вмешательству малой зондеркоманды Колокольцева больше не существовало), оказалось сорок две (в возрасте от двенадцати до сорока лет) … только вот вопрос о том, что с ними делать после освобождения, оказался намного более сложным, чем это представлялось ликвидатору РСХА.

Поскольку контингент был чисто женским, граф Вальтер фон Шёнинг передал полномочия по общению с узницами Марте Эрлих (она же Мария Орсич). Ибо Баронесса оставалась невидимой, благоразумно решив, что после всего пережитого явления ещё и Совершенной они могут и не выдержать.

«Ну и что мне с вами делать?» - осведомилась она у освобождённых. Ответ её настолько поразил, что она аж дар речи потеряла. Немало был изумлён и граф фон Шёнинг, который за две тысячи лет очень интересной работы (от старшего офицера тайной полиции Римской империи до Великого Инквизитора и помощника рейхсфюрера СС) повидал уже практически всё.

«Мы должны умереть» - спокойно ответила на удивление красивая (ирландки обычно не особо симпатичны) женщина лет тридцати пяти или около того. Явно неформальный лидер контингента, который, несмотря на попытки обезличить и атомизировать каждую узницу, как-то сумел самоорганизоваться.

К ещё большему изумлению Марты/Марии и графа, все остальные – женщины, девушки и даже девочки – согласно кивнули.

С трудом восстановив дар речи, Марта/Мария осведомилась: «Почему вы так решили?». Лидер спокойно ответила: «Что тут происходило, пока вы это не прекратили, мы не знаем… знаем только, что нечто настолько ужасное, что такого даже на войне и близко нет…»

Граф, не понаслышке знакомый с художествами… да, собственно, всех воюющих сторон, с этим мог поспорить… однако промолчал. Ибо не факт, что выиграл бы этот спор. Женщина продолжала:

«Это… ужасное настолько отравила наши души…». Она запнулась.

Ей неожиданно помогла девушка лет восемнадцати:

«… что мы неизбежно отравим – с возможно жуткими последствиями - любую среду, куда нас поместят. Что нормальное общество… если таковое в Ирландии вообще можно так назвать … что другой приют… даже другую страну…»

С последним граф точно мог поспорить, однако его визави вполне могли и этот спор выиграть… и даже если бы проиграли, везти настолько отравленные души… да куда угодно, даже к большевикам, было бы верхом безрассудства…

«Как вы хотите умереть?» - неожиданно даже для себя спросила Марта Эрлих.

«Это зависит от того, что здесь происходило» - спокойно ответила лидер.

Граф бесстрастно ответил: «Поклонение кельтским демонам – Эзусу, Таранису и Тевтату… и Молоху. Сиречь Дьяволу. Включая человеческие жертвоприношения, которые воспроизводили смертные казни. Утопление, сожжение живьём, повешение, порку плетьми до смерти…»

«Мы должны умереть как христианские мученицы» - быстро ответила женщина лет сорока или около того – самая старшая из присутствовавших. И объяснила:

«В то время мир остро нуждался в духовном очищении от накопившейся за тысячелетия скверны – и каждая мученическая смерть христианина или христианки была актом такого очищения… которое в конце концов спасло мир»

Глубоко вздохнула – и уверенно продолжила: «После того, что здесь творилось, это место… и вообще наш мир, который этот… вертеп отравил необходимо радикально очистить… по принципу подобное подобным…»

«… а это возможно лишь если мы все примем мученическую смерть как христианки во время гонений…» - закончила за неё лидер.

Граф был в курсе, что гонений как таковых практически не было (несмотря на все усилия его «отдела провокации» и его личные), но промолчал. Лидер предсказуемо повернулась к контингенту: «Кто за это – поднимите руки…»

Не менее предсказуемо руки подняли ровно все. Лидер, по сути, взяла в свои руки управление процессом: «С дикими зверушками тут явно проблемы будут…»

На самом деле они были и в древнем Риме, причём непреодолимые – поэтому приговорённых убивали палачи в костюмах львов, леопардов и прочих медведей.

«… так что остаются три варианта – распятие, обезглавливание и сожжение на костре живьём…». Глубоко вздохнула – и осведомилась: «Кто за распятие?»

И подняла руку. Предсказуемо поднялись ещё две руки – самой старшей и 18-летней. «Кто за сожжение живьём?»

К удивлению и Марты, и графа, одна рука всё же поднялась. Девушка лет шестнадцати объяснила: «Афра Аугсбургская мой кумир… я хочу умереть как она»

Остальные проголосовали за отсечение головы. А лидер спокойно объявила:

«Перед казнью порка – как это было принято в древнем Риме…»