Операция Магдалина. Иная любовь

[RolandVT]

15 ноября 1938 года

Лондон, Великобритания

У Бориса и Бренны оказались одинаковые предпочтения в еде: оба обожали морепродукты и овощи, а ко всему остальному относились… прохладно. Поэтому и заказали одно и то же: овощной салат, рыбный суп, отварное филе палтуса (его в Rules готовили просто бесподобно), отварные же морковь и брокколи на гарнир, которые запивали Bass Pale Ale – самым популярным пивом в Великобритании.

На десерт Борис заказал традиционный английский грушево-яблочный пирог, а Бренна – шоколадный торт. Он запивал шикарным эфиопским кофе – она же предпочла традиционный английский (как ни странно) чай с молоком. Впрочем, в последнем ничего удивительного, наверное, не было – её покойный муж, которого она боготворила, добровольно проливал кровь за Британскую Империю.

Когда они насытились, Шон/Борис отдал очередной приказ: «Сжечь твою прошлую жизнь – это даже не полдела: самое главное – построить новую…»

Бренна кивнула. Борис продолжил: «Думаю… уверен даже, что я смогу тебе помочь, но для этого мне нужно, чтобы ты рассказала мне всё о твоих… необычных отношениях с мужем…»

Она вздохнула – и рассказала всё. Он внимательно её выслушал и задал вопрос, с которого его в некотором роде наставник в области психологии доктор Вернер Шварцкопф (Блох) начинал каждую консультацию с теми, кто хотел с его помощью радикально изменить свою жизнь к лучшему:

«Представь себе, что всё возможно – это почти так и есть, ибо практически все ограничения и препятствия внутри – а не вне – нас...»

Она снова кивнула. Он продолжил: «Какую жизнь ты бы хотела?»

К его глубочайшему изумлению, она ответила мгновенно: «Я хочу за тебя замуж. Хочу, чтобы ты обращался со мной так, как это делал мой покойный муж… даже жёстче. Я хочу, чтобы ты довёл… поднял меня до предела; до максимума, который я смогу выдержать физически и психологически…»

«С чего ты решила…». Бренна не дала ему договорить, нежно закрыв его рот мягкой, тёплой и любящей ладошкой:

«Я очень внимательно смотрела на то, как ты меня слушал – и как ты реагировал на то, что для практически любого мужчины – жуть жуткая, кошмар кромешный. Да, в Ирландии… и не только мужья бьют жён – это обычное дело, но наши отношения – это нечто вообще запредельное…»

Он изумлённо молчал. Она продолжала: «Мне очень быстро стало совершенно очевидно, что такие отношения тебе хорошо знакомы; что у тебя немалый опыт таких отношений с женщинами… думаю, ты хорошо известен в весьма узких кругах европейского БДСМ-сообщества…»

«Ты с ними познакомилась, когда хотела понять, что у вас с мужем вообще происходит и не сошли ли вы оба с ума?» - осведомился он.

Она кивнула – и продолжила: «Я быстро поняла, что в этом нет ничего ни безумного, ни аморального – это просто Иная Любовь… если придерживаться фундаментальных принципов Безопасности, Разумности и Добровольности…»

Борис изумлённо-восхищённо покачал головой: «И ты начала очень грамотно и совершенно незаметно управлять мужем снизу, чтобы оба получили удовольствие и фундаментальные принципы БРД соблюдались всегда…»

Бренна довольно улыбнулась: «Именно так». Борис глубоко вздохнул – и честно признался: «Ты всё правильно прочитала – я в БДСМ с начала десятилетия… в сообществе я известен как Майстер Франц…»

В силу эмоциональной и духовной экстремальности этого… хобби, те, кто практикует БДСМ, довольно быстро приобретают определённый мистические способности. Которых оказалось достаточно, чтобы прочитать, что Борис не только хорошо умеет причинять боль – в качестве инструмента дознания и наказания (спасибо инструкторам учебки ИНО ОГПУ), но и убивал… много раз.

Поэтому неудивительно, что он получил такое же прозвище, как и Франц Шмидт - второй по известности палач в истории человечества – первым был знаменитый парижский палач Сансон Великий.

Франц Шмидт был палачом сначала в Хофе (это город в Баварии) с 1573 по апрель 1578 года, а затем в Нюрнберге с 1 мая 1578 года до конца 1617 года. После себя он оставил дневник, в котором подробно описал более трёхсот казней, совершённых за свою 45-летнюю карьеру… именно поэтому и получил всемирную известность в довольно узких кругах историков (профессионалов и любителей).

Дневник – фактически, журнал наказаний, исполненных Шмидтом, сохранился и содержит отчёты о 361 казни и 345 телесных наказаниях, таких как порка и отсекание уха или пальца.

Записи содержат дату, место и способ казни, имя, происхождение и социальное положение осуждённых, а также подробности преступлений, на которых основывался приговор.

Шмидт казнил преступников верёвкой, мечом, колесованием, сожжением и утоплением. Колесование применялось для особо жестоких преступников. Сожжение — за однополый секс и подделку денег, что имело место только дважды за всю его карьеру. Перед казнью нередко раскалёнными щипцами вырывали куски плоти из тела приговорённого (женщинам поблажек не было)

Утопление (заменившее закапывание живьём под виселицей), предусмотренное кодексом Carolina для женщин, совершивших детоубийство, регулярно заменялось в Нюрнберге отрубанием головы мечом, особенно после ходатайства самого Шмидта (палач имел такое право) или представителей духовенства.

Майстер Франц был палачом уникальным: несмотря на то, что эти «орудия правосудия» были неотъемлемой частью европейского социальной структуры вплоть до Нового времени, общество смотрело на них с подозрительностью и некоторой долей презрения.

Считая их носителями «недостойных профессий» и обитателями некоего «изолированного зверинца», соседствующими с работниками скотобойни и могильщиками. Майстер Франц был чуть ли не единственным, кто был признанным членом местного истеблишмента, уважаемым за благочестие.

Возможно, это было связано и с тем (даже в первую очередь), что по своей второй профессии Майстер Франц был… врачом (Борис, надо отметить, тоже был не чужд этому в высшей степени достойному занятию).

Хотя изначально, как говорится, вроде бы ничего не предвещало – Франц Шмидт был аж дважды потомственным палачом – и напрямую, и по «женской линии». Отец Франца, Генрих, был лесорубом в северо-восточном баварском городке Хоф.

Однажды, когда печально известный своей жестокостью маркграф Альбрехт II приговорил трёх человек к повешению, желающих исполнить приговор не нашлось – ибо в тогдашнем обществе это означало сразу стать изгоем. Тогда маркграф выбрал Генриха из толпы и (под страхом смертной казни) заставил его выполнить казнь. После этого у бедолаги не осталось иного выбора, кроме как продолжать работу палачом.

Франц Шмидт родился в 1555 году. В 1573 году, в возрасте около 18 лет, он стал палачом под чутким руководством своего отца в Хофе. Пять лет спустя, в 1578 году, получил пост помощника палача в Нюрнберге.

Женился на дочери главного палача Марии Бек и со временем занял должность своего тестя. Имел семерых детей. Высокая зарплата позволила ему иметь просторную резиденцию в Нюрнберге, а также изучить медицину достаточно глубоко, чтобы её практиковать.

Сначала для него это была скорее епитимья за отнятые жизни, ну а после того, как в 1617 году он вышел в отставку, это стало его основной профессией. Франц Шмидт кончался в 1634 году и был похоронен за государственный счёт на самом престижном кладбище Нюрнберга, всего в нескольких шагах от могил таких знаменитых людей, как Альбрехт Дюрер и Ганс Сакс. По собственной оценке самого Шмидта, к нему обращались за медицинской помощью 15 тысяч раз…

В отличие от «благочестивого палача», Борис, хотя и тоже католик по вероисповеданию (спасибо родителям, крестившим его в Кафедральном соборе святого Иоанна Крестителя – главном католическом храме Варшавы) ничего дурного в своей работе ликвидатора (того же палача, только тайного) не видел – и потому, с его кочки зрения, ни в какой епитимье не нуждался.

Ему просто нравилось и лечить людей – благо в учебке ИНО ОГПУ он получил де-факто среднее медицинское образование на уровне иного высшего… и спасать попавших в беду.

Впрочем, последним – известным психологам как синдром Лоэнгрина – он «заразился» у своего начальника. Оберштурмбанфюрера СС, личного помощника рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера по особым поручениям, криминальдиректора гестапо Роланда фон Таубе.

К немалому удивлению Бориса, Бренна нисколько не удивилась его откровению. Ибо кивнула: «Что-то подобное я и предполагала – ты на голову выше всех в Сообществе, с кем я общалась…»

И абсолютно бесстрастным голосом осведомилась: «Ну так как, возьмёшь меня в жёны? На де-юре я не претендую – мне вполне достаточно де-факто…»

Борис сталкивался с такими… просьбами уже не в первый раз (правда, такую наглость он видел впервые), поэтому уже понимал, откуда ноги растут– хотя сама Бренна была об этом ни сном ни духом (такое ей и в голову не могло прийти).

«Я много путешествую… по работе» - честно предупредил он. Она пожала плечами: «Будешь брать меня с собой – тебе помощница не помешает, благо я полиглот…». Он изумлённо посмотрел на неё.

Она объяснила: «Отец профессиональный лингвист, филолог и переводчик – знает девятнадцать языков…»

Ровно столько же, сколько знал председатель ОГПУ Вячеслав Рудольфович Менжинский, который и нанял Бориса на должность заграничного ликвидатора.

И перечислила: «Кроме родного гэльского, английский, французский, испанский, итальянский, немецкий, латынь, греческий и иврит…»

Борис усмехнулся: «Значит, наше общение будет… разнообразным…»

Теперь уже она удивлённо посмотрела на него. Он объяснил: «До греческого и иврита я так и не добрался - вместо них у меня русский и польский… остальное такое же, как у тебя…»

Обречённо вздохнул – и кивнул: «Возьму, конечно – разве от тебя теперь отвертишься…». Бренна улыбнулась – и покачала головой: «Конечно, не отвертишься – ты навсегда в ответе за ту, чью жизнь ты спас…»

Как только они пересекли порог его дома (недавно купленного на гонорары от выполненных заказов ирландской мафии), Бренна безапелляционно заявила:

«Сначала душ и ванильный секс – только потом порка…»

Ответ на экзистенциальный вопрос о том, кто в семье Гелдоф кого на самом деле доминячил, становился для Бориса всё менее очевидным… впрочем, для такого ДС/СМ-лайфстайла это было не таким уж и редким явлением.

В постели она бесцеремонно забралась на него в позе наездницы и с улыбкой объяснила: «В постели Питер был типичным Львом… то есть, просто невероятно ленивым – поэтому всё… ну, почти всё мне приходилось делать…»

Трахалась она настолько энергично и самозабвенно, что позавидовали бы и многие элитные профессионалки… впрочем, ничего удивительного в этом не было. Ибо после такого обилия впечатлений за столь короткое время – не говоря уже о спасении от смерти – женское либидо становится размером с Эверест.

Когда они насытились друг другом – Бренна довольно предсказуемо кончила аж трижды – и отдышались, Борис задал экзистенциальный вопрос:

«Каково самое заветное желание каждой женщины?». Бренна пожала роскошными обнажёнными плечами: «Вечная молодость, конечно - что ж ещё…»

«Если бы у тебя был выбор» - бесстрастно осведомился Борис, «в каком возрасте ты бы хотела жить вечно?»

Она посмотрела на него… как ни странно, не столько изумлённо, сколько внимательно, задумалась, немного подумала и уверенно ответила:

«Тридцать пять. Возраст женской зрелости»

И тут до неё дошло. Она уже совершенно ошарашенно – ибо вот такого не ожидала совсем – покачала головой: «Ты хочешь сказать…». Она запнулась.

Борис обворожительно улыбнулся: «Добро пожаловать в люден-клуб, миссис Гелдоф… теперь уже де-факто О‘Брайен…»

«Люден-клуб?» - удивилась Бренна. Он объяснил: «Мы называем себя люденами. Никто не может точно сказать, почему… по одной из версий, когда в конце прошлого века Преображение в люденов было поставлено на поток, первым Преображённым стал австрийский барон Людвиг фон Людендорф… которого никто из нас никогда не видел, насколько мне известно…»

Она снова внимательно посмотрела на него и осведомилась: «Я превратилась в женщину-людена потому, что ты меня спас… или…». Она запнулась.

«И» - поправил её Борис. «Секс – обязательное условие при таком варианте Преображения для женщины… но не достаточное. Нужна не только физическая, но и уникальная духовная близость…»

«… которая неизбежно возникает, когда мужчина спасает женщину от смерти» - закончила за него Бренна. Он кивнул.

«А ты как прошёл Преображение?» - заинтересовано осведомилась она. И с улыбкой добавила: «С женщиной-люденом переспал?»

Борис покачал головой: «У мужчин это по-другому – нужно пройти ритуал, очень похожий на обряд конфирмации при переходе в католичество из другой христианской деноминации… только в другом храме… в некотором роде»

Бренна заинтересованно посмотрела на него. Он махнул рукой: «Сама увидишь… когда-нибудь… может быть…»

Она обворожительно улыбнулась: «Ловлю на слове». И, по сути, приказала:

«Теперь порка… а то мне уже смерть как хочется… умираю просто…»

Когда они вошли в донжон в подвале его дома, Бренна ахнула: «Ох и ничего ж себе великолепие… такого я ни в одном музее Средневековья не видела…»

Ибо донжон был обставлен разнообразными пыточными инструментами на зависть заплечных дел мастерам французского короля Филиппа Красивого… и протестантским охотникам на ведьм.

Борис спокойно объяснил: «Когда ко мне приклеилось прозвище Майстер Франц, и я узнал, кто это, я всерьёз заинтересовался историей казней, пыток и телесных наказаний…». Обвёл руками пыточное великолепие – и продолжил:

«Это всё новодел, конечно – но по спецификациям оригиналов – и из тех же материалов… насколько это было возможно…»

По дороге в донжон Борис обернул бёдра полотенцем… ну, а Бренна так и осталась в костюме Евы. Поэтому он просто подошла к вделанным в пол кольцам для ног и протянула руки перед собой: «Привязывай…»

Он привязал её за лодыжки к кольцам в полу, продел руки в петлю на конце перекинутой через блок верёвки, затянул петлю, поднял её руки вверх, вытянув в струнку её на удивление красивое тело (несмотря на возраст и роды), взял плеть…

И начал пороть. Её опыт порки насчитывал почти два десятилетия, поэтому он лупил её в полную силу, по верхней части спины, ягодицам и бёдрам – по внешней и внутренней стороне бёдер…

Она очень долго держалась (двадцатилетний опыт порки это вам не корова чихнула), но, в конце концов он её пробил – и она закричала. Она орала, стонала, ревела, вопила, слёзы текли по её прекрасному лицу Ниагарским водопадом, но Борис безжалостно продолжал её пороть, пока она не отключилась.

Борис вернул её в сознание, сделал ей инъекцию лошадиной дозы анальгетика и стимулятора «в одном флаконе», смазал её иссечённое тело мазью неизвестного происхождения имени доктора Кронбергера и освободил от верёвок.

Бренна не столь уж и неожиданно подошла к нему, порывисто обняла за шею, страстно поцеловала в губы, прижалась к нему и прошептала: «Спасибо… я давно уже мечтала именно о такой порке… но мужу сказать боялась»

«Понятно, что боялась» - усмехнулся Борис. «Он бы тебя либо в дурку сдал – либо сдуру насмерть забил…». Она предсказуемо отстранилась и осведомилась: «Когда синяки исчезнут?»

Он усмехнулась: «Ещё хочется?». Она покраснела и кивнула: «Очень»

Борис пожал плечами: «Ты прошла Преображение… так что через пару дней»

Бренна довольно кивнула, после чего неожиданно подошла к испанскому ослу, взобралась, уселась нежным местом на острую верхнюю кромку, и завела руки за голову. Через пару минут констатировала: «Больно очень, но как приятно… давно хотела посидеть на такой… лошадке». И не так уж чтобы и неожиданно осведомилась: «Из всего этого, что можно к моему телу применить… чтобы БРД?»

Он вздохнул, немного подумал – и перечислил: «На осле ты просидишь… с час точно. Иудино кресло… Кампанелла выдержал - и ты выдержишь… долго. Тело людена на порядок более выносливое, чем человеческое и заживает много быстрее, чем на собаке… так что…»

Сделал небольшую паузу – и продолжил: «дыба, страппадо, пытка питьём и огнём – если аккуратно… иглы под ногти…». Она кивнула, а он поманил её пальцем:

«Иди сюда». Она всё поняла – и подчинилась. Когда она подошла, он ударил её ладонью по лицу. Она дёрнулась – но завела руки за спину и покорно подставила другую щёку. Он влепил ей два десятка пощёчин, после чего она прошептала:

«Спасибо… мне это очень нравится…». Он взял её за волосы, рывком поставил на колени и приказал: «Ноги целуй…»

Она долго и с нескрываемым наслаждением целовала ему ноги, потом руки… а когда он рывком поднял её за волосы на ноги, прошептала: «Изнасилуй меня… в анус… без смазки. Я хочу, чтобы мне было очень больно во время акта…»

Он снова взял её за волосы, повалил грудью на стол, связал ей руки за спиной, широко расставил ноги… и изнасиловал в анус. К его изумлению, она кончила (видимо, женский оргазм – это скорее психология, чем физиология).

Три года спустя, 10 ноября 1941 года, после такой же алго-сессии с Бренной, в дверь его дублинского дома позвонили. Когда он открыл дверь, то увидел своего шефа Роланда фон Таубе в компании красивой модно одетой девушки лет двадцати или около того.