Магда начала свой рассказ. Стоя во «второй позе нижней женщины» - абсолютно голая, на коленях, смотрит в пол, руки за головой. Жестоко выпоротая до крови (причём кровотечение она останавливать и не думала – «само пройдёт») и не менее жестоко и безжалостно изнасилованная.
Стояла на стиральной доске, ибо после такой порки гречку она бы просто не почувствовала. Впрочем, стояла она так спокойно, ровно и даже уверенно, как будто и не было ни запредельной, жесточайшей порки, ни невероятно жестокого изнасилования. Кто их там поймёт, этих люденов... те более женского пола.
«Для меня всё это...» - она глубоко вздохнула, «уже несколько лет нотъемлемая составляющая моей жизни...»
Сколько именно лет, я уточнять не стал. Дабы окончательно не испугаться...
«Порка у меня каждая неделю» - спокойно продолжала Магдалена Эва-Мария ван Хоорн. «Как минимум. И не только порка – вообще истязание. Недавно вот снова на деревянной лошадке сидела... долго».
«Деревянная лошадь», «деревянное пони», «испанский осёл» - все эти на первый слух совершенно не страшные названия относились к одному и тому же орудию пытки... которая для Магды никакой пыткой, разумеется, не была. Для неё это был инструмент «алго-литургии» (да простят меня мои братья-христиане), умаления... алготерапии и только Бог знает чего ещё.
Этот... дивайс представлял собой по сути, козлы для распилки дров, только их «хребет» представлял собой не круглое... правильно, бревно, а длинный треугольный в плане брус острой кромкой вверх.
Пытаемую или истязаемую (это орудие применялось почти исключительно при «обработке» женщин), усаживали верхом на заострённую кромку бруса и оставляли на оном пока не добивались необходимого результата. Или пока несчастная не теряла сознание от чудовищной боли.
Последнее, впрочем, случалось крайне редко – обычно пытаемая либо признавалась даже в том, что лично распяла Иисуса Христа (ну, и заодно записывала в сообщники всё население своей деревни), либо...
Шарль де Костер в своей талантливой (но, увы, весьма лживой) книге о Тиле Уленшпигеле (классический образец протестантского антикатолического агитпропа) так описывал эту пытку:
«Палач посадил Катлину на крышку дубового гроба, сделанную в виде кровли. Дело было в ноябре, печка топилась вовсю. Катлину, сидевшую на режущем щипце, как на лезвии ножа, обули в тесные сапоги. Острый деревянный щипец гроба впился в ее тело, а сапоги, и без того тесные, от жары еще сузились»
Чушь свинячья, конечно, ибо по сюжету романа Катлину пытали по приказу инквизиторов, а Святая Инквизиция пытку «ослом» не допускала вообще (этим занимались либо светские власти, либо – крайне редко – епископские трибуналы, либо вообще протестанты).
Самым известным результатом применения этого устройства (правда, явно под каким-то совсем иным именем) было практически полное отречение японских женщин-христианок и их возвращение в «истинную веру» синтоизма.
По каким-то причинам, интереса для метагомов Япония не представляла никакого, поэтому христианство в Стране восходящего солнца так и не получило сколько-нибудь заметного распространения.
«А жаль» - подумал я. Ибо мне очень любопытно было представить себе физиономии какого-нибудь сёгуна и его верных самураев (не говоря уже о простолюдинах – тем более, о палачах)... после лицезрения соответствующего «представления Лилит».
Хотя современное название вышеописанный дивайс получил где-то в Эпоху Возрождения (именно тогда началось его массовое применение как светскими, так и церковными властями), его применяли и в эпоху гонений на христиан в начале нашей эры.
На христиан эта штуковина действовала (по слухам) весьма эффективно... но то христиане. Люди. Человеки. А Лилит была (и остаётся, разумеется) метагомом. За-человеком. Сверх-сверх-сверх-человеком... впрочем, если исходить из того, как она устроена внутри, то совсем не человеком.
Поэтому когда её посадили на сей дивайс, она на нём просидела... минут десять, не больше (как она мне потом со смехом признавалась, особым терпением она не отличалась никогда).
После чего, ловко махнув совершеннейшей ножкой, непостижимым для палачей образом соскочила с «пони» (вопреки легендам, груз к ногам истязаемой не привязывали, ибо её собственного веса хватало вполне).
Одним движением разорвала верёвки, связывавшие ей руки за спиной (на этой «лошадке» не было кольца для привязывания рук истязаемой), а затем ловким ударом даже не кулака, а ребра ладони словно разрезала брус «осла» пополам.
Не разломила, а именно разрезала – как ножом колбасу. Что для неё было делом плёвым – я лично видел, как Лилит тычком пальцев руки пронзила деревянное чучело, одетое в рыцарский панцирь образца XIII столетия. Впечатляющее зрелище, доложу я вам (Т-1000 из «Терминатора-2» отдыхает и завидует)...
Гонители христиан тоже впечатлились, причём настолько, что... правильно, поголовно обратились в христианство. А Лилит отправилась... правильно, впечатлять очередных гонителей (по её словам, в тот время у неё список был длинный весьма).
Магда между тем продолжала: «Разумеется, меня регулярно насилуют – в том числе, и несколько сабжей...»
Было у меня нехорошее подозрение, что младшая ван Хоорн (у неё есть ещё старшая сестра Грейс – тоже штучка та ещё) сочетала, так сказать, «полезное с полезным» (вряд ли во всём этот жутком безобразии для неё было что-тот приятное).
Она грамотно «подставлялась» известным насильникам, для отправки которых в места не столь отдалённые не хватало доказательств (к сожалению, обычное дело в таких делах, причём по всему миру).
После чего насильник (разумеется, совсем не по своей воле) знакомился... правильно, с опергруппой (точнее, зондеркомандой) Конторы. Которая действовала по чёткой, быстрой, эффективной и идеально отлаженной схеме – иголка в руку (ну или куда получится)... и экспресс-отправка в Ад через трубу ближайшего промышленного крематория. Однажды... нет, не Магда, а Макс мне показали соответствующий «видеоотчёт». Незабываемое зрелище... причём совсем не в позитивном смысле.
«... иногда я танцую стриптиз – благо в юности так себе на университет заработала...»
Магда глубоко вздохнула и продолжила: «Иногда у Наташи работаю смену-другую. В Афродитах...»
Так назывался один из элитнейших борделей Москвы (и не только Москвы). Если вообще не элитнейший. Магда об этой стороне своей юности и ранней молодости не распространялась, но было у меня устойчивое ощущение, что эта профессия ей была хорошо знакома если не «с младых ногтей» (что вполне возможно, кстати, учитывая её нынешний психотип), то с «возраста согласия» точно.
Младшая ван Хоорн, между тем, продолжала:
«Это не только я – это мы все... практически. Лилит, Марта... Майя в последнее время тоже...»
Майю я порол и насиловал уже несколько месяцев. К счастью, пока что интереса к работе в Афродитах она не проявляла. Что же касается «ловли на живца» насильников (а то и вовсе серийных убийц-маньяков) то об этой стороне жизни Майи (если таковая и существовала) я не знал ровным счётом ничего. Для того, чтобы знать наверняка, мы были недостаточно близки.
«Мы все жрицы алго-культа, как ты его называешь...» - всё столь же спокойно продолжала Магда. По-прежнему глядя в пол. Я знал, что она долго работала над тем (с помощью очень сильного «верхнего» доминанта), чтобы поставить себе соответствующий якорь. Как это сочеталось с её работой оперативника Конторы, я не имел ни малейшего представления. Видимо, как-то сочеталось...
«... ибо для нас... действительно священный долг регулярно подвергать себя максимально сильной боли и страданиям, дабы максимально расширить энергетический Вриль-канал и приблизить День Сингулярности...»
Точнее, помочь сделать это Вашему покорноому слуге – генподрядчику Дня Сингулярности, так сказать.
«Кроме того» - всё так же спокойно и размеренно продолжала Магда, «из меня – как и из любой современной западной женщины – нужно выбить... ну и вообще изгнать болью феминизм. Пока он окончательно не угробил западную цивилизацию – а потом и вообще всю человеческую цивилизацию...»
Насчёт последнего (в смысле угробить цивилизацию) у меня не было определённого мнения. Поэтому я мог только надеяться, что Лилит сотоварищи (ну и Магда с её Конторой) знали, что делают...
«Я полностью согласна» - продолжала Магдалена ван Хоорн, словно читая проповедь (я иногда думал, что из неё получилась бы великая протестантская пасторша) «с декларацией Лилит»
Уже известная мне неформальная декларация Лилит звучала примерно следующим образом:
«Каждую женщину необходимо регулярно пороть. Пороть, бить по щекам и ставить на колени на горох или на гречку. Разумеется, голой. Пороть её должны либо родители (девочек нужно пороть минимум с 14-летнего возраста, а лучше – с 12-летнего); либо муж, либо бойфренд, либо какой-то другой мужчина. Впрочем, её может пороть и женщина (мама, старшая сестра, тётка, старшая подруга) – важна порка, а не кто будет пороть.
Пороть, сечь или бить (конкретный глагол зависит от используемого «ударного инструмента») женщину нужно как минимум по ягодицам и спине (хотя лучше ещё и по бёдрам – внутренней и внешней стороне). Пороть ремнём, сечь розгами или плетьми, бить кнутом (если женщина это выдержит, конечно).
Пороть, сечь и бить долго – даже очень долго, очень сильно и очень больно. Практически до потери сознания. Боль должна быть выше психологического предела женщины, но ниже физического, разумеется. То есть, казаться нестерпимой совершенно, но на самом деле переносимой и безопасной для физического и психического здоровья женщины.
Разумеется, если женщину выпорол (или высек) мужчина, она должна ему либо отдаться, либо, как минимум, сделать минет. Стоя на коленях со связанными за спиной руками.
Некоторых женщин нужно регулярно насиловать (во влагалище, рот и анус). И физически насиловать (срывать одежду, грубо брать силой и т.д.), и психологически принуждать к сексу (заставлять раздеваться и отдаваться мужчине).
Всё это необходимо для того, чтобы, во-первых, сделать нашему Шеолу (а наш мир именно Шеол) инъекцию живительных энергий (боль и секс, особенно насильственный – это очень мощные «шприцы», особенно в синергетическом сочетании).
А во-вторых, для того, чтобы ликвидировать инфернальную угрозу феминизма (#МеТоо и всё такое прочее), которая является действительно экзистенциальной для западной цивилизации. Которая существует только пока ей рулят белые мужчины.
Ну, и День Сингулярности всё это приблизит весьма существенно. Поэтому мыслеформы порки, истязаний и изнасилования женщин (а также стриптиза и женской проституции) крайне важны – каждый рассказ на эту тему делает мощную инъекцию живительных энергий в наш мир, наносит мощный удар по феминизму и приближает День Сингулярности. »
Звучало, конечно, жутко весьма, да и в обоснованности подобных... рекомендаций у меня были серьёзные сомнения. С другой стороны, феминистки и представители всяких разных меньшинств (сексуальных, религиозных, расовых и так далее) действительно изо всех сил вырывают власть из рук всё ещё пока белых гетеросексуальных мужчин.
И не развалится ли вся западная цивилизация как карточный домик после того, как таки вырвут, свалившись в кровавый хаос (а затем став добычей кровавых упырей, помешанных на идее исламского халифата и Еврабии) ... было совершенно непонятно.
Разумеется, патриархальное общество, мягко говоря, далеко от совершенства. И жизнь женщин в оном далека от идеала, кто бы спорил. Но предлагаемое (и применяемое) «лекарство»... как бы хуже болезни не оказалось.
Не следует забывать, что вышеприведённая декларация, по сути, родом из Древней Спарты. Где имело место быть... ещё и покруче. И ничего – до сих пор спартанское общество пользуется огромным уважением в мире.
Поэтому отношение к сей декларации у меня было скорее нейтральное. Как говорится, поживём-увидим...
Магдалена между тем продолжала:
«Разумеется, необходимость снятия запредельного стресса тоже, как говорится, повлияло...»
А вот в этом у меня не было ни малейшего сомнения. Ибо, как говорится, по долгу службы Магда регулярно имела дело с такими ужасами, о которых спасти психику могли только действительно радикальные (а то и вообще запредельные) меры.
«И, наконец» - подвела в некотором роде промежуточный итог младшая ван Хоорн, «было у меня в жизни... приключение, которое, скажем так, неслабо толкнуло меня... ко всему вышеперечисленному»
Я навострил уши. Ибо понял, что сейчас услышу что-то совершенно экстраординарное. И потому необычайно интересное.
И действительно услышал. Впрочем, начала она издалека.
«У всех нас есть, как говорят в России, тараканы в голове...»
«Разумеется» - подумал я. «Всех возможных – и даже невозможных – размеров, цветов и фасонов». Но промолчал.
«... за исключением мистиков. У них в головах тараканов нет»
Я изумлённо посмотрел на неё.
«Нет» - спокойно подтвердила она. «У них в головах обитают гораздо более страшные и опасные твари. Которые иногда вылезают наружу – в наш мир. И начинают творить такое...»
Я задумался. Ибо сам был в некотором роде мистиком...
Магда продолжала:
«Один такой... мистик был однажды очень нам нужен. Очень. Почему – это сейчас неважно...»
С последним я был согласен чуть более, чем полностью. Ибо первое правило общения с любой спецслужбой – меньше знаешь, лучше спишь. Особенно с самой могущественной на нашей планете...
«К сожалению,» - странно-задумчиво продолжила агент ван Хоорн, «мы тогда не могли его использовать...»
«Почему?» - удивился я. «Из-за этих... тварей?»
«Да» - кивнула Магда. «Мы до сих пор не знаем, почему с ним произошло то, что произошло...»
Меня это не удивило. Душа любого человека – потёмки, а уж мистика – потёмки десятикратно. Не абсолютно чёрное тело, конечно – но довольно близко к этому.
«... ибо, как говорят русские, ничто не предвещало...»
«Случается» - подумал я. «Причём гораздо чаще, чем представляется»
Но снова счёл за благо промолчать. Магда продолжала:
«Мы обратились сначала к нашим штатным психологам...»
Standard Operating Procedure в любой спецслужбе мира. И столь же, как правило, стандартно-бесполезная.
«И что сказали ваши психологи?» - вопрос был, разумеется, риторический.
«Ничего» - усмехнулась младшая ван Хоорн. «Они вообще ничего не понимали. Ибо он творил такое, что одно с другим было несовместимо никак. Как сейчас модно говорить, от слова совсем...»
Я промолчал. Ибо почему-то решительно не хотел знать, что там тогда стряслось с этим... мистиком. Ибо у меня и так был сон не очень и мне категорически не хотелось, чтобы стал он «очень не».
«И что вы решили?» - в высшей степени заинтересованно спросил я. Ещё один риторический вопрос, на самом деле.
«Догадайся» - снова усмехнулась Магда.
«Обратились к другим мистикам?». Ещё одна Standard Operating Procedure. Как правило, ненамного полезнее первой. Если вообще полезнее.
Она кивнула. «Конечно»
«И что мистики?» - без особого интереса осведомился я.
«Мистики...» - задумчиво протянула она. «Мистики назвали имя твари...»
«На этот раз повезло» - подумал я. Но снова промолчал. Ибо было у меня стойкое ощущение, что моего мнения тут никто не спрашивал. Впрочем, промолчал и потому тоже, что как-то совсем не горел желанием услышать это имя...
Ибо некоторые бестелесные сущности из противоположной инстанции воспринимают любое упоминание их имени как приглашение. И немедленно заявляются. Потом замучаешься прогонять... даже если у тебя есть такой убойный дивайс, как меч Гюнтера Раша...
Впрочем, немного подумав (совсем немного, на самом деле), я всё-таки задал вопрос. Столь же естественный, сколь и риторический.
«И тебе пришлось... провести экзорцизм?». Нет, всё-таки хорошая штука меч Гюнтера Раша. Ибо экзорцизм с этим дивайсом проводится быстро, чётко и в высшей степени эффективно. Им даже махать не надо – достаточно просто предъявить... изгоняемым.
Ибо у меча было ещё и третье имя – Меч Михаила Архангела. Очень и очень заслуженное, надо отметить...
«В некотором роде» - кусая губы, ответила агент ван Хоорн.
«То есть?» - удивился я.
«Мистики сказали, что зло покинет его душу, только в том случае, если...»
Она запнулась. Было очевидно, что ей до сих пор было трудно об этом говорить. Очень трудно.
Глубоко вздохнула, затем продолжила:
«... его выплеснуть на другого человека. На женщину»
Меня аж передёрнуло. Ибо я сразу догадался, что эти мистики имели в виду...
«На тебя?» - тихо спросил я.
Она покачала головой. «На женщину. Я просто вызвалась стать этой женщиной...»
«Почему?» - удивился я.
«Во-первых,» - усмехнулась Магда, «я всегда предлагаю свою кандидатуру. Причём первой – раньше всех...»
«Почему?» - ещё больше удивился я.
«Да кто его знает...» - задумчиво протянула она. «По женской дури, наверное. Ну и... в общем, мой отец – врач-волонтёр. Травматолог. Где что случится – он туда первым. Очертя голову. Как он до сих пор жив и здоров – не знает, наверное, даже он сам...»
«А я» - заключила она, «во всём в папу пошла. В отличие от моей большой сестрёнки Грейс. Она скорее в маму – более осторожная и рассудительная»
«А во-вторых?»
«А во-вторых» - вздохнула Магда, «ему нужна была особенная женщина. Bi-cultural, как и он сам. Ну и та, которой он доверяет. А я и bi-cultural, и уже была некоторое время его ангелом-хранителем...»
«Так что» - вздохнула она, «моя кандидатура была, по сути безальтернативной...»
«Похоже на то» - подумал я. Но промолчал.
«И?»
«Я прямо спросила его, что с ним происходит...»
«И что он ответил?». Хотя я уже догадывался, что.
«Что уже готов сорваться. Что он уже на грани...и уже почти за... Но очень, очень хочет этого не допустить»
«И ты...»
«И я...». Она снова запнулась. «Я сказала ему как этого избежать. Как не сорваться. Как избавиться от зла в его душе...»
«И что он?»
Она предсказуемо грустно вздохнула.
«Что он... он...»
И вдруг расхохоталась.
«Да за виски полез, конечно. Русский же. Хотя в этой ситуации, наверное, любой бы полез. Пришлось его... эээ... обездвижить ненадолго. И все запасы спиртного в доме препроводить в раковину...»
«Креативно» - подумал я. «Уважаю...»
Но промолчал.
«А когда он пришёл в себя...»
«То согласился?»
«Конечно, согласился» - задумчиво подтвердила она. «Ибо другого выхода у него не было...»
«И вы...»
«Знаешь...» по-прежнему задумчиво, словно в каком-то трансе произнесла Магда, «героиня романов в таких случаях обычно говорит, что была абсолютно спокойна, что с ней ничего не случится... и всё такое прочее. Даже если она не религиозна...»
«А я религиозна» - вздохнула она. «Католичка. Не особо ревностная, но всё же...»
«И, тем не менее» - продолжила она, «я вовсе не была уверена, что выйду из его дома – это происходило в доме, который он купил в Далласе - живой и здоровой...»
«Нет, конечно» - неожиданно торопливо добавила Магда, «группа быстрого реагирования была рядом... но его фантазии в блоге были такими, что...»
«Могли бы и не успеть?»
Она кивнула. «Вполне»
И продолжила. «Когда я ещё не работала в Конторе, а была просто довольно обычным агентом ФБР, мне пришлось войти в горящий дом. Чтобы вытащить оттуда застрявшую там шестилетнюю девочку...»
Она глубоко вздохнула, словно заново переживая ту ночь. Почему-то я был уверен, что дело было именно ночью...
«Тогда я тоже совсем не была уверена, что выйду оттуда живой. А не сгорю заживо. Или не задохнусь от дыма и угарного газа. Но пожарных ждать времени не было... а я присягала на Библии служить и защищать...»
«В общем» - заключила она. «я вошла в дом. Быстро нашла девочку – её звали Лаура, как сейчас помню... она уже без сознания была. Вытащила – и даже ожога не получила. Повезло мне сильно, в общем...»
«Здесь то же самое было – только присяга была немного другая. Или много другая – это как посмотреть. Но всё равно...»
«Ты выполняла свой долг оперативника Конторы?»
Она кивнула. «И это тоже, конечно. Но, наверное, всё-таки главное было не это...»
«А что?» - удивился я.
«Мне было его... не то, что жалко... просто я не могла позволить Злу пожрать его. А оно бы точно его пожрало без остатка, если бы он сорвался...»
«Не в мою смену?» - улыбнулся я. Как это по-американски...
«Точно» - кивнула она. «Поэтому я сказала ему, чтобы он делал со мной... в общем, чтобы не думал, а просто делал...»
У меня духу не хватило спросить, что именно он делал. Впрочем, она рассказала сама. Причём неожиданно бесстрастным голосом. Видимо, делала это уже далеко не в первый раз...
«Он сорвал с меня одежду. Всю одежду. Причём так сорвал, что она стала к ношению непригодной. Оружия при мне не было – нам только ствола в той ситуации не хватало...»
Она глубоко вздохнула. Затем продолжила:
«Потом он начал меня бить. Не пороть, а именно бить. Руками, ремнём... плеть где-то нашёл. Хорошо, что не кулаками и не ногами... и по безопасным местам. По лицу, лопаткам, ягодицам, бёдрам. Видимо, к счастью, тормоза какие-то остались...»
«Ты не пыталась...»
Она покачала головой. «Нет. Я отключила автомат сопротивления – я это умею – потому что... в общем, чтобы зло покинуло его душу, я должна была принять на себя всё, что он выплеснет. Как бы не было больно и страшно...»
Она запнулась. Затем медленно и очень тихо прошептала:
«А было и то и другое. Очень больно и очень страшно. Мне никогда не было так больно. И так страшно...»
«Нет,» - улыбнулась она. «я ни тогда, ни потом не ощущала себя Иисусом Христом в женском теле. Который принимает на себя – через боль и страдания – грехи человеческие...»
«Хотя» - задумчиво продолжила она, «ощущение благодати у меня таки было. Причём сильное такое ощущение...»
«Поэтому тебе... понравилось?»
Магда покачала головой. «Понравилось – неподходящее слово. Я вообще не могу найти правильное, подходящее слово, чтобы описать свои ощущения. Кроме боли, страха и благодати было что-то ещё... что я не могу ни описать словами, ни даже определить...»
«Я знаю только» - неожиданно добавила она, «что я без колебаний сделаю то же самое. Если будет нужно...»
«А что» - с опаской спросил я. «на горизонте что-то подобное нарисовалось?»
Магда мой вопрос проигнорировала. И продолжила:
«Что меня удивило, так это как он меня насиловал. Раз... да раз пять, наверное. Во все мои мои распрекрасные дырочки. Хотя возраст уже далеко не юношеский, да и по нашим данным он как-то особой сексуальной мощью никогда не отличался. Скорее наоборот...»
Это как раз меня не удивляло. Если к злу внутри этого мистика был каким-то образом причастен Асмодей – демон страсти, сексуальности и сластолюбия (а на это было очень даже похоже) то такой эффект был вполне возможен...
«Взял за волосы – больно так взял – потащил к кровати, бросил на кровать – я едва успела на живот перекатиться. И стал со всей силы ремнём лупить. Я чуть с жизнью не попрощалась...»
«Впрочем» - задумчиво добавила она, «почти что уже и попрощалась...»
«Но всё равно...»
Магда покачала головой. «Нет, я и не думала попытаться его остановить. Да и бесполезно было уже. В него действительно словно демон вселился... Нет, бил он меня всё-таки с человеческой силой, но я чувствовала...»
Она снова запнулась. Долго молчала, затем глубоко вздохнула:
«... что если я попробую его атаковать, он меня убьёт. Просто убьёт. Точнее, даже не он...»
«А вселившийся в него демон?». Это было пугающе похоже на реальную одержимость бесом. С чем-то таким (хотя в намного более мягком варианте) я однажды (к счастью, только однажды) столкнулся в Городе Ангелов...
Магда кивнула: «Да. Ибо я чувствовала присутствие нечеловеческой силы. И по природе, и по мощи...»
И продолжила:
«Потом... потом всё как-то сразу закончилось. Как будто выключатель сработал...»
Она вдруг улыбнулась. Тёплой такой, ласковой – и очень женственной – улыбкой.
«Он отбросил куда-то в угол ремень. Упал на колени. И заплакал. Нет, зарыдал...»
Катарсис. Нормальный такой катарсис. Сильный.
Магда вздохнула. «Я и не думала, что мужчина может так рыдать...»
Она замолчала. Долго молчала. Очень долго. Потом уже гораздо более спокойно продолжила:
«Вошла Грейс – она специально из Пенсильвании прилетела. Для моральной поддержки – мы с ней очень близки... Обняла его на плечи, повела куда-то...»
Она снова улыбнулась. Обворожительной, чарующей улыбкой. Женщины это умеют. Особенно такие женщины...
«Впрочем, понятно куда. В постель повела, конечно. Она, говорят по части постельной терапии большой дока...»
«А ты?»
Магда вздохнула. «Я... я девочка, конечно молодая, здоровая, крепкая, физически сильная, спортивная и всё такое... но отделал он меня так, что я не то, что встать – я и шевелиться с трудом могла. Так что в карету скорой помощи – и в University of Texas Southwestern Medical Center. Лучший госпиталь в Техасе – и один из лучших во всей стране...»
«Действительно один из лучших» - улыбнулась она. «Ибо на следующее утро я была уже как огурчик. Как будто ничего и не было...»
«А ближе к вечеру» - несколько загадочным тоном продолжила Магда, «ко мне в палату заявился он. В смысле, мистик этот...»
«И что сказал?»
«Что сказал...» - задумчиво протянула Магда, «что сказал... Да ничего он не сказал»
Он неожиданно рассмеялась.
«Просто подарил мне огромный букет роз. Я таких и не видела никогда – не то, что получала. Потом взял на руки.. как у него это получилось, до сих пор не понимаю – я ведь далеко не пушинка, да и с поясницей у него траблы серьёзные... но взял...»
Она сладостно зажмурилась, явно наслаждаясь воспоминаниями...
«И не просто взял, а отнёс на стоянку. Усадил в гигантский Майбах – он обожает европейские авто... Без шофёра – сам за руль сел. Отвёз в аэропорт – в DFW, не в местный...»
Она покачала головой.
«Я и представить себе не могла, что такое бывает... Представляешь...»
Она просто сияла. Настоящим, светлым и лучистым женским счастьем.
«... он арендовал для нас Боинг-737. Не LearJet и даже не Гольфстрим, а Боинг. Причём огромный такой – последней модификации, видимо. Я даже не представляю, во сколько ему обошлась эта аренда...»
Я представлял - благодаря некоторым своим клиентам-олигархам. Дорого обошлась. Очень дорого. Хороший дом в Техасе на эти деньги можно было купить. Очень хороший.
«Внутри... пятизвёзочный отель отдыхает. Так только шейхи арабские, наверное, летают. Шампанское, еда шикарная, душ...»
«Кровать?» - улыбнулся я.
Она кивнула. «Сексодром. Только вот он ко мне тогда даже не прикоснулся. Мне даже обидно стало...»
Она озорно улыбнулась. «Но ненадолго. Ибо когда я вышла из душа (там и душ был, конечно), меня такое платье ждало... Мои любимые цвета, подходит мне просто идеально...»
«С мерками Грейс помогла?» - улыбнулся я.
«Кто ж ещё... Бельё... шикарное. Чулки. Туфли. Сумочка... я давно о такой мечтала – но две месячные зарплаты... Я просто королевой себя почувствовала. Впервые в жизни...»
«И...»
«Ни слова. Мы словно оба чувствовали, что ничего... ничего просто не было. Не было – и всё. Сон, галлюцинации – всё, что угодно, но не реальность...»
Она снова сладко улыбнулась – и продолжила:
«Прилетели в ЛА. Нас уже ждал... нет, не Майбах. Роскошный Роллс-Ройс. Top of the line. Он сказал...»
Она снова запнулась. На этот раз от очень приятных воспоминаний. Очень.
«... что я могу выбрать любой магазин в ЛА. Любой. Мы поедем туда и купим... всё, что моя душа пожелает...»
«И?»
«Я выбрала... неважно какой. Важно, что я за один вечер накупила одежды, обуви, аксессуаров, ювелирки и прочего на сумму большую, чем я потратила за всю свою жизнь...»
«А потом?»- заинтересованно спросил я. Хотя уже примерно было понятно, что будет дальше.
Я ошибся. У меня просто не хватило воображения.
«Потом мы поехали ужинать в какой-то закрытый и совершенно роскошный ресторан. Ели просто умопомрачительные морепродукты, запивая... такого вкусного вина я не пила никогда...»
«Отменный вкус у товарисча» - подумал я. «Уважаю...»
«Потом...» - она вдруг звонко расхохоталась.
«И чем же я тебя рассмешил?» - удивился я. Вроде бы нечем...
«Ты всё ждешь, когда я сообщу тебе, что мы пошли в постель...»
«Это так заметно?» - растерянно спросил я. Ибо каюсь, виновен...
«Для тренированного глаза очень даже заметно...»
И продолжила:
«Нет, из ресторана мы пошли не в постель. В постель мы пошли потом. А из ресторана мы поехали в автосалон...»
«Где он сказал тебе, что ты можешь указать на любую машину – и он её тебе купит?» - улыбнулся я.
«Не совсем» - улыбнулась в ответ Магда.
«То есть?» - удивился я.
«Про авто он спросил ещё в ресторане» - объяснила агент ван Хоорн. «Я сказала, что хочу Порше-кабриолет. Серебристый...»
То, что у Магдалены Эвы Марии ван Хоорн отменный вкус, я уже знал. Причём во всём.
«Поэтому мы поехали к сертифицированном дилеру Порше» - вдохновенно продолжала она. «Где и приобрели серебристый 911 кабриолет... »
Она лукаво подмигнула мне.
«И только потом поехали к нему домой. В постель...»
Магда улыбнулась. Светлой, тёплой одухотворённой и какой-то неотмирной улыбкой.
«В отличие от моей большой сестры, я не би. Я, вообще-то, строго гетеро. Но и в школе... случалось, и в университете... да и на работе иногда так накатывает, что такое начинаешь творить...»
Она вздохнула.
«Когда я заканчивала UCLA, я несколько месяцев встречалась с одной лесбиянкой... чистейшей лесби. Звали её Лиззи. В постели она была нежнее нежного...»
Магда запнулась. Потом продолжила:
«Ну так вот, мистик этот... он в постели со мной был таким нежным и ласковым, что Лиззи по сравнению с ним – брутальная амазонка. Я никогда не думала – даже помыслить не могла, что мужчина может быть таким нежным...»
«Он не...»
Она покачала головой. «Нет, он не би. Чистейший гетеро – наши психологи подтвердили. Более того...»
Она неожиданно стала серьёзной. Совсем серьёзной.
«Он гомосексуалистов-мужчин терпит. Понимая, что они полезны. По крайней мере, некоторые из них. Чайковский, Тюринг и всё такое...»
«А если бы не были полезны?»
«Если бы он нашёл способ сделать так, чтобы общество могло обходиться без мужчин-гомосексуалистов...»
Магда снова запнулась.
«Они бы очень быстро покинули наш мир через трубу Аушвица. Тем более, что там почти вся инфраструктура в наличии...»
«Мило» - подумал я. «Брутальный сабж...»
«Утром мы позавтракали... и он вдруг сказал, что мой Порше нужно где-то парковать, вообще-то. И предложил мне выбрать дом...»
«Лихо» - подумал я. «Узнаю широкую русскую душу»
«Выбрала?» - улыбнулся я.
«А то!» - задорно ответила Магда. «Выбрала, конечно. Он предлагал на берегу океана, но мне больше понравилось в Лос Фелиз. Это рядом с Гриффит-Парком...»
И продолжила: «Он, кстати, шикарный переговорщик. Просто душу вынул из агента по недвижимости. Тем более, что платил банковским чеком – без ипотеки...»
«И это по-русски» - подумал я. «Узнаю своих...»
В смысле, гражданства и места рождения – не национальности, конечно...
«Так что» - заключила младшая ван Хоорн, «у меня теперь есть домик в Городе Ангелов. Хороший такой домик. Обставленный по моему вкусу дизайнером, которого он нанял в тот же день...»