Стараниями антихристианского агитпропа, на полную мощность работающего с конца XVIII столетия (когда французские ррреволюционеры-упыри за год убили столько же, сколько власти казнили ведьм за ТРИСТА ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ) у ширнармасс по всему миру сложилось совершенно неадекватное реальности представление и о ведьмах, и об охоте на них, и о пытках ведьм, и о том, как их казнили… и вообще наказывали.
Это представление основано на нескольких утверждениях, имеющих весьма отдалённое отношение к реальности… а зачастую и вовсе оной не соответствующих.
Первое утверждение состоит в том, что никаких ведьм (в смысле, женщин, вступивших в союз с Дьяволом), на самом деле не было. В реальности очень даже были – причём их было немало, и следи них были даже… особы королевской крови (не говоря уже о «просто» аристократках).
Более того, мало кому известно, что основательницы феминизма как общественно-политического движения XIX вполне открыто (тогда это было уже не наказуемо) выбрали в качестве покровителя… Люцифера. Дьявола. Сатану. Вельзевула. Князя Тьмы. Злейшего врага рода человеческого.
Которого они, ничтоже сумняшеся объявили… освободителем женщин от мужского гнёта. И заявили, что он этим занимался всю историю человечества, действуя… правильно, через ведьм.
И привели настолько убедительные доказательства, что нет уже никаких сомнений в том, что ведьмы – служанки Дьявола действительно существовали… и что их было не просто много, а очень много. Десятки, если не сотни тысяч. По всему христианскому миру.
Поэтому и Святая Инквизиция (правда, относительно недолго), и церковные власти, и власти светские охотились вовсе не за плодом своего воображения. А за самыми настоящими слугами Дьявола женского пола.
Ещё тысячи (если не десятки тысяч) женщин, хоть и не заключали союз с Дьяволом напрямую, но активно юзали методы чёрной магии с целью причинить ущерб, болезни, и даже смерть как домашнему скоту, так и людям.
А когда магические ритуалы не срабатывали, пускали в ход другое традиционное женское средство решение проблем. Яд. Поэтому многие из (якобы) безвинно погибших на костре или на эшафоте женщин (в частности, печально знаменитая маркиза де Бренвилье) были совершенно справедливо казнены за банальные убийства – иногда даже серийные – с помощью вполне себе материального яда.
Кстати, о казни этих женщин. Вторым распространённым заблуждением является глубочайшая убеждённость, что всех без исключения ведьм сжигали, причём живьём и на медленном огне.
Что категорически не соответствует действительности, ибо в реальности ведьм практически всегда предварительно либо душили (петлёй или гарротой), либо вешали, либо рубили голову (аристократкам), либо (уже после того, как костёр был зажжён) закалывали багром для перемешивания дров… ну прямо как центурион Лонгин заколол Христа на кресте на Голгофе.
Чтобы «заработать» сожжение живьём, нужно было совершить нечто совершенно невообразимое и неописуемое… а на медленном огне вообще никогда живьём не сжигали (это всё фантазии антихристианского агитпропа).
Вовсе не из человеколюбия – а как бы даже наоборот, ибо при таком методе сожжения смертельное отравление продуктами сгорания (угарным газом в первую очередь) наступает настолько быстро, что казнь превращается фактически в вариант стандартной пытки огнём.
Ещё одним распространённейшим заблуждением является уверенность в том, что ведьм сжигали на костре, ибо это была наиболее мучительная казнь. Последнее чушь собачья – ибо посажение на кол куда мучительнее (на костре смерть наступает в считанные минуты, а на колу человек умирает сутками).
Кроме того, осуждённую на смерть почти всегда быстро и (относительно) безболезненно предварительно душили (или обезглавливали) – что является дополнительным доказательством того, что мучения вообще не были целью.
Причина выбора костра проста и банальна – традиция. Тысячелетняя традиция, согласно которой осуждённых за религиозные преступления следовало именно сжигать. В частности, так поступали в древнем Риме, который был прародителем европейской цивилизации Средневековья и Нового времени.
Некоторую роль играли и два поверия: в очистительную силу пламени и в то, что сожжение тела ведьмы гарантирует ей вечное пребывание в Аду (ибо после Страшного Суда ей будет некуда воскреснуть – тела не будет).
Но ключевую роль играла именно тысячелетняя традиция… которую игнорировали, например, в Англии и английских колониях – там ведьм исключительно вешали… впрочем, и охоты на ведьм как таковой там не было.
Нередко вешали и в тех странах, где обычно жгли – такой случай в полном соответствии с реальностью описан Виктором Гюго в его (ИМХО, донельзя переоцененном) романе Собор Парижской Богоматери.
Лестницы, на которых ведьм сбрасывали в огонь, коромысла (на которых в костёр опускали), кремационные печи для сожжения ведьм живьём и специальные ниши (для копчения живьём) – это, конечно, галимый антихристианский агитпроп.
Основанный на ещё одном заблуждении – что во времена «охоты на ведьм» каждый правитель мог казнить кого угодно, как угодно, за что угодно… иными словами, что это были времена лютого произвола властей в стиле современного… ну, например, Сомали.
В реальности во времена, к которым относятся эти жуткие сказки для лохов… извините, для ширнармасс (XVI-XVII века) все европейские страны были вполне себе правовыми государствами. Гораздо более правовыми, чем, например, нынешняя Россия.
Поэтому такого произвола там и близко не было… а была чёткая процедура, по которой после вынесения смертного приговора и выбора способа казни, определявшейся не волей суда или правителя (за самоуправство можно было нехило огрести), а уголовно-процессуальным кодексом соответствующей страны, осуждённого или осуждённую передавали палачу.
Который исполнял приговор в строгом соответствии с установленным порядком приведения смертного приговора в исполнение. Иначе можно было получить неслабых люлей – причём сразу от зрителей, ибо казни были публичными.
Известны не единичные случаи, когда из-за недостаточной квалификации палача казнь превращалась в истязание, незадачливого исполнителя побивали камнями. Прямо на эшафоте. Насмерть.
Не меньшим заблуждением является и то, что всем без исключения ведьм выносили обвинительные приговоры – а всех осуждённых за колдовство ведьм всенепременно казнили.
В реальности из всех заведённых Святой Инквизицией дел (правда, она занималась не только и не столько ведьмами) смертными приговорами заканчивались всего ТРИ ПРОЦЕНТА (!!!).
В остальных случаях дело либо прекращалось за недоказанностью; либо выносился оправдательный приговор… либо ведьма приговаривалась к тюремному заключению, церковному покаянию, изгнанию, публичным телесным наказаниям… вариантов было масса.
Именно последний вариант (наказание признанной ведьмой Катлины) показан Шарлем де Костером (злейшим врагом католичества) в Легенде об Уленшпигеле – надо отметить, в истории автор этой книги разбирался зер гут.
Следующим распространённейшим заблуждением (спасибо антихристианскому агитпропу) является то, что всех без исключения ведьм (якобы) подвергали жутким (зачастую многодневным) пыткам.
В результате которых обвиняемая либо признавала все предъявленные ей обвинения, подписывая себе смертный приговор, либо умирала под пытками, либо становилась калекой, либо сходила с ума.
Реальность (как обычно) была совершенно иной. В первую очередь потому, что (за очень редким исключением) никакой необходимости в пытках просто не было. Вообще. Совсем.
Чтобы понять, почему такой необходимости практически никогда не было, необходимо разобраться, как вообще происходило преследование ведьм (охоты как таковой не было – охотились на еретиков) на самом деле.
Полиции в современном понимании тогда не было, поэтому уголовное дело в отношении подозреваемой в союзе с Дьяволом (именно это вменялось в вину, а вовсе не колдовство, которое не являлось преступлением) возбуждал следователь либо светского суда, либо церковного (епископского) трибунала.
Возбуждал на основании доноса или жалобы – сказки о том, что какие-то охотники на ведьм якобы ездили по деревням и всех подряд женщин либо кололи шилом в родимые пятна, проверяя на связь с Князем Тьмы, либо пытались утопить – это галимый антихристианский агитпроп, конечно.
Да, во время безумия Тридцатилетней войны в Германии случалось и не такое, но всё же это были жуткие (и редкие) эксцессы чудовищной религиозной (по сути, гражданской) войны, не имевшие прямого отношения ни к каким ведьмам.
Точнее, либо двух доносов (публичное обвинение), либо одной жалобы (частное обвинение) на ущерб, нанесённый путём колдовства. После чего, вопреки распространённому заблуждению, следователь… правильно, проверял, не было ли у доносителя шкурного интереса оболгать женщину.
Мало кому известно, что у тогдашнего следствия было право… подвергнуть доносчика пытке («доносчику первый кнут» — это как раз о пытке, а не о наказании). И таки подвергали, чтобы доносчик подтвердил обвинение… например, на дыбе-страппадо.
Если выяснялось, что доносчиком (или доносчицей) двигало желание свести счёты, устранить соперницу, наложить лапу на имущество или какой-другой шкурный мотив, он или она запросто могла пожалеть, что на свет Божий родилась – не то, что донос написал(а).
Ибо следователи и суды во все времена и все эпохи страшно не любят, когда их пытаются использовать – особенно в чисто шкурных целях. И потому наказание за это безобразие… впечатляет.
Вплоть до смертной казни – что вполне разумно, иначе суды утонут в доносах и просто не смогут работать. Кстати, приснопамятное гестапо столетия спустя работало примерно так же – и по той же причине.
Если же всё было кошерно (в широком смысле слова), то серьёзные проблемы начинались уже у той, на которую написали донос. Если ей сильно везло и на её теле имелись родимые пятна, то для неё всё заканчивалось быстро, благополучно и безболезненно… почти.
Ибо в пятно втыкали шило (это показано в той же Легенде об Уленшпигеле); из раны начинала течь кровь; следователь убеждался, что женщина не ведьма (что не всегда соответствовало действительности), её с извинениями отпускали восвояси… а доносчики получали по полной.
Если же такого пятна не было, то… нет, никто не тащил обвиняемую ни к ближайшему водоёму (для испытания водой), ни в пыточную. Её помещали в камеру предварительного заключения, а к ней домой отправляли… правильно, специалиста по обыску.
Который найдёт даже иголку в стоге сена – не говоря уже о предметах, используемых ведьмой во время ритуалов общения с нечистой силой. Которые у любой ведьмы есть всегда – иначе не получится ни магии, ни общения.
Если такие предметы находят, то дело можно передавать суду… однако перед этим ведьму пытаются… нет, не принудить к покаянию. А убедить покаяться. Ибо принудительное покаяние не считается, поэтому пытки к ней никто не применяет.
Не применяет ещё и потому, что ведьмовство дело сугубо индивидуальное – и потому у ведьмы, как правило, не было сообщников (всякие там ковены и всё такое прочее – это плод воображения сочинителей исторического худлита).
Если ведьма покаялась и покаяние сочли искренним, то на костёр она точно не попадала… то есть, могла и попасть, конечно, но у столба её сначала душили верёвкой или гарротой, а сжигали уже мёртвое тело.
А если раскаяние было особо впечатляющим (или у судьи в тот день было хорошее настроение), то ведьма могла и вовсе избежать смертного приговора, отправившись в тюрьму, в изгнание, в далёкое паломничество… хотя могла и получить энное количество плетей по голой спине. Публично, разумеется.
Если же ничего найдено не было, то ведьму… нет, обычно не отпускали с извинениями (хотя и такое случалось). Дальнейшее зависело в первую очередь от времени года… и от отношения местных властей к испытанию водой.
Которое было основано на действительно существовавшем поверии (впрочем, далеко не настолько распространённое как утверждает антихристианский агитпроп), что ведьма непременно останется на плаву, а добрая христианка… правильно, камнем пойдёт ко дну.
Теоретическое (точнее, богословское) обоснование под эту ахинею подвёл английский (и одновременно шотландский) король Яков I (James I). Персонаж неординарный даже по меркам того времени, богатом на выдающихся людей.
C одной стороны, король Яков был одним из самых образованных людей своего времени, знал не только латынь, но и древнегреческий язык; слагал стихи по-английски и по-латыни; написал книгу наставлений своему сыну и трактаты… в частности, о вреде табака (став первооткрывателем последней темы).
Широкую европейскую известность получил трактат короля «Базиликон Дорон», в котором нашли отражение взгляды Якова I на сущность королевской власти и взаимоотношения монарха и подданных; государства и церкви.
А осуществлённый под его руководством перевод Библии на английский язык до сих пор остаётся классическим (и одним из лучших, если вообще не лучшим) протестантским вариантом Священного Писания. В первую очередь, благодаря высокому качеству обработки первоисточников и красоте литературного слога.
Его правление ознаменовано продолжением ренессансного расцвета культуры, начавшегося ещё при Елизавете; при нём творили Шекспир, Бен Джонсон, Уильям Драммонд и Джон Донн.
Яков присвоил труппе Шекспира статус королевской. Знаменитый философ Фрэнсис Бэкон занимал в его правительстве пост лорд-канцлера Англии. Король поощрял исследования алхимиков и новые работы в сфере медицины и естествознания… Великий король, чего уж там.
С другой стороны, он был, как бы так помягче сказать, весьма повёрнут на демонологии – и даже написал всемирно известный трактат на эту тему. Однако Яков весьма интересовался не только теоретическими проблемами демонологии, но и сам был – в бытность королём пока только Шотландии – весьма плодовитым охотником на ведьм.
Настолько плодовитым, что в его правление в Шотландии казнили около четырёх тысяч ведьм что более, чем в два раза превышает число казнённых в Англии. И это в абсолютном выражении – в расчёте на душу населения в разы больше.
Как обычно с таких случаях, это было сугубо личное – Яков сам инициировал одно из таких судилищ, когда аж семьдесят человек были обвинены в том, что они с помощью колдовских чар устроили шторм на море, который обрушился королевский флот, перевозивший невесту Якова, Анну Датскую, в Шотландию по Северному морю.
Тогда из-за ужасных бурь флот с принцессой на борту отбросило ветрами аж до самой Норвегии, куда со спасательной экспедицией пришлось отправиться самому Якову. Но даже после счастливого воссоединения молодожёны довольно долго дрейфовали в море, пока их корабли не пристали к берегам Шотландии.
Яков полагал (правда, неясно, на каком основании – ничего подобного и близко нет ни в Священном Писании, ни в трудах Отцов Церкви), что вода не принимает тех, кто отрёкся от христовой веры, а значит и от святой воды.
Возможно, он просто творчески переосмыслил другую теорию - ведьмы летают по воздуху и соответственно должны иметь малый вес. Дьявол делает их настолько лёгкими, что они держатся на воде.
Бред сивой кобылы в лунную ночь, конечно – однако в него верили, пусть и далеко не повсеместно. Не повсеместно не в последнюю очередь потому, что ещё в 1215 году, за два века до начала охоты на ведьм, папа Римский Иннокентий III Великий (покончивший с инфернальной катарской ересью), сие запретил.
Только в XVI веке испытание водой как бы родилось заново. Сначала в Вестфалии, Лотарингии и Нидерландах… и далее много где. Связанных женщин испытывали на плавучесть в Шотландии, Англии, Франции, Германии, Венгрии, Польше и даже в западных русских землях, управляемых по магдебургскому праву.
Обвинённым в колдовстве связывали перекрёстно большие пальцы рук и ног — правую руку к левой ноге, а левую к правой. Вокруг пояса затягивали верёвку, чтобы вытащить тонущих прежде, чем они захлебнутся… и кидали в воду.
К счастью, это безумие имело место далеко не везде – в частности, потому, что его приняли в штыки многие известные демонологи – в частности, великий Жан Боден, демонолог номер один всех времён и народов, до которого в этой области королю Якову было как до Луны пешком.
В конечном итоге противники победили - во Франции уже в 1601 году процедура попала под запрет – вскоре аналогичное решение было принято и в других странах. А в 1642 году Парижский парламент преподал наглядный урок, осудив на смерть судей из Бражелона, по вине которых захлебнулась испытуемая женщина.
Однако к тому времени этому испытанию подверглась не одна тысяча женщин. Если бедолага тонула, то её вытаскивали из воды, приводили в чувство – и отпускали восвояси.
Если же не тонула… то тут уже всё зависело от конкретного судьи или правителя (в те годы разделения властей в современном понимании ещё не было). Могли сразу отправить на смерть – милосердную (если обвиняемая каялась) или на костёр – если упорствовала в своей невиновности.
Но могли и отправить в пыточную, где в течение часа бедолага либо признавалась и каялась (чаще всего); либо сходила с ума от жуткой боли (случалось), либо умирала – и такое бывало… либо выдерживала всё и ни в чём не признавалась.
В первом случае её ждала либо милосердная смерть, либо (реже) альтернативное наказание. Если же не признавалась – как Катлина в романе Шарля де Костера … то тут как фишка ляжет.
Могли сжечь; могли милосердно казнить; могли альтернативно наказать (как Катлину) … но могли и отпустить, сняв все обвинения. Ибо даже там, где испытание водой было принято, судьи относились к нему… примерно, как сейчас относятся к полиграфу. Принимали к сведению, но доказательством не считали.