Хельга Элизабет Лауэри (это её полное имя) была личностью совершенно уникальной в человеческой истории. Даже по сравнению со мной – хотя второго такого, как я, выжившего тронда нет – и в обозримом будущем не предвидится.
Уникальна потому, что, несмотря на всю свою уникальность и могущество выжившего тронда, я всё-таки работал на Общество Чёрного Солнца… а Хельга Лауэри была единственной среди людей и не-совсем-людей (люденов), кто сумел заставить Общество работать на неё… как и вообще всех – включая меня.
Имела право – я достаточно хорошо разбирался в живописи и скульптуре (спасибо тётке-искусствоведу) и в музыке (спасибо дяде – музыковеду и композитору), чтобы сделать однозначный вывод: Хельга Лауэри была величайшим живописцем, скульптором и композитором в истории человечества.
Ничего такого уж совершенно удивительного в этом не было – при всём моём глубочайшем уважении к Рембрандту, Микеланджело и Бетховену они были всего лишь людьми. А Хельга Лауэри была люденом – сверхчеловеком. Уберменшем.
Правда, её произведения очень мало кто видел, ибо они были гримуарами первого рода, предназначенными для работы с эгрегорами и бестелесными сущностями (поэтому были доступны почти исключительно магам Общества Чёрного Солнца – и немногим избранным, в частности, мне).
Да, кое-что попадало в более широкий доступ – но под бдительным контролем Die Neue SS, членом которых Хельга была де-факто, причём в гражданском статусе – у неё не было офицерского звания. И только по производственной необходимости – поэтому её великие произведения за пределами Общества Чёрного Солнца были почти неизвестны.
Для многих – даже очень многих – Хельга была девушкой-загадкой (девушкой потому, что после Преображения в июле 1940 года наотрез оказалась взрослеть и потому до сих пор жила в теле 17-летней девушки).
Но не для меня – ибо я достаточно разбирался в женской психологии (в том числе, и в психологии одарённых женщин), чтобы читать её… ну, если не как открытую книгу, то близко к этому.
При всей своей тинейджерской внешности, Хельга Элизабет Лауэри была очень умной, непоколебимо жёсткой, фанатично целеустремлённой, необычайно дисциплинированной, очень сильной и потрясающе смелой женщиной.
И – как будто этого было мало – едва ли не самой магически и мистически сильной ведьмой в истории человечества. Ирландско-кельтской ведьмой, если быть более точным – там это дело до сих пор распространено весьма, несмотря на все усилия (в течение столетий) католической Церкви.
Поэтому неудивительно, что качестве стандартного истязания (после того, как она отсидела на колу положенные шесть часов, а на следующий раз была выпорота флагрумом), она выбрала пытки (у нас истязания – тут никто ни у кого ничего не выпытывал), которым – якобы – подвергали ведьм во время печально известных Времён Огня.
Почему якобы – об этом несколько ниже.
Я не сомневался, что творческие способности у неё проявились очень рано, как и способности к музыке и живописи… а также непоколебимое желание и в том, и в другом стать лучшей в истории.
Что она и сделала, внаглую использовав не только своих родителей (это понятно), свою соседку Матильду (аналогично); Роланда фон Таубе (грамотно сыграв на его Синдроме Лоэнгрина); Марту Эрлих; Баронессу… и даже Акцию Т4.
Хельга Элизабет Лауэри появилась на свет в Берлине, в родильном доме знаменитой клиники Шарите 29 мая 1923 года под просто идеально подошедшим ей знаком Близнецов.
Идеально и потому, что генетически она была полукровкой – наполовину ирландкой, наполовину немкой; и потому, что Хельг было… много – при этом настолько разных, что мне было непонятно, как они уживались.
Убеждённейшая национал-социалистка – и творец люто ненавидимого нацистами так называемого «дегенеративного искусства». Целомудренная скромница – и законченная шлюха, пробы ставить негде (а для полного комплекта ещё и элитная стриптизёрша и проститутка).
Ревностная католичка – и отчаянная лесбиянка… точнее, би – впрочем, в глазах Святой Римско-католической Церкви это одно и то же. Чёрная мазохистка – и жёсткая СМ-доминатрисса… даже рабовладелица. Образцовая BDM-девушка – и неукротимая бунтарка.
Умело выжимавшая максимум из своей рабыни для своего удовольствия – и любящая, заботливая и в высшей степени эффективная наставница (Софи Шолль и особенно Люси Абеляр не дадут соврать).
Писать картины и сочинять музыку Хельга начала лет в пятнадцать или около того… и сразу поняла, что для достижения своей цели – стать лучшим в истории художником и композитором (женщин она за конкурентов никогда не считала) ей потребуется, во-первых, активизировать сверхчеловеческие способности – благо они есть у каждого человека… и, разумеется, получить внешнюю помощь.
Дальнейшее покрыто мраком – ведьмы (особенно великие) не делятся своими секретами… могу лишь предположить, что фройляйн Лауэри в высшей степени эффективно изменила окружающую её реальность (великие ведьмы это умеют).
Сначала (с помощью ничего не подозревавшей соседки Матильды Шлеммер) грамотно спровоцировала родителей на регулярную порку по спине (розгами) и ягодицам (ремнём).
Ибо к тому времени уже явно поняла, что для создания настоящих шедевров ей необходимо подключиться к болевому энергетическому каналу. Потом (снова через соседку) убедила родителей перейти на порку плетью стоя по всему телу… а потом провернула такое, что просто в голове не укладывается даже у меня.
Примерно через пару месяцев после того, как её начали сильно – даже очень сильно пороть каждую неделю, Хельга предсказуемо начала создавать не просто шедевры живописи и музыки.
А самые настоящие гримуары – причём гримуары белые, позитивные… и потому ненавистные Слугам Дьявола. Которые Хельгу вычислили… и подвели под программу принудительной эвтаназии Акция Т4.
Благо в газовые камеры центра принудительной эвтаназии в Бранденбурге создателей так называемого «дегенеративного искусства», не соответствовавшего требованиям рейхсминистерства просвещения и пропаганды и лично доктора Геббельса отправляли регулярно.
Хельга призналась мне, что была абсолютно уверена в том, что от газовой камеры её спасут… что и произошло. Произошло потому (в этом у меня нет ни малейшего сомнения), что Хельга своими колдовскими ритуалами включила второй магнит (первым она привлекла к себе Слуг Дьявола).
Который и привлёк в нужное время в нужное место… правильно, личного помощника Гиммлера по особым поручениям, СС-оберштурмбанфюрера Роланда фон Таубе – с предсказуемыми последствиями для всех участников этого шоу.
Все виновные в отправке Хельги в газовую камеру в Бранденбурге (куда она, понятное дело, не попала) были безжалостно ликвидированы. Включая родителей Хельги, которые не только были ей больше не нужны (ибо теперь её было кому пороть – причём как надо пороть), но и стали путаться у неё под ногами.
А Хельга не только стала женщиной (причём именно так, как хотела); не только прошла Преображение (в частности, навсегда осталась семнадцатилетней), но и переехала жить на Виллу Вевельсбург, где получило всё, что ей было нужно для того, чтобы создавать самые настоящие шедевры.
И регулярные болевые воздействия – Баронесса работала почти как Эликсир Белого Ангела, так что Хельгу можно было жёстко пороть хоть дважды в день… и секс в огромных количествах (ибо от такого стимулятора творчества отказаться не было никакой возможности).
Проще говоря, Хельга стала не просто элитной стриптизёршей и проституткой, но самой настоящей кедешей. В самом полном смысле жрицей Богини Любви в её храме, широко известном в узких кругах рейха как Ашрам фрау Ульрих.
Феерическая синергия боли, секса и творчества продолжалась у неё до создания Эликсира Белого Ангела, после чего она предсказуемом стала одной из первых Новых Исповедниц. И продолжила работать проституткой в Ашраме фрау Ульрих – только в его московской реинкарнации (она называется Новые Афродиты).
Сначала её выпороли настоящим римским флагрумом (ей это не особо понравилось); затем она два… или даже три раза села на кол – это уже было гораздо лучше… однако в конечном итоге она (ибо великая ведьма) обратилась ко мне с просьбой истязать её так как якобы истязали ведьм во Время Огня.
Почему якобы? А потому, что – в отличие от совершавшихся публично смертных казней – происходившее в европейских пыточных было надёжно скрыто от постороннего взгляда.
Скрыто для того, чтобы подследственные не знали, что их ждёт – и не могли психологически подготовиться (после чего палачу будет намного труднее выпытать нужную ему информацию).
Те, кто умер под пытками и те, кого казнили, по понятным причинам рассказать ничего не могли, а тем, кто выжил и либо был освобождён, либо получил тюремный срок (а не смертный приговор) под страхом смерти и новых пыток было запрещено разглашать что-либо о пыточном процессе.
Поэтому – увы и ах – практически все описания орудий пыток (и пыточного процесса) это самый настоящий худлит. За исключением, как ни странно, пыток, применявшихся Святой Инквизицией – точнее, светскими палачами по поручению оной – сами монахи не могли ни казнить, ни пытать.
Причины такой открытости неясны… впрочем, уголовно-процессуальный кодекс инквизиции был самым передовым в то время. Именно инквизиторы первыми дали подсудимым право на адвоката; и именно они позволяли давать отвод свидетелям, если у тех были шкурные интересы… и многое другое.
Уголовно-процессуальный кодекс инквизиции разрешал всего три вида пыток – дыбу-страппадо, пытку питьём и пытку огнём. Каждую можно было применять только один раз и лишь с согласия светского врача, не имевшего никакого отношения к инквизиции и обязательно присутствовавшего при допросе. Врач имел право в любой момент прекратить пытку.
Чтобы подвергнуть обвиняемого пытке, инквизитор был обязан получить разрешение местного епископа. А для этого представить убедительные доказательства того, что обвиняемый лжёт во время допроса. В результате пытка использовалась лишь в каждом пятом случае (в светских процессах почти всегда).
Смертными приговорами заканчивалось всего три процента дел, заведённых инквизицией – в светских процессах процент был раз так в двадцать выше. Что же касается пресловутой охоты на ведьм, то чуть ли не в 90% случаев этим занимались либо протестанты, либо епископские трибуналы, либо вообще светские власти… а в начале XVII века инквизиция вообще перестала заниматься ведьмами и колдунами.
После того, как Эликсир Белого Ангела был введён в (пока ещё опытную) эксплуатацию, один из огромных (реально огромных) подвалов Виллы Вевельсбург был переоборудован в пыточный (на самом деле, истязательный) донжон, оснащённый всеми известными на сегодняшний день орудиями пытки.
Из которых я должен был выбрать те, о которых мы с Хельгой предварительно договорились – она не любила сюрпризы. Я выбрал; она разделась догола (сложена она была просто изумительно), я делал ей первую инъекцию Эликсира – и приступил к делу.
Сначала она легла на спину на лавку, закинула руки за голову, широко развела в стороны ноги и положила их на стойки по обеим сторонам лавки. Я её привязал за запястья, лодыжки и талию – после чего очень сильно выпорол кусючей однохвосткой по внутренней стороне правого и левого бедра.
По непонятной для меня причине, Хельга весьма голосиста – поэтому она довольно громко кричала… впрочем, мне это даже нравилось. Закончив порку, и обернул её бёдра вымоченными в солёной воде тканями – она зашипела от боли.
Затем сменил однохвостку на ременной спанк (кожаный ремень на деревянной рукояти) и довольно долго лупил её по вульве. Она орала так, что сотрясались стены… но мне всё равно это нравилось. Даже очень нравилось, хотя обычно вопли истязаемой меня скорее раздражают.
Закончив порку, я дал ей прийти в себя, отвязал от лавки, помог подняться, после чего повернул спиной к себе, связал руки за спиной и подвёл к дыбе-страппадо, где связал ей ноги в лодыжках.
Поднял на дыбу-страппадо (она не кричала, только негромко стонала); привязал к ногам груз, чтобы её тело вытянулось в струнку… после чего жестоко выпорол плетью-однохвосткой по спине, ягодицам и внешней стороне бёдер. Она кричала довольно громко… впрочем, всё же не душераздирающе.
Закончив порку, я подошёл к уже готовой жаровне – постарались мои невидимые помощники – взял щипцы и начал прижигать раскалёнными угольями тело Хельги, начиная с сосков и вообще грудей.
Тут она уже визжала, орала, вопила, выла, как и положено от такой жуткой боли, но я, не обращая на это никакого внимания, продолжал, пока не прижёг всё, что считал нужным.
Закончив прижигание, я опустил Хельгу на пол (благодаря мощному стимулятору она была в сознании, хотя от жуткой боли её всю трясло), освободил её от верёвок и вправил ей плечевые суставы – этому меня научила профессиональная медсестра Ванда Бергманн.
Затем подвёл к ведьминому креслу (в котором ей ещё предстояло посидеть), наклонил вперёд буквой Г, привязал за запястья к ручкам кресла, широко раздвинул ей ноги…
И изнасиловал. Жёстко изнасиловал во влагалище. Нет, она не кончила – в таком состоянии это было невозможно даже для женщины-людена – но ей было, скажем так, комфортно.
Обычно я не насилую ни до алго-сессии, ни во время, ни после – но это был особый случай (более того, Хельга сама попросила включить его в сценарий). Попросила потому, что весь этот элемент с дыбой она нахально стащила у Лилит, которая таким образом в конечном итого обратила в христианство целый город.
Не только этим… впрочем, обо всём по порядку. Дело было во времена… уж не помню, каких гонений на христиан. Скорее всего, Диоклетиана… кстати, реально великого императора – он покончил с кризисом третьего века в империи, провёл радикальную – и весьма успешную – административную реформу; и (ни много ни мало) превратил Рим в абсолютную монархию (т.н. доминат).
Собственно, именно отсюда и растут ноги так называемого Великого гонения – которое было ни разу не великим даже по сравнению с гонениями на ведьм и колдунов в христианской Европе (про борьбу с еретиками я вообще помолчу).
Ибо Диоклетиан на полном серьёзе… объявил себя Богом. Что, понятное дело, было настолько несовместимо с христианством, что, либо он их – либо они его.
В конечном итоге реализовался второй вариант, однако до того слетевший с катушек доминус успел отправить в лучший мир в общей сложности около трёх тысяч христиан. Триста в год – ничтожно малое количество по сравнению с общим числом казнённых за различные преступления.
Христиан приговаривали к смерти и казнили за нарушение императорского эдикта, который требовал под страхом мучительной смерти – сожжения на костре – принести жертву языческим богам.
Тех, кто отказывался – кстати, не только христиан, были и другие отказники – сначала пытались убедить истязаниями (иногда жуткими). Большинство удавалось либо сломать, либо заставить обманом, а тех, кто упорствовал, казнили – правда, не обязательно на костре.
Распятие тоже было популярно весьма – а если было лень (обычное дело), то христиан просто и без изысков либо вешали (простолюдинов), либо рубили головы мечом (аристократам или аристократкам).
Однако такое случалось достаточно редко, ибо, вопреки распространённому заблуждению, римские наместники (префекты, прокураторы и так далее) обычно не отличались кровожадностью. И предпочитали решать проблему миром – тем более, что христиан развелось не просто много, а очень много.
В результате обычно получалось примерно следующее, согласно церковному историку («отцу церковной истории») Евсевию Кесарийскому:
Один христианин был отпускаем, как будто бы совершил жертвоприношение, тогда как посторонние, схватив его за руки и подведши к жертвеннику, насильно всовывали ему в правую руку мерзкую и нечистую жертву.
Другой даже и не касался её, но бывшие тут свидетельствовали о его жертвоприношении, — и он молча удалялся. Третий кричал, что он не согласен на жертвоприношение: но его били по устам; приставленная к сему толпа заставляла его молчать и выталкивала вон, хотя он и не приносил жертвы…
Лилит не повезло (или, наоборот, повезло – это как посмотреть) – она нарвалась на принципиального прокуратора. Поэтому её сначала подвергли пыткам – в точности как я Хельгу только что – а потом всю ночь до самого утра насиловали все, кто хотел (она и не думала сопротивляться).
Утром её возвели на костёр (предварительно раздев догола), привязали цепью к столбу (привязывали всегда цепью, верёвка быстро сгорает), зажгли костёр, костёр прогорел… и ошалевшей публике предстала Лилит, неясно как освободившаяся от цепей (мне очень ясно – порвала как тонкую нитку).
На белоснежном теле якобы христианки (у Лилит с этим делом отношения сложные) не было не только ни следа не только от пламени костра, но и от предыдущих пыток… точнее, истязаний.
Понятное дело, что после такой демонстрации могущества христианского Бога (на самом деле, метагомов – но это никому и в голову прийти не могло) в истинную веру обратились чуть больше, чем все чуть быстрее, чем сразу.
Хельга решила не выкидывать сексуального слова из болевой песни и потому попросила меня изнасиловать её сразу после снятия с дыбы. Правда, пришлось обойтись без костра, ибо это метагомам на огонь наплевать, а человека и даже людена после такого не восстановит даже Эликсир Белого Ангела.
После жёсткого секса (давайте называть вещи своими именами – никакого изнасилования тут и близко не было) я освободил Хельгу от верёвок… после чего мы вернулись из времён древнего Рима в средневековье.
Во времена ведьминого кресла и прочих креативных дивайсов… правда, было у меня подозрение, что реально всё это безобразие было изобретением революционных памфлетистов времён Великой французской бойни.
Проще говоря, чёрного пиара, направленного против королевской власти и церкви, которых разного рода якобинцы и санкюлоты (как правило, без каких-либо оснований) обвиняли во всех возможных – и даже принципиально невозможных – смертных грехах. В первую очередь, в использовании инфернальных пыточных дивайсов типа ведьминого кресла.
Которое было устроено очень просто – это было деревянное кресло, чье сиденье было утыкано острыми деревянными или металлическими шипами. Которые были такой длины, что вызывали сильную боль, но не были опасны для жизни.
Человека привязывали к этому креслу – после чего он пытался удерживать себя на расстоянии от шипов на сиденье, пока у него хватало сил. Затем он падал, и в его ягодицы и бёдра вонзались острые шипы.
Боль заставляла его вновь приподниматься над сиденьем, затем очередное падение. У более изощренных образцов (в нашем донжоне был именно такой) шипами были усажены еще и подлокотники, и часть кресла, прилегавшая к ногам.
Поэтому если несчастный пытался приподняться над сиденьем, в его тело вонзались шипы подлокотников и ножек кресла. В результате измученный длительной болью человек сознавался во всем, в чем его обвиняли.
Я усадил Хельгу в ведьмино кресло, привязал за запястья и лодыжки, надел ошейник шипами внутрь, после чего сначала ввёл ей иглы (не раскалённые – огня ей на сегодня выше крыши хватило) под ногти пальцев рук и ног. Как ни странно, она не кричала и даже не стонала – лишь громко шипела от жуткой боли.
Затем специальными тисками сломал пальцы на руках и ногах… и для полноты комплекта зажал голени в тиски испанских сапог, почти раздробив кости. Поскольку на её теле не осталось практически ни одного живого места (лицо и голову у нас не трогают), на этом я закончил – программа была выполнена.
Я освободил её от верёвок и тисков, помог подняться из кресла, прислонил к стене (она еле держалась на почти раздробленных голенях) и сделал вторую инъекцию Эликсира. После чего взял на руки и отнёс в комнату отдыха – регенерировать.
«Спасибо» – прохрипела она. «Шедевр закончу – сообщу…»
После каждой алго-сессии она в считанные дни создавала самые настоящие шедевры – настолько мощными были энергии её боли.
Я кивнул – и отправился на объект Харон. Расстреливать, вешать и рубить головы. То есть, извините, осуществлять добровольную эвтаназию.