Катя

Post Reply
Blackmonkey
Posts: 130
Joined: Tue Nov 12, 2019 5:24 pm
Location: Украина
Has thanked: 13 times
Been thanked: 28 times

Катя

Post by Blackmonkey »

К контрольной Катя была не готова. Успеваемость у нее и так хромала, портить ее еще одной двойкой было очень не к месту. Можно было нарваться. Поэтому она решила прибегнуть к верному средству — пойти к медсестре в медпункт и пожаловаться на живот. Катя училась в седьмом классе и ей уже исполнилось тринадцать, теперь можно было сослаться на болезненные месячные, чтобы прогулять уроки. Главное, не слишком часто. Состроив несчастное личико, она сказала учительнице, что ей нужно к медсестре, живот болит, и унеслась, не слушая про «выпей таблетку и возвращайся, у нас сейчас контрольная».
Пробежав по шумному коридору, как вихрь, Катя вновь состроила страдальческую мину перед дверью в медпункт. Получалось не особо убедительно, но девочек, жалующихся на месячные, обычно жалели, поэтому она не сомневалась, что ее отпустят с уроков, и вошла без колебаний.
Внутри Катя сразу заметила, что обстановка с прошлого раза немного изменилась. Все было прибрано, никаких бумажек, новый стул и ширма, за которой стояла кушетка. Школьная медсестра, еще довольно молодая женщина, была необычно ярко накрашена, и белый халат на ней был очень уж короткий, едва прикрывавший середину бедер.
- Здрасте. - Катя поздоровалась.
- Здравствуй — здравствуй, заходи, ой, морщишься как, что случилось, что болит? - медсестра была приветлива и многословна.
- Живот болит.
- Что же такое, что-то съела испорченное? Пирожки, наверное, на остановке покупала? Ай-яй…
- Нет, нет… Оно, ну это… Внизу болит… - говорить по месячные было стыдно, а врать тем более. Катя немного покраснела.
- А-а-а, это. Давай-ка за ширму, раздевайся и ложись на кушетку, посмотрю твой животик.
- Зачем? - Катя удивилась. Этого еще не хватало, чего бы просто не поверить ей и не отпустить с уроков?
- Обязательно надо посмотреть. Вдруг ты ошибаешься и это что-то серьезное?
«Ох, неужели не получится? Или еще таблетки какие пихать начнет...» - подумала Катя и немного заволновалась.
- Проходи, проходи, раздевайся. - Медсестра встала со стула, приглашая ее за ширму. Полы ее халатика распахнулись, и Кате показалось, что под ним ничего нет. Она медленно прошла за ширму и начала расстегивать форменный пиджак, надеясь все же прогулять.
- Сейчас я тебе пеленку постелю. - Медсестра нагнулась к нижней полке шкафа, доставая одноразовую пеленку, халат задрался, и Катя убедилась, что никакой одежды под ним нет, увидев гладко выбритую женскую промежность. Увиденное поразило ее, она даже совсем забыла про контрольную, а внизу живота и правда немного заныло. Медсестра же, заметив, куда Катя смотрит, немного задержалась в этой позе и даже повиляла задом. Потом выпрямилась и постелила пеленку на кушетку, с улыбкой поглядывая на девочку.
Катя сняла пиджак и повесила его на вешалку, немного помешкав, разулась и расстегнула юбку.
- Снимай юбочку и ложись. - сказала медсестра. Катя послушалась и легла на кушетку, оставшись в белье, рубашке и носочках. Из-за двери раздался звонок, в коридоре стало тише. Медсестра наклонилась над ней, расстегивая две нижние пуговицы на рубашке.
- Какой у тебя красивый животик! Нежный, еще девичий.
Катя знала, что она довольно симпатичная, и у нее уже появилась небольшая грудь и округлилась попа, но слышать такое от женщины было странно. Медсестра ощупывала ее живот вокруг пупка и ниже, спускаясь к лобку, и это было довольно приятно. Она нежно гладила низ живота, сразу над трусиками, сердце Кати забилось чаще и она прикрыла глаза, краснея от стыда и удовольствия. Медсестра это заметила.
- Смотри! - сказала она, выпрямившись, и приподняла полы халата, разведя их в стороны. - Нравится взрослая пися?
Катя прикусила губу от смущения, но не отвела глаз, внимательно все рассматривая.
- У меня красивая пися, и я удаляю волосы, чтобы ее не скрывать, - продолжала медсестра, - Смотри, какие нежные складочки, и внутри все розовое и очень чувствительное.
Медсестра опустила халат и наклонилась ближе к Катиному лицу.
- А знаешь, что когда взрослых женщин казнят, им там все разрезают?
Катя вздрогнула и промямлила:
- Ну не всем же…
- Таким врушкам, которые любят прогуливать уроки, наврав про больной живот!
« Блин, влипла...» - подумала Катя, закрывая глаза.
- Знаешь, что у нас новый завуч?
Катя знала. Прошлую завучиху по прозвищу Старая Вешалка, за какие-то дела уволили и повесили. Свое прозвище она получила за особую любовь именно к повешениям, вся школа хихикала, и даже учителя зааплодировали, когда она, голая, задергалась в петле. Новая завуч была молодой, и теперь девчонки могли рассчитывать на что-нибудь поинтересней петли.
- Так вот, теперь у нас в ходу чревосечение. И новый экзекутор, просто прелесть. Знаешь, я тебе все-таки выпишу освобождение, хоть ты и врешь про месячные. Но ладно уж.
У Кати просто отлегло. Медсестра уселась за стол и принялась писать освобождение, продолжая говорить.
- Экзекутор новый просто замечательный. Старшеклассницы специально по мелочи хулиганят, чтоб на порку попасть. И чревосечение — это тебе не повешение, это больно и долго. На, держи! - медсестра протянула Кате бумажку. - Не делай так больше, а то отведу тебя к экзекутору, чтоб он тебе живот разрезал.
- Спасибо. Не буду. - сказала Катя.
- Все вы так говорите, а потом все равно в экзекуторскую попадаете. У нас уже два чревосечения было, десятиклассницы. И знаешь, обе сами попросили их по полной программе резать. Как взрослых женщин и жестоко.
- А экзекутор не отказался? - Кате стало интересно.
- Нет, чего бы? Он экзекутор, он мучать любит. Я после этого под халат трусики не одеваю. Чтоб все было открыто и готово. В любой момент под нож.
- Ого, вы смелая.
- Или член. Член все же приятнее ножа будет. - медсестра засмеялась. -Давай беги, прогульщица!
- До свидания! - Катя выбежала в коридор и понеслась в жилой корпус.
Прогул успеваемость не улучшил, хоть и отложил плохие оценки на некоторое время. Хотя бы с поведением все было нормально, и Катя успешно избегала порки. Последний раз ее пороли еще в шестом классе, как маленькую, но впечатлений хватило надолго, и, учитывая то, что теперь в случае чего ей грозит уже вполне взрослая порка, попасть на такое наказание как-то не хотелось. Хотя взросление много чего меняет, и Катя стала куда чаще запускать руку себе в трусики, испытывая гораздо большее удовольствие, чем раньше. Мысли о том, что придется терпеть жестокую порку воспринимались уже по-другому, а после разговора в медкабинете в фантазиях появился острый нож экзекутора. Новые казни горячо обсуждались в классе, говорили о том, что и как режут, как вываливаются внутренности, насколько это больно и как долго, переходя на шепот и краснея, спорили о разрезании половых органов, благо интернат был только для девочек. Обсуждение подробностей мучений и предсмертной агонии пронизывалось атмосферой сладкого ужаса, которая вспоминалась, когда Катя лежала в постели и предавалась мечтаниям, лаская себя между ног и легонько сжимая соски.
Катя простудилась. На этот раз она пошла к медсестре с чистой совестью, очевидной температурой и хлюпая носом. Та встретила ее снова радушно и многословно, уложила на кушетку и сунула градусник.
- Что, прогульщица, вправду заболела? А я уж думала, что снова пришла на животик жаловаться. А как твой животик? Экзекутору показать не надо?
- Не надо. А вы все так и ходите, голой под халатом?
- Конечно. Смотри! - медсестра задрала халат и покрутилась перед Катей, хвастаясь гладкостью и круглой попой.
- Не холодно?
- Пока нет. Иногда даже очень горячо! - медсестра засмеялась. - Потом, конечно, придется штаны одеть. А может, и не придется. Давай сюда градусник. Температура есть, но небольшая.
Катя хлюпнула носом.
- Держи капли в нос и лекарство, будешь пить три раза в день. И выздоравливай. Приходи к нам на чревосечение здоровенькой, полной сил, чтоб можно было тебя подольше помучить.
- Ууу, я болею, а вы так… - Катя скроила обиженное личико.
- Не могу удержаться, чтоб не подразнить такую хорошенькую девочку. - медсестра схватила Катю за коленку и потрепала по щеке. - Ты просто прелесть. С такой любому экзекутору приятно работать.
Сомнительный комплимент не очень порадовал Катю. Она проболела почти неделю, и это плохо отразилось на ее и без того скверной успеваемости. Кроме того, вскоре она завалила практическую по сексуальному воспитанию, забыв побрить попу вокруг ануса, где выросло уже достаточно волос. За это можно было получить хорошую порку, но учительница только фыркнула, с жалостью посмотрела на Катю, и отправила ее бриться. Это был довольно плохой знак, Катя задумалась, не позвонить ли маме, предупредить ее, что вряд ли она окончит седьмой класс. Не то, чтобы она сильно боялась казни, но уже стало известно, что казни по результатам успеваемости будут публичными, а на такие казни всегда приглашали мальчишек из соседней школы со смешанным обучением, и ей очень не хотелось орать и корчиться голой перед ними.
Она постаралась уделять больше внимания учебе, и ситуация, на ее взгляд, выровнялась. Целый месяц Катя получала вполне удовлетворительные оценки, и потом незаметно для себя снова стала скатываться. Но в общем все было довольно терпимо, кроме того, до подведения промежуточных итогов было еще далеко, и можно было немного расслабиться. Тем не менее она старалась не прогуливать.
Во вторник, перед последним уроком, учительница вручила ей толстую папку и попросила отнести ее медсестре.
- Я до начала урока не успею! - возразила Катя.
- Ничего, я передам, что у тебя уважительная причина. Иди, не бойся.
Учительница ее даже по голове погладила, отправляя с поручением. Катя отправилась почти бегом, не желая опаздывать, и вошла в медкабинет слегка запыхавшаяся.
- Привет! Садись! - медсестра взяла у нее папку и отложила в сторону.
- Не, я спешу, не хочу на последний урок опаздывать. - Катя попыталась отказаться.
- Садись, не опоздаешь. Села? Катя, ты приговорена к смертной казни путем чревосечения. Сейчас я отведу тебя в экзекуторскую, там уже все готово.
«Блин!» - пронеслось в голове у Кати, «блин-блин-блин»…
- Прямо сейчас? - спросила она.
- Да, прямо сейчас. Ты как, нормально?
- А… да, нормально.
В голове у Кати стало как-то пусто, только подумалось: «В экзекуторскую… Значит, не публично...».
- Тогда пошли. - медсестра взяла ее за руку и подняла со стула.
Экзекуторская, ясное дело, была рядом с медкабинетом, Катя успела только вяло подумать, что спрашивать, чего так сразу, без предупреждения и времени хоть попрощаться просто глупо. Все уже. Медсестра завела ее в раздевалку перед непосредственно экзекуторской и сразу прошла дальше. В раздевалке в одном белье стояла Катина мама.
- Привет! - сказала она.
- Привет! - машинально ответила Катя, и только потом удивилась. - Что ты здесь делаешь?
- Решила составить тебе компанию.
Мама расстегнула и сняла бюстгальтер, ее немного обвисшая, но все еще большая и красивая грудь освободилась. Она подошла к Кате и обняла ее.
- Вместе ведь веселее, и не так страшно, тем более с мамой. - сказала она и начала расстегивать Катин школьный пиджак.
- Откуда ты узнала? - спросила ее Катя, снимая пиджак и сама уже расстегивая рубашку.
- Мне завуч ваша позвонила и сказала, что дела твои плохи. Я ее попросила, чтоб публично не было, и вообще за все договорилась, чтоб мы вместе были, и чтоб ты не знала… Она хорошая у вас.
- Блин, мама, нормально у меня все было. - Катя сняла рубашку и начала возиться с молнией юбки. Руки у нее начали дрожать, и она замешкалась.
- Все равно бы тебя казнили, только публично. - мама помогла с молнией, и Катя сбросила юбку и туфли, оставшись в белье и гольфах. - А так не к столбу привязанную, а на столе, и помучают как следует. Ты хорошенькая такая выросла, стройненькая. - мама немного отошла полюбоваться на дочку.
- Мам, что значит как следует? Мне что, писю резать будут? - Катя испугалась и разозлилась, этого ей совсем не хотелось, это пугало.
- Конечно будут, и мне тоже.
- Блин, мама, мне-то за что? За оценки такое не положено!
- Катя, не выделывайся! Раздевайся живее! - мама сняла трусы, обнажив гладко выбритый лобок и промежность, и подошла к Кате. - Ты молоденькая и красивая, тебе обязательно надо резать писю, чтоб мучилась, поэтому сейчас пойдешь, раздвинешь ноги и примешь положенное!
Катя молча сняла бюстгальтер, трусики и гольфы. Мама смягчилась и обняла ее, взяв рукой за голую попу и крепко к себе прижав.
- Мне тоже очень страшно, доченька. Давай не будем ругаться. Просто пойдем и хорошо помучаемся.
Катя прижалась к маминому плечу и подумала, что мама тоже еще молодая и красивая, ей всего тридцать четыре, и она пришла умирать вместе с ней, хотя могла бы еще жить.
- Прости меня, мама. Пойдем уже.
Они вошли в комнату, выложенную плиткой и пахнущую моющим средством. Катя стыдливо прикрыла рукой свой небритый лобок, увидев экзекутора, высокого красивого мужчину. Экзекутор, а попросту палач, был в медицинском одноразовом костюме и фартуке со специальными карманами, из которых торчали рукоятки инструментов. Здесь же была и медсестра, в очень коротком одноразовом халате, сразу было видно, что под ним, как всегда, ничего нет.
- Здравствуйте! - сказал он. - Сегодня у меня две красавицы, юная прелесть и роскошная зрелость. Я очень польщен, и то, что вы мать и дочь, означает, что у меня сегодня особенная работа, и это тот редкий случай, когда она будет в удовольствие. Прошу, устраивайтесь!
Он протянул руку к двум столам для пыток и казней, с установленными опорами для широко разведенных и приподнятых бедер. Катя, густо покраснев от сказанного и от необходимости раздвигать ноги перед мужчиной, полезла на стол. Ее мама последовала за ней. Медсестра бросилась привязывать их ремнями к столам.
- Вы обе просто прекрасно выглядите, и я собираюсь делать все не спеша, чтобы вы оставались со мной достаточно долго.
От этого зловещего комплимента Катя покраснела еще больше, а в животе ее судорожно сжалось. Она заметила, что мама тоже краснеет. Столы стояли близко, и они были привязаны к ним так, что соприкасались руками. Скорее всего, это было сделано специально.
- Я хочу поблагодарить вас обоих за решимость и покорность. - сказал палач. - Но пора начинать. Кто будет первый?
После короткой паузы Катина мама сказала:
- Начните с меня.
Катя была ей благодарна за это.
Палач подошел к ней и достал из кармана фартука нож с довольно широким и длинным лезвием. Встав между ее широко разведенных ног, раздвинул пальцами складки ее хорошо выбритой вагины и медленно ввел нож во влагалище. Мама сначала застонала, потом негромко вскрикнула. Катя почувствовала плечом, как напрягается ее тело. Палач начал шевелить ножом, разрезая ее внутри, и Катина мама в голос закричала. Ее тело ощутимо дергалось, рвалось из ремней. Палач медленно выводил нож наружу, рассекая вагину, неумолимо приближаясь к клитору, тон крика поднялся выше. У Кати потекли слезы из глаз. Ее мама захлебнулась криком, на мгновение замолчав, нож вышел из нее, набрав воздуха, она снова закричала, но тише и жалобно. Палач подошел к Кате, обтер нож и убрал его обратно. Мама постанывала, тяжело дыша. Палач ощупал Катину вагину, мягкие волосы на ней, перебрал складки губ. Потом достал нож с длинным, узким обоюдоострым лезвием. Катя зажмурилась. Раздвинув пальцами нежные малые губы, палач ввел лезвие в Катю. Стало очень больно, когда оно прошло внутрь, разрезав девственную плеву и рассекая стенки влагалища. Катя вскрикнула, набрала воздуха и закричала еще. Нож ткнулся тонким кончиком в шейку матки, и Катя тонко взвизгнула от острой вспышки боли. После секундной паузы нож немного вышел и снова резко вошел, глубоко воткнувшись в шейку матки. Боль была просто непереносимая, дыхание перехватило, и несколько мгновений Кате не могла кричать. Потом нож шевельнулся, и Катя заорала во весь голос.
Но пытка только началась. Палач начал медленно резать вагину, вверх от входа, глубоко, через мочеиспускательное отверстие. Катя перешла на визг, бешено пытаясь вырваться из крепких ремней. Ее ногти глубоко впились в ладони, голова поднялась в напряженной попытки встать со стола. Крещендо боли нарастало, достигнув пика, когда Кате разрезали клитор. Катя снова задохнулась и начала проваливаться в темноту, теряя сознание, но медсестра с нашатырем была наготове. Катя вернулась к чувствам, все еще ощущая лезвие. Потом палач убрал нож. Катя громко ритмично стонала, между ног жгло, как огнем, но она чувствовала, как по ее попе стекают горячие струйки крови. Наверное, она описалась, но не заметила этого. Рядом всхлипывала ее мама.
- Юность чувствительней, но зрелость терпеливей. - сказал палач, - Устроим передышку, чтоб вы прочувствовали свершившееся.
Боль не стала слабее, но Катя к ней немного привыкла, дыхание ее успокоилось, хоть она еще постанывала, не в силах сдерживаться. «Ох, моя пися, как же больно, мне точно клитор разрезали» - думала она, - « как больно, мамочка...». Она вспомнила, что мама рядом, вновь почувствовала, что их тела соприкасаются, и повернула голову к ней. Мама смотрела на нее, тяжело дыша. Катя поняла, что с ней сделали то же самое, и что ей тоже очень больно.
- Мама… Больно… - простонала она.
- Катенька, милая… Очень больно… Ты кричи, так легче… - с трудом ответила мама. К ней снова подошел палач, и она отвернулась, набирая воздуха. Ее начали резать дальше, и она закричала неожиданно высоким голосом, это был почти визг.
Катя сквозь слезы смотрела, как мама кричит, запрокинув голову, как дрожит ее тело, как трясутся ее большие груди. Ей не было видно, что делает палач, но было ясно, что маме очень, очень больно, и что сейчас Катя испытает то же самое.
Мама сорвала голос и притихла, хрипло дыша. Настал Катин черед. Небольшим ножом палач стал кромсать ее лобок, пропитывая кровью волосы на нем. Он быстро прорезал его до кости и хрящей, и Катя орала и выла, когда острое лезвие вгрызалось в твердые ткани. Оно еще чувствовалось, даже когда палач отошел от нее, и Катя все не могла прийти в себя, сипло всхлипывая.
- Катя… Катя… - мамин голос звучал тихо. Катя нашла в себе силы посмотреть на нее.
- Уже немного осталось, - мама шептала, - сейчас мне уже живот разрежут, смотри…
Палач действительно уже стоял сбоку о мамы, положив одну руку ей на живот и с ножом в другой примерялся к ней. Наконец он воткнул его сбоку и стал разрезать поперек, по дуге, шедшей ниже пупка и выгнутой к лобку. Мама тяжело, хрипло кричала. Показались внутренности, сначала выскочила одна петля кишечника, потом полезло сразу много. Доведя разрез до другого бока, палач добавил еще один, от нижней части дуги до лобка, и живот раскрылся, расцвел кровоточивым цветком, исторгая из себя кишечник. Катя, притихнув, не отрываясь смотрела, как с каждой судорогой вылезает все больше внутренностей, и закричала только тогда, когда нож вонзился ей в бок. Ее живот сразу дико напрягся, препятствуя вспарыванию, но не мог противостоять острому лезвию. Сквозь боль Катя почувствовала, как вылезают наружу ее кишки, и ее охватило нестерпимое желание засунуть их обратно, заставляющее рваться из пут. Желудок, казалось, встал в горле. Конец мучительного процесса ознаменовался вспышкой непереносимой боли, когда лезвие глубоко впилось в лобковый симфиз, и Катя отключилась, но тут же пришла в себя, вдыхая острый запах нашатыря. Было очень больно, но хотя бы ее больше не резали. Мама лежала рядом, закрыв глаза и часто, неглубоко дыша. Палач ходил вокруг с фотоаппаратом и фотографировал их растерзанные, залитые кровью вагины и вспоротые животы. Катя стонала и всхлипывала, слезы катились из глаз. «Больно, как больно, пожалуйста, пожалуйста, мамочка, помоги мне умереть, пожалуйста» - неслышно шептала она. Долго, невыносимо долго длились мучения.
- Катя… - вдруг сказала мама. Катя повернулась к ней. Мама смотрела на нее, потом закрыла глаза и задергалась. Катя поняла, что мама умерла. Она тоже закрыла глаза и заплакала, подвывая от боли.
- Юность оказалась на удивление стойкой. - сказал палач.
- Помоги ей, еще немного. - ответила медсестра.
- Не нужно. Смотри, она тоже синеет.
Катя поняла, что ей уже почти не больно и она не может дышать. В голове зазвенело. «Наконец-то звонок с урока, как же я хочу в туалет!» - подумала она, и, спустив трусики, уселась на унитаз, с наслаждением расслабляя оба сфинктера. «Писать больно...» - подумала она и умерла.
Post Reply