Копьё судьбы. Сельская училка

[RolandVT]

29 ноября 1941 года

Деревня Старая Верейского района Московской области

Просьбу Колокольцев выполнил легко и быстро. Что любопытно, озвучила её не Дарья Максимовна, а её муж – Пётр Николаевич Свиридов. Деревенский староста.

Колокольцеву по должности было хорошо известно, что оккупационные власти управляли контролируемыми ими территориями… по-разному. В районе, к которому относилась деревня Старая, оккупанты решили не мудрствовать лукаво, и просто восстановили дореволюционную систему деревенского самоуправления.

Ибо оная практически полностью соответствовала фюрерпринципу, на котором была построена вся система государственного управления в Третьем рейхе – да и на оккупированных территориях тоже практически везде.

В полном соответствии с «Общим Положением о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости от 19 февраля 1861 года», Пётр Свиридов был единогласно избран старостой на общем деревенском сходе.

Как и полагалось, принял присягу, только существенно изменённую по сравнению с царскими временами. Ибо он принёс клятву верности и послушания не царю-батюшке и поставленным им начальникам, а лично фюреру Германии Адольфу Гитлеру. И поставленным им начальникам.

Система подчинения деревенского старосты на оккупированных территориях тоже была другой. В царской России по административным делам он находился в подчинении у волостного старшины, земского начальника, непременного члена по крестьянским делам присутствия и других царских чиновников.

По полицейским делам он подчинялся полицейскому уряднику, становому приставу, уездному исправнику и прочим. В то же время он зависел от деревенской общины, которая его выбирала, назначала плату за его (часто нелёгкий) труд и оный труд контролировала.

На оккупированных территориях всё было гораздо проще. Деревня Старая находилась почти что в прифронтовой полосе, поэтому вся полнота власти на соответствующих территориях принадлежала вермахту.

Если быть более точным, то германской армии. Поэтому по всем вопросам староста подчинялся начальнику германского армейского гарнизона – в данном случае, пехотному обер-лейтенанту Зиммелю.

Который в данный момент времени находился в оперативном подчинении псевдо-майора вермахта фон Таубе. Староста об этом не знал, но догадывался, поэтому и обратился именно к Колокольцеву. С на первый взгляд очень странной просьбой.

Впрочем, Колокольцев очень быстро понял, что дело было не только в его более высоком звании (которое на самом деле было ещё более высоким – пусть и, скажем так, в смежной структуре).

Ибо просьба старосты прозвучала следующим образом: «У нас в деревне живёт и работает учительница. Ася. Её нужно, обязательно нужно высечь…»

«И вы хотите, чтобы это сделал я?» - усмехнулся Колокольцев. Для которого эта просьба, с одной стороны, не была неожиданной – ибо он только что выпорол, причём весьма умело выпорол другую женщину. Переводчицу. Ирену Карловну Лилиенталь. С другой же…

«Почему я?» - удивлённо осведомился Колокольцев. «Если она в чём-то провинилась, то у Вас достаточно власти, чтобы самому всё организовать…»

В соответствии с законами Российской империи, частично восстановленными на территории одной отдельно взятой подмосковной деревни, староста имел право наказывать жителей деревни за малозначительные проступки.

В том числе, и телесными наказаниями. А за более существенные – передать их оккупантам. Которые пороли аборигенов налево и направо, ибо штрафовать бессмысленно – взять с местного населения в ликвидных активах нечего, а сажать под арест слишком хлопотно.

Что же касается общественных работ, то оккупанты и так ввели всеобщую трудовую повинность, что автоматически ликвидировало само понятие «исправительных работ».

«В том-то и дело, что она вообще ни в чём не провинилась» - задумчиво-загадочно произнёс староста.

«Тогда зачем её пороть?» - удивлённо спросил Колокольцев. Точнее, наигранно-удивлённо, ибо с самого начала почувствовал, что Старая была не совсем обычной деревней (а то и совсем необычной).

Её населяли не то, чтобы не-совсем-люди (хотя и это было не до конца очевидно), но те, что уже давно жили в некоем «параллельном мире». Пропуском в который (и условием пребывания в оном) была регулярная порка.

В этом мире женщин и детей необходимо было (в обязательном порядке) пороть, а мужчины, в свою очередь, должны были обязательно пороть либо детей, либо женщин, либо и тех, и других.

Колокольцев знал о существовании таких «параллельных миров», ибо прочитал работу доктора Шварцкопфа, посвящённую как раз таким «населённым пунктам».

«Чтобы она стала одной из нас» - спокойно ответил староста.

«Почему я?» - по-прежнему наигранно-удивлённо осведомился Колокольцев. Наигранно потому, что он уже прекрасно знал, почему.

«Во-первых, ты уже один из нас» - ещё более спокойно и даже бесстрастно ответил Свиридов. «Ибо ты только что выпорол женщину на нашей территории…»

Сделал многозначительную паузу – и продолжил: «Всё дело в том, что Ася должна сама, добровольно согласиться быть выпоротой…»

«А она не соглашается?». Это был не вопрос, а констатация факта. Училка явно была молоденькой девушкой, к тому же явно городской. Значит, ей сейчас года 22-23; родилась и выросла она уже при Советской власти, поэтому для неё все эти деревенские алго-заморочки просто дичь несусветная и бред невероятный.

«И вы считаете, что я смогу её в этом убедить?» - удивился Колокольцев.

«У тебя колоссальная власть над женщинами» - спокойно объяснила Дарья Максимовна. «Хотя ты и не всегда это осознаёшь – и ещё реже ей пользуешься…»

«Только в служебных целях» - подумал Колокольцев. Но промолчал. Жена старосты продолжала: «… поэтому я не сомневаюсь, что у тебя это получится. Причём очень быстро получится...»

Колокольцев кивнул: «Хорошо». Ибо староста сотоварищи точно не отстанут, пока своего не добьются, а делать ему пока что всё равно нечего, ибо ангелы куда-то запропастились – а он дал слово ворожее самому ничего не предпринимать.

«Ну вот и отлично» - Дарья Максимовна аж просияла. Подошла к двери горницы, приоткрыла её и крикнула: «Марина! Сбегай за училкой! Скажи господин офицер велел ей немедленно к нам прийти…»

«Господин майор» - уточнил Колокольцев. На самом деле, господин подполковник, точнее, оберштурмбанфюрер, но это было неважно.

«Господин майор» - эхом крикнула дочери Дарья Максимовна.

Училка материализовалась менее чем через четверть часа. Причём в настолько перепуганном состоянии, что Колокольцев немедленно приказал лишним глазам удалиться. Ибо у бедной девочки душа и без того ушла даже не в пятки, а куда-то в глубокий подпол деревенской избы.

Колокольцев махнул рукой в сторону дивана – явно реквизированного из сельсовета после поспешного бегства (точнее, драпа) Советской власти:

«Садитесь, пожалуйста. И не надо так меня бояться – я Вам не враг, а друг»

Сделал театральную паузу, затем вежливо и заботливо предложил:

«Выпить хотите? На улице холодрыга лютая просто, а у меня в фляге просто напиток богов…»

«Хочу» - неожиданно честно и даже храбро ответила девушка. И столь же честно призналась: «Дров кот наплакал, поэтому мне просто дико холодно…»

Пока Аглая доставляла училку в дом старосты, Колокольцев успех сбегать в своё место временной дислокации за внушительного размера полевым брезентовым рюкзаком люфтваффе. Из которого ловко добыл огромную – два с лишним литра – лётную флягу М31.

Он положил флягу рядом с рюкзаком, извлёк из него объёмистый металлический стакан с эмблемой люфтваффе - золотым орлом, державшим в когтях золотую же свастику, заполнил его где-то до половины золотистой же жидкостью из фляги, протянул девушке: «Это должно помочь. И сильно»

Холод, как говорится, не тётка. Поэтому Ася, не пытаясь выяснить природу предложенной жидкости, с благодарностью приняла ёмкость из рук Колокольцева. И храбро выпила. Залпом.

Жидкость кувалдой ударила ей в голову, практически оглушив девушку. Зато по всему телу растеклось долгожданное блаженное тепло…

«Это ирландский виски» - уточнил Колокольцев. «Бушмиллз. Десятилетней выдержки. Односолодовый. Купажированные не признаю…»

Придя в себя и окончательно расхрабрившись (лёгкое опьянение нередко так действует на представительниц прекрасного пола – причём в любой обстановке), Ася вопросительно посмотрела на «майора вермахта».

Явно надеясь на предложение закуски. Не столько потому, что крепкие напитки полагалось закусывать, сколько потому, что в прифронтовой полосе с продуктами было не очень, а Ася, как и каждая правильная учительница, сначала подкармливала детишек.

Поймав взгляд училки, Колокольцев даже для самого себя неожиданно расхохотался. Громко, заливисто и по-юношески звонко.

«Ирландцы виски не закусывают, Ася Львовна» - лукаво улыбаясь, произнёс он. «В настоящем ирландском пабе еду даже не подают…»

«Вы бывали в Ирландии?» - язвительно осведомилась девушка. Ибо есть хотелось просто жутко. Особенно после приёма внушительной дозы крепкого алкогольного напитка, сработавшей как сильнейший аперитив.

«Приходилось» - снова улыбнулся Колокольцев. «Приятная страна, надо отметить…». Что соответствовало действительности не всегда и не везде – ибо там встречались приюты Магдалины, организации типа Puritas Society, мэры-садисты… и очень хорошо организованная преступность.

«Не волнуйся, я тебя сейчас накормлю» - неожиданно заботливо продолжил он.

Затем снова запустил руку в бездонный рюкзак и добыл из него небольшую голубую коробочку со странной надписью Kokos Energie, две голубые же упаковки шоколадных вафель, средних размеров термос (явно с кофе) и - неожиданно -две белоснежные кофейные чашки «без опознавательных знаков».

Неожиданностью это было даже для самого Колокольцева, который только что с удивлением обнаружил, что, отправляясь на задание, просто забыл извлечь из вещмешка эти совершенно лишние предметы.

Поместил всю эту еду на стол и жестом пригласил Асю: «Прошу к столу»

Девушка изумлённо смотрела на него, явно не понимая, что ей делать с незнакомой коробочкой.

«Это сухпаёк люфтваффе» - объяснил Колокольцев (который кроме фельдграу ваффен-СС периодически носил голубую форму люфтваффе, а за 45 сбитых самолётов противника получил Рыцарский крест из рук самого Германа Геринга), разливая в чашки соблазнительнейший явно настоящий кофе. Который Ася уже сто лет как даже не пробовала.

«На случай, если сбитому лётчику придётся долго добираться к своим. В коробке три пайки, каждой из которых хватает на шесть часов. А через шесть часов… впрочем, об этом чуть позже».

Насытившись и насладившись отменнейшим кофе, Ася по-женски удобно устроилась на неожиданно мягком диване и задала естественный вопрос:

«И чем я привлекла внимание майора вермахта? Чем я могу Вам помочь – ведь я же бесконечно далека от всего военного? И ни о каких партизанах и отрядах НКВД я и слыхом не слыхивала…»

Девушка явно была в курсе упомянутых ею вопросов. Что было неудивительно, ибо в её ситуации эта информация была необходима просто для выживания.

«Не знаешь, что сказать – говори правду» - совершенно неожиданно пронеслось в голове Колокольцева. Он и сказал.

«Подполковника» - поправил он Асю. И, поймав её удивлённо-вопросительный взгляд, брошенный на его витые майорские погоны, объяснил:

«Это маскарад. Необходимый маскарад. На самом деле у меня несколько более высокое звание. Оберштурмбанфюрер СС. У меня две должности – помощник рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера по особым поручениям и начальник совершенно секретного отдела IV-Н Главного управления имперской безопасности. Настолько секретного, что его официально не существует…»

Взглянул на совершенно ошарашенную таким откровением девушку, и с чувством глубокого удовлетворения от произведённого эффекта, продолжил:

«Здесь я выполняю особое задание рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера…»

На самом деле, графа фон Шёнинга… впрочем, это было одно и то же.

«… о котором тебе знать не полагается. А помочь ты можешь – и должна – только и исключительно самой себе…»

Ася молчала, явно не понимая, как на всё это реагировать. Колокольцев продолжал: «У меня просто великолепно развито чувство опасности – именно поэтому я и жив до сих пор, несмотря на зачастую просто самоубийственные задания, которые мне приходилось – и приходится – выполнять…»

Что было чистой воды правдой.

«Это чувство говорит мне, что в самое ближайшее время в этом месте начнётся такая мясорубка, в которой тебе уцелеть будет весьма проблематично…»

Ибо рукотворный потоп делал практически неизбежным провал операции вермахта по взятию советской столицы. Который, в свою очередь, автоматически делал вероятность советского контрнаступления близкой к единице. Со всеми вытекающими последствиями для гражданского населения Подмосковья.

Колокольцев продолжал: «Единственный способ для тебя выжить – это прислониться к тому или к тем, кто тебя сможет защитить. Я, к сожалению, не могу взять тебя в Берлин…»

Ибо там она… не то, что была ему нафиг не нужна (хотя и это тоже). Просто её было элементарно некуда деть – она даже в его фирму не впишется никак

«… поэтому единственный выход для тебя – прислониться к этой деревне. Которая – уж поверь мне – переживёт грядущую катастрофу совершенно безболезненно. Но для этого тебе нужно стать одной из них...»

«Я поняла» - неожиданно спокойно ответила Ася. После продолжительной паузы добавила: «Я согласна»

И объяснила: «Я приехала сюда, чтобы защититься, спрятаться от ужасов окружающего мира. Мою семью пронесло, но я знаю многих, кто сгинул во время Большого террора конца тридцатых. Я всё это время боялась, что придут и за мной, ибо я…». Она запнулась.

«… несовместима с миром, который построил Сталин» - закончил за неё Колокольцев. Ася кивнула: «Да. Когда я первый раз – совершенно случайно…»

Видимо, совсем не случайно.

«… оказалась в этой деревне, я поняла, что попала в другой мир. В мир, в котором я буду чувствовать себя защищенной. И я действительно хочу остаться в этом мире, просто…»

«… для тебя очень тяжело согласиться на регулярную порку. Особенно мужчиной» - снова закончил за неё Колокольцев.

Она снова кивнула:

«Да. Я просто не могла переступить черту… до этого разговора с Вами»

«А сейчас можешь?»

«Да» - решительно объявила Ася. «Сейчас могу… благодаря Вам. Только у меня будет одна просьба…»

«Внимательно тебя слушаю» - улыбнулся Колокольцев.

«Можно на первый раз меня выпорет женщина?» - с робкой надеждой в голосе попросила Ася. «Дарья Максимовна…»

Колокольцев кивнул: «Хорошо. Сейчас я её позову, она принесёт всё необходимое и я вас оставлю…»

Училка покачала головой. «Нет, этого не нужно. Я бы хотела, чтобы меня пороли в Вашем присутствии. Только женщина…»

«Женская логика» - подумал Колокольцев. Но, разумеется, промолчал. Подошёл к двери в горницу, распахнул её, крикнул в бесконечные глубины избы:

«Даша! Дарья Максимовна!»

Жена старосты материализовалась в считанные секунды. Колокольцев отдал вполне себе боевой приказ:

«Принесите розги, ремень и верёвку» И добавил: «Пороть Асю будете вы…»

«С удовольствием» - удовлетворённо-плотоядно ответила Дарья Максимовна.

Через пять минут всё было готово для порки. Даша приказала Асе:

«Догола раздевайся»

Та неохотно подчинилась. Даша окинула голую училку оценивающим взглядом:

«Красивая». И объявила: «Я буду сечь тебя розгами по спине и пороть ремнём по ягодицам до потери сознания…»

«Потому что я так долго не соглашалась на порку?» - грустно спросила Ася.

Даша кивнула: «И поэтому тоже. Когда оклемаешься, сама ко мне придёшь. Разденешься догола и простоишь голая на коленях на горохе… сколько скажу. Затем порка каждую неделю. Пороть тебя будем мы с мужем…»

Училка кивнула: «Как скажете. В смысле, я согласна…»

Однако Даша ещё не закончила инструктаж.

«Через некоторое время тебе будет казаться, что больше терпеть боль нет сил. Это иллюзия – ты девочка молодая, крепкая… поэтому терпи, пока не потеряешь сознание. И постарайся как можно дольше не кричать…»

«Постараюсь» - совершенно искренне пообещала Ася.

«Вот и хорошо» - удовлетворённо констатировала Дарья Максимовна. «Теперь ложись на лавку на живот, вытягивай руки и ноги…»

Девушка подчинилась – на этот раз намного более спокойно. Даша привязала её за лодыжки, запястья и талию - и приступила к порке. Порола, как и Ирену за несколько часов до того – спокойно, уверенно, сильно, жёстко, очень умело – и явно очень больно.

Первые удары Даша делала вертикально – чтобы девушка привыкла к боли. А затем начала сечь с оттягом. Ася вскрикнула от намного более сильной боли.

«Терпи, девочка» - наставительно объяснила Даша. «Это порка, а смысл порки в том, чтобы делать тебе больно. Очень больно…»

«Я поняла» - прошептала девушка. Дарья Максимовна продолжила порку. Пару раз прокомментировав: «Молодец, девочка. Хорошо держишься. Теперь главное – до конца вытерпеть без истерик…»

«Я стараюсь» - прошептала Ася сквозь слёзы. Она действительно очень старалась вести себя в высшей степени достойно. Даже не кричала – только стонала и тихо рыдала от боли.

Закончив пороть (точнее, сечь) её спину, Даша взяла в руки тяжёлый кожаный ремень мужа: «Ягодицы расслабь. Сейчас будет очень больно. Пока не улетишь…»

«Подождите» - прохрипела Ася. «Можно меня ремнём… господин майор…»

В очередной раз констатировав женскую логику, Колокольцев неохотно кивнул. Начиная подозревать, что это всё неспроста. И что-то подсказывало ему, что этими двумя дело может не ограничиться. Что-то, чему он привык доверять – ибо пока что оно его ни разу не подводило.

Сначала он хотел двумя-тремя ударами отправить Асю в глубокую отключку (он мог и с одного удара этого добиться), но сразу понял, что Дарье Максимовне это не понравится – и сильно.

А портить отношения с руководством аборигенов Колокольцев не хотел. Во всяком случае, пока он не разберётся, что же это странное место такое, в которое его занесло по прихоти Божьей.

Поэтому он порол Асю долго. Умело регулируя силу и частоту ударов, чтобы как можно дольше держать её в сознании. Когда учительница наконец потеряла сознание, Даша одобрительно прокомментировала:

«Никогда не видела, чтобы так умело пороли. Впрочем, десять лет регулярной порки жены…»

Затем ещё более одобрительно развела руками и обворожительно улыбнулась. После чего добыла откуда-то банку с густой жидкостью непонятного цвета и ещё менее понятного запаха и тщательно смазала следы от порки на теле училки.

«Ваше секретное снадобье?» - усмехнулся Колокольцев.

Дарья Максимовна кивнула: «Ага. Через три дня максимум вообще никаких следов не останется…»

«Кто бы сомневался…» - подумал Колокольцев. Но промолчал. Даша привела Асю в чувство, отвела её в соседнюю комнату, заботливо уложила в кровать, и накрыла простыней и одеялом. После чего упорхнула куда-то по своим делам.

Как очень скоро выяснилось, и по его делам тоже…

Ибо вернулась она с обеими дочерями – и, по сути, приказала ему: «Я хочу, чтобы ты их высек… прямо сейчас. Жёстко, сильно и очень больно А потом и меня…»

Колокольцев изумлённо уставился на неё. Однако ответила младшая – причём ответила спокойно и уверенно: «Нас всех нужно очень сильно высечь - а отец жалеет… поэтому он даже обрадовался…»

Колокольцев вспомнила данное ворожее обещание и обречённо вздохнул: «Хорошо. Раздевайтесь…»

Женщины разделись догола, после чего старшая покорно легла на лавку, а Дарья Максимовна рассыпала по полу горох. На который встала на колени рядом с младшей дочерью.

Колокольцев привязал старшую к лавке и жёстко, сильно и очень больно высек – розгами по спине и ремнём по ягодицам (так родители пороли Хельгу Лауэри). Освободил от верёвок, смазал иссечённое тело мазью… после чего проделал то же самое с младшей – и, наконец, с Дарьей Максимовной.

Когда он закончил, она опустилась перед ним на колени (не на горох, просто на пол), поцеловала ему руки и прошептала: «Спасибо. Так меня ещё никогда не пороли – ни родители, ни муж…»

Девочки согласно кивнули. А их мама покровительственно усмехнулась: «Передохни пока… это только начало…»

Вздохнула, оделась и увела за собой дочерей. А в горницу совершенно неожиданно даже не вошла, а горделиво вплыла Ирена Карловна Лилиенталь…