Я уже давно знал, что практически у каждой успешной российской женщины есть как минимум «второе дно». Гораздо чаще ещё и третье - и, как минимум взвод (а то и усиленная рота) «скелетов в шкафу». Не была исключением и Арабелла Юрьевна Елагина.
Жгучая (и, как ни странно, естественная) брюнетка сорока двух лет, она выглядела как минимум на десять лет моложе (а то и на все пятнадцать). Высокая (на каблуках так и вовсе повыше меня), стройная, элегантная, она была облачена в чёрный деловой костюм бизнес-вумен (стоимостью не в один мой гонорар), ярко-алую блузку с белоснежным воротником, чёрные же скорее всего чулки (такие женщины колготки обычно не носят) и чёрные туфли.
Её маленькие женственные золотые часики и украшения (едва заметные серёжки, тонкое колечко с маленьким бриллиантами и скромная золотая цепочка с почему-то католическим крестиком) были хоть и неброскими, но стоили явно больше моего внедорожника (Мерседес М-класса, между прочим). Возможно, в разы больше.
Её не просьба даже, а требование (такие женщины только требуют – иногда мягко, иногда жёстко, иногда очень жёстко) была, мягко говоря, необычной.
«Мне нужно, чтобы ты меня сломал...». Она, как и я, несколько лет прожила в США, поэтому на «Вы» обращалась лишь в исключительных случаях.
«Не понял...» - изумился я. Такого заказа у меня (хвала Господу) ещё никогда не было.
«Меня ещё в институте – я закончила МГИМО – окрестили Титановая Белла. За соотвествующую волю и внутренний стержень...»
Те, кто наградил её этим прозвищем (думаю, что и Арабелла тоже) явно были не в курсе, что титан занимает лишь десятое место в рейтинге самых прочных металлов. Из того, что я уже знал о своей визави (спасибо Марте и, скорее всего, Лилит) я бы её назвал «иридиевой» (№1 в рейтинге) или, на худой конец, рутениевой (№2).
«... которые мне – неважно почему – нужно сломать. Ты можешь использовать любые асексуальные методы и дивайсы – в рамках БРД, естественно...»
И, не дав мне опомниться, начала раздеваться. Тело её оказалось предсказуемо идеальным. Достойным кисти лучших живописцев и резца лучших скульпторов. Да, и на ней были действительно чулки – я не ошибся в своих предположениях.
На то, чтобы выполнить её просьбу, у меня ушло ровно семь минут. Я привязал её к андреевскому (Х-образному) кресту – так удары получаются намного более точными, чем при порке на скамье в горизонтальном положении, взял тяжёлый и очень удобный снейк (однохвостая плеть без рукоятки)...
И начал пороть по активным болевым точкам её великолепного тела. Не так чтобы очень сильно (в этом не было необходимости), но очень точно. В своё время я приобрёл специальный манекен, на который была нанесена полная карта активных точек и довольно долго практиковался на нём.
Достаточно для того, чтобы попадать по активным точкам с безупречной точностью (это необходимо для максимально эффективной алготерапии – лечении болью).
Поэтому выполнить заказ Арабеллы мне было легко и просто – достаточно было просто бить по некоторым точкам значительно сильнее. Через некоторое время боль станет настолько невыносимой, что сломает кого угодно.
Поэтому когда я читал (или слышал) что тот или иной герой или героиня выдержали все истязания, но никого и ничего не выдали, то совершенно точно знал, что это либо враньё агитпропа (скорее всего), либо палачи оказались полными дилетантами (точнее, олухами царя небесного). Профессионалы сломают кого угодно за считанные часы.
Убедившись, что результат достигнут, я отвязал Беллу от креста. Она бессильно сползла на пол. Я дал ей выпить «снадобья Марты» - стакан сильнейшего анальгетика, смешанного с не менее сильным стимулятором. Максимум за пять минут приводит в себя кого угодно после каких угодно истязаний.
Арабелла Юрьевна пришла в себя через три. Но подниматься с пола почему-то не спешила. Минут пять сидела на выпоротых ягодицах, опершись выпоротой спиной на крест. Совершенно не стесняясь своей полной наготы.
Затем сквозь зубы пробормотала:
«М-да, ваши знакомые меня не обманули. Быстро, эффективно и в высшей степени профессионально. Как говорится, снимаю шляпу и восхищаюсь...»
Я улыбнулся: «Спасибо. А теперь, Арабелла Юрьевна, будьте так любезны открыть мне великую тайну. Что за тест Вы мне тут устроили и что Вам на самом деле от меня нужно?»
Что это был именно тест, мне было ясно практически сразу же после того, как она мне озвучила свою странную просьбу. Ибо на задавленную убийственным стрессом женщину (а только таким нужно, чтобы их сломали, ибо их воля и их стержень становятся реально смертельно опасными) она была решительно не похожа.
Некоторое время она молчала, словно собираясь с мыслями. Затем медленно, размеренно и странно-бесстрастно произнесла:
«Вы правы. Это был действительно тест. Который ты сдал просто идеально»
Долгая пауза. Глубокий вздох. И, наконец, признание.
«Моя семнадцатилетняя дочь Люба – единственный мой ребёнок... в общем, я чувствую, что она попала в очень серьёзную беду. И меня туда втягивает... да уже практически втянула. Да так втянула, что...»
Она запнулась.
«... похоже, нам обеим угрожает опасность. Серьёзная опасность. Смертельная опасность. Опасность, которую сможет устранить...»
Она глубоко и очень грустно вздохнула.
«... только что-то подобное тому, что ты со мной только что проделал»
«Почему ты так решила?». На «ты» так на «ты»...
Арабелла Юрьевна начала несколько издалека.
«Три месяца Люба познакомилась с мальчиком. Его зовут Сергей, он её ровесник и уже очень успешный программист. Разработал компьютерную игру, которую пока продаёт через посредников, но планирует создать свою собственную фирму. В США.»
Я насторожился. Ибо словосочетание «компьютерная игра» вызывала у меня самые разнообразные ассоциации. В основном негативные. Похоже, Титановая Белла имела серьёзные основания беспокоиться за свое явно непутёвое чадо.
«Я познакомилась с этой игрой» - несколько нервно продолжала Белла, «и она мне резко не понравилась. Нет, внешне там вроде всё кошерно, даже вроде стимулирует развитие интеллекта и творческих способностей...»
«Но ты почувствовала двойное дно?»
Арабелла кивнула. «Страшное. Жуткое. Кошмарное. Инфернальное»
«И что ты предприняла?». Вопрос был, понятное дело, риторическим. Но, увы, необходимым.
Она вздохнула. «Запретила Любе с ним общаться»
«Запрет был, понятное дело, проигнорирован?». Ещё один совершенно риторический вопрос.
Белла снова вздохнула. «Хуже»
И грустно добавила: «Гораздо хуже»
«Это как?» - изумился я.
Арабелла объяснила. Объяснение мне категорически не понравилось. Ибо от него реально тянуло инфернальностью. Серой тянуло, проще говоря.
«Люба предложила мне следующее... состязание, наверное. Состязание в силе воли. Она будет нарушать мой запрет – то есть, встречаться с Сергеем и каждый раз прямо сообщать мне об этом. После чего...»
Она запнулась.
«Я буду в наказание за непослушание пороть её так долго, так сильно и так больно, как сочту нужным. Хоть до крови, хоть до потери сознания...»
«Лихо» - продумал я. «Сильный ход. Титановая девочка, похоже. Явно вся в маму пошла...»
«... причём продолжаться это состязание будет до тех пор, пока кто-нибудь не сломается. Либо я – и тогда я сниму запрет и благословлю их брак... либо она – и тогда она разорвёт отношения с Сергеем. Навсегда»
«Предсказуемо» - подумал я. И задал совершенно естественный вопрос:
«И как ты отреагировала?»
Арабелла пожала плечами.
«Я сделала ей встречное предложение. Поскольку я её никогда не порола – и вообще не смогу быть достаточно жёсткой...»
«Ты предложила меня?» - улыбнулся я.
«Ну, не тебя конкретно – тебя я выбрала уже потом – а стороннего порщика...»
«Люба, понятное дело, согласилась?»
Белла кивнула. «Согласилась»
В коммуникаторе, встроенном в моё ухо стараниями Лилит, раздался спокойный и уверенный голос Марты Эрлих «Соглашайся. Справимся»
Я согласился (спорить с Мартой и её... настоящими работодателями было себе дороже – особенно в делах инфернальных). Помог Белле подняться, мы вернулись в мой кабинет, она оделась, добыла из изящной бездонной женской сумочки ценой в Ладу-Калину (как минимум) толстенький конверт. Протянула мне:
«Здесь пятнадцать тысяч евро. Получишь в десять раз больше, если решишь мою проблему»
Развернулась и царственной походкой (как будто и не было весьма болезненной порки) выплыла из моего кабинета. А затем – и из моей клиники.
Через пятнадцать минут на мой iPhone (грешен, люблю «яблочные» изделия) пришло короткое сообщение Арабеллы. Из которого следовало, что Люба приедет ко мне завтра в три часа пополудни. Если я не возражаю, конечно.
Я не возражал. За пятнадцать минут до указанного в сообщении времени ко мне в кабинет заявилась Марта. И приказала:
«Тебе нужно переодеться»
Я изумлённо уставился на неё.
«Тебе предстоит экзорсизм» - спокойно объяснила Марта. «Поэтому...»
Я глубоко и грустно вздохнул и кивнул своей то ли помощнице, то ли уже начальнице (в последнее время это было решительно непонятно).
Отправился в спальню (клиника была в том числе ещё и моей второй квартирой), достал из шкафа «рабочий костюм экзорсиста» (как его в своё время окрестила Магда). Переоделся. Подошёл к зеркалу.
Стандартное фельдграу обер-фюрера СС (брюки галифе, китель и фуражка). Плащ рыцаря Тевтонского ордена. Офицерские сапоги – разумеется, начищенные до блеска. Не очень удобный наряд для летнего тепла (мягко говоря), но ничего не поделаешь.
Эредэген (меч СС, доставшийся мне от тоже обер-фюрера Гюнтера Раша) я к офицерскому ремню с пряжкой «Моя честь - верность» пристёгивать не стал. Ибо было бы совсем неудобно.
Я уже давно перестал искать ответ на вопрос, почему «рабочий костюм экзорсиста» оказался именно таким. Ибо все мои поиски (а искал я ответ долго и тщательно) ни к чему не привели. В смысле, никакого ответа я так и не нашёл.
Пришлось удовлетвориться объяснениями Магды. Дескать, в апреле 1942 именно в таком наряде и именно этим мечом некий обер-фюрер СС Гюнтер Раш (информации о котором я не нашёл нигде и никакой) грохнул Голема в пражской синагоге. И тем самым (по словам Магды) остановил катастрофу, по сравнению с которой Холокост показался бы мелким хулиганством.
Любовь Николаевна Елагина появилась на пороге моего кабинета ровно в пятнадцать ноль-ноль. Одетая по-летнему – в бежевую футболку, под которой угадывались контуры чрезвычайно целомудренного лифчика и в летние светло-серые брюки, достаточно плотные для того, чтобы трусиков под ними не было видно совершенно.
По словам Арабеллы, и в одежде и вообще во всём своём поведении девушка была на удивление консервативной, традиционной и целомудренной. Настолько целомудренной, что до сих пор оставалась девственницей (что Белле клятвенно подтвердила их общий гинеколог). Свято соблюдая принцип – никакого секса до свадьбы.
Люба по инерции сделала пару шагов вперёд (в смысле, внутрь моего кабинета)... и остановилась как вкопанная. Ибо до неё дошло, что она видит что-то совершенно для неё неожиданное. Например, моё облачение.
Эта «задержка восприятия» и вообще вся её аура (которые я научился довольно неплохо читать) подтверждали ощущение Арабеллы. Ощущение, что её дочь кто-то (не обязательно Сергей) реально заколдовал.
Впрочем, это был далеко не последний её шок. Вторым стало то, что к нам неожиданно (совсем для Любы неожиданно) присоединилась Марта. Плотно закрывшая за собой дверь моего кабинета. С совершенно явным – и непоколебимым – намерением не выпустить Любу из кабинета. Ни при каких обстоятельствах.
А третьим появление в моём кабинете (явно из спальни, ибо в оной имелся второй выход) ещё двоих. Лилит (разумеется, в её красно-чёрно-белой униформе а-ля Кригсмарине) и графа.
Люба ошалело смотрела на нас, не понимая решительно ничего. От слова совсем.
Воцарившуюся тишину нарушил спокойный, уверенный, бесстрастный командный голос Лилит:
«Ваш договор с вашей мамой, уважаемая Любовь Николаевна, никто не нарушал и нарушать не собирается. Вас будет пороть в высшей степени профессиональный экзекутор – доктор Клодт. Только не здесь – и в нашем присутствии...»
Люба изумлённо уставилась на неё. Лилит объяснила:
«В Вашем договор с Вашей мамой место порки не определено. Следовательно, оставлено на усмотрение доктора Клодта. Кроме того, договор не запрещает присутствия третьих лиц. А что не запрещено – автоматически разрешено...»
Любе ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Когда мы выходили из клиники, мой взгляд упал на серебристый «Мерс» М-класса на парковке. Майя и Макс приветственно помахали нам.
Что означало только одно – у нас будет официальный эскорт Конторы. Видимо, дело было настолько серьёзным, что потребовало вмешательства обеих структур – Хранителей и Конторы. Самых могущественных структур на планете Земля.
Ехали довольно долго. Любу поместили на заднее сиденье – между мной и Мартой (дабы глупостей не наделала). Машину вёл граф. Лилит заняла сидение штурмана – рядом с водительским.
Наконец, Гелендваген Хранителей остановился около неприметного особняка. Ворота автоматически распахнулись. Мы въехали в просторный двор. Около входной двери располагалась внушительный – в американском стиле – стенд. На котором были только два слова:
Вилла Вевельсбург.
Несмотря на заявление Марты, согласно которому мне предстояло провести экзорсизм (по схеме бесконечно далёкой от католического чина), никакого присутствия демонических сил я не ощущал.
«И не почувствуешь» - спокойно объявила Лилит, по обыкновению прочитавшая мои мысли. «Ибо никаких зловредных сущностей в окружающем пространстве и нет. Есть некий коммуникационный канал, через который весьма пространственно удалённые сущности контролируют бедную Любу. Разумеется, через её жениха. Канал, который тебе необходимо разорвать. Поркой»
Лилит говорила по-немецки, дабы Люба ничего не поняла. Эта информация была точно не для её маленьких симпатичных розовых ушек.
Мы выбрались из авто и подошли почему-то не к главному, а к боковому входу виллы. Несколько вдали виднелась массивная пристройка в форме круглой башни. Двухэтажной, как и весь особняк.
Совершенная положила правую руку на стену (несомненно, на пластину распознавания отпечатка ладони), после чего дверь предсказуемо отошла в сторону. Открыв вход в очень необычный коридор.
Необычный, во-первых, потому, что освещён коридор был не электрическими лампами накаливания (и даже не лампами дневного света), а факелами.
Причём выглядели эти факелы как обычные смоляные, которыми человечество пользовалось несколько тысячелетий – пока их постепенно не вытеснили сначала масляные лампы, затем керосиновые, а потом и электрические фонари.
Разумеется, факелы в коридоре были современными – газовыми, но столь искусно имитировали старину – в смысле, своих смоляных собратьев, что я чуть было не поверил в то, что это действительно пришельцы из Средневековья.
А во-вторых, потому, что коридор был спроектирован настолько искусно, что создавал оптическую иллюзию дороги в бесконечность. В сокрытую темнотой неизведанную даль.
Разумеется, это была иллюзия, но коридор действительно оказался неожиданно длинным – по крайней мере, мне так показалось. Другой неожиданностью оказался удивительно чистый, прохладный и даже вкусный воздух в коридоре – видимо, система вентиляции была спроектирована не менее искусно. И в высшей степени эффективно.
Наконец, коридор закончился. Мы подошли к очередной стене, которая показалась мне чем-то похожей не внешнюю стену круглой башни. Скорее всего, так оно и было, ибо после того, как очередная потайная дверь распахнулась, мы вошли в довольно просторную и совершенно, идеально круглую комнату с неожиданно высокими потолками и огромными – во всю стену снизу доверху – окнами, по форме напоминавшими крепостные бойницы, только несравнимо большего размера.
Окон было ровно двенадцать – как и колонн, расположенных между окнами. Электрического освещения в комнате, видимо, не было – но было всё равно очень светло, ибо на каждой из колонн (примерно посередине) ярким смоляным пламенем горел газовый факел.
Комната была абсолютно пуста – причём преднамеренно пуста, дабы мебель не закрывала занимавшую бОльшую часть пола мозаику. Чёрную двенадцатиконечную свастику, лучами которой были двенадцать Siegrunen. Древнегерманских рун «Зиг», символизировавших солнце. И Победу. С большой буквы.
Это было так называемое «Чёрное солнце». Die Schwarze Sonne. The Black Sun. Очень древний (по слухам) и малоизвестный широкой публике (совершенно точно) эзотерический, оккультный и магический символ. И едва ли не самый таинственный – его происхождение покрыто плотной завесой Тайны.
Комната Чёрного солнца, несомненно, тоже была иным миром. Другой планетой. Причём несравнимо более светлой, доброй, спокойной, любящей, заботливой и, да, счастливой планетой, чем наш жестокий, грязный и удушливый мир.
Я вдруг почувствовал (причём beyond the reasonable doubt), что в этой комнате обитало Незримое. Высшее. Как (по слухам) в Святая Святых иерусалимского Храма в дохристианскую эпоху.
А пребывание в комнате было не просто Прикосновение к Высшему, но Слиянием с Высшим. Точнее, Принятием. Принятием Высшего в себя. Не подчинение Высшему, а именно принятие его (или её?) в себя.
В самом центре Чёрного Солнца неожиданно грозно возвышался огромный (как мне показалось) Х-образный Андреевский крест. Крест для порки.
«Раздевайся догола» - приказала Лилит Любе. «Затем подойдёшь к кресту, тебя привяжут и будут пороть...»
Люба покорно подчинилась. Было совершенно очевидно, что на силу сущностей, контролировавших её через Сергея и коммуникационный канал, нашлась другая, более мощная Сила. Сила Чёрного Солнца. Сила Лилит.
Тело девушки было красивым. Да что там красивым – прекрасным. Изумительным. Божественным. Было совершенно очевидно, что о храме души своей она заботилась в высшей степени эффективно. Оптимально сочетая диету, фитнес, массаж и всё такое прочее.
Я вошёл внутрь Die Schwarze Sonne. Внутри символа оказался ещё один иной мир. Иной теперь уже по отношению к комнате. Иной потому, что ощущение добра, тепла, любви, заботы, счастья сменилось ощущением величия. Именно величия. Величия и... полёта. Полёта вверх.
Чем-то это ощущение было похожим на ощущение, которое у меня было внутри грандиозного Кёльнского собора (когда-то самое высокое здание в мире, он по-прежнему обладает самым большим в мире фасадом среди церквей).
Похожим, но всё-таки другим. Если ощущение в соборе было чисто христианским, евангельским – Нагорная проповедь и всё такое, то величие Die Schwarze Sonne было, пожалуй, ещё и языческим. Неоспоримо языческим.
В Кёльнском соборе это было ощущение Присутствия Троицы – Отца. Сына и Духа Святого (и, разумеется, Царицы Небесной – пресвятой Девы Марии), а в этой странной башне – ещё и Одина и Фрейи. И не столько христианского Царствия Небесного (слово «рай» мне всегда глубоко претило), сколько Вальгаллы. Асгарда. Фольквангра.
Я привязал Любу к кресту (она покорно помогла мне это сделать) и приступил к порке. Буквально после первой же пары ударов из-под сводчатого потолка на нас опустился светящийся столб энергии Вриль. Тринадцатая колонна.
С каждым ударом столб становился всё ярче и теплее, затем жарче... пока свет и жар стали совершенно нестерпимыми. Я нанёс Любе ещё с десяток ударов – для верности – и остановился. И тут же свет колонны начал понемного слабеть – как и её энергетический жар. Минут через пять максимум светящийся столб полностью исчез и в комнате воцарилась долгожданная прохлада.
Странно, но я даже не вспотел (хотя обычно потею быстро и сильно – даже при быстрой ходьбе). Чувствовал я себя... как после подробной и искренней исповеди. Внутри моей души (неизбежно заляпанной грязью нашего грешного и несовершенного мира) воцарились мир, покой, тепло, свет и удивительная чистота.
Люба предсказуемо потеряла сознание ибо лупил я её долго и очень сильно. Причём реально до крови – её спина и ягодицы превратились не просто в чёрный, а местами в малиново-бордовый кровавый синяк.
Лилит привела девушку в чувство (судя по запаху, банальным нашатырём), я отвязал Любу, после чего Совершенная приказала:
«Одевайся»
Девушка снова повиновалась. Она одевалась предсказуемо медленно, поэтому я успел заметить, как в считанные минуты (если не секунды) все без исключения следы порки полностью исчезли. Брюки и футболку она надела уже на безукоризненно чистое загорелое тело.
Когда мы выходили во двор Виллы Вевельсбург, Марта вручила Любе отобранный у неё перед поездкой изящный дамский смартфон. Девушка машинально проверила звонки.
«Странно» - удивлённо произнесла она. «Какой-то Сергей звонил. Да ещё несколько раз. Понятия не имею, кто это...»
И на всякий случай занесла номер своего жениха в чёрный список.
«Энергия Вриль стёрла её память» - прокомментировала Лилит (разумеется, по-немецки). «Избирательно, конечно. Это самый надёжный способ разрушения канала управления...»
Девушка неожиданно повернулась ко мне. И ещё более неожиданно улыбнулась и заявила:
«Мне очень понравилась порка. Очень. Больно было, конечно, да и под конец я вообще отключилась, но сейчас я чувствую себя заново родившейся...»
Что было, в общем-то, чистой правдой.
«Можно меня ещё раз выпороть?» - довольно предсказуемо попросила она. «а ещё лучше – регулярно пороть...»
«Тебе ещё нет восемнадцати» - напомнил я. Хотя меня периодически (довольно часто, на самом деле) просили прочистить мозги непутёвым чадам «через задние ворота», я до сегодняшнего дня свято соблюдал принцип «18+».
Да и сегодня согласился только потому, что это был некий экзорсизм (мало кто знает, что порка в течение столетий была весьма распространённым и эффективным инструментов изгнания всяческих бесов из человеческой души).
Люба пожала плечами: «Скоро будет. А пока я договорюсь с мамой – она все бумаги подпишет...»
И уж совсем неожиданно добавила: «У девушек из лицея Regina Coeli вообще порка минимум раз в месяц. А то и чаще. Причём с четырнадцати лет. И никто не верещит – все довольны...»
Упоминание Regina Coeli меня несколько напрягло. Ибо в своё время с этим заведением я проблем нахлебался выше крыши. Поэтому на всякий случай я решил промолчать. Лилит эту неожиданную просьбу тоже никак не прокомментировала.
Люба вдруг остановилась, сладко зевнула и прошептала:
«Спать хочу. Умираю просто». Видимо, энергия Вриль сработала и как мощное снотворное.
И бессильно упала на руки графу. Тот взял её на руки и отнёс к серебристой «эмке» Конторы. Дверь «Мерседеса» распахнулась, из авто элегантно выбралась Майя, игриво подмигнула мне непонятно зачем и с чего и помогла поместить спавшую уже крепчайшим сном девушку на заднее сиденье «эмки». После чего вернулась на «штурманское» сиденье рядом с Максом.
Ворота виллы распахнулись. «Эмка» Конторы покинула «новый Вевельсбург», совершенно неожиданно (сегодня вообще сплошной день неожиданностей) уступив место почти идентичному джипу. Идентичному во всём, кроме, разумеется, государственных номеров Российской Федерации.
«Ваша карета подана, дорогой доктор» - церемонно улыбнувшись, произнесла Лилит.
Я подошёл к джипу. Распахнул «штурманскую» дверцу. На водительском сидении во всём своём брутально-женственном великолепии (да-да, такое бывает), царственно восседала самая опасная женщина на планете Земля.
Помощник директора Конторы по особым поручениям, Supervisory Special Agent Федерального Бюро Расследований Соединённых Штатов Америки Магдалена Эва-Мария ван Хоорн.
Магда.