Из всех услуг, которые я оказывал моим клиентам бесплатно, самыми необычными были услуги отцу Павлу (в миру Владимиру Михайловичу Ивлеву). Очень необычному православному священнику – и это ещё очень мягко сказано.
Мои услуги состояли в том, что я регулярно... порол некоторых его прихожанок. Немногих – только тех, кого пороть было некому. А поскольку, с точки зрения отца Павла, порка была жизненно необходима для спасения их бессмертных душ, он и отправлял их ко мне.
Отец Павел был убеждённейшим сторонником телесных наказаний детей (до достижения ими совершеннолетия) и женщин. Что само по себе не было чем-то уж совсем необычным в Русской Православной Церкви. В которой телесные наказания не так уж и редко практикуются и в монастырях (в основном женских), и в храмах (по отношению к нерадивым служащим).
Лет десять назад ведущие российские СМИ опубликовали скандальный ответ православного священника отца Андрея Ефимова на вопрос одной его прихожанки.
Некая Лена задала вопрос. «Муж наказывает меня раз в неделю ремнем, я не против такого наказания, после него я становлюсь сдержанней и смиренней. Но не является ли это грехом?»
Отец Андрей ответил: «Доброго дня! Если в вашей семье принят такой род воспитания, я не вижу в этом ничего плохого, главное, чтобы наказание было с любовью. Но, конечно, такой род отношений в семье должен быть основан на взаимном согласии. Храни Вас Господь!»
Скандал разгорелся нешуточный, при этом злые языки утверждали, что отцу Андрею досталось от его коллег не за его ответ, а за то, что он публично высказал то, что многие другие священники предпочитают озвучивать исключительно приватно.
По поводу порки детей мы с отцом Павлом спорили неоднократно. Я приводил пример святого Дона Боско, он – практику воспитания в американских школах. При этом мои доводы начисто игнорировались, ибо отец Павел был тем ещё фундаменталистом. Для которого если факты противоречат его убеждениям, то тем хуже для фактов.
Священником он был уникальным (к сожалению, и в РПЦ, и в Святой Римско-Католической Церкви, и в других христианских деноминациях качество «священнического корпуса», мягко говоря, оставляет желать много лучшего).
Внешне очень привлекательный, представительный, импозантный, яркий, разносторонне образованный (с ним можно было беседовать практически о чём угодно), с прекрасным чувством юмора, харизматичный и одновременно жёсткий и властный, обладавший даже не стальной, а титановой волей, он держал свой приход (и своих прихожан) хваткой, которой позавидовали бы и лидеры религиозных сект.
Если бы он решил основать таковую, то давно уже был бы миллиардером (как известно, самый быстрый способ разбогатеть – это основать собственную религию).
Но отец Павел, похоже был искренне верующим (что встречается среди священников намного реже, чем кажется) и не хотел в земной жизни ничего кроме как честно, добросовестно и максимально эффективно служить Иисусу Христу. Так как он это понимал, разумеется. Что характерно, он был настоятелем храма не кого-нибудь, а Святого Михаила Архангела.
Как ни странно, при всём его фундаментализме его отношение к верующим других христианских деноминаций было здравым и прагматичным. Когда я его спросил, почему он обратился с просьбой регулярно пороть его прихожанок ко мне – католику латинского обряда - он невозмутимо ответил:
«Римско-Католическая Церковь – это одно, а отдельные католики – совсем другое. В первой с Благодатью Божьей большие проблемы, а отдельные католики могут быть очень даже благодатными. Существенно благодатнее иных православных...»
Он мне прямо об этом не сказал, но всем своим видом (и поведением) дал понять, что считает меня достаточно благодатным и для того, чтобы пороть прихожанок, которых пороть было некому (к счастью, их было немного), и чтобы читать лекции по флагелляции для своих прихожан и прихожанок (детей пороли не только отцы, но и мамы). А с чисто профессиональной точки зрения он считал меня (не уверен, что обоснованно), лучшим специалистом по флагелляции в России.
Его отношение к порке основывалась на трёх принципах: (1) детей нужно пороть до совершеннолетия и как минимум с 12-летнего возраста; (2) женщину муж должен пороть каждую неделю просто потому, что она женщина; и (3) после каждой исповеди (как минимум, ежемесячной) каждой женщине должна быть назначена епитимья, заключавшаяся, кроме всего прочего, в получении определённого числа ударов ремнём или иным дивайсам по пятой точке и/или спине.
Всё это, мягко говоря, не очень соответствовало правилам, принятым в Русской Православной Церкви. Ибо в настояшее время РПЦ считает, что епитимию можно и не налагать на кающегося, который чистосердечно раскаивается и обещает не повторять грехи. Поэтому православные священники епитимья налагают редко – и уж точно не в виде телесных наказаний.
Впрочем, это было далеко не единственное проявление самодеятельности отца Павла. Которое, как и все предыдущие, благополучно сошло ему с рук. Ибо, как я выяснил много позже, у него была такая крыша, что даже Священному Синоду он был де-факто не подконтролен – не то что своему епископу.
Сегодня я порол Машу и Дашу, то есть Марию Евгеньевну Фокину сорока двух лет и её дочь – Дарью Степановну – тоже, разумеется, Фокину – двадцати лет. Процедура была стандартная и обычно до невозможности скучная. Но сегодня... впрочем, обо всём по порядку.
Согласно установленному порядку, мама и дочка приходили ко мне в клинику и передавали мне описание епитимьи, подписанное отцом Павлом. В описании указывалось число ударов ремнём и розгами (дивайсы полагалось использовать традиционные) и время стояния на коленях. На гречке или горохе – это тоже указывалось в тексте.
Они раздевались догола (для усиления эмоционального эффекта). Это тоже было требованием отца Павла, который считал стыд столь же важным элементом епитимьи, как и боль. А поскольку похоти не было ни у меня, ни у них (это я могу засвидетельствовать как психолог), то в этом не было и соответствующего смертного греха.
Затем после краткой молитвы Господу об успехе наказания дамочки становились на колени на гречку или горох («продукты двойного назначения», как их иногда называют в Теме), аккуратно тонким слоем насыпанные на пластиковую плёнку и стояли ровно столько, сколько было предписано священником. Без сомнения, вспоминая свои прегрешения и прося прощения у Господа за совершённые грехи.
После чего я последовательно привязывал к лавке сначала Машу (в смысле маму), затем Дашу (в смысле дочку) и отсчитывал им предписанное священником число ударов по обнажённым мягким частям (обычно ремнём) и обнажённой спине (исключительно розгами).
Всё время порки другая женщина (мать или дочь) стояла рядом с лавкой на коленях (не на гречке и не на горохе – просто на коленях) и, видимо, молилась про себя.
По окончании порки я смазывал спину и ягодицы каждой из них специальной мазью (максимум через три дня следов как не бывало) и давал выпить специальный состав (коктейль из сильного анальгетик и не менее сильного стимулятора). Который приводил в чувство практически мгновенно даже после весьма сильной порки.
Затем они одевались, благодарили меня за «телу страдание – душе очищение» (ИМХО, совершенно лишнее) и, поклонившись мне в пояс (тем более лишнее) покидали клинику.
Оставив меня наедине с моими впечатлениями и размышлениями о произошедшем.