ЗАПИСЬ ПЕРВАЯ
До сегодняшнего дня я и не думала открывать этот дневник. Точнее, до сегодняшней сессии. Впрочем, сессией – особенно после моих эскапад в Лондоне и не только – назвать это сложно. Сегодня это было… даже и не знаю, как назвать. Наверное, всё-таки дружеское общение с тематическими добавками. With benefits, так сказать.
На эту сессию я напросилась сама. Причем ещё как напрашивалась! Что со мной случилось впервые. В мейл-доме ситуация прямо обратная фемдому. Там дикая нехватка адекватных верхних дам, у которых отбоя нет от страждущих нижних мужчин. Здесь же столь же дикая нехватка качественных нижних (к которым я имею нескромность причислять и себя). У которых отбоя нет теперь уже от верхних мужчин. В общем, и тут, и там рулят дамы. Что очень и очень приятно.
Партнёром моим был некий доктор Раймонд. Не Тулузский (как и подобает французу, он католик латинского обряда, а никакой не катар). Просто Раймонд. Впрочем, никакой он и не француз. В его жилах течет какая угодно кровь – и финская, и шведская, и польская, и немецкая… кроме французской. И русской тоже.
При этом он со смехом показал мне свой советский паспорт (хранит как реликвию). Образца 1982 года. Тогда в общегражданском (внутреннем) паспорте ещё указывали национальность. Какую национальность я там увидела? Угадайте с трех раз. Русский, конечно. Ну, и фамилия, конечно, типично русская. Парвалайнен. Александр Александрович Парвалайнен.
Но я отвлеклась. Кстати, никакой он и не доктор. И даже не медик. В смысле медицинского диплома у него нет. Но в психологии разбирается получше любого психотерапевта (в своё время я на оных насмотрелась, когда меня мама в подростковом возрасте по врачам таскала). Проблемы у меня, видите ли, были.
Были и сплыли, как вышла из подросткового возраста. Он консультант по стратегическому управлению бизнесом. Консультирует каких-то там больших шишек. Что позволяет ему и не напрягаться особо, и кататься по всему миру (только что вернулся из Вены – его любимого города). После Лондона (опять этот вездесущий Лондон!).
Почему доктор? А потому, что постоянно – и совершенно бесплатно – помогает тематикам (и не только) решать их психологические проблемы. И не только психологические. Одна наша общая знакомая – из далекой Испании – назвала его мастером по ремонту поломанных игрушек. Большинство же верхних в России эгоисты законченные. Взял нижнюю, попользовался, поиграл и выбросил. Как надоевшую игрушку. И не только верхних. И не только в Теме.
А он эти игрушки подбирает. И ремонтирует. Причем, говорят, весьма успешно ремонтирует. Я лично знаю минимум двоих, кого он из петли вытащил. В буквальном смысле. Я как-то спросила его – когда мы сидели в Шоколаднице на Цветном бульваре - почему он это делает. Почему он тратит своё время и силы на это далеко не всегда благодарное занятие. Точнее, почти всегда неблагодарное.
Он посмотрел на меня удивительно мягким и теплым взглядом и спокойно ответил:
«Я просто выполняю свой христианский долг католика» И добавил. «Надеюсь, достаточно хорошего католика». Не уточняя, для чего именно достаточно хорошего.
И я ему поверила. Не знаю почему, но поверила. А потом мне просто до безумия захотелось, чтобы он меня выпорол. Даже и не только выпорол, а… вообще делал со мой всё, что ему захочется. Написала ему. И уговорила-таки.
Нет, я вовсе не собиралась (и не собираюсь) к нему под ошейник (не говоря уже о том, чтобы под венец). Он слишком мягок и осторожен для меня. И потом – он врач; а мне нужен палач. Жестокий, безжалостный палач. Впрочем, об этом ниже.
Мы встретились… на Чистых прудах, по-моему. И сразу поехали на Сухаревскую. В «гостиницу на час», которую он снял для нашей сессии. Впрочем, я уже тогда подозревала, что это будет не совсем сессия. Точнее, совсем не сессия. А нечто иное. Иное, но всё же… какое-то светлое, теплое, доброе и прекрасное. Может быть именно это и важно? А не как это назвать. И уж точно не насколько это соответствует придуманным кем-то канонам.
Когда мы ехали с ним в метро, на меня пялился какой-то небритый кавказец. Ну нравятся им миниатюрные пепельные блондинки, ну что тут поделать. И не только пепельные. Я взглянула на Раймонда и увидела, что он вполне в курсе ситуации. Я заглянула ему в глаза… и до сих пор не понимаю, нужно ли мне было ужасаться, или… радоваться, наверное.
В его глазах я увидела готовность убить. Не манию серийного убийцы, а спокойную готовность мужчины оборвать чужую жизнь, чтобы защитить женщину. Увидел это и кавказец. И очень быстро отвернулся.
Уже потом, когда мы шли от метро к гостинице, он ответил на не заданный мной вопрос.
«Меня учили убивать. Хорошо учили. Поэтому с тех пор ко мне – да и к тем, кто рядом со мной – никто даже не приближается. Ауру чувствуют. Если ты готов убивать, тебе можно не бояться уличной шпаны. Бояться нужно только профессионалов. К счастью, у меня не тот бизнес, чтобы опасаться профи».
В номер мы вошли вместе. Что было для меня необычно – раньше я всегда приходила к верхнему. Пусть и сессионному. И мне вдруг просто нестерпимо захотелось, чтобы они меня раздел. Что тоже было очень странно, ибо если я и раздевалась догола на сессии (что происходило нечасто), я всегда обнажалась спиной к верхнему.
У него удивительные руки. Он снимал с меня одежду, едва прикасаясь ко мне. Бархатно и нежно. Но всё равно я чувствовала, как от его рук струится удивительное, мягкое и доброе тепло. Волшебные руки. Руки целителя.
Оставшись обнаженной, я легла к нему на колено. В мою любимую позу ОТК. Для разогрева. Он начал нежно, но под конец, отвешивая мне последний десяток шлепков, лупил уже очень даже болезненно. Побольнее иного спанка.
Потом он мне рассказал, что уже давно занимается боевыми искусствами. Причем весьма экзотичными – всякие там бамбуковые палки, цепы, нунчаки. И плети. Которыми он легко перерубал дюймовые доски.
«Когда я пришёл в Тему» - улыбнулся он – «самой большой проблемой для меня было переставить удар. Ослабить, то есть. Меня ведь учили, извини, кости перерубать»
Где, когда и при каких обстоятельствах его этому учили, он не уточнял. А я не спрашивала. Меньше знаешь, лучше спишь. И спокойнее себя на сессии чувствуешь. Тем более, ни под ошейник, ни под венец, ни даже в постель я к нему не собираюсь. Последнее, впрочем, не столь очевидно. По крайней мере, пока.
Потом была собственно порка. Порол он меня ремнём. Мне с раннего детства хотелось, чтобы меня ремнем наказывал отец… которого у меня, по сути, не было. А доктор Раймонд… настолько прекрасно подходил на роль квази-отца (23 года разницы в возрасте, как-никак), что… в общем, ни о каком другом дивайсе и речи быть не могло.
Порол он меня сильно. Даже очень сильно. Потом синяки неделю не проходили. Хорошие такие синячищи. Почти на всю пятую точку. Мы с самого начала договорились, что пороть он меня будет бессчетно. В смысле, пока не сочтет необходимым остановиться. Меня это вполне устраивало. Подчинение, доверие, дополнительный вызов… всё вместе. Хотя удары я, конечно, считала. Просто ради интереса.
Двести двадцать шесть. Вот сколько я получила ударов. Увесистых таких ударов. Что же касается эффекта… может, я что-то не понимаю, но… ну не верю я ни в какой спейс. Ни в саб, ни в топ. Совсем не верю.
С Раймондом было… как-то очень комфортно. Учитывая, что полгода назад для меня чем-то невообразимым было восемьдесят… неплохой такой прогресс. Он… не знаю даже, как это выразить… наверное, любил меня ремнём. И да, с одной стороны, это было очень и очень приятно, но с другой… мне нужно не это. Совсем не это.
Мне нужен палач. Теперь я знаю это абсолютно точно. Не любящий отец, а именно палач. Безжалостный тиран. Истязатель. Экзекутор.
Но вернёмся к сессии. Я немного отдохнула после порки, а затем сама попросила поставить меня на гречку. С прищепками на сосках, разумеется. И со связанными за спиной руками. Очень хотела сделать ему минет, наплевав на свое табу на секс на сессии… но не решилась предложить. Католик, всё-таки. А вдруг обидится? Мне это совсем не нужно.
До этого меня ставили на гречку всего пару раз. Виктор ставил. В Лондоне. Господи, как же жаль его. Тридцать восемь лет… и всё. Какая же дурацкая смерть! Какому-то подонку не хватало на дозу. Мне было с ним так… хорошо а теперь… Теперь он спит вечным сном на Хайгейтском кладбище, а я… а я здесь. Вполне себе живая. И даже счастливая. Место выбрала его бывшая… жуткое. Надо же было додуматься…
В 70-х годах на этом кладбище происходили странные события. То на прохожих будто бы нападали жаждавшие крови вампиры, то в темноте выплывали навстречу бесплотные фигуры, исчезавшие неизвестно куда... Нашлись даже охотники за вурдалаками, которые вскрывали наиболее подозрительные гробницы и вонзали в область сердца покойников осиновые колья... После этого входы в склепы были замурованы. Через пару лет всё прекратилось, но дурная слава у кладбища осталась.
Первый раз Виктор поставил меня на гречку двадцать минут. Это были – без преувеличения – самые долгие минуты моей жизни. Я чуть не умерла в той гостинице. Но выдержала. Второй раз было уже немного легче.
С доктором Раймондом я выстояла сорок пять минут. Даже не почувствовала. То есть, боль была, конечно… но какая-то очень слабая и… отдаленная. Хотя гречка ровно та же самая. Только из «Пятерочки», а не из… никак не могу запомнить название этого польского магазина в Лондоне.
И вроде он ничего особенного не делал. Просто сидел рядом на гигантской кровати – сексодроме – и гладил меня. Нежно так гладил. И очень целомудренно. По волосам, лицу, плечам… К груди даже не прикоснулся. Даже когда прищепки ставил (через 20 минут снял, правда). Хотя мне ну просто ооочень хотелось, чтобы он меня… потискал, в общем.
Мне вообще много чего хотелось. И руки и ноги ему целовать… пришлось, правда, сдержаться. Уж очень он мне напоминал… католического священника, наверное (было в нём что-то от святого Дона Боско). И чтобы трахнул он меня грубо и жестко – и во влагалище, и в анус, и в рот (понятно впрочем, что ни о первом, ни о втором, ни о третьем речи быть не могло). И чтобы он… в общем, много чего я там нафантазировала.
Но ничего из этих моих фантазий так в реале и не воплотилось. А воплотилось… в общем, именно поэтому я и начала этот дневник.
Я встала с гречки, он развязал мне руки… Одевать не стал, я оделась сама. А потом… потом он сказал мне…
«Я хочу сказать тебе нечто очень важное, Нелли». Сделал многозначительную паузу, затем продолжил:
«Я в Теме давно. И здешнюю Тему посмотрел; и европейскую, и американскую. И вот что я тебе скажу: у тебя совершенно необычная тематичность. Одухотворённая»
Я уже было загордилаась… но он уточнил.
«Это не обязательно так уж хорошо. Ибо духовность разная бывает. Может вознести вверх, а может и отправить в прямо противоположном направлении. Туда, где очень больно, очень одиноко, очень холодно и очень страшно. И длится всё это вечность.
Я похолодела. Ибо они имел в виду Ад. Я хоть и совсем не религиозна… но что-то от моего православного прошлого во мне осталось. В частности, боязнь Ада. Нехилая такая боязнь.
«И что же мне делать?» - не скрывая своего беспокойства, спросила я.
Доктор Раймонд вздохнул. Его явно тяготили эти добровольные обязанности лекаря. Лекаря человеческих душ.
«Разобраться в себе. Понять, откуда пришла эта твоя тематичность. Сверху или… снизу. И куда она тебя ведёт. Вверх или вниз»
«А если вбок? Разве равнин не бывает?»
«Не бывает равнин в духовном развитии. Человек либо развивается, либо деградирует. Закон психологии, однако. Третьего не дано»
Он сделал ещё одну паузу.
«И всё же» - настаивала я. «Что конкретно мне делать?»
Он пожал плечами.
«Заведи дневник. Ты же просто блестяще пишешь. Там, где тебя никто не знает. И делись своими мыслями, фантазиями, опытом. Важно, чтобы сайт был маленький – со строгими правилами регистрации. И чтобы тематики на нём были знающие, опытные и здравые. Думаю – даже уверен – что рано или поздно с их помощью разберёшься»
«Вы можете такой порекомендовать?» - с надеждой спросила я.
Он кивнул
«Могу»
Раймонд назвал сайт.
«Я бы тебе посоветовал к священнику сходить…»
Я напряглась.
«… но у тебя же аллергия на всё с церковью связанное. С любой»
«Стойкая и прочная»
«Тогда дневник»
И вот я здесь. Это первая запись в моём дневнике. Вводная. Потом будут и другие. Много других.
Блог Нелли Авериной - полный
Блог Нелли Авериной - запись II
ЗАПИСЬ ВТОРАЯ
Наверное, мне следовало бы начать с самого начала. С момента появления у меня тематических фантазий. Но это мой блог, поэтому я начну с того… в общем, с чего хочу, с того и начну. С моего манифеста. Манифеста Моего Служения. Моей Миссии. Моего Предназначения.
То есть, с декларации моих желаний. Точнее, даже не желаний… в общем, читайте дальше. Постепенно поймете. Итак. Я хочу… нет, наверное не так. Мне нужны, просто абсолютно необходимы регулярные и очень жёсткие сессии.
Нет, снова не так. Не жесткие. Жестокие. Мне нужно, чтобы со мной обращались жестко, жестоко и абсолютно безжалостно. Не обращая внимания на мои стоны, крики, сопротивление, протесты, возмущения… Не говоря уже о моих желаниях. Чтобы меня даже не использовали. А употребляли.
Без грязи и хамства, с определённым даже уважением, но совершенно безжалостно. Как палач – квалифицированный и профессиональный средневековый палач (а не костолом НКВД или гестапо) обходится с пытаемой. Нет, не пытаемой – выпытывать у меня нечего. Истязаемой. Правда, в гестапо костоломы не водились – там как-то без них обходились – но это уже такое клише, что просто нельзя не упомянуть.
Я хочу… нет, снова не так. Я вижу смысл моей жизни в том, чтобы меня регулярно истязали. На каждой сессии. Доводили до потери сознания, откачивали – и снова истязали. И так раз за разом, пока я буду уже не в состоянии ничего воспринимать. Перерыв между сессиями, минимально необходимый, чтобы восстановиться – и снова истязания. И так до бесконечности – пока я буду дышать.
Это не просто желание, нет. Это абсолютная, непоколебимая уверенность в единственно правильном жизненном пути для меня. Я хочу, мне надо, безусловно необходимо жить только так, а не иначе. Именно так – и только так – я могу выполнить свою миссию. Своё предназначение.
Я хочу, чтобы меня пороли. Сильно, долго и очень жёстко. Самыми жесткими дивайсами, которые есть. Обязательно кнутом стоя. И бамбуковыми палками. По ягодицам, спине, бёдрам. Немного более мягкими дивайсами – по соскам, грудям, половым органам. Я хочу, чтобы меня пороли не просто больно, а очень больно. И чтобы пороли так, чтобы боль не утихала. Чтобы меняли ритм, дивайсы, силу удара… да что угодно. Лишь бы не стихала боль.
Я хочу, чтобы меня ставили на гречку. Горох. Рис. Чечевицу. Голую, утыканную прищепками. Со связанными за спиной руками. И держали… пока я не упаду от болевого шока. Чтобы вводили мне иглы под ногти. Чтобы ставили на колени на битое стекло.
И не только на колени. Мне нужно истязание на битом стекле. Я хочу, чтобы садист разбил бутылку, уложил меня на битое стекло на спину и начал щекотать ногой. Это очень мучительное истязание.
Я уже сделала себе «испанскую деву». А также трусики и лифчик. Это почти «железная дева», только орудие истязания, а не мучительной казни. Это несложный дивайс, но очень и очень мучительный. Я взяла самое узкое свое платье - в обтяжку - и ушила изнутри канцелярскими кнопками с промежутком между рядами сантиметра в три.
Я хочу, чтобы садист заставил меня надеть это платье на голое тело и потом заставлял в нём двигаться. Или поставил на колени на гречку. Чтобы мне было действительно мучительно больно. А потом усадил на деревянную кобылу. В смирительном ошейнике шипами внутрь. Потом вывернул платье наизнанку и поставил – или посадил – на этот коврик. И держал там пока я не буду даже не стонать и не кричать. А выть от боли.
Я хочу быть абсолютно покорной своему мучителю. И даже активно помогать ему мучить меня. Чтобы мои мучения и истязания были нашим со-творчеством. Да, и, конечно, пощечины. До, во время и после сессии. Таскание за волосы. Унижения.
Несмотря на свой молодой возраст (вроде бы гормоны должны играть по полной программе), я не очень уж интересуюсь сексом. Но для меня очень важно быть сексуальной игрушкой у садиста. Чтобы удовлетворить его и доставить ему удовольствие. Я хочу очень грубого, жесткого, жестокого и болезненного секса. Нет, даже не секса. Траха. Во влагалище, в рот и в анус. Даже больше. Я хочу, чтобы он меня насиловал. Именно насиловал. Жестоко и безжалостно.
Я хочу найти того, кто мне поможет реализовать это желание. Жесткого, жестокого, безжалостного садиста. Чернейшего из черных. Который – что очень важно – будет истязать меня не только и столько потому, что ему это нравится. Сколько потому, что он тоже – как и я – потому, что это нужно. Необходимо нам обоим. Чтобы это для него – как и для меня – было служением.
Наверное, мне следовало бы начать с самого начала. С момента появления у меня тематических фантазий. Но это мой блог, поэтому я начну с того… в общем, с чего хочу, с того и начну. С моего манифеста. Манифеста Моего Служения. Моей Миссии. Моего Предназначения.
То есть, с декларации моих желаний. Точнее, даже не желаний… в общем, читайте дальше. Постепенно поймете. Итак. Я хочу… нет, наверное не так. Мне нужны, просто абсолютно необходимы регулярные и очень жёсткие сессии.
Нет, снова не так. Не жесткие. Жестокие. Мне нужно, чтобы со мной обращались жестко, жестоко и абсолютно безжалостно. Не обращая внимания на мои стоны, крики, сопротивление, протесты, возмущения… Не говоря уже о моих желаниях. Чтобы меня даже не использовали. А употребляли.
Без грязи и хамства, с определённым даже уважением, но совершенно безжалостно. Как палач – квалифицированный и профессиональный средневековый палач (а не костолом НКВД или гестапо) обходится с пытаемой. Нет, не пытаемой – выпытывать у меня нечего. Истязаемой. Правда, в гестапо костоломы не водились – там как-то без них обходились – но это уже такое клише, что просто нельзя не упомянуть.
Я хочу… нет, снова не так. Я вижу смысл моей жизни в том, чтобы меня регулярно истязали. На каждой сессии. Доводили до потери сознания, откачивали – и снова истязали. И так раз за разом, пока я буду уже не в состоянии ничего воспринимать. Перерыв между сессиями, минимально необходимый, чтобы восстановиться – и снова истязания. И так до бесконечности – пока я буду дышать.
Это не просто желание, нет. Это абсолютная, непоколебимая уверенность в единственно правильном жизненном пути для меня. Я хочу, мне надо, безусловно необходимо жить только так, а не иначе. Именно так – и только так – я могу выполнить свою миссию. Своё предназначение.
Я хочу, чтобы меня пороли. Сильно, долго и очень жёстко. Самыми жесткими дивайсами, которые есть. Обязательно кнутом стоя. И бамбуковыми палками. По ягодицам, спине, бёдрам. Немного более мягкими дивайсами – по соскам, грудям, половым органам. Я хочу, чтобы меня пороли не просто больно, а очень больно. И чтобы пороли так, чтобы боль не утихала. Чтобы меняли ритм, дивайсы, силу удара… да что угодно. Лишь бы не стихала боль.
Я хочу, чтобы меня ставили на гречку. Горох. Рис. Чечевицу. Голую, утыканную прищепками. Со связанными за спиной руками. И держали… пока я не упаду от болевого шока. Чтобы вводили мне иглы под ногти. Чтобы ставили на колени на битое стекло.
И не только на колени. Мне нужно истязание на битом стекле. Я хочу, чтобы садист разбил бутылку, уложил меня на битое стекло на спину и начал щекотать ногой. Это очень мучительное истязание.
Я уже сделала себе «испанскую деву». А также трусики и лифчик. Это почти «железная дева», только орудие истязания, а не мучительной казни. Это несложный дивайс, но очень и очень мучительный. Я взяла самое узкое свое платье - в обтяжку - и ушила изнутри канцелярскими кнопками с промежутком между рядами сантиметра в три.
Я хочу, чтобы садист заставил меня надеть это платье на голое тело и потом заставлял в нём двигаться. Или поставил на колени на гречку. Чтобы мне было действительно мучительно больно. А потом усадил на деревянную кобылу. В смирительном ошейнике шипами внутрь. Потом вывернул платье наизнанку и поставил – или посадил – на этот коврик. И держал там пока я не буду даже не стонать и не кричать. А выть от боли.
Я хочу быть абсолютно покорной своему мучителю. И даже активно помогать ему мучить меня. Чтобы мои мучения и истязания были нашим со-творчеством. Да, и, конечно, пощечины. До, во время и после сессии. Таскание за волосы. Унижения.
Несмотря на свой молодой возраст (вроде бы гормоны должны играть по полной программе), я не очень уж интересуюсь сексом. Но для меня очень важно быть сексуальной игрушкой у садиста. Чтобы удовлетворить его и доставить ему удовольствие. Я хочу очень грубого, жесткого, жестокого и болезненного секса. Нет, даже не секса. Траха. Во влагалище, в рот и в анус. Даже больше. Я хочу, чтобы он меня насиловал. Именно насиловал. Жестоко и безжалостно.
Я хочу найти того, кто мне поможет реализовать это желание. Жесткого, жестокого, безжалостного садиста. Чернейшего из черных. Который – что очень важно – будет истязать меня не только и столько потому, что ему это нравится. Сколько потому, что он тоже – как и я – потому, что это нужно. Необходимо нам обоим. Чтобы это для него – как и для меня – было служением.
На том стою, ибо не могу иначе
Блог Нелли Авериной - запись III
ЗАПИСЬ ТРЕТЬЯ
Ну вот, теперь можно рассказать и том, как формировалась моя тематичность. Я слышала – и читала – что некоторые (не знаю, насколько многие) тематики пришли в Тему в результате… по-моему, это называется на научном языке «эротизация домашнего насилия». Кто – со стороны мужа (не знаю, было ли со стороны жены… хотя, наверное, жёны бывают разные). Кто – со стороны родителей.
Что-то вроде защитного механизма. Типа «стокгольмского синдрома», только не к насильнику (этих не слышала, чтобы тематики любили), а к насилию. Боли, насилию и унижению.
А вот я пришла в Тему по ровно противоположной причине. Потому, что у меня в семье не было никакого насилия вообще. Ни психологического, ни, тем более, физического. Я с самого рождения была любимой дочкой – у отца и мамы; а уж когда папа погиб и я осталась единственным светом в окошке у мамы (как она ни старалась, но больше иметь детей она уже не могла, да и с мужчинами отношения не складывались) – и подавно. Мне во всём потакали, баловали… в общем, я как сыр в масле каталась. Во всех смыслах.
Мама, несмотря на свою огромную занятость на работе, очень хотела родить ещё. Минимум одного, но лучше – двоих. Её вдохновляла подруга – директор небольшого туристического агентства. И преуспевающая бизнес-вумен, и счастливая мама троих очаровашек. Но… после моего появления на свет вердикт врачей был неутешителен – рожать она больше не сможет. Она и в Европу ездила, и даже в Штаты – безрезультатно. Никто даже не брался за лечение.
В общем, безнадёга полная. Ей оставалось только… в общем, понятно, что. Церковь ей оставалась. Русская православная церковь в версии Московской патриархии. Мама моя – типичный Овен. Эмоциональная, увлекающаяся… Огненный знак, что поделаешь Вот и двинула в православие со всей мочи. Ну, и меня с собой потянула. Куда ж без любимой дочи-то…
И понеслось. Окрестила она меня… лет в шесть, наверное. Или в семь? В общем, не помню точно. Потом стандартный букет. Богослужения, воскресная школа, молитвы, посты… Странно, но любой пост – даже самый строгий – я переносила очень легко. Видимо, чревоугодие – всё-таки не мой грех.
Молитвы… не знаю, я их читала как-то автоматически. Ничего не чувствуя. То есть, совсем ничего. И никого. Богослужение… сначала интересно было. И красиво. Православная литургия – всё-таки очень красивое действо. И со священником повезло. Был он… благодатный очень. В смысле, благодать Божия от него реально исходила.
Потом, правда, надоело. Всё одно и то же. И иконы эти везде… Ну что они на меня так пялятся? Неприятно даже. И потом – ну что за издевательство над народом? Ну зачем всё время стоять? Вот у католиков и протестантов всё цивилизованно. Современно. По-человечески. Скамейки хотя бы Хотя хотелось бы помягче скамейки, конечно. Как в том же Лондоне.
Но всё это… как-то мимо меня прошло. Тем более, что лет в девять… или в десять? Опять не помню. В общем, я взбунтовалась и заявила, что хоть режь меня, хоть ешь меня, а в храм православный я больше ни ногой.
И в католический костел тоже. И в протестантский молитвенный дом. И в мечеть. И в синагогу, если уж на то пошло. Хотя, понятное дело, кроме храма православного мене не то, чтобы не тащили никуда, но и не пустили бы. При всей маминой любви и терпимости к моим выходкам.
Поэтому всё вышеперечисленное не оказало на меня ровно никакого влияния. Ни на мою духовность, ни на мораль/нравственность, ни тем более на возникновение у меня тематичности. А вот православная литература… это совсем другое дело.
Я очень рано начала читать – мне, по-моему, ещё и трёх лет не было. И – к величайшему маминому удивлению, сказки детские меня почему-то не заинтересовали совсем. А читала я… Бог мой, что я только не читала (кроме сказок конечно – они просто в меня не лезли). Хотя нет, сказки я всё-таки читала. До дыр зачитала «Азербайджанские народные сказки».
Изумительный такой том рубинового цвета. Пятьдесят лохматого года издания. С совершенно потрясающими иллюстрациями. И не менее потрясающим текстом. Как мама мне позволила ЭТО читать, до сих пор ума не приложу. Наверное, купилась на то, что это сказки. И не удосужилась почитать. В общем, основы своего сексуального образования я получила читая эти самые сказки. Лет так в восемь. Темы, правда, никакой там и в помине не было.
Итак, что же я там читала в три-четыре-пять лет? Даже самой интересно вспомнить… А. вспомнила. «Троянские сказания». Из серии «Литературные памятники» (мама где-то на барахолке по дешёвке всю серию приобрела).
«Историю жизни на Земле» (ох, какие же там были картинки всяких там динозавров – «Парк юрского периода» нервно курит в сторонке). «Земноводные и пресмыкающиеся». «Плутонию» и «Землю Санникова» Обручева. Потом пошла уже вся библиотека приключений. Библиотека научной фантастики. И всё такое прочее.
Но всё это тоже никак не повлияло на мою тематичность. А более всего повлияло… сейчас уже и не помню, как называлась та православная книга. Помню только то, что поразило меня до глубины души. Необходимость страданий для спасения души.
Автор книги утверждал, что боль и страдания (и физические, эмоциональные) совершенно необходимы для спасения души и попадания в Царствие Небесное. Что туда попадают только или мученики (кто умер за веру христианскую), либо исповедники (кто страдал, но остался жить). А все, кто не страдал (или недостаточно страдал) в этой жизни, в Ад пойдут. И такую картину Ада нарисовал, что… в общем, мне туда очень сильно не захотелось. Потом всё детство кошмары снились. И значительную часть молодости тоже.
Может, он не совсем то говорил… или даже совсем не то.. но знаете же чувствительную детскую психику. Неважно, что он написал; важно, что я в ней прочитала. Прочитала… и тут же заметила, что мама моя, меня балуя и всё мне позволяя (распустила она меня, конечно, до чёртиков) ведёт меня прямиком в Ад. Куда мне очень, очень, очень не хотелось.
Лет до… двенадцати (или тринадцати?) я понятия не имела, что мне со всем этим делать. Ну где и как девочке допубертатного возраста получить боль и страдания? Дома это маме и в голову не придёт; школа у меня была такая, что распусти кто руки (или даже начни пси-террор), вылетит из школы обгоняя звуки собственного визга. При конкурсе десять человек на место в любом классе дирекция могла себе это позволить.
А потом всё изменилось. В одну из квартир в нашем подъезде переехала мама с дочкой на пару лет старше меня. А поскольку я всегда была старше и мудрее своего хронологического возраста (мне кажется, я так и родилась – сразу взрослой)… мы очень быстро с Лексашкой подружились. Мамы вот, правда, наши общего языка так и не нашли. Может, оно и к лучшему оказалось.
Ибо у Лексашки и ей мамы Надежды была Тайна. Ну, на самом деле, не очень-то и тайна… хотя, если бы органы опеки узнали, то у мамы могли бы быть неприятности. Серьёзные неприятности. Очень серьёзные неприятности.
Ибо мама Надежда свою дочку порола. Ремнём. Регулярно. Минимум раз в неделю. Летом ещё и розгами. И крапивой наказывала. И на горох ставила (или этот гречка была?). Впрочем, само по себе это не было чем-то из ряда вон выходящим. По статистике (эх, надо было ссылку сохранить) телесные наказания детей в той или иной форме практикуются примерно в каждой третьей российской семье. Да-да, именно так. В каждой ТРЕТЬЕЙ.
Необычными – и удивительными – были отношения мамы и дочки. Очень близкие, тёплые и доверительные. И потому счастливые. Наверное, потому, что эти наказания – пусть и внешне весьма жёсткие – мама… да нет, обе они обставляли так, что… в общем, это очень их сближало. Были просто не разлей вода. Мама – лучшая подруга дочки; дочка – лучшая подруга мамы. Какой там трудный возраст, нафиг… Ничего подобного и близко не было.
Даже решение о порке они приняли.. как-то спонтанно. Причём вместе. Они обе почувствовали… когда ей было лет двенадцать, что начали отдалятся друг от друга и что жизнь дочки становится… в общем, начала она сбиваться с того пути, который они обе для неё проложили. И которого оба очень хотели. И чтобы её на этот путь вернуть, они решили, что Лексашку нужно постоянно корректировать. Наказанием.
Каждую неделю они обе подводили итоги поведения дочки, составляли список её прегрешений, потом вместе определяли наказание. Справедливое наказание. Впрочем, даже, наверное, не наказание, а… наверное, правильно это было назвать именно корректировкой поведения.
Мама умело чередовала «статику» (гречку, то есть) и динамику (порку ремнём). Причём лупила сильно – чтобы это была не игра, а самое настоящее наказание. Благо в юности занималась волейболом вполне серьёзно (даже в сборные там какие-то входила). Да и на гречке Лексашка стояла… долго.
Я слушала Лексашку и думала, что я хочу именно таких вот отношений с мамой. К сожалению, это было совершенно невозможно. Поэтому мне оставалось только мечтать. И читать теперь уже совсем другие книги.
В отличие от, наверное, большинства тематиков, от «классики» - то есть, де Сада с Захер-Мазохом - я была не в восторге. Совсем. Даже до конца не дочитала. Бросила где-то на первой трети. Первый – просто грязь несусветная; второй же… Ну как можно одну и ту же мысль тупо повторять на ста пятидесяти страницах? «Историю розги» я бросила ещё раньше. Сборник исторических анекдотов – причём даже не смешных.
По-настоящему меня «зацепила» только «История О». В уже, конечно, более старшем возрасте. Мне было… уже шестнадцать, по-моему, когда я её прочитала. Поэтому воспринимала я её уже не как ребёнок, а уже как девушка. Хотя сексуального опыта к тому времени у меня ещё не было.
Я читала про О и чувствовала… нет, не сексуальное возбуждение. Ибо моя сексуальность… не знаю, как это объяснить, но она очень быстро начала сублимироваться во что-то тематическое. Наверное, потому, что ещё в детстве слишком много православных книг начиталась.
Про смертный грех похоти и всё такое прочее. И про необходимость физических и психологических страданий, смирения и подчинения. В общем, наверное у меня тоже произошла эротизация (куда ж без неё). Только не насилия (которого не было), а страданий и унижений (которых мне хотелось с самого детства).
Я чувствовала… нет, была абсолютно, непоколебимо уверена, что живу какой-то очень грешной жизнью, и что если я не найду способ встать на путь страданий и… да, наверное, искупления болью и страданиями своей праздной жизни, то… шансов на спасение души и Царствие Небесное у меня не будет. Совсем. Только вот совсем не понимала, как же, блин на этот путь встать-то… Даже как и где его искать, путь этот, я себе представляла слабо. Точнее, совсем не представляла.
Мне очень, очень, очень сильно, просто до безумия хотелось жить, как О. Чтобы со мной обращались как с ней – жестко, жестоко и безжалостно. Чтобы меня унижали. Пользовали. Как вещь. Чтобы боль, страдания и унижения стали неотъемлемой частью моей жизни. Каждого моего дня. Только так я могла искупить свой грех.
Грех сытой, комфортной и спокойной жизни. А со временем… со временем тема греха (с маленькой буквы тема) как-то незаметно уплыла куда-то. И осталась только непоколебимая уверенность о необходимости ежедневной боли, страданий и унижений. Просто потому, что так надо. Необходимо. Потому, что это правильно. Именно правильно.
Видео. Тематическое видео, то есть. Благо в эпоху высокоскоростного Интернета качай не хочу и смотри не хочу. Понятное дело, я и качала, и смотрела. И до сих пор и качаю, и смотрю. Но смотрю как-то… без особого возбуждения. Я могу по пальцам пересчитать клипы, которые произвели на меня действительно сильнейшее впечатление. Причём отнюдь не сексуальное. А чисто эмоциональное. Зато какое!
Причём все без исключения – отрывки из художественных кинофильмов. БДСМ-порно я не воспринимаю. Совсем. Нет, воспринимаю – но исключительно как оскорбление моих эстетических чувств (в Думе, кстати, соответствующий закон воспринимать не собираются?). А жаль. Закон-то действительно очень полезный. Всяко лучше, чем разную хрень городить…
Итак, клипы. Все из малоизвестных кинофильмов. Первое место – венгерский фильм «Без надежлы». Чёрно-белый. Потрясающий фильм несравненного Миклоша Янчо. 1965 года, заметьте. Критики включили его в список ста лучших фильмов ХХ столетия. Было за что.
Там есть сцена, где голую девушку прогоняют сквозь строй за пособничество повстанцам (действие происходит в 1849 году – после подавления венгерского восстания). Я этот клип часами могла смотреть. Представляя себя на месте героини.
Боже, как же мне хотелось – и до сих пор хочется – вот так. Чтобы офицер (ну что тут поделать, фетиш у меня на военную форму) мне приказал раздеться догола. Раздеться – перед похотливыми взглядами солдат и – гордо и величественно идти голой к месту экзекуции.
Единственное отличие – я не хочу унижаться и бегать, как героиня фильма. А гордо и спокойно идти через строй. Чтобы меня секли – нет, били. Со всей мужской, солдатской силы били толстенными розгами. Или, наоборот, тонкими. Так больнее.
Нет, лучше шпицрутенами. Это – если кто не знает – длинный такой гибкий прут из лозняка (ивового кустарника). Как раз для прогона сквозь строй его и использовали по всей Европе. Аж три столетия – с 17 по 19 век. И в России, тоже. Шведы изобрели, надо отметить.
Били по спине, ягодицам, бедрам, рукам, плечам. Ну, и по грудям, конечно. Особенно по соскам. У меня они большие (спасибо маме и природе), а ареолы крупные и яркие. Очень удобно сечь. Били до потери сознания, как минимум. Хотя я и умерла бы с удовольствием под шпицрутенами. Очень красивая смерть. ИМХО.
Эх, не реализовать это в современном политкорректном мире. А жаль…
Второй фильм. Этот вообще никто не знает. Dandelion Crown. «Венок из одуванчиков», то есть. Почти короткометражный (41 минута). Сделан сразу для видео (DVD, то есть), минуя «большой экран». Режиссёр – голландец Клаас Рустикус. Ох, какая же там божественная литургическая церковная музыка! Хотя фильм… более антихристианского фильма найти трудно. Но я люблю его не за это (хотя на церковь у меня аллергия давно и прочно).
Дело в том, что там есть сцена (даже две аналогичные сцены)… впрочем, я лучше расскажу, что я хочу. До безумия хочу.
Я хочу, чтобы меня силой (обязательно насильно) привели к столбу для порки. Заставили поднять вверх руки. Сняли платье (мне очень нравится, когда меня насильно раздевают – лучше вообще одежду срывают). Спустили и сняли трусики (лифчика на мне нет и не должно быть). Кстати, и в реальной жизни я без лифчика обхожусь довольно часто. У меня хоть и совершенно естественная четвёрка, но крепкая и упругая. Стегать ну просто очень удобно.
Я хочу, чтобы меня привязали к столбу – за запястья поднятых рук, талию и лодыжки – к столбу для порки. Только обязательно лицом к палачу, а не спиной. И долго – до потери сознания (у меня эта фантазия лет с шестнадцати) пороли длинным и тяжелым кнутом. В реальности меня кнутом таки пороли стоя (совсем недавно, кстати). Правда, покороче и полегче, чем в фильме. И не так долго. Но очень и очень больно.
И не у столба, а на андреевском кресте. И спиной к садисту. Но тоже почти до потери сознания. Правда, всего единожды. Верхний сам чуть сознание не потерял – так мне спину и ягодицы разукрасил. И бёдра тоже. Повторить просто струсил, хотя я была и не против. Тем более, что на мне заживает как на собаке – дней через десять меня снова пороли. И пребольно. Но уже совсем другой верхний.
И, наконец, третий фильм. Этот, наверное, знают уже все. Ну, или почти все. «Призраки Гойи». Там есть сцена, где голую героиню инквизитор поднимает на дыбу. Чушь, конечно, полная – во времена Гойи инквизиторы уже не пытали. А голыми женщин инквизиторы не пытали нигде и никогда. Христианская мораль, знаете ли. Перед пыткой переодевали в серую рубаху до пят. Из мешковины. Поэтому, кстати, женщин инквизиторы никогда и не секли. Нагота женская в табу. Ибо считалась аморальной.
Но мне всё равно очень хочется на дыбу. Голой. Я, конечно понимаю, что это нереально ибо не БРД… но всё равно хочется очень. И чтобы меня… и пороли, и прижигали свечами (не воском, а именно пламенем), и зажимы на соски ставили. В общем, по полной программе.
Ладно, хватит о кино. Поговорим о чем-нибудь более интересном. О сексе. Вам же это интересно в первую очередь, так ведь? Когда всё это началось, с кем, при каких обстоятельствах… Будет вам секс.
Ласкать себя я начала лет в четырнадцать. Но мне это как-то было… одиноко. И потому неинтересно. Так что мастурбировала я довольно редко.
«Первый опыт борьбы против потных рук»… Так, кажется, поёт мой любимый Наутилус Помпилиус? Потных рук не было. Руки были дурные. Нет, мальчик-то был хороший… даже очень хороший… только руки точно не оттуда у него росли. И с головой было не фонтан. Нет, онт старался, конечно, но всё у него выходило как-то не так.
Понятно, что влагалище я ему не дала. Дарить свою девственность этому перцу? Увольте. Оральный секс был ужасен. Просто кошмарен. Хорошо хоть анальный относительно неплох. Но только потому, что мне было больно. Очень больно.
Я не помню, я раньше говорила, что я би? Нет? Ну, тогда скажу сейчас. Меня всегда… не то, чтобы возбуждало (хотя и не без этого)… скорее, восхищало и мужское, и женское тело. Поэтому мне хотелось и мальчиков, и девочек. Так сказать, и нашим, и вашим. И сразу честно скажу – я не понимаю, что такое любовь. Ну вот не понимаю, и всё. И моногамные отношения не понимаю. И о семье… даже думать не хочу о семье. Тем более, о детях.
А вот экспериментировать в сексе мне нравится очень. Чисто из исследовательского интереса. Тем более что мама моя… скажем так, очень реалистично смотрела на всё это. Когда мне исполнилась четырнадцать, устроила мне просто идеальное домашнее секс-образование. Всё рассказала, снабдила книгами, познакомила с врачами… в общем, подготовила как надо.
Первый эксперимент вышел жутким комом. Настолько жутким, что я потом год парней и видеть не могла. Не то, что с ними спать. И потому переключилась на девочек. Впрочем, не совсем на девочек. Или даже совсем не девочек. Моей первой любовнице – звали её Настя – было аж 27 лет. Мне же всего 16. Но эта разница в возрасте вовсе не мешала нам очень славно кувыркаться.
Очень кстати Настя оказалась весьма тематической девочкой. Правда, свитчём. Причём порола её верхняя (Настя совсем лесби) так, что… в общем, когда она мне следы после сессии показала, я сначала ужаснулась. А потом захотела такие же. Но Настя была девочкой незатейливой и поэтому просто порола меня ремнём. Когда ей хотелось и сколько ей хотелось. Не обращая никакого желания на мои желания, извините за каламбур.
Мне это очень нравилось. Быть в любой момент готовой покорно оголиться от пояса до колен (Настя любила хлестать и по бёдрам тоже) и получить свою порцию ремня (никаких других дивайсов она не признавала). И ни по каким другим местам не порола.
Встречались мы с ней… не то, чтобы очень часто. Поэтому порка у меня бывала не чаще, чем раз в две недели. Мне этого было мало, даже очень мало, но… с Настей я оказалась неожиданно для себя моногамна. И тематически тоже. Я просто не могла подумать ни о ком другом, кроме неё. Нет, это была никакая не любовь. Просто подростковая привязанность к первому сексуальному партнёру. Кстати, секс был очень даже неплох. Как активный, так и пассивный.
Конечно, мы расстались. Это было неизбежно, как день меняет ночь. На прощание Настя сказала мне, что Тема мне просто необходима. Причём по полной программе. Жёсткий СМ, ДС… и всё такое прочее. Америку открыла, называется. Как будто я сама этого не знала.
И всё-таки кое-что важное она мне сообщила. Сказала она мне, что моё би – это блажь. Результат психологической травмы от мальчика. Что надо мне на мальчиков ориентироваться. И в Теме тоже.
«Тебе нужен стыд» - сказала она. «Очень нужен. Просто необходим. А стыд – это мужчины и публичность. Поэтому перестань дурить и ищи себе нормального верха мужского пола. Что же касается публичности, то придёт время – и это произойдёт само по себе».
И как в воду глядела. Действительно произошло. Причём при самом активном участии Насти, неожиданной яркой вспышкой вернувшейся в мою жизнь Но произойдёт это через почти три долгих года.
А пока… пока я решила последовать совету Насти. Но как только мне стукнет вожделённые восемнадцать. «И стегай меня везде – восемнадцать мне уже».
Оставалось ждать менее полугода. Что произошло потом – об этом в моём следующем посте. А пока - Чао!
Ну вот, теперь можно рассказать и том, как формировалась моя тематичность. Я слышала – и читала – что некоторые (не знаю, насколько многие) тематики пришли в Тему в результате… по-моему, это называется на научном языке «эротизация домашнего насилия». Кто – со стороны мужа (не знаю, было ли со стороны жены… хотя, наверное, жёны бывают разные). Кто – со стороны родителей.
Что-то вроде защитного механизма. Типа «стокгольмского синдрома», только не к насильнику (этих не слышала, чтобы тематики любили), а к насилию. Боли, насилию и унижению.
А вот я пришла в Тему по ровно противоположной причине. Потому, что у меня в семье не было никакого насилия вообще. Ни психологического, ни, тем более, физического. Я с самого рождения была любимой дочкой – у отца и мамы; а уж когда папа погиб и я осталась единственным светом в окошке у мамы (как она ни старалась, но больше иметь детей она уже не могла, да и с мужчинами отношения не складывались) – и подавно. Мне во всём потакали, баловали… в общем, я как сыр в масле каталась. Во всех смыслах.
Мама, несмотря на свою огромную занятость на работе, очень хотела родить ещё. Минимум одного, но лучше – двоих. Её вдохновляла подруга – директор небольшого туристического агентства. И преуспевающая бизнес-вумен, и счастливая мама троих очаровашек. Но… после моего появления на свет вердикт врачей был неутешителен – рожать она больше не сможет. Она и в Европу ездила, и даже в Штаты – безрезультатно. Никто даже не брался за лечение.
В общем, безнадёга полная. Ей оставалось только… в общем, понятно, что. Церковь ей оставалась. Русская православная церковь в версии Московской патриархии. Мама моя – типичный Овен. Эмоциональная, увлекающаяся… Огненный знак, что поделаешь Вот и двинула в православие со всей мочи. Ну, и меня с собой потянула. Куда ж без любимой дочи-то…
И понеслось. Окрестила она меня… лет в шесть, наверное. Или в семь? В общем, не помню точно. Потом стандартный букет. Богослужения, воскресная школа, молитвы, посты… Странно, но любой пост – даже самый строгий – я переносила очень легко. Видимо, чревоугодие – всё-таки не мой грех.
Молитвы… не знаю, я их читала как-то автоматически. Ничего не чувствуя. То есть, совсем ничего. И никого. Богослужение… сначала интересно было. И красиво. Православная литургия – всё-таки очень красивое действо. И со священником повезло. Был он… благодатный очень. В смысле, благодать Божия от него реально исходила.
Потом, правда, надоело. Всё одно и то же. И иконы эти везде… Ну что они на меня так пялятся? Неприятно даже. И потом – ну что за издевательство над народом? Ну зачем всё время стоять? Вот у католиков и протестантов всё цивилизованно. Современно. По-человечески. Скамейки хотя бы Хотя хотелось бы помягче скамейки, конечно. Как в том же Лондоне.
Но всё это… как-то мимо меня прошло. Тем более, что лет в девять… или в десять? Опять не помню. В общем, я взбунтовалась и заявила, что хоть режь меня, хоть ешь меня, а в храм православный я больше ни ногой.
И в католический костел тоже. И в протестантский молитвенный дом. И в мечеть. И в синагогу, если уж на то пошло. Хотя, понятное дело, кроме храма православного мене не то, чтобы не тащили никуда, но и не пустили бы. При всей маминой любви и терпимости к моим выходкам.
Поэтому всё вышеперечисленное не оказало на меня ровно никакого влияния. Ни на мою духовность, ни на мораль/нравственность, ни тем более на возникновение у меня тематичности. А вот православная литература… это совсем другое дело.
Я очень рано начала читать – мне, по-моему, ещё и трёх лет не было. И – к величайшему маминому удивлению, сказки детские меня почему-то не заинтересовали совсем. А читала я… Бог мой, что я только не читала (кроме сказок конечно – они просто в меня не лезли). Хотя нет, сказки я всё-таки читала. До дыр зачитала «Азербайджанские народные сказки».
Изумительный такой том рубинового цвета. Пятьдесят лохматого года издания. С совершенно потрясающими иллюстрациями. И не менее потрясающим текстом. Как мама мне позволила ЭТО читать, до сих пор ума не приложу. Наверное, купилась на то, что это сказки. И не удосужилась почитать. В общем, основы своего сексуального образования я получила читая эти самые сказки. Лет так в восемь. Темы, правда, никакой там и в помине не было.
Итак, что же я там читала в три-четыре-пять лет? Даже самой интересно вспомнить… А. вспомнила. «Троянские сказания». Из серии «Литературные памятники» (мама где-то на барахолке по дешёвке всю серию приобрела).
«Историю жизни на Земле» (ох, какие же там были картинки всяких там динозавров – «Парк юрского периода» нервно курит в сторонке). «Земноводные и пресмыкающиеся». «Плутонию» и «Землю Санникова» Обручева. Потом пошла уже вся библиотека приключений. Библиотека научной фантастики. И всё такое прочее.
Но всё это тоже никак не повлияло на мою тематичность. А более всего повлияло… сейчас уже и не помню, как называлась та православная книга. Помню только то, что поразило меня до глубины души. Необходимость страданий для спасения души.
Автор книги утверждал, что боль и страдания (и физические, эмоциональные) совершенно необходимы для спасения души и попадания в Царствие Небесное. Что туда попадают только или мученики (кто умер за веру христианскую), либо исповедники (кто страдал, но остался жить). А все, кто не страдал (или недостаточно страдал) в этой жизни, в Ад пойдут. И такую картину Ада нарисовал, что… в общем, мне туда очень сильно не захотелось. Потом всё детство кошмары снились. И значительную часть молодости тоже.
Может, он не совсем то говорил… или даже совсем не то.. но знаете же чувствительную детскую психику. Неважно, что он написал; важно, что я в ней прочитала. Прочитала… и тут же заметила, что мама моя, меня балуя и всё мне позволяя (распустила она меня, конечно, до чёртиков) ведёт меня прямиком в Ад. Куда мне очень, очень, очень не хотелось.
Лет до… двенадцати (или тринадцати?) я понятия не имела, что мне со всем этим делать. Ну где и как девочке допубертатного возраста получить боль и страдания? Дома это маме и в голову не придёт; школа у меня была такая, что распусти кто руки (или даже начни пси-террор), вылетит из школы обгоняя звуки собственного визга. При конкурсе десять человек на место в любом классе дирекция могла себе это позволить.
А потом всё изменилось. В одну из квартир в нашем подъезде переехала мама с дочкой на пару лет старше меня. А поскольку я всегда была старше и мудрее своего хронологического возраста (мне кажется, я так и родилась – сразу взрослой)… мы очень быстро с Лексашкой подружились. Мамы вот, правда, наши общего языка так и не нашли. Может, оно и к лучшему оказалось.
Ибо у Лексашки и ей мамы Надежды была Тайна. Ну, на самом деле, не очень-то и тайна… хотя, если бы органы опеки узнали, то у мамы могли бы быть неприятности. Серьёзные неприятности. Очень серьёзные неприятности.
Ибо мама Надежда свою дочку порола. Ремнём. Регулярно. Минимум раз в неделю. Летом ещё и розгами. И крапивой наказывала. И на горох ставила (или этот гречка была?). Впрочем, само по себе это не было чем-то из ряда вон выходящим. По статистике (эх, надо было ссылку сохранить) телесные наказания детей в той или иной форме практикуются примерно в каждой третьей российской семье. Да-да, именно так. В каждой ТРЕТЬЕЙ.
Необычными – и удивительными – были отношения мамы и дочки. Очень близкие, тёплые и доверительные. И потому счастливые. Наверное, потому, что эти наказания – пусть и внешне весьма жёсткие – мама… да нет, обе они обставляли так, что… в общем, это очень их сближало. Были просто не разлей вода. Мама – лучшая подруга дочки; дочка – лучшая подруга мамы. Какой там трудный возраст, нафиг… Ничего подобного и близко не было.
Даже решение о порке они приняли.. как-то спонтанно. Причём вместе. Они обе почувствовали… когда ей было лет двенадцать, что начали отдалятся друг от друга и что жизнь дочки становится… в общем, начала она сбиваться с того пути, который они обе для неё проложили. И которого оба очень хотели. И чтобы её на этот путь вернуть, они решили, что Лексашку нужно постоянно корректировать. Наказанием.
Каждую неделю они обе подводили итоги поведения дочки, составляли список её прегрешений, потом вместе определяли наказание. Справедливое наказание. Впрочем, даже, наверное, не наказание, а… наверное, правильно это было назвать именно корректировкой поведения.
Мама умело чередовала «статику» (гречку, то есть) и динамику (порку ремнём). Причём лупила сильно – чтобы это была не игра, а самое настоящее наказание. Благо в юности занималась волейболом вполне серьёзно (даже в сборные там какие-то входила). Да и на гречке Лексашка стояла… долго.
Я слушала Лексашку и думала, что я хочу именно таких вот отношений с мамой. К сожалению, это было совершенно невозможно. Поэтому мне оставалось только мечтать. И читать теперь уже совсем другие книги.
В отличие от, наверное, большинства тематиков, от «классики» - то есть, де Сада с Захер-Мазохом - я была не в восторге. Совсем. Даже до конца не дочитала. Бросила где-то на первой трети. Первый – просто грязь несусветная; второй же… Ну как можно одну и ту же мысль тупо повторять на ста пятидесяти страницах? «Историю розги» я бросила ещё раньше. Сборник исторических анекдотов – причём даже не смешных.
По-настоящему меня «зацепила» только «История О». В уже, конечно, более старшем возрасте. Мне было… уже шестнадцать, по-моему, когда я её прочитала. Поэтому воспринимала я её уже не как ребёнок, а уже как девушка. Хотя сексуального опыта к тому времени у меня ещё не было.
Я читала про О и чувствовала… нет, не сексуальное возбуждение. Ибо моя сексуальность… не знаю, как это объяснить, но она очень быстро начала сублимироваться во что-то тематическое. Наверное, потому, что ещё в детстве слишком много православных книг начиталась.
Про смертный грех похоти и всё такое прочее. И про необходимость физических и психологических страданий, смирения и подчинения. В общем, наверное у меня тоже произошла эротизация (куда ж без неё). Только не насилия (которого не было), а страданий и унижений (которых мне хотелось с самого детства).
Я чувствовала… нет, была абсолютно, непоколебимо уверена, что живу какой-то очень грешной жизнью, и что если я не найду способ встать на путь страданий и… да, наверное, искупления болью и страданиями своей праздной жизни, то… шансов на спасение души и Царствие Небесное у меня не будет. Совсем. Только вот совсем не понимала, как же, блин на этот путь встать-то… Даже как и где его искать, путь этот, я себе представляла слабо. Точнее, совсем не представляла.
Мне очень, очень, очень сильно, просто до безумия хотелось жить, как О. Чтобы со мной обращались как с ней – жестко, жестоко и безжалостно. Чтобы меня унижали. Пользовали. Как вещь. Чтобы боль, страдания и унижения стали неотъемлемой частью моей жизни. Каждого моего дня. Только так я могла искупить свой грех.
Грех сытой, комфортной и спокойной жизни. А со временем… со временем тема греха (с маленькой буквы тема) как-то незаметно уплыла куда-то. И осталась только непоколебимая уверенность о необходимости ежедневной боли, страданий и унижений. Просто потому, что так надо. Необходимо. Потому, что это правильно. Именно правильно.
Видео. Тематическое видео, то есть. Благо в эпоху высокоскоростного Интернета качай не хочу и смотри не хочу. Понятное дело, я и качала, и смотрела. И до сих пор и качаю, и смотрю. Но смотрю как-то… без особого возбуждения. Я могу по пальцам пересчитать клипы, которые произвели на меня действительно сильнейшее впечатление. Причём отнюдь не сексуальное. А чисто эмоциональное. Зато какое!
Причём все без исключения – отрывки из художественных кинофильмов. БДСМ-порно я не воспринимаю. Совсем. Нет, воспринимаю – но исключительно как оскорбление моих эстетических чувств (в Думе, кстати, соответствующий закон воспринимать не собираются?). А жаль. Закон-то действительно очень полезный. Всяко лучше, чем разную хрень городить…
Итак, клипы. Все из малоизвестных кинофильмов. Первое место – венгерский фильм «Без надежлы». Чёрно-белый. Потрясающий фильм несравненного Миклоша Янчо. 1965 года, заметьте. Критики включили его в список ста лучших фильмов ХХ столетия. Было за что.
Там есть сцена, где голую девушку прогоняют сквозь строй за пособничество повстанцам (действие происходит в 1849 году – после подавления венгерского восстания). Я этот клип часами могла смотреть. Представляя себя на месте героини.
Боже, как же мне хотелось – и до сих пор хочется – вот так. Чтобы офицер (ну что тут поделать, фетиш у меня на военную форму) мне приказал раздеться догола. Раздеться – перед похотливыми взглядами солдат и – гордо и величественно идти голой к месту экзекуции.
Единственное отличие – я не хочу унижаться и бегать, как героиня фильма. А гордо и спокойно идти через строй. Чтобы меня секли – нет, били. Со всей мужской, солдатской силы били толстенными розгами. Или, наоборот, тонкими. Так больнее.
Нет, лучше шпицрутенами. Это – если кто не знает – длинный такой гибкий прут из лозняка (ивового кустарника). Как раз для прогона сквозь строй его и использовали по всей Европе. Аж три столетия – с 17 по 19 век. И в России, тоже. Шведы изобрели, надо отметить.
Били по спине, ягодицам, бедрам, рукам, плечам. Ну, и по грудям, конечно. Особенно по соскам. У меня они большие (спасибо маме и природе), а ареолы крупные и яркие. Очень удобно сечь. Били до потери сознания, как минимум. Хотя я и умерла бы с удовольствием под шпицрутенами. Очень красивая смерть. ИМХО.
Эх, не реализовать это в современном политкорректном мире. А жаль…
Второй фильм. Этот вообще никто не знает. Dandelion Crown. «Венок из одуванчиков», то есть. Почти короткометражный (41 минута). Сделан сразу для видео (DVD, то есть), минуя «большой экран». Режиссёр – голландец Клаас Рустикус. Ох, какая же там божественная литургическая церковная музыка! Хотя фильм… более антихристианского фильма найти трудно. Но я люблю его не за это (хотя на церковь у меня аллергия давно и прочно).
Дело в том, что там есть сцена (даже две аналогичные сцены)… впрочем, я лучше расскажу, что я хочу. До безумия хочу.
Я хочу, чтобы меня силой (обязательно насильно) привели к столбу для порки. Заставили поднять вверх руки. Сняли платье (мне очень нравится, когда меня насильно раздевают – лучше вообще одежду срывают). Спустили и сняли трусики (лифчика на мне нет и не должно быть). Кстати, и в реальной жизни я без лифчика обхожусь довольно часто. У меня хоть и совершенно естественная четвёрка, но крепкая и упругая. Стегать ну просто очень удобно.
Я хочу, чтобы меня привязали к столбу – за запястья поднятых рук, талию и лодыжки – к столбу для порки. Только обязательно лицом к палачу, а не спиной. И долго – до потери сознания (у меня эта фантазия лет с шестнадцати) пороли длинным и тяжелым кнутом. В реальности меня кнутом таки пороли стоя (совсем недавно, кстати). Правда, покороче и полегче, чем в фильме. И не так долго. Но очень и очень больно.
И не у столба, а на андреевском кресте. И спиной к садисту. Но тоже почти до потери сознания. Правда, всего единожды. Верхний сам чуть сознание не потерял – так мне спину и ягодицы разукрасил. И бёдра тоже. Повторить просто струсил, хотя я была и не против. Тем более, что на мне заживает как на собаке – дней через десять меня снова пороли. И пребольно. Но уже совсем другой верхний.
И, наконец, третий фильм. Этот, наверное, знают уже все. Ну, или почти все. «Призраки Гойи». Там есть сцена, где голую героиню инквизитор поднимает на дыбу. Чушь, конечно, полная – во времена Гойи инквизиторы уже не пытали. А голыми женщин инквизиторы не пытали нигде и никогда. Христианская мораль, знаете ли. Перед пыткой переодевали в серую рубаху до пят. Из мешковины. Поэтому, кстати, женщин инквизиторы никогда и не секли. Нагота женская в табу. Ибо считалась аморальной.
Но мне всё равно очень хочется на дыбу. Голой. Я, конечно понимаю, что это нереально ибо не БРД… но всё равно хочется очень. И чтобы меня… и пороли, и прижигали свечами (не воском, а именно пламенем), и зажимы на соски ставили. В общем, по полной программе.
Ладно, хватит о кино. Поговорим о чем-нибудь более интересном. О сексе. Вам же это интересно в первую очередь, так ведь? Когда всё это началось, с кем, при каких обстоятельствах… Будет вам секс.
Ласкать себя я начала лет в четырнадцать. Но мне это как-то было… одиноко. И потому неинтересно. Так что мастурбировала я довольно редко.
«Первый опыт борьбы против потных рук»… Так, кажется, поёт мой любимый Наутилус Помпилиус? Потных рук не было. Руки были дурные. Нет, мальчик-то был хороший… даже очень хороший… только руки точно не оттуда у него росли. И с головой было не фонтан. Нет, онт старался, конечно, но всё у него выходило как-то не так.
Понятно, что влагалище я ему не дала. Дарить свою девственность этому перцу? Увольте. Оральный секс был ужасен. Просто кошмарен. Хорошо хоть анальный относительно неплох. Но только потому, что мне было больно. Очень больно.
Я не помню, я раньше говорила, что я би? Нет? Ну, тогда скажу сейчас. Меня всегда… не то, чтобы возбуждало (хотя и не без этого)… скорее, восхищало и мужское, и женское тело. Поэтому мне хотелось и мальчиков, и девочек. Так сказать, и нашим, и вашим. И сразу честно скажу – я не понимаю, что такое любовь. Ну вот не понимаю, и всё. И моногамные отношения не понимаю. И о семье… даже думать не хочу о семье. Тем более, о детях.
А вот экспериментировать в сексе мне нравится очень. Чисто из исследовательского интереса. Тем более что мама моя… скажем так, очень реалистично смотрела на всё это. Когда мне исполнилась четырнадцать, устроила мне просто идеальное домашнее секс-образование. Всё рассказала, снабдила книгами, познакомила с врачами… в общем, подготовила как надо.
Первый эксперимент вышел жутким комом. Настолько жутким, что я потом год парней и видеть не могла. Не то, что с ними спать. И потому переключилась на девочек. Впрочем, не совсем на девочек. Или даже совсем не девочек. Моей первой любовнице – звали её Настя – было аж 27 лет. Мне же всего 16. Но эта разница в возрасте вовсе не мешала нам очень славно кувыркаться.
Очень кстати Настя оказалась весьма тематической девочкой. Правда, свитчём. Причём порола её верхняя (Настя совсем лесби) так, что… в общем, когда она мне следы после сессии показала, я сначала ужаснулась. А потом захотела такие же. Но Настя была девочкой незатейливой и поэтому просто порола меня ремнём. Когда ей хотелось и сколько ей хотелось. Не обращая никакого желания на мои желания, извините за каламбур.
Мне это очень нравилось. Быть в любой момент готовой покорно оголиться от пояса до колен (Настя любила хлестать и по бёдрам тоже) и получить свою порцию ремня (никаких других дивайсов она не признавала). И ни по каким другим местам не порола.
Встречались мы с ней… не то, чтобы очень часто. Поэтому порка у меня бывала не чаще, чем раз в две недели. Мне этого было мало, даже очень мало, но… с Настей я оказалась неожиданно для себя моногамна. И тематически тоже. Я просто не могла подумать ни о ком другом, кроме неё. Нет, это была никакая не любовь. Просто подростковая привязанность к первому сексуальному партнёру. Кстати, секс был очень даже неплох. Как активный, так и пассивный.
Конечно, мы расстались. Это было неизбежно, как день меняет ночь. На прощание Настя сказала мне, что Тема мне просто необходима. Причём по полной программе. Жёсткий СМ, ДС… и всё такое прочее. Америку открыла, называется. Как будто я сама этого не знала.
И всё-таки кое-что важное она мне сообщила. Сказала она мне, что моё би – это блажь. Результат психологической травмы от мальчика. Что надо мне на мальчиков ориентироваться. И в Теме тоже.
«Тебе нужен стыд» - сказала она. «Очень нужен. Просто необходим. А стыд – это мужчины и публичность. Поэтому перестань дурить и ищи себе нормального верха мужского пола. Что же касается публичности, то придёт время – и это произойдёт само по себе».
И как в воду глядела. Действительно произошло. Причём при самом активном участии Насти, неожиданной яркой вспышкой вернувшейся в мою жизнь Но произойдёт это через почти три долгих года.
А пока… пока я решила последовать совету Насти. Но как только мне стукнет вожделённые восемнадцать. «И стегай меня везде – восемнадцать мне уже».
Оставалось ждать менее полугода. Что произошло потом – об этом в моём следующем посте. А пока - Чао!
На том стою, ибо не могу иначе
Блог Нелли Авериной - запись IV
ЗАПИСЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Нет-нет, я обязательно выполню обещание и расскажу, как я пришла в мейл-дом. В мужское доминирование, то есть. Просто уж очень хочется рассказать об одной своей сессии. На которой исполнилась моя давняя, давняя мечта. Меня выпороли кнутом!
Выпороли.. да, наверное, всё-таки выпороли, а не просто постегали. Хотя я бы с удовольствием приняла ещё столько же. Как минимум. Но… не знаю, по-моему, мой палач (если его вообще так можно назвать) сам просто до полусмерти перепугался. Потому и недопорол. Причём принципиально недопорол.
Он, вообще-то не совсем садист. То есть, не совсем верхний. В общем, он шоумен, на самом деле. Выступал по разным клубам (не только тематическим, надо отметить). Даже на большую сцену иногда выбирался. И вообще он из Питера – хотя в Москве бывал часто.
Ну так вот, пишет он мне на пиплах… и прямо так, сразу, без вводных… В общем, как-то странно он мне написал. Ну, понятно, что любой нижней девушке на этом сайте – да и на других тоже – чего только читать не приходится. НКСС-ники там всякие. И вообще полные неадекваты… Приказы, просьбы, требования…
А тут… в его сообщении я прочитала мольбу. Да-да, именно мольбу. Хотя впрямую «умоляю Вас» он, конечно, не написал. Иначе я бы его в мгновение ока в игнор отправила. Написал он… в общем, представился, рассказал о себе, о своей программе, дал ссылку на видео… А затем сказал, что будет через пару дней в Москве и попросил меня позволить ему выпороть меня кнутом. Именно так – позволить ему меня выпороть.
Ему зачем-то это было очень, очень, очень нужно. Зачем – я выяснять не стала. Я же не психотерапевт, в конце концов. Хотя нет, конечно же, психотерапевт. Только лечу я не словом, а действием. Жертвой. Служением своему верхнему. Пусть даже и сессионному. Это моё предназначение. Моя Миссия. Моё послушание.
Я согласилась. Тем более, что давно хотела, чтобы меня выпороли кнутом. Основательно так выпороли. До полуобморочного состояния. Или до обморока. Последнее даже лучше. Только хотела я, чтобы пороли меня голой, привязанной к потолку за поднятые вверх руки. Стоящей на цыпочках. Чтобы я танцевала под кнутом (благо танцами занималась – и не один год).
Я знала – даже видела в его клипе – что он так порет. Правда, партнёрша у него была… погабаритнее меня. Существенно погабаритнее. И стегал он её больше для эстетики, чем для боли. На публику работал. Красиво работал, надо отметить.
Он снял студию. Хорошая такая студия, комфортная. Не знаю, из чего её там переоборудовали, но просторная очень. Есть где размахнуться. Даже трёхметровым кнутом. В соседней комнате – вполне приличный гостиничный номер. Двуспальная кровать; кресло комфортное, стол, стул… всё как полагается. Туалет, душевая кабинка…
Кстати, о душевой кабинке. До того я никогда не принимала душ перед сессией. Как-то это было… неправильно. А здесь… не знаю, мне показалось… что омовение перед служением всё-таки нужно. Разделась я догола спиной к нему (ну никак не могу привыкнуть я раздеваться лицом к верхнему). Не то, чтобы мне стыдно… просто не могу.
Впрочем, не я одна такая. Камилла Клодель тоже перед Роденом не раздевалась. Требовала, чтобы он отвернулся. Хотя потом голой позировала совершенно спокойно. Вот такие мы вот странные создания – женщины.
Приняла душ (хотя я всё-таки больше ванну люблю – «какая война – у меня ванная!»), согрелась, расслабилась. В общем, поплескалась вдоволь. Сережа терпеливо ждал (ну есть, есть у меня такая фишка – управление снизу…).
Вытерлась тщательно, высушила волосы. Убрала их, чтобы не мешали по плечам попадать… И пошла на крест. Андреевский крест. Как мне сказал один из моих предыдущих садистов: «Ты на порку идёшь, как в постель к возлюбленному». Это, правда, не его слова, а Эдварда Радзинского. И сказаны были они совсем о другой женщине (до которой мне как до Луны пешком – честно признаюсь). О Шарлотте Корде. И не о порке. А о гильотине.
Но это чистая правда, конечно. На порку я иду именно так. И на прищепки. И на гречку, горох, рис и всё такое прочее. И на испанскую деву пойду. И на деревянную кобылу. И на битое стекло. И вообще на любые мучения и истязания.
Почему он меня отправил на крест, а не привязал за руки (хотя кольцо под потолком было, да и верёвки тоже) – не знаю. Видимо, ему нужен был не мой танец, а моя боль. Только мои боль, страдания и мучения. Почему именно мои – до сих пор не понимаю. Наверное, ему действительно было нужно… вот такое вот послушание. Даже не служение нижней, а именно почти монашеское послушание.
Сергей распял меня на кресте (спиной к нему), тщательно зафиксировал, и начал меня пороть. Боже, как же это было больно! Нет, конечно, мне досталось не так, как Христу (трёхметровый кнут – это всё же не римский флагрум с вшитыми в хвосты овечьими косточками)… но честно скажу, после этого опыта я Евангелие воспринимаю как-то уже совсем по другому (хотя, признаюсь, читаю крайне редко – только когда накатывает). Но было очень, очень, очень больно.
И тем не менее… я был полна решимости выдержать всё. Все удары. Чтобы только он получил… да нет, наверное, даже не удовольствие. Катарсис. Ему нужен был катарсис. Очищение. Через мою боль и страдания. И я была счастлива, просто счастлива, что могла ему это дать.
Он засек меня почти до обморока (как дед Горького в «Детстве»). Потом отвязал меня, помог добрести до кровати. Отлеживалась и приходила я в себя, наверное, с полчаса. Потом направилась было к кресту, чтобы получить вторую порцию – спереди по бёдрам. Но он… в общем, я посмотрела ему в глаза (на чистые СМ-сессии правило опущенных глаз, понятно, не распространялось)… и увидела…
Страх. Какой-то совершенно запредельный, я бы даже сказала – апокалиптический страх. Как будто во время порки он увидел, почувствовал нечто запредельное. Иномирное. Страшное. Поэтому ни о какой «второй порции» не могло быть и речи.
Он заботливо обработал мои синяки каким-то своим секретным снадобьем, от которого у меня следы от кнута исчезли дней через пять всего. Отвёз домой. А потом исчез. То есть, совсем исчез. Из Темы; с российских тематических сайтов; и вообще из России. По слухам, распродал все свои кнуты и прочие дивайсы; уехал в Германию (он наполовину немец) и занялся шоу-бизнесом какого-то местного пошиба.
Вот такая вот история. Теперь, как я и обещала, расскажу о своём переходе в мейл-дом. Мой первый… да нет, не верхний, конечно, просто порщик, был преподавателем математики. В каком-то ВУЗе, которых сейчас как грязи расплодилось.
Я не выбирала целенаправленно преподавателя, просто так получилось. Просто идеально получилось. Мой грех праздной и комфортной жизни нужно было снимать наказанием. Не просто страданием, а именно наказанием. Наказанием за праздную жизнь. А наказывать, понятное дело, можно либо в семье, либо в храме, либо в учебном заведении.
В реальной жизни ни то, ни другое, ни третье, понятное дело, было невозможно. Поэтому нужна была тематическая ролевая игра. Настя в наших «постегашках» очень даже успешно играла роль строгой квази-мамы (за что я ей была бесконечно благодарна). Но Насти уже не было; а что касается квази-отца… то я пока была не готова к этой модели. Боль от потери ещё ощущалась. Ну,а на храм у меня аллергия. Думаю, уже навечно.
Поэтому оставалось только учебное заведение. Тем более, что тогда в моём окружении ходили упорные слухи, что в какой-то закрытой элитной московской гимназии имеют место быть телесные наказания учащихся. Порка, гречка и всё такое. И даже профилактическая порка – в начале и конце каждого полугодия. Я не сомневаюсь, что это просто очередная городская байка, но меня впечатлила необычайно.
Поэтому на сессию с порщиком я пришла в классической английской школьной форме. Белая блузка, клетчатая юбка, белые чулочки. Чёрные туфли почти без каблуков. Волосы собраны в целомудренный пучок. В общем, полный age-play. Тем более, что выглядела я совсем даже не на свои тогдашние восемнадцать. А года так на два моложе.
Фантазией мой первый порщин не отличался. Порол ремнём; шлепал спанком; сек розгами. Только девочек, понятное дело (правда, всех возрастов – от 18 до 50). Иногда голышом, но чаще женщина просто спускала трусики, поднимала юбку выше талии и ложилась на диван. Или грудью на стол, держась руками за край столешницы. Или вставала в коленно-локтевую – на кровать или на пол.
Но я шла к нему не только за болью, но и за стыдом. Жгучим стыдом. Поэтому мы несколько видоизменили стандартный «школьный» сценарий. После того, как я пересекала порог его просторной гостиной (в которой, собственно, он и порол), я спускала трусики (обязательно белые и ни в коем случае не стринги и даже не кружевные) до колен и поднимала к талии юбку, придерживая её руками.
Затем поворачивалась лицом к нему и раздвигала ноги, насколько позволяли спущенные трусики. Чтобы он видел меня всю. Ну, не совсем всю, конечно (об обнажении груди и речи быть не могло), но всю от талии до колен. И в таком положении рассказывала ему обо всех своих прегрешениях. Опустив глаза, конечно (хотя он не ДС-ник, поэтому ничего такого от меня не требовал). Потом он читал мне длинные «преподавательские» нотации. Ох и стыдно же мне было… Я просто умирала от стыда. Чего, собственно, я всегда и хотела.
Затем – в соответствии с разработанной им «наказательной таблицей» (математик всё-таки!) – он определял меру наказания. Количество ударов, то есть. Сначала ремнём, а потом мы постепенно перешли на розги. И больнее гораздо, и как-то… фетишнее. Для меня, по крайней мере.
Сначала я ложилась к нему на колено. В мою любимую ОТК. И получала… шлепков с полсотни, наверное. Хороших таких шлепков. Увесистых. Потом была первая порция ремня – до полусотни ударов. Потом я спускала трусики до щиколоток и семенила в угол, где вставала на колени. Держал он там меня довольно долго – часами. Не на гречке – просто на коленях. С поднятой юбкой, разумеется.
Потом была вторая серия. Потом снова в угол. Потом ещё одна серия. В общей сложности я получала где-то ударов 100-150 ремнём. Или 60-80 розгами. Исключительно по ягодицам (хотя по бёдрам ну просто ооочень хотелось). И так почти каждую неделю на протяжении… да почти трех месяцев.
А потом я уехала в Лондон.
Нет-нет, я обязательно выполню обещание и расскажу, как я пришла в мейл-дом. В мужское доминирование, то есть. Просто уж очень хочется рассказать об одной своей сессии. На которой исполнилась моя давняя, давняя мечта. Меня выпороли кнутом!
Выпороли.. да, наверное, всё-таки выпороли, а не просто постегали. Хотя я бы с удовольствием приняла ещё столько же. Как минимум. Но… не знаю, по-моему, мой палач (если его вообще так можно назвать) сам просто до полусмерти перепугался. Потому и недопорол. Причём принципиально недопорол.
Он, вообще-то не совсем садист. То есть, не совсем верхний. В общем, он шоумен, на самом деле. Выступал по разным клубам (не только тематическим, надо отметить). Даже на большую сцену иногда выбирался. И вообще он из Питера – хотя в Москве бывал часто.
Ну так вот, пишет он мне на пиплах… и прямо так, сразу, без вводных… В общем, как-то странно он мне написал. Ну, понятно, что любой нижней девушке на этом сайте – да и на других тоже – чего только читать не приходится. НКСС-ники там всякие. И вообще полные неадекваты… Приказы, просьбы, требования…
А тут… в его сообщении я прочитала мольбу. Да-да, именно мольбу. Хотя впрямую «умоляю Вас» он, конечно, не написал. Иначе я бы его в мгновение ока в игнор отправила. Написал он… в общем, представился, рассказал о себе, о своей программе, дал ссылку на видео… А затем сказал, что будет через пару дней в Москве и попросил меня позволить ему выпороть меня кнутом. Именно так – позволить ему меня выпороть.
Ему зачем-то это было очень, очень, очень нужно. Зачем – я выяснять не стала. Я же не психотерапевт, в конце концов. Хотя нет, конечно же, психотерапевт. Только лечу я не словом, а действием. Жертвой. Служением своему верхнему. Пусть даже и сессионному. Это моё предназначение. Моя Миссия. Моё послушание.
Я согласилась. Тем более, что давно хотела, чтобы меня выпороли кнутом. Основательно так выпороли. До полуобморочного состояния. Или до обморока. Последнее даже лучше. Только хотела я, чтобы пороли меня голой, привязанной к потолку за поднятые вверх руки. Стоящей на цыпочках. Чтобы я танцевала под кнутом (благо танцами занималась – и не один год).
Я знала – даже видела в его клипе – что он так порет. Правда, партнёрша у него была… погабаритнее меня. Существенно погабаритнее. И стегал он её больше для эстетики, чем для боли. На публику работал. Красиво работал, надо отметить.
Он снял студию. Хорошая такая студия, комфортная. Не знаю, из чего её там переоборудовали, но просторная очень. Есть где размахнуться. Даже трёхметровым кнутом. В соседней комнате – вполне приличный гостиничный номер. Двуспальная кровать; кресло комфортное, стол, стул… всё как полагается. Туалет, душевая кабинка…
Кстати, о душевой кабинке. До того я никогда не принимала душ перед сессией. Как-то это было… неправильно. А здесь… не знаю, мне показалось… что омовение перед служением всё-таки нужно. Разделась я догола спиной к нему (ну никак не могу привыкнуть я раздеваться лицом к верхнему). Не то, чтобы мне стыдно… просто не могу.
Впрочем, не я одна такая. Камилла Клодель тоже перед Роденом не раздевалась. Требовала, чтобы он отвернулся. Хотя потом голой позировала совершенно спокойно. Вот такие мы вот странные создания – женщины.
Приняла душ (хотя я всё-таки больше ванну люблю – «какая война – у меня ванная!»), согрелась, расслабилась. В общем, поплескалась вдоволь. Сережа терпеливо ждал (ну есть, есть у меня такая фишка – управление снизу…).
Вытерлась тщательно, высушила волосы. Убрала их, чтобы не мешали по плечам попадать… И пошла на крест. Андреевский крест. Как мне сказал один из моих предыдущих садистов: «Ты на порку идёшь, как в постель к возлюбленному». Это, правда, не его слова, а Эдварда Радзинского. И сказаны были они совсем о другой женщине (до которой мне как до Луны пешком – честно признаюсь). О Шарлотте Корде. И не о порке. А о гильотине.
Но это чистая правда, конечно. На порку я иду именно так. И на прищепки. И на гречку, горох, рис и всё такое прочее. И на испанскую деву пойду. И на деревянную кобылу. И на битое стекло. И вообще на любые мучения и истязания.
Почему он меня отправил на крест, а не привязал за руки (хотя кольцо под потолком было, да и верёвки тоже) – не знаю. Видимо, ему нужен был не мой танец, а моя боль. Только мои боль, страдания и мучения. Почему именно мои – до сих пор не понимаю. Наверное, ему действительно было нужно… вот такое вот послушание. Даже не служение нижней, а именно почти монашеское послушание.
Сергей распял меня на кресте (спиной к нему), тщательно зафиксировал, и начал меня пороть. Боже, как же это было больно! Нет, конечно, мне досталось не так, как Христу (трёхметровый кнут – это всё же не римский флагрум с вшитыми в хвосты овечьими косточками)… но честно скажу, после этого опыта я Евангелие воспринимаю как-то уже совсем по другому (хотя, признаюсь, читаю крайне редко – только когда накатывает). Но было очень, очень, очень больно.
И тем не менее… я был полна решимости выдержать всё. Все удары. Чтобы только он получил… да нет, наверное, даже не удовольствие. Катарсис. Ему нужен был катарсис. Очищение. Через мою боль и страдания. И я была счастлива, просто счастлива, что могла ему это дать.
Он засек меня почти до обморока (как дед Горького в «Детстве»). Потом отвязал меня, помог добрести до кровати. Отлеживалась и приходила я в себя, наверное, с полчаса. Потом направилась было к кресту, чтобы получить вторую порцию – спереди по бёдрам. Но он… в общем, я посмотрела ему в глаза (на чистые СМ-сессии правило опущенных глаз, понятно, не распространялось)… и увидела…
Страх. Какой-то совершенно запредельный, я бы даже сказала – апокалиптический страх. Как будто во время порки он увидел, почувствовал нечто запредельное. Иномирное. Страшное. Поэтому ни о какой «второй порции» не могло быть и речи.
Он заботливо обработал мои синяки каким-то своим секретным снадобьем, от которого у меня следы от кнута исчезли дней через пять всего. Отвёз домой. А потом исчез. То есть, совсем исчез. Из Темы; с российских тематических сайтов; и вообще из России. По слухам, распродал все свои кнуты и прочие дивайсы; уехал в Германию (он наполовину немец) и занялся шоу-бизнесом какого-то местного пошиба.
Вот такая вот история. Теперь, как я и обещала, расскажу о своём переходе в мейл-дом. Мой первый… да нет, не верхний, конечно, просто порщик, был преподавателем математики. В каком-то ВУЗе, которых сейчас как грязи расплодилось.
Я не выбирала целенаправленно преподавателя, просто так получилось. Просто идеально получилось. Мой грех праздной и комфортной жизни нужно было снимать наказанием. Не просто страданием, а именно наказанием. Наказанием за праздную жизнь. А наказывать, понятное дело, можно либо в семье, либо в храме, либо в учебном заведении.
В реальной жизни ни то, ни другое, ни третье, понятное дело, было невозможно. Поэтому нужна была тематическая ролевая игра. Настя в наших «постегашках» очень даже успешно играла роль строгой квази-мамы (за что я ей была бесконечно благодарна). Но Насти уже не было; а что касается квази-отца… то я пока была не готова к этой модели. Боль от потери ещё ощущалась. Ну,а на храм у меня аллергия. Думаю, уже навечно.
Поэтому оставалось только учебное заведение. Тем более, что тогда в моём окружении ходили упорные слухи, что в какой-то закрытой элитной московской гимназии имеют место быть телесные наказания учащихся. Порка, гречка и всё такое. И даже профилактическая порка – в начале и конце каждого полугодия. Я не сомневаюсь, что это просто очередная городская байка, но меня впечатлила необычайно.
Поэтому на сессию с порщиком я пришла в классической английской школьной форме. Белая блузка, клетчатая юбка, белые чулочки. Чёрные туфли почти без каблуков. Волосы собраны в целомудренный пучок. В общем, полный age-play. Тем более, что выглядела я совсем даже не на свои тогдашние восемнадцать. А года так на два моложе.
Фантазией мой первый порщин не отличался. Порол ремнём; шлепал спанком; сек розгами. Только девочек, понятное дело (правда, всех возрастов – от 18 до 50). Иногда голышом, но чаще женщина просто спускала трусики, поднимала юбку выше талии и ложилась на диван. Или грудью на стол, держась руками за край столешницы. Или вставала в коленно-локтевую – на кровать или на пол.
Но я шла к нему не только за болью, но и за стыдом. Жгучим стыдом. Поэтому мы несколько видоизменили стандартный «школьный» сценарий. После того, как я пересекала порог его просторной гостиной (в которой, собственно, он и порол), я спускала трусики (обязательно белые и ни в коем случае не стринги и даже не кружевные) до колен и поднимала к талии юбку, придерживая её руками.
Затем поворачивалась лицом к нему и раздвигала ноги, насколько позволяли спущенные трусики. Чтобы он видел меня всю. Ну, не совсем всю, конечно (об обнажении груди и речи быть не могло), но всю от талии до колен. И в таком положении рассказывала ему обо всех своих прегрешениях. Опустив глаза, конечно (хотя он не ДС-ник, поэтому ничего такого от меня не требовал). Потом он читал мне длинные «преподавательские» нотации. Ох и стыдно же мне было… Я просто умирала от стыда. Чего, собственно, я всегда и хотела.
Затем – в соответствии с разработанной им «наказательной таблицей» (математик всё-таки!) – он определял меру наказания. Количество ударов, то есть. Сначала ремнём, а потом мы постепенно перешли на розги. И больнее гораздо, и как-то… фетишнее. Для меня, по крайней мере.
Сначала я ложилась к нему на колено. В мою любимую ОТК. И получала… шлепков с полсотни, наверное. Хороших таких шлепков. Увесистых. Потом была первая порция ремня – до полусотни ударов. Потом я спускала трусики до щиколоток и семенила в угол, где вставала на колени. Держал он там меня довольно долго – часами. Не на гречке – просто на коленях. С поднятой юбкой, разумеется.
Потом была вторая серия. Потом снова в угол. Потом ещё одна серия. В общей сложности я получала где-то ударов 100-150 ремнём. Или 60-80 розгами. Исключительно по ягодицам (хотя по бёдрам ну просто ооочень хотелось). И так почти каждую неделю на протяжении… да почти трех месяцев.
А потом я уехала в Лондон.
На том стою, ибо не могу иначе
Блог Нелли Авериной - запись V
ЗАПИСЬ ПЯТАЯ
Совсем забыла. Ещё до того, как меня регулярно пороть начали, я успешно закончила школу. С золотой медалью (блин, как же жаль последующие поколения, что их отменили). И поступила… конечно, в Высшую школу экономики. Лучший российский экономический ВУЗ - по версии «Эксперт РА». На факультет менеджмента, само собой.
Впрочем, это не я поступала. Меня поступила мама. Не в том смысле, что кому-то там взятку дала (хотя и подозреваю, что без этого не обошлось). А в том, что ВУЗ для меня она выбирала. Я только экзамены сдавала. ЕГЭ этот дурацкий. И всё такое прочее. И документы подписывала. Мне же, по большому счёту, было вообще безразлично, где учиться. И чему учиться. Ибо для той Миссии, которую я для себя… нет, даже не выбрала, а открыла, мне высшее образование без надобности. Совсем.
Но маму расстраивать не хотелось. Совсем. Потому я и не брыкалась. А потом… потом мама выхлопотала мне участие в программе обмена. И не с кем-нибудь, а с лондонским Королевским колледжем. King’s College, то есть. Входит в первую двадцатку университетов мира. Если верить их рекламе, конечно.
Приехала я в Лондон в самом конце августа. Первые пару недель бродила по городу как ошалелая. В таком оглушительном восторге, что забыла про всё. И про Россию, и про Тему, и про секс... Вообще про всё. А как я улетала вверх под куполом собора Святого Павла… Ни с каким православным храмом не сравнить.
Я уже всерьёз думала в англиканство перейти. Благо англиканский храм в Москве есть. Святого Андрея. В Вознесенском переулке, of all places… Но началась учёба… и мне вдруг стало скучно. Безумно скучно. Просто тоска смертная накатила. И так и осталась в душе.
Странные они какие-то, эти англичане. Каждый из них словно живёт в своем собственном коконе. Настолько их запугали судебными исками и мозги промыли этой их политкорректностью, что они лишнего слова боятся сказать. Я хоть и тихоня – и вообще мизантроп – но я на их фоне просто пламенным трибуном смотрелась. Мне даже кликуху приклеили. Гарибальди. Нет, понятно, что они всё равно на порядок лучше наших отечественных «поцриотов»… но всё равно тоска.
В общем, очень выяснилось, что я и они – как вода и масло. Ну никак не смешиваемся. Хоть и внимания у меня было выше крыши – что от мальчиков, что от девочек (причём не обязательно в сексуальном смысле), но они были настолько невыразимо скучны, что и общаться-то с ними мне категорически не хотелось. Не то, что с ними спать. Я просто задыхалась. В эмоциональном, энергетическом смысле, естественно.
Потому и рванула обратно в Тему при первой же возможности. Обгоняя звуки собственного визга. В мейл-дом, конечно (там для меня энергетика не чета фемдому – в смысле ФФ). Возможность эту звали Виктор. Нашла я его… да на пиплах же и нашла. Где ж ещё…
Я к тому времени уже очень даже инициативной была девочкой. В смысле если я чего хочу, то ждать пришествия этого самого «чего» не буду. А пойду добиваться. Сама напишу, сама позвоню, сама на встречу напрошусь. И на сессию тоже.
Ну так вот. Посмотрела я на его фотки (Виктор этот лицо своё скрывать и не думал). И почувствовала такую мощную энергетику… такую харизму… что сразу поняла. Моё. Я его хочу. Не в смысле секса (тогда для меня секс с мужчиной и Тема однозначно существовали в разных Вселенных). А в смысле тематическом. Который тогда для меня однозначно ограничивался ТН. И только.
Я так прямо и честно написала ему. Что меня в Теме интересует то-то и то-то. И почему интересует. Что почувствовала его мощнейшую энергетику. И поэтому хочу. Хочу спустить трусики до колен перед ним; поднять юбку до пояса. Раздвинуть ноги, чтобы он видел весь мой «нижний этаж» (любят же мужчины созерцать это дело). Лечь к нему на колено – в ОТК.
Потом – порку ремнём. Его руками. Розгами. И – чего мне никогда раньше не хотелось – руки ему целовать. Перед поркой – руки, которые меня будут стегать. И после – руки, которые меня только что выпороли. Стоять перед ним в углу – с задранной юбкой и спущенными до щиколоток трусами. И ещё – опять же впервые – мне дико захотелось пощечин. Чтобы он меня даже не бил, а лупил, хлестал по лицу. И чем больше и чаще, тем лучше.
Его голос по телефону был мягким, комфортным… и каким-то завораживающим. Колдовским. Мне захотелось сразу бросить всё – и рвануть к нему. И сразу на сессию.
Конечно, ни на какую сессию сразу я не попала. Сначала была просто встреча в реале. В каком-то кафе на Пикадилли. Он держал меня за руку – и мне это было приятно. До невозможности приятно. Не настолько, конечно, чтобы сразу прыгнуть к нему в постель (хотя заметно было, что он просто ну оочень этого хотел). Но вполне достаточно для того, чтобы полностью подчиниться… нет, отдаться ему на сессии.
Он заметил, что я то опускаю глаза, то поднимаю. Но даже если и поднимаю, то всё равно смотрю куда-то вбок. Не на него, а вбок. Он спросил, хочу ли я, чтобы он приучил меня держать глаза всегда опущенными. Я сказала, что да, конечно. Что я очень этого хочу и считаю это правильным.
Тогда он сказал, что за поднятие глаз будет наказывать пощечиной. Я сказала, что не стоит, ибо меня по лицу и так нужно бить. И как можно чаще. Тогда он предложил за каждый такой косяк бить меня очень сильно ремнём по бедру. Один косяк – один удар. Я сказала, что да, это будет оптимально.
На сессию к нему я пришла на следующий день. Всё было почти так же, как и с моим математиком, только сразу после того, как я спускала трусики и поднимала юбку, Виктор долго хлестал меня по лицу. И после каждой порки тоже. И перед самым уходом. Чтобы помнила.
И ещё – теперь у меня розги были каждый раз. Сначала ремень – два раза по примерно 50 ударов (со всякими там таблицами прегрешений он не заморачивался). В перерывах – стояние в углу (юбка задрана, трусики – у щиколоток). Потом – 25 розог. Пять последних – с оттягом. Ох, как же это было больно…
И так – каждую неделю. По субботам, понятное дело. Если синяки не успевали заживать, порол по синякам. То ещё ощущение…
Однажды я опоздала. Хотя он предупреждал, что за опоздание наказание будет жёстким. Очень. Я стояла опустив глаза (с задранной юбкой и опущенными глазами, понятное дело) и с испепеляющим стыдом слушала его нотации.
Нотации длились не менее получаса. Потом он объявил мне моё наказание. Сначала я буду стоять лицом к нему, опираясь руками за спиной на стул. А он меня будет хлестать тонким таким ремешком по бёдрам. Бессчётно. Пока не сочтёт, что пробрало. Но это - только первая часть. Которая меня скорее обрадовала, ибо я уже давно хотела получить по бёдрам.
Вторая часть была пострашнее. Мне предстояло раздеться до белья (хорошо хоть лифчик догадалась полностью закрытый надеть, да ещё и чёрный впридачу). Встать со связанными за спиной руками (так сложнее удерживать равновесие) на гречку… и простоять двадцать минут.
Я была просто в шоке. Двадцать минут на гречке? Да я умру просто. Виктор моё возмущение выслушал… и добавил третье наказание. Уже за непослушание. Стоять на цыпочках 15 минут. Он меня будет придерживать за волосы, понятное дело. Опущу ступню на пол – получу ремнём по бёдрам. Так же, как и за поднятые глаза.
А потом добавил: «Через полгода 45 минут спокойно выстаивать будешь. А вообще раньше даже детей часами держали. Причём на горохе. И ничего, выдерживали. Раньше вообще такой домострой был, что мужья жен за провинности часами истязали. И жены это воспринимали совершенно нормально и естественно».
Я тут же вспомнила «Детство» Горького. Рассказ его бабушки. Сколько там времени её муж вожжами порол? Полдня? Что-то вроде того. Понятно, что с перерывами. Но всё равно впечатляет.
Ничего не поделаешь, пришлось покорно принять назначенное мне наказание. Бёдра, закалённые наказаниями за поднятые глаза (первые две сессии я всё время порывалась их поднять), перенесли порку спокойно. Получила я… ударов 50, наверное. Или даже 60. В общем, я не считала. Охала, стонала, под конец вскрикивала после каждого удара. А по щекам предательски текли слёзы. Которые, судя по всему, Виктора удовлетворили полностью.
Он вытер мои слёзы, дал мне немного отдохнуть, а потом выжидающее посмотрел на меня. Дескать, раздеваться пора. Я попыталась отвернуться, но он не позволил. Жёстко взял за плечи, развернул к себе. И чётко и ясно скомандовал:
«Глаза вверх»
Я повиновалась.
Глядя мне прямо в глаза, Виктор чётко, ясно и размеренно, металлическим голосом произнёс:
«Раздеваться будешь всегда лицом ко мне. Даже догола. Когда придёт время. Понятно? Иначе очень сильно накажу. Очень».
Я и сама понимала, что это время придёт. Обязательно придёт. Но торопить события не считала нужным. Пусть придёт естественным образом. Как, впрочем, и секс (в том, что я буду заниматься сексом, я была уверена на 100%).
Ох, как же я ошибалась…
Но тогда только кивнула.
«Понятно».
И получила с десяток сильнейших пощёчин. Так что в ушах зазвенело. Но я не возмутилась. Ибо наказана была за дело. Очень даже за дело.
Я покорно сняла трусики совсем и отбросила их на диван. Какая, в конце концов разница… Лобок всё одно оголять. Виктор, понятное дело, не возражал.
Расстегнула молнию на юбке, позволила её кольцом упасть к моим ступням. Переступила через упавшую юбку, подняла её и отправила вслед за трусиками. Потом медленно – специально для него – расстегнула белоснежную блузку, сняла её и аккуратно повесила на стул.
«Сходи на кухню» - приказал Виктор. «Гречка в пакете на окне. Принесешь, рассыплешь тонким слоем. Разравняешь. Потом я свяжу тебе руки и помогу на эту гречку встать»
Я повиновалась. И пошли двадцать длиннейших минут моей жизни. Под конец я просто умирала на гречке. Слёзы не текли и даже не струились – это был просто Ниагарский водопад какой-то. Но я честно выстояла. Хотя под конец просто выла от боли.
Когда я отбыла своё второе наказание, Виктор поднял меня с гречки, отряхнул колени от зёрен и дал немного отдохнуть, Совсем немного. Причём даже не сидя. А стоя. А потом… потом я стояла на цыпочках. Выстояла… минут восемь, наверное. Тяжело было после гречки. Потом стала сваливаться на пятки. И получать ремнём по бедру. Раз… десять получила наверное.
А потом была порка. Сессию-то никто не отменял. Только в угол Виктор подложил подушку под мои исстрадавшиеся колени…
Больше я, понятное дело, не опаздывала. Хотя и ремешком по бёдрам, и гречку, мне в моих фантазиях повторить хотелось. Но пересекать пропасть между фантазиями и реальностью я была пока не готова. Совсем.
Мне с Виктором было очень комфортно. Поэтому, когда мы после сессии (самой первой) пили у него на кухне чай (я – с задранной юбкой и трусами у щиколоток) и он предложил мне просто подумать о том, чтобы когда-нибудь надеть его ошейник и стать его рабыней, вещью, собственностью, это предложение у меня не вызвало отторжения.
К тому же он обещал мне помочь остаться в Англии, получить образование и т.д. И знаете, я ему поверила. Я, естественно, навела о нём справки в местных тематических тусовках – и в онлайне, и в оффлайне – и мне все в один голос говорили, что ему доверять можно. Если пообещал что – выполнит всенепременно.
Что меня останавливало? Во-первых, я была не готова пока переходить от ТН даже к чистому СМ. не говоря уже о ДС. И, тем более, ЛС. Даже грудь пока не была готова ему просто показать. Не то, что позволить ему что-то там с моей четверкой делать. Я понимала, что стоять на гречке в одном закрытом лифчике – без трусиков – глупость несусветная, но поделать с собой ничего не могла.
Во-вторых… было у меня ощущение, что отдавшись ему полностью, без остатка, как и положено рабыне, я провалюсь – да-да, именно провалюсь – в некий иной мир. И меня этот мир… не знаю, почему, но очень сильно меня пугал. Очень.
В-третьих… это уже вообще паранойя какая-то была. Хотя, судя по последующим трагическим событиям, и не совсем паранойя. Или даже совсем не паранойя. В общем, с самой первой сессии... и даже, наверное, ещё до неё появилось у меня – и никуда не хотело уходить – стойкое и совершенно чёткое ощущение, что за нами следят.
Что каждое наше слово – что произнесённое, что написанное – слышит и читает некая Сила. Не Бог – Он, понятно, по определению всё слышит и всё видит. Нет, это была именно Сила, причём не совсем человеческая. Или даже совсем не человеческая…
И сила эта иногда представлялась мне… это вообще ужас какой-то… в общем, есть в моём любимом фильме «Ронин» сцена, где свет от проплывающего по Сене катера с туристами на мгновение освещает человека под мостом, одетого во всё чёрное.
Снайпера.
Именно таким снайпером и представлялась мне эта Сила. Снайпером, вооружённым… смешно, конечно, но самой заурядной советской трёхлинейкой. Хотя и с оптическим прицелом, конечно. И через этот прицел Сила эта смотрит то на меня, то на Виктора. Словно никак не может решиться, в кого именно выстрелить.
Совсем забыла. Ещё до того, как меня регулярно пороть начали, я успешно закончила школу. С золотой медалью (блин, как же жаль последующие поколения, что их отменили). И поступила… конечно, в Высшую школу экономики. Лучший российский экономический ВУЗ - по версии «Эксперт РА». На факультет менеджмента, само собой.
Впрочем, это не я поступала. Меня поступила мама. Не в том смысле, что кому-то там взятку дала (хотя и подозреваю, что без этого не обошлось). А в том, что ВУЗ для меня она выбирала. Я только экзамены сдавала. ЕГЭ этот дурацкий. И всё такое прочее. И документы подписывала. Мне же, по большому счёту, было вообще безразлично, где учиться. И чему учиться. Ибо для той Миссии, которую я для себя… нет, даже не выбрала, а открыла, мне высшее образование без надобности. Совсем.
Но маму расстраивать не хотелось. Совсем. Потому я и не брыкалась. А потом… потом мама выхлопотала мне участие в программе обмена. И не с кем-нибудь, а с лондонским Королевским колледжем. King’s College, то есть. Входит в первую двадцатку университетов мира. Если верить их рекламе, конечно.
Приехала я в Лондон в самом конце августа. Первые пару недель бродила по городу как ошалелая. В таком оглушительном восторге, что забыла про всё. И про Россию, и про Тему, и про секс... Вообще про всё. А как я улетала вверх под куполом собора Святого Павла… Ни с каким православным храмом не сравнить.
Я уже всерьёз думала в англиканство перейти. Благо англиканский храм в Москве есть. Святого Андрея. В Вознесенском переулке, of all places… Но началась учёба… и мне вдруг стало скучно. Безумно скучно. Просто тоска смертная накатила. И так и осталась в душе.
Странные они какие-то, эти англичане. Каждый из них словно живёт в своем собственном коконе. Настолько их запугали судебными исками и мозги промыли этой их политкорректностью, что они лишнего слова боятся сказать. Я хоть и тихоня – и вообще мизантроп – но я на их фоне просто пламенным трибуном смотрелась. Мне даже кликуху приклеили. Гарибальди. Нет, понятно, что они всё равно на порядок лучше наших отечественных «поцриотов»… но всё равно тоска.
В общем, очень выяснилось, что я и они – как вода и масло. Ну никак не смешиваемся. Хоть и внимания у меня было выше крыши – что от мальчиков, что от девочек (причём не обязательно в сексуальном смысле), но они были настолько невыразимо скучны, что и общаться-то с ними мне категорически не хотелось. Не то, что с ними спать. Я просто задыхалась. В эмоциональном, энергетическом смысле, естественно.
Потому и рванула обратно в Тему при первой же возможности. Обгоняя звуки собственного визга. В мейл-дом, конечно (там для меня энергетика не чета фемдому – в смысле ФФ). Возможность эту звали Виктор. Нашла я его… да на пиплах же и нашла. Где ж ещё…
Я к тому времени уже очень даже инициативной была девочкой. В смысле если я чего хочу, то ждать пришествия этого самого «чего» не буду. А пойду добиваться. Сама напишу, сама позвоню, сама на встречу напрошусь. И на сессию тоже.
Ну так вот. Посмотрела я на его фотки (Виктор этот лицо своё скрывать и не думал). И почувствовала такую мощную энергетику… такую харизму… что сразу поняла. Моё. Я его хочу. Не в смысле секса (тогда для меня секс с мужчиной и Тема однозначно существовали в разных Вселенных). А в смысле тематическом. Который тогда для меня однозначно ограничивался ТН. И только.
Я так прямо и честно написала ему. Что меня в Теме интересует то-то и то-то. И почему интересует. Что почувствовала его мощнейшую энергетику. И поэтому хочу. Хочу спустить трусики до колен перед ним; поднять юбку до пояса. Раздвинуть ноги, чтобы он видел весь мой «нижний этаж» (любят же мужчины созерцать это дело). Лечь к нему на колено – в ОТК.
Потом – порку ремнём. Его руками. Розгами. И – чего мне никогда раньше не хотелось – руки ему целовать. Перед поркой – руки, которые меня будут стегать. И после – руки, которые меня только что выпороли. Стоять перед ним в углу – с задранной юбкой и спущенными до щиколоток трусами. И ещё – опять же впервые – мне дико захотелось пощечин. Чтобы он меня даже не бил, а лупил, хлестал по лицу. И чем больше и чаще, тем лучше.
Его голос по телефону был мягким, комфортным… и каким-то завораживающим. Колдовским. Мне захотелось сразу бросить всё – и рвануть к нему. И сразу на сессию.
Конечно, ни на какую сессию сразу я не попала. Сначала была просто встреча в реале. В каком-то кафе на Пикадилли. Он держал меня за руку – и мне это было приятно. До невозможности приятно. Не настолько, конечно, чтобы сразу прыгнуть к нему в постель (хотя заметно было, что он просто ну оочень этого хотел). Но вполне достаточно для того, чтобы полностью подчиниться… нет, отдаться ему на сессии.
Он заметил, что я то опускаю глаза, то поднимаю. Но даже если и поднимаю, то всё равно смотрю куда-то вбок. Не на него, а вбок. Он спросил, хочу ли я, чтобы он приучил меня держать глаза всегда опущенными. Я сказала, что да, конечно. Что я очень этого хочу и считаю это правильным.
Тогда он сказал, что за поднятие глаз будет наказывать пощечиной. Я сказала, что не стоит, ибо меня по лицу и так нужно бить. И как можно чаще. Тогда он предложил за каждый такой косяк бить меня очень сильно ремнём по бедру. Один косяк – один удар. Я сказала, что да, это будет оптимально.
На сессию к нему я пришла на следующий день. Всё было почти так же, как и с моим математиком, только сразу после того, как я спускала трусики и поднимала юбку, Виктор долго хлестал меня по лицу. И после каждой порки тоже. И перед самым уходом. Чтобы помнила.
И ещё – теперь у меня розги были каждый раз. Сначала ремень – два раза по примерно 50 ударов (со всякими там таблицами прегрешений он не заморачивался). В перерывах – стояние в углу (юбка задрана, трусики – у щиколоток). Потом – 25 розог. Пять последних – с оттягом. Ох, как же это было больно…
И так – каждую неделю. По субботам, понятное дело. Если синяки не успевали заживать, порол по синякам. То ещё ощущение…
Однажды я опоздала. Хотя он предупреждал, что за опоздание наказание будет жёстким. Очень. Я стояла опустив глаза (с задранной юбкой и опущенными глазами, понятное дело) и с испепеляющим стыдом слушала его нотации.
Нотации длились не менее получаса. Потом он объявил мне моё наказание. Сначала я буду стоять лицом к нему, опираясь руками за спиной на стул. А он меня будет хлестать тонким таким ремешком по бёдрам. Бессчётно. Пока не сочтёт, что пробрало. Но это - только первая часть. Которая меня скорее обрадовала, ибо я уже давно хотела получить по бёдрам.
Вторая часть была пострашнее. Мне предстояло раздеться до белья (хорошо хоть лифчик догадалась полностью закрытый надеть, да ещё и чёрный впридачу). Встать со связанными за спиной руками (так сложнее удерживать равновесие) на гречку… и простоять двадцать минут.
Я была просто в шоке. Двадцать минут на гречке? Да я умру просто. Виктор моё возмущение выслушал… и добавил третье наказание. Уже за непослушание. Стоять на цыпочках 15 минут. Он меня будет придерживать за волосы, понятное дело. Опущу ступню на пол – получу ремнём по бёдрам. Так же, как и за поднятые глаза.
А потом добавил: «Через полгода 45 минут спокойно выстаивать будешь. А вообще раньше даже детей часами держали. Причём на горохе. И ничего, выдерживали. Раньше вообще такой домострой был, что мужья жен за провинности часами истязали. И жены это воспринимали совершенно нормально и естественно».
Я тут же вспомнила «Детство» Горького. Рассказ его бабушки. Сколько там времени её муж вожжами порол? Полдня? Что-то вроде того. Понятно, что с перерывами. Но всё равно впечатляет.
Ничего не поделаешь, пришлось покорно принять назначенное мне наказание. Бёдра, закалённые наказаниями за поднятые глаза (первые две сессии я всё время порывалась их поднять), перенесли порку спокойно. Получила я… ударов 50, наверное. Или даже 60. В общем, я не считала. Охала, стонала, под конец вскрикивала после каждого удара. А по щекам предательски текли слёзы. Которые, судя по всему, Виктора удовлетворили полностью.
Он вытер мои слёзы, дал мне немного отдохнуть, а потом выжидающее посмотрел на меня. Дескать, раздеваться пора. Я попыталась отвернуться, но он не позволил. Жёстко взял за плечи, развернул к себе. И чётко и ясно скомандовал:
«Глаза вверх»
Я повиновалась.
Глядя мне прямо в глаза, Виктор чётко, ясно и размеренно, металлическим голосом произнёс:
«Раздеваться будешь всегда лицом ко мне. Даже догола. Когда придёт время. Понятно? Иначе очень сильно накажу. Очень».
Я и сама понимала, что это время придёт. Обязательно придёт. Но торопить события не считала нужным. Пусть придёт естественным образом. Как, впрочем, и секс (в том, что я буду заниматься сексом, я была уверена на 100%).
Ох, как же я ошибалась…
Но тогда только кивнула.
«Понятно».
И получила с десяток сильнейших пощёчин. Так что в ушах зазвенело. Но я не возмутилась. Ибо наказана была за дело. Очень даже за дело.
Я покорно сняла трусики совсем и отбросила их на диван. Какая, в конце концов разница… Лобок всё одно оголять. Виктор, понятное дело, не возражал.
Расстегнула молнию на юбке, позволила её кольцом упасть к моим ступням. Переступила через упавшую юбку, подняла её и отправила вслед за трусиками. Потом медленно – специально для него – расстегнула белоснежную блузку, сняла её и аккуратно повесила на стул.
«Сходи на кухню» - приказал Виктор. «Гречка в пакете на окне. Принесешь, рассыплешь тонким слоем. Разравняешь. Потом я свяжу тебе руки и помогу на эту гречку встать»
Я повиновалась. И пошли двадцать длиннейших минут моей жизни. Под конец я просто умирала на гречке. Слёзы не текли и даже не струились – это был просто Ниагарский водопад какой-то. Но я честно выстояла. Хотя под конец просто выла от боли.
Когда я отбыла своё второе наказание, Виктор поднял меня с гречки, отряхнул колени от зёрен и дал немного отдохнуть, Совсем немного. Причём даже не сидя. А стоя. А потом… потом я стояла на цыпочках. Выстояла… минут восемь, наверное. Тяжело было после гречки. Потом стала сваливаться на пятки. И получать ремнём по бедру. Раз… десять получила наверное.
А потом была порка. Сессию-то никто не отменял. Только в угол Виктор подложил подушку под мои исстрадавшиеся колени…
Больше я, понятное дело, не опаздывала. Хотя и ремешком по бёдрам, и гречку, мне в моих фантазиях повторить хотелось. Но пересекать пропасть между фантазиями и реальностью я была пока не готова. Совсем.
Мне с Виктором было очень комфортно. Поэтому, когда мы после сессии (самой первой) пили у него на кухне чай (я – с задранной юбкой и трусами у щиколоток) и он предложил мне просто подумать о том, чтобы когда-нибудь надеть его ошейник и стать его рабыней, вещью, собственностью, это предложение у меня не вызвало отторжения.
К тому же он обещал мне помочь остаться в Англии, получить образование и т.д. И знаете, я ему поверила. Я, естественно, навела о нём справки в местных тематических тусовках – и в онлайне, и в оффлайне – и мне все в один голос говорили, что ему доверять можно. Если пообещал что – выполнит всенепременно.
Что меня останавливало? Во-первых, я была не готова пока переходить от ТН даже к чистому СМ. не говоря уже о ДС. И, тем более, ЛС. Даже грудь пока не была готова ему просто показать. Не то, что позволить ему что-то там с моей четверкой делать. Я понимала, что стоять на гречке в одном закрытом лифчике – без трусиков – глупость несусветная, но поделать с собой ничего не могла.
Во-вторых… было у меня ощущение, что отдавшись ему полностью, без остатка, как и положено рабыне, я провалюсь – да-да, именно провалюсь – в некий иной мир. И меня этот мир… не знаю, почему, но очень сильно меня пугал. Очень.
В-третьих… это уже вообще паранойя какая-то была. Хотя, судя по последующим трагическим событиям, и не совсем паранойя. Или даже совсем не паранойя. В общем, с самой первой сессии... и даже, наверное, ещё до неё появилось у меня – и никуда не хотело уходить – стойкое и совершенно чёткое ощущение, что за нами следят.
Что каждое наше слово – что произнесённое, что написанное – слышит и читает некая Сила. Не Бог – Он, понятно, по определению всё слышит и всё видит. Нет, это была именно Сила, причём не совсем человеческая. Или даже совсем не человеческая…
И сила эта иногда представлялась мне… это вообще ужас какой-то… в общем, есть в моём любимом фильме «Ронин» сцена, где свет от проплывающего по Сене катера с туристами на мгновение освещает человека под мостом, одетого во всё чёрное.
Снайпера.
Именно таким снайпером и представлялась мне эта Сила. Снайпером, вооружённым… смешно, конечно, но самой заурядной советской трёхлинейкой. Хотя и с оптическим прицелом, конечно. И через этот прицел Сила эта смотрит то на меня, то на Виктора. Словно никак не может решиться, в кого именно выстрелить.
На том стою, ибо не могу иначе
Блог Нелли Авериной - запись VI
ЗАПИСЬ ШЕСТАЯ
Как я уже говорила раньше, с мальчиками я всегда разделяла секс и Тему. И моральные принципы тоже. В сексе…эммм… я была… кажется, это полиандрией называется? Одна девочка – несколько мальчиков? А вот в Теме я, наоборот, была строго моногамна. То ли воспринимала верхнего (да хоть верхнюю) как квази-отца (соответственно, маму), то ли как духовного наставника… в общем, исключительно one top at a time. И никак иначе.
Поэтому от такого предложения я, мягко говоря, несколько ошалела. Даже восприняла его как… в общем, решила, что Виктор решил меня бросить. Ну, или, по крайней мере, отдалить от себя. Что возмутило меня просто до крайности. Для меня это было… почти предательство. Даже, наверное, не почти. Тем более, что это было даже не предложение (разве что по форме). По сути, это был приказ. Хотя я даже не была его нижней. Всего лишь сессионным партнёром. И даже не СМ. А чисто ТН.
Заявил это мне Виктор сразу после сессии, когда я стояла перед ним, как обычно, с поднятой юбкой и спущенными уже до щиколоток трусиками. Ну и, само собой, с опущенными глазами. Но меня так это его… предложение… так взбесило, просто из себя вывело, что я немедленно подняла глаза.
За что немедленно получила сильнейший удар плетью по бедру. Он брал ремень только когда порол меня. И то не всегда. Иногда мне и плетью доставалось. А когда я стояла перед ним (сидеть мне вообще не разрешалось, даже пила и ела я стоя, с опущенными глазами), у него всегда в руках была плеть. При этом он меня так трогательно поил и кормил с ложечки…
Я дернулась, прокусила губу и быстро опустила глаза. И больше их уже не поднимала.
«Ты никогда не должна поднимать глаза без моего приказа. Ни-ко-гда». Меня всегда удивлял резкий контраст между сильными, болезненными ударами и его мягким, спокойным, завораживающим, колдовским голосом.
«Ты ведь сама этого хотела, так ведь? И сама меня об этом просила?»
Я кивнула. Самое странное, что это было действительно так. Мне действительно хотелось быть… наверное, кающейся грешницей. Исполняющей епитимью. Искупающей болью и страданиями свои грехи. И не смеющей поднять глаза на того, кто эту епитимью проводит. Это было… правильно. И праведно.
«Простите, Мастер» - пробормотала я. «Этого больше не повторится». Совершенно искренне.
Уййййй…. Виктор влепил мне плетью по другому бедру так, что у меня в глазах потемнело.
«Теперь точно не повторится»
«Спасибо, Мастер» - И это тоже совершенно искренне. Мое негативное отношение к его предложению сразу куда-то улетучилось.
«Всегда пожалуйста»
Сделал многозначительную паузу, затем продолжил:
«Теперь о моем предложении. Ты не моя нижняя –я тебе только сессионный партнёр…»
Yeah, right. Свежо предание. Тот еще ДС-ник, на самом деле. Не нижняя я ему, видите ли… Ищи дурочку в другом ауле. Тем более, что такими темпами мусульманской иммиграции Лондон уже при моей жизни станет просто большим аулом. Даже книга такая есть уже – Лондонистан…
«…поэтому приказывать я тебе не могу…»
Ну и враль… Сам же знает, что может. И пользуется этим по полной программе. Знает ведь, подлец, что если правильно прикажет – а он точно знает, как правильно приказывать каждой своей девушке – хоть нижней, хоть сессионному партнеру – я прямо сейчас догола разденусь перед ним. И отдамся ему. И сексуально, и тематически. Знает, негодяй, какие кнопки нажать…
Почему не нажимает? Потому, что уже сам себе всё доказал. Что любую минимально сабмиссивную или виктимную девочку он хоть в постель, хоть на лавку, хоть за руки к потолку.., хоть как угодно. Одной левой. Ему это уже больше неинтересно – приказывать. Ему нужно, чтобы девочка сама к нему пришла. Сама разделась. Сама – без приказа – встала на колени. Сама легла – или встала под плеть. Сама попросилась под ошейник.
Не дождётся. Это моя жизнь. И моя Тема. Я тут главная. Я буду решать – что, где и когда. И как.
«… а могу только предложить…»
Он глубоко вздохнул.
«Почему я считаю, что тебе нужна сессия с моей нижней?»
А она мне нужна? Я вот так не считаю. Совсем.
«Во-первых, ты би…»
Ну би и би. И что с того? И вообще, я тут читала мнение очень известных психологов и психиатров, что никакой такой би-ориентации в природе вообще не существует. Есть гетеро, которых иногда заносит в гомо и есть гомо, которых иногда заносит в гетеро. Вообще, похоже на то. Меня к девочкам потянуло после крайне неудачного первого сексуального опыта с мальчиком. А сейчас это… да блажь это. Что ж ещё…
«…поэтому для разнообразия тебе будет приятна сессия с женщиной. Тем более, что L – свитч. Которую в последнее время сильно тянет вверх. Насчет её умения не волнуйся – я её очень хорошо научил. И она уже успела попрактиковаться. Не раз и не два попрактиковаться…»
Кто бы сомневался. Но что это за имя странное такое?
«L?»
«Эль. Аля. Алевтина. Здесь, как ты уже успела заметить, любят сокращать. Все и вся»
Приятна? Нет, конечно, он заботится, чтобы я получила что хотела. Чтобы мои потребности были удовлетворены. Но что-то тут не так… Ладно, дождемся «во-вторых…»
«Во-вторых, придет день, кода тебе захочется полностью отдаться мне. И сексуально, и тематически…»
Ах ты, сволочь… Я непроизвольно дернулась.
Уййййй. Еще один сильный удар безжалостной плетью. Теперь уже поперек ягодиц. Мое тело аж выгнулось.
«На колени! Юбку держать!» Голос спокойный, негромкий, но сильный и властный. Как удар кнута. Я мгновенно, как на автомате, опустилась на колени. Разумеется, придерживая юбку у пояса.
«В колено-локтевую! Ноги раздвинуть! Чтобы я видел твое лоно…»
Я повиновалась. Но немного замешкалась с разведением ног. За что снова получила вполне заслуженный удар плетью. По правой ягодице.
Прошла минута. Другая. Третья. Несмотря на мою – с обывательской точки зрения совершенно непристойную - позу и оголенную вульву, я чувствовала себя абсолютно комфортно. Даже в чем-то естественно. И готова была стоять в этой позе… да сколько он скажет. Более того, захоти он сейчас трахнуть меня… даже не пошевелюсь. Спокойно приму внутрь. И даже получу удовольствие. Может, даже и кончу.
«Тебе ведь нравится?» - голос снова мягкий, спокойный, ласковый, завораживающий…
«Нравится» - выдохнула я.
«Выполнять мои приказы? Беспрекословно подчиняться?»
«Да» - я безнадежно покраснела. Щеки аж пламенем вспыхнули. Не от моей непристойной позы. И даже не от его вопросов. А от моих ответов…
«Я знаю, что могу взять тебя прямо сейчас. И ты беспрекословно мне отдашься. Прикажу – разденешься…»
«Разденусь»
Уййййй… Плетью по спине. Хоть и через кофту, но все равно больноооо… Как же больно-то…
«Тебе никто не разрешал говорить»
«Простите, Мастер»
«Прощаю. Но все равно накажу»
«Как скажете, Мастер». Ох, как же приятно мне это было говорить. Точно заколдовал… Мне даже захотелось наказания. Очень. Хотя у меня было уже три порки. Две ремнем и одна розгами. Болезненные такие порки…
«Но я не хочу приказывать тебе делать этот решающий шаг в твоей тематической жизни. И не только тематической…»
Благодетель, блин… Манипулятор ты бессовестный, вот ты кто…
«…поэтому мне – да и тебе - очень важно, чтобы ты сама ко мне пришла. Сама разделась. Сама встала на колени. Сама попросила об ошейнике…»
Ох как сладко… Как же сладко… Я была готова сделать это хоть сейчас. В тот же самый момент. Но прекрасно понимал, что не сделаю этого. Да и он не позволит.
Виктор, между тем, продолжал:
«Я знаю, что я предлагаю тебе не совсем обычный вариант. Но мне представляется, что тебе проще, легче и комфортнее прийти ко мне через некий промежуточный этап. Через мою нижнюю…»
Мне очень хотелось попросить его уточнить… но боль от удара плетью была еще слишком свежа в памяти. Поэтому я сочла за благо промолчать.
«…которая, по сути, является продолжением меня. Настолько мы близки…»
Я почему-то нисколько в этом не сомневалась. Уж кто-кто, а дрессировщик он был классный.
«Эля подготовит тебя к тому, чтобы стать моей нижней. У тебя же нет никаких проблем ни раздеться перед женщиной, ни позволить ей… работать и с твоими грудями, и с твоей вульвой?»
«Никаких. Мастер» - глухо ответила я. Хотя, строго говоря, никакой он мне пока еще не Мастер…
«Ну, вот и отлично» - голос Виктора заметно повеселел. «Мазь у меня хорошая, синяки сойдут максимум через неделю. Телефон Эли я тебе пришлю смс-кой. Позвонишь и договоришься»
«Слушаюсь, Мастер» Да что со мной такое…
«А теперь» - плотоядным голосом продолжил Виктор, «я тебя накажу. Как и обещал»
«Слушаюсь, Мастер». Нет, сегодня я точно безнадежна…
Наказание оказалось… жестким. Сначала он меня выпорол плетью. Предварительно связав руки впереди, чтобы не закрывалась. 25 ударов мне хватило, чтобы разрыдаться так, как я не рыдала никогда в жизни. Сильные были удары. Увесистые. Наказательные, в общем.
Потом… потом он меня поставил на аппликатор Кузнецова (специально из России привез). Босиком. По-божески – всего-то на десять минут. Которых мне вполне хватило. Для слез.
Потом была гречка. Полчаса. В общем, домой я еле доползла.
А потом была сессия с L. Как я потом узнала, Виктор её так называл не только потому, что это было удобным сокращением от её настоящего имени – Алевтина. А еще потому, что она была внешне очень похожа – просто точная копия – на его любимую американскую актрису Лолу Глаудини. А внутренне – на её героиню Elle Greenaway. Supervisory Special Agent. Спецагента ФБР. Которую ее коллеги как раз и называли «L».
Высокая, стройная, элегантная, очень физически сильная… Мне сразу стало с ней очень комфортно. Особенно после того, как она усадила меня на диван и очень спокойно рассказала, что будет дальше.
«Я буду тебя готовить к тому, чтобы ты стала нижней Виктора. Причем надолго. Остаться в Великобритании мы тебе поможем.»
В это я была вполне готова поверить. Ибо уже навела кое-какие справки, из которых следовало, что Виктор и его L блестяще освоили нелегкую науку – и искусство – перевозить на ПМЖ на Туманный Альбион девушек с постсоветского пространства.
«Мы с Виктором вместе уже более пяти лет. Я по профессии психолог, а сейчас работаю в службе персонала одной… скажем так, немаленькой компании. Не говоря уже о том, что Тема очень сближает. Гораздо ближе, чем ваниль. Поэтому изучила Мастера вдоль и поперёк. И смогу тебя очень хорошо подготовить тебя. Очень»
Я в этом почему-то нисколько не сомневалась. L сделала паузу, затем продолжила:
«Тебе нужно просто расслабиться. Полностью довериться мне. Поверь, я очень хорошо знаю, что нужно делать. И что не нужно. Ибо сама была на твоем месте. Пять лет назад. А потом ты точно так же расслабишься и доверишься ему»
Я и расслабилась. И доверилась. Она приказала – таким же мягким, спокойным, ласковым, но очень властным голосом – мне подняться. Я подчинилась. С удовольствием подчинилась.
L осторожно, медленно и ласково раздела меня. Предупредив, что так будет не всегда. Что Виктор может быть очень ласковым… а может – и очень жестким. Даже жестоким. Когда я буду к этому готова, он иногда будет меня насиловать. Когда ему захочется. Не только психологически принуждать к сексу, но просто реально физически насиловать.
Меня эта перспектива… скорее возбудила, чем напугала. Ибо я отношусь к тем… не помню какой там процент женщин, которых возбуждают фантазии об изнасиловании. Помню только, что эти фантазии устойчиво входят в десятку самых распространенных женских секс-фантазий.
Потом довольно долго меня обрабатывала. По полной программе. Воск, бондаж (очень неплохо вязала, кстати). Порка по всему телу – ягодица, спина, бедра со всех сторон, Голени, Бастинадо. Груди, естественно (довольно хлесткой плеткой - многохвосткой). Половые органы. С ними она вообще отдельно занималась. И серьёзно. Зажимы на губы и клитор; вагинальные расширители. Прищепки – по всему телу (да еще и ходить со всем этим заставляла!). Зажимы на соски.
И самый разнообразный секс. Правда, в основном страпон. К мужчине готовила же… Что меня поразило, так это настолько умелое сочетание ласки и боли… что несколько часов сессии пролетели как один миг. Ну, или почти как один миг. Я бы еще выдержала как минимум столько же, но L сказала, что для первого раза достаточно. И отпустила домой.
Я шла по Западному Смитфилду (если кто не знает, это улица в одноименном районе в знаменитом Сити) в каком-то необычном для меня и очень приятном состоянии. После порки – что у моего первого верхнего, что у Виктора – меня обычно охватывала эйфория. Нормальная такая эйфория. То ли эндорфины, то ли что ещё… В общем, эйфория. Которая вполне предсказуемо через несколько дней сменялась депресняком. Снова порка, снова эйфория, снова депресняк… И так далее. Чертовы качели, в общем.
После сессии с L… состояние было совсем другим. Мягким, теплым, комфортным. Добрым, светлым, ласковым… И одновременно почему-то тревожным. Нет, не потому, что «это слишком хорошо, чтобы быть правдой». А потому, что…
Вот ведь привязалось-то… Обычно ко мне музыка привязывается. А тут фильм. Точнее, сцена из фильма. Из «Адвоката Дьявола». Киношедевра совсем неизвестно режиссера Тейлора Хэкфорда 1997 года. Идея просто великолепная - если Сатана когда-нибудь явится на Землю в человеческом облике, то это будет облик американского trial lawyer. В смысле, адвоката.
Где милейшие, добрейшие люди вдруг превращаются в ужасных чудовищ. В мгновение ока. А потом обратно. Мне никак не давало покоя одно странное чувство. Странное и страшное. Хотя мне было очень, очень, очень хорошо – как никогда в жизни хорошо – где-то в глубинах моей души гнездился страх. Страх перейти некую грань… из-за которой не будет возврата. Грань во что-то неотмирно-страшное.
А поскольку инстинкт самосохранения у меня уже тогда был развит очень даже неплохо, то я отправилась… правильно, в англиканский храм. Почему в храм? Ну а куда еще? К психотерапевту? Так он меня к психиатру отправит. А тот в больничку агитировать будет. Или в специальный пансионат… с навязчивым сервисом. Нет, спасибо, такой хоккей нам не нужен. Совсем.
Священник – совсем другое дело. Тут они и за самих себя, и за психиатров, и за психотерапевтов, и за психологов. Не все, конечно, но рассказывали мне однокурсницы про храм святого Варфоломея. Здесь же, в Западном Смитфилде.
Потрясающий храм, надо отметить. Еще XII (!) века. Средневековый Лондонский Сити имел на своем счету много монастырей, но единственный, чья церковь сохранилась и, более того, большая часть сооружений – это Норманнский монастырь. Святого Варфоломея. Тяжелая торжественность Норманнского стиля в сочетании с темным интерьером создает монументальную и старомодную атмосферу, так непохожую на атмосферу любой другой церкви Сити.
Атмосферу.. присутствия Божьего. Сильнее это чувство у меня было только в соборе Святого Павла (тоже лондонского). И в Святой земле. Вообще во всей Святой земле, а не только в Иерусалиме. Только там все-таки все очень публично, а храм святого Варфоломея – камерный. Маленький. Идеальный для меня.
Священник сидел сразу за порогом храма. За небольшим столиком, уставленным различными религиозными предметами. Библии, жития святых, другая духовная англиканская литература. Почему я пошла именно в англиканский храм? А не в католический или православный? Ну, я же в Англии, всё-таки… Значит, нужно идти в храм Церкви Англии. Куда ж ещё-то? В России – в храм православный; в Финляндии – в лютеранский; в Польше, Италии или Франции – в католический. А в Соединенном королевстве – только в англиканский. Кроме католического Ольстера, конечно.
Пожилой такой священник. Работа святого отца ныне совсем не престижна, поэтому молодежь в семинарии не идет. Разве что выходцы из колоний – от безысходности. Да и церкви полупустые. Я даже читала где-то, что если считать не по числу крещеных, а по числу реально воцерковленных, Великобритания вот уже несколько лет назад стала католической страной. За счет наплыва иммигрантов из Польши, Литвы, Венгрии и католических колоний.
Но какой-то… благодатный, что ли. Да, именно благодатный. Такую благодать, исходящую от священника, я чувствовала только однажды. В православном храме Рождества Пресвятой Богородицы на Крылатских холмах. Настоятель храма отец Георгий Бреев… его благодатью пол-Москвы заполнить было можно. От англиканца благодать была поскромнее, но на храм хватало. С большим запасом.
Я собралась с силами (и с мыслями тоже)…
«Здравствуйте, святой отец»
«Здравствуйте, милая леди» - с мягкой и безмерно доброжелательной улыбкой ответил священник. «Я отец Симмонс. Чем могу быть полезен?»
«Мне нужно с Вами поговорить» - выпалила я. «Очень нужно. Приватно»
«Хорошо, милая леди» - без какого-либо удивления ответил отец Симмонс. «Пойдемте»
Мы пришли в небольшой кабинет. Отец Симмонс махнул рукой в сторону кожаного кресла. Не старого даже. А древнего. Сам устроился на еще более древнем стуле.
«Я слушаю Вас»
Я набрала в легкие побольше воздуха, мысленно перекрестилась…
И выдала ему все о моих… эммм… отношениях с Виктором и L. Вообще все.
Отец Симмонс слушал не перебивая. И не задавая вопросов. Ему было явно уже за семьдесят, так что верой и правдой служил он Церкви Англии с полвека. А за это время наверняка наслушался такого, что… куда там мои мелкие грешки…
Затем снял очки. Потер лоб. Потеребил ухо. Видимо, сформулировать ответ ему было не так-то просто. Значит, все-таки не столь уж и мелкие мои грешки. Что меня, конечно же, не радовало.
«Ну что Вам сказать, милая леди…Пока что почти ничего предосудительного с точки зрения Церкви Англии Вы не совершили. Даже обнажение половых органов… ну есть же нудистские пляжи, в конце концов. Разве что секс с женщиной… но, как Вы знаете, по нынешним временам не все даже в Церкви считают это грехом. Не говоря уже о тех, кто вне Церкви»
Он тяжело вздохнул и продолжил:
«Вы вроде как в что-то типа рабства собрались к этому господину…»
Я кивнула.
«Ну так Священное Писание рабство не запрещает. Ни Ветхий, ни даже Новый Завет. Правда, там установлены определенные требования, которые должны выполнять рабы и хозяева… но Ваш будущий Хозяин вполне может их и выполнить. Вы же всегда можете это вписать в Ваш… как это у Вас называется?»
«Контракт»
Я просто не верила своим ушам. Нет, я конечно, знала, что Церковь Англии на редкость раздолбайская организация. Но чтобы настолько…
«А это моё чувство?» - осторожно спросила я. «Грань, иной мир… и все такое»
Священник пожал плечами
«Это может быть все, что угодно. Вплоть до просто Вашей мнительности»
«И что же мне делать?» - растерянно спросила я. «Как мне быть?»
Отец Симмонс вздохнул.
«Справа от алтаря есть часовня. Пойдите туда и помолитесь. И попросите Господа… дать Вам знак. Стоит ли Вам идти в эти отношения… или все-таки нет»
«И Он даст мне этот знак?» - недоверчиво спросила я.
«Даст» - спокойно и очень уверенно ответил священник. «Всенепременно даст»
Как то уж слишком уверенно. Или все-таки не столь уж и раздолбайская это Церковь…
Я и пошла. И встала на колени. И помолилась. Причем часовня эта оказалась настолько уютной и благодатной, что мне очень долго не хотелось вставать с колен. Пятьдесят шесть минут простояла. Надо же. И это после гречки…
Молилась, понятное дело, только об одном. Чтобы Он дал мне знак.
Выйдя из храма, я включила сотовый телефон. Он зазвонил ровно через тридцать три минуты.
«Нелли, это я» - голос мамы спокойный, ровный. Нотки тревоги еле заметны.
«Тебе, возможно, придется на какое-то время вернуться в Москву…»
У меня упало сердце. «Мамочка, что случилось?»
«На меня напали». Все тот же ровный, спокойный голос видавшей виды адвокатессы. «Скорее всего, сломана нога. Меня везут на скорой в Боткинскую…»
Как я уже говорила раньше, с мальчиками я всегда разделяла секс и Тему. И моральные принципы тоже. В сексе…эммм… я была… кажется, это полиандрией называется? Одна девочка – несколько мальчиков? А вот в Теме я, наоборот, была строго моногамна. То ли воспринимала верхнего (да хоть верхнюю) как квази-отца (соответственно, маму), то ли как духовного наставника… в общем, исключительно one top at a time. И никак иначе.
Поэтому от такого предложения я, мягко говоря, несколько ошалела. Даже восприняла его как… в общем, решила, что Виктор решил меня бросить. Ну, или, по крайней мере, отдалить от себя. Что возмутило меня просто до крайности. Для меня это было… почти предательство. Даже, наверное, не почти. Тем более, что это было даже не предложение (разве что по форме). По сути, это был приказ. Хотя я даже не была его нижней. Всего лишь сессионным партнёром. И даже не СМ. А чисто ТН.
Заявил это мне Виктор сразу после сессии, когда я стояла перед ним, как обычно, с поднятой юбкой и спущенными уже до щиколоток трусиками. Ну и, само собой, с опущенными глазами. Но меня так это его… предложение… так взбесило, просто из себя вывело, что я немедленно подняла глаза.
За что немедленно получила сильнейший удар плетью по бедру. Он брал ремень только когда порол меня. И то не всегда. Иногда мне и плетью доставалось. А когда я стояла перед ним (сидеть мне вообще не разрешалось, даже пила и ела я стоя, с опущенными глазами), у него всегда в руках была плеть. При этом он меня так трогательно поил и кормил с ложечки…
Я дернулась, прокусила губу и быстро опустила глаза. И больше их уже не поднимала.
«Ты никогда не должна поднимать глаза без моего приказа. Ни-ко-гда». Меня всегда удивлял резкий контраст между сильными, болезненными ударами и его мягким, спокойным, завораживающим, колдовским голосом.
«Ты ведь сама этого хотела, так ведь? И сама меня об этом просила?»
Я кивнула. Самое странное, что это было действительно так. Мне действительно хотелось быть… наверное, кающейся грешницей. Исполняющей епитимью. Искупающей болью и страданиями свои грехи. И не смеющей поднять глаза на того, кто эту епитимью проводит. Это было… правильно. И праведно.
«Простите, Мастер» - пробормотала я. «Этого больше не повторится». Совершенно искренне.
Уййййй…. Виктор влепил мне плетью по другому бедру так, что у меня в глазах потемнело.
«Теперь точно не повторится»
«Спасибо, Мастер» - И это тоже совершенно искренне. Мое негативное отношение к его предложению сразу куда-то улетучилось.
«Всегда пожалуйста»
Сделал многозначительную паузу, затем продолжил:
«Теперь о моем предложении. Ты не моя нижняя –я тебе только сессионный партнёр…»
Yeah, right. Свежо предание. Тот еще ДС-ник, на самом деле. Не нижняя я ему, видите ли… Ищи дурочку в другом ауле. Тем более, что такими темпами мусульманской иммиграции Лондон уже при моей жизни станет просто большим аулом. Даже книга такая есть уже – Лондонистан…
«…поэтому приказывать я тебе не могу…»
Ну и враль… Сам же знает, что может. И пользуется этим по полной программе. Знает ведь, подлец, что если правильно прикажет – а он точно знает, как правильно приказывать каждой своей девушке – хоть нижней, хоть сессионному партнеру – я прямо сейчас догола разденусь перед ним. И отдамся ему. И сексуально, и тематически. Знает, негодяй, какие кнопки нажать…
Почему не нажимает? Потому, что уже сам себе всё доказал. Что любую минимально сабмиссивную или виктимную девочку он хоть в постель, хоть на лавку, хоть за руки к потолку.., хоть как угодно. Одной левой. Ему это уже больше неинтересно – приказывать. Ему нужно, чтобы девочка сама к нему пришла. Сама разделась. Сама – без приказа – встала на колени. Сама легла – или встала под плеть. Сама попросилась под ошейник.
Не дождётся. Это моя жизнь. И моя Тема. Я тут главная. Я буду решать – что, где и когда. И как.
«… а могу только предложить…»
Он глубоко вздохнул.
«Почему я считаю, что тебе нужна сессия с моей нижней?»
А она мне нужна? Я вот так не считаю. Совсем.
«Во-первых, ты би…»
Ну би и би. И что с того? И вообще, я тут читала мнение очень известных психологов и психиатров, что никакой такой би-ориентации в природе вообще не существует. Есть гетеро, которых иногда заносит в гомо и есть гомо, которых иногда заносит в гетеро. Вообще, похоже на то. Меня к девочкам потянуло после крайне неудачного первого сексуального опыта с мальчиком. А сейчас это… да блажь это. Что ж ещё…
«…поэтому для разнообразия тебе будет приятна сессия с женщиной. Тем более, что L – свитч. Которую в последнее время сильно тянет вверх. Насчет её умения не волнуйся – я её очень хорошо научил. И она уже успела попрактиковаться. Не раз и не два попрактиковаться…»
Кто бы сомневался. Но что это за имя странное такое?
«L?»
«Эль. Аля. Алевтина. Здесь, как ты уже успела заметить, любят сокращать. Все и вся»
Приятна? Нет, конечно, он заботится, чтобы я получила что хотела. Чтобы мои потребности были удовлетворены. Но что-то тут не так… Ладно, дождемся «во-вторых…»
«Во-вторых, придет день, кода тебе захочется полностью отдаться мне. И сексуально, и тематически…»
Ах ты, сволочь… Я непроизвольно дернулась.
Уййййй. Еще один сильный удар безжалостной плетью. Теперь уже поперек ягодиц. Мое тело аж выгнулось.
«На колени! Юбку держать!» Голос спокойный, негромкий, но сильный и властный. Как удар кнута. Я мгновенно, как на автомате, опустилась на колени. Разумеется, придерживая юбку у пояса.
«В колено-локтевую! Ноги раздвинуть! Чтобы я видел твое лоно…»
Я повиновалась. Но немного замешкалась с разведением ног. За что снова получила вполне заслуженный удар плетью. По правой ягодице.
Прошла минута. Другая. Третья. Несмотря на мою – с обывательской точки зрения совершенно непристойную - позу и оголенную вульву, я чувствовала себя абсолютно комфортно. Даже в чем-то естественно. И готова была стоять в этой позе… да сколько он скажет. Более того, захоти он сейчас трахнуть меня… даже не пошевелюсь. Спокойно приму внутрь. И даже получу удовольствие. Может, даже и кончу.
«Тебе ведь нравится?» - голос снова мягкий, спокойный, ласковый, завораживающий…
«Нравится» - выдохнула я.
«Выполнять мои приказы? Беспрекословно подчиняться?»
«Да» - я безнадежно покраснела. Щеки аж пламенем вспыхнули. Не от моей непристойной позы. И даже не от его вопросов. А от моих ответов…
«Я знаю, что могу взять тебя прямо сейчас. И ты беспрекословно мне отдашься. Прикажу – разденешься…»
«Разденусь»
Уййййй… Плетью по спине. Хоть и через кофту, но все равно больноооо… Как же больно-то…
«Тебе никто не разрешал говорить»
«Простите, Мастер»
«Прощаю. Но все равно накажу»
«Как скажете, Мастер». Ох, как же приятно мне это было говорить. Точно заколдовал… Мне даже захотелось наказания. Очень. Хотя у меня было уже три порки. Две ремнем и одна розгами. Болезненные такие порки…
«Но я не хочу приказывать тебе делать этот решающий шаг в твоей тематической жизни. И не только тематической…»
Благодетель, блин… Манипулятор ты бессовестный, вот ты кто…
«…поэтому мне – да и тебе - очень важно, чтобы ты сама ко мне пришла. Сама разделась. Сама встала на колени. Сама попросила об ошейнике…»
Ох как сладко… Как же сладко… Я была готова сделать это хоть сейчас. В тот же самый момент. Но прекрасно понимал, что не сделаю этого. Да и он не позволит.
Виктор, между тем, продолжал:
«Я знаю, что я предлагаю тебе не совсем обычный вариант. Но мне представляется, что тебе проще, легче и комфортнее прийти ко мне через некий промежуточный этап. Через мою нижнюю…»
Мне очень хотелось попросить его уточнить… но боль от удара плетью была еще слишком свежа в памяти. Поэтому я сочла за благо промолчать.
«…которая, по сути, является продолжением меня. Настолько мы близки…»
Я почему-то нисколько в этом не сомневалась. Уж кто-кто, а дрессировщик он был классный.
«Эля подготовит тебя к тому, чтобы стать моей нижней. У тебя же нет никаких проблем ни раздеться перед женщиной, ни позволить ей… работать и с твоими грудями, и с твоей вульвой?»
«Никаких. Мастер» - глухо ответила я. Хотя, строго говоря, никакой он мне пока еще не Мастер…
«Ну, вот и отлично» - голос Виктора заметно повеселел. «Мазь у меня хорошая, синяки сойдут максимум через неделю. Телефон Эли я тебе пришлю смс-кой. Позвонишь и договоришься»
«Слушаюсь, Мастер» Да что со мной такое…
«А теперь» - плотоядным голосом продолжил Виктор, «я тебя накажу. Как и обещал»
«Слушаюсь, Мастер». Нет, сегодня я точно безнадежна…
Наказание оказалось… жестким. Сначала он меня выпорол плетью. Предварительно связав руки впереди, чтобы не закрывалась. 25 ударов мне хватило, чтобы разрыдаться так, как я не рыдала никогда в жизни. Сильные были удары. Увесистые. Наказательные, в общем.
Потом… потом он меня поставил на аппликатор Кузнецова (специально из России привез). Босиком. По-божески – всего-то на десять минут. Которых мне вполне хватило. Для слез.
Потом была гречка. Полчаса. В общем, домой я еле доползла.
А потом была сессия с L. Как я потом узнала, Виктор её так называл не только потому, что это было удобным сокращением от её настоящего имени – Алевтина. А еще потому, что она была внешне очень похожа – просто точная копия – на его любимую американскую актрису Лолу Глаудини. А внутренне – на её героиню Elle Greenaway. Supervisory Special Agent. Спецагента ФБР. Которую ее коллеги как раз и называли «L».
Высокая, стройная, элегантная, очень физически сильная… Мне сразу стало с ней очень комфортно. Особенно после того, как она усадила меня на диван и очень спокойно рассказала, что будет дальше.
«Я буду тебя готовить к тому, чтобы ты стала нижней Виктора. Причем надолго. Остаться в Великобритании мы тебе поможем.»
В это я была вполне готова поверить. Ибо уже навела кое-какие справки, из которых следовало, что Виктор и его L блестяще освоили нелегкую науку – и искусство – перевозить на ПМЖ на Туманный Альбион девушек с постсоветского пространства.
«Мы с Виктором вместе уже более пяти лет. Я по профессии психолог, а сейчас работаю в службе персонала одной… скажем так, немаленькой компании. Не говоря уже о том, что Тема очень сближает. Гораздо ближе, чем ваниль. Поэтому изучила Мастера вдоль и поперёк. И смогу тебя очень хорошо подготовить тебя. Очень»
Я в этом почему-то нисколько не сомневалась. L сделала паузу, затем продолжила:
«Тебе нужно просто расслабиться. Полностью довериться мне. Поверь, я очень хорошо знаю, что нужно делать. И что не нужно. Ибо сама была на твоем месте. Пять лет назад. А потом ты точно так же расслабишься и доверишься ему»
Я и расслабилась. И доверилась. Она приказала – таким же мягким, спокойным, ласковым, но очень властным голосом – мне подняться. Я подчинилась. С удовольствием подчинилась.
L осторожно, медленно и ласково раздела меня. Предупредив, что так будет не всегда. Что Виктор может быть очень ласковым… а может – и очень жестким. Даже жестоким. Когда я буду к этому готова, он иногда будет меня насиловать. Когда ему захочется. Не только психологически принуждать к сексу, но просто реально физически насиловать.
Меня эта перспектива… скорее возбудила, чем напугала. Ибо я отношусь к тем… не помню какой там процент женщин, которых возбуждают фантазии об изнасиловании. Помню только, что эти фантазии устойчиво входят в десятку самых распространенных женских секс-фантазий.
Потом довольно долго меня обрабатывала. По полной программе. Воск, бондаж (очень неплохо вязала, кстати). Порка по всему телу – ягодица, спина, бедра со всех сторон, Голени, Бастинадо. Груди, естественно (довольно хлесткой плеткой - многохвосткой). Половые органы. С ними она вообще отдельно занималась. И серьёзно. Зажимы на губы и клитор; вагинальные расширители. Прищепки – по всему телу (да еще и ходить со всем этим заставляла!). Зажимы на соски.
И самый разнообразный секс. Правда, в основном страпон. К мужчине готовила же… Что меня поразило, так это настолько умелое сочетание ласки и боли… что несколько часов сессии пролетели как один миг. Ну, или почти как один миг. Я бы еще выдержала как минимум столько же, но L сказала, что для первого раза достаточно. И отпустила домой.
Я шла по Западному Смитфилду (если кто не знает, это улица в одноименном районе в знаменитом Сити) в каком-то необычном для меня и очень приятном состоянии. После порки – что у моего первого верхнего, что у Виктора – меня обычно охватывала эйфория. Нормальная такая эйфория. То ли эндорфины, то ли что ещё… В общем, эйфория. Которая вполне предсказуемо через несколько дней сменялась депресняком. Снова порка, снова эйфория, снова депресняк… И так далее. Чертовы качели, в общем.
После сессии с L… состояние было совсем другим. Мягким, теплым, комфортным. Добрым, светлым, ласковым… И одновременно почему-то тревожным. Нет, не потому, что «это слишком хорошо, чтобы быть правдой». А потому, что…
Вот ведь привязалось-то… Обычно ко мне музыка привязывается. А тут фильм. Точнее, сцена из фильма. Из «Адвоката Дьявола». Киношедевра совсем неизвестно режиссера Тейлора Хэкфорда 1997 года. Идея просто великолепная - если Сатана когда-нибудь явится на Землю в человеческом облике, то это будет облик американского trial lawyer. В смысле, адвоката.
Где милейшие, добрейшие люди вдруг превращаются в ужасных чудовищ. В мгновение ока. А потом обратно. Мне никак не давало покоя одно странное чувство. Странное и страшное. Хотя мне было очень, очень, очень хорошо – как никогда в жизни хорошо – где-то в глубинах моей души гнездился страх. Страх перейти некую грань… из-за которой не будет возврата. Грань во что-то неотмирно-страшное.
А поскольку инстинкт самосохранения у меня уже тогда был развит очень даже неплохо, то я отправилась… правильно, в англиканский храм. Почему в храм? Ну а куда еще? К психотерапевту? Так он меня к психиатру отправит. А тот в больничку агитировать будет. Или в специальный пансионат… с навязчивым сервисом. Нет, спасибо, такой хоккей нам не нужен. Совсем.
Священник – совсем другое дело. Тут они и за самих себя, и за психиатров, и за психотерапевтов, и за психологов. Не все, конечно, но рассказывали мне однокурсницы про храм святого Варфоломея. Здесь же, в Западном Смитфилде.
Потрясающий храм, надо отметить. Еще XII (!) века. Средневековый Лондонский Сити имел на своем счету много монастырей, но единственный, чья церковь сохранилась и, более того, большая часть сооружений – это Норманнский монастырь. Святого Варфоломея. Тяжелая торжественность Норманнского стиля в сочетании с темным интерьером создает монументальную и старомодную атмосферу, так непохожую на атмосферу любой другой церкви Сити.
Атмосферу.. присутствия Божьего. Сильнее это чувство у меня было только в соборе Святого Павла (тоже лондонского). И в Святой земле. Вообще во всей Святой земле, а не только в Иерусалиме. Только там все-таки все очень публично, а храм святого Варфоломея – камерный. Маленький. Идеальный для меня.
Священник сидел сразу за порогом храма. За небольшим столиком, уставленным различными религиозными предметами. Библии, жития святых, другая духовная англиканская литература. Почему я пошла именно в англиканский храм? А не в католический или православный? Ну, я же в Англии, всё-таки… Значит, нужно идти в храм Церкви Англии. Куда ж ещё-то? В России – в храм православный; в Финляндии – в лютеранский; в Польше, Италии или Франции – в католический. А в Соединенном королевстве – только в англиканский. Кроме католического Ольстера, конечно.
Пожилой такой священник. Работа святого отца ныне совсем не престижна, поэтому молодежь в семинарии не идет. Разве что выходцы из колоний – от безысходности. Да и церкви полупустые. Я даже читала где-то, что если считать не по числу крещеных, а по числу реально воцерковленных, Великобритания вот уже несколько лет назад стала католической страной. За счет наплыва иммигрантов из Польши, Литвы, Венгрии и католических колоний.
Но какой-то… благодатный, что ли. Да, именно благодатный. Такую благодать, исходящую от священника, я чувствовала только однажды. В православном храме Рождества Пресвятой Богородицы на Крылатских холмах. Настоятель храма отец Георгий Бреев… его благодатью пол-Москвы заполнить было можно. От англиканца благодать была поскромнее, но на храм хватало. С большим запасом.
Я собралась с силами (и с мыслями тоже)…
«Здравствуйте, святой отец»
«Здравствуйте, милая леди» - с мягкой и безмерно доброжелательной улыбкой ответил священник. «Я отец Симмонс. Чем могу быть полезен?»
«Мне нужно с Вами поговорить» - выпалила я. «Очень нужно. Приватно»
«Хорошо, милая леди» - без какого-либо удивления ответил отец Симмонс. «Пойдемте»
Мы пришли в небольшой кабинет. Отец Симмонс махнул рукой в сторону кожаного кресла. Не старого даже. А древнего. Сам устроился на еще более древнем стуле.
«Я слушаю Вас»
Я набрала в легкие побольше воздуха, мысленно перекрестилась…
И выдала ему все о моих… эммм… отношениях с Виктором и L. Вообще все.
Отец Симмонс слушал не перебивая. И не задавая вопросов. Ему было явно уже за семьдесят, так что верой и правдой служил он Церкви Англии с полвека. А за это время наверняка наслушался такого, что… куда там мои мелкие грешки…
Затем снял очки. Потер лоб. Потеребил ухо. Видимо, сформулировать ответ ему было не так-то просто. Значит, все-таки не столь уж и мелкие мои грешки. Что меня, конечно же, не радовало.
«Ну что Вам сказать, милая леди…Пока что почти ничего предосудительного с точки зрения Церкви Англии Вы не совершили. Даже обнажение половых органов… ну есть же нудистские пляжи, в конце концов. Разве что секс с женщиной… но, как Вы знаете, по нынешним временам не все даже в Церкви считают это грехом. Не говоря уже о тех, кто вне Церкви»
Он тяжело вздохнул и продолжил:
«Вы вроде как в что-то типа рабства собрались к этому господину…»
Я кивнула.
«Ну так Священное Писание рабство не запрещает. Ни Ветхий, ни даже Новый Завет. Правда, там установлены определенные требования, которые должны выполнять рабы и хозяева… но Ваш будущий Хозяин вполне может их и выполнить. Вы же всегда можете это вписать в Ваш… как это у Вас называется?»
«Контракт»
Я просто не верила своим ушам. Нет, я конечно, знала, что Церковь Англии на редкость раздолбайская организация. Но чтобы настолько…
«А это моё чувство?» - осторожно спросила я. «Грань, иной мир… и все такое»
Священник пожал плечами
«Это может быть все, что угодно. Вплоть до просто Вашей мнительности»
«И что же мне делать?» - растерянно спросила я. «Как мне быть?»
Отец Симмонс вздохнул.
«Справа от алтаря есть часовня. Пойдите туда и помолитесь. И попросите Господа… дать Вам знак. Стоит ли Вам идти в эти отношения… или все-таки нет»
«И Он даст мне этот знак?» - недоверчиво спросила я.
«Даст» - спокойно и очень уверенно ответил священник. «Всенепременно даст»
Как то уж слишком уверенно. Или все-таки не столь уж и раздолбайская это Церковь…
Я и пошла. И встала на колени. И помолилась. Причем часовня эта оказалась настолько уютной и благодатной, что мне очень долго не хотелось вставать с колен. Пятьдесят шесть минут простояла. Надо же. И это после гречки…
Молилась, понятное дело, только об одном. Чтобы Он дал мне знак.
Выйдя из храма, я включила сотовый телефон. Он зазвонил ровно через тридцать три минуты.
«Нелли, это я» - голос мамы спокойный, ровный. Нотки тревоги еле заметны.
«Тебе, возможно, придется на какое-то время вернуться в Москву…»
У меня упало сердце. «Мамочка, что случилось?»
«На меня напали». Все тот же ровный, спокойный голос видавшей виды адвокатессы. «Скорее всего, сломана нога. Меня везут на скорой в Боткинскую…»
На том стою, ибо не могу иначе
Блог Нелли Авериной - запись VII
ЗАПИСЬ СЕДЬМАЯ
Понятно, что я улетела в Москву первым же рейсом. Собрав вещи с просто ураганной скоростью. Чего со мной раньше никогда не случалось. Перелом у мамы оказался сложный, поэтому очень быстро стало понятно, что застряла я в Москве надолго. Ну не могла я ее одну оставить в таком состоянии. Просто не могла – и все.
Первую неделю… даже побольше мне было вообще не до Темы. Все поглощала забота о маме. А потом… а потом все-таки до меня добрался тематический голод. Который, как известно, не тетка. И пошла я искать сессионного партнера. После Виктора к постоянным отношениям я была не готова. По крайней мере, мне так казалось.
И партнер нашелся. Звали его Сергей, было ему двадцать семь лет… и технологиями пси-доминирования он владел просто филигранно. Мне захотелось ему подчиняться – причем безумно так захотелось – буквально с первых сообщений на пресловутых пиплах. Я была готова бежать к нему навстречу сломя голову… но он почему-то не спешил. Просто закончил разговор и предложил на следующий день созвониться в скайпе.
Я чуть не умерла от ожидания. Никак не ожидала от себя что вот так подсяду. Причем с первого же разговора. Тем более, что в его внешности ничего особенного не было. Обычный парень, каких десятки тысяч. И все же… что-то было в нем колдовское. Завораживающее. Чарующее. И этому «чему-то» я решительно не могла сопротивляться. Совсем.
Он позвонил в пять часов. Из дома. Он какой-то там независимый консультант по чему-то связанному с юриспруденцией. Так что работает в основном дома. Хотя офис у него есть. Где-то на Чистых прудах.
И тут же без обиняков заявил, что мне пора прекращать эти глупости. В смысл сохранять на себе одежду во время сессии. И тут же – именно приказал – раздеться перед камерой и дальше общаться с ним уже голой. Я направила камеру – она у меня выносная и очень классная - на центр комнаты – чтобы ему было видно все – и устроила ему небольшой стриптиз. Ему понравилось. Даже очень.
Затем он приказал мне встать на колени – не на гречку, просто на колени. Раздвинув ноги, чтобы ему было видно все. Я подчинилась. С удовольствием. Да еще с таким удовольствием, что… в общем, по мне смазка просто текла.
Потом он приказал мне ласкать себя. Грудь, живот и… там, конечно. На его глазах, конечно. Перед камерой. Я очень быстро кончила. К нашему обоюдному удовольствию.
А потом он приказал мне быстро собраться – и ехать к нему. Надев, как полагается, юбку, блузку, чулки, красивое белье и все такое. Назвал адрес, рассказал, как проехать… И я помчалась. Вообще без какого-либо страха. Хотя видела его только на экране моего ноута. Пусть и 17-дюймового.
Я едва успела пересечь порог его просторной трехкомнатной квартиры (подарили родители, изрядно поднявшиеся в «лихие 90-е»), как он сразу оглушил меня приказом. Выйти на середину гостиной и раздеться догола.
Я поспешила выполнить приказ. По его мнению, недостаточно быстро. Поэтому и получила плетью по спине. Хоть и через кофточку, но пребольно получила. Повернулась к нему лицом и стала раздеваться. Медленно и соблазнительно, чтобы доставить ему максимум удовольствия…
В тот момент я впервые почувствовала себя вещью. Даже не рабыней. А именно вещью. Неодушевленным предметом. Игрушкой. Объектом. Который существует только для одного – доставить как можно большее удовольствие своему владельцу. Хозяину. Обладателю. Собственнику.
Ох, какое же это было наслаждение… Меня словно захлестнуло огромной, теплой и бесконечно приятной волной. Я купалась в этом тепле, плавала… нет, даже не плавала. А летала. Просто летала. В бескрайнем, бесконечно чистом, солнечном и голубом небе… В космосе. Во Вселенной.
И еще. Тогда я впервые почувствовала не просто готовность. А желание. Именно желание. Жгучее, непреодолимое желание умереть за своего Хозяина. Ради Него. Просто ради Него. Что именно в этом и есть моё предназначение. Именно для этого я и родилась на свет. Чтобы однажды просто перестать быть.
Стать предметом, объектом, вещью, собственностью. Дарить своему Хозяину радость, удовольствие и наслаждение. Своей покорностью, своими мучениями, своим унижением, своим умалением. Лаской, заботой, вниманием. И бесконечной любовью. Любовью нижней женщины…
Хотя тогда он еще не был моим Хозяином. Хозяином он стал позже, когда торжественно надел на меня ошейник.
Но обо всем по порядку. Сначала он осмотрел меня со всех сторон. Заставил встать в коленно-локтевую позу на кровать. Раздвинуть ноги. Познакомился с моей вульвой (пальцами и языком). Судя по одобрительному мурлыканью, ему понравилось. Мне тоже.
Потом он долго и разнообразно меня вязал. Бондажист он был… не сказать, чтобы выдающийся, но очень неплохой. Причем, что занятно, исключительно под классическую музыку (его мама до того как заняться серьёзным строительным бизнесом, преподавала в музыкальной школе). Вивальди. Вагнер (будучи поклонником Третьего рейха, этого он особенно любил). Моцарт. Бетховен. Чайковский. Закончил весьма чувствительным болевым бондажем. Очень. Включая веревку между ног… от которой я почти кончила.
Затем он дал мне немного отдохнуть. Сделал массаж – короткий, легкий, но ооочень приятный. Потом снова связал руки за спиной, положил на кровать на спину и долго капал воском. Почти все тело обкапал. И самые чувствительные части тела, разумеется. Вот тут я и кончила. Не знаю, как это у него получилось, но кончила. Наверное, по совокупности. От подчинения, стыда, бондажа, массажа (он мне, ясное дело, интимные места тоже погладил) и воска. Громко так кончила.
«Спасибо» - улыбнулся он. «Мне очень нравится видеть и особенно слышать твой оргазм…»
А потом он меня просто трахнул. Грубо трахнул. Взял. Употребил. Взял за волосы – грубо так, подвел к столу, положил грудью на столешницу, раздвинул ноги и трахнул. Намотав волосы на руку.
Кончил, отдышался,.. а потом нагнулся ко мне и прошептал на ухо:
«В следующий раз я тебя просто изнасилую. И в следующий раз после этого. И в следующий. Тебя нужно именно насиловать. Брать без твоего согласия. Не обращая внимания на твои желания. Или отсутствия таковых»
Я чуть снова не кончила. От одних его слов. Мне действительно очень хотелось – всегда хотелось – чтобы меня брали именно так. И, наконец-то, я нашла того, кто будет это делать со мной каждый день. Несколько раз в день. Я была просто на седьмом небе от счастья. И это было только начало…
Потом были прищепки. Аж тридцать семь штук. Семнадцать только на одной груди. Нанизанные на веревочку. За которую он их потом… сдернул одним уверенным рывком.
Мой крик был слышен, наверное, на другом конце Москвы.
Затем он меня порол. Сначала, конечно, отшлепал основательно. В позе ОТК (через колено, то есть). Ладонью и теннисной ракеткой (как потом выяснилось, он вообще любил подручные инструменты). При этом вдоволь насладившись фингерингом и вагинальным фистингом. Разумеется, доведя меня до очередного оргазма (целеустремленный товарищ оказался).
Потом привязал к кровати (у него там были специальные петли предусмотрены)… и начала пороть. Сначала прошелся флоггером – от плеч до пяток – потом тщательно обработал спину веревочной кошкой. Число ударов я не считала – не до того было, но потом вся верхняя часть спины превратилась в один сплошной синяк.
Как и моя пятая точка. Которой досталось не менее полутысячи ударов. Однохвосткой, паддлом, обычным ремнем и – на десерт – той же кошкой. Сидеть я потом довольно долго не могла. А тут еще имбирь, которым он эту мою разнесчастную (или разсчастливую) пятую точку обмазал. Хорошо еще, что не лимоном…
Потом он меня снова трахнул. Не то, чтобы очень уж грубо… скорее, просто равнодушно (в смысле, к моим чувствам и желаниям). И как-то… деловито, что ли. Для разнообразия – в рот. Связал руки в запястьях за спиной, поставил на колени, взял за волосы и трахнул в рот. Я, разумеется, добросовестно проглотила его сперму (мне вообще нравится этот вкус).
Затем он привязал мои лодыжки к палке (чтобы я не могла свести ноги). Поставил перед собой лицом к нему. Привязал руки за запястья к спинке стула. И долго порол по бедрам. Стеком, кошкой… даже паддлом досталось.
Закончилась собственно сессия бастинадо. Флоггером и немного той же кошкой. А потом… потом была моя первая секс-экзотика. Он вставил мне вибратор во влагалище, второй – в рот, а сам трахнул меня в анус. Ощущения… впечатляющие.
Потом я просто рухнула в постель. И проспала без задних ног четырнадцать часов. А потом… потом просто собрала свои вещи и переехала к нему. Вот так просто взяла – и переехала. И ни секунды об этом не сожалею до сих пор. Несмотря на… впрочем, об этом ниже.
На следующий день после моего переезда, он надел на меня ошейник. Занятный такой ошейник. Даже уникальный, наверное. Я вообще не слышал, чтобы в Москве – да что там – во всей России такой у кого-нибудь был.
Этот ошейник ему сделали по спецзаказу в Германии, куда он периодически мотался. В металлический обруч встроены несколько батареек и электроды. И приемопередатчик. Отойдешь от скрытого устройства (я так и не смогла его найти) слишком далеко – получишь сильный удар током. И так каждый пять секунд – пока не вернешься в «разрешенную зону». Это он меня так к дому привязал. Надежнее любой цепи. Включить/выключить можно по сотовому телефону. Так что мне на каждую отлучку нужно было его разрешение спрашивать. Снять ошейник нереально – там кодовый замок стоит.
Странно, но мне это типа заточение даже нравилось. Как и все остальное, что он со мной делал. Мне нравилось чувствовать себя его рабыней. Даже не наложницей – именно рабыней. А когда он меня сажал на деревянную лошадку… я вообще улетала. Как и когда он занимался моими гениталиями. Особенно на паблике…
Кстати, о паблике. Я и так была… немножко эксгибиционисткой (от пояса до колен, по крайней мере), но он меня к тааакому приучил… Во-первых, собирал друзей-приятелей обоего пола у себя на квартире. Специально чтобы меня им продемонстрировать. Готовить для них (что я делала с превеликим удовольствием), прислуживать – в одежде официантке, топлесс, в одних трусиках или вовсе голой (он приучил меня совершенно не стесняться наготы на паблике).
Устраивал для них тематические шоу со мной (сидеть перед зрителями на лошадке голой – это что-то). Позволял мне вволю развлекаться с девочками (моя бисексуальность его не только не смущала, но наоборот - возбуждала). И все такое прочее. Водил меня в клубы разные на публичные экшены. Причем темачил меня публично исключительно голой.
«Твое тело настолько прекрасно, что скрывать его одеждой - преступление» - с улыбкой говорил он. «Твое тело создано для порки, насилия, истязаний и публичной наготы»
И чем дальше, тем больше мне хотелось почувствовать себя не просто вещью, но вещью, которую Хозяин может – и хочет – сдавать в аренду другому. Именно другому мужчине (такой опыт с женщиной-верхней у меня уже был).
Как выяснилось, ему тоже этого хотелось. Очень.
Однажды он усадил меня в кресло, сам удобно устроился на диване. И медленно, неторопливо (он вообще, как ни странно, скорее флегматик) начал разговор. Эх, если бы я тогда знала… но об этом я расскажу позже. Гораздо позже. Уже совсем в других записях моего блога.
«Я хочу тебя отдать в аренду». Глубоко вздохнул, сделал паузу и продолжил (то ли не заметив, то ли проигнорировав мое сильнейшее возбуждение):
«Я хочу это сделать по целому ряду причин». По первому образованию он был чистым математиком, привыкшим тщательно обосновывать все и вся. Иногда меня это раздражало до невозможности; иногда, наоборот, нравилось. Сейчас имел место второй вариант.
«Во-первых, я сам давно этого хотел. Ну возбуждают меня… иногда… мысленные картины известного содержания. Ты в объятиях другого мужчины, он тебя порет, трахает, и так далее… Во-вторых, у меня сложилось впечатление, что и тебе этого хочется…»
«Хочется» - потупив взор, призналась я.
«Ну вот видишь» - он заметно повеселел. «значит, я не ошибся…»
Еще раз вздохнул – как-то немного грустно – и продолжил.
«Я хочу отдать тебя ему на неделю. В полное и неограниченное пользование. Чтобы ты подчинялась ему как ты подчиняешься мне. Столь же безоговорочно. С любым сексом и так далее. Ты должна позволить ему все. Все, что ты позволяешь мне. Абсолютно все»
Меня это еще сильнее возбудило. И нисколько не удивило. Отдавать свою вещь – так в полное владение.
«И еще несколько причин, по которым я хочу тебя отдать в аренду. Ты – яркая, интересная, талантливая девушка. Личность. Но в постели и в Теме ты для меня – шлюха. Развратная тематическая шлюха. Меня возбуждает в тебе именно шлюха. А какая же ты шлюха…»
«Если не пересплю с другим? И не потемачусь?»
«Именно. После этой… аренды ты станешь для меня еще привлекательнее. И в постели, и в Теме. И ты будешь получать еще большее удовольствие и наслаждение»
«Не сомневаюсь»
«И я не сомневаюсь»
«Ну, а я» - Хозяин игриво улыбнулся. «как ты знаешь, полигамен. Я люблю тебя – и это ты прекрасно знаешь. Но… не могу тебе не изменять. И ванильно, и тематически. И это ты тоже прекрасно знаешь…»
Я это действительно прекрасно знала. Ибо он и не думал скрывать свои измены. Кои я вообще не воспринимала как измены. А только лишь как его неотъемлемое право иметь столько партнерш в постели и в Теме, сколько он пожелает.
«Есть еще одна причина…» - его голос стал неожиданно серьёзным. «по которой я хочу сдать тебя в аренду именно этому человеку…»
«…поэтому будет только справедливым, если и у тебя будет возможность – и опыт – полиандрии. Для начала – с этим джентльменом. А потом посмотрим»
Странно, но он до сих пор так и не назвал его имени. Даже ника не назвал. У меня возникло – и с каждой секундой крепло ощущение, что он его элементарно боялся. Что для меня было совершенно необъяснимо. Черный пояс по таэквондо, лицензия на ношение оружия (его отец владел немаленьким охранным агентством), изящная никелированная «Беретта-92FS» в сейфе, социальное положение – дай Бог каждому (причем добился он его демонстративно без какой-либо помощи родителей)… Что же это за сабж такой, которого он боится. Или, по крайней мере, побаивается…
Мне стало интересно. Даже очень интересно. И познакомиться с этим персонажем; и пообщаться; и потрахаться, и потемачиться. Интересно узнать, какой он. И в общении, и в постели, и в Теме…
«Мы с ним познакомились… на одной из вечеринок у Лианы. Собственно, она его и пригласила к себе в салон…»
Салон… Надо же так назвать это сборище… Богема самая настоящая. Тематическая только. Впрочем, даже не богема. Бордель. Только без денег. Исключительно по взаимному желанию. Причем публично как правило.
«И что он там делал, если не секрет? Трахался и темачился, как и все? Со своей нижней? Или сам по себе пришел развлекаться?»
«Сам по себе» - улыбнулся мой Хозяин. «А развлекался он… своеобразно»
«То есть?»
«Ну… ты же знаешь, какие у Лианы траблы со спиной… Никакая химия снять не может. Даже мануальщики в затруднении…»
«А при чем тут он? Кстати, как его зовут?»
«Узнаешь» - спокойно отрезал Хозяин. «В свое время узнаешь»
«А он…» Хозяин вздохнул «В общем, он без обиняков раздел Лиану до пояса. Уложил на диван на живот. Минут десять поводил руками по ее спине вдоль позвоночника. Даже не прикасаясь»
«И?»
«Она заснула» - просто ответил Хозяин. «Взяла – и заснула. Как была – полуголая, в одной юбке. Проснулась часа через полтора. И до сих пор – а было это дней десять назад – боли в спине не чувствует. Вообще»
Обычно мы ходили к Лиане вместе. Но две недели назад я свалилась с жесточайше простудой. И Хозяин вынужден был пойти к Лиане один. О том, чтобы ему не пойти и речи быть не могло. Моя болезнь не давала мне права лишать его удовольствия. Ибо у Лианы он чувствовал себя как рыба в воде. Абсолютно в своей среде.
«А потом?» - с интересном осведомилась я. Ибо была полностью уверена, что на Лиане эскапады таинственного знакомого Хозяина не закончились…
«Потом…» - Хозяин несколько задумался. «потом было то, ради чего Лиана его и привела. Трахаться и темачиться – сколь угодно затейливо – со временем надоедает. Повторяющиеся впечатления приедаются. И притупляются. Нужно развлечение. Ну вот, он развлечение и устроил. Он по гороскопу Лев – причем самый натуральный. Театрал каких поискать. В смысле режиссер и актер в одном лице. Причем зело креативный…»
«И что за пьесу он разыграл?». Все интереснее и интереснее. Я была безумно благодарна Хозяину за возможность хотя бы просто встретиться и поговорить с таким незаурядным человеком. Не говоря уже о том, чтобы переспать и потемачиться. Это было вообще выше предела моих мечтаний…
«Пьесу…» - усмехнулся Хозяин. «да занятную пьесу разыграл. Театр двух рук одного актера…»
«Это как?» - я даже опешила
«А вот как» - почему-то невесело усмехнулся мой Хозяин. «Закончив с Лианой, он во всеуслышание объявил, что он мощный знергетический донор. Проводник. Медиум – только в энергетическом, а не в спиритическом смысле. И что ему сейчас категорически необходимо сбросить энергии, которые через него идут. И которых хватит ровно на десятерых. Минус Лиана – осталось девять»
Хозяин глубоко вздохнул, затем продолжил:
«Понятно, что девять добровольцев – точнее, доброволек, ибо работает он исключительно с женщинами – нашлось очень быстро. Выстроилась реальная очередь. И понеслось…»
«А поподробнее можно?» Я просто сгорала от любопытства. Женщина, всё-таки…
«Можно» - улыбнулся Хозяин. «Он спрашивал у каждой, что той хочется. Какие проблемы – и так далее. А потом… потом обслуживал каждую, как та пожелала. Кому стресс снимал, кому – головную боль, кому просто энергии подкачивал…»
«Это как?»
«Примерно как Лиане. Раздевая либо до пояса, либо догола – это уж кому что хотелось. И точно так же – бесконтактно – закачивал энергии в чакры. Некоторым хотелось потом… ээээ… ну, ты меня понимаешь…»
«Понимаю. Они у него кончали?»
Хозяин кивнул. «Две из десяти. Хорошо так кончили. Громко»
«А потом?». Ибо было у меня четкое ощущение, что и на этом шоу не закончилось.
«Потом… потом… потом Инга, которой энергий ванильным методом не досталось, попросила его ее выпороть. Плетью. Голую. При всех. Ты же знаешь, она эксгибиционистка под стать тебе…»
Я кивнула. Инга была… если не звездой, то притчей во языцех не только в салоне Лианы, но и во всей московской тематической тусовке. Темачилась с кем хотела, как хотела и когда хотела. Шлюха тематическая par excellence. Абсолютно уникальный экземпляр даже для сборища Лианы, где шлюха на шлюхе сидит и шлюхой погоняет.
«И?» - я по-прежнему сгорала от любопытства.
«Ты знаешь…» - Хозяин как-то очень странно вздохнул, «я такого никогда не видел. И не чувствовал. Нет, порщик-то он самый обычный. С точки зрения техники ничего особенного. И опыта видно что немного»
«А что тогда?»
«Понимаешь… его удары… кстати, порол он с большими интервалами, это как… это не собственно удар, ни ласка – знаешь, некоторые ласкают плетью…»
«Знаю»
«… и даже не поцелуи. Хотя немного похоже. Это прикосновения Иного. Совершенно Иного. Иномирного. С другой планеты. Нет, из другой Галактики. Из другой Вселенной даже»
Он перевел дух, затем продолжил:
«Я чувствовал, что… в общем, мы все у Лианы – люди. Хорошие, плохие, добрые, злые, тематики, ваниль… в общем, разные. Но люди. А он…»
«Люден?»
«Браво». Хозяин восхищенно посмотрел на меня. «Именно люден. Абсолютно неотмирное и иномирное существо…»
Секс и Тема с люденом. Подфартило же… Во мне вспыхнули и немедленно вступили в смертельную схватку два чувства – желание и страх. Желание побеждало. За явным преимуществом.
«И что Инга?»
«Опять же – я никогда такого не видел. Она стояла голая посередине комнаты, опираясь руками на стул. Ты же знаешь, с ее опытом ее можно не привязывать даже при самой сильной порке…»
Я снова кивнула. Инга есть Инга.
«Тело у неё… сама знаешь. Только твое красивее»
Это была совершенно бесстыжая лесть. Но до невозможности приятная.
«В общем, было на что посмотреть»
«Так что порка-то?» - я начинала терять терпение.
В принципе, Хозяин за такое неуважение вполне мог схватить меня за волосы, бросить к ногам и основательно отхлестать ремнем. Но даже не шевельнулся.
«Порка… в общем, после первого же удара девочка провалилась… или улетела в нечто. Не сабспейс, не транс… в общем, я этого никогда не видел. Сквозь горизонт улетела. Только в хорошем смысле…»
«В раю, а не в Аду, как в одноименном фильме?»
«Ну, где она все время порки пребывала, я не знаю» - развел руками мой Хозяин. «Мне просто казалось… знаешь, мы дышим воздухом, а она все это время дышала чем-то другим. Чем-то таким, по сравнению с чем вкуснейший и чистейший горный воздух что-то вроде смога Манхэттена. Или Лос-Анжелеса в соответствующие годы»
«Интересная аналогия» - подумала я. Но промолчала.
«Он ей кожу до крови рассек» - задумчиво произнес Хозяин. «Двадцать ударов – двадцать кровавых полос. Удар – кровь. Удар – кровь. Магия крови. Самая сильная и страшная магия…»
«Он маг?» - обеспокоенно спросила я.
«Да нет» - пожал плечами Хозяин. «Просто люден»
«Ты не боишься…»
«Нет» - спокойно ответил Хозяин. «И тебе бояться нечего»
«Почему?» - удивилась я
«Пять дней» - неожиданно произнес Хозяин. «Всего пять дней»
«Что пять дней?» - не поняла я.
«Через пять дней» - терпеливо объяснил Хозяин, «кожа Инги была гладкой, нежной и бархатной. Как будто ничего и не было. Вот такие чудеса»
«Она его отблагодарила?» - спросила я. Ибо Инга… ээээ… имела привычку благодарить сессионных партнеров немедленно. Натурой. Причем вне зависимости от пола.
«Да, конечно» - быстро ответил Хозяин. «Вышла из своего… состояния, упала на колени и сделала ему минет»
«При всех?»
«Естественно» - усмехнулся Хозяин. «А как же иначе…»
«И что он?»
«Он…» снова задумчиво произнес Хозяин. «он… он меня… удивил. Сильно удивил. И напугал слегка»
«То есть?»
«Ну… ты же знаешь, что в искусстве минета Инге равных мало»
Я знала. Как и почти вся тусовка.
«Ну так вот, он… как бы тебе сказать… »
«Как мраморная статуя?»
«Да нет. Скорее как наблюдатель. Который смотрит на все это действо со стороны. Причем иронично так смотрит. Иронично-насмешливо»
«???»
«Нет, с физиологией у него все в порядке» - поспешил успокоить меня Хозяин. «Кончил он нормально. Инга постаралась»
«Кто бы сомневался» - мрачно подумала я. Только наблюдателя мне и не хватало. Впрочем… есть шанс утереть нос Инге. У меня он наблюдателем не будет точно. Guaranteed.
«Потом он выпорол еще двух девочек. Только топлесс и без крови. Но примерно с таким же эффектом. Потом… потом мы пошли с ним на кухню. Водку пить. Нормально так пьет, кстати»
«Ну вот» - тоскливо подумала я. «Еще один алкоголик…»
«И на чем вы подружились?». Надо же побольше узнать о своем будущем… временном Хозяине.
«На огнестреле» - просто ответил Хозяин. «У него тоже ствол есть. Только компакт. Глок-26. Он с ним не расстается… после одного случая. Когда ему пришлось жизнь женщине спасти»
«Он еще и герой» - подумала я. «Уважаю»
«Ну, и еще на Третьем рейхе» - добавил Хозяин
«Он фанат?» - обеспокоенно спросила я. Двух поклонников СС, Генриха Гиммлера, Йозефа Геббельса и всех прочих нацистских бонз я могу и не потянуть…
«Исследователь. Историк-любитель. Сейчас дописывает биографию Гейдриха»
«Очень интересно». Несмотря на мои протесты, Хозяин все-таки заразил меня интересом к этому периоду истории ХХ века.
«Действительно интересно» - подтвердил Хозяин. «Я прочитал все, что он уже написал. Совершенно необычный взгляд. Впрочем, неудивительно…»
«Почему неудивительно?» - удивилась я.
«Помнишь фильм Conspiracy, который мы с тобой вместе смотрели?»
«О Ванзейской конференции?»
«Да. Ну так вот, в этом фильме Гейдриха играет британский актер сэр Кеннет Брана. Играет блестяще, хотя внешне на Гейдриха совсем не похож. Даже возраст другой. Гейдриху было тридцать семь, актеру – сорок один. Кстати, он получил за эту роль премию Эмми…»
«Ого!»
«Именно. Когда я пообщался… с человеком, которому я хочу тебя отдать в аренду… в общем, он точная копия Гейдриха в исполнении сэра Кеннета. Только чуть постарше. Ему сорок четыре. И внешне – на сэра Кеннета он не особенно похож. А внутренне.»
«Любопытно» - протянула я.
«Если бы только любопытно» - по-прежнему задумчиво и даже как-то обеспокоенно произнес Хозяин. «Гейдрих, как ты помнишь, отправил в печь шесть миллионов человеческих душ. Потому, что его никто не остановил…»
«Ты хочешь сказать…» - с ужасом спросила я.
«Я хочу сказать,» - медленно произнес Хозяин «что мое общение с… в общем, ты поняла… и последующее изучение нескольких биографий Рейнгарда Гейдриха убедило меня в следующем. Во-первых, этот человек вполне способен догнать и перегнать Гейдриха. Как – не знаю. Но может. И хочет, что самое ужасное. Поэтому его можно и нужно остановить»
Сделал многозначительную паузу и добавил:
«И если его вообще можно остановить, то его остановить может только один человек. Ты»
«Почему я???»
«Сила» - спокойно объяснил Хозяин. «Его может остановить только сила. Причем сила асимметричная. Сила там, где он неизбежно если не слаб, то не очень силен. Твоя сила. Сила женственности, чувственности и нижнести. В которых тебе равных нет. Во всяком случае, в московской тематической тусовке»
«Я польщена»
«Ты знаешь, что это правда. Поэтому я бесконечно горжусь, что ты выбрала меня. И принадлежишь мне»
«Ладно» - он поднялся с дивана. «Пойду съезжу по одному делу. Вернусь, поговорю с ним. Точнее, договорюсь о твоей аренде. Его ведь еще убедить нужно будет…»
В том, что Хозяин убедит кого угодно, у меня не было ни малейшего сомнения. Он из тех, кто эскимосам прошлогодний снег продать сможет. Причем с премиум-наценкой.
Понятно, что я улетела в Москву первым же рейсом. Собрав вещи с просто ураганной скоростью. Чего со мной раньше никогда не случалось. Перелом у мамы оказался сложный, поэтому очень быстро стало понятно, что застряла я в Москве надолго. Ну не могла я ее одну оставить в таком состоянии. Просто не могла – и все.
Первую неделю… даже побольше мне было вообще не до Темы. Все поглощала забота о маме. А потом… а потом все-таки до меня добрался тематический голод. Который, как известно, не тетка. И пошла я искать сессионного партнера. После Виктора к постоянным отношениям я была не готова. По крайней мере, мне так казалось.
И партнер нашелся. Звали его Сергей, было ему двадцать семь лет… и технологиями пси-доминирования он владел просто филигранно. Мне захотелось ему подчиняться – причем безумно так захотелось – буквально с первых сообщений на пресловутых пиплах. Я была готова бежать к нему навстречу сломя голову… но он почему-то не спешил. Просто закончил разговор и предложил на следующий день созвониться в скайпе.
Я чуть не умерла от ожидания. Никак не ожидала от себя что вот так подсяду. Причем с первого же разговора. Тем более, что в его внешности ничего особенного не было. Обычный парень, каких десятки тысяч. И все же… что-то было в нем колдовское. Завораживающее. Чарующее. И этому «чему-то» я решительно не могла сопротивляться. Совсем.
Он позвонил в пять часов. Из дома. Он какой-то там независимый консультант по чему-то связанному с юриспруденцией. Так что работает в основном дома. Хотя офис у него есть. Где-то на Чистых прудах.
И тут же без обиняков заявил, что мне пора прекращать эти глупости. В смысл сохранять на себе одежду во время сессии. И тут же – именно приказал – раздеться перед камерой и дальше общаться с ним уже голой. Я направила камеру – она у меня выносная и очень классная - на центр комнаты – чтобы ему было видно все – и устроила ему небольшой стриптиз. Ему понравилось. Даже очень.
Затем он приказал мне встать на колени – не на гречку, просто на колени. Раздвинув ноги, чтобы ему было видно все. Я подчинилась. С удовольствием. Да еще с таким удовольствием, что… в общем, по мне смазка просто текла.
Потом он приказал мне ласкать себя. Грудь, живот и… там, конечно. На его глазах, конечно. Перед камерой. Я очень быстро кончила. К нашему обоюдному удовольствию.
А потом он приказал мне быстро собраться – и ехать к нему. Надев, как полагается, юбку, блузку, чулки, красивое белье и все такое. Назвал адрес, рассказал, как проехать… И я помчалась. Вообще без какого-либо страха. Хотя видела его только на экране моего ноута. Пусть и 17-дюймового.
Я едва успела пересечь порог его просторной трехкомнатной квартиры (подарили родители, изрядно поднявшиеся в «лихие 90-е»), как он сразу оглушил меня приказом. Выйти на середину гостиной и раздеться догола.
Я поспешила выполнить приказ. По его мнению, недостаточно быстро. Поэтому и получила плетью по спине. Хоть и через кофточку, но пребольно получила. Повернулась к нему лицом и стала раздеваться. Медленно и соблазнительно, чтобы доставить ему максимум удовольствия…
В тот момент я впервые почувствовала себя вещью. Даже не рабыней. А именно вещью. Неодушевленным предметом. Игрушкой. Объектом. Который существует только для одного – доставить как можно большее удовольствие своему владельцу. Хозяину. Обладателю. Собственнику.
Ох, какое же это было наслаждение… Меня словно захлестнуло огромной, теплой и бесконечно приятной волной. Я купалась в этом тепле, плавала… нет, даже не плавала. А летала. Просто летала. В бескрайнем, бесконечно чистом, солнечном и голубом небе… В космосе. Во Вселенной.
И еще. Тогда я впервые почувствовала не просто готовность. А желание. Именно желание. Жгучее, непреодолимое желание умереть за своего Хозяина. Ради Него. Просто ради Него. Что именно в этом и есть моё предназначение. Именно для этого я и родилась на свет. Чтобы однажды просто перестать быть.
Стать предметом, объектом, вещью, собственностью. Дарить своему Хозяину радость, удовольствие и наслаждение. Своей покорностью, своими мучениями, своим унижением, своим умалением. Лаской, заботой, вниманием. И бесконечной любовью. Любовью нижней женщины…
Хотя тогда он еще не был моим Хозяином. Хозяином он стал позже, когда торжественно надел на меня ошейник.
Но обо всем по порядку. Сначала он осмотрел меня со всех сторон. Заставил встать в коленно-локтевую позу на кровать. Раздвинуть ноги. Познакомился с моей вульвой (пальцами и языком). Судя по одобрительному мурлыканью, ему понравилось. Мне тоже.
Потом он долго и разнообразно меня вязал. Бондажист он был… не сказать, чтобы выдающийся, но очень неплохой. Причем, что занятно, исключительно под классическую музыку (его мама до того как заняться серьёзным строительным бизнесом, преподавала в музыкальной школе). Вивальди. Вагнер (будучи поклонником Третьего рейха, этого он особенно любил). Моцарт. Бетховен. Чайковский. Закончил весьма чувствительным болевым бондажем. Очень. Включая веревку между ног… от которой я почти кончила.
Затем он дал мне немного отдохнуть. Сделал массаж – короткий, легкий, но ооочень приятный. Потом снова связал руки за спиной, положил на кровать на спину и долго капал воском. Почти все тело обкапал. И самые чувствительные части тела, разумеется. Вот тут я и кончила. Не знаю, как это у него получилось, но кончила. Наверное, по совокупности. От подчинения, стыда, бондажа, массажа (он мне, ясное дело, интимные места тоже погладил) и воска. Громко так кончила.
«Спасибо» - улыбнулся он. «Мне очень нравится видеть и особенно слышать твой оргазм…»
А потом он меня просто трахнул. Грубо трахнул. Взял. Употребил. Взял за волосы – грубо так, подвел к столу, положил грудью на столешницу, раздвинул ноги и трахнул. Намотав волосы на руку.
Кончил, отдышался,.. а потом нагнулся ко мне и прошептал на ухо:
«В следующий раз я тебя просто изнасилую. И в следующий раз после этого. И в следующий. Тебя нужно именно насиловать. Брать без твоего согласия. Не обращая внимания на твои желания. Или отсутствия таковых»
Я чуть снова не кончила. От одних его слов. Мне действительно очень хотелось – всегда хотелось – чтобы меня брали именно так. И, наконец-то, я нашла того, кто будет это делать со мной каждый день. Несколько раз в день. Я была просто на седьмом небе от счастья. И это было только начало…
Потом были прищепки. Аж тридцать семь штук. Семнадцать только на одной груди. Нанизанные на веревочку. За которую он их потом… сдернул одним уверенным рывком.
Мой крик был слышен, наверное, на другом конце Москвы.
Затем он меня порол. Сначала, конечно, отшлепал основательно. В позе ОТК (через колено, то есть). Ладонью и теннисной ракеткой (как потом выяснилось, он вообще любил подручные инструменты). При этом вдоволь насладившись фингерингом и вагинальным фистингом. Разумеется, доведя меня до очередного оргазма (целеустремленный товарищ оказался).
Потом привязал к кровати (у него там были специальные петли предусмотрены)… и начала пороть. Сначала прошелся флоггером – от плеч до пяток – потом тщательно обработал спину веревочной кошкой. Число ударов я не считала – не до того было, но потом вся верхняя часть спины превратилась в один сплошной синяк.
Как и моя пятая точка. Которой досталось не менее полутысячи ударов. Однохвосткой, паддлом, обычным ремнем и – на десерт – той же кошкой. Сидеть я потом довольно долго не могла. А тут еще имбирь, которым он эту мою разнесчастную (или разсчастливую) пятую точку обмазал. Хорошо еще, что не лимоном…
Потом он меня снова трахнул. Не то, чтобы очень уж грубо… скорее, просто равнодушно (в смысле, к моим чувствам и желаниям). И как-то… деловито, что ли. Для разнообразия – в рот. Связал руки в запястьях за спиной, поставил на колени, взял за волосы и трахнул в рот. Я, разумеется, добросовестно проглотила его сперму (мне вообще нравится этот вкус).
Затем он привязал мои лодыжки к палке (чтобы я не могла свести ноги). Поставил перед собой лицом к нему. Привязал руки за запястья к спинке стула. И долго порол по бедрам. Стеком, кошкой… даже паддлом досталось.
Закончилась собственно сессия бастинадо. Флоггером и немного той же кошкой. А потом… потом была моя первая секс-экзотика. Он вставил мне вибратор во влагалище, второй – в рот, а сам трахнул меня в анус. Ощущения… впечатляющие.
Потом я просто рухнула в постель. И проспала без задних ног четырнадцать часов. А потом… потом просто собрала свои вещи и переехала к нему. Вот так просто взяла – и переехала. И ни секунды об этом не сожалею до сих пор. Несмотря на… впрочем, об этом ниже.
На следующий день после моего переезда, он надел на меня ошейник. Занятный такой ошейник. Даже уникальный, наверное. Я вообще не слышал, чтобы в Москве – да что там – во всей России такой у кого-нибудь был.
Этот ошейник ему сделали по спецзаказу в Германии, куда он периодически мотался. В металлический обруч встроены несколько батареек и электроды. И приемопередатчик. Отойдешь от скрытого устройства (я так и не смогла его найти) слишком далеко – получишь сильный удар током. И так каждый пять секунд – пока не вернешься в «разрешенную зону». Это он меня так к дому привязал. Надежнее любой цепи. Включить/выключить можно по сотовому телефону. Так что мне на каждую отлучку нужно было его разрешение спрашивать. Снять ошейник нереально – там кодовый замок стоит.
Странно, но мне это типа заточение даже нравилось. Как и все остальное, что он со мной делал. Мне нравилось чувствовать себя его рабыней. Даже не наложницей – именно рабыней. А когда он меня сажал на деревянную лошадку… я вообще улетала. Как и когда он занимался моими гениталиями. Особенно на паблике…
Кстати, о паблике. Я и так была… немножко эксгибиционисткой (от пояса до колен, по крайней мере), но он меня к тааакому приучил… Во-первых, собирал друзей-приятелей обоего пола у себя на квартире. Специально чтобы меня им продемонстрировать. Готовить для них (что я делала с превеликим удовольствием), прислуживать – в одежде официантке, топлесс, в одних трусиках или вовсе голой (он приучил меня совершенно не стесняться наготы на паблике).
Устраивал для них тематические шоу со мной (сидеть перед зрителями на лошадке голой – это что-то). Позволял мне вволю развлекаться с девочками (моя бисексуальность его не только не смущала, но наоборот - возбуждала). И все такое прочее. Водил меня в клубы разные на публичные экшены. Причем темачил меня публично исключительно голой.
«Твое тело настолько прекрасно, что скрывать его одеждой - преступление» - с улыбкой говорил он. «Твое тело создано для порки, насилия, истязаний и публичной наготы»
И чем дальше, тем больше мне хотелось почувствовать себя не просто вещью, но вещью, которую Хозяин может – и хочет – сдавать в аренду другому. Именно другому мужчине (такой опыт с женщиной-верхней у меня уже был).
Как выяснилось, ему тоже этого хотелось. Очень.
Однажды он усадил меня в кресло, сам удобно устроился на диване. И медленно, неторопливо (он вообще, как ни странно, скорее флегматик) начал разговор. Эх, если бы я тогда знала… но об этом я расскажу позже. Гораздо позже. Уже совсем в других записях моего блога.
«Я хочу тебя отдать в аренду». Глубоко вздохнул, сделал паузу и продолжил (то ли не заметив, то ли проигнорировав мое сильнейшее возбуждение):
«Я хочу это сделать по целому ряду причин». По первому образованию он был чистым математиком, привыкшим тщательно обосновывать все и вся. Иногда меня это раздражало до невозможности; иногда, наоборот, нравилось. Сейчас имел место второй вариант.
«Во-первых, я сам давно этого хотел. Ну возбуждают меня… иногда… мысленные картины известного содержания. Ты в объятиях другого мужчины, он тебя порет, трахает, и так далее… Во-вторых, у меня сложилось впечатление, что и тебе этого хочется…»
«Хочется» - потупив взор, призналась я.
«Ну вот видишь» - он заметно повеселел. «значит, я не ошибся…»
Еще раз вздохнул – как-то немного грустно – и продолжил.
«Я хочу отдать тебя ему на неделю. В полное и неограниченное пользование. Чтобы ты подчинялась ему как ты подчиняешься мне. Столь же безоговорочно. С любым сексом и так далее. Ты должна позволить ему все. Все, что ты позволяешь мне. Абсолютно все»
Меня это еще сильнее возбудило. И нисколько не удивило. Отдавать свою вещь – так в полное владение.
«И еще несколько причин, по которым я хочу тебя отдать в аренду. Ты – яркая, интересная, талантливая девушка. Личность. Но в постели и в Теме ты для меня – шлюха. Развратная тематическая шлюха. Меня возбуждает в тебе именно шлюха. А какая же ты шлюха…»
«Если не пересплю с другим? И не потемачусь?»
«Именно. После этой… аренды ты станешь для меня еще привлекательнее. И в постели, и в Теме. И ты будешь получать еще большее удовольствие и наслаждение»
«Не сомневаюсь»
«И я не сомневаюсь»
«Ну, а я» - Хозяин игриво улыбнулся. «как ты знаешь, полигамен. Я люблю тебя – и это ты прекрасно знаешь. Но… не могу тебе не изменять. И ванильно, и тематически. И это ты тоже прекрасно знаешь…»
Я это действительно прекрасно знала. Ибо он и не думал скрывать свои измены. Кои я вообще не воспринимала как измены. А только лишь как его неотъемлемое право иметь столько партнерш в постели и в Теме, сколько он пожелает.
«Есть еще одна причина…» - его голос стал неожиданно серьёзным. «по которой я хочу сдать тебя в аренду именно этому человеку…»
«…поэтому будет только справедливым, если и у тебя будет возможность – и опыт – полиандрии. Для начала – с этим джентльменом. А потом посмотрим»
Странно, но он до сих пор так и не назвал его имени. Даже ника не назвал. У меня возникло – и с каждой секундой крепло ощущение, что он его элементарно боялся. Что для меня было совершенно необъяснимо. Черный пояс по таэквондо, лицензия на ношение оружия (его отец владел немаленьким охранным агентством), изящная никелированная «Беретта-92FS» в сейфе, социальное положение – дай Бог каждому (причем добился он его демонстративно без какой-либо помощи родителей)… Что же это за сабж такой, которого он боится. Или, по крайней мере, побаивается…
Мне стало интересно. Даже очень интересно. И познакомиться с этим персонажем; и пообщаться; и потрахаться, и потемачиться. Интересно узнать, какой он. И в общении, и в постели, и в Теме…
«Мы с ним познакомились… на одной из вечеринок у Лианы. Собственно, она его и пригласила к себе в салон…»
Салон… Надо же так назвать это сборище… Богема самая настоящая. Тематическая только. Впрочем, даже не богема. Бордель. Только без денег. Исключительно по взаимному желанию. Причем публично как правило.
«И что он там делал, если не секрет? Трахался и темачился, как и все? Со своей нижней? Или сам по себе пришел развлекаться?»
«Сам по себе» - улыбнулся мой Хозяин. «А развлекался он… своеобразно»
«То есть?»
«Ну… ты же знаешь, какие у Лианы траблы со спиной… Никакая химия снять не может. Даже мануальщики в затруднении…»
«А при чем тут он? Кстати, как его зовут?»
«Узнаешь» - спокойно отрезал Хозяин. «В свое время узнаешь»
«А он…» Хозяин вздохнул «В общем, он без обиняков раздел Лиану до пояса. Уложил на диван на живот. Минут десять поводил руками по ее спине вдоль позвоночника. Даже не прикасаясь»
«И?»
«Она заснула» - просто ответил Хозяин. «Взяла – и заснула. Как была – полуголая, в одной юбке. Проснулась часа через полтора. И до сих пор – а было это дней десять назад – боли в спине не чувствует. Вообще»
Обычно мы ходили к Лиане вместе. Но две недели назад я свалилась с жесточайше простудой. И Хозяин вынужден был пойти к Лиане один. О том, чтобы ему не пойти и речи быть не могло. Моя болезнь не давала мне права лишать его удовольствия. Ибо у Лианы он чувствовал себя как рыба в воде. Абсолютно в своей среде.
«А потом?» - с интересном осведомилась я. Ибо была полностью уверена, что на Лиане эскапады таинственного знакомого Хозяина не закончились…
«Потом…» - Хозяин несколько задумался. «потом было то, ради чего Лиана его и привела. Трахаться и темачиться – сколь угодно затейливо – со временем надоедает. Повторяющиеся впечатления приедаются. И притупляются. Нужно развлечение. Ну вот, он развлечение и устроил. Он по гороскопу Лев – причем самый натуральный. Театрал каких поискать. В смысле режиссер и актер в одном лице. Причем зело креативный…»
«И что за пьесу он разыграл?». Все интереснее и интереснее. Я была безумно благодарна Хозяину за возможность хотя бы просто встретиться и поговорить с таким незаурядным человеком. Не говоря уже о том, чтобы переспать и потемачиться. Это было вообще выше предела моих мечтаний…
«Пьесу…» - усмехнулся Хозяин. «да занятную пьесу разыграл. Театр двух рук одного актера…»
«Это как?» - я даже опешила
«А вот как» - почему-то невесело усмехнулся мой Хозяин. «Закончив с Лианой, он во всеуслышание объявил, что он мощный знергетический донор. Проводник. Медиум – только в энергетическом, а не в спиритическом смысле. И что ему сейчас категорически необходимо сбросить энергии, которые через него идут. И которых хватит ровно на десятерых. Минус Лиана – осталось девять»
Хозяин глубоко вздохнул, затем продолжил:
«Понятно, что девять добровольцев – точнее, доброволек, ибо работает он исключительно с женщинами – нашлось очень быстро. Выстроилась реальная очередь. И понеслось…»
«А поподробнее можно?» Я просто сгорала от любопытства. Женщина, всё-таки…
«Можно» - улыбнулся Хозяин. «Он спрашивал у каждой, что той хочется. Какие проблемы – и так далее. А потом… потом обслуживал каждую, как та пожелала. Кому стресс снимал, кому – головную боль, кому просто энергии подкачивал…»
«Это как?»
«Примерно как Лиане. Раздевая либо до пояса, либо догола – это уж кому что хотелось. И точно так же – бесконтактно – закачивал энергии в чакры. Некоторым хотелось потом… ээээ… ну, ты меня понимаешь…»
«Понимаю. Они у него кончали?»
Хозяин кивнул. «Две из десяти. Хорошо так кончили. Громко»
«А потом?». Ибо было у меня четкое ощущение, что и на этом шоу не закончилось.
«Потом… потом… потом Инга, которой энергий ванильным методом не досталось, попросила его ее выпороть. Плетью. Голую. При всех. Ты же знаешь, она эксгибиционистка под стать тебе…»
Я кивнула. Инга была… если не звездой, то притчей во языцех не только в салоне Лианы, но и во всей московской тематической тусовке. Темачилась с кем хотела, как хотела и когда хотела. Шлюха тематическая par excellence. Абсолютно уникальный экземпляр даже для сборища Лианы, где шлюха на шлюхе сидит и шлюхой погоняет.
«И?» - я по-прежнему сгорала от любопытства.
«Ты знаешь…» - Хозяин как-то очень странно вздохнул, «я такого никогда не видел. И не чувствовал. Нет, порщик-то он самый обычный. С точки зрения техники ничего особенного. И опыта видно что немного»
«А что тогда?»
«Понимаешь… его удары… кстати, порол он с большими интервалами, это как… это не собственно удар, ни ласка – знаешь, некоторые ласкают плетью…»
«Знаю»
«… и даже не поцелуи. Хотя немного похоже. Это прикосновения Иного. Совершенно Иного. Иномирного. С другой планеты. Нет, из другой Галактики. Из другой Вселенной даже»
Он перевел дух, затем продолжил:
«Я чувствовал, что… в общем, мы все у Лианы – люди. Хорошие, плохие, добрые, злые, тематики, ваниль… в общем, разные. Но люди. А он…»
«Люден?»
«Браво». Хозяин восхищенно посмотрел на меня. «Именно люден. Абсолютно неотмирное и иномирное существо…»
Секс и Тема с люденом. Подфартило же… Во мне вспыхнули и немедленно вступили в смертельную схватку два чувства – желание и страх. Желание побеждало. За явным преимуществом.
«И что Инга?»
«Опять же – я никогда такого не видел. Она стояла голая посередине комнаты, опираясь руками на стул. Ты же знаешь, с ее опытом ее можно не привязывать даже при самой сильной порке…»
Я снова кивнула. Инга есть Инга.
«Тело у неё… сама знаешь. Только твое красивее»
Это была совершенно бесстыжая лесть. Но до невозможности приятная.
«В общем, было на что посмотреть»
«Так что порка-то?» - я начинала терять терпение.
В принципе, Хозяин за такое неуважение вполне мог схватить меня за волосы, бросить к ногам и основательно отхлестать ремнем. Но даже не шевельнулся.
«Порка… в общем, после первого же удара девочка провалилась… или улетела в нечто. Не сабспейс, не транс… в общем, я этого никогда не видел. Сквозь горизонт улетела. Только в хорошем смысле…»
«В раю, а не в Аду, как в одноименном фильме?»
«Ну, где она все время порки пребывала, я не знаю» - развел руками мой Хозяин. «Мне просто казалось… знаешь, мы дышим воздухом, а она все это время дышала чем-то другим. Чем-то таким, по сравнению с чем вкуснейший и чистейший горный воздух что-то вроде смога Манхэттена. Или Лос-Анжелеса в соответствующие годы»
«Интересная аналогия» - подумала я. Но промолчала.
«Он ей кожу до крови рассек» - задумчиво произнес Хозяин. «Двадцать ударов – двадцать кровавых полос. Удар – кровь. Удар – кровь. Магия крови. Самая сильная и страшная магия…»
«Он маг?» - обеспокоенно спросила я.
«Да нет» - пожал плечами Хозяин. «Просто люден»
«Ты не боишься…»
«Нет» - спокойно ответил Хозяин. «И тебе бояться нечего»
«Почему?» - удивилась я
«Пять дней» - неожиданно произнес Хозяин. «Всего пять дней»
«Что пять дней?» - не поняла я.
«Через пять дней» - терпеливо объяснил Хозяин, «кожа Инги была гладкой, нежной и бархатной. Как будто ничего и не было. Вот такие чудеса»
«Она его отблагодарила?» - спросила я. Ибо Инга… ээээ… имела привычку благодарить сессионных партнеров немедленно. Натурой. Причем вне зависимости от пола.
«Да, конечно» - быстро ответил Хозяин. «Вышла из своего… состояния, упала на колени и сделала ему минет»
«При всех?»
«Естественно» - усмехнулся Хозяин. «А как же иначе…»
«И что он?»
«Он…» снова задумчиво произнес Хозяин. «он… он меня… удивил. Сильно удивил. И напугал слегка»
«То есть?»
«Ну… ты же знаешь, что в искусстве минета Инге равных мало»
Я знала. Как и почти вся тусовка.
«Ну так вот, он… как бы тебе сказать… »
«Как мраморная статуя?»
«Да нет. Скорее как наблюдатель. Который смотрит на все это действо со стороны. Причем иронично так смотрит. Иронично-насмешливо»
«???»
«Нет, с физиологией у него все в порядке» - поспешил успокоить меня Хозяин. «Кончил он нормально. Инга постаралась»
«Кто бы сомневался» - мрачно подумала я. Только наблюдателя мне и не хватало. Впрочем… есть шанс утереть нос Инге. У меня он наблюдателем не будет точно. Guaranteed.
«Потом он выпорол еще двух девочек. Только топлесс и без крови. Но примерно с таким же эффектом. Потом… потом мы пошли с ним на кухню. Водку пить. Нормально так пьет, кстати»
«Ну вот» - тоскливо подумала я. «Еще один алкоголик…»
«И на чем вы подружились?». Надо же побольше узнать о своем будущем… временном Хозяине.
«На огнестреле» - просто ответил Хозяин. «У него тоже ствол есть. Только компакт. Глок-26. Он с ним не расстается… после одного случая. Когда ему пришлось жизнь женщине спасти»
«Он еще и герой» - подумала я. «Уважаю»
«Ну, и еще на Третьем рейхе» - добавил Хозяин
«Он фанат?» - обеспокоенно спросила я. Двух поклонников СС, Генриха Гиммлера, Йозефа Геббельса и всех прочих нацистских бонз я могу и не потянуть…
«Исследователь. Историк-любитель. Сейчас дописывает биографию Гейдриха»
«Очень интересно». Несмотря на мои протесты, Хозяин все-таки заразил меня интересом к этому периоду истории ХХ века.
«Действительно интересно» - подтвердил Хозяин. «Я прочитал все, что он уже написал. Совершенно необычный взгляд. Впрочем, неудивительно…»
«Почему неудивительно?» - удивилась я.
«Помнишь фильм Conspiracy, который мы с тобой вместе смотрели?»
«О Ванзейской конференции?»
«Да. Ну так вот, в этом фильме Гейдриха играет британский актер сэр Кеннет Брана. Играет блестяще, хотя внешне на Гейдриха совсем не похож. Даже возраст другой. Гейдриху было тридцать семь, актеру – сорок один. Кстати, он получил за эту роль премию Эмми…»
«Ого!»
«Именно. Когда я пообщался… с человеком, которому я хочу тебя отдать в аренду… в общем, он точная копия Гейдриха в исполнении сэра Кеннета. Только чуть постарше. Ему сорок четыре. И внешне – на сэра Кеннета он не особенно похож. А внутренне.»
«Любопытно» - протянула я.
«Если бы только любопытно» - по-прежнему задумчиво и даже как-то обеспокоенно произнес Хозяин. «Гейдрих, как ты помнишь, отправил в печь шесть миллионов человеческих душ. Потому, что его никто не остановил…»
«Ты хочешь сказать…» - с ужасом спросила я.
«Я хочу сказать,» - медленно произнес Хозяин «что мое общение с… в общем, ты поняла… и последующее изучение нескольких биографий Рейнгарда Гейдриха убедило меня в следующем. Во-первых, этот человек вполне способен догнать и перегнать Гейдриха. Как – не знаю. Но может. И хочет, что самое ужасное. Поэтому его можно и нужно остановить»
Сделал многозначительную паузу и добавил:
«И если его вообще можно остановить, то его остановить может только один человек. Ты»
«Почему я???»
«Сила» - спокойно объяснил Хозяин. «Его может остановить только сила. Причем сила асимметричная. Сила там, где он неизбежно если не слаб, то не очень силен. Твоя сила. Сила женственности, чувственности и нижнести. В которых тебе равных нет. Во всяком случае, в московской тематической тусовке»
«Я польщена»
«Ты знаешь, что это правда. Поэтому я бесконечно горжусь, что ты выбрала меня. И принадлежишь мне»
«Ладно» - он поднялся с дивана. «Пойду съезжу по одному делу. Вернусь, поговорю с ним. Точнее, договорюсь о твоей аренде. Его ведь еще убедить нужно будет…»
В том, что Хозяин убедит кого угодно, у меня не было ни малейшего сомнения. Он из тех, кто эскимосам прошлогодний снег продать сможет. Причем с премиум-наценкой.
На том стою, ибо не могу иначе