Моя алго-клиника размещалась в небольшом двухэтажном особняке в красивом и экологически чистом московском районе. Особняк явно представлял собой радикально перестроенное… а вот, что именно, мне так и не удалось выяснить. Слышал, что какой-то секретный объект КГБ… впрочем, это были лишь слухи.
Располагался особняк на отшибе – в том смысле, что ни с одной из автомагистралей (и даже значительного размера автодорог) его не было видно категорически.
Здание было окружено внушительного размера и высоты оградой (не глухим забором, конечно – обычное решетчатое сооружение); внутри кроме здания размещалась просторная парковка для клиентов, сотрудников и охраны.
Шлагбаум, будка охранника… в общем, всё как в лучших домах Лондона и Конотопа, как говорил один мой друг детства. В будущем, что занятно, майор убойного отдела одного из московских РОВД.
Внутри особняка всё было тоже очень даже функционально. Прихожая, вместительная приёмная-предбанник, кабинет для предварительного общения с клиентками; рабочий кабинет, «процедурная» (комната алготерапии), комната отдыха (надо же клиенткам где-то прийти в себя после алго-сеанса), кухня, серверная (ИТ-обеспечение у меня было по высшему классу) … ну и так далее.
Кабинет был (предсказуемо) обставлен рейхсканцелярия-стайл. Словно его кто-то (я даже догадывался кто) телепортировал прямо с Принцальбрехтштрассе, 8. Техника и моё кресло были новоделом (ибо последнее было сделано по спецзаказу с учётом анатомических подробностей моего тела) … ну а практически всё остальное самое что ни на есть ретро. РСХА-ретро… ну или НСДАП… в подробности я как-то не вдавался.
В приёмной (тоже предсказуемо) царила Марта Эрлих (она же Мария Орсич). То ли секретарь, то ли помощница, то ли смотрящая за мной… то ли (скорее всего) всё вместе.
На втором этаже располагалась… огромная функционально полноценная трёхкомнатная квартира. Неожиданно просторная квартира. На тот случай, если я задержусь на работе и мне будет лень ехать домой… впрочем, такое уже давно не случалось – за этим внимательно (и весьма ревниво) следила моя законная супруга Маргарита Александровна ныне Романова.
Я отпустил охрану, кивнул Марте и махнул рукой ожидавшей меня первой клиентке: «Прошу…»
И завертелось… впрочем, это уже давно был (до определённого момента) самый обычный рабочий день алготерапевта. Сначала это была чистая алготерапия… точнее, чистая поркотерапия, ибо я последовательно выпорол аж пять женщин, выбивая из них алкоголизм (из двоих), лёгкую наркоманию (аналогично) и игроманию (из последней).
Порол по совершенно стандартной схеме – голую; стоя; привязанную за руки к блоку под потолком, а за лодыжки к кольцам на полу; плетью по всему телу практически до потери сознания… или вообще до потери.
Затем приводил в чувство, делал инъекцию мощного анальгетика и смазывал тело выпоротой женщины мазью-регенератором (предшественником Эликсира Белого Ангела – только для наружного применения).
Которая за сутки полностью восстанавливает даже тяжёлые повреждения кожи и подкожного слоя… собственно, именно поэтому я и могу пороть с достаточной силой для того, чтобы в самом прямом смысле выбить соответствующую зависимость. Хоть от спиртного, хоть от лёгкой наркоты… хоть от табака. Да хоть от соцсетей и прочего интернета (приходилось выбивать и от еды, и от секса).
Кстати, о сексе. Сразу после того, как я обслужил эту великолепную пятёрку, мама привела ко мне 17-летнюю дочку, из которой нужно было выбить помешательство (почти что в самом прямом смысле) на одном очень плохом парне.
Самого плохого парня от несчастной девушки отцепили (окончательно, бесповоротно и навечно) выделенные мне Конторой как раз для таких случаев два профессионала-мозгоправа.
Мои М&M – Макс-и-Майя. Максим Каммерер (он же Мак Сим), который не Максим и не Каммерер, просто очень большой поклонник творчества братьев Стругацких; и Майя… которая вроде бы всё-таки Майя, но точно не Глумова. Видимо, не столь повёрнутая на творчестве братьев, как её партнёр (и, возможно, любовник – правда я, как говорится, «со свечкой не стоял»).
Однако изгнать этого плохого парня из разума, души и сердца старшеклассницы (говоря по-научному, из её тонких тел) оказалась не в пример сложнее… так что в конечном итоге пришлось прибегнуть к алго-экзорцизму.
Изгнанию демона плетью – в полном соответствии с опытом христианской Церкви (мало кому известно, что такое практиковали и католики, и православные… и даже некоторые протестанты – те же англикане, например).
Если быть более точным, то к целой серии из пяти таких алго-сеансов, на которых я (разумеется, в присутствии её мамы) безжалостно порол Свету. Так же, как и прочих пациенток – голой, стоя, по всему телу – и так далее.
Когда она пришла в себя, Света глубоко вздохнула – и благодарно кивнула:
«Спасибо вам огромное – я уже почти освободилась от этого демонического наваждения. Меня нужно будет ещё раз так выпороть – лучше перебдеть, чем недобдеть… и на этом, думаю, мои телесные страдания закончатся»
«Я тоже очень на это надеюсь» – улыбнулся я. Ибо к порке несовершеннолетних – даже по просьбе их родителей – относился… в общем, мне это было некомфортно.
Затем наступил черёд коррекции поведения… сиречь очень старых и совсем не добрых телесных наказаний. Здесь порка была уже совсем другая – гораздо более лёгкая, лёжа, розгами по спине и ягодицам. Разумеется, только женщин – с мужчинами я не работаю.
Сначала я высек двух сестричек-воришек (они сами выбрали именно такое наказание); потом из местного РОВД мне привели дамочку, которая предпочла порку судимости за хулиганку; потом владелица косметического салона привела сотрудницу, пойманную на воровстве – ибо решила и сор из избу не выносить, и примерно наказать… потом муж попросил выпороть жену за измену (она была совершенно не против)… потом парень попросил высечь подружку – я так и не понял, за что…
А потом случилось повторение уже многократно пройденного – ибо девица была, увы, довольно типичным клиентом. Точнее, клиентом был её муж – весьма преуспевающий московский бизнесмен, у которого была совершенно типичная для людей его круга проблема.
Как добиться от своей благоверной оптимальных стереотипов поведения (стереотипы её восприятия и, особенно, мышления, его не сильно волновали). Тем более, что в случае его жены (надо отметить, довольно типичном) говорить о каком-либо мышлении было весьма затруднительно. Ибо её очень красивое лицо было ни обезображено интеллектом, ни одурманено мыслями.
Проще говоря, ему нужно было (а) выдрессировать (как сейчас говорят, «отстроить») свою супругу и (б) пресечь даже самые минимальные её попытки отстроить его.
Именно эту задачу он передо мной и поставил. Как и не один десяток его товарищей по несчастью (ибо такую, с позволения сказать, семейную жизнь вряд ли возможно назвать счастливой) до него. И, без сомнения, не один десяток после.
Я ему предложил стандартный «вариант Марины», который я так назвал по методике воспитания, которая мама моей знакомой аспирантки весьма успешно применила к своему чаду.
Он с радостью согласился (видно, у него уже давно чесались руки как следует выдрать своё сокровище, но сам за это он взяться не решался). Поэтому его весьма обрадовал вариант, при котором каждую субботу они с супругой обсуждали бы все её прегрешения за прошедшую неделю.
После чего он торжественно выносил ей свой приговор – такое-то количество ударов по обнажённым мягким частям. Кратким стандартным руководством по определению оптимального наказания я его обеспечил.
После этого его супруга (которая совершенно неудивительно носила имя Эвелина), должна была явиться ко мне, снять верхнюю одежду, оставшись в купальнике с трусиками-стрингами, открывавшими для порки всё пространство её соблазнительных ягодиц, лечь ничком на лавку и получить назначенное число «горячих». Весьма горячих и болезненных, надо отметить.
Она бы и догола разделась, ибо необычайно гордилась своим великолепным телом (а также наивно полагала, что созерцание её наготы способно меня хотя бы немного разжалобить и смягчить её наказание).
Муж тоже был не особо против, ибо относился к той не столь уж и редкой категории мужчин, искренне гордившихся красотой своей собственности и не стеснявшихся при каждом удобном случае демонстрировать эту красоту (в том числе, и красоту обнажённого тела) своим друзьям и приятелям.
Но мне лишние головные боли были ни к чему, поэтому я сразу заявил и ей, и ему, что любые попытки меня соблазнить, разжалобить и т.д., в том числе, и путём обнажения интимных мест, будет немедленно и безжалостно караться удвоением числа нанесённых ударов. Подействовало. Во всяком случае, проверить, действительно ли я способен выполнить свою угрозу, она не решилась.
Вообще-то я ничего нового не придумал. Я всего-то возродил (разумеется, адаптировав к современным реалиям) многовековую успешную теорию и практику российского домостроя (на самом деле, далеко не только российского). Я бы сказал, стандартную (и до сих пор распространённую) практику традиционного патриархального общества.
В котором муж полностью материально обеспечивает семью и, таким образом, получает право (я бы даже сказал, обязанность) устанавливать и для жены, и для детей (которых у той семейной пары пока – к счастью – не было) правила поведения и «ключевые показатели эффективности», за нарушение которых им полагалось соответствующее наказание.
Как ни странно, Эвелина отреагировала на эти нововведения мужа с совершенно неожиданным энтузиазмом, но поставила вполне разумное условие – никаких словесных выволочек, ругани и т.д.
Только телесные наказания. За нарушение этого условия мужу полагался весьма внушительный штраф. Несколько поколебавшись, муж согласился (правда, не без определённого давления с моей стороны). В результате у них впоследствии получилась вполне если не счастливая, то довольно комфортная семейная жизнь. К обоюдной радости и удовольствию.
Любопытно, что, её пример оказался заразительным. Аж целых пять её подруг (скорее, впрочем, приятельниц), прослышав про столь эффективный (хотя и радикальный) метод гармонизации семейных отношений, предложили своим мужьям аналогичную договорённость.
Вполне справедливо рассудив, что прекращение скандалов (как правило, весьма регулярных) и немалый дополнительный доход от штрафов более, чем компенсируют периодическую физическую боль (пусть и весьма сильную). Как заявила одна из её подружек:
«Лучше уж еженедельная порка, чем ежедневные выволочки».
Что было чистой правдой. В отличие от весьма кратковременной и быстро проходящей физической боли (к тому же вполне безвредной для здоровья), боль от эмоциональных травм, нанесённых выволочками и скандалами, была постоянной, очень долго не проходила даже при правильном лечении (если проходила вообще) и наносила немалый вред здоровью женщины. Тем более, если экзекуция осуществлялась профессиональным и опытным флагеллятором. Видно, не такие уж они и глупые, эти блондинки.
Тщательно выпоров Эвелину (точнее, я её высек предварительно вымоченными в солёной воде метровыми розгами толщиной почти в дюйм), я смазал её тело обычным коктейлем из обезболивающего и заживляющего (мазь-регенератор применять не было необходимости) … и отправил домой к мужу.
А сам остался ждать следующую клиентку. Которая оказалась весьма необычной… и это ещё очень мягко сказано. Сорок лет или около того; красивая – хотя и не сногсшибательно; ухоженная; явно не бедная – пятьсот евро за сеанс алготерапии для неё явно были несущественны; она попросила меня сильно высечь её по спине розгами, после чего выпороть ремнём по ягодицам. Не объяснив, почему.
После того, как я её выпорол, смазал иссечённое тело обезболивающей-заживляющей мазью и вколол стимулятор она очень быстро пришла в себя, после чего спокойно оделась – и объявила:
«Я бы хотела попросить Вас об одной услуге – за отдельную плату, разумеется…»
И не подозревая от том, что я всё это делаю вовсе не из-за денег – хотя мою долю в чистом денежном потоке клиники мне перечисляют каждую неделю – а ради инъекции живительных энергий Вриль в тонкие тела нашего мира, задыхающегося от духовной асфиксии.
Мы прошли в мой кабинет. Женщина – её звали Людмила – спокойно объяснила: «У меня две дочери – пятнадцати и десяти лет. Старшую я порю каждую неделю уже три года…»
Встречается гораздо чаще, чем кажется.
«… причём именно так, как Вы меня только что выпороли…»
Странно было бы, если бы было по-другому. Она продолжала:
«Катя – старшую зовут Катя – очень хорошо переносит порку; более того, она считает, что это самое лучшее, что есть в её жизни…»
Я кивнул: «С энергетической точки зрения так оно и есть – Вы явно очень любите свою дочь; порка и вообще боль мощный усилитель любви… так что она права»
Людмила продолжала: «Катя долго убеждала меня, что мне тоже нужна регулярная порка – и наконец убедила» – со смехом добавила она.
«И как?» – в высшей степени заинтересованно осведомился я. Она кивнула:
«Катя была права – и у этого места, и у вас лично очень мощная и очень светлая энергетика… так что я очень довольна. Буду вашей клиенткой – тем более, что мне это вполне по карману. У меня свой бизнес, да и покойный муж оставил… много».
«Так в чём просьба-то?» – осведомился я. Она вздохнула – и задумчиво произнесла: «Я чувствую, вижу, знаю… что уже пора пороть и младшую – её зовут Лиза. Так же регулярно…»
Я с ужасом замахал руками: «Нет-нет… это не ко мне точно. Я работаю только с 18-плюс… в исключительных случаях могу 16-летнюю… но десять лет – увольте»
Людмила покачала головой: «Я и не прошу Вас пороть Лизу – хотя после того, как Вы меня выпороли, думаю, что ей была бы очень полезна сильная мужская рука – ваша рука… как и старшей…»
Я в этом сильно сомневался – точнее, был уверен в прямо обратном.
Людмила продолжала: «Лиза умом понимает, что её уже пора регулярно пороть – но у неё какие-то психологические барьеры… она просто в ступор впадает, когда…». Она запнулась.
Я вздохнул: «Вы хотите, чтобы я снял у неё эти барьеры, вывел её из этого ступора, чтобы она спокойно легла на лавку, приняла порку – а потом Вы будете пороть её каждую неделю – как старшую…»
«Вместе со старшей» – поправила меня Людмила. Однако кивнула: «Да, Вы всё правильно поняли… именно этого я и хочу… точнее, именно это мне и нужно… нам всем нужно. И мне, и Лизе, и Кате…»
Я вздохнул: «Я не в курсе вашей ситуации совсем – Лиза для меня вообще терра инкогнита – поэтому сначала я должен с вами со всеми поговорить… наверное, лучше у вас дома…»
Людмила кивнула: «Да, конечно – я сама хотела это предложить». Я продолжил:
«… и тогда я решу, что и как делать…»
Людмила обворожительно улыбнулась: «Полностью согласна»
И предсказуемо осведомилась: «Во сколько мне это обойдётся… хотя бы примерно?». Я пожал плечами:
«Это практически невозможно сейчас оценить. Минимум во столько же, сколько сегодняшняя порка – а максимум… я же ведь понятия не имею, что за барьеры придётся снимать у Лизы…»
«Это да» – вздохнула Людмила. И ещё более предсказуемо осведомилась:
«Когда Вы сможете… самое раннее?». Я пожал плечами: «Завтра вечером»
Ибо на сегодняшний вечер у меня была запланирована встреча с раввином, длительность которой предсказать было невозможно совершенно – слишком уж серьёзной и сложной была тема для обсуждения.
Она аж просияла: «Это просто замечательно – я думала у Вас всё расписано на многие дни вперёд – если не на недели…»
Я покачал головой: «Алготерапия – дико затратное занятие; так что я не могу работать больше четырёх часов в день…»
Что было чистой правдой… правда, это нисколько не мешало мне затем работать на Вилле Вевельсбург (с Эликсиром Белого Ангела) и на Объекте Харон – с различными инструментами добровольной эвтаназии. И там, и там я так накачивался энергиями боли (на Вилле) и смерти (на объекте), что мог и дальше пороть часами. Не говоря уже об обычной психотерапии.
Людмила предсказуемо добыла из сумочки конверт, открыла и достала из него купюру в пятьсот евро: «Это аванс. Позвоните мне завтра как освободитесь…»
Я кивнул. Она ещё раз поблагодарила меня и покинула клинику. А я отправился на Виллу Вевельсбург. Сажать на кол, колесовать, распинать, пороть и истязать.
Благо Эликсир Белого Ангела позволял делать это абсолютно безопасно для здоровья женщины. Даже безопаснее, чем обычная порка.