Ныне практически неизвестная Карийская трагедия была частично удачной попыткой массового самоубийство политических заключённых на Карийской каторге (часть печально знаменитой Нерчинской каторги) в ночь с 7 на 8 ноября 1889 года в знак протеста против грубого обращения с заключёнными-женщинами.
Надо отметить, что эту трагедию экзальтированные ррреволюционные дамочки (те ещё гордячки и жуткие стервы) привезли себе сами (обычное дело). Ибо всё началось с того, что в августе 1888 года революционерка Елизавета Ковальская, участница организации «Черный передел», отказалась встать перед генерал-губернатором Приамурья генералом Корфом, приехавшим на каторгу с проверкой. Тем самым грубо нарушив каторжный режим.
Ковальскую за этот дерзкий поступок было (справедливо) решено отправить в Верхнеудинский тюремный замок, где её ждала одиночная камера. Других каторжанок возмутило решение начальства. Они призывали снять коменданта тюрьмы с занимаемой должности, а также в знак протеста отказывались от пищи. Хотя правы были не они, а тюремные власти... впрочем, когда это останавливало на всю голову отмороженных ррреволюционерок?
Очередная волна голодовок прокатилась по Карийской каторге после визита полковника Николая фон Плотто, начальника Иркутского жандармского управления. В феврале 1889 года он обещал поспособствовать улучшению условий, в которых содержались заключённые, однако его слова так и остались словами. Что, разумеется, не делает ему чести - офицер всегда должен держать своё слово.
Следующей каплей стал перевод в тюрьму для уголовных преступников Надежды Сигиды. Отчаянная революционерка пыталась ударить по щеке жандармского офицера, за что и (совершенно справедливо) поплатилась ужесточением режима. Её соратницы — революционерки Мария Ковалевская, Мария Калюжная и Надежда Смирницкая — на перевод Сигиды отреагировали более чем двухнедельным отказом от еды и требованием позволить им последовать за ней.
Начальству дерзкое поведение заключённых не нравилось. И это нашло отражение в должностных инструкциях: с 24 октября 1889 года Корф разрешил применять телесные наказания по отношению к политическим заключённым женского пола (до того пороли только уголовников). Вскоре нововведения были применены на практике: 7 ноября того же года мамзель Сигида получила сто ударов розгами.
Что, на самом деле, было очень жёстким - даже жестоким - наказанием. Ибо розги были длинные (более метра длиной); толстые (чуть ли не в дюйм толщиной)... а лупили крепкие мужики-тюремщики. Перед которыми приговорённой к порке к тому же пришлось, вероятнее всего, раздеться догола - такое количество по одним ягодицам разнесло бы последние в хлам, так что, скорее всего, половину ррреволюционерка получила по спине. Достоверно известно, что половина от этого числа ударов гарантированно отправляла женщину в тюремную больницу.
После этой ужасающей сцены Сигида, Калюжная, Смирницкая и Ковалевская решили покончить с собой. Они сознательно приняли препарат, превышение дозировки которого ведёт к летальному исходу. Так как все они, за исключением Сигиды, до этого голодали, то у ослабленных женских организмов не осталось ни единого шанса на борьбу с ядом.
Попытку самоубийства предприняли и заключённые-мужчины. Спустя несколько дней они решили последовать примеру женщин и также приняли смертельные дозы лекарств. Правда, медикаменты оказались давно просроченными, поэтому среди 16 человек, принявших яд, скончались лишь двое. Один из них, Иван Калюжный, был родным братом покончившей с собой революционерки Марии Калюжной. Вторым оказался народник Сергей Бобохов.
Замолчать трагедию не удалось; пресса и общественность - как отечественная, так и закордонная - подняли дикий шум, в результате чего власти приняли разумное решение закрыть политическую часть Карийской каторги, каторжанок раскидать по другим каторгам, а телесные наказания женщин-политических снова запретить (от греха подальше). Что и было сделано.
Лично у меня в этой жуткой истории симпатий не вызывает ни одна сторона - хороши были и власти, и заключённые... только вот последние пострадали не в пример сильнее (каторжное начальство лишь пожурили).
А теперь несколько фактов для того, чтобы сравнить масштаб личности и достижений барона Корфа и мелкой ррреволюционной шпаны (давайте называть вещи своими именами). Генерал от инфантерии (полный генерал) Андрей Николаевич Корф в чине капитана (майора по нынешней табели о военных званиях) участвовал в Кавказской войне и был награждён Георгиевским крестом.
В представлении к награде было сказано:
В деле против Горцев при взятии укрепленного аула Ведено, в 1859 году, во время штурма Андийского редута, вызвавшись в охотники, во главе двух рот 20-го Стрелкового батальона, бросился на означенный редут и взошел на вал в числе первых.
14 июля 1884 Корф был назначен приамурским генерал-губернатором. Заботился о поднятии экономического и образовательного уровня края: при нём увеличилась численность населения, стал быстро заселяться Южно-Уссурийский край (юг современного Приморского края), началась разработка залежей каменного угля на Сахалине, а также местных лесных и рыбных богатств; были приняты меры к прекращению хищнической эксплуатации котикового промысла на Командорских островах и к развитию морских отношений с Китаем, Японией и Кореей.
По инициативе Корфа в 1885 году в Хабаровске состоялся съезд сведущих людей (высших чиновников, промышленников, купцов 1-й гильдии) для выяснения нужд края; через год — второй съезд. При нём же было открыто много школ и получила развитие православная миссионерская деятельность среди народов Дальнего Востока. Его имя носит ряд географических объектов на Дальнем Востоке. Почётный гражданин города Хабаровска.