8 апреля 1945 года
Концентрационный лагерь Флоссенбюрг
Бавария, Германская империя
Концентрационный лагерь СС Флоссенбюрг был создан в мае 1938 года в Баварии, на территории одноимённой общины (сельского района) на границе с тогда ещё независимой Чехословакией. Лагерь располагался на небольшом горном плато на высоте примерно 800 метров над уровнем моря.
Изначально лагерь предназначался для содержания так называемых антисоциальных элементов (в эту категорию бюрократы гестапо помещали всех, кто не попадал ни в одну из других категория), коммунистов и узников, переведённых из других лагерей (дабы избежать переполнения). Так, например, из Дахау в 1939 году в Флоссенбюрг перевели сразу аж тысячу заключённых.
До начала 1942 года узников Флоссенбюрга использовали в качестве бесплатной рабочей силы для работы на гранитных каменоломнях, принадлежавших СС, ибо место для лагеря было выбрано как раз из-за близости к залежам гранита.
Гранит являлся просто идеальным материалом для помпезных архитектурных проектов Третьего рейха, потребность в которых с началом Второй Великой войны (и особенно после начала операции Барбаросса) упала практически до нуля.
Поэтому заключённых перевели на производство вооружения для вермахта (в первую очередь, для люфтваффе). Рост последнего был настолько бурным, что у «главного» Флоссенбюрга появилось аж 75 сателлитных лагерей по всему рейху (в основном, в Южной Германии и Западной Чехии).
Во время Второй мировой войны большинство заключённых поступало в лагерь с оккупированных восточных территорий Третьего рейха. Заключённые жили в шестнадцати больших бараках на территории лагеря.
К 1945 году в системе лагерей Флоссенбюрга насчитывалось около 40 тысяч заключённых, более четверти из которых составляли женщины. По последней причине, во Флоссенбюрге стали проводить подготовку женщин-надзирательниц для женских концлагерей, которые находились в Дрездене, Нюрнберге, Нойштадте и ряде других городов рейха.
Крематорий – из соображений типа секретности располагался в долине. Начиная с ноября 1941 года, умершие в близлежащем лагере для военнопленных Шталаг XIII B по просьбе бургомистра города Вайден сжигались в этом крематории.
К концу 1944 года с пропитанием (спасибо англо-американским бомбёжкам) в обоих лагерях стало совсем плохо… ну, а надзиратели и надзирательницы предсказуемо осатанели совсем.
Последнему немало поспособствовало неудачная попытка восстания. Первого мая 1944 года доведённые до отчаяния советские военнопленные (они появились в лагере ещё в конце 1941 года) совершили попытку массового побега.
Было убито несколько охранников, но восстание было жестоко подавлено: около двухсот восставших были убиты, а сорок оставшихся в живых были повешены (для этого в лагере даже установили дополнительные виселицы).
Ещё за несколько месяцев до этого лагерь де-факто превратился в фабрику смерти. Голод, холод, садизм осатаневших надзирателей, плохая одежда (если это вообще можно было назвать одеждой), отсутствие медицинской помощи, болезни (в первую очередь, брюшной и сыпной тиф), избиения, виселицы, расстрелы, доведение до самоубийства… в общем, понятно.
Флоссенбюрг превратился в такой Ад, а убийство узников стало настолько обычным делом, что заключённые радостно приветствовали смерть, когда она наступала быстро.
Поэтому неудивительно, что лагерный крематорий перестал справляться с нагрузкой - тела заключённых сбрасывали в рвы и отвалы, заваливали дровами, обливали бензином и сжигали (с разной степенью успешности).
Третьего февраля 1945 года председатель Имперского народного суда, тёзка Роланда фон Таубе, доктор Роланд Фряйслер погиб в результате американской бомбардировки во время процесса над участником неудачного генеральского путча 20 июля 1944 года Фабианом фон Шлабрендорфом (последнему это спасло жизнь – в конечном итоге про него банально забыли).
После этого судебные заседания по делу путчистов перенесли подальше от Берлина – и вообще от целей, приоритетных для бомберов томми и янки. Одно из таких заседаний состоялось восьмого апреля в концлагере Флоссенбюрг (пол понятным причинам, союзники концлагеря не бомбили).
Утром восьмого апреля военно-судебная коллегия под председательством СС-штурмбанфюрера Отто Торнбека рассмотрела дело по обвинению адмирала Вильгельма Канариса, его заместителя генерал-майора Ханса Остера, лютеранского пастора Дитриха Бонхёффера, военного судьи генерала Карла Зака и капитана вермахта Людвига Гере в заговоре с целью убийства фюрера и осуществления военного переворота в Германии.
Подсудимых предсказуемо признали виновными (ибо доказательств было выше крыши) и приговорили к смертной казни через повешение. Приговорённым сообщили, что их повесят методом удушения на рояльной струне (агония продолжается до получаса), а перед этим разденут догола и в таком виде отправят на виселицу.
По официальной версии, погибли все… однако на самом деле всё было немного не так. Ибо ближе к вечеру восьмого апреля в кабинет коменданта Флоссенбюрга оберштурмбанфюрера СС Макса Кёгеля уверенно-безжалостно вошёл группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Роланд Риттер фон Таубе.
Он же Михаил Евдокимович Колокольцев… и он же близкий друг только что приговорённого к смерти (причём совершенно заслуженно приговорённого) бывшего генерал-майора вермахта Ханса Пауля Остера.
Колокольцева случившаяся с его другом катастрофа не удивила совершенно – его только удивило, что он так долго продержался. Да, продержался во многом благодаря Колокольцеву, который уже забыл, сколько раз он прикрывал и отмазывал друга после очередной безумной авантюры (или безумной глупости).
Прекрасно понимая, что рано или поздно тот доиграется – и его не спасёт даже заступничество генерала СС и личного помощника по особым поручениям рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Почти всесильного Крылатого Маркграфа.
То, что Ханс Остер в конце концов неизбежно доиграется, было совершенно очевидно любому, кто взял бы на себя труд ознакомиться с биографией этого великого (и последнего) идеалиста и романтика германской армии.
Ханса Пауль Остер родился под знаком Льва (кто бы сомневался) девятого августа 1887 года в Дрездене, в семье лютеранского пастора. После получения среднего образования, в 1907 году поступил на военную службу в кайзеровскую армию.
В качестве офицера Генерального штаба в чине гауптмана принимал участие в Первой мировой войне, после окончания которой остался служить в Рейхсвере (большая редкость после Версальского договора).
В 1929 году был произведён в майоры В 1932 года из-за нарушения кодекса чести офицера (он переспал с женой своего товарища – это дело было его слабостью) был вынужден уйти в отставку.
В мае 1933 года он поступил на работу в исследовательское управление военной авиации (де-факто разведку люфтваффе), а с октября того же года перешёл на службу в абвер (в военную разведку уже всего рейхсвера).
Приход к власти Адольфа Гитлера и НСДАП он поначалу приветствовал (ибо большевиков и версальских бандитов ненавидел примерно одинаково), однако убийство нацистами его бывшего начальника, генерала Курта фон Шлейхера (во время Ночи длинных ножей) изменило его отношение на резко негативное.
В 1935 году новый начальник абвера адмирал Вильгельм Канарис вернул Остера на военную службы и пригласил его на должность начальника центрального отдела этой службы, ведавшего кадрами и финансами (фактически на должность своего заместителя); тогда же Остеру был присвоен чин подполковника. В 1939 году он был произведён в полковники, а в 1942 году - в генерал-майоры.
Как и Канарис, придерживался национально-консервативных взглядов и негативно относился к национал-социализму. В 1938 году, во время «судетского кризиса», был одним из главных участников военного заговора против Гитлера, потерпевшего неудачу из-за того, что Англия и Франция, проводившие политику «умиротворения», согласились на требования фюрера о передаче Судетской области нацистской Германии. Это привело к такому росту популярности Гитлера внутри страны, что сделало невозможным военный переворот.
Мюнхенское соглашение (на все сто правильное и праведное, ибо отдавший Судеты Чехословакии Версальский договор был государственным бандитизмом) было пролоббировано Муссолини… с подачи Колокольцева и (опосредовано) Генриха Гиммлера. Впрочем, об этом Ханс Остер так никогда и не узнал.
Во время Второй мировой войны Остер продолжал участвовать в антинацистской деятельности – даже передал британцам информацию о предстоящем нападении Германии на Бельгию и Нидерланды. Что было чистой воды предательством и сильно осложнило Остеру его «параллельную жизнь». Ибо с предателями переговоры не ведут…
Будучи куратором кадровой политики Абвера, он способствовал приёму на службу в этот орган многих противников нацистов, включая пастора Дитриха Бонхёффера.
Из своих источников в гестапо (где правоверных нацистов было не более 20%) Остер получал информацию о планируемых преследованиях антифашистов и предупреждал их о готовящихся акциях.
Организовывал тайные миссии Бонхёффера в Швейцарию и Швецию и адвоката Йозефа Мюллера в Ватикан — их участники, официально выступая в качестве сотрудников абвера, стремились установить контакт с британцами и американцами от имени антигитлеровской оппозиции. Неудачно – см. выше.
Участвовал и в подготовке покушений на Гитлера. Тоже неудачно… вообще с эффективностью у «кардинала германского сопротивления» за пределами его совместных операций с Колокольцевым было не очень… если не очень не.
В 1943 году гестапо расследовало дело о переправке евреев в Швейцарию под видом агентов военной разведки; при этом эмигрирующие евреи получали значительные суммы в валюте в качестве компенсации за оставленное в Германии имущество (официальным обоснованием этих действий было то, что агентов за границу без денег не отправляют).
Сотрудники абвера в связи с этим были обвинены в незаконном переводе валюты за границу. В рамках этого дела 5 апреля 1943 был арестован связанный с Остером сотрудник абвера Ханс фон Донаньи, причём Остер вначале неудачно пытался помешать аресту, а затем сделал попытку скрыть компрометирующие документы, которые Донаньи не успел уничтожить.
В общем, оба они вляпались по полной программе – и не попали на виселицу только потому, что их где прикрыл, а где отмазал… правильно, Роланд фон Таубе. Которого побаивался не только шеф гестапо Генрих Мюллер (он вообще предпочитал не связываться с Колокольцевым), но и даже сам начальник РСХА обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер.
В результате Донаньи отделался недолгим заключением в тюрьме гестапо, а Остер всего лишь лишился должности, был уволен с военной службы и выслан в Дрезден под надзор гестапо. Что – к великому облегчению Колокольцева – поставило крест на подпольной деятельности его друга (решать свои дела ему в абвере и без Остера было с кем).
Однако после чудовищно бездарного и безмозглого путча генералов 20 июля 1944 года (к быстрому и почти бескровному подавлению которого Колокольцев, скажем так, приложил руку), даже его влияния не хватило для того, чтобы отмазать друга от ареста.
Однако хватило для того, чтобы Остера поместили в, скажем так, приемлемую камеру дрезденского гестапо, неплохо кормили и (по большей части) оставили в покое. Однако четвёртого апреля 1945 года были обнаружены дневники адмирала Канариса, в которые тот… заносил подробнейшую информацию о своей подпольной деятельности по свержению своего Верховного главнокомандующего.
Когда Колокольцев узнал об этом, он был просто вне себя от ярости:
«Уму непостижимо… И это начальник военной разведки вермахта. Военной. Разведки. Вермахта. Неудивительно, что мы проиграли войну – с такими-то руководящими кадрами…»
Содержания дневников Канариса хватило бы на десяток смертных приговоров. И для него самого, и для Ханса Остера, и для Донаньи, и для Дитриха Бонхёффера. На всю эту компанию Колокольцеву было решительно наплевать… кроме, разумеется, его друга. Поэтому…
Макс Кёгель чуть не выпрыгнул из своего комендантского кресла. Ибо не каждый день его инфернальную помойку посещает группенфюрер СС – и личный помощник рейхсфюрера по особым поручениям.
«Хайль Гитлер!» - рявкнул он так, чтоб было слышно, наверное, и в Берлине.
Колокольцев закатил глаза к небу и вздохнул: «Ну сколько можно объяснять, что верность фюреру нужно доказывать не воплями, от которых в ушах звенит – как будто бомб мало – а делами. Делами, Макс, делами. Конкретными делами»
Достал из кармана бессрочный мандат Гиммлера и протянул коменданту.
Тот прочитал и кивнул: «Я в курсе».
Он был в курсе с 1938 года, ибо в том году он стал комендантом женского лагеря (первого такого лагеря в рейхе) в Лихтенбурге, в котором надзирательницами служили Ирма Бауэр (будущая жена Колокольцева) и Ванда Бергманн (его будущая любовница, боевой товарищ по отстрелу волколаков и вообще его неофициальный зам по Зондеркоманде К).
Колокольцев объяснил, что ему нужно от коменданта Флоссенбюрга. Тот кивнул – и осторожно спросил: «Я могу, узнать, зачем?»
«Можешь, конечно» - улыбнулся Колокольцев. И объяснил: «Битва проиграна – но не проиграна война. Пройдут годы, возможно, десятилетия – и народы Европы поймут, что нет у них иного пути и иного будущего, кроме национал-социализма…»
Мак Кёгель кивнул: «Согласен». Колокольцев продолжил:
«К этому моменту нужно быть готовым – поэтому ещё летом прошлого года по приказу рейхсфюрера была создана организация, целью которой является создание Четвёртого рейха. На этот раз точно тысячелетнего рейха…»
«Die Neue SS?» - осведомился комендант.
Колокольцев покачал головой: «У организации нет названия – если тебе нравится, можешь называть её так… про себя». И продолжил:
«Денег, как ты догадываешься, достаточно… спасибо евреям и не только…»
«Догадываюсь» - усмехнулся Кёгель. Колокольцев продолжал:
«… а вот с компетентными людьми проблема. Остер, конечно, предатель и вообще сволочь та ещё – но уж больно много знает… да и связи его нам нужны. Так что мы просто не можем позволить ему умереть, хотя он это заслужил. Более чем…»
«А он согласится?» -с некоторым опасением спросил комендант.
«Это мои проблемы» - спокойно ответил Колокольцев. «У меня и не на такие и не на такое соглашаются…»
Что было чистой правдой – он мог привести такие примеры, что Кёгеля хватили бы инфаркт и инсульт одновременно. От шока.
«Хорошо» - кивнул комендант. «В смысле, Есть! Сделаю, конечно…»
«Где сейчас Остер?» - спросил группенфюрер. Кёгель объяснил:
«В одиночке во внутренней тюрьме. В подвале соседнего здания»
«Главврач где?» - осведомился Колокольцев. Комендант усмехнулся: «В том же здании – только на втором этаже…»
«Эскулапа как зовут?»
«Оберштурмфюрер Артур Зейдлиц… по-моему. Да точно, именно так»
И объяснил: «У меня в лагере такая чехарда с главврачами, что в голове сплошная путаница…»
«Неудивительно» - усмехнулся про себя Колокольцев. «Странно было бы, если бы по-другому было… на фабрике смерти…»
А Макс Кёгель осторожно осведомился: «У меня есть шанс?»
«Вступить в нашу организацию?». Комендант кивнул.
«Конечно есть» - улыбнулся Колокольцев. И пообещал-предупредил:
«Ты только глупостей не наделай…»
Макс Кёгель предупреждению не внял. После капитуляции Германии он пустился в бега, и поначалу ему удавалось избегать ареста. Однако в июне 1946 года он был арестован американскими оккупационными войсками в Баварии (он сдуру решил, что дома и стены помогают). Его отправили в тюрьму в Швабахе, где у него сдали нервы уже на следующий день после ареста. 27 июня 1946 года он покончил с собой – повесился камере.
Эскулап поставил бы мировой рекорд по прыжкам в высоту с места – если бы не потолок. Когда он вернулся в относительно вменяемое состояние, Колокольцев осведомился: «Оберштурмфюрер Артур Зейдлиц?»
«Так точно» - гаркнул тот. Колокольцев бесстрастно объявил:
«Через полчаса или около того вас вызовут в камеру приговорённого к смерти через повешение изменника Ханса Остера. Вы должны зафиксировать смерть от сердечного приступа»
Сделал многозначительную паузу и продолжил:
«На свидетельстве от смерти поставите гриф Совершенно секретно и передадите в руки коменданту. Затем оформите ещё одно свидетельство, в котором укажете ту же причину, что и у всех остальных приговорённых – смерть от механической асфиксии рояльной струной в результате повешения. Тело Ханса Остера передадите моим людям, однако в документах укажете, что оно сожжено в крематории. Всё поняли?»
«Так точно» - недоумённо пробормотал эскулап. А Колокольцев добавил: «О настоящей причине смерти Ханса Остера должны знать только я, вы, комендант и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Одно слово об этом кому-то другому – и даже после войны пожалеете, что родились…»
Камера Остера находилась в коридоре, в котором было ещё двенадцать камер – по шесть с каждой стороны. Вход в коридор охранял унтершарфюрер, который, увидев Колокольцева, вскочил со стула и гаркнул: «Хайль Гитлер!»
«Камера Остера где?» - проигнорировав приветствие, спросил Колокольцев.
«Третья по коридору направо» - подобострастно ответил унтершарфюрер.
«Ключ давай» - приказал Колокольцев. Унтер-офицер СС отсоединил ключ от связки, протянул группенфюреру. Тот строгим тоном предупредил:
«Меня здесь никогда не было. Ты ничего не видел – и никому ключ не передавал»
Унтершарфюрер кивнул: «Я понял»
Ханс Остер сидел на постели, закутавшись в одеяло. Несмотря на уже вполне тёплый апрель, в подземной внутренней тюрьме Флоссенбюрга было зверски холодно, а одеяло в камере было… в общем, одно название.
Как ни странно, Остер не удивился появлению Колокольцева. Только грустно вздохнул: «Привет. Пришёл оказать моральную поддержку перед казнью?»
«Тебе привет от Эрвина Роммеля и Артура Небе» - бесстрастно произнёс Колокольцев.
Ханс Остер хотел было сказать, что, в данной ситуации, это очень неудачная шутка – но взглянул на друга и понял, что он не шутит. Совсем.
«Они живы?» - изумлённо спросил Остер. Колокольцев кивнул: «Живы»
«Но как такое возможно?» - удивлённо-растерянно пробормотал Остер.
Колокольцев рассмеялся: «Быстро же ты забыл наше с тобой совместное предприятие в Киеве…». И объяснил, как.
«Ничего себе» - удивлённо-уважительно произнёс Остер.
Колокольцев вздохнул: «У меня очень мало времени»
Достал из нагрудного кармана небольшую коробочку – и протянул другу. Добыл из кармана небольшую флягу и поставил на табурет, привинченный к полу рядом с кроватью. После чего проинструктировал:
«Тебе нужно только открыть коробочку, достать пилюлю – такую же проглотили фельдмаршал и группенфюрер – проглотить и запить водой. Всё остальное сделаю я и мои люди»
И добавил: «Ты же знаешь – я друзей в беде не бросаю. Особенно в такой беде…»
Ханс Остер подчинился. А Колокольцев и его люди сделали остальное.