Висельная площадка
Posted: Thu Jun 18, 2020 2:13 am
В ряд стоят пять деревянных длинных перекладин. С каждой перекладины свисает по пять петель, а в петлях тихо покачиваются на ветру повешенные голые девушки. Правда, не только девушки. Сначала я насчитала двух повешенных молодых парней, а потом заметила и третьего. Я сначала приняла его за девушку, поскольку у него были длинные волосы и мягкие черты лица, а также на теле отсутствовала какая-либо растительность, и член был маленький, еле заметный. Изделека он никак не выделялся среди девушек.
Из всех висельных площадок города мне больше всего нравилась именно эта. Где-то вместо деревянных перекладин используют обычные железные турники, но тут, посреди природы, они были бы неуместны. С одной стороны лес, с другой -- овраг и внизу течёт река. Весна в самом разгаре, листья распускаются, птицы поют. Благодать.
Но всё же совсем без железа тут не обошлось. Территория огорожена забором с колючей проволокой. От забора до виселиц метров сто, снаружи часто собираются любители посмотреть на висельниц. На территорию допускаются только лица в возрасте от 18 до 40 лет. Вход бесплатный, но выход стоит немалых денег, поэтому внутри как правило не очень много народа.
Между виселицами расстояние в 2 метра, можно было подходить с любой стороны, вертеть и трогать мёртвые холодные тела. Кроме меня тут был ещё один парень, засовывал свои пальцы в волосатые киски мёртвых девушек, потом нюхал и провбовал на вкус их последние выделения. А я решила всё-таки не тревожить покой висельниц. Лучше вечером сама себя поласкаю.
Между лесом и оврагом -- небольшая трибуна, как на стадионе, для ценителей прекрасного. Сейчас на ней целовалась только одна молодая пара. На краю территории со стороны леса вырыт глубокий ров. На дне его виднелись мёртвые тела. Спускаться туда и трогать тела тоже никто не запрещает. Правда, выбираться не очень удобно, поэтому я никогда не рисковала, а то могут ведь и закопать вместе с мёртвыми.
Неподалёку от виселиц на скамейке сидит дежурный, молодой парень. Утром здесь обычно много повешений и множество палачи постоянно снуют туда-сюда. А в вечернее время тут вешают где-то раз в 20 минут, и этот парень тут и за палача, и за охранника.
Когда я вернулась к виселицам, там всё было по прежнему. Висело 20 девушек, 3 парня и ещё на центральной виселице скраю было две свободные петли, дожидающиеся своих "гостей".
А вот на трибуне кое-что поменялась. Девушка повернулась задом к виселицам, расставила пошире ноги, наклонилась и задрала юбку. Трусиков на ней не было. Парень расстегнул штаны, достал член и стал трахать её. Да, на этой площадке так можно.
Я смущённо отвернулась и увидела, что к дежурному подходит незнакомая девушка. Дала ему свой входной жетон и сказала: "Помощи мне не нужно, я всё сама". Парень сначала просканировал номерок смартфоном, а потом сфотографировал девушку. После этого она сразу начала раздеваться. Парень начал складывать её одежду в сумку.
Когда девушка была уже голая, парень спросил: "Наручники давать?". "Давайте верёвку, я девушек попрошу меня связать". "Ну хорошо". Девушка взяла рядом со скамейкой табуретку и направилась к одной из свободных петель. Я встретилась с ней глазами. Она поставила табуретку под петлю и сказала мне: "Ну что смотришь, давай сюда".
Я подошла. Девушка кинула верёвку на землю, а сама встала на табуретку, надела петлю, затянула и завела руки за спину. Я подобрала верёвку и нерешительно начала связывать незнакомке руки. "Да не стесняйся, сильнее затягивай" -- сказала девушка. Я постаралась связать ей руки как можно крепче.
"Ну, вроде всё" -- неуверенно сказала я. "Отойди, я сама табуретку выбью". Я послушно отошла. Она и правда выбила табуретку и затанцевала в петле. Мне отчётливо слышались хрипы и стоны. Я зашла к ней спереди, чтобы лучше видеть, держась, однако на безопасном расстоянии.
Свежеповешенная брыкалась как дикая лань, глаза горели и слезились, тушь потекла, грудь вздымалась и дёргалась, ртом делались отчаянные попытки ухватить как можно больше воздуха. Полные страданий глаза встретились с моими, и я явственно увидела там мольбу снять её сейчас же.
Но дежурный не дремал и тоже наслаждался зрелищем. А за попытку спасти бедную девушку меня и саму могли тут же повесить, так что лучше не рисковать. Постепенно движения девушки замедлялись, и вот она лишь слегка подёргивается.
-- Привет, Ань. -- услышала я сзади, обернулась, и увидела свою бывшую одноклассницу Олю.
-- Привет.
-- Вот, последняя свободная петля осталась. Помнишь, ты как-то говорила, что не боишься повешений?
-- Намекаешь, чтобы я сейчас повесилась?
-- Ну не совсем. Давай во что-нибудь сыграем и проигравшая вешается.
-- Ну давай в шахматы сыграем.
-- Ой нет, я тебя знаю, ты очень сильно играешь и обязательно победишь. Давай что-нибудь попроще, орёл-решка там...
-- Не, я в азартные игры не играю.
-- Ну я просто хочу, чтобы у нас были равные шансы. В шахматы, в шашки, реверси и прочее с тобой играть -- это же чистое самоубийство.
-- А разве не для этого ты сюда пришла?
-- Нет, я хочу равных шансов.
-- Я полагаться на случайность не буду.
-- Ой, как будто нас кто-то спрашивает. Все же в гослотерее участвуем.
-- Вот придёт повестка -- тогда повешусь без проблем. А дополнительно рисковать не буду.
-- Ладно, всё с тобой ясно. Буду искать ещё кого-то.
Оля отошла. Время от времени на площадку приходили ещё молодые девушки, ещё немного парней. Я уже собралась было уходить, как вдруг заметила, что Оля наконец-то нашла себе напарницу для игры. Они играли в камень-ножницы-бумага. Причём в случае ничьи проигрывали обе.
Раз -- два камня. Оля сняла туфли, стянула джинсы и футболку, оставшись в кружевном белом нижнем белье. Её соперница сняла чёрную юбку и белую блузку, оставшись в туфлях, чёрных трусиках и белом лифчике. Ещё раз -- обе показали ножницы. Обе сняли лифчики. Ещё раз -- две бумаги. Девушки одновременно стянули трусики и остались голые. Ещё раз. Оля снова показала бумагу, а соперница показала камень.
-- Ну что, Элька, ты проиграла -- сказала Оля.
Эля опустила голову: "Да, проиграла". Она достала из лежащей неподалёку сумочки входной жетон к парню-дежурному. Оля пошла за ней. Возле дежурного Эля всё-таки замешкалась и сказала: "Может, всё-таки ещё как-нибудь сыграем?". Но Оля была непреклонна: "Не-не-не, всё как договаривались, проигравшая вешается". "Стрёмно, всё-таки... Я сюда, как бы, не за этим пришла...". "Да давай уже, не сачкуй!"
Эля всё-таки протянула жетон парню. Он зарегистрировал её намерение повеситься. Оля тем временем взяла табуретку и поставила её возле петли. Эля неуверенно подошла к ней. Оля с нескрываемым удовольствием помогла её подняться на табурет. Забравшись, Эля сама надела петлю. Оля связала ей руки, была заметно, что она вся прям дрожит от предвкушения. А Эля в это время закрыла глаза и всё приговаривала: "О Боже, зачем я, зачем я, боже...".
Причитания оборвались, когда Оля выбила табурет из-под ног Эли. Повешенная сразу же захрипела и задрыгала ногами, а Оля безо всякого стеснения принялась теребить свою ровно подстриженную киску. Я тоже почувствовала, что намокаю между ног. Господи, почему страдания повешенных девушек так возбуждают?
А ведь это могла быть и я, если бы согласилась играть с Олей... От этих мыслей я возбудилась ещё сильней. Что сейчас чувствует Эля? Проверить совсем несложно -- нужно только подойти к парню... Да и Оля наверняка согласится снова сыграть.
Но я всё-таки переборола эти мысли. Всё же, очень хотелось поласкать себя, но я стеснялась делать это у всех на виду. Так и осталась неудовлетворённой.
Движения Эли уже стали замедляться, и в какой-то момент она выпустила вниз обильную струю мочи. Оля сказала: "О боже, как я это люблю! Ань, ты точно не хочешь?". Я потихоньку вернулась к реальности уверенно отказалась: "Нет, Оль, я нет". "Боишься? Ну может, и правильно. Я фартовая. Уже третью девушку так вешаю. Чувствую себя настоящей серийной убийцей. Но ведь всё законно, разве не так?". Я только кивнула, но становиться очередной её жертвой не собиралась.
Какое-то время площадка была полностью заполнена повешенными. Но через какое-то время из сарая вышло ещё трое работников площадки. Они подкатили деревянную платформу к перекладине, следующей за той, на которой только что повесилась Эля, и начали снимать повешенную на ней молодёжь. Четыре девушки, один парень. Голые тела погрузили на повозку, повезли к яме и сбросили вниз.
Теперь на площадке было пять свободных петель, готовых принять новых висельников и висельниц. И они не замедлили появиться. Ещё две девушки подошли к дежурному и спросили:
-- А Юля сегодня будет?
-- Сказала, сегодня попозже придёт, в полшестого, -- ответил парень.
-- Блиин, это что же, ещё двадцать минут ждать? Так что, будем ждать или с ним повесимся?
-- Ой, ну не знаю, я как-то стесняюсь перед парнем... Хотела бы, чтобы девушка вешала...
-- Блин, я не хочу ждать, надо закончить с этим и всё! Я и так уже как на иголках! Давай я повешусь, а ты подождёшь?
-- Ладно, я с тобой.
Повисла тишина. "Вешаемся" -- объявила первая девушка парню. Парень взял у девушек жетоны, сфоткал их, потом сказал: "Ну теперь раздевайтесь". До белья кое-как разделись, а дальше обе жутко покраснели и начали прикрываться, как будто были уже голые. У обеих было белое хлопковое бельё. "Может быть, всё-таки дождёмся Юлю? Не могу так, голой...".
Парень взял двухместную скамейку и раздражённо кинул девушкам: "Ой, да идите уже сюда!". Девушки всё же подчинились и гуськом пошли за ним. Парень поставил скамейку под петли и скомандовал девушкам: "Залезайте". Они встали на скамейку. "Руки за спину". Девушки неохотно убрали руки со своих причинных мест, и парень связал их за спиной. Потом взял валявшуюся рядом табуретку, с которой вешали Элю, поставил рядом со скамейкой и надел и затянул две толстые петли на двух тонких девичьих шеях.
Затем парень слез с табуретки, просунул пальцы под резинку трусиков первой девушки и резко рванул вниз. Девушка взвизгнула, начала дрыгать ногами и уронила скамейку. Две девушки повисли в петлях. Трусики у девушки остались болтаться на одной ноге. Парень ловким движением поймал их на лету и окончательно сдёрнул с ноги девушки.
Потом парень-палач поставил на место скамейку, присел под ней и стал крепко держать. Девушки своими ножками быстро нашли её, судорожно встали и дружно закашлялись, хватая ртом драгоценный воздух.
Когда к девушке без трусиков вернулся дар речи, она тут же заверещала: "Ой, мамочки, я голая!". Она уже была красная как рак, её волосатая киска была на виду. Мне даже стало забавно видеть, как девушка, которая спокойно позволила затянуть петлю на своей шее, устраивает такую истерику из-за каких-то там трусиков.
Вторая девушка тоже откашлялась и сказала: "Ой, а это оказывается и правда больно"... А парень шлёпнул первую девушку по голой попке и сказал: "Да, девоньки, если не заметили, тут у нас голышом вешают. Так что советую больше не дёргаться"
Он подошёл ко второй девушке и с неё тоже сдёрнул трусики, и перед моим взглядом были уже две волосатые киски. Эта уже не стала сопротивляться и даже сама переступила ножками, чтобы парень без проблем вытянул трусики. Потом расстегнул и снял её лифчик, большие упругие груди вывалились из чашечек. В это время к ним подошла ещё одна девушка в белой футболке и джинсах. Сначала я подумала, что она тоже пришла вешаться, но она заговорила с парнем, как с давним знакомым:
-- Ну как, всё работаешь?
-- А, Юль, привет, вот эти две девушки тебя ждали, хотели, чтобы ты их повесила. Так что давай, приступай, а я уже иду отдыхать.
-- А эту ты что, прям в лифчике вешать собрался?
-- Да нет, она просто раздеваться стесняется, вот и решил сначала связать, а потом уже раздеть. Ну ты уж сама теперь давай, тебя вроде не будут стесняться.
Парень отошёл чуть поодаль, но потом повернулся назад и стал смотреть на девушек. А Юля тем временем начала расстёгивать стеснительной девушке лифчик. Она снова заёрзала и сказала:
-- А можно как-нибудь, чтобы он не смотрел?
-- Всё, харэ болтать! -- отрезала Юля.
Она бесцеремонно сдёрнула лифчик с обречённой девушки и сразу же выбила из-под двух девушек скамейку. Две повешенные девушки снова захрипели и задёргались в петлях, в этот раз совсем голые. Я смотрела на них и снова начала намокать. Хотелось поласкать себя.
Я оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что на меня никто не смотрит. Оля уже куда-то пропала, кроме меня из посетителей были только три незнакомые девушки. Даже парочка на трибуне куда-то пропала. Я снова посмотрела на извивающихся висельниц, потом посмотрела на Юлю и встретилась с ней взглядом. Она взяла в руки скамейку осматривала площадку. На повешенных девушек она совсем не смотрела, смотрела на меня. Похоже, не удастся мне сегодня удовлетворить своё возбуждение. Разве что вечером, дома...
Наконец, Юля подошла к месту дежурного, положила туда скамейку, потом снова повернулась ко мне. Я отвела от неё взгляд и снова посмотрела на висельниц. Интересно, сейчас их ещё беспокоит собственная нагота или невозможность дышать стала уже более важной проблемой?
Две девушки ещё дёргались и брыкались какое-то время, но вот первая девушка, которая ужасно стеснялась, замедлила свои движения, и в конце концов, описалась. Вторая ещё сопротивлялась какое-то время. Я почувствовала, что хочу тоже в туалет. Если меня сейчас повесить, то писать буду долго. Вот вторая висельница тоже выпустила струю мочи.
Я снова посмотрела на Юлю. Казалось, она не отводила глаз от меня. И чего пялится? Лучше бы за висельницами своими следила, как-никак, это её работа. Влюбилась что ли в меня? У неё какое-то мужиковатое поведение, может, она активная лесбиянка?
Вдруг, она заговорила. Глядя прямо на меня, громко объявила: "Я сейчас побегу. Кого первого поймаю -- того вешаю!". Все посетительницы тут же бросились наутёк, я замешкалась на долю секунды, и тоже побежала к выходу. Оглянулась. Юля и правда бежала прямо за мной!
"Трусихи, катитесь отсюда!" -- услышала я вслед. Нда, парень мне больше нравился в качестве дежурного. У выхода мы как раз встретились с ним. Его рабочая смена закончилась и он направлялся домой. Он приложил свою служебную карточку к турникету и вышел. А нам, посетительницам, нужно было ещё покупать выходные билеты. Я была самой последней в очереди.
В это время на площадку зашли ещё две девушки. Сдали паспорта, получили жетоны и прошли. Собираются ли они вешаться или просто посмотреть? Погонится ли за ними эта Юля? Ладно, для меня на сегодня достаточно приключений. То Оля, то Юля, и все хотят меня повесить. Хватит.
Вот подошла моя очередь к окошку кассы, я достала из сумочки банковскую карточку, расплатилась, сдала жетон, получила назад свой паспорт и выходной билет, паспорт положила в сумочку, с билетом пошла к турникету.
Ну вот, я вышла с площадки живой, несмотря на все попытки меня повесить. Я уже давно хожу на разные висельные площадки, но такое со мной впервые. Ладно ещё Оля с её играми на повешение, но чтобы дежурная спятила и собралась кого-то насильно вешать? Может, оставить жалобу на эту Юлю? А, ладно, лень, я за сегодня устала. И кстати, вот одна из посетительниц площадки говорит о чём-то с охранником, может правда напишет не неё жалобу? Юля в опасные игры играет. Могут уволить, а могут даже повесить. А может, ей уже всё равно?
Я поехала домой. Вечером в ванной принялась ласкать себя, сбрасывая накопившееся напряжение. Сегодняшний день и правда был необычным. Ведь меня правда могли повесить! Стоило лишь согласиться играть с Олей или попасться Юле... Как бы это было? Представляя, как меня вешают, я довольно быстро кончила. Домылась, вытерлась и удовлетворённая легла спать.
Разбудил меня звонок в дверь. Слышу, как она открывается и о чём-то там говорят. Моя старшая сестра Женя вошла в комнату и сказала: "Ань, вставай, там пришли, тебя хотят". Я быстро встала, надела халат и пошла к двери. Там стояла молодая курьерша. "Анна Русакова?" -- спросила она. "Да" -- отвечаю. "Вам срочное уведомление, распишитесь здесь" -- она дала мне ручку. Я расписалась, и она дала мне какой-то конверт.
Я закрыла дверь. Пошла на кухню, села, распечатала конверт и начала читать. "Анна Русакова, уведомляем вас, что вы были выбраны лотереей по сокращению женского населения. Вам предписывается в течение трёх дней с момента получения уведомления любым способом умертвить себя и позволить государству удостовериться в вашей смерти".
Вот так вот. От судьбы не убежишь. Вчера вот избежала повешения, а теперь вот не избегу...
-- Жень, меня выбрали на сокращение.
-- Хорошо хоть сразу не забрали. Три дня дали, да?
-- Да...
-- Ну хорошо. Можно попрощаться, доделать незавершённые дела.
-- Да какие там дела? И зачем прощаться?
Я тут поняла, что если бы меня вчера повесили, то ничего бы не изменилось. Эти три дня ничего не решат.
-- Ты прости, я наверное как-то чёрство на это реагирую... Может, мне стоило бы поплакать... -- извиняющимся тоном сказала Женя.
-- Не надо по мне плакать.
-- Ну и хорошо. Я верю в тебя, ты сильная, сможешь умереть с достоинством.
-- Вот и их система оценки мне верит...
Речь шла о государственной системе, оценивающей склонность девушек к уклонению от сокращения. Тех, кого считали склонными к уклонению, забирали на казнь сразу. А таким, как я, не склонным -- просто вручали повестки и давали три дня, чтобы умертвиться самостоятельно, либо обратиться к профессионалам этого дела на любой вкус.
Я свой выбор уже давно сделала. Я повешусь на той площадке. И у меня и правда не было даже мыслей о том, чтобы уклоняться. Уклонисток казнили особенно жёсткими способами, о которых даже думать не хотелось. В то же время я видела множество девушек, которые спокойно, без истерик, приходили на площадку и вешались. Вот теперь и я буду одной из них.
Женя вывела меня из раздумий:
-- Не знаю, это наверное плохо, что мы так привыкли к этим смертям, воспринимаем, как само собой разумеющееся...
-- Да не переживай ты так. Раз уж вышла из возраста лотереи, так наслаждайся жизнью.
-- Не могу... меня не покидает ощущение неправильности происходящего.
-- Да, вижу ты всё-таки переживаешь из-за меня ещё сильнее, чем я.
-- А тебе что, действительно плевать и на себя, и на тысячи других девушек?
-- Ой, не начинай. Ты прекрасно понимаешь, что другого выхода пока просто не придумали. И то, что я сама люблю ходить на эти площадки и смотреть, как вешают девушек -- тоже знаешь. В глубине души я понимала, что когда-нибудь это должно произойти и со мной.
-- Ладно, всё с тобой ясно.
-- Ну даже если это неправильно, что ты сделаешь? И зачем напрасно переживать?
-- Всё, проехали.
Я вышла с кухни и села за компьютер. Всё вдруг стало казаться таким мелким и неважным. Что жила я на этом свете, что не жила... А в мессенджер мне уже пришло сообщение, от незнакомого человека. "Мы помогаем девушкам откосить от сокращения. Недёшево, но надёжно. 100% гарантия. Никакого мошенничества, 100% постоплата, возможна рассрочка. Не торопитесь на виселицу, обращайтесь к нам!".
Я только хмыкнула. Обращаться к ним я не собиралась.
Соцсеть тоже показала мне уведомление, что я выбрана на сокращение и предлагала мне разместить пост на эту тему. Шаблонные формулировки мне не понравились, решила написать по-своему. "Сегодня получила повестку. Косить не собираюсь, не предлагайте. Соболезнований и прочих соплей не нужно. Ждать до последнего не буду, сегодня порешаю все дела, завтра вешаюсь. Толпы зрителей мне не нужны, но если кто-то очень хочет -- могу в личку сообщить время и место. Прощайте все".
Потом прошлась ещё по нескольким форумам, которые считала для себя важными, и разместила там ссылки на это прощальное сообщение. Везде были специальные темы для таких сообщений. Больше делать было нечего. "Могла бы и с телефона прямо перед повешением написать" -- подумала я... Да и что толку в этих постах?
Женя позвала завтракать. За завтраком ни о чём не говорили, хотя было заметно, что Женя мрачнее обычного. Я доела, помыла посуду за нами обеими и вернулась к компьютеру.
На моё прощальное сообщение было уже немало комментов. "О боже, ещё и тебя? Совсем озверели ". "Ты была хорошей подругой, очень жаль. Прощай". "Даже не знаю, что сказать. Крепись. Желаю тебе легко пройти через это. И прощай". "Не представляю, что бы я чувствовала на твоём месте. Думаю, было бы очень страшно. Хотела бы я иметь твоё самообладание". "А чего откосить не хочешь? Вроде же не бедная. Одна знакомая успешно откосила, до сих пор общаемся, могу подсказать нужных людей".
На последнее сообщение я ответила: "Это принципиальная позиция. Сказала -- значит косить не буду". Но её слова "не бедная" напомнили мне кое о чём. Я залезла в интернет-банк и перевела Жене все свои деньги до копейки. Хоть она и всё равно моя наследница, но так будет проще. Потом создала для Жени файл и написала там логины-пароли от всех своих аккаунтов. Что ещё? Да вроде всё.
Снова залезла в соцсеть. Подруга, предлагавшая откосить, ответила на моё сообщение: "Не понимаю тебя. Ну да ладно, дело твоё, против воли спасать тебя не буду, да и не могу". Мне вдруг захотелось ей написать: "В глубине души я давно мечтала о повешении, но не хотела делать этого без повестки". Но я сдержалась.
Был понедельник и я как ни в чём не бывало собралась и пошла на работу. Я опоздала минут на 15, но надеялась, что в моём положении мне это простят. Когда я зашла в финансовый отдел, начальница сразу же сказала:
-- О, Ань, привет. Ты пришла свои вещи забрать?
-- Да нет, я же вроде как ещё работаю?
-- А тебе что, повестку ещё не дали?
-- Дали.
-- Ну так зачем тебе теперь работать? О нас не беспокойся, мы на твоё место новенькую взяли. Нам ещё в пятницу сообщили, что одну из бухгалтерш будут сокращать, но ты же понимаешь, мы не могли этого разглашать. Мы за выходные новую нашли, при нашей безработице это нетрудно. Ну, конечно если очень хочешь, можешь помочь ей разобраться.
Я пошла к бывшему своему рабочему месту, там уже сидела наша старшая бухгалтерша Лиля и новенькая незнакомая девушка. Лиля улыбнулась мне: "Привет, ты вещи хочешь забрать? Знакомься, это Таня, мы её вместо тебя взяли. Тань, это Аня, она раньше на этом месте работала". "Да нет, -- отвечаю, -- не буду ничего забирать, пускай всё остаётся новенькой, Тане".
Я окончательно убедилась, что я тут больше не нужна. Оказывается, моя судьба была решена ещё в пятницу, и меня сразу же заменили как маленький винтик. Была Аня, стала Таня, невелика разница. Я с тем же успехом могла просто повеситься в воскресенье, но зачем-то решила потянуть время. Может, уже сегодня пойти повеситься? Зачем я написала, что собираюсь завтра?
Всё-таки решила не торопиться и поехала домой. Женя была на работе, дома было уныло и одиноко. Смотреть очередные комментарии по поводу моего предстоящего повешения не хотелось, но я заставила себя. Я уже убедилась, что ничего интересного там сказать не могут. Поотвечала на некоторые комменты. "Удивительное спокойствие и хладнокровие! Нечасто встречала девушек, идущих на виселицу с таким достоинством" -- на это я ответила: "Я часто бывала на висельных площадках, там многие девушки спокойно приходят и вешаются. Не вижу ничего в этом удивительного".
Потом я начала играть во всякие игры, просто чтобы занять себя и заглушить звенящую пустоту внутри себя, смотреть всякие дурацкие каналы. По сути, я просто прожгла свой последний день жизни, убила время и всё. Вот уже Женя пришла с работы, а я заметила, что даже не обедала.
Есть мне почему-то не хотелось. Но когда Женя приготовила, всё-таки заставила себя. Потом помылась и легла спать. Следующего дня я ждала практически с нетерпением. Какое-то время я не могла заснуть, думала всё о бренности своего существования, о том, как всё, что казалось когда-то важным, может в момент рассыпаться в прах, стоит только получить одну заветную бумажку.
На следующий день я завтракать не стала, просто сполоснулась, вытерлась, надела платье на голое тело. В последний раз проглянула на телефоне соцсеть, никто так и не выразил желание узнать, где и когда я собралась вешаться, а остальное уже было неважно. Платье я специально выбрала с карманом, туда положила только паспорт и деньги на дорогу в один конец. Сумочка, телефон и прочее пусть остаются Жене, не буду заставлять её забирать это с площадки, и ещё не факт, что ей отдадут. Надевая туфли, я крикнула Жене:
-- Ну всё, я иду вешаться.
-- Давай. Прощай, сестрёнка.
Она пришла с кухни и обняла меня, в последний раз на прощание.
-- Ты, не обидишься, если я не пойду смотреть на это? Ты же знаешь, меня от таких зрелищ мутит.
-- Да конечно, мне и самой не хочется, чтобы смотрел кто-то из знакомых...
-- Ну и хорошо.
Я вышла из квартиры, Женя закрыла за мной дверь. Поехала на площадку. Однако, возле проходной я всё-таки замешкалась. Часы возле будки показывали без десяти десять. Не знаю, сколько я простояла в ступоре, думая о том, что может быть не стоит так торопиться, ведь у меня есть ещё два дня.
Пришла я в себя только когда к проходной подъехал автобус. Из него вышло пятеро мужиков. Четверо были охранниками и держали пистолеты наготове. Пятым был бригадир. Ах, как я могла забыть про утренние групповые повешения? Впрочем, мне в группе вешаться даже лучше. Это стоило того, чтобы ждать лишний день. Впрочем, если бы я поехала сразу после получения повестки -- то успела бы и вчера, просто не сообразила, да и вообще в шоке была, не знала, что делать. Но теперь всё уже решено.
Бригадир подошёл к будке, отдал какие-то бумаги и сказал: "Двадцать три девки сегодня". Тем временем эти самые двадцать три девушки выходили из автобуса и охранники собирали их возле турникета. Наконец, дежурная в будке открыла турникет и охранники начали подталкивать "своих" девушек через него по направлению к виселицам. Бригадир пошёл последним.
Я наконец подошла к окошку дежурной и отдала свой паспорт. Она выдала мне жетон и я тоже прошла на площадку. Турникет за мной закрылся. Всё, назад меня уже не выпустят, так как мой паспорт уже в реестре смертниц.
Я догнала бригадира возле виселиц. Двадцать петель были заняты, свободны только пять. Под свободными петлями уже стояла скамейка. Но рабочие уже заранее снимали и второй ряд, явно готовясь к тому, что вешать будут быстро. Зрителей было около двадцати.
Впрочем, ещё неизвестно, кто сюда пришёл просто как зритель, а кто будет вешаться. Вот, трое девушек подошли к бригадиру. "Здравствуйте, мы с вами" -- протянули ему жетоны. Он что-то записал в своём блокноте и указал девушкам встать вместе с остальными. Теперь их было двадцать шесть. Больше, чем всего петель на этой площадке.
Бригадир объявил: "Значит так, кто будет вешаться в первой пятёрке?". Всего одна девушка нерешительно подняла руку. "Молодец" -- сказал бригадир. "Вставай рядом со скамейкой и раздевайся. Остальным тоже всем раздеться. Те, кто разденутся последними или кого придётся раздевать силой -- первыми пойдут на виселицу. Время пошло!".
Девушки начали нерешительно раздеваться. Но видимо, план бригадира сработал, и некоторые девушки старались раздеться как можно быстрее, чтобы оттянуть своё повешение. Охранники начали собирать одежду девушек.
Девушка, которая сама вызвалась вешаться первой, стояла уже голая, охранник сказал ей надеть и затянуть петлю, и когда она сделала это, связал ей руки за спиной. А бригадир своё слово держал. Когда хоть немного одетыми остались всего четыре девушки, он начал хватать их, вместе с охранниками они вместе силой заканчивали раздевание и вели на виселицу.
Вот первые пять девушек уже стояли на скамейке голые, связанные и с петлями на шеях. Двое охранников синхронно толкнули скамейку с двух краёв -- и они повисли в воздухе, хрипя и дрыгаясь. Прячась от активно бьющихся девичьих ног, охранники переставили скамейку под вторую перекладину. А с третьей рабочие уже начали снимать повешенных на ней девушек.
Дальше всё пошло как-то спокойнее. Бригадир смотрел на повешенных, потом снова повернулся к голым ещё не повешенным девушкам. Теперь их осталось двадцать один. "Ну, кто пойдёт в следующую партию?". Девушки застыли в нерешительности. "Так, ладно, начинайте связывать руки!" -- приказал он охранникам. Они подчинились и стали связывать руки за спиной голым девушкам.
Бригадир подошёл к одной из девушек со свободными руками, взял за руку и сказал: "Иди, вставай на скамейку". Она послушалась. Подошёл к другой: "Ты тоже". Эта уже не стала слушаться, пришлось попросить одного из охранников, чтобы отвёл её. "Ещё ты". Эта совсем стала отнекиваться: "Ой, нет, нет, только не меня, пожалуйста, меня попозже!". "Ладно" -- сказал бригадир и отпустил девушку. "Тебя тоже попозже?" -- спросил он стоящую рядом девушку. Она застыла и не ответила. "Иди" -- сказал он.
Вот уже три девушки стояли на скамейке рядом с петлями. Третий ряд был уже свободен, но девушки из первого ряда ещё активно танцевали в петлях. Бригадир выбрал ещё двух девушек во вторую партию, и теперь на скамейке стояли все пятеро.
Бригадир встал перед девушками на скамейке. "Всем надеть петли" -- сказал он. Девушки послушались. "Ты и ты, -- бригадир указал на двух девушек, -- получше петли затяните". Указанные девушки ещё подтянули свои петли. Потом охранники стали связывать девушкам руки. Вот уже все стояли связанные.
Тем временем, девушки из первой партии одна за другой начали писаться и затихать. Когда уже только одна из тех девушек продолжала слабо подёргиваться, бригадир спросил у девушек другой партии: "Ну что, девушки, готовы?". Одна из них пожала плечами: "Вроде да". Охранники выбили скамейку. Вторая партия девушек заплясала в воздухе точно так же, как и первая.
Бригадир смотрел на очередных повешенных девушек, я тоже смотрела. Потом я вдруг будто проснулась. А что это я просто так стою тут, будто меня всё происходящее никак не касается, будто я снова пришла сюда просто как зритель? Мне ведь тоже нужно будет сегодня повеситься, и лучше бы вместе с ними. Я должна быть там, среди голых девушек со связанными руками. Или уже поздно к ним проситься?
Мои сомнения развеяли очередные две девушки, подошедшие к бригадиру: "Можно тоже к вам?". "Можно, раздевайтесь, вставайте к остальным". Пока пять девушек во втором ряду хрипели и задыхались в петлях, в рядах голых девушек, ждущих повешения, произошло пополнение. Вот уже охранники связывают руки двум новеньким девушкам. И всё же, очередь голых девушек на повешение неумолимо таяла. Теперь их было 18. И 10 уже висели.
Теперь под петли вместо скамейки поставили 5 табуреток. Бригадир сразу же направился к той девушке, которая отказалась вешаться во второй партии. Она снова закричала: "Ой, нет, меня последнюю, меня последнюю!". Но теперь руки у неё были связаны и бригадир с одним охранникам с лёгкостью подвёл её к табуретке, заставил забраться наверх, сам приподнялся, надел и затянул ей петлю. Девушка брыкалась и плакала, но больше ничего поделать не могла. Если она сейчас сделает неаккуратное движение ногами, то может свалить свою табуретку.
Бригадир вернулся к остальным девушкам. "Давайте теперь без пререканий. Ты, ты и ты". "Ой, подождите, -- сказала ещё одна девушка. -- Мы трое подруги и хотели бы вместе". "Так чего ж вы молчали? Хорошо, идите три подруги и ещё одна девушка".
Четыре девушки отправились к табуреткам. Им не очень удобно было подниматься со связянными руками, охранники помогли им. Потом поставили скамейку сзади и стали надевать девушкам петли. В это время на площадку зашла девушка. Какое-то время она поколебалась, потом пошла к бригадиру. Тоже вместе с ними вешаться собралась. Бригадир её принял, она разделась и встала к другим девушкам, бригадир сам связал ей руки.
Четыре охранника к этому времени уже стояли возле табуреток готовых к повешению девушек. Сам бригадир подошёл к последней, пятой девушке и объявил: "Раз, два, три!". Они вместе с охранниками разом выбили табуретки из-под девушек. Вот ещё пять девушек повешены. Но бригадиру не дали в полной мере насладиться их танцем. Ему нужно было новое пополнение принимать. Ещё одна девушка попросилась к нему вешаться. Он принял и её. После этого 15 девушек висели в петлях и ещё 15 ждали своей очереди на повешение. Вот только меня почему-то до сих пор среди этих девушек не было...
На четвёртую партию две "новенькие" девушки вызвались добровольно, ещё троих выбрал бригадир, они не сопротивлялись и сами встали на скамейку. В этот раз петли девушкам надевал только один из охранников. Поставил табуретку сначала сзади первой девушки, надел и затянул ей петлю, потом так же со второй и так далее. Наконец, всем девушкам петли затянуто как положено, и скамейку опрокидывают, очередная партия повешена.
Я позабыла про всё на свете и просто наслаждалась зрелищем голых повешенных девушек. Но бригадира снова отвлекли. К нему попросилась ещё одна девушка, но он только отгородился от неё ладонью: "Жди пока. Если придёт ещё хотя бы две девушки -- возьму и тебя". "Вот значит как... Теперь он уже и не всех берёт. Ну, буду надеяться, что ещё хотя бы одна девушка придёт, и я смогу тоже присоединиться.
Не дожидаясь, когда повешенные девушки закончат свой танец, охранники поставили скамейку под пятую, последнюю перекладину, а работники уже начали снимать с первой перекладины первых повешенных этой бригадой девушек. Провисеть им довелось всего минут 20.
Бригадир начал выбирать девушек для пятой партии. Добровольно никто не шёл, но слушались без проблем. Когда все девушки уже стояли на скамейках, ещё одна девушка попросилась к бригадиру. Он сказал ей ждать вместе с первой девушкой, а я внутренне обрадовалась. Значит, как только я попрошусь на повешение, он возьмёт всех, кто ждёт.
Охранник затягивал петли девушкам, одну за другой. Первая, вторая, третья, четвёртая, пятая. Вот уже все готовы, можно вешать. Пять очередных девушек болтаются в петле. Тут на площадку заходят ещё две девушки и тоже просятся к бригадиру. Отказать им ему уже оснований нет.
И тут я поняла, что если сейчас подойдёт ещё одна девушка, то я могу не попасть на групповое повешение, поэтому я подошла к бригадиру, протянула ему жетон и сказала: "И меня ещё". Бригадир улыбнулся: "Отлично, теперь у нас полный комплект, пять девок. Проходите, раздевайтесь".
Я пошла мимо уже мёртвых повешенных девушек к пяти ещё живым, но уже связанным голым девушкам. Четыре охранника зорко следили за ними. Ещё на ходу я начала снимать платье. Подойдя к одному из охранников, я сняла его окончательно и протянула ему. Также сняла свои туфли. На этом моё раздевание было закончено, я осталась совсем голая.
Подошли другие девушки и тоже начали раздеваться. Охранник пошёл собирать одежду и у них. А ещё один охранник подошёл ко мне сзади, завёл мне руки за спину и связал. Я увидела, что кроме меня ещё одной девушке пришла идея прийти на повешение в платье на голое тело. И правда, зачем им лишнюю одежду отдавать? Охранник связал руки и ей. Остальные трое пока ещё раздевались. Пока охранники были заняты раздевающимися девушками, одна из давно тут стоящих голых девушек подошла ко мне сзади и сказала:
-- Привет. Я Катя, а ты?
-- Аня.
-- И что же, ты совсем не боишься вешаться?
-- Немножко боюсь, но что делать?
-- А я вот очень-очень боюсь! -- Катя аж задрожала. -- Ты не знаешь, это очень больно?
-- Откуда? -- я пожала плечами. -- Сама первый раз это делаю.
-- Но ты видела, как остальных вешали? Я вот даже смотреть на это боюсь. Мне кажется, они сильно страдают.
Я вспомнила про девушку, которая провисела несколько секунд, а потом пожаловалась, что было больно, но решила ничего не говорить Кате. Хотелось сказать что-нибудь ободряющее.
-- По мне так зачем заморачиваться? Как будет, так и будет, зачем накручивать себя раньше времени? Всё равно ведь ничего не изменишь.
-- Я понимаю, но ничего не могу поделать. Страшно и всё! Не могу не думать об этом!
Катя подёргала руками сзади, будто стремясь освободить связанные сзади руки. Я оглядела её всю. Совсем молодая, наверное недавно 18 исполнилось и вот сразу попала на сокращение. Совсем не дали пожить девочке. Глубокие, полные страха карие глаза, чёрные волосы, теряющиеся за спиной, средних размеров упругие груди, заметно менее обвисшие, чем у меня, живот совсем худой, киска менее волосатая, чем у меня, но всё же волосатее, чем у большинства девушек.
Бригадир уже начал отбирать девушек в следующую партию. Катя шепнула мне: "Пожалуйста, прикрой меня. Не хочу! Только не сейчас!" и юркнула мне за спину. На какой-то момент я заразилась от Кати страхом и посмотрела в сторону бригадира со страхом. Вот сейчас он укажет на меня и надо будет идти на виселицу... Но обошлось. Вот уже отобрано очередных пять девушек на повешение, и ни я, ни Катя, туда не попали.
Но Катя конечно понимала, что по большому счёту это ничего не меняет. Нас осталось пятеро и пять петель во втором ряду для нас уже освободили. Осталось только, чтобы пять девушек из первого ряда освободили для нас скамейку. Но бригада никуда не торопилась. Надевать петли девушкам снова поручили только одному охраннику, остальные трое остались с нами, будто нам было куда бежать, голыми и связанными.
Конечно же дело было не в том, что нужно нас охранять, просто таков уж был ритуал: бурный в начале и размеренный в конце. Размеренный, но неотвратимый. И неотвратимость начинала пугать. Я в отличие от Катя не боялась смотреть на повешения, но всё же смерть, как чужая, так и своя, не могла оставить меня равнодушной. Из глубин подсознания начал выплывать животный страх, что скоро со мной тоже кое-что сделают. Но вместе с ним приходило и возбуждение. Очень хотелось потрогать себя, но я не могла сделать это со связанными руками.
Вот уже все девушки стоят с петлями на шеях, но охранники не торопятся выбивать скамейку. Видимо дают девушкам время привыкнуть к ощущению петли на шее. И немного потомить их ожиданием. Но вот наконец, охранник, надевающий петли, становится с одной стороны, бригадир -- с другой, бригадир говорит "три, два, один" и оба одновременно пинают скамейку.
Шеи девушек сдавливаются, девушки в панике, дёргаются как могут, ищут опору, но опоры нет. Вот они двое уже несут скамейку сначала вбок от виселицы, потом аккуратно заносят её на второй ряд. В этот раз не возникает вопроса, кто из девушек пойдёт на виселицу. Один из охранников подталкивает подталкивает первую девушку к скамейке.
Я связянными за спиной руками взяла Катю за правое предплечье и тоже пошла к скамейке. В какой-то момент другой охранник толкнул Катю сзади. Она начала всхлипывать, слёзы покатились по щекам. Вот мы уже у скамейки. Она невысокая, нет никаких проблем с тем, чтобы забраться на неё без помощи рук. Но Кате всё же помогает это сделать охранник, ей досталась петля в самом центре. Я сама забралась на скамейку и заняла место рядом с соседней, четвёртой петлёй.
В каких-то полутора метрах передо мной дёргалась повешенная, но ещё живая девушка. Она была повёрнута ко мне, дрыгала ногами, раскрывала рот как рыба, будто пытаясь что-то сказать мне. Потом повернулась ко мне боком, потом задом. А ведь скоро я и сама буду так крутить попой в петле. Где там тот охранник? Я повернула голову влево, чтобы посмотреть.
Охранник как раз закончил со второй девушкой и переставил табуретку к Кате. Когда она почувствовала присутствие охранника сзади, затряслась и совсем расплакалась. Да, совсем тяжело девочке... Я растрогалась и негромко сказала ей: "Ну не бойся ты так, не надо так плакать". Охранник одной рукой взял её за волосы, другой рукой взял петлю, продел через неё сначала её длинные волосы и только потом надел ей на голову и аккуратно затянул на шее. Слез с табуретки, взял её, подошёл ко мне. Я снова повернула голову прямо.
Со мной охранник действовал в обратном порядке. У меня волосы были немного короче, чем у Кати, он сначала надел петлю поверх волос, потом продел через неё волосы и затянул на моей шее. На ощупь петля была заметно склизкой. Похоже, она была смазана даже не мылом, а каким-то жиром.
Охранник немножко поигрался, то чуть сдавливая мне горло, то отпуская. Меня возбудили такие игры и я пожалела, что не додумалась раньше сделать себе петлю и попробовать придушить себя. Я была уже совсем мокрая внизу и от желания потрогать себя я тоже начала пытаться высвободить руки. Я вся дрожала, то ли от страха, то ли от возбуждения, то ли даже от предвкушения.
Охранник тем временем отошёл от меня к последней, пятой девушке. Я повернула голову к ней, но потом снова отвлеклась на повешенных спереди. Одна как раз выпустила струю мочи, другие ещё слегка подёргивались, но постепенно затихали. Я почувствовала, что тоже хочу в туалет и после повешения описаюсь неслабо. Мысль об этом меня так возбудилась, что я совсем потекла.
И вот, это случилось. Скамейка ушла из-под ног, я упала, петля резко и больно сдавила шею. Перед глазами на миг вспыхнули звёздочки, от боли я скорчила гримасу и с силой закрыла глаза, напряглась и стала дёграть связанными руками. Однако, даже при таком страшном давлении, петля продолжала скользить по шее. Но постепенно я стала привыкать, боль в шее была вполне терпимой. Всё, я повешена.
Я постаралась расслабиться и открыла глаза. Я развернулась немного вправо, охранник, ещё недавно затягивающий петли и толкнувший скамейку, смотрел прямо на на меня. Ему явно нравилось, как я вишу. Однако, девушка, висящая справа от меня, дёргалась гораздо активнее. Но и у меня биение сердца отдавалось во всём теле и порой конечности у меня дёргались невольно.
Вскоре, меня развернуло на 180 градусов. Девушек с третьего ряда уже сняли, пять петель готовы были принять очередных висельниц. Девушки из четвёртого и пятого рядов безжизненно покачивались в петлях. Я тоже скоро так повисну, никуда не денусь. Потом я повернулась к Кате. Она билась в петле совершенно отчаянно, всеми силами стараясь вырваться из смертельной хватки петли. Но я ничем не могла помочь, ни утешить. Теперь она точно знала, насколько это больно.
Но долго наблюдать борьбу Кати за жизнь мне не довелось, меня начало разворачивать назад. И я сама уже висела несколько минут и удушье начало давать о себе знать. Хотелось вдохнуть, я держалась сколько могла, потом лёгкие сами начали судорожно напрягаться, пытаясь набрать воздух.
В конце концов я не выдержала, и напрягла грудь изо всей силы. Воздух начал неохотно проходить через сдавленное горло, я захрипела, потом в панике задергалась, пытаясь ослабить давление на шею. Частично это помогло, но грудь всё равно болела и очень хотелось дышать. Я снова вся напряглась, начала вертеть головой и дрыгать ногами. Теперь я брыкалась ничем не хуже Кати. Но всё же я пыталась успокоиться и взять себя в руки. Меня развернуло влево и в какой-то момент я заметила, что бригадир подошёл к Кате, отвёл её левую ногу в сторону, а другой рукой засунул ей пальцы в киску. Это что-то новое, в прошлых повешениях он такого не делал.
Но по большому счёту мне было не до неё. Я продолжала хрипеть, извиваться и дёргаться. Удушье заполнило меня всю, все мысли угасли. Но когда рука схватила мою ногу и аккуратно развернула за неё моё тело, я вновь пришла в чувство. Рука отвела мою левую ногу в сторону и я почувствовала прикосновение к своей волосатой киске. Она была уже вся мокрая и даже от лёгкого прикосновения меня вдруг охватило такое возбуждение, что даже немного перекрыло удушье. От удушья ощущения даже усилились, измученный недостатком кислорода мозг реагировал очень активно.
Пальцы стали осторожно входить в мою киску. Волны наслаждения начали растекаться по телу. Неожиданно он резко засунул пальцы глубоко, что они аж упёрлись в девственную плеву. Я почувствовала там резкую боль, но в следующий же момент затряслась всем телом и бурно кончила. Струйки мочи одна за другой выстреливали из моей промежности в такт волнам оргазма. Я успела почувствовать, как намокшую руку выдернули из моей киски, но я всё равно всё кончала и кончала. Ногу мою тоже отпустили, моча ещё с полминуты текла с меня ровным потоком, а оргазм всё не прекращался и не прекращался.
Бригадир тем временем уже ковырялся в киске последней девушки. И когда он уже закончил, я наконец просто повисла, обессиленно и умиротворённо.Не знаю, сколько я ещё провисела в полусознательном состоянии, кажется целую вечность. Но наконец, темнота охватила меня. Это был захватывающий конец.
Из всех висельных площадок города мне больше всего нравилась именно эта. Где-то вместо деревянных перекладин используют обычные железные турники, но тут, посреди природы, они были бы неуместны. С одной стороны лес, с другой -- овраг и внизу течёт река. Весна в самом разгаре, листья распускаются, птицы поют. Благодать.
Но всё же совсем без железа тут не обошлось. Территория огорожена забором с колючей проволокой. От забора до виселиц метров сто, снаружи часто собираются любители посмотреть на висельниц. На территорию допускаются только лица в возрасте от 18 до 40 лет. Вход бесплатный, но выход стоит немалых денег, поэтому внутри как правило не очень много народа.
Между виселицами расстояние в 2 метра, можно было подходить с любой стороны, вертеть и трогать мёртвые холодные тела. Кроме меня тут был ещё один парень, засовывал свои пальцы в волосатые киски мёртвых девушек, потом нюхал и провбовал на вкус их последние выделения. А я решила всё-таки не тревожить покой висельниц. Лучше вечером сама себя поласкаю.
Между лесом и оврагом -- небольшая трибуна, как на стадионе, для ценителей прекрасного. Сейчас на ней целовалась только одна молодая пара. На краю территории со стороны леса вырыт глубокий ров. На дне его виднелись мёртвые тела. Спускаться туда и трогать тела тоже никто не запрещает. Правда, выбираться не очень удобно, поэтому я никогда не рисковала, а то могут ведь и закопать вместе с мёртвыми.
Неподалёку от виселиц на скамейке сидит дежурный, молодой парень. Утром здесь обычно много повешений и множество палачи постоянно снуют туда-сюда. А в вечернее время тут вешают где-то раз в 20 минут, и этот парень тут и за палача, и за охранника.
Когда я вернулась к виселицам, там всё было по прежнему. Висело 20 девушек, 3 парня и ещё на центральной виселице скраю было две свободные петли, дожидающиеся своих "гостей".
А вот на трибуне кое-что поменялась. Девушка повернулась задом к виселицам, расставила пошире ноги, наклонилась и задрала юбку. Трусиков на ней не было. Парень расстегнул штаны, достал член и стал трахать её. Да, на этой площадке так можно.
Я смущённо отвернулась и увидела, что к дежурному подходит незнакомая девушка. Дала ему свой входной жетон и сказала: "Помощи мне не нужно, я всё сама". Парень сначала просканировал номерок смартфоном, а потом сфотографировал девушку. После этого она сразу начала раздеваться. Парень начал складывать её одежду в сумку.
Когда девушка была уже голая, парень спросил: "Наручники давать?". "Давайте верёвку, я девушек попрошу меня связать". "Ну хорошо". Девушка взяла рядом со скамейкой табуретку и направилась к одной из свободных петель. Я встретилась с ней глазами. Она поставила табуретку под петлю и сказала мне: "Ну что смотришь, давай сюда".
Я подошла. Девушка кинула верёвку на землю, а сама встала на табуретку, надела петлю, затянула и завела руки за спину. Я подобрала верёвку и нерешительно начала связывать незнакомке руки. "Да не стесняйся, сильнее затягивай" -- сказала девушка. Я постаралась связать ей руки как можно крепче.
"Ну, вроде всё" -- неуверенно сказала я. "Отойди, я сама табуретку выбью". Я послушно отошла. Она и правда выбила табуретку и затанцевала в петле. Мне отчётливо слышались хрипы и стоны. Я зашла к ней спереди, чтобы лучше видеть, держась, однако на безопасном расстоянии.
Свежеповешенная брыкалась как дикая лань, глаза горели и слезились, тушь потекла, грудь вздымалась и дёргалась, ртом делались отчаянные попытки ухватить как можно больше воздуха. Полные страданий глаза встретились с моими, и я явственно увидела там мольбу снять её сейчас же.
Но дежурный не дремал и тоже наслаждался зрелищем. А за попытку спасти бедную девушку меня и саму могли тут же повесить, так что лучше не рисковать. Постепенно движения девушки замедлялись, и вот она лишь слегка подёргивается.
-- Привет, Ань. -- услышала я сзади, обернулась, и увидела свою бывшую одноклассницу Олю.
-- Привет.
-- Вот, последняя свободная петля осталась. Помнишь, ты как-то говорила, что не боишься повешений?
-- Намекаешь, чтобы я сейчас повесилась?
-- Ну не совсем. Давай во что-нибудь сыграем и проигравшая вешается.
-- Ну давай в шахматы сыграем.
-- Ой нет, я тебя знаю, ты очень сильно играешь и обязательно победишь. Давай что-нибудь попроще, орёл-решка там...
-- Не, я в азартные игры не играю.
-- Ну я просто хочу, чтобы у нас были равные шансы. В шахматы, в шашки, реверси и прочее с тобой играть -- это же чистое самоубийство.
-- А разве не для этого ты сюда пришла?
-- Нет, я хочу равных шансов.
-- Я полагаться на случайность не буду.
-- Ой, как будто нас кто-то спрашивает. Все же в гослотерее участвуем.
-- Вот придёт повестка -- тогда повешусь без проблем. А дополнительно рисковать не буду.
-- Ладно, всё с тобой ясно. Буду искать ещё кого-то.
Оля отошла. Время от времени на площадку приходили ещё молодые девушки, ещё немного парней. Я уже собралась было уходить, как вдруг заметила, что Оля наконец-то нашла себе напарницу для игры. Они играли в камень-ножницы-бумага. Причём в случае ничьи проигрывали обе.
Раз -- два камня. Оля сняла туфли, стянула джинсы и футболку, оставшись в кружевном белом нижнем белье. Её соперница сняла чёрную юбку и белую блузку, оставшись в туфлях, чёрных трусиках и белом лифчике. Ещё раз -- обе показали ножницы. Обе сняли лифчики. Ещё раз -- две бумаги. Девушки одновременно стянули трусики и остались голые. Ещё раз. Оля снова показала бумагу, а соперница показала камень.
-- Ну что, Элька, ты проиграла -- сказала Оля.
Эля опустила голову: "Да, проиграла". Она достала из лежащей неподалёку сумочки входной жетон к парню-дежурному. Оля пошла за ней. Возле дежурного Эля всё-таки замешкалась и сказала: "Может, всё-таки ещё как-нибудь сыграем?". Но Оля была непреклонна: "Не-не-не, всё как договаривались, проигравшая вешается". "Стрёмно, всё-таки... Я сюда, как бы, не за этим пришла...". "Да давай уже, не сачкуй!"
Эля всё-таки протянула жетон парню. Он зарегистрировал её намерение повеситься. Оля тем временем взяла табуретку и поставила её возле петли. Эля неуверенно подошла к ней. Оля с нескрываемым удовольствием помогла её подняться на табурет. Забравшись, Эля сама надела петлю. Оля связала ей руки, была заметно, что она вся прям дрожит от предвкушения. А Эля в это время закрыла глаза и всё приговаривала: "О Боже, зачем я, зачем я, боже...".
Причитания оборвались, когда Оля выбила табурет из-под ног Эли. Повешенная сразу же захрипела и задрыгала ногами, а Оля безо всякого стеснения принялась теребить свою ровно подстриженную киску. Я тоже почувствовала, что намокаю между ног. Господи, почему страдания повешенных девушек так возбуждают?
А ведь это могла быть и я, если бы согласилась играть с Олей... От этих мыслей я возбудилась ещё сильней. Что сейчас чувствует Эля? Проверить совсем несложно -- нужно только подойти к парню... Да и Оля наверняка согласится снова сыграть.
Но я всё-таки переборола эти мысли. Всё же, очень хотелось поласкать себя, но я стеснялась делать это у всех на виду. Так и осталась неудовлетворённой.
Движения Эли уже стали замедляться, и в какой-то момент она выпустила вниз обильную струю мочи. Оля сказала: "О боже, как я это люблю! Ань, ты точно не хочешь?". Я потихоньку вернулась к реальности уверенно отказалась: "Нет, Оль, я нет". "Боишься? Ну может, и правильно. Я фартовая. Уже третью девушку так вешаю. Чувствую себя настоящей серийной убийцей. Но ведь всё законно, разве не так?". Я только кивнула, но становиться очередной её жертвой не собиралась.
Какое-то время площадка была полностью заполнена повешенными. Но через какое-то время из сарая вышло ещё трое работников площадки. Они подкатили деревянную платформу к перекладине, следующей за той, на которой только что повесилась Эля, и начали снимать повешенную на ней молодёжь. Четыре девушки, один парень. Голые тела погрузили на повозку, повезли к яме и сбросили вниз.
Теперь на площадке было пять свободных петель, готовых принять новых висельников и висельниц. И они не замедлили появиться. Ещё две девушки подошли к дежурному и спросили:
-- А Юля сегодня будет?
-- Сказала, сегодня попозже придёт, в полшестого, -- ответил парень.
-- Блиин, это что же, ещё двадцать минут ждать? Так что, будем ждать или с ним повесимся?
-- Ой, ну не знаю, я как-то стесняюсь перед парнем... Хотела бы, чтобы девушка вешала...
-- Блин, я не хочу ждать, надо закончить с этим и всё! Я и так уже как на иголках! Давай я повешусь, а ты подождёшь?
-- Ладно, я с тобой.
Повисла тишина. "Вешаемся" -- объявила первая девушка парню. Парень взял у девушек жетоны, сфоткал их, потом сказал: "Ну теперь раздевайтесь". До белья кое-как разделись, а дальше обе жутко покраснели и начали прикрываться, как будто были уже голые. У обеих было белое хлопковое бельё. "Может быть, всё-таки дождёмся Юлю? Не могу так, голой...".
Парень взял двухместную скамейку и раздражённо кинул девушкам: "Ой, да идите уже сюда!". Девушки всё же подчинились и гуськом пошли за ним. Парень поставил скамейку под петли и скомандовал девушкам: "Залезайте". Они встали на скамейку. "Руки за спину". Девушки неохотно убрали руки со своих причинных мест, и парень связал их за спиной. Потом взял валявшуюся рядом табуретку, с которой вешали Элю, поставил рядом со скамейкой и надел и затянул две толстые петли на двух тонких девичьих шеях.
Затем парень слез с табуретки, просунул пальцы под резинку трусиков первой девушки и резко рванул вниз. Девушка взвизгнула, начала дрыгать ногами и уронила скамейку. Две девушки повисли в петлях. Трусики у девушки остались болтаться на одной ноге. Парень ловким движением поймал их на лету и окончательно сдёрнул с ноги девушки.
Потом парень-палач поставил на место скамейку, присел под ней и стал крепко держать. Девушки своими ножками быстро нашли её, судорожно встали и дружно закашлялись, хватая ртом драгоценный воздух.
Когда к девушке без трусиков вернулся дар речи, она тут же заверещала: "Ой, мамочки, я голая!". Она уже была красная как рак, её волосатая киска была на виду. Мне даже стало забавно видеть, как девушка, которая спокойно позволила затянуть петлю на своей шее, устраивает такую истерику из-за каких-то там трусиков.
Вторая девушка тоже откашлялась и сказала: "Ой, а это оказывается и правда больно"... А парень шлёпнул первую девушку по голой попке и сказал: "Да, девоньки, если не заметили, тут у нас голышом вешают. Так что советую больше не дёргаться"
Он подошёл ко второй девушке и с неё тоже сдёрнул трусики, и перед моим взглядом были уже две волосатые киски. Эта уже не стала сопротивляться и даже сама переступила ножками, чтобы парень без проблем вытянул трусики. Потом расстегнул и снял её лифчик, большие упругие груди вывалились из чашечек. В это время к ним подошла ещё одна девушка в белой футболке и джинсах. Сначала я подумала, что она тоже пришла вешаться, но она заговорила с парнем, как с давним знакомым:
-- Ну как, всё работаешь?
-- А, Юль, привет, вот эти две девушки тебя ждали, хотели, чтобы ты их повесила. Так что давай, приступай, а я уже иду отдыхать.
-- А эту ты что, прям в лифчике вешать собрался?
-- Да нет, она просто раздеваться стесняется, вот и решил сначала связать, а потом уже раздеть. Ну ты уж сама теперь давай, тебя вроде не будут стесняться.
Парень отошёл чуть поодаль, но потом повернулся назад и стал смотреть на девушек. А Юля тем временем начала расстёгивать стеснительной девушке лифчик. Она снова заёрзала и сказала:
-- А можно как-нибудь, чтобы он не смотрел?
-- Всё, харэ болтать! -- отрезала Юля.
Она бесцеремонно сдёрнула лифчик с обречённой девушки и сразу же выбила из-под двух девушек скамейку. Две повешенные девушки снова захрипели и задёргались в петлях, в этот раз совсем голые. Я смотрела на них и снова начала намокать. Хотелось поласкать себя.
Я оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что на меня никто не смотрит. Оля уже куда-то пропала, кроме меня из посетителей были только три незнакомые девушки. Даже парочка на трибуне куда-то пропала. Я снова посмотрела на извивающихся висельниц, потом посмотрела на Юлю и встретилась с ней взглядом. Она взяла в руки скамейку осматривала площадку. На повешенных девушек она совсем не смотрела, смотрела на меня. Похоже, не удастся мне сегодня удовлетворить своё возбуждение. Разве что вечером, дома...
Наконец, Юля подошла к месту дежурного, положила туда скамейку, потом снова повернулась ко мне. Я отвела от неё взгляд и снова посмотрела на висельниц. Интересно, сейчас их ещё беспокоит собственная нагота или невозможность дышать стала уже более важной проблемой?
Две девушки ещё дёргались и брыкались какое-то время, но вот первая девушка, которая ужасно стеснялась, замедлила свои движения, и в конце концов, описалась. Вторая ещё сопротивлялась какое-то время. Я почувствовала, что хочу тоже в туалет. Если меня сейчас повесить, то писать буду долго. Вот вторая висельница тоже выпустила струю мочи.
Я снова посмотрела на Юлю. Казалось, она не отводила глаз от меня. И чего пялится? Лучше бы за висельницами своими следила, как-никак, это её работа. Влюбилась что ли в меня? У неё какое-то мужиковатое поведение, может, она активная лесбиянка?
Вдруг, она заговорила. Глядя прямо на меня, громко объявила: "Я сейчас побегу. Кого первого поймаю -- того вешаю!". Все посетительницы тут же бросились наутёк, я замешкалась на долю секунды, и тоже побежала к выходу. Оглянулась. Юля и правда бежала прямо за мной!
"Трусихи, катитесь отсюда!" -- услышала я вслед. Нда, парень мне больше нравился в качестве дежурного. У выхода мы как раз встретились с ним. Его рабочая смена закончилась и он направлялся домой. Он приложил свою служебную карточку к турникету и вышел. А нам, посетительницам, нужно было ещё покупать выходные билеты. Я была самой последней в очереди.
В это время на площадку зашли ещё две девушки. Сдали паспорта, получили жетоны и прошли. Собираются ли они вешаться или просто посмотреть? Погонится ли за ними эта Юля? Ладно, для меня на сегодня достаточно приключений. То Оля, то Юля, и все хотят меня повесить. Хватит.
Вот подошла моя очередь к окошку кассы, я достала из сумочки банковскую карточку, расплатилась, сдала жетон, получила назад свой паспорт и выходной билет, паспорт положила в сумочку, с билетом пошла к турникету.
Ну вот, я вышла с площадки живой, несмотря на все попытки меня повесить. Я уже давно хожу на разные висельные площадки, но такое со мной впервые. Ладно ещё Оля с её играми на повешение, но чтобы дежурная спятила и собралась кого-то насильно вешать? Может, оставить жалобу на эту Юлю? А, ладно, лень, я за сегодня устала. И кстати, вот одна из посетительниц площадки говорит о чём-то с охранником, может правда напишет не неё жалобу? Юля в опасные игры играет. Могут уволить, а могут даже повесить. А может, ей уже всё равно?
Я поехала домой. Вечером в ванной принялась ласкать себя, сбрасывая накопившееся напряжение. Сегодняшний день и правда был необычным. Ведь меня правда могли повесить! Стоило лишь согласиться играть с Олей или попасться Юле... Как бы это было? Представляя, как меня вешают, я довольно быстро кончила. Домылась, вытерлась и удовлетворённая легла спать.
Разбудил меня звонок в дверь. Слышу, как она открывается и о чём-то там говорят. Моя старшая сестра Женя вошла в комнату и сказала: "Ань, вставай, там пришли, тебя хотят". Я быстро встала, надела халат и пошла к двери. Там стояла молодая курьерша. "Анна Русакова?" -- спросила она. "Да" -- отвечаю. "Вам срочное уведомление, распишитесь здесь" -- она дала мне ручку. Я расписалась, и она дала мне какой-то конверт.
Я закрыла дверь. Пошла на кухню, села, распечатала конверт и начала читать. "Анна Русакова, уведомляем вас, что вы были выбраны лотереей по сокращению женского населения. Вам предписывается в течение трёх дней с момента получения уведомления любым способом умертвить себя и позволить государству удостовериться в вашей смерти".
Вот так вот. От судьбы не убежишь. Вчера вот избежала повешения, а теперь вот не избегу...
-- Жень, меня выбрали на сокращение.
-- Хорошо хоть сразу не забрали. Три дня дали, да?
-- Да...
-- Ну хорошо. Можно попрощаться, доделать незавершённые дела.
-- Да какие там дела? И зачем прощаться?
Я тут поняла, что если бы меня вчера повесили, то ничего бы не изменилось. Эти три дня ничего не решат.
-- Ты прости, я наверное как-то чёрство на это реагирую... Может, мне стоило бы поплакать... -- извиняющимся тоном сказала Женя.
-- Не надо по мне плакать.
-- Ну и хорошо. Я верю в тебя, ты сильная, сможешь умереть с достоинством.
-- Вот и их система оценки мне верит...
Речь шла о государственной системе, оценивающей склонность девушек к уклонению от сокращения. Тех, кого считали склонными к уклонению, забирали на казнь сразу. А таким, как я, не склонным -- просто вручали повестки и давали три дня, чтобы умертвиться самостоятельно, либо обратиться к профессионалам этого дела на любой вкус.
Я свой выбор уже давно сделала. Я повешусь на той площадке. И у меня и правда не было даже мыслей о том, чтобы уклоняться. Уклонисток казнили особенно жёсткими способами, о которых даже думать не хотелось. В то же время я видела множество девушек, которые спокойно, без истерик, приходили на площадку и вешались. Вот теперь и я буду одной из них.
Женя вывела меня из раздумий:
-- Не знаю, это наверное плохо, что мы так привыкли к этим смертям, воспринимаем, как само собой разумеющееся...
-- Да не переживай ты так. Раз уж вышла из возраста лотереи, так наслаждайся жизнью.
-- Не могу... меня не покидает ощущение неправильности происходящего.
-- Да, вижу ты всё-таки переживаешь из-за меня ещё сильнее, чем я.
-- А тебе что, действительно плевать и на себя, и на тысячи других девушек?
-- Ой, не начинай. Ты прекрасно понимаешь, что другого выхода пока просто не придумали. И то, что я сама люблю ходить на эти площадки и смотреть, как вешают девушек -- тоже знаешь. В глубине души я понимала, что когда-нибудь это должно произойти и со мной.
-- Ладно, всё с тобой ясно.
-- Ну даже если это неправильно, что ты сделаешь? И зачем напрасно переживать?
-- Всё, проехали.
Я вышла с кухни и села за компьютер. Всё вдруг стало казаться таким мелким и неважным. Что жила я на этом свете, что не жила... А в мессенджер мне уже пришло сообщение, от незнакомого человека. "Мы помогаем девушкам откосить от сокращения. Недёшево, но надёжно. 100% гарантия. Никакого мошенничества, 100% постоплата, возможна рассрочка. Не торопитесь на виселицу, обращайтесь к нам!".
Я только хмыкнула. Обращаться к ним я не собиралась.
Соцсеть тоже показала мне уведомление, что я выбрана на сокращение и предлагала мне разместить пост на эту тему. Шаблонные формулировки мне не понравились, решила написать по-своему. "Сегодня получила повестку. Косить не собираюсь, не предлагайте. Соболезнований и прочих соплей не нужно. Ждать до последнего не буду, сегодня порешаю все дела, завтра вешаюсь. Толпы зрителей мне не нужны, но если кто-то очень хочет -- могу в личку сообщить время и место. Прощайте все".
Потом прошлась ещё по нескольким форумам, которые считала для себя важными, и разместила там ссылки на это прощальное сообщение. Везде были специальные темы для таких сообщений. Больше делать было нечего. "Могла бы и с телефона прямо перед повешением написать" -- подумала я... Да и что толку в этих постах?
Женя позвала завтракать. За завтраком ни о чём не говорили, хотя было заметно, что Женя мрачнее обычного. Я доела, помыла посуду за нами обеими и вернулась к компьютеру.
На моё прощальное сообщение было уже немало комментов. "О боже, ещё и тебя? Совсем озверели ". "Ты была хорошей подругой, очень жаль. Прощай". "Даже не знаю, что сказать. Крепись. Желаю тебе легко пройти через это. И прощай". "Не представляю, что бы я чувствовала на твоём месте. Думаю, было бы очень страшно. Хотела бы я иметь твоё самообладание". "А чего откосить не хочешь? Вроде же не бедная. Одна знакомая успешно откосила, до сих пор общаемся, могу подсказать нужных людей".
На последнее сообщение я ответила: "Это принципиальная позиция. Сказала -- значит косить не буду". Но её слова "не бедная" напомнили мне кое о чём. Я залезла в интернет-банк и перевела Жене все свои деньги до копейки. Хоть она и всё равно моя наследница, но так будет проще. Потом создала для Жени файл и написала там логины-пароли от всех своих аккаунтов. Что ещё? Да вроде всё.
Снова залезла в соцсеть. Подруга, предлагавшая откосить, ответила на моё сообщение: "Не понимаю тебя. Ну да ладно, дело твоё, против воли спасать тебя не буду, да и не могу". Мне вдруг захотелось ей написать: "В глубине души я давно мечтала о повешении, но не хотела делать этого без повестки". Но я сдержалась.
Был понедельник и я как ни в чём не бывало собралась и пошла на работу. Я опоздала минут на 15, но надеялась, что в моём положении мне это простят. Когда я зашла в финансовый отдел, начальница сразу же сказала:
-- О, Ань, привет. Ты пришла свои вещи забрать?
-- Да нет, я же вроде как ещё работаю?
-- А тебе что, повестку ещё не дали?
-- Дали.
-- Ну так зачем тебе теперь работать? О нас не беспокойся, мы на твоё место новенькую взяли. Нам ещё в пятницу сообщили, что одну из бухгалтерш будут сокращать, но ты же понимаешь, мы не могли этого разглашать. Мы за выходные новую нашли, при нашей безработице это нетрудно. Ну, конечно если очень хочешь, можешь помочь ей разобраться.
Я пошла к бывшему своему рабочему месту, там уже сидела наша старшая бухгалтерша Лиля и новенькая незнакомая девушка. Лиля улыбнулась мне: "Привет, ты вещи хочешь забрать? Знакомься, это Таня, мы её вместо тебя взяли. Тань, это Аня, она раньше на этом месте работала". "Да нет, -- отвечаю, -- не буду ничего забирать, пускай всё остаётся новенькой, Тане".
Я окончательно убедилась, что я тут больше не нужна. Оказывается, моя судьба была решена ещё в пятницу, и меня сразу же заменили как маленький винтик. Была Аня, стала Таня, невелика разница. Я с тем же успехом могла просто повеситься в воскресенье, но зачем-то решила потянуть время. Может, уже сегодня пойти повеситься? Зачем я написала, что собираюсь завтра?
Всё-таки решила не торопиться и поехала домой. Женя была на работе, дома было уныло и одиноко. Смотреть очередные комментарии по поводу моего предстоящего повешения не хотелось, но я заставила себя. Я уже убедилась, что ничего интересного там сказать не могут. Поотвечала на некоторые комменты. "Удивительное спокойствие и хладнокровие! Нечасто встречала девушек, идущих на виселицу с таким достоинством" -- на это я ответила: "Я часто бывала на висельных площадках, там многие девушки спокойно приходят и вешаются. Не вижу ничего в этом удивительного".
Потом я начала играть во всякие игры, просто чтобы занять себя и заглушить звенящую пустоту внутри себя, смотреть всякие дурацкие каналы. По сути, я просто прожгла свой последний день жизни, убила время и всё. Вот уже Женя пришла с работы, а я заметила, что даже не обедала.
Есть мне почему-то не хотелось. Но когда Женя приготовила, всё-таки заставила себя. Потом помылась и легла спать. Следующего дня я ждала практически с нетерпением. Какое-то время я не могла заснуть, думала всё о бренности своего существования, о том, как всё, что казалось когда-то важным, может в момент рассыпаться в прах, стоит только получить одну заветную бумажку.
На следующий день я завтракать не стала, просто сполоснулась, вытерлась, надела платье на голое тело. В последний раз проглянула на телефоне соцсеть, никто так и не выразил желание узнать, где и когда я собралась вешаться, а остальное уже было неважно. Платье я специально выбрала с карманом, туда положила только паспорт и деньги на дорогу в один конец. Сумочка, телефон и прочее пусть остаются Жене, не буду заставлять её забирать это с площадки, и ещё не факт, что ей отдадут. Надевая туфли, я крикнула Жене:
-- Ну всё, я иду вешаться.
-- Давай. Прощай, сестрёнка.
Она пришла с кухни и обняла меня, в последний раз на прощание.
-- Ты, не обидишься, если я не пойду смотреть на это? Ты же знаешь, меня от таких зрелищ мутит.
-- Да конечно, мне и самой не хочется, чтобы смотрел кто-то из знакомых...
-- Ну и хорошо.
Я вышла из квартиры, Женя закрыла за мной дверь. Поехала на площадку. Однако, возле проходной я всё-таки замешкалась. Часы возле будки показывали без десяти десять. Не знаю, сколько я простояла в ступоре, думая о том, что может быть не стоит так торопиться, ведь у меня есть ещё два дня.
Пришла я в себя только когда к проходной подъехал автобус. Из него вышло пятеро мужиков. Четверо были охранниками и держали пистолеты наготове. Пятым был бригадир. Ах, как я могла забыть про утренние групповые повешения? Впрочем, мне в группе вешаться даже лучше. Это стоило того, чтобы ждать лишний день. Впрочем, если бы я поехала сразу после получения повестки -- то успела бы и вчера, просто не сообразила, да и вообще в шоке была, не знала, что делать. Но теперь всё уже решено.
Бригадир подошёл к будке, отдал какие-то бумаги и сказал: "Двадцать три девки сегодня". Тем временем эти самые двадцать три девушки выходили из автобуса и охранники собирали их возле турникета. Наконец, дежурная в будке открыла турникет и охранники начали подталкивать "своих" девушек через него по направлению к виселицам. Бригадир пошёл последним.
Я наконец подошла к окошку дежурной и отдала свой паспорт. Она выдала мне жетон и я тоже прошла на площадку. Турникет за мной закрылся. Всё, назад меня уже не выпустят, так как мой паспорт уже в реестре смертниц.
Я догнала бригадира возле виселиц. Двадцать петель были заняты, свободны только пять. Под свободными петлями уже стояла скамейка. Но рабочие уже заранее снимали и второй ряд, явно готовясь к тому, что вешать будут быстро. Зрителей было около двадцати.
Впрочем, ещё неизвестно, кто сюда пришёл просто как зритель, а кто будет вешаться. Вот, трое девушек подошли к бригадиру. "Здравствуйте, мы с вами" -- протянули ему жетоны. Он что-то записал в своём блокноте и указал девушкам встать вместе с остальными. Теперь их было двадцать шесть. Больше, чем всего петель на этой площадке.
Бригадир объявил: "Значит так, кто будет вешаться в первой пятёрке?". Всего одна девушка нерешительно подняла руку. "Молодец" -- сказал бригадир. "Вставай рядом со скамейкой и раздевайся. Остальным тоже всем раздеться. Те, кто разденутся последними или кого придётся раздевать силой -- первыми пойдут на виселицу. Время пошло!".
Девушки начали нерешительно раздеваться. Но видимо, план бригадира сработал, и некоторые девушки старались раздеться как можно быстрее, чтобы оттянуть своё повешение. Охранники начали собирать одежду девушек.
Девушка, которая сама вызвалась вешаться первой, стояла уже голая, охранник сказал ей надеть и затянуть петлю, и когда она сделала это, связал ей руки за спиной. А бригадир своё слово держал. Когда хоть немного одетыми остались всего четыре девушки, он начал хватать их, вместе с охранниками они вместе силой заканчивали раздевание и вели на виселицу.
Вот первые пять девушек уже стояли на скамейке голые, связанные и с петлями на шеях. Двое охранников синхронно толкнули скамейку с двух краёв -- и они повисли в воздухе, хрипя и дрыгаясь. Прячась от активно бьющихся девичьих ног, охранники переставили скамейку под вторую перекладину. А с третьей рабочие уже начали снимать повешенных на ней девушек.
Дальше всё пошло как-то спокойнее. Бригадир смотрел на повешенных, потом снова повернулся к голым ещё не повешенным девушкам. Теперь их осталось двадцать один. "Ну, кто пойдёт в следующую партию?". Девушки застыли в нерешительности. "Так, ладно, начинайте связывать руки!" -- приказал он охранникам. Они подчинились и стали связывать руки за спиной голым девушкам.
Бригадир подошёл к одной из девушек со свободными руками, взял за руку и сказал: "Иди, вставай на скамейку". Она послушалась. Подошёл к другой: "Ты тоже". Эта уже не стала слушаться, пришлось попросить одного из охранников, чтобы отвёл её. "Ещё ты". Эта совсем стала отнекиваться: "Ой, нет, нет, только не меня, пожалуйста, меня попозже!". "Ладно" -- сказал бригадир и отпустил девушку. "Тебя тоже попозже?" -- спросил он стоящую рядом девушку. Она застыла и не ответила. "Иди" -- сказал он.
Вот уже три девушки стояли на скамейке рядом с петлями. Третий ряд был уже свободен, но девушки из первого ряда ещё активно танцевали в петлях. Бригадир выбрал ещё двух девушек во вторую партию, и теперь на скамейке стояли все пятеро.
Бригадир встал перед девушками на скамейке. "Всем надеть петли" -- сказал он. Девушки послушались. "Ты и ты, -- бригадир указал на двух девушек, -- получше петли затяните". Указанные девушки ещё подтянули свои петли. Потом охранники стали связывать девушкам руки. Вот уже все стояли связанные.
Тем временем, девушки из первой партии одна за другой начали писаться и затихать. Когда уже только одна из тех девушек продолжала слабо подёргиваться, бригадир спросил у девушек другой партии: "Ну что, девушки, готовы?". Одна из них пожала плечами: "Вроде да". Охранники выбили скамейку. Вторая партия девушек заплясала в воздухе точно так же, как и первая.
Бригадир смотрел на очередных повешенных девушек, я тоже смотрела. Потом я вдруг будто проснулась. А что это я просто так стою тут, будто меня всё происходящее никак не касается, будто я снова пришла сюда просто как зритель? Мне ведь тоже нужно будет сегодня повеситься, и лучше бы вместе с ними. Я должна быть там, среди голых девушек со связанными руками. Или уже поздно к ним проситься?
Мои сомнения развеяли очередные две девушки, подошедшие к бригадиру: "Можно тоже к вам?". "Можно, раздевайтесь, вставайте к остальным". Пока пять девушек во втором ряду хрипели и задыхались в петлях, в рядах голых девушек, ждущих повешения, произошло пополнение. Вот уже охранники связывают руки двум новеньким девушкам. И всё же, очередь голых девушек на повешение неумолимо таяла. Теперь их было 18. И 10 уже висели.
Теперь под петли вместо скамейки поставили 5 табуреток. Бригадир сразу же направился к той девушке, которая отказалась вешаться во второй партии. Она снова закричала: "Ой, нет, меня последнюю, меня последнюю!". Но теперь руки у неё были связаны и бригадир с одним охранникам с лёгкостью подвёл её к табуретке, заставил забраться наверх, сам приподнялся, надел и затянул ей петлю. Девушка брыкалась и плакала, но больше ничего поделать не могла. Если она сейчас сделает неаккуратное движение ногами, то может свалить свою табуретку.
Бригадир вернулся к остальным девушкам. "Давайте теперь без пререканий. Ты, ты и ты". "Ой, подождите, -- сказала ещё одна девушка. -- Мы трое подруги и хотели бы вместе". "Так чего ж вы молчали? Хорошо, идите три подруги и ещё одна девушка".
Четыре девушки отправились к табуреткам. Им не очень удобно было подниматься со связянными руками, охранники помогли им. Потом поставили скамейку сзади и стали надевать девушкам петли. В это время на площадку зашла девушка. Какое-то время она поколебалась, потом пошла к бригадиру. Тоже вместе с ними вешаться собралась. Бригадир её принял, она разделась и встала к другим девушкам, бригадир сам связал ей руки.
Четыре охранника к этому времени уже стояли возле табуреток готовых к повешению девушек. Сам бригадир подошёл к последней, пятой девушке и объявил: "Раз, два, три!". Они вместе с охранниками разом выбили табуретки из-под девушек. Вот ещё пять девушек повешены. Но бригадиру не дали в полной мере насладиться их танцем. Ему нужно было новое пополнение принимать. Ещё одна девушка попросилась к нему вешаться. Он принял и её. После этого 15 девушек висели в петлях и ещё 15 ждали своей очереди на повешение. Вот только меня почему-то до сих пор среди этих девушек не было...
На четвёртую партию две "новенькие" девушки вызвались добровольно, ещё троих выбрал бригадир, они не сопротивлялись и сами встали на скамейку. В этот раз петли девушкам надевал только один из охранников. Поставил табуретку сначала сзади первой девушки, надел и затянул ей петлю, потом так же со второй и так далее. Наконец, всем девушкам петли затянуто как положено, и скамейку опрокидывают, очередная партия повешена.
Я позабыла про всё на свете и просто наслаждалась зрелищем голых повешенных девушек. Но бригадира снова отвлекли. К нему попросилась ещё одна девушка, но он только отгородился от неё ладонью: "Жди пока. Если придёт ещё хотя бы две девушки -- возьму и тебя". "Вот значит как... Теперь он уже и не всех берёт. Ну, буду надеяться, что ещё хотя бы одна девушка придёт, и я смогу тоже присоединиться.
Не дожидаясь, когда повешенные девушки закончат свой танец, охранники поставили скамейку под пятую, последнюю перекладину, а работники уже начали снимать с первой перекладины первых повешенных этой бригадой девушек. Провисеть им довелось всего минут 20.
Бригадир начал выбирать девушек для пятой партии. Добровольно никто не шёл, но слушались без проблем. Когда все девушки уже стояли на скамейках, ещё одна девушка попросилась к бригадиру. Он сказал ей ждать вместе с первой девушкой, а я внутренне обрадовалась. Значит, как только я попрошусь на повешение, он возьмёт всех, кто ждёт.
Охранник затягивал петли девушкам, одну за другой. Первая, вторая, третья, четвёртая, пятая. Вот уже все готовы, можно вешать. Пять очередных девушек болтаются в петле. Тут на площадку заходят ещё две девушки и тоже просятся к бригадиру. Отказать им ему уже оснований нет.
И тут я поняла, что если сейчас подойдёт ещё одна девушка, то я могу не попасть на групповое повешение, поэтому я подошла к бригадиру, протянула ему жетон и сказала: "И меня ещё". Бригадир улыбнулся: "Отлично, теперь у нас полный комплект, пять девок. Проходите, раздевайтесь".
Я пошла мимо уже мёртвых повешенных девушек к пяти ещё живым, но уже связанным голым девушкам. Четыре охранника зорко следили за ними. Ещё на ходу я начала снимать платье. Подойдя к одному из охранников, я сняла его окончательно и протянула ему. Также сняла свои туфли. На этом моё раздевание было закончено, я осталась совсем голая.
Подошли другие девушки и тоже начали раздеваться. Охранник пошёл собирать одежду и у них. А ещё один охранник подошёл ко мне сзади, завёл мне руки за спину и связал. Я увидела, что кроме меня ещё одной девушке пришла идея прийти на повешение в платье на голое тело. И правда, зачем им лишнюю одежду отдавать? Охранник связал руки и ей. Остальные трое пока ещё раздевались. Пока охранники были заняты раздевающимися девушками, одна из давно тут стоящих голых девушек подошла ко мне сзади и сказала:
-- Привет. Я Катя, а ты?
-- Аня.
-- И что же, ты совсем не боишься вешаться?
-- Немножко боюсь, но что делать?
-- А я вот очень-очень боюсь! -- Катя аж задрожала. -- Ты не знаешь, это очень больно?
-- Откуда? -- я пожала плечами. -- Сама первый раз это делаю.
-- Но ты видела, как остальных вешали? Я вот даже смотреть на это боюсь. Мне кажется, они сильно страдают.
Я вспомнила про девушку, которая провисела несколько секунд, а потом пожаловалась, что было больно, но решила ничего не говорить Кате. Хотелось сказать что-нибудь ободряющее.
-- По мне так зачем заморачиваться? Как будет, так и будет, зачем накручивать себя раньше времени? Всё равно ведь ничего не изменишь.
-- Я понимаю, но ничего не могу поделать. Страшно и всё! Не могу не думать об этом!
Катя подёргала руками сзади, будто стремясь освободить связанные сзади руки. Я оглядела её всю. Совсем молодая, наверное недавно 18 исполнилось и вот сразу попала на сокращение. Совсем не дали пожить девочке. Глубокие, полные страха карие глаза, чёрные волосы, теряющиеся за спиной, средних размеров упругие груди, заметно менее обвисшие, чем у меня, живот совсем худой, киска менее волосатая, чем у меня, но всё же волосатее, чем у большинства девушек.
Бригадир уже начал отбирать девушек в следующую партию. Катя шепнула мне: "Пожалуйста, прикрой меня. Не хочу! Только не сейчас!" и юркнула мне за спину. На какой-то момент я заразилась от Кати страхом и посмотрела в сторону бригадира со страхом. Вот сейчас он укажет на меня и надо будет идти на виселицу... Но обошлось. Вот уже отобрано очередных пять девушек на повешение, и ни я, ни Катя, туда не попали.
Но Катя конечно понимала, что по большому счёту это ничего не меняет. Нас осталось пятеро и пять петель во втором ряду для нас уже освободили. Осталось только, чтобы пять девушек из первого ряда освободили для нас скамейку. Но бригада никуда не торопилась. Надевать петли девушкам снова поручили только одному охраннику, остальные трое остались с нами, будто нам было куда бежать, голыми и связанными.
Конечно же дело было не в том, что нужно нас охранять, просто таков уж был ритуал: бурный в начале и размеренный в конце. Размеренный, но неотвратимый. И неотвратимость начинала пугать. Я в отличие от Катя не боялась смотреть на повешения, но всё же смерть, как чужая, так и своя, не могла оставить меня равнодушной. Из глубин подсознания начал выплывать животный страх, что скоро со мной тоже кое-что сделают. Но вместе с ним приходило и возбуждение. Очень хотелось потрогать себя, но я не могла сделать это со связанными руками.
Вот уже все девушки стоят с петлями на шеях, но охранники не торопятся выбивать скамейку. Видимо дают девушкам время привыкнуть к ощущению петли на шее. И немного потомить их ожиданием. Но вот наконец, охранник, надевающий петли, становится с одной стороны, бригадир -- с другой, бригадир говорит "три, два, один" и оба одновременно пинают скамейку.
Шеи девушек сдавливаются, девушки в панике, дёргаются как могут, ищут опору, но опоры нет. Вот они двое уже несут скамейку сначала вбок от виселицы, потом аккуратно заносят её на второй ряд. В этот раз не возникает вопроса, кто из девушек пойдёт на виселицу. Один из охранников подталкивает подталкивает первую девушку к скамейке.
Я связянными за спиной руками взяла Катю за правое предплечье и тоже пошла к скамейке. В какой-то момент другой охранник толкнул Катю сзади. Она начала всхлипывать, слёзы покатились по щекам. Вот мы уже у скамейки. Она невысокая, нет никаких проблем с тем, чтобы забраться на неё без помощи рук. Но Кате всё же помогает это сделать охранник, ей досталась петля в самом центре. Я сама забралась на скамейку и заняла место рядом с соседней, четвёртой петлёй.
В каких-то полутора метрах передо мной дёргалась повешенная, но ещё живая девушка. Она была повёрнута ко мне, дрыгала ногами, раскрывала рот как рыба, будто пытаясь что-то сказать мне. Потом повернулась ко мне боком, потом задом. А ведь скоро я и сама буду так крутить попой в петле. Где там тот охранник? Я повернула голову влево, чтобы посмотреть.
Охранник как раз закончил со второй девушкой и переставил табуретку к Кате. Когда она почувствовала присутствие охранника сзади, затряслась и совсем расплакалась. Да, совсем тяжело девочке... Я растрогалась и негромко сказала ей: "Ну не бойся ты так, не надо так плакать". Охранник одной рукой взял её за волосы, другой рукой взял петлю, продел через неё сначала её длинные волосы и только потом надел ей на голову и аккуратно затянул на шее. Слез с табуретки, взял её, подошёл ко мне. Я снова повернула голову прямо.
Со мной охранник действовал в обратном порядке. У меня волосы были немного короче, чем у Кати, он сначала надел петлю поверх волос, потом продел через неё волосы и затянул на моей шее. На ощупь петля была заметно склизкой. Похоже, она была смазана даже не мылом, а каким-то жиром.
Охранник немножко поигрался, то чуть сдавливая мне горло, то отпуская. Меня возбудили такие игры и я пожалела, что не додумалась раньше сделать себе петлю и попробовать придушить себя. Я была уже совсем мокрая внизу и от желания потрогать себя я тоже начала пытаться высвободить руки. Я вся дрожала, то ли от страха, то ли от возбуждения, то ли даже от предвкушения.
Охранник тем временем отошёл от меня к последней, пятой девушке. Я повернула голову к ней, но потом снова отвлеклась на повешенных спереди. Одна как раз выпустила струю мочи, другие ещё слегка подёргивались, но постепенно затихали. Я почувствовала, что тоже хочу в туалет и после повешения описаюсь неслабо. Мысль об этом меня так возбудилась, что я совсем потекла.
И вот, это случилось. Скамейка ушла из-под ног, я упала, петля резко и больно сдавила шею. Перед глазами на миг вспыхнули звёздочки, от боли я скорчила гримасу и с силой закрыла глаза, напряглась и стала дёграть связанными руками. Однако, даже при таком страшном давлении, петля продолжала скользить по шее. Но постепенно я стала привыкать, боль в шее была вполне терпимой. Всё, я повешена.
Я постаралась расслабиться и открыла глаза. Я развернулась немного вправо, охранник, ещё недавно затягивающий петли и толкнувший скамейку, смотрел прямо на на меня. Ему явно нравилось, как я вишу. Однако, девушка, висящая справа от меня, дёргалась гораздо активнее. Но и у меня биение сердца отдавалось во всём теле и порой конечности у меня дёргались невольно.
Вскоре, меня развернуло на 180 градусов. Девушек с третьего ряда уже сняли, пять петель готовы были принять очередных висельниц. Девушки из четвёртого и пятого рядов безжизненно покачивались в петлях. Я тоже скоро так повисну, никуда не денусь. Потом я повернулась к Кате. Она билась в петле совершенно отчаянно, всеми силами стараясь вырваться из смертельной хватки петли. Но я ничем не могла помочь, ни утешить. Теперь она точно знала, насколько это больно.
Но долго наблюдать борьбу Кати за жизнь мне не довелось, меня начало разворачивать назад. И я сама уже висела несколько минут и удушье начало давать о себе знать. Хотелось вдохнуть, я держалась сколько могла, потом лёгкие сами начали судорожно напрягаться, пытаясь набрать воздух.
В конце концов я не выдержала, и напрягла грудь изо всей силы. Воздух начал неохотно проходить через сдавленное горло, я захрипела, потом в панике задергалась, пытаясь ослабить давление на шею. Частично это помогло, но грудь всё равно болела и очень хотелось дышать. Я снова вся напряглась, начала вертеть головой и дрыгать ногами. Теперь я брыкалась ничем не хуже Кати. Но всё же я пыталась успокоиться и взять себя в руки. Меня развернуло влево и в какой-то момент я заметила, что бригадир подошёл к Кате, отвёл её левую ногу в сторону, а другой рукой засунул ей пальцы в киску. Это что-то новое, в прошлых повешениях он такого не делал.
Но по большому счёту мне было не до неё. Я продолжала хрипеть, извиваться и дёргаться. Удушье заполнило меня всю, все мысли угасли. Но когда рука схватила мою ногу и аккуратно развернула за неё моё тело, я вновь пришла в чувство. Рука отвела мою левую ногу в сторону и я почувствовала прикосновение к своей волосатой киске. Она была уже вся мокрая и даже от лёгкого прикосновения меня вдруг охватило такое возбуждение, что даже немного перекрыло удушье. От удушья ощущения даже усилились, измученный недостатком кислорода мозг реагировал очень активно.
Пальцы стали осторожно входить в мою киску. Волны наслаждения начали растекаться по телу. Неожиданно он резко засунул пальцы глубоко, что они аж упёрлись в девственную плеву. Я почувствовала там резкую боль, но в следующий же момент затряслась всем телом и бурно кончила. Струйки мочи одна за другой выстреливали из моей промежности в такт волнам оргазма. Я успела почувствовать, как намокшую руку выдернули из моей киски, но я всё равно всё кончала и кончала. Ногу мою тоже отпустили, моча ещё с полминуты текла с меня ровным потоком, а оргазм всё не прекращался и не прекращался.
Бригадир тем временем уже ковырялся в киске последней девушки. И когда он уже закончил, я наконец просто повисла, обессиленно и умиротворённо.Не знаю, сколько я ещё провисела в полусознательном состоянии, кажется целую вечность. Но наконец, темнота охватила меня. Это был захватывающий конец.