Рассказы Sag

Post Reply
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Рассказы Sag

Post by Anna »

Спасаем что можем с тонущего корабля!!!

Надеюсь, автор не будет против...
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Рассказы Sag

Post by Anna »

Казнь семьи Чуприниных

- Мамочка, куда мы идем?
- На виселичку, дочурка.
- А что это такое?
- Нас здесь сейчас повесят.
- А что значит повесят?
- Когда мы придем, тетя свяжет нам руки, мы встанем на скамеечку, она наденет нам на шею веревочку и скамеечку вытолкнет. Сначала будет казнена Саша, а потом повесят и нас с тобой.
- Мама, и тебя тоже повесят?
- Да, моя милая, и меня тоже.
- А кого повесят сначала, тебя или меня?
- Ну, не знаю, как тетя скажет.
- А это больно?
- Нет, милая, не бойся, это совсем не больно. Ты просто немного повисишь на веревочке и заснешь.
- А что будет потом, когда нас повесят?
- А потом нас снимут, положат в могилку и закопают. Но ты не бойся, я все время буду рядом.

- Здравствуйте, меня зовут Татьяна Чупринина, а это мои дочери, Александра и Зинаида. Мы не опоздали?
- Пожалуйста, проходите, давайте ваши направления. Так, Чупринина Александра, 14 лет, пионерка. Ваша казнь без четверти восемь. Проходите вон туда, раздевайтесь, я сейчас подойду. Так, теперь вы. Чупринина Татьяна, вы мама. Вас и вашу девочку должны повесить ровно в восемь, а пока у вас еще есть время, можете немного перекусить, у нас здесь рядом кафе.
- Спасибо, я не голодна.
- Тогда, может быть, ваша малышка поест? - и, не дожидаясь ответа, женщина крикнула: - Катя, пожалуйста, накормите девочку!

Мама с дочкой сели за столиком. К ним подошла симпатичная девушка лет семнадцати в коротенькой юбочке с белым передничком. Она вежливо поздоровалась с женщиной и, улыбнувшись девочке, спросила:
- Привет, тебя как зовут?
- Зиночка, - ответила девочка, но заметив, как строго на нее посмотрела мама, тут же поправилась: - Зинаида. Чупринина Зинаида, нас с мамой сейчас повесят, - добавила она.
- Что вы будете есть, Зинаида? - подчеркнуто вежливым тоном спросила девушка
- Мне, пожалуйста, стакан сока и булочку, - пропросила та. Девушка развернулась и, покачивая бедрами, ушла.

Тем временем Саша поднялась на помост, быстро разделась догола, аккуратно сложила школьную форму и трусики и, оставшись в одних гольфах и босоножках, стояла, прикрывая руками обнаженное тело. Вот наконец медсестра, заполнив какие-то бумаги, тоже поднялась на помост и, накинув белый халат, подошла к девочке.

- Так, я вижу, вы уже разделись, хорошо, - она удовлетворенно осмотрела Сашу. Ну что ж, сейчас я буду Вас вешать. Какое ваше последнее желание?

Саша умоляюще сложила руки перед собой:
- Галина Ивановна, пожалуйста, я очень Вас прошу, можно маму с Зиночкой... не вешать.
- Нет, об этом не может быть и речи. Вы же знаете, все осужденные должны быть казнены, и ваша мама - не исключение.
- Ну тогда, - девочка разочарованно вздохнула, - можно мне не будут связывать руки и еще, позвольте, я сама надену петлю?
Медсестру удивило такое необычное желание. "Смелая девчонка", - подумала она.
- Хорошо, я не буду Вас связывать. Давайте, вставайте на скамеечку.

Девочка подтянула гольфы и легко взобралась на табуретку.
- Давайте, надевайте петлю, а я пока ненадолго отойду.

Оставшись на виселице одна, Саша огляделась вокруг. Погода сегодня была хорошая, светило только что взошедшее солнышко, прохладный ветерок приятно обдувал ее обнаженное тело. Ей было так приятно стоять вот так, совершенно голой. Неожиданно для себя она обнаружила, что совершенно не стесняется стоять вот так, совершенно голой, на виду у всех. Ей даже было это приятно. Если бы было можно, она ходила бы так всегда, и в школу, и на музыку. Она мечтательно закрыла глаза и представила себя идущей по тротуару нагишом, с портфелем в руке. На ней не будет ни платья, как на всех девочках, ни даже трусиков, она будет совсем голой! Это было бы так здорово...

Но открыв глаза, она вернулась к страшной действительности. Она стояла на табуретке под виселицей, где ее сейчас должны повесить. Ей так не хотелось умирать в свои неполные четырнадцать лет, но что делать, таков приговор, и она должна принять смерть достойно, как и подобает пионерке.
Саша взяла свешенную с перекладины виселицы веревку, раздвинула петлю и, встав на носочки, просунула в нее свою головку. В петлю попала коса, и вытащив ее, девочка привычным движением перекинула ее на грудь, чтобы не мешала. Она аккуратно затянула узел, чтобы он был точно на затылке, и даже немного поприседала, проверив, как будет натягиваться веревка, когда скамеечку вытолкнут. Закончив все приготовления, ей осталось только дожидаться прихода медсестры. От нечего делать она стала рассматривать свои часики. До казни оставалось еще пять минут.
Наконец медсестра вернулась.

- Ну что, я вижу, вы уже готовы. Можно начинать?
Саша нервно посмотрела на часики. До казни еще оставалось пара минут.
- Галина Ивановна, пожалуйста, еще время не пришло.

Женщина тоже посмотрела на часы - действительно, еще рано. Хотя что значили какие-то там несколько минут?
- Хорошо, я подожду, - ответила медсестра.
Конечно, это было глупо, вот так цепляться за жизнь, когда уже стоишь с петлей на шее. Но так хотелось пожить еще немножко...

Саша еще раз посмотрела на часики, тоненькая секундная стрелочка отсчитывала последнюю минуту до назначенного срока, последнюю минуту перед повешением. Вот и время. Она спокойно поставила ноги вместе, а руки заложила за спину, как и положено висельницам.
- Все, я готова, - смело сказала она.
Медсестра с готовностью подбежала к ней и, уперевшесь туфелькой в край табуретки, резко толкнула ее.

Зина откусила булочку и, запив ее соком, спросила:
- Мама, а почему Саша перед тем, как встать на скамеечку, разделась?
- Так положено, доченька, - стала объяснять ей мама. - Тети и девочки перед казнью должны раздеться.
- И что, всегда надо догола раздеваться?
- Нет, не всегда, иногда бывает, что вешают в нижнем белье, в трусиках и в маечке. А иногда бывает, что вообще не раздевают и девочки идут на казнь прямо в школьной форме, в юбочке и жакетике.
- А казнь - это когда вешают?
- Да, моя милая, но есть и другие казни, например, когда отрубают голову, расстреливают или сажают на кол.
Их разговор был прерван криком Саши:
- Смотрите, как умирают пионерки!

Девочка вскинула ручку в салюте, но в ту же секунду медсестра вытолкнула табуретку у нее из-под ног и девочка, взмахнув ножками, повисла, стянутая петлей.
- Так, висельницы, - медсестра хлопнула в ладоши, - ваше время истекло, пожалуйста, подходите!
Татьяна встала из-за столика, взяла девочку за руку, и они пошли к виселице.
- Мама, а кто такие висельницы?
- Это тети и девочки, которых вешают.
- Значит, мы с тобой висельницы?
- Да, умница ты моя, - Татьяна погладила дочку по головке.
- Мама, а расскажи еще, как нас будет вешать?
- Ну зачем тебе это? Сейчас будут вешать меня, и ты сама все увидишь.
- Ну мамуля, ну пожалуйста, а вдруг тетя решит повесить первой меня?
- Ну ладно, слушай. Вот это виселица, к ее перекладине привязаны три веревочки. На одной из них висит Саша, а две другие для нас с тобой. Под каждой веревочкой стоит скамеечка...
- А зачем на эту скамеечку тетя положила какую-то коробку?
- Это скамеечка для тебя, ты еще маленькая и не дотянешься до веревочки, поэтому тебе под ноги приготовили подставку. Ну вот, слушай дальше, мы встанем на скамеечку, тетя-палач свяжет нам руки...
- Мама, а зачем, когда вешают, связывают руки?
- Чтобы ты, раздетая, не пыталась закрыться и вообще, чтобы не мешала тете готовить тебя к казни.
Зина и дальше продолжала бы мучить маму вопросами, но они уже пришли и сейчас стояли перед медсестрой, которая должна была их вешать.
- Тетя, а кого Вы повесите сначала, меня или маму?
- Ну, давайте сначала маму, - и, уже обращаясь к женщине, медсестра велела ей раздеваться.

Татьяна быстро сняла жакет, юбку и блузку и, оставшись в одном нижнем белье, остановилась в нерешительности. Было видно, что раздеваться дальше она стесняется.
- Мне как раздеваться, догола? - робко спросила она
- Да, конечно, все с себя снимайте, только, пожалуйста, побыстрее, - поторопила ее медсестра.
Татьяна решила начать с чулок и уже стала развязывать подвязки, но медсестра ее остановила.
- Пожалуйста, чулки можете оставить, снимайте все остальное.

Татьяна покраснела и потянулась к застежке на спине. Мгновение - и ее полные груди вывалились из чашечек расстегнутого бюстгальтера и повисли, аппетитно подрагивая.
- Давайте его сюда, - медсестра с готовностью забрала снятый предмет одежды.

Теперь самое страшное - трусики. Татьяна немного помедлила, собираясь с духом. Наконец, решившись, она поддела трусики пальчиками и, зажмурив глаза, резко сдернула с бедер, затем поводила ногами, спуская их, и они сползли вниз, запутавшись в ремешках ее босоножек. Она выступила из трусиков и, подняв, тоже отдала медсестре.

- Теперь снимите еще ваши босоножки, а то вам будет неудобно на каблуках.
- Ничего, я привыкла.
- Ну ладно, тогда разденьте еще вашу девочку.
- Зинуля, слышишь, что тетя сказала, давай раздеваться. Развязывай поясок, снимай платьице. Давай, я тебе помогу. Теперь трусики, снимай их, не стесняйся, видишь, твоя мама разделась, и ничего. Ну вот, умница. Одежду отдашь тете, а сандалики и носочки она разрешила не снимать.
Закончив раздевать дочку, Татьяна выпрямилась и встала, ожидая дальнейших указаний.

- Мне на виселицу? - спросила она.
- Нет, прежде, чем Вы пойдете на виселицу, я должна зачитать Вам приговор. Пожалуйста, подойдите сюда. Становитесь на колени. И ради Бога, перестаньте закрываться, стойте прямо, руки заложите за спину!

Женщина осторожно опустилась на колени перед медсестрой.
- Так, Зинаида, Вас это тоже касается! Идите сюда, давайте вашу одежду и становитесь на колени рядом с вашей мамой.
Наконец и мать, и дочь стояли рядышком на коленях, и медсестра зачитала им приговор. Татьяна Чупринина, 34-х лет, приговаривалась к высшей мере наказания - смертной казни через повешение. Такая же участь ждала и ее дочь, семилетнюю первоклассницу Зину.
Выслушав приговор, Татьяна встала. Медсестра взяла веревку и связала ей руки за спиной.
- Давайте, поднимайтесь, - она кивнула в сторону виселицы.
- Пожалуйста, позвольте мне проститься с дочерью.
- Хорошо, давайте, только побыстрее.

Уже связанная, Татьяна нагнулась к дочке.
- Ну все, Зинуля, давай прощаться, - она поцеловала ее в щечку. - Веди себя хорошо, слушайся тетю Галю.
Простившись с дочерью, Татьяна гордо вскинула голову, и, не обращая внимания на свои покачивающиеся в такт движениям груди, пошла прямо на виселицу.
В это время Катя, прибравшись в кафе, тоже подошла к ним, и медсестра, оставив Зину на попечение девушки, пошла следом за Татьяной.
Поднявшись на помост, Татьяна сразу подошла к своей табуретке и без лишних слов взобралась на нее. Медсестра, поднявшись на помост следом, взяла другую табуретку, поставила ее сзади и, сбросив туфли, в одних чулках, тоже встала позади Татьяны.

- У Вас очень пышные волосы, Вы не возражаете, если я завяжу их Вам?
- Пожалуйста, как Вам будет удобнее.

Медсестра взяла косынку, и, собрав волосы осужденной в пучок, завязала их так, чтобы они не спадали на шею. Затем она поймала качавшуюся в воздухе петлю, раздвинула и надела Татьяне на шею. Затянула узел у нее на затылке и подтянула веревку повыше, убирая слабину.

- Так Вам не туго? - вежливо поинтересовалась она.
- Нет, так хорошо, спасибо, - поблагодарила ее осужденная.

Закончив с петлей, медсестра спрыгнула на помост, сунула ножки обратно в туфли и отставила табуретку в сторону.
- А теперь свяжем Вам ноги.
С этими словами она взяла веревку и несколько раз туго обвязала Татьяне ноги чуть повыше ремешков ее босоножек.
- Теперь колени, - сказала она, взяв другую веревку.
- Неужели колени тоже связывают? - удивилась Татьяна. - Я вообще не знала, что когда вешают, связывают ноги.
- Да, конечно, всем осужденным по правилам полагается связывать ноги в двух местах, в лодыжках и в коленях. Исключение мы делаем только для детей, а взрослых всегда связываем, - повторила медсестра. С этими словами она веревкой стянула Татьяне ее обтянутые белыми чулками колени.
- Ну вот, теперь Вы полностью готовы, чтобы висеть, осталось только привести вашу девочку, чтобы она посмотрела.
- Пожалуйста, не надо, - взмолилась Татьяна, - незачем ей на это смотреть.

Но ее мнение, похоже, никого не интересовало, и медсестра велела своей помощнице привести девочку.
Зина в это время сидела на коленях у Кати. Чтобы девочка не замерзла, Катя накинула на нее свою кофточку. Услышав, что их зовут, она быстро стащила кофточку:
- Давай, быстро снимай, а то нам попадет от тети.
Катя взяла голенькую девочку за руку и повела ее на виселицу, где с петлей на шее, также голая, уже стояла в ожидании смерти ее мама. Вместе они подошли к предназначенной для Зины скамеечке, откуда было удобнее всего наблюдать за повешением.

- Итак, осужденная, Вы готовы? - спросила медсестра Татьяну.
- Да, я готова, - негромко произнесла она, - можете меня вешать, - а затем, уже обращаясь к дочери, закричала:
- Прощай, доченька! Твою маму сейчас повесят! Пожалуйста, отвернись, не надо на это смотре...

Медсестра вытолкнула скамеечку, и бедная женщина повисла в петле прямо на глазах у дочери.
- Дыыыооочч... - Татьяна попыталась что-то сказать дочери, но из ее горла вырвался лишь сдавленный стон. Пытаясь найти упавшую табуретку, она поводила туда-сюда связанными ногами. Но табуретки нигде не было, и бедная женщина в панике задергала ногами, пытаясь вырваться. У нее закружилась голова, постепенно туман застлал ей глаза, и она сама не заметила, как потеряла сознание. Казалось, она просто заснула, телу было тепло и приятно, вот только дышать становилось все труднее, как будто кто-то душил ее во сне. Но вот сознание снова вернулось к ней. Придя в себя, Татьяна осознала, что никто ее не душит, просто она болтается на виселице, где ее только что казнили.

«Зиночка», - вспомнила она и попыталась открыть глаза.
Сквозь застилавший их туман она увидела стоящую совсем рядом свою дочку.
«Зинуля, я здесь, не бойся», - хотела сказать она ей, но у нее уже не было сил даже открыть рот. Дернув ногами еще несколько раз, Татьяна снова погрузилась в беспамятство, на этот раз уже чтобы никогда не очнуться.
Все это время Зина послушно стояла рядом со своей табуреткой, не решаясь приблизиться к маме. Наконец Татьяна перестала дергаться и затихла, уронив голову на обнаженную грудь. Только тогда девочке разрешили подойти к матери. Она сразу подбежала, упала на колени перед ней и заревела, обнимая ее связанные ноги.

- Мамочка, мамуля, мне страшно, пожалуйста, проснись!
Когда Зину наконец-то оторвали от матери, чулки на той все намокли от слез.
- Мама, мамочка... - не переставала реветь девочка, пока медсестра вела ее к петле.
- Пожалуйста, не плачь, Зина, у тебя больше нет мамы. Ты ведь уже взрослая и должна понимать, - они подошли к единственной оставшейся табуретке. - Ну вот, молодец, давай, вытрем слезки, - женщина взяла платок и вытерла заплаканное личико девочки. - А теперь давай твои ручки.
Зина доверчиво протянула женщине свои руки. Та завела их за спину и ловко связала маленькой висельнице кисти рук и локотки.

- А теперь давай, вставай вот сюда.
Подхватив под руки, женщина помогла девочке встать на табуретку. Как и ожидалось, петля не доставала ей до шеи, поэтому медсестра взяла девочку подмышки и приподняла, а ее помощница подставила ей под ноги заранее приготовленную коробку. Теперь девочка стояла достаточно высоко, и можно было надевать ей петлю. Тяжелая веревка легла девочке на плечи, медсестра потянула за узел, и петля туго обвила тоненькую детскую шейку.

- Ну вот и все, - женщина соскочила с табуретки. - Можно тебя вешать, - ласково проговорила она, и затем, уже официальным тоном, спросила девочку:
- Осужденная, Вы готовы?
Но та лишь хлопала глазами, не зная, что ответить.
- Ты должна ответить, "Я готова", - назидательно объяснила ей медсестра. - Поняла?
- Я готова, - пролепетала девочка своим тоненьким голоском.
- Ну, раз готова... - медсестра толкнула табуретку.
Раздался жалобный детский крик, и бедняжка, дергая ножками, повисла на веревке.
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Рассказы Sag

Post by Anna »

АСТА

В дверь кабинета постучали.
- Да, да, войдите, - ответила врач.
Дверь открылась и на пороге появилась женщина лет тридцати пяти в темно-сером костюме.
- Вы на повешение? - спросила ее врач, немного удивившись. Это была подростковая поликлиника и они взрослых не вешали.
- Нет, я нет, - ответила женщина, - моя дочь. Она обернулась.
- Надежда, ну где ты?
Из-за спины у женщины показалась уже довольно взрослая девочка. На вид ей было лет шестнадцать, на ней были ярко-зеленые лосины и белая блузка навыпуск. Она подошла к столу и скромно встала рядом, теребя перекинутую через плечо сумочку.
- Пожалуйста, давайте ваше направление.
Женщина подала сложенную вдвое бумажку.
- Так, вслух стала читать врачиха, - Веселова Надежда, ученица 10а класса Н-ской средней школы №4. Решением школьной администрации за непристойное поведение приговорена к смертной казни через повешение.
Отложив в сторону направление, врачиха позвала свою помощницу.
- Снежана, у тебя виселица готова? Надо будет повесить девочку. 17-летняя практикантка Снежана полулежала на койке за занавеской и рассматривала фотографии мальчиков, которых они с врачихой вешали вчера. Задрав подол халатика и оттянув колготки, она проникла пальчиком под трусики и водила им туда-сюда, наслаждаясь видом висящих в петле голых мальчишечьих тел со вставшими членами. Недовольная, что ее прервали, Снежана отложила в сторону альбом.
- Да, Екатерина Сергеевна, у меня все готово!
Она спрятала альбом в тумбочку, и стала приводить себя в порядок, чтобы врачиха не заметила, чем она занималась в кабинке. Тем временем врачиха опустила очки и поверх них посмотрела на только что вошедшую девочку. - Ну что стоишь, раздевайся давай, мы в одежде не вешаем.
Надя начала послушно снимать одежду - разулась,расстегнула и сняла блузку, стянула лосины. Стащив гольфы, она смяла их в комочек и засунула в носки босоножек. Слегка смущаясь, она сняла бюстгальтер, обнажив свои маленькие грудки.
Стеснительно прикрываясь, она остановилась:
- Трусы тоже снимать?
Вообще-то обычно врачиха всегда заставляла висельниц раздеваться донага, даже если это были уже взрослые барышни из выпускных классов. Но сейчас, увидев как смущается девочка, она не стала на этом настаивать.
- Ей шестнадцать уже есть? - спросила она на всякий случай.
Согласно существовавшим правилам, девочек младше 16 лет следовало вешать нагишом, а тем, кто старше, по их желанию разрешалось оставлять нижнее белье.
- Да, - с готовностью ответила мама, - шестнадцать лет и два месяца.
- Хорошо, тогда она может остаться в трусиках. В это время в кабинке откинулась занавеска и оттуда со скучающим видом вышла Снежана.
- Вот, Снежана, это Надя, познакомьтесь.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась Надя со Снежаной.
- Привет, - равнодушно ответила та.
- Дававй, Снежана, бери ее и подготовь. Я сейчас тоже подойду.
- Пойдем? - она посмотрела на Надю. Оставшаяся в одних трусиках Надя послушно пошла за ней.
- Тебя Надя зовут? - завела разговор Снежана.
- Да, Надя.
- А меня Снежана, будем подругами, хорошо?
Девочка кивнула и Снежана взяла ее за руку. Надя была всего лишь на год младше Снежаны и той не хотелось разговаривать с ней официальным тоном. - Тебя за что вешают? - спросила она
- Там же в направлении написано.
- Непристойное поведение? Переспала с кем нибудь из мальчишек?
Снежана мечтательно задумалась.
- Это наверно так приятно...
Надя покраснела.
- Нет. Мы всего лишь целовались. А училка литературы нас заметила и все рассказала нашей классной. - И что с вами сделали?
- Его выпороли у всех на глазах и исключили из школы. А меня вот сюда... Девушки зашли в кабинку. Надя сразу заметила стоявшую здесь виселицу, небольшую Г-образную конструкцию, с перекладины которой свешивалась толстая веревочная петля с большим узлом, какие обычно рисуют на картинках.
- Это виселица, на которой меня будут вешать? - спросила она.
- Да, - ответила Снежана, - это модель "Аста". Красивое имя, правда? Мы ее только недавно установили. Ты встаешь вот сюда, - она показала рукой на коврик, - тебе на шею надевают петлю, а затем подтягивают кверху. Все очень просто и совсем не страшно. Она улыбнулась и чтобы отвлечь девочку от мыслей о предстоящей смерти, решила переключиться на что-то другое. Ее взгляд остановился на ее трусиках, беленьких, с разноцветной вышивкой.
- Какие у тебя трусики красивые...
- Это я сама вышивала. Нравится?
Снежана кивнула.
- Хочешь, возьми их себе. Она с готовностью сдернула их с бедер, и уже хотела снять их совсем, но практикантка остановила ее.
- Нет, не сейчас, ладно? А то мне попадет. У нас с этим строго. Я возьму их, когда тебя... - девушка замялась, ей не хотелось произносить это слово в присутствии Нади, - когда... вобщем когда все уже будет кончено, хорошо?
Надя кивнула и снова надела трусики.
- Ну что, давай, вставай вот сюда - Снежана ласково взяла девочку за локоть и подвела к виселице. Надя встала своими босыми ножкаи на коврик прямо под свешенной с перекладины петлей. Снежана зашла сзади.
- Я должна связать тебе руки, хорошо? - предупредила она девочку.
Та кивнула и послушно завела их за спину. Связав руки, Снежана взяла висевший на стене и соединенный с ней цепочкой широкий пояс и подошла к Наде, намереваясь одеть его ей на талию.
- А это зачем? - удивилась та.
Это, - стала объяснять девушка, - чтобы ты не крутилась на веревке, когда будешь висеть, чтобы все время была лицом ко мне.
- Аааа... - протянула Надя и Снежана, обернув пояс вокруг ее талии, туго зашнуровала его на спине, как корсет.

- Ну вот, вроде все, - практикантка осмотрела девочку, чтобы не забыть чего нибудь.
- Тебе ноги связать? - спросила она Надю.
- А это обязательно?
- Ну, вообще-то нет.

- Тогда не надо.
- Ладно, я не буду их связывать, - Снежана отложила уже взятую было веревку, - поставь их вместе, стой прямо, вот так. Ну хорошо, сейчас я позову Екатерину Сергеевну... - с этими словами девушка вышла из кабинки, оставив Надю одну. Снежана подошла к столику. Мама девочки сидела и тихо плакала, а врачиха помогала ей складывать в пакет снятую ее дочкой одежду. - Екатерина Сергеевна, у меня все готово, можно начинать.
- Ну тогда иди. Справишься одна? Только трусики потом с нее сними.
Снежана с готовностью кивнула, повернулась и пошла к кабинке, гордая за то, что ей одной доверили такое ответственное дело. Зайдя внутрь, она решительно задернула занавеску, давая понять девочке, что больше сюда уже никто не войдет.
- Ты сама будешь меня вешать? - догадалась та.
- Да, мне разрешили.
- Тогда давай, я прямо сейчас сниму трусики, чтобы тебе
потом не возиться. Вот только у меня руки уже связаны, ты мне не поможешь?
- Хорошо, - с готовностью отозвалась девушка. Она подошла к Наде вплотную и опустившись перед ней на колени, ласково, не торопясь, стянула с нее трусики. Девочка выступила из них и Снежана спрятала трусики в кармане халатика.
- А ты ничего, хорошая подружка. Жаль, что тебя вешают. Прости, что мне приходится это делать, это моя работа.
- Я понимаю, - со вздохом ответила Надя. Она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.
- Ну ладно, Надюша, мне пора делать свою работу. У тебя есть последнее желание?
- В моем-то положении? - грустно улыбнулась она и окинула взглядом свое обнаженное тело со связанными за спиной руками.
Снежана какое-то время думала, как отблагодарить Надю за подарок и наконец, набравшись смелости, подошла к ней и слегка обняв ее за бедра, нежно поцеловала в губы.
- Так он тебя целовал? - спросила она и вся затряслась от удовольствия. Несмотря на то, что Снежана уже работала, она была девственницей и даже ни с кем не целовалась. Вовсе не потому, что она была такой застенчивой, просто ей еще не было восемнадцати, и она слишком хорошо знала, что бывает с теми, кто нарушает закон.
- Спасибо,- прошептала Надя. Поцелуй Снежаны напомнил ей тот поцелуй, из-за которого она стояла сейчас здесь, готовясь принять смерть. - А еще он поцеловал меня туда...
Девочка покраснела и, опустив голову, кивнула вниз. Снежана сразу поняла, что та имела в виду.
- Если кто-нибудь увидит, что я делаю, меня тоже повесят, как и тебя. С этими словами она опустилась перед Надей на колени и, осторожно обхватив ее бедра, поцеловала в пушистый треугольничек между ног.
Затем, быстро вскочив на ноги, она сразу потянулась к пульту управления. Около минуты она не решалась нажать на кнопку, пока Надя сама не попросила ее сделать это. - Пожалуйста, не бойся, я это заслужила. Давай. И спасибо тебе за все.
Снежана вдавила красную кнопку на пульте, электромотор загудел и начал понемногу накручивать вервку на барабан. Постепенно петля на шее у Нади затянулась, она приподнялась на цыпочки, чтобы ослабить давление на шею, но петля продолжала сжиматься... Долго стоять на кончиках пальцев было больно и Надя не выдержала, всем своим весом повиснув на веревке. Из ее горла вырвался сдавленный стон и ее тело закачалось в воздухе.
Не в силах смотреть как мучается девочка, Снежана сначала закрыла глаза, а затем и вообще отвернулась. Она представила как целуется со своим парнем, затем как он целует ее сначала в губки, затем между ножек, они занимаются любовью... А потом она представила, как ей связывают руки, надевают на шею петлю и сообщают, что за совершенные преступления она приговаривается к смерти. - Ну что ж, за это можно и умереть, - подумала она. Повернувшись, она увидела, что повешенная ею девочка уже не дергается, а спокойно висит, уронив головку на грудь.

Выйдя из кабинки, Снежана застала врачиху по-прежнему сидящей вместе с мамой девочки.
- Ну как там она? - бросилась навстречу Снежане бедная женщина.
- Все хорошо, ответила та, - я закончила.
- Пожалуйста, - взмолилась женщина, - можно я хотя бы посмотрю на нее?
- Нет, Мария Владимировна, я же объясняла вам наши правила. Сейчас ее отвезут в морг, обмоют и приготовят к погребению. А завтра вы придете и заберете ее тело. Договорились?

И бедной женщине ничего не оставалось, как встать и уйти. - А теперь посмотрим, как ты поработала. Врачиха пробежала пальчиками по клавишам стоявшего у нее на столе компьютера, на экране что-то замельтешило, и к своему ужасу Снежана увидела, что это была видеозапись всего, что происходило в кабинке. Так вот почему ей позволили все делать самой... "Боже мой, какая же я дура..."
"- Если кто-нибудь увидит, что я делаю, меня тоже повесят, как и тебя"
На этом месте врачиха остановила запись. На экране крупным планом осталось лицо Снежаны, целующей промежность осужденной девочке. Девушка стояла, стыдливо опустив голову. Она готова была сквозь землю провалиться от такого позора. Что с ней теперь будет?
- Вот ты сама вынесла себе приговор, - наконец произнесла женщина, как будто прочитав ее мысли. Недолго думая, Снежана упала перед ней на колени.
- Пожалуйста, Екатерина Сергеевна, простите меня, это больше не повторится! Она расплакалась и умоляюще сложив руки, посмотрела на врачиху.
- Ты же ведь неглупая девушка и сама прекрасно знаешь, как надо себя вести. Я от тебя такого не ожидала. Завтра попрошу прислать мне новую практикантку. А с тобой я даже не знаю, что делать. Врачиха направилась к виселице, велев Снежане следоваь за ней. - Давай, снимем ее, - сказала она, показывая на висящую в петле девочку.
Надеясь, что ее простят, Снежана кинулась помогать врачихе. Вдвоем они опустили тело казненной школьницы, уложили на каталку и отвезли за дверь, где ее должны будут забрать сотрудники морга. Вернувшись в висельную, Снежана с опаской посмотрела на врачиху. - Ну вот, освободили для тебя место. Она деловито поправила петлю. Уже было поверившая в то, что все обошлось, Снежана вздрогнула, внутри у нее похолодело. - Давай, раздевайся.
- Как?
- Как и все раздеваются, не надо из себя дурочку строить.
Дрожащими руками девушка развязала поясок своего белого халата, скинула тапочки, стащила белые колготки, сняла бюстгальтер.
- Давай, трусы тоже снимай, поторопила ее врачиха.
- Екатерина Сергеевна, мне же больше шестнадцати, - заканючила Снежана. - Ей же позволили, - она кивнула на дверь, куда совсем недвано они отвезли повешенную девочку. Вообще в своих фантазиях Снежану ужасно возбуждала мысль быть повешенной нагишом, но одно дело фантазии, и совсем другое, когда все было взаправду...
- Какие мы стеснительные. Хорошо, трусы можешь оставить, - в голосе врачихи звучали металлические нотки, заставивишие Снежану растаться с мыслью о прощении.
Также как и бедная Надя полчаса назад, она встала босыми ногами на коврик. Тем же самым шнуром, которым Снежана связывала Надю, врачиха связала ей руки за спиной, также зашнуровала пояс у нее на талии и в завершение водрузила петлю ей на шею. Сквозь туман, застилавший ее уши, прозвучал вопрос о ее последнем желании.
- Боже мой, подумала Снежана, она сейчас умрет. У нее осталось всего одно желание. Что же ей пожелать такого, чтобы умереть счастливо? Попросить поцеловать ее? Между ножек... Так же, как она поцеловала Надю, и за что теперь ее вешают. Или еще раз попросить прощения? Она решила взять пример с повешенной ею Нади, вот только на последние слова никак было не решиться.
- Ну же, я жду, - строго сказала врачиха, уже протягивая руку к пульту. Или у тебя нет желаний?
Снежана приготовилась сказать ей о своем желании, но вместо этого сама того не ожидая она жалобно заплакала: - Е-е-екатерии-и-ина Серге-е-евна, пожа-а-алуйста прости-и-ите меня. От страха девушка потеряла контроль над собой и описалась. Намочив трусы, моча ручьем потекла у нее по ногам на коврик.
Врачиха отняла руку от пульта и подойдя к ней, резко развязала веревку, стягивавшую ей руки. Снежана подумала, что ее будут вешать несвязаннную, но тут женщина быстро раздвинула петлю и сняла ее у нее с шеи.
Еще не веря в то, что ее последнее желание таким чудесным образом было исполнено, она стояла, потрясенная, не решаясь сказать ни слова. - Эт-т-то все? - заикаясь спросила она наконец.
- Да, все. Это тебе урок. Чтобы ты знала, что правила одинаковы для всех и не надо об этом забывать. То, что ты здесь работаешь, еще не значит, что тебе не надо их выполнять. Еще не веря в свое спасение, девушка упала перед врачихой на колени и принялась целовать ее босоножки.
- Спасибо вам, Екатерина Сергеевна, простите меня, я больше никогда не буду...
- Довольно. - Врачиха довольно мягко оттолкнула ее ногой. Вставай, одевайся. Умойся, приведи себя в порядок. - Фу, и не забудь убрать за собой. А потом можешь идти домой, - добавила она. Последние слова были сказаны уже гораздо более дружелюбным тоном. - На сегодня больше осужденных нет. А завтра жду тебя как обычно в семь ноль-ноль. Будем снова вешать мальчиков. И на этот раз я хочу, чтобы ты все сделала сама.
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Рассказы Sag

Post by Anna »

Школьный исполнитель

Ко мне на виселицу приводят для казни двух учительниц и четырех школьниц. Двум старшим девочкам лет по 16 – 17, две же другие – из младших классов. Все они в одинаковой школьной форме – клетчатых юбочках, нарядных белых блузках и белых гольфиках.
У меня уже подготовлены шесть веревок, четыре петли я опускаю пониже, а две подтягиваю повыше – учительницы в босоножках на высоком каблуке. Под каждой петлей стоит отдельная скамеечка.

Я знакомлюсь с учительницами. Одну из них, худенькую, с короткой стрижкой женщину лет тридцати, зовут Инной, она в длинной черной юбке и белой блузке с красивым черным бантом. Другую, чуть помоложе, длинноволосую блондинку зовут Анной. На ней короткая, до колена юбка, такого же цвета жакет и белая блузка, под которой, как я отметил, двумя упругими бугорками проступали аппетитные грудки.

Я рассказываю женщинам о том, как будет проходить казнь. Сначала будут казнены девочки. Согласно правилам, им придется раздеться догола, оставить разрешается лишь гольфы и босоножки. Потом я повешу и самих учительниц. Те на коленях просят меня пожалеть их девочек, хотя бы самых младших. Но это не в моих силах, ведь я только исполняю приговор. Мне самому ужасно жаль бедняжек, но все, что я могу сделать, – это позволить бедным женщинам самим подготовить своих учениц к казни: помочь им раздеться, встать на скамеечку, связать руки и ноги. За это Анна должна будет кое-что для меня сделать…

Мы с Анной удаляемся в домик рядом с виселицей. Она оказывается хорошей любовницей, трахается, что называется, с огоньком, то ли она рассчитывает на помилование, то ли ей действительно так нравится заниматься сексом. Возбуждения мне добавляет и то, что в окошко я наблюдаю, как под присмотром Инны раздеваются девочки.
Закончив, я выгоняю Анну на улицу прямо так, как она и была – голую, в одних чулках и босоножках. Она сначала пытается протестовать, но, получив удар дубинкой между ног, затихает. Так ей и приходится, присоединившись к своей коллеге, связывать своих учениц голой.

Наконец все девочки голенькие и со связанными руками. Учительницы помогают мне завести их на помост. Девочки встают на скамеечки, и Инна с Анной связывают им ножки. К сожалению, у меня только два мешка, которые я надеваю на голову младшим девочкам. Две оставшиеся школьницы дрожат от страха и просят тоже завязать им глаза. Вот только чем? Выход находит Анна, которая к тому времени уже привыкла к своей наготе и ходила по помосту в одних чулках и босоножках. Она снимает с себя чулки и сама завязывает девочкам глаза. Я начинаю по очереди надевать петли девочкам. Младшенькие тихонько плачут под мешками, старшие тоже плачут, и слезы текут у них из-под повязок. Одна из них набирается смелости и просит поцеловать ее перед смертью. Я, конечно же, не могу отказать ей в этой просьбе. Вторая девочка просит меня о том же. Но вот поцелуи закончились. Я по очереди выталкиваю скамеечки, и четыре пары связанных ножек в белых гольфах виснут в воздухе.

Затем наступает очередь учительниц. Анна с Инной в последний раз нежно целуются на прощание. Голенькая Анна помогает подняться на скамеечку своей подруге. Она хочет сама подготовить ее к казни, но я позволяю ей только связать руки. Обтянутые чулками ножки женщины я связываю сам, причем колени решаю связать не поверх юбки, как того требуют правила скромности, а под юбкой. Подол спереди, чтобы не мешался, задираю и заправляю за пояс. Какая красота - на Инне чулки с поясом и застежками.
Закончив связывать ноги, я отхожу от Инны.

– Пожалуйста, оправьте мне юбку, – просит она, краснея оттого, что ей приходится стоять с задранной юбкой. Она извивается, пытаясь опустить юбку сама, но со связанными руками у нее ничего не получается. Тем временем я связываю руки Анне, помогаю ей встать на скамеечку, надеваю петлю.
– Ну пожалуйста, – продолжает канючить Инна.
– Достала своим нытьем! – кричу я на нее, подхожу и выталкиваю скамеечку у нее из-под ног.
– Йыыыэээээээээ, – издает она сдавленный стон и ее высокие каблучки, беспорядочно дергаясь, виснут в воздухе. Примерно полминуты она дрыгает ногами, лицо ее краснеет от натуги, наконец, устав бороться, она расслаблено обвисает, голова ее падает набок, а из открытого рта на блузку начинают спускаться длинные тягучие слюни.
Я перехожу к Анне. Она стоит передо мной голенькая, в одних босоножках, с петлей на шее.

Неожиданно висящая рядом Инна несколько раз громко пукает, следом за этим из-под задранной юбки раздаются неприличные булькающие звуки, и по ее связанным ногам, пачкая чулки, начинает течь жидкий кал.

– Фу, как неприлично, – кривится Анна. – Я тоже в туалет хочу. Пожалуйста, пустите меня, я не хочу так, как она!
Приходится развязать ее. Пусть сходит в туалет, раз хочет. А кроме того, надо кому-то убраться за обделавшейся училкой. Я даю Анне ведро и тряпку и велю убрать понос из-под висящей Инны. Когда мы подошли к ней, кал еще капал с носков ее босоножек. Но сначала я велю Анне подмыть покойницу и постирать ее белье.

Я быстро задираю на Инне юбку со всех сторон, она вроде не запачкалась. Анну же заставляю снять с повешенной трусики и чулки, затем вытереть кал и, прополоскав белье, надеть обратно. Примерно полчаса бедняжка, как была, голенькая, хлопочет вокруг повешенной подруги. Наконец все готово, Инна в мокрых трусиках, Анна натягивает ей чулки, застегивает подвязки, надевает и застегивает босоножки.

Настала очередь вешать Анну. Я подхожу к повешенным старшеклассницам, стаскиваю повязки у них с глаз и кидаю чулки Анне.

– Давай, надевай, неприлично с босыми ногами висеть.
Анна разувается, надевает чулки и снова обувается и застегивает ремешки. Я связываю ей руки и подталкиваю ее к скамеечке.
– Давай, быстрее, времени уже много. Вас уже снимать пора, а ты еще ходишь.

Анна поднимается на скамеечку, я надеваю ей петлю, аккуратно связываю ножки, после чего подхожу к ней вплотную и, встав на цыпочки, целую ее в лобок.
– Прощай, Анечка, – говорю я ей, – ты была прекрасной любовницей, жаль, что приходится так с тобой поступать…
Я обнимаю ее за ноги, приподнимаю и, вытолкнув скамеечку, отпускаю в свободное плавание...
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Рассказы Sag

Post by Anna »

Марина

Я шел по улице с букетом цветов и радовался жизни. Еще бы - наконец-то мне удалось уговорить Маринку хоть куда-нибудь сходить вместе, и от осознания этого мое сердце начинало учащенно биться.

Мы познакомились с Мариной еще в прошлом году. Ей тогда только исполнилось восемнадцать, и она училась в педагогическом институте, на первом курсе. Скромная домашняя девушка, она еще ни с кем не встречалась и очень смущалась каждый раз, когда я пытался пригласить ее на свидание. Под любым предлогом она старалась отказаться, все время ссылаясь на свою занятость. Весь год я не оставлял своих попыток, и вот наконец настал день, когда она сдалась. Было лето, закончив первый курс, Маринка работала в детской лагере вожатой, это, видимо, и позволило ей почувствовать себя уже достаточно взрослой. Вобщем, мы договорились встретиться с ней сегодня в восемь вечера и сходить в кино.

Я подошел к кинотеатру. Было еще без пятнадцати, я купил билеты и стал ждать Маринку, высматривая в толпе прохожих ее фигурку. Интересно, в чем она придет, в юбочке или брючках? Я предвкушал приятные минуты, проведенные в темном кинозале бок о бок друг с другом, а потом, когда кино закончится, я конечно же провожу ее. И, может быть, она даже разрешит мне ее поцеловать...

Но вот пришло назначенное время, а ее все не было... Опаздывает, как и всегда, успокаивал я себя. Но вот прошло пять, десять, пятнадцать, двадцать минут, а ее все не было. Вот и сеанс уже начался, но я все еще надеялся, что она придет, и мы успеем к началу фильма. Но Маринка так и не пришла. Идти в кино одному у меня не было никакого желания. Все еще держа букет, в подавленном настроении я направился домой.
-Ну почему она не пришла, -не давала мне покоя мысль, - ведь она же обещала... Может не смогла? Но неужели позвонить было нельзя? -А вдруг с ней что-то случилось, -попытался я было оправдать ее. -Да уж теперь и вправду будет лучше, если с ней что-то случилось, по крайней мере, это объяснит, почему она не пришла.
-Вот ведь засранка, -думал я, распаляясь от обиды все больше и больше.
Мне на глаза попался большой мусорный контейнер, я огляделся и решительным движением швырнул в него цветы.

Придя домой, я решил больше не звонить ей. Если захочет извиниться и объяснить, почему она не пришла, то пусть звонит сама. Что за выходки, в самом деле? И я сделал вид, что она меня больше не интересует. Но кого я обманывал?

Так прошла неделя. Каждый день я ждал звонка от Марины, но телефон беспощадно молчал. Моя гордость потихоньку сошла на нет, а вместо нее появилось беспокойство.
-А вдруг с ней и вправду что-то случилось?
Собравшись с духом, я решительно набрал ее номер. Трубку сняла Маринина мама.
-Здравствуйте. А Марина дома? - спросил я
В трубке повисло молчание.
- Нет, ее сейчас нет, -наконец ответила мама каким-то растерянным голосом.
-А когда она придет? -спросил я, еще ни о чем не подозревая.
На этот раз пауза оказалась еще длиннее.
-Марина в тюрьме, - наконец ответила мама.
-Боже мой, не может быть, -сердце у меня бешено забилось. -А что случилось? За что?
И мама дрожащим голосом стала рассказывать как было дело.

Это случилось как раз в тот день, когда мы должны были встретиться. Вместе с Людмилой, второй вожатой, Марина должна была вести детей на море купаться. Но в послений момент Людмила почувствовала себя нездоровой и отпросилась домой. По правилам заведующая лагерем должна была отменить это мероприятие, но Марина упросила отпустить ее одну, обещав, что все будет хорошо и она справится сама. И надо ж такому случиться, именно в этот раз и произошло несчастье - во время купания утонул мальчик. Марина сама не знала, как это случилось. Лишь к вечеру спасатели выловили тело. Ну, а дальше приехала полиция, и ее увезли для разбирательства.


-И что же теперь будет? – взволнованно спросил я.
-Сказали, что все решит суд, - со слезами в голосе ответила мама.
Подавленный, я положил трубку.

* * *

Уже на суде Марина узнала, что арестовали не только ее, но и Людмилу, которой хоть и не было на работе, но из рабочего графика ее исключить не успели. Привлекли к суду и заведующую вместе с ее 14-летней дочерью Женей, во время каникул помогавшей маме по работе. -Ну ладно, -думала Марина, -я виновата, что недоглядела за детьми, Екатерина Александровна виновата в том, что отпустила меня, но девочка, ей же всего четырнадцать, в чем же виновата она? Однако, несмотря на свой возраст, Женя села на скамью подсудимых вместе со всеми.

Как оказалось, отец утонувшего мальчика оказался каким-то влиятельным начальником, поэтому суд сразу же обернулся для всех с гораздо более худшей стороны, чем можно было ожидать. Началось с того, что нашелся свидетель, который заявил, что вместо того, чтобы присматривать за детьми, Марина проводила время в компании четверых подвыпивших молодых людей, с каждым из которых она по несколько раз отлучалась к их машине, где они занимались сексом. Другой свидетель показал, что видел ее купающейся голышом в компании все тех же молодых людей. Выступили на суде и эти ребята. Они заявили, что не знали, что эта девушка работает в лагере и должна была находиться с детьми, поскольку встретили ее в баре, куда она регулярно наведывалась, и в момент знакомства с ними уже была не совсем трезвая. Да, они занимались с ней сексом, а что, разве это запрещено? А один из них еще и добавил, что после секса с Мариной у него пропал бумажник и кредитная карточка, с которой в тот же день была снята значительная сумма денег.

Марина была настолько ошеломлена этими нелепыми обвинениями, что за все время суда не смогла сказать ни слова в свое оправдание. И когда ее попросили подтвердить или опровергнуть все сказанное, она не нашла ничего лучше, чем разрыдаться у всех на глазах. Это была катастрофа.

Суд признал Марину виновной во всех вменявшихся ей преступлениях, включая воровство и проституцию, и приговорил ее к высшей мере наказания – смертной казни. Было объявлено, что ее поместят в городскую женскую тюрьму, где она и будет ожидать исполнения приговора. Такой же приговор ожидал и остальных женщин. Не пожалели даже Женю - собравшимся объявили, что девочка будет казнена вместе с матерью.

Еще в начале судебного разбирательства Марина все прекрасно поняла и уже готова была смириться с тем, то ее признают виновной. Она даже приготовила себя к тому, что следующие несколько лет ей придется провести в тюрьме. Но такого исхода ни она, ни остальные женщины никак не ожидали. Несколько секунд в зале царило гробовое молчание. Подсудимые стояли, словно пораженные громом. Первой нарушила тишину заведующая, заголосившая, что не позволит казнить свою девочку. Следом за ней заплакала и сама девочка, еще не совсем представлявшая, что ее ожидает. У самой Марины от услышанного помутилось в глазах, в горле пересохло и неожиданно захотелось писать. Медленно она стала оседать на скамейку, что-то горячее потекло у нее по ногам и в этот момент, окончательно лишившись чувств, она со стуком повалилась на пол.

Суд закончился, и теперь подсудимых должны были отправить в женскую тюрьму. Двое полицейских стали по очереди надевать на них наручники и куда-то уводить. Марина была последней, кто остался на скамье подсудимых, вот полицейские подошли и за ней, намереваясь заковать ее в наручники, как и остальных. Но тут подбежала мама Марины и, увидев, в каком состоянии ее дочь, попросила разрешения сходить с ней в уборную и привести ее в порядок.

В уборной мама заставила Марину разуться и снять колготки вместе с трусами. Затем, прополоскав колготки в раковине, она стала вытирать ими ноги дочери. Марина смущенно стояла, задрав юбку и раздвинув босые ноги. Закончив, мама сполоснула под краном ее туфли, немного просушили их под феном и поставила перед Мариной.
-Ну все, давай обувайся и пойдем.
Марина сунула свои босые ноги в туфли
-Как же я пойду, без трусов, что ли?
-Ничего, на тебе же юбка, никто и не заметит.
Сгорая от стыда, Марина вышла обратно в зал. Ей казалось, что все смотрят на нее, и как будто видят, что она идет без трусов.

Тем временем оказалось, что автобус, увозивший осужденных в тюрьму, уже уехал, не дождавшись их, и вернется он или нет, неизвестно - была пятница, и никому не хотелось задерживаться на работе. Марина с мамой прождали в суде до конца рабочего дня и, в конце концов, им объявили, что Марина может на выходные отправляться домой, но в понедельник, в 8:00 она должна сама явиться в женскую тюрьму. Они с мамой были очень рады, что после всего пережитого им выпало еще целых два дня провести вместе.

* * *

В субботу я позвонил, чтобы спросить Маринину маму, чем закончился суд. Вместо ответа она сообщила, что Марина дома и пригласила зайти. Я обрадовался, поскольку раз Марина дома, значит, все закончилось хорошо, и ее, скорее всего, оправдали. Не сразу я заметил, что у нее на лице нет радости.

-Ну что, Маришка, как у тебя дела? - поздоровался я с ней.
-Ничего, -грустно улыбнувшись, ответила она.
-Тебя уже домой отпустили ?
Она покачала головой.
-Нет, я завтра снова в тюрьму сажусь.
-Так значит, тебя все-таки признали виновной ?
Она кивнула.
-И сколько тебе дали? Много?
-Много, - похоже, Марине было неприятно об этом говорить, но мне хотелось узнать все сразу
-А много - это сколько?
-Ну что ты пристал, сколько да сколько? - не выдержала Марина. -К смертной казни меня присудили!
-Так ты же сказала, что в тюрьму садишься… - не понял я
-Сажусь. И в тюрьме буду ждать казни, неужели не понятно?
От неожиданности я не мог вымолвить ни слова.
-Так тебя что, теперь расстреляют? - в замешательстве выдавил я из себя первое, что пришло на ум.
-Нет, скорее всего электрический стул, - ответила Марина. -Или через повешение.
В отличие от меня она говорила это совершенно спокойно, по-видимому уже свыкнувшись с уготованной ей ролью. Я попытался представить себе эту картину, но у меня не укладывалось в голове, как такую милую девушку могут посадить на электрический стул, как какую-то преступницу.
Маринка начала расспрашивать меня, знаю ли я, как казнят на электрическом стуле, и я рассказал ей все, что знаю об этой казни. Заодно рассказал ей и о казни через повешение, когда осужденные встают на откидывающиеся створки и проваливаются вниз, ломая шею. Маринка призналась, что очень боится электрического стула, и что будет лучше, если ее повесят. Но и здесь есть свои страхи - она слышала, что женщин часто вешают голыми и больше всего она боится, что ее тоже будут казнить голой, у всех на глазах.
-И когда теперь? –поинтересовался я.
-Не знаю… - ответила Марина. Мы с мамой прошение о помиловании подали. Вот в тюрьму сяду и буду ждать, может меня еще помилуют. Будем надеяться…
В это время к Марине в комнату зашла мама.
-Ну ладно, -сказала Марина, -мне надо одеваться.
-Вы куда-то пойдете ? -спросил я.
-Да, мы с мамой сейчас пойдем в фотоателье.
-В фотоателье? -удивился я.
-Да, надо сделать фотографию мне на могилу, -ответила Маринка. Ну, ты видел наверно на кладбище – фамилия, имя, год рождения, год смерти и, у некоторых – фото. Мама вот хочет, чтобы все было красиво… А тут стали искать и ни одной подходящей фотграфии нет…

-Ну ладно, тогда до свидания, может еще увидимся…
Мы попрощались и я, обещав еще навестить ее в тюрьме, ушел.

* * *

В понедельник Марина вместе с мамой сели на автобус и поехали на другой конец города, где находилась женская тюрьма. Около часа они ждали, сидя в вестибюле, наконец пришли две надзирательницы и, сверившись с документами, взяли Марину и увели куда-то наверх. Еще некоторое время мама ее сидела внизу, пока наконец ей не сообщили, что ее дочь помещена в тюрьму и ей больше нечего здесь ждать. Ей отдали пакет, в котором была сложена одежда и туфли, снятые Мариной, здесь же лежали и вещи, бывшие на ней - два колечка, сережки и часики - по правилам осужденным в тюрьме не разрешалось иметь никаких личных вещей.

А сама Марина в это время, раздетая догола, проходила стандартную процедуру приема заключенных. Сначала душ, затем медосмотр, тюремный врач долго ощупывал ее интимные места и долго удивлялся, как такая красивая девушка до сих пор еще была девственницей. После осмотра Марине выдали тюремную одежду, но прежде чем она смогла одеться, ее сфотографировали: сначала в фас, затем в профиль, и лишь после того, как ее сняли в полный рост, заставив при этом заложить руки за спину, ей, наконец, было позволено одеться. Надзирательница отвела Марину в камеру, по дороге рассказав ей о тюремном распорядке и об ответственности за его нарушение. И чтобы новенькая заключенная лучше усвоила сказанное, тут же в камере она выпорола ее, придравшись к какой-то мелочи.

И потянулись тоскливые дни заключения. Подъем в шесть утра. Зарядка. Утренний туалет. Большого труда стоило Марине привыкнуть испражняться на виду у других заключенных, приседая рядом с ними над специальным желобом. Приведя себя в порядок, заключенные строились на утреннюю перекличку, за которой следовал завтрак. После завтрака заключенных обычно отвозили на работу, и поскольку смертный приговор Марине еще не был окончательно утвержден к исполнению, то и она тоже должна была работать наравне со всеми. Весь день, с перерывом на обед, вместе с другими смертницами она мыла полы и убиралась в туалетах. В восемь вечера они ужинали и отправлялись по камерам, а в десять вечера ложились спать.

Так продолжалось месяца два. Но вот, наконец, в один из дней к Марине в камеру зашла надзирательница.
-У меня для Вас новости, осужденная, -объявила она. Ее голос был полон сочувствия. Губернатор отклонил Ваше прошение... Надзирательница замолчала, не зная что сказать дальше.
-Меня теперь должны казнить? - догадалась Марина.
Женщина кивнула.
Марина восприняла известие с достоинством.
-И как я должна буду умереть? - стараясь быть спокойной, как будто бы из чистого любопытства, спросила она.
“Смелая девушка”, -подумала надзирательница. Обычно заключенные в этот момент впадали в истерику, кричали, что ни в чем не виноваты и просили отпустить их. “Тем лучше”, -подумала она, можно сразу приступить к делу. С этого года руководство тюрьмы, как будто издеваясь над приговоренными, ввело новшество – теперь несчастные должны были сами выбирать наиболее удобный, по их мнению, способ казни. Она достала из папки листок и положила перед Мариной.

-Вот, пожалуйста. Здесь три способа казни, Вы должны выбрать что-то одно.
Трясущимися руками, а вдруг там будет что-то ужасное, Марина взяла листок и скользнула по нему взглядом. Как она и предполагала, выбирать ей пришлось между электрическим стулом и повешением, плюс в конце списка еще значилась какая-то “казнь на гарроте”.

Марина уже взяла ручку и уже хотела обвести повешение, мысленно уже представляя, как стоит с петлей на шее… Голая… Брррр… Может все-таки выбрать электрический стул?
-Извините пожалуйста, а Вы бы какую казнь посоветовали? - она посмотрела на надзирательницу, взглядом как бы прося совета.
-Ну, я не знаю… -в замешательстве протянула женщина. Я думаю, электрический стул будет лучше всего... Ей было очень жалко Марину, она считала что назначенное ей наказание явно не соответстовало тяжести ее преступления, а поскольку сделать уже ничего было нельзя, она хотела чтобы бедняжка хотя бы отошла в мир иной без мучений.
-Мне кажется, током быстрее всего, раз - и готово.
-А разве при повешении умирают не сразу?
-Ну, по-разному бывает, -уклончиво протянула надзирательница, -бывает что приходится повисеть некоторое время, пока сознание не потеряешь.

Маринка не решалась принять решение. Оставался еще последний пункт - гаррота, но что это такое она не знала.

-Простите, а гаррота - это что такое?
-Ну, это тоже типа повешения, только Вы садитесь на специальное сидение, Вам на шею надевают петлю и потом, поворачивая винт, медленно затягивают… Но я бы не советовала, малоприятное зрелище... Мало кто это выбирает…

-А обычно женщины здесь что выбирают ?
-Ну, большинство стул предпочитает... Конечно, поначалу может показаться, что это очень страшно, особенно если не умираешь сразу, но у нас очень хороший стул, все происходит быстро и почти безболезненно. Првда некоторые все равно боятся, но тут уж ничего не поделаешь…

Вот и Марина боялась. Она представила, как ее привязывают к стулу, опутывают тело проводами, а затем включают ток… Хоть эта женщина и говорит, что все происходит быстро, но она слышала, что иногда техника дает сбои и осужденным приходится такое вытерпеть… Нет уж, лучше пусть вешают, -решила Марина, -хотя бы даже и голую. Все же лучше, чем корчиться в муках на этом стуле. Она решительно взяла ручку и, поставив галочку рядом с повешением, протянула листок.
-Вот пожалуйста.
Надзирательница глянула на листок.
-Так, ну что вы выбрали, -с любопытством заглянула она. –Так, казнь через повешение… Ну что ж, хорошо. Она убрала листок в папку.
Только я забыла предупредить, заключенных у нас вешают публично, на городской виселице, так что если вас это смущает, еще не поздно изменить свое решение.
Но Марине уже было все равно.
-Меня будут вешать голую? – равнодушно спросила она.
-Нет, с чего Вы это взяли ? - удивилась надзирательница.
-Ну, не знаю, - Маринка засмущалась и покраснела, - я думала...
-Нет, у нас женщин всегда казнят в своей одежде, так что можете попросить супруга… или Вы наверно с мамой живете?
Марина кивнула.
-Вот и попросите маму, - продолжила надзирательница, чтобы она принесла Вам одежду. Единственное условие, -добавила она, -поскольку Вы выбрали повешение, желательно надеть такую обувь, которая не свалится у Вас с ног, когда Вы будете висеть в петле. Босоножки там или туфли с ремешком…
“Слава богу”, - подумала Марина. Больше всего она боялась, что ее будут вешать голую. Вот только откуда она возьмет босоножки? У нее было всего несколько туфель, и все - обычные лодочки. “Что за странные правила”, -удивилась она.

С этого дня Марину перестали водить на работу и перевели в другую камеру, этажом ниже, где находились те, кого скоро должны были казнить. Эта камера ей понравилась гораздо больше, чем предыдущая: занавесочки на окнах, скатерть на столе, более удобная кровать и, о чудо, здесь был унитаз! Теперь ей больше не придется каждый день, справляя нужду, у всех на виду приседать, задирая подол и расталкивая локтями соседок. Вот только у всего этого комфорта была своя цена - Марина понимала, что жить здесь ей придется недолго.

* * *

На последнем свидании мама принесла Марине одежду, все, как она и просила - черные брюки, белую блузку и, на случай если будет холодно, кофточку. А еще она купила ей туфли - черные, под цвет брюк, и как раз для улицы, на толстом каблуке и с ремешком. Так что теперь она будет одета по всем правилам. Девушка поблагодарила маму, они прощаются, мама плачет и говорит, что на саму казнь она придти не сможет, она просто не выдержит этого…

* * *

Месяца два я ничего не слышал о Марине. Жива ли она еще? Или ее уже казнили? Звонить и спрашивать об этом у ее мамы было как-то неудобно. Но вот однажды та сама позвонила мне и передала, что Маринка просит меня придти к ней на свидание. Разумеется, я в тот же день буквально прилетел в тюрьму, радостный оттого, что смогу увидеть ее еще раз.
Девушка в полицейской форме проводила меня в комнату для свиданий и указала рукой на свободное место у стеклянной перегородки, отделявшей заключенных от приходящих к ним на свидание родных. Я сел, Маринки еще не было, и я огляделся вокруг. Справа от меня муж, по видимому, разговаривал с женой, а слева мама общалась с дочкой явно еще подросткового возраста. Минут через пять в конце коридора по ту сторону от перегородки я наконец-то увидел Марину. Ее держала под руку надзирательница в полицейской форме. Марина шла, смущенно опустив глаза. На ней была длинная серая юбка из грубого холста, застиранная синяя блузка с длинным рукавом и такая же синяя косынка, а на ногах - старые поношенные босоножки и белые носочки. Но первое, что бросилось мне в глаза - она была в наручниках.

Надзирательница подвела Марину к перегородке, и та привычно уселась на стул, стоявший в переговорной кабинке, было видно, что она здесь уже не в первый раз. Она взяла телефонную трубку и показала мне пальчиком на такую же, висевшую с моей стороны.
-Ну здравствуй, Маришка, -поздоровался я с ней.
-Приветик. Ее голос в трубке был таким же нежным и милым, как всегда.
-Ну как у тебя дела ? – спросил я
-Как могут быть дела в тюрьме… Нормально… -ответила Маринка.
Она помолчала, а затем, стараясь быть как можно равнодушнее, добавила:
-Меня вот в понедельник вешать будут…
У меня екнуло сердце. Вешать? Неужели уже пришло время? Я знал, что Маринку должны казнить, но от известия о том, что это произойдет так скоро, мне стало не по себе. Я не мог поверить в то, что уже всего через пару дней этой красивой, полной жизни девушки, сидящей передо мной, уже не будет в живых. Я посмотрел на нее через стекло, не зная что сказать.
-Что значит - вешать? Как?
-Очень просто, -спокойно ответила Маринка, -как и всех вешают, на виселице... Петлю на шею наденут и…
-Как, уже? Так быстро?
-Да, я чего там тянуть? Лучше уж покончить со всем этим. Раз - и все…
-А как же прошение о помиловании? Его что, уже отклонили?
Маринка кивнула.
-За что меня было миловать, я ведь теперь преступница. Да и что это могло дать - в лучшем случае заменили бы смертную казнь двадцатью годами тюрьмы. По мне уж лучше сразу в петлю, чем столько лет здесь сидеть.
-Значит тебя все-таки вешать будут, не на электрическом стуле?
-Да, вешать. Я сама выбрала.
-Сама?
-Мне на выбор предложили - электрический стул, повешение или гаррота. Вот я и выбрала повешение.
-А гаррота - это что такое?
-Это тоже типа повешения, только сидя. Садишься на специальное сидение, тебе на шею надевают веревку и сзади затягивают… Мне не понравилось, -подытожила она.
-А остальные что выбрали?
-Екатерина Александровна с Людой? Как и я, тоже повешение. Нас всех вместе будут вешать, на одной виселице.
-А где? Здесь, в тюрьме?
-Нет, не в тюрьме, на городской виселице. Мы туда на автобусе поедем…
Я на некоторое время замолчал, не зная о чем еще спросить.
-Ну что ты молчишь? Расскажи что-нибудь, -первой нарушила молчание Маринка. -Как у тебя дела?
Я немного рассказал ей о себе.
-А вы сегодня чем занимались ? –спросил я ее в свою очередь.
-Ну… Мы сегодня ходили смотреть гробы.
-Какие гробы? - удивился я.
-В которые нас положат, когда повесят. С меня в четверг мерки сняли, а сегодня уже все было готово. Как раз под мой рост.
-Тебя что, туда клали ?
-Нет, почему, я сама ложилась.
-Ну и как?
-Ничего, мне понравилось. Всем женщинам делают розовую обивку… Внутри так уютно, под голову кладут подушечку… И покрывало белое, с кружевами…
-Это вам тюрьма все предоставляет? -удивился я.
На что Марина ответила, что стоимость гроба уже входит в стоимость услуг.
-Каких таких услуг, -не понял я.
-В стоимость услуг по моей казни, -ответила Марина.
И она рассказала, что по решению суда ее маме пришлось оплатить как судебные издержки, так и все расходы по ее содержанию в тюрьме за все время, ну и плюс стоимость самой казни, включая стоимость гроба и расходы по погребению. В сумме получилось столько, что ей пришлось сначала продать пианино, все равно на нем никто кроме Марины не играл, а потом и кое-что из ее вещей - зимнее пальто, сапожки, а также кое-что по мелочи: платья, юбки, кофты. Все равно Марине все это уже было не нужно, мама отложила лишь ту одежду, которую она попросила принести ей в тюрьму.

Я вспомнил, как Марина играла на пианино, когда я был у нее в гостях, и у меня сжалось сердце. Подумать только, она была еще жива, а ее маме уже приходилось продавать ее вещи, чтобы оплатить предстоящую казнь…

* * *

-Здравствуйте
-Здравтвуйте. Проходите пожалуйста, садитесь.
вас обслуживает
Сидевшая за компьютером девушка со стоящей на столе табличкой “Вас обслуживает Эльвира” улыбнулась ей и, указав на стоявший рядом стул, пригласила садиться.
-Ну, что у вас?
-Вот моя книжечка.
Эльвира взяла у женщины книжку и пробежала пальчиками по клавиатуре.
-Так, Терентьева Александра Петровна, да? Проживает два человека.
Женщина кивнула
-У вас большой долг за квартиру. Вы хотите оплатить?
-Да, я знаю. Я хотела бы сделать перерасчет. Она достала справку и положила поверх книжки.
-Так, -девушка стала читать справку, -городская женская тюрьма… заключенная Терентьева Марина, 19… года рождения… находилась в заключении с … по …. В справке был указан следующий понедельник. Вообще-то это было против правил, но бедная женщина упросила сделать ей справку уже сейчас, чтобы можно было снять оплату и хоть немного уменьшить долг.

-Так, два с половиной месяца она в тюрьме, по следующий понедельник, да?
Девушка пододвинула к себе калькулятор и что-то подсчитала.
-Хорошо, за это время мы Вам сделаем перерасчет. А с понедельника она снова с вами жить будет?
-Нет, в понедельник ее должны будут... Женщина достала платок, изо всех сил стараясь не заплакать. Должны будут… вобщем ее приговорили к смерти и должны казнить…
-Простите, я не знала... Я Вам очень сочувствую... Не плачьте, может еще все обойдется…
-Нет, -горестно вздохнула женщина,-теперь уже все. Мне сказали, что прошение отклонили и в понедельник уже точно… Через повешение, на городской виселице..
-Ну, всякое бывает, бывает что и в последний момент милуют. Будем и мы надеяться на лучшее.
Эльвира пробежала по клавиатуре и быстро занесла какие-то данные.
-Так, вот ваша книжечка… Значит так, по этой справочке я вам сняла оплату за одного человека за это время, а если ее...
Девушка стала запинаться подбирая слова. Трудно было говорить с женщиной, чью дочь почти наверняка повесят через несколько дней.
-Когда ее… когда все уже будет кончено... вы принесете мне свидетельство о смерти и я тогда изменю число проживающих, чтобы Вам за нее больше не платить. Хорошо?
Женщина кивнула, поблагодарила девушку, и вытерев еще раз слезы, сгорбившись, пошла к выходу.

* * *

-А еще нам сегодня кино показывали, -нарушила Марина мои раздумья.
-Какое кино?
-О том, как нас вешать будут, чтобы мы знали.
-И кого там вешали, тоже женщин?
-Нет, там вешали мужа и жену.
-Ну и как?
-Ничего, интересно было посмотреть, только немного страшно. Но лучше уж все сразу узнать, чем потом мучаться в неизвестности. Знаешь, оказывается, нам будут и руки и ноги связывать, а на голову мешок наденут! Она настолько увлеклась рассказом, что эти слова были сказаны таким тоном, как будто она хвасталась.
Я решил перевести разговор на что-то более приятное, нежели обсуждать с Маринкой детали ее повешения.
-Ну, а что вы будете завтра делать? - спросил я. -Можно будет к тебе еще раз зайти ?
-Нет, завтра уже наверно не получится.
-А почему ?
-Я буду занята.
-А чем ?
-Ну, во-первых мы завтра пойдем в баню...
-И что, целый день мыться будете ?
-Нет, конечно, не целый день... Потом у нас будет медосмотр. Будут проверять, достаточно ли я здорова, чтобы меня казнить. Потом будет личное время, надо будет приготовить все, что с утра одеть.
-А что ты наденешь?
-Ну, наверно брюки. А что?
-А почему брюки, почему не в юбочке? Ты же все-таки женщина…
Маринка покраснела и опустила глаза.
-Ну, нас же публично будут, тут уж не до женственности… Мне и так стыдно будет висеть у всех на глазах, а если я еще в юбке буду… Так что я уж лучше брюки надену…
-Но тебе же в юбке будет гораздо лучше, - не сдавался я.
-Нет, мне мама уже брюки принесла, -уперлась она.
Я понял, что мне уже не удастся ее убедить. Я хорошо знал ее характер, если она начинала упрямиться, было уже совершенно невозможно ее уговорить. А ведь я еще не задал ей последний вопрос, ради которого, собственно и пришел на свидание. Я знал, что перед казнью всем осужденным женщинам позволялось провести последнюю ночь с мужем или с кем- нибудь еще. И дейстительно, многие девушки, не успевшие за свою короткую жизнь еще ни с кем переспать, в эту ночь отдавались своим тюремщикам.
“Конечно она откажется”, -думал я, -но попробовать все же надо было.
Осторожно, чтобы не обидеть ее, я попытался намекнуть Марине, что хотел бы провести эту ночь с ней, но она долго не могла понять, чего я от нее хочу.
-Ты что, хочешь со мной переспать? - наконец догадалась она.
-Ну зачем же так грубо… - смущенно попытался оправдаться я.
-А что, разве неправда ?
-Ну, не знаю, - мне стало так неудобно, я готов был провалиться сквозь землю.
-Значит хочешь…
-Маришенька, ну ведь это не просто так, ты же знаешь, как я тебя люблю.
Я уже не пытался уговорить ее, сейчас мне хотелось лишь не рассориться с ней из-за этого. Некоторое время Маринка молчала, а затем, все же сменив гнев на милость, ответила:
-Мне конечно очень приятно, но… я не могу…
И она, сбиваясь от смущения, стала говорить, что хочет в последнюю ночь выспаться и вообще она не готова заниматься этим в такой обстановке.
-Прости… - шепчет она, -мне действительно очень приятно что ты мне это предлагаешь, но я действительно не могу сейчас…
Она немного помолчала.
-Давай лучше в понедельник встретимся. Хочешь посмотреть, как меня вешать будут?
-Ты хочешь, чтобы я пришел ?
-Дело в том, что мне сказали, что кто-то из родственников обязательно должен присутствовать на казни. А моя мама не сможет придти, она сказала, что не вынесет этого, так что мне просто некого больше попросить.
-Ну, не знаю… - протянул я. Вообще-то, если честно, меня страшно возбуждала мысль о том, что я смогу увидеть Маринку повешенной, но признаться в этом ей я не решался.
-Ну, что ты молчишь? - обиделась она.

В этот момент с той стороны подошла надзирательница
-Так, все, осужденная, свидание окончено, вставайте, - услышал я ее голос в трубке.
-Ну так что, ты придешь? - торопливо спросила Марина.
-Ну, если ты так хочешь…
-Тогда встретимся в понедельник, -перебила она меня, -в десять утра, у городской виселицы. Не забудь. Ну все, пока.
Она положила трубку. Надзирательница взяла ее под локоть и вместе они пошли по коридору прочь.

Я встал. “Не забудь”, - звучали у меня в голове ее последние слова. Да разве смогу я теперь забыть о таком? Да, конечно, я любил Маринку, я все время надеялся, что когда-нибудь она станет моей, и мне ужасно не хотелось терять ее. Мне было так безумно жаль ее, но сейчас сексуальное возбуждение пересилило все остальные чувства. Ее будут вешать! На виселице! У всех на на виду! Со связанными руками! Совсем скоро, через два дня! И я буду рядом с ней, с начала и до конца. Я буду все видеть! У меня на глазах она поднимется на эшафот, у меня на глазах ей наденут на шею петлю и у меня на глазах она будет дергаться в ней, а потом умрет. Ее положат в гроб… я смогу проститься с ней… я подойду и поцелую ее…

Придя домой, я достал из альбома фотографию Марины в черных брючках, возможно тех самых, в которых завтра она пойдет на казнь и, положив ее перед собой, принялся мастурбировать, представляя, как я увижу ее в понедельник. Я представил себе, как Маринка поднимается на эшафот, как встает на скамеечку, ей связывают руки, надевают петлю, а затем палач выталкивает скамеечку и она виснет на веревке, хрипя и извиваясь... Я представил, как она дрыгает связанными ножками, болтаясь в петле и в этот момент кончил.
На следующий день я снова вернулся к Маринкиной фотографии, и на этот раз в моих фантазиях она соглашалась провести со мной ночь перед казнью и, мастурбируя, я представлял, как она встанет передо мной, я сниму с нее ее тюремную одежду и уложив голенькую на тюремную койку, буду заниматься с ней любовью всю ночь напролет. Я еще раз посмотрел на ее фотографию - на меня, грустно улыбаясь, смотрела скромная девушка, которую трудно было представить занимающуюся любовью с кем бы то ни было. Вот и сейчас она отказалась, -подумал я. Был уже воскресный вечер. Интересно, где сейчас она, наверно еще не спит, попробуй засни, когда знаешь, что завтрашнее утро – последнее в твоей жизни...

* * *

А в это время Марина как раз готовилась провести последнюю в своей жизни ночь. Надзирательница приготовила ей чистое белье - белоснежная простыня, одеяло с пододеяльником, и тоненькая шелковая ночнушка - в ней так приятно лечь в постель. А до этого Марина должна была спать голой под колючим одеялом. А еще надзирательница всегда надевала Марине наручники, а затем, уже скованные руки пристегивались к специально надетому ошейнику - это делалось для того, чтобы заключенные, лежа в постели, не мастурбировали. Сейчас же ее руки оставили свободными. Все это делалось для того, чтобы приговоренные к смерти в последнюю ночь хорошо выспались и пошли на казнь свежими и отдохнувшими.
Но несмотря на такую заботу Марина все равно никак не могла заснуть, постоянно ворочаясь с боку на бок и думая о предстоящей казни. Она представляла себе, как взойдет на эшафот, встанет на скамеечку, как ей наденут петлю и повесят. Сможет ли она умереть достойно? И придет ли он посмотреть, как ее вешают? И как она будет выглядеть в его глазах? А тут еще эти стоны за стенкой. В соседней камере, как она знала, ожидала казни дочка их заведующей. “Ей всего четырнадцать, а она трахается, как взрослая”, - с завистью подумала Марина. Хотя что она завидует, -подумала она, - если бы захотела, она тоже сейчас могла бы заниматься тем же. Ей ведь предлагали… И предлагал человек, который ее, кажется, действительно любит. Так что нечего теперь…

***

Марина проснулась рано утром, в окошко камеры светило уже вставшее солнышко.
Она села на кровати, натянув ночнушку на колени и обхватив их руками.
“Это мое последнее утро”, -грустно подумала она. “До сегодняшнего вечера я уже не доживу”.
Она еще раз вспомнила тот злополучный день, когда она ходила с детьми на пляж. Если бы она тогда была повнимательнее, сейчас бы она не сидела здесь, ожидая, когда за ней придут и поведут вешать. Сейчас бы она была дома… И могла бы встречаться со своим молодым человеком, ведь он у нее уже почти был и… она впервые фантазировала об этом… возможно скоро она бы перестала быть девственницей…

Но вот загремели ключи и в камеру к Марине зашла надзирательница.
-Доброе утро, Марина. Ну как Вы? Хорошо выспались?
Ее голос был полон сочувствия к бедной девушке. За что она не любила свою работу, так это за такие моменты. Одно дело - готовить к казни взрослых преступниц, осужденных на смерть за что-то серьезное, и совсем другое - проделывать то же с такими вот юными девушками, все преступление которых было лишь в том, что им немножко не повезло в жизни.
-Да, спасибо, -ответила Марина и потянулась, сидя на постели. Она действительно хорошо выспалась и, несмотря на ранний час, чувствовала себя свежей и отдохнувшей.
-Ну вот и хорошо. А теперь давайте собираться, Вам сегодня предстоит трудный день.
С этими словами надзирательница стала развешивать принесенную для Марины одежду.
-Вот, Марина, Ваши брюки, кофточка, блузка, все как Вы просили, -я их на стул вешаю. Следом она положила на стул трусики и бюстгальтер и поставила на пол туфли.
-Носочки я Вам в туфли кладу, -добавила она, -чтобы Вы не искали.
Марина поблагодарила надзирательницу и уже было хотела начать одеваться, как следом в камеру зашла медсестра. Надзирательница объяснила, что та должна сделать Марине клизму. Девушка попыталась отказаться, но медсестра стала объяснять, что эту процедуру необходимо сделать, для ее же пользы.
-Вы же наверно не хотите обкакаться прямо на виселице, правда?
Обкакаться у всех на глазах действительно не хотелось, так что, как ни унизительно это было, но Марине пришлось согласиться. Задрав ночнушку до пояса, она легла на койку.
-Так, давайте, расслабьтесь, -медсестра наполнила резиновую грушу теплой водой и подошла к лежавшей Марине. -Ноги, пожалуйста, раздвиньте пошире, вот так. Сейчас, все будет хорошо, это совсем не больно.
Медсестра воткнула наконечник шланга ей в задний проход. Марина ойкнула, закусив губу от боли, но затем теплая вода стала растекаться у нее по кишечнику, и ей даже стало немного приятно.
-Ну вот, молодец, -похвалила ее медсестра, закончив процедуру. Теперь сядьте и посидите, -она кивнула на унитаз, -чтобы ничего не осталось. Марина смущенно кивнула.
Сделав клизму, медсестра ушла, и вместе с ней, чтобы не смущать девушку, ушла и надзирательница, предупредив, чтобы через полчаса Марина была готова.

Сбросив ночнушку, Марина присела на унитаз. Клизма действительно сделала свое дело – пердя и булькая так, что наверно и в коридоре было слышно, она просралась так, что теперь ей уж дня три точно не захочется по большому. Три дня… - грустно подумала она. Вполне достаточно, если ей не захочется по большому в ближайшие часа два… Закончив, Марина встала с унитаза и, тщательно вытерев попку и подмывшись, надела трусики. В одних трусиках, с обнаженной грудью, она встала перед зеркалом, прикидывая, как ей поступить с волосами – заплести косу или идти распущенной. Подумав, она решила заплести их в клубок на затылке - так, она считала, палачу будет удобнее надевать ей петлю. Закончив с волосами, Марина начала одеваться. Она надела бюстгальтер, накинула и застегнула блузку, надела брюки. Пояс она решила застегнуть потуже, на последнюю дырочку - за то время, что она провела в тюрьме, она успела похудеть, а кроме того, ей было приятно, как туго он охватывал ей талию. Наконец, сев на койку, она отряхнула ладошкой ступни ног и натянула тоненькие капроновые носочки. Туфли Марина пока решила не надевать и, оставшись в одних тапочках, села за стол, решив, что успеет дочитать принесенную мамой книжку.

Вот только после устроенного промывания кишечника ей ужасно захотелось есть. Всех заключенных в тюрьме казнили натощак, так что завтрака ей уже не полагалось. Она знала это, а потому со вчерашнего ужина она приберегла для себя один банан. Разорвав шкурку, Марина сунула банан в рот и откусила кусок. Неизвестно с чего бы это вдруг, но ей представилось, что она берет в рот мужской член. Ей даже самой стало стыдно от таких мыслей, но спустя мгновение ей захотелось повторить это ощущение. Она снова взяла банан в рот и осторожно обхватив его губами, стала двигать туда-сюда, вспоминая кадры из какого-то случайно увиденного порнофильма. Подумать только, раньше она не могла смотреть на эту гадость, а теперь больше всего на свете ей хотелось сосать член. И она быстро поняла, почему. Скоро ее повесят, -подумала она, продолжая двигать бананом туда-сюда, -а значит ей уже никогда не суждено будет выйти замуж, никто не лишит ее девственности, а она, в свою очередь, уже никогда ни у кого не возьмет в ротик. Да, грустно… Отбросив от себя неприличные мысли, Марина доела банан и сосредоточилась на книге. Разумеется, ее ждал непременный в таких случаях хэппи-энд - главная героиня счастливо избежала страшной смерти и вышла замуж за своего возлюбленного принца. Вот бы и в жизни все заканчивалось так же счастливо... Марина мечтательно закрыла глаза. Она представила, что вот сейчас откроется дверь и войдет ее принц - он спасет ее и от виселицы, и от позора. А она в знак благодарности… - и ей в голову опять полезли неприличные мысли.

Ее мечты были грубо прерваны лязгом открывающейся двери. Она открыла глаза. Вместо принца на пороге стояла надзирательница.
-Ну что, Марина, -извиняющимся голосом сказала она, -пора. Вы готовы?
-Да, я сейчас. Марина захлопнула книжку, встала из-за стола и подойдя к койке, сунула ножки в стоящие на полу туфли. Присев на корточки, она стала торопливо застегивать ремешки.
-Пожалуйста, побыстрее, - поторопила ее надзирательница.
-Да-да, сейчас, -Марина поднялась, - я только кофту надену. Она надела кофту, быстро застегнула ее на все пуговки.
-Все, я готова.
В руках у надзирательницы появился ужасного вида арестантский пояс с широкими ремнями и свисающими с них наручниками.
-Пожалуйста, не надо, как же я пойду в таком виде, -попыталась возразить Марина.
-Так положено, -отрезала надзирательница и привычными движениями быстро надела и затянула пояс у Марины на талии. Затем она взяла свешивавшиеся на длинной цепочке ножные кандалы и защелкнула у Марины на лодыжках, прямо поверх ее брючек. В довершение всего ей осталось только надеть девушке прикрепленные к поясу наручники.
- А теперь наденем вот это…
Надзирательница достала табличку, на которой крупными буквами было что-то написано.

Меня зовут
Марина Терентьева
мне 18 лет
я воровка и проститутка

“Боже, какой позор!” - ужаснулась Марина. “И с этим она пойдет по улице, на виду у всех!”
-Пожалуйста, взмолилась она, не надо, вы же знаете - я ведь не воровка и не проститутка!
Но надзирательница была непреклонна:
-Нет, осужденная, так положено. Давайте, наклоните голову.
Марине ничего не оставалось, как подчиниться и надзирательница, расправив веревку, повесила табличку ей на шею.

В таком виде надзирательница и повела Марину к выходу. В кандалах было ужасно неудобно идти, приходилось семенить маленькими шажками. Идти пришлось довольно долго, но вот, миновав наконец несколько коридоров и лестниц, они подошли к выходу, где их уже должен был ждать тюремный автобус.
-Сейчас я выведу Вас и Вы сядете в автобус вместе с другими осужденными. А чтобы вы не разговаривали, я должна надеть Вам это.
У нее в руках появился резиновый кляп на ремешке.
-Пожалуйста, -опять взмолилась Марина, -я обещаю, что не буду разговаривать…
-Не спорьте, откройте рот
Марина уже видела, что когда дело касается процедур, спорить было бесполезно и покорно открыла рот. Надзирательница засунула кляп в рот и затянула ремешок на затылке.
-Не беспокойтесь, никто Вас в таком виде не увидит, -успокоила надзирательница девушку.
У нее в руках появился черный мешок – по правилам до самой казни никто за пределами тюрьмы не должен был видеть лиц осужденных. На этот раз кляп уже не давал Марине сказать ни слова, она лишь промычала что-то, пытаясь вырваться, но надзирательница схватила ее и надела мешок ей на голову.
-Ну вот и все, Марина. А теперь пойдемте. Надзирательница распахнула дверь и они вышли в тюремный двор.
-Осторожно, здесь ступеньки.
Придерживая под руки, она помогла Марине спуститься, а затем и подняться в ожидавший автобус, который и должен был отвезти ее к месту казни.
Внутри тюремный автобус был разделен решетками на три части. В передней части в удобных креслах размещались тюремные работники, сопровождавшие осужденных к месту казни, иногда вместе с ними здесь ехал и сам начальник тюрьмы. Следом, за запираемой на замок решетчатой дверью находилось отделение, больше напоминавшее клетку, в котором содержались осужденные. Две деревянные скамьи по бокам, напротив друг друга, на каждую из которых могло сесть по пять человек. На одной из них, держа над головой скованные руки, уже сидела Людмила. Марину посадили напротив, но поскольку и у одной, и у другой лица были закрыты мешками, девушки не могли видеть друг друга. Надзирательница отстегнула Марине наручники от пояса и, так же как и у Людмилы, закрепила их над головой, прикрепив к свешивавшейся с потолка цепочке. Ноги же девушки в кандалах были пристегнуты к вделанному в пол кольцу. В таком виде осужденных и должны были везти на казнь. Последними в автобус привели заведующую с дочкой. Женщину посадили рядом с Людмилой, а девочка уселась рядом с Мариной. Так же как до этого Марину, надзирательница усадила их, задрав руки, заперла дверь и уселась в переднем салоне.

А в третьем, последнем отделении автобуса, к месту казни везли предназначенные для осужденных гробы. И двое охранников как раз в этот момент загружали их через открытую заднюю дверь. Четыре аккуратных, с розовой обивкой гроба стояли у входа. На крышке каждого, чтобы не перепутать, мелом были написаны фамилии осужденных. Охранники подняли и по очереди загрузили в автобус два первых гроба и пошли за следующим. “Терентьева М.” - было выведено на крышке.

-Видел, сейчас из тюрьмы девчонку вывели? - завел разговор первый из них.
-Это та, в черных брючках ? - отозвался второй.
-Знаешь, мы сейчас ее гроб несем.
-И откуда ты все знаешь ? – проворчал он и, повернув голову, принялся читать надпись.
-Как ее зовут? Терентьева Маша? Или Марина? Она хоть симпатичная?
-Не знаю, -первый охранник затолкнул гроб в автобус, - их же все время с мешками на голове выводят.
-Ну ничего, привезут на место - увидим, -с надеждой произнес второй.
Они подхватили последний гроб и понесли его к автобусу.

***

Автобус ехал минут двадцать. Вначале они ехали по прямой, а затем, судя по тому, как часто стал поворачивать автобус, Марина поняла, что они уже едут по городу. Вот наконец автобус сделал последний разворот и остановился. Загремела открываемая дверь, вошедшая надзирательница стащила мешок, расстегнула и вытащила у нее изо рта кляп, отстегнула прикованные к полу ноги, освободила от наручников и сняла арестантский пояс. И то хорошо – оказалось, что на виселицу их уже поведут налегке. Поправив одежду, Марина огляделась вокруг и первое, что она увидела, выглянув в окно автобуса, была ожидавшая их на площади виселица, похожая на огромную букву “П”.
-Ой, боже, страшно-то как, - от волнения у Маринки перехватило дыхание и она чуть было не упала в обморок, но все же сумела взять себя в руки. С виселицы она перевела взгляд на своих соседок, они были испуганы не меньше ее. Екатерина Александровна, Женечка и Людмила – кроме них сегодня других осужденных не было. Не успела она перекинуться с ними и парой слов, как надзирательница стали выталкивать их из автобуса наружу.

* * *

В назначенный час я стоял у городской виселицы. Собравшийся народ с нетерпением ждал начала представления. К казни было все готово, четыре одинаковые петли со спиральными кольцами свешивались с перекладины, четыре одинаковых скамеечки стояли под каждой из них. Две женщины в белых халатиках, по-видимому, помощницы палача, суетились вокруг, заканчивая последние приготовления – намыливали веревки.

Видя все это, я не мог поверить в реальность происходящего, мне до сих пор не верилось, что сейчас Маринку должны будут повесить.

“Едут, едут…” - зашушукали в толпе, и вот в конце улицы показался длинный желтый автобус, на котором везли висельниц. Вот он подъехал и, развернувшись рядом с виселицей, остановился. Было видно, как внутри автобуса заходили люди, и публика зашумела в ожидании зрелища.

Первой из автобуса вышла полноватая женщина в длинном платье. Это, как я догадался, и была Маринкина заведующая. Следом за ней вывели худенькую девочку в школьной форме - короткой клетчатой юбке, белой блузочке, белых капроновых гольфах и туфлях-лодочках. За девочкой из автобуса вышла какая-то высокая девица в джинсовой мини-юбке - это, судя по всему, была Маринкина подруга. А вот за ней, у меня екнуло сердце, показалась и моя Марина. Она была в тех самых черных брючках и пушистой розовой кофточке. На этот раз я не увидел ее привычных длинных волос, сейчас они были заплетены в аккуратный клубочек на затылке. Вот Маринка соскочила на землю и следом за другими осужденными направилась к виселице.

Перед тем, как вести осужденных на эшафот, им в последний раз разрешают проститься со своими близкими. Подошла ко мне и Маринка. Я увидел, что у нее на груди болталась табличка, и пока она шла, я успел прочитать что там написано.
Увидев это, она стыдливо прикрыла ее руками, так, как женщины обычно прикрывают груди
-Пожалуйста, не надо это читать, мне и так стыдно, -захныкала она.
-Извини, - я отвел взгляд от таблички, - привет, Маришка. Ты такая красивая в этих брючках, они так тебе идут.
-Вот видишь, а ты не хотел, чтобы я их надевала.
Я протянул ей цветы.
-Это мне? Ну зачем же? Меня же сейчас уже… -попыталась возражать она, но все же взяла букет.
-Спасибо... Очень красивые... Она поднесла цветы к лицу и вдохнула их аромат. -И пахнут так хорошо.
-Ну что, Маришка, давай прощаться, -я протянул ей руки.
Она обвила руками мою шею и поцеловала в щеку. Я обнял ее за талию.
-Маришка, можно тебя поцеловать напоследок? В губки? -прошептал я ей на ушко.
Она, смутившись, посмотрела на меня, затем опустила глаза, смущаясь.
-Нет, я сейчас не готова.
-А когда же ты будешь готова, -обиделся я, -тебя ведь сейчас … - я покосился на виселицу.
-Ну что ж, -грустно вздохнула Маринка, -значит так и умру не целованной…
Но я все же решаю поцеловать ее и медленно двигаюсь навстречу ее губкам. Но, похоже, что и она сама не прочь поцеловаться, поэтому не отстраняется…

-Так, осужденные, заканчиваем прощаться! - раздался голос надзирательницы.
Маринка испуганно вздрогнула.
-Ну все, извини, мне пора... Грустно улыбнувшись, она разжала объятия. Спасибо за цветы, - она протянула мне букет. -На, возьми, положишь их мне в гроб… Или нет, лучше на могилку…
Она уже было собралась уйти, но, подумав немного, остановилась.
-На улице уже так жарко. Ты не подержишь мою кофту, пока меня будут… пока я буду там?
Она быстро избавилась от кофты и, отдав ее мне, пошла на виселицу в одной блузке с коротким рукавом.

Одна за другой осужденные по лесенке стали подниматься на эшафот. Здесь их уже ждал палач и его помощницы, две женщины в белых халатиках и косынках - одна постарше, лет тридцати, другая совсем молоденькая.
-Знакомьтесь, это Катрин, -представил палач старшую. -А это Снежана, -указал он на вторую, - они будут готовить вас к казни.
Осужденные подошли каждая к своей скамеечке и встали позади них. Заведующая с дочкой поднялись первыми и заняли две крайние скамеечки. Марине, шедшей следом за ними, досталась третья по счету. Люда, чуть замешкавшаяся у лестницы, встала рядом с ней, у последней.

* * *

Тем временем охранники выгрузили гробы из автобуса и стали подтаскивать их к помосту. Они как раз заканчивали работу, когда на помост стали подниматься осужденные. И поскольку Марина была единственной, кто был в брюках, они ее сразу узнали.
-А эту, твою, Мариной зовут, - заметил второй охранник. –Молоденькая, восемнадцать лет всего… Он стоял ближе всех и успел первым прочитать надпись на табличке.
-А она ничего, хорошенькая, -отозвался первый. Неужели и ее тоже - вешать?
-А зачем ее, думаешь, привели сюда? Ты же видишь, за что ее... – и он кивнул на табличку на груди у Марины.
-Неужели такая милая девушка - и проститутка ? – усомнился первый, прочитав надпись.
-А что тут удивительного? Наверняка такая же поблядушка, как и все, -возразил второй. -А в ночь перед казнью наверняка отдалась кому-нибудь из охраны. Уж поверь мне, они все это делают.
Он сплюнул и мечтательно продолжил:
-Эх, жалко нас там не было, а то могли бы проверить, какова эта Марина в постели. А ну-ка, признайся, захотел бы ты ощутить ее губки на своем члене? –он насмешливо похлопал своего товарища по плечу и дико заржал.

Тем временем следует официальная часть. Выстроившихся под виселицей осужденных заставляют встать на колени, и начальник тюрьмы зачитывает им приговор:

-За совершенные преступления против законов государства решением суда приговариваются…

-Чернягина Екатерина, тридцати восьми лет… К смертной казни через повешение!
-Чернягина Евгения, четырнадцати лет… К смертной казни через повешение!
-Терентьева Марина, восемнадцати лет… К смертной казни через повешение!
-Засовицкая Людмила, двадцати пяти лет… К смертной казни через повешение!

Марина вздрогнула, услышав свою фамилию. Ну вот, все кончено, последняя надежда на помилование улетучилась. Сейчас их повесят… Тяжело вздохнув, она поднялась с колен и отряхнув брючки, снова встала рядом со скамеечкой.

Закончив чтение приговора, начальник тюрьмы повернулся лицом к виселице и махнул рукой палачу.

-Катрин, Снежана, давайте, начинайте связывать осужденных, -в свою очередь отдал распоряжение своим помощницам палач.

Взяв веревки, они принялись за работу. Катрин начала со стоявшей первой заведующей, Снежана, подойдя с другой стороны, связала руки Людмиле и, закончив с ней, подошла к Марине.
Испытывая глубокое презрение к смертницам, она заломила Марине руки так, что та даже вскрикнула от боли
-Ай! Пожалуйста, нельзя ли повежливее, -попросила она.
“Вот, шлюха, она еще и недовольна”, - подумала Снежана. Она с трудом удержалась, чтобы не сказать это вслух, по правилам со всеми осужденными полагалось обращаться вежливо.
-Извините, - натянуто произнесла она.
Она молча стянула Марине запястья и, пропустив веревку между рук, затянула узел. Затем также туго связала ей и локти. Марине было больно, но она, решив поскорее покончить со всем этим унижением, терпела.
-Так Вам не туго? - спросила Снежана издевательским тоном, закончив работу.
“Садистка”, - подумала Марина, - “Как же ей нравится причинять боль”
-Нет, так хорошо, спасибо, - нарочито вежливо ответила она назло ей.

Катрин тем временем связала руки стоявшей рядом девочке. Теперь все осужденные были связаны, и можно было продолжать. Помощницы не спеша подошли к стоявшей с краю женщине, взяли ее под рукии подведя к скамеечке, помогли забраться на нее. Ее дочка последовала за матерью и встала на скамеечку рядом.
Вот помощницы подошли и к Марине, взяв ее под руки они тоже подвели ее к скамеечке.
-Пожалуйста, я сама могу подняться, -попросила Марина.
Помощницы отпустили ее и девушка сама забралась на скамеечку, одна из помощниц лишь слегка придержала ее за бедра, чтобы поддержать равновесие.

К осужденным подошел палач. Он взял еще одну скамеечку, до того стоявшую в сторонке, поставил ее позади первой из осужденных и встал на нее сам. В руках он держал черный мешок. Марина во всех подробностях смогла рассмотреть, как он надевает петлю сначала старшей Чернягиной, а затем и младшей. Помощницы тем временем стали связывать им ноги.

Вот, закончив с девочкой, к Марине, держа веревку, подошла Катрин
-Пожалуйста, девушка, поставьте ноги вместе, -попросила она.
И хотя Марина уже и так стояла, поставив ноги вместе, она еще теснее прижала одну туфельку к другой. Катрин обвязала ей лодыжки прямо поверх брюк, захлестнула веревку спереди, туго затянула и, пропустив ее между ног, еще раз затянула и завязала узлом сзади. Точно так же еще одной веревкой она связала Марине и колени.
“А все-таки хорошо, что она решила надеть брюки”, -подумала Марина. “А то бы лазили ей сейчас у всех на глазах под юбку”.

Так она стояла, наклонив голову, и с интересом смотрела, как Катрин связывает ей ноги. Но вот палач подошел к ней и встал на скамеечку у нее за спиной.
-Так, барышня, пожалуйста держите голову прямо, - в руках у палача мелькнул мешок.
Марина оторвала глаза от женщины, связывавшей ей ноги, и в последний раз окинула взглядом собравшуюся у виселицы толпу. Неожиданно наши глаза встретились, и своим взглядом она как бы прощалась со мной.
“Я люблю тебя”, - сказал я одними губами и украдкой послал ей воздушный поцелуй. Связанная, она лишь смогла кивнуть мне в ответ, в ту же секунду палач накинул мешок ей на голову. Наступила темнота. Палач расправил мешок, в таком состоянии он слегка закрывал девушке плечи. Надев мешок, он поймал покачивавшуюся в воздухе петлю и одной рукой удерживая ее у Марины перед лицом, другой слегка коснулась ее затылка.
-Пожалуйста, а теперь немного наклоните голову вперед.
Марина опустила голову. Палач обеими руками раздвинул петлю и, продев ее под подбородком, надел ей на голову. Затем, взявшись одной рукой за веревку, другой он потянул узел вниз, и густо намыленная петля плавно затянулась у Марины вокруг шеи.
Девушка боялась, что петля сразу начнет душить ее, но это было вовсе не так, и оказалось, что стоять с петлей на шее даже немного приятно. Туго связанные за спиной руки, связанные ноги, пояс приятно охватывал талию, а ремешки туфель - подъем ноги. Прямо как в чьих-то объятиях, а теперь еще и петля охватила ей шею, от всего этого Марину охватил ужасный приступ сексуального возбуждения.
-Господи, как ебаться-то хочется”, -подумала она. -Ну почему, почему я, дура, не согласилась, когда он предлагал мне это? -Эти женщины, -она подумала о тех, кто сейчас стоял рядом с ней, -наверняка отдались кому-нибудь этой ночью, и сейчас могут умереть спокойно, не изнывая от желания так, как она…

Вот все приготовления были наконец закончены. Палач еще раз прошелся вдоль стоявших на скамеечках висельниц, в последний раз проверяя, хорошо ли они связаны и все ли готово для начала казни. Все было в порядке, он посмотрел в сторону начальника тюрьмы.

-Итак, господа, -обратился тот к собравшимся, -я вижу, что наши дамы уже готовы предстать перед Господом и будет слишком жестоко с нашей стороны заставлять их ждать.
Он повернулся к виселице и махнул рукой палачу.
-Привести приговор в исполнение !

Палач подошел к стоявшей с краю женщине.
-Приготовьтесь, мадам, -предупредил он ее.
-Я уже готова, -ответила она из под мешка.
Палач уперся ногой в скамеечку и быстрым движением вытолкнул ее у женщины из под ног. Охнув, старшая Чернягина грузно повисла на веревке, хрипя и дрыгая связанными ногами.
Палач перешел к следующей осужденной. Еще минута – и дочка повисла рядом с матерью.

Накрытая мешком, Марина могла только слышать, как виснут в петле ее соседки.
-Ну вот, теперь и моя очередь. Скорей бы уж, -подумала она.
Под мешком было душно, ее начало тошнить, и она испугалась, что упадет в обморок еще до того, как ее повесят. И тут еще, как назло, наверно от страха, ей снова захотелось писать.

Вот палач подошел и к ней, его тяжелые шаги раздались прямо у нее за спиной.
-О, господи, ну вот и все, - только и успела подумать Марина.
Палач с силой толкнул скамеечку.
-Ай! -пискнула Маринка из под мешка. Скамеечка с грохотом отлетела в сторону и ее связанные ножки в черных туфельках повисли в воздухе, раскачиваясь из стороны в сторону.
Придержав уже повисшую Марину за бедра, чтобы она не раскачивалось слишком сильно, палач направился к последней жертве. Через несколько секунд закачалась в петле и Людмила.

Готовя себя к казни, Марина надеялась, что повиснув на веревке, тут же отключится. Однако падение было слишком небольшим и она осталась в сознании.
“Ну вот это и произошло”, -пронеслось у нее в голове. “Вот меня и повесили”.
Петля мертвой хваткой стянула ей шею и девушка, уже и так охваченная сексуальным возбуждением, уже больше не могла сдерживаться.

Наблюдая за казнью со стороны, я увидел, как Марина немного подтянула вверх свои связанные ножки. Опустила. Опять подтянула, на этот раз чуть повыше. Опять опустила. Подняла. Опустила. Подняла. Опустила. Так, постепенно ускоряясь, она вошла в ритм, двигая ножками так, как будто занималась любовью с кем-то невидимым. Ее тело бешено крутилось на веревке, и когда оно поворачивалось ко мне спиной, я видел, как извивались, пытаясь вырваться, ее тоненькие связанные за спиной ручки. В ее возбужденном состоянии “это” не заняло много времени, вот ее согнутые в коленях ножки задержались в верхнем положении и затряслись мелкой дрожью. Я понял, что она испытывает оргазм!
Вся ее жизнь пронеслась у нее перед глазами в этот момент, вся недолгая жизнь скромной домашней девушки, так и не успевшей еще ни с кем переспать, а вот сейчас получающей ни с чем несравнимое удовольствие, будучи у всех на глазах вздернутой на виселице.

Так, поджав ноги, она крутилась на веревке несколько секунд, затем силы оставили ее, она резко опустила ноги, со стоном выдохнула остатки воздуха и, уронив голову, обессилено повисла. Еще несколько минут ее ноги подрагивали, еще несколько раз она пыталась поднять голову, но каждый раз та снова падала на грудь, пока наконец ее тело не успокоилось и не обмякло окончательно.
Последнее, что почувствовала Марина - это теплый ручеек, пробежавший у нее между ног по внутренней стороне бедер, прямо под брючками. Хорошо, что утром она пописала, струйка мочи была слабенькая и, добежав до связанных колен, она вся впиталась в ткань ее брюк. Но сама Марина уже этого не чувствовала - опустив накрытую мешком головку на грудь, она спокойно висела, тело ее тихонько покачивалось туда-сюда, то обращаясь ко мне лицом, то снова поворачиваясь спиной.

Теперь, когда моя Маринка успокоилась, я смог оглядеть остальных. Повешенная первой ее начальница тоже висела неподвижно. Рядом с ней покачивалась хрупкая фигурка ее дочери. И лишь казненная последней Людмила еще подавала признаки жизни, дрыгая ногами. Но вскоре и она затихла.

***

После того, как последняя из осужденных перестала дергаться и затихла, прошло минут пятнадцать. Собравшиеся посмотреть на казнь зеваки стали понемногу расходиться. Стоявшие сзади подходили к самой виселице и, полюбовавшись висящими трупами, тоже уходили. Под конец на площади остались лишь родственники и знакомые казненных, да самые любопытные, решившие досмотреть все до конца. Подождав еще немного, начальник тюрьмы дал команду снимать казненных. Охранники по очереди стали отвязывать веревки и опускать повешенных на помост. Вот отвязали и мою Марину, ее связанные ножки коснулись досок помоста, подогнулись, по мере того, как ее тело опускалось все ниже, пок анаконец не завалилось на бок окончательно.

К лежащей Марине подошла Снежана, сняла табличку у нее с шеи, развязала руки и ноги, и, наконец, стащила мешок у нее с головы. Я с замиранием сердца смотрел, как из под черной материи показывается круглое личико моей Марины. Какая же она красивая, -подумал я, -даже сейчас, посиневшая, с открытым ртом, она выглядела так же мило, как и при жизни.

Взяв Марину подмышки, Снежана пытается оттащить ее по помосту туда, где стояли гробы. Маринины ножки в черных туфельках волочатся по полу, беспомощно вывернувшись, штанины ее брючек задираются, открывая надетые под ними тоненькие капроновые носочки. Я прошу быть поаккуратнее. Снежана недовольна, что ей делают замечание, но все же просит Катрин помочь ей, та подхватывает Марину за ноги, и уже вместе они относят ее и укладывают в гроб.

Наконец охрана разрешает родным подойти и в последний раз проститься с казненными. Я подхожу к лежащей в гробу Марине, поправляю слегка задравшиеся брючки, затем приподнимаю ее, и накидываю ей на плечи кофточку. -Давай, милая, -шепчу я ей, -чтобы тебе не было холодно. Снова уложив ее в гроб я беру ее ручки в свои и приникаю к ним губами. -Прощай, Маришка, -шепчу я ей. Сложив ей ручки, я целую ее в лобик. На прощание мне хотелось поцеловать ее и в губки, но потом я подумал, что для первого поцелуя это не самое подходящее время. Пусть уж лучше она так и уйдет в могилу нецелованной...

Согласно существующей процедуре, тела казненных не отдавали родственникам, а сразу же отвозили на кладбище для погребения. В третий раз за сегодняшний день несли охранники эти гробы, но теперь они уже не были пустыми, как раньше, теперь в них лежали казненные преступницы. Так что сейчас им было не до разговоров. Лишь тогда, когда они задвинули гроб с Мариной в автобус, второй охранник нарушил молчание, насмешливо заметив первому:
-Ну вот и нет больше твоей Марины.
-Да, отмучилась бедняжка, - согласился тот не то с жалостью, не то с грустью.
-Ты все еще жалеешь эту сучку? Видел, как она даже на веревке сама с собой трахалась? Так что вздернули шлюху - и поделом. Ты же понимаешь, просто так ее бы не повесили.
-Да, возможно ты и прав, -задумчиво ответил он. Теперь и он уже был почти уверен в том, что за свою короткую жизнь эта Марина уже успела поработать и ротиком, и попкой. Хотя мы-то знаем, что на самом деле это было не так. Но самой Марине теперь было все равно, что о ней думали окружающие. Лежа в гробу, мертвая, она уже ехала на кладбище, где для нее и ее подруг по несчастью были заранее вырыты четыре могилки.
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Рассказы Sag

Post by Anna »

Казнь Оли Вьюрковой

Как было объявлено, сегодня в женской тюрьме должны были повесить всех заключенных, ожидавших казни. Среди них, я знал, была и моя Оля, поэтому я пришел одним из первых. Для ускорения процесса на площади перед тюрьмой к этому времени уже установили большую виселицу с длинной, откидывающейся вперед доской, на которую одновременно могли встать сразу десять человек. Но поскольку подлежащих казни заключенных было намного больше, чем может вместить самая большая виселица, их разбили на несколько партий.
Так их и начинают выводить, группами по десять человек. Первую партию сразу же заставляют подняться на помост, а вторая, среди которых я увидел и свою Олю, остается дожидаться своей очереди внизу, в непосредственной близости от виселицы. Разумеется, сделано это специально, чтобы нагнать страху – бедные женщины должны видеть, что произойдет с ними совсем скоро.
На то время, пока вешают первую партию, я уговариваю охрану отпустить Олю, чтобы она могла перед смертью хотя бы недолго побыть со мной. Я целую ее в губки, обнявшись, мы встаем с ней прямо перед виселицей и смотрим, как первые десять осужденных поднимаются на помост и занимают свои места на откидывающейся доске. Две девушки в белых халатиках, помощницы палача, долго суетятся вокруг них, связывая им руки и ноги, в то время как палач надевает каждой из них на голову плотный черный мешок и уже поверх него затягивает петлю. Оля вся дрожит, наблюдая за этими приготовлениями, представляя, как скоро сама будет стоять на их месте. А я, как могу, успокаиваю ее, шепчу ей на ушко ласковые слова, и говорю, что очень люблю ее и никогда ее не забуду.

Вот наконец все приготовления закончены, осужденные тщательно связаны, петли надеты и затянуты. Палач занимает свое место и кладет руку на рычаг. -Давай, Олечка, отвернись, -говорю я ей, - тебе не надо на это смотреть. Она испуганно отворачивается от страшного зрелища, уткнувшись лицом мне в грудь. Палач дергает рычаг, толпа ахает, и все десять осужденных повисают на веревках. Минут десять я удерживаю Олю от того, чтобы она увидела, что ожидает ее совсем скоро. Бедные женщины крутятся и извиваются в петлях, дрыгая связанными ногами, наконец, одна за другой они начинают затихать и когда последняя из них перестает подавать признаки жизни, я наконец позволяю Оле взглянуть на виселицу. Она резко поворачивается, видит безжизненно висящие прямо перед ней тела и, рыдая, снова утыкается в мою грудь. Мы стоим обнявшись, между тем тела повешенных опускают на землю, распутывают веревки и снимают со всех одежду. Как оказывается, повешенных женщин будут хоронить голыми. Охранники берут их за руки и за ноги и волокут к вырытой прямо рядом с виселицей огромной яме и, раскачав, сбрасывают туда.

Вот на виселицу приглашают вторую партию осужденных, приходят и за моей Олей. Я целую ее на прощание. Она поднимается на помост последней и встает на самый краешек доски. Так же как и казненных первыми, всех женщин связывают. Только на этот раз, по-видимому для разнообразия, осужденным вместо того, чтобы надеть на голову мешок, просто завязывают глаза. Вот палач встает у Оли за спиной и накладывает ей на глаза толстую черную повязку, завязывая ее на затылке. Следом за этим ей на плечи ложится петля и тут же обвивает ее шейку. На этот раз все приготовления тянутся еще дольше, чем в первый раз. -Скорей бы уж, -думаю я. Раз - и все. Я представляю, что испытывает Оля, стоя на виселице вот так, с завязанными глазами и с петлей на шее.
Наконец объявляют о начале казни. Осужденным зачитывают приговор, чиновник старательно выговаривает фамилии осужденных.
- Вьюркова Ольга! -слышу я такое дорогое для меня имя и затем, в противоположность этому, как удар плетью, звучит:

- Приговаривается к казни через повешение!

Моя Оля последняя в списке и палач кладет руку на рычаг...


Первые минуты, затаив дыхание, Оля пытается водить своими связанными ножками туда-сюда, пытаясь найти какую-нибудь опору, а затем, помня, что она стояла с краю, она пытается подтянуть ноги и закинуть их на горизонтальный брус, к которому крепилась доска. Но висит она уже достаточно низко и все, что ей удается, это лишь коснуться вертикальной стойки. Почувствовав под ногами хоть что-то устойчивое, она пытается опереться на нее, ее туфли скользят по гладкой деревянной поверхности, несколько раз она отчаянно пытается удержаться, подтягивая ноги повыше, но каждый раз они снова съезжают вниз.
На этот раз у осужденных завязаны только глаза и я вижу, как от натуги краснеет Олино лицо. Наконец, не выдержав, она опускает ноги и с шумом выдыхает. Пытаясь снова вдохнуть, она начинает безуспешно хватать ртом воздух. Задыхаясь, она уже дергает ногами без какой-либо определенной цели, это продолжается еще пару минут, наконец ее головка опускается на грудь, нижняя челюсть отвисает и из приоткрытого ротика начинает капать слюна.
Проходит еще несколько минут и, как и остальных висельниц, Олю опускают на землю, разязывают веревки и стаскивают с нее одежду. Ее тело волокут к яме и вместе с остальными сбрасывают вниз. Я даже не успеваю проститься с ней, мне остается лишь снятая с нее одежда - ее колготки еще хранят запах ее тела..
.
А тем временем на виселицу поднимается третья партия осужденных. А за ней - следующая. Палач снова и снова дергает за рычаг и все новые и новые жертвы повисают, стянутые петлей. Казни продолжаются весь день без перерыва, до тех пор, кока вырытая рядом с виселицей могила не заполняется полностью. Доходит до того, что женщин, повешенных последними, уже негде хоронить и их тела оставляют болтаться на виселице до утра.
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
Sag
Posts: 12
Joined: Wed Nov 13, 2019 10:50 pm
Has thanked: 11 times
Been thanked: 8 times

Re: Рассказы Sag

Post by Sag »

Не против :)
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Рассказы Sag

Post by Anna »

Казнь Светы Фоминой

Свету Фомину привезли в женскую тюрьму для исполнения приговора вечером, прямо из суда. Но поскольку казнили приговоренных обычно по утрам, ночь она должна была провести в камере. Ради одной ночи переодевать в тюремную одежду ее не стали, оставив в том, в чем она была на суде – серой юбке до колен, белой футболке, светло-коричневых колготках и белых босоножках на высоком каблуке.

Когда ей сообщили, что утром ее должны повесить, она разревелась. Все твердила, что адвокат обещал ей помилование и просила отложить казнь. Так всех достала своими истериками, что пришлось ее выпороть как следует. После этого она затихла и больше не выступала.

Когда ее заперли в камере, она расстелила постель и, разувшись, долго сидела на ней, не зная, раздеваться ей дальше или нет. Наконец она все же решила что спать в юбке будет неудобно, сняла ее, повесила на спинку стула, следом за юбкой стащила и колготки, расправила их и кинула на стул поверх юбки. Футболку Света снимать не стала и залезла под одеяло прямо в ней.

Я прихожу за Светой рано утром. Она как раз только что закончила одеваться, и когда я вошел, уже застегивала босоножки. От вида ее обтянутых капроном ножек у меня возникает желание трахнуть ее напоследок. Я подхожу к Свете и, ущипнув ее за попку, намекаю, что у нас еще есть время, и она может в последний раз получить удовольствие. Света отказывается. Я напоминаю ей, что заключенных женщин обычно вешают голыми, и сейчас ей тоже придется пройти голой на виду у всех. Света страшно пугается оказаться голой на виду у всех и спрашивает,
нельзя ли что-то сделать, чтобы ей оставили одежду. Тем временем я обнимаю ее, залезаю под юбку и глажу ее обтянутые колготками бедра.
-Но мы можем сделать так, что тебе не придется раздеваться. Для этого ты окажешь всего одну услугу.
-Мне надо будет лечь с Вами в постель? - спрашивает она.
-Нет, дорогая, на постель у нас уже нет времени.
Я подвожу Свету к столу и на ходу расстегиваю пуговку у нее на юбке, опускаю молнию…
-Пожалуйста, не надо… - хнычет Света.
Юбка падает на пол, Света выступает из нее и я грубо кидаю ее животом на стол и прижимаю.
-Не надо, не надо…-тихонько повторяет Света.
Я сдергиваю у нее с попы колготки вместе с трусиками, спускаю их до колен.
-Ну вот, сейчас все будет хорошо, моя хорошая,-я глажу девушку по голове, затем расстегиваю брюки, достаю член и раздвинув ей ноги, вхожу в нее сзади.
-Пожалуйста, не надо…-Света пытается слабо сопротивляться, но наконец расслабляется и позволяет ввести в себя член. Проходит немного времени, она перестает хныкать и начинает стонать от удовольствия.

Мы кончаем одновременно. Выдернув член, я привожу в порядок одежду. Света, тяжело дыша, просит позволить ей сходить в душ, но у нас уже нет на это времени. Я сам натягиваю трусики ей на разгоряченную задницу. Колготки она надевает сама.
-А где моя юбка?-спрашивает она.
Но я говорю ей, что и так позволил ей слишком много одежды. Так ей и приходится идти – в одной белой футболке и колготках.

Я надеваю ей наручники и взяв под локоть, вывожу из камеры. Мы идем в висельную. Здесь стоит высокая виселица для казни заключенных. Наверх ведет лестница. Запинаясь на своих
высоких каблуках, Света поднимается наверх. Я иду следом. Увидев петлю, она отшатывается и чуть не падает. Я пытаюсь успокоить ее, чтобы она опять не впала в истерику.
-А где скамеечка, куда я должна буду встать? - спрашивает она.
Я объясняю Свете, что здесь нет скамеечки. Я подвожу ее к откидным створкам и говорю, что она встанет на них, и когда я дерну за рычаг, провалится вниз. Петля сломает ей шею, так что ей не придется долго мучиться.

Я спрашиваю Свету, какое у нее будет последнее желание перед тем, как ее повесят. Она просит закурить. Я снимаю с нее наручники и даю ей сигарету. Она нервно закуривает. Я тем временем готовлю веревки и мешок.

Дождавшись, пока Света докурит, я подхожу к ней, связываю ей руки за спиной. Подталкиваю ее к откидным створкам и заставляю встать точно по центру, так, чтобы одна босоножка стояла на левой створке, а другая на правой. Выровняв ноги, Света поднимает глаза. Я достаю резиновый кляп на ремешке.
-А без этого никак нельзя ? - морщится она.
-Так положено,-отрезаю я.
Света вздыхает, покорно открывает рот и принимает кляп. Я захожу сзади и туго затягиваю ремешок. Затем накидываю ей черный мешок и поймав свешенную петлю надеваю ей на шею поверх мешка. Плавно затягиваю петлю.

Перед тем, как связать Свете ноги, я расстегиваю ее босоножки и застегиваю ремешки потуже, чтобы босоножки не свалились с ног, когда ее повесят. Затем беру веревки и, присев, связываю ей сначала колени, а потом и лодыжки. Связываю тщательно, любуясь ее ножками.

Наконец все готово. Начальник тюрьмы звонит в канцелярию губернатора чтобы удостовериться, не была ли приговоренная помилована в последний момент. Света с надеждой жадно
ловит каждый звук. Но помилования нет. Она пытается что-то сказать, но из под мешка раздается лишь мычание.

Я кладу руку на рычаг. Начальник тюрьмы кивает, и я откидываю створки. В ту же секунду Светлана проваливается вниз. Хлопает, натянувшись, веревка, и бедняжка, сломав шею,
замертво повисает в петле.

Проходит 15 минут, тюремный врач подходит к повешенной, задирает ей футболку и прослушивает грудь. Сердце не бьется. Теперь можно заполнять бумаги. «Приговор в отношении Фоминой Светланы приведен в исполнение» пишу я, ставлю дату и время и расписываюсь.
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
User avatar
Anna
Posts: 754
Joined: Thu Dec 06, 2018 5:04 pm
Has thanked: 997 times
Been thanked: 329 times

Re: Рассказы Sag

Post by Anna »

КАЗНЬ НАТАШИ

Первая неделя учебного года. Четырнадцатилетняя восьмиклассница Наташа опаздывает в школу. Ненамного, всего на несколько минут. Звонок уже прозвенел, и ей уже никак не проскочить мимо дежурных. Приходится отдать им дневник.

– Ну вот, – думает девочка, – опять сегодня оставаться на порку. Она вспоминает, как в седьмом классе тоже опоздала на урок, и садист-физкультурник заставил ее маршировать голой перед мальчишками. Подумать только, полчаса в одних гольфах и теннисках она ходила по спортзалу, а пацаны хихикали и показывали на нее пальцами. А потом он выпорол ее до потери сознания.

Ладно еще, что ее тогда не изнасиловали. Она слышала, что провинившихся девчонок из старших классов заставляли брать в рот, те же, кто отказывался, должны были всю неделю ходить в школу голышом, причем даже по улице.

И вот теперь ей предстояло заново пройти сквозь весь этот позор. Но она и не подозревала, что теперь опоздавших на урок наказывают по-другому.
На большой перемене Наташу вызывают к директору. Придя, она видит, что, кроме директора, здесь собрались почти все учителя, включая ее классную руководительницу. Директор несколько минут говорит о необходимости соблюдения дисциплины в школе и о том, что необходимо ужесточать меры, принимаемые к ее нарушителям. А затем Наташа с ужасом узнает, что за сегодняшнее опоздание она приговаривается к казни через повешение. К сожалению, говорит директор, в нашей школе пока еще не установили свою виселицу, поэтому для исполнения приговора ее придется отправить в тюрьму.

Директор звонит начальнику женской тюрьмы и спрашивает, могут ли они прямо сейчас принять для исполнения приговора одну из его учениц. Однако начальник тюрьмы отвечает, что сейчас в тюрьме у них нет свободных мест, чтобы содержать смертниц. Они договариваются, что Наташа пока останется на свободе и будет как ни в чем не бывало продолжать ходить в школу, учить уроки, а когда подойдет ее очередь на повешение, ей на дом будет выслана повестка.
Два месяца Наташина мама каждый день со страхом открывала почтовый ящик, каждый раз боясь увидеть там конверт со штемпелем женской тюрьмы. И вот однажды, придя из школы, Наташа увидела заплаканную маму и лежащую на столе открытку. В ней говорилось, что в следующий понедельник девочка должна явиться в женскую тюрьму для исполнения приговора.

В пятницу Наташа говорит классной руководительнице, что в понедельник ее должны будут повесить, и потому в школу она не придет. Вместе с мамой они идут в тюрьму.
В регистратуре мама спрашивает, куда им пройти, девушка говорит им номер кабинета. Они проходят к названному кабинету, здесь очередь: на скамейках у стен сидят еще несколько девочек с мамами, и им приходится ждать. Вышедшая медсестра в белом халатике велит всем раздеваться до нижнего белья и приглашает зайти следующую в очереди. Наташа тоже раздевается, вешает юбку, и блузку на крючок, снимает туфли, стаскивает колготки и тоже вешает их на крючок. Вскоре и ее приглашают зайти в кабинет, и она исчезает за дверью, а мама остается ждать.

В кабинете Наташу заставляют раздеться уже донага, записывают ее имя, фамилию, возраст, другие личные данные. Врач осматривает ее, меряет температуру, он должен дать заключение, что осужденная здорова и приговор может быть приведен в исполнение. В следующем кабинете Наташу остригают наголо, чтобы волосы не спадали ей на плечи и не мешали надевать петлю. Далее ее укладывают на койку и делают клизму, чтобы на виселице она со страху не обкакалась. После этого ей разрешают привести себя в порядок, она принимает душ, вытирается. Ей выдают смертную одежду, в которой ее поведут на виселицу – просторную белую футболку с каким-то веселым рисунком, косынку и пушистые белые носочки. Пикантная деталь в том, что трусики в этот комплект не входят, тюремная администрация решила, что висельницы вполне смогут обойтись без этого предмета одежды. Футболки все одного размера, и если девочки небольшого роста чувствовали себя вполне комфортно, т.к. низ футболки доходил им почти до половины бедра, то у их более высоких подруг она едва закрывала лобок.

Вот и Наташа, которая в своем классе была самой высокой, была вынуждена постоянно натягивать футболку перед собой, чтобы не выставлять напоказ свои прелести.
Из прошедших осмотр и одевшихся формируют партии по десять человек в каждой. Девочек проводят в комнату ожидания, где они, сидя на скамейке, ждут, пока освободится виселица, и их вызовут. Оставшись одни, они рассказывают друг другу, кто что знает о предстоящей процедуре. Самые маленькие девочки плачут от страха, и те, кто постарше, стараются их успокоить.

Когда становится понятно, кто именно из девочек вошел в партию, их мам просят пройти в висельную. Это небольшой зал со сценой, закрытой занавесом. Присутствующие рассаживаются. Понимается занавес, открывая взору собравшихся длинную ярко освещенную виселицу. Собственно говоря, это была не совсем виселица, просто спереди сцены была укреплена доска, откидывающаяся вниз по всей ширине, а сверху прямо над доской была протянута перекладина, с которой сейчас свисали десять веревок, каждая из которых заканчивалась петлей.

Осужденные девочки одна за другой выходят откуда-то из-за сцены, подходят к виселице и встают на откидную доску. Помощницы связывают им руки за спиной. Вот одна из помощниц подходит и к Наташе, просит ее завести руки за спину. Девочка перестает придерживать футболку, а тут еще и помощница стягивает ей локти веревкой. В общем, футболка задирается, и все видят очаровательный пушистый холмик у нее между ног. Наташе ужасно стыдно, и она стоит, уткнувшись взглядом в пол.

Палач по очереди надевает им на шею петли. В это же самое время помощницы связывают девочкам ноги, сначала в лодыжках, затем в коленях. Вообще-то раньше ноги висельницам не связывали, однако несколько месяцев тому назад кто-то из начальства, инспектировавшего тюрьму, сделал замечание, что повешенные, болтаясь на веревках, уж больно неприлично раздвигают ноги. И чтобы сделать казнь более целомудренной, было предложено ноги им связывать.

Палач еще раз обходит осужденных, проверяет, все ли они хорошо связаны. Удостоверившись, что все в порядке, он проходит на свое место и дергает рычаг. Со страшным грохотом доска откидывается, и десять пар ножек в одинаковых белых носочках повисают в воздухе. Вообще-то можно было сделать, чтобы доска откидывалась бесшумно, но в том, чтобы это произошло как можно громче, был свой смысл. Грохот откидывающейся доски добавлял страху находившимся в висельной родственникам и зрителям. Несколько минут девочки крутятся на веревках, извиваясь и дрыгая связанными ножками. Постепенно одна за другой они начинают затихать; вот, наконец, и последняя, перестав дергаться, мирно повисает, уронив головку на плечико.

Еще несколько минут люди молча сидят, уставившись на застывшие прямо перед ними хрупкие девичьи фигурки, не решаясь нарушить молчание. Наконец начальник тюрьмы объявляет казнь законченной. Занавес опускается. Собравшимся объявляют, что тела казненных девочек будут сняты с виселицы и отправлены в тюремный морг, где их будут готовить к погребению.

На следующий день Наташина мама снова идет в тюрьму, чтобы в морге получить тело дочери. С собой она собирает одежду, в которой Наташу положат в гроб: нарядное голубое платье, белые праздничные колготки, белые туфельки на небольшой шпильке. Помня о том, что Наташу перед казнью наголо остригли, она берет платочек, чтобы повязать ей на голову.

В морге она опять вынуждена выстоять в очереди. Наконец ее приглашают войти. Она называет фамилию дочери, и медсестра, записав фамилию в журнал, просит санитарок привезти тело. Несколько минут томительного ожидания – и появляется санитарка, толкающая перед собой каталку, на которой, накрытая простыней, лежит мертвая Наташа.
Медсестра откидывает простыню. Наташа лежит на каталке голенькая, вытянув ручки вдоль тела, ножки слегка раздвинуты. Увидев дочь, мать заливается слезами и, рыдая, обнимает ее мертвое тело. Однако медсестра не дает ей долго убиваться, напомнив, что она задерживает очередь. Своей подписью женщина подтверждает, что это тело ее дочери.
Она передает медсестре одежду, в которую должны одеть Наташу перед тем, как положить ее в гроб. Та назначает ей время, когда можно будет придти и забрать гроб, и пододвигает ей счет, напоминая, что предварительно она должна оплатить все расходы. В счете указаны и почтовые расходы за присланную повестку, и стоимость медосмотра перед казнью, и стоимость выданной одежды, и собственно оплата за исполнение приговора и т.д., и т.п.

– А если я не заплачу? – спрашивает мама.
– В этом случае, – отвечает медсестра, – тело вам возвращено не будет, его пустят на переработку, – и, чтобы бедная женщина больше не задавала глупых вопросов, она разъясняет, что это за переработка, которой подвергаются все невостребованные трупы. Сначала с мертвого тела сдирают кожу. В дальнейшем, после специальной обработки, она будет использована для изготовления модной дамской обуви, сумочек, кошельков, украшений и прочего. Оставшееся тело будет размолото в мясорубке, а полученный фарш пойдет на мясные блюда для заключенных тюрьмы.

После таких рассказов бедной женщине ничего другого не остается, как пойти в банк и перечислить требуемую сумму. И вскоре она получает гроб с телом Наташи, которая лежит в нем уже одетая в принесенное ей платье и в платочке, покрывающем ее остриженную наголо головку.
Сразу хочу предупредить: я бандеровка, хохлособака, свидомитка, укропка и карательница.
А кровь русских младенцев я пью утром натощак.
User avatar
Кристина
Posts: 323
Joined: Fri Mar 13, 2020 10:32 pm
Has thanked: 598 times
Been thanked: 80 times

Re: Рассказы Sag

Post by Кристина »

Люблю такие рассказы.Вообще казнь девочек малолеток почему то больше нравится.
Post Reply