25 апреля 1942 года
Казимирск, генеральный округ Белорутения
После того, как зондерфюрерин Маргарета Эссен (она же Маргарита Александровна Малкина) торжественно, ответственно и уверенно заявила, что гои-подпольщики рассказали её всё, что знали – и даже то, что не знали, что знали – с ними поступили согласно оккупационным законам.
Предали суду военного трибунала, совершенно справедливо признали виновными в нарушении Гаагской конвенции о правилах и обычаях войны (сиречь военными преступниками) и приговорили к смертной казни через повешение. Которое на оккупированных территориях всегда осуществлялось публично – на площади.
Прагматичный оберштурмфюрер Лессинг – ибо по гороскопу Дева – был с этим категорически не согласен. По его представлениям о здравом смысле, смертной казни подлежали лишь убийцы; те, кто причинил существенный вред рейху (который в конечном итоге всё равно измерялся числом погибших и раненых немцев на фронте и в тылу); а также неисправимые враги рейха.
Казимирские подпольщики никого не убили; никакого вреда рейху – даже самого минимального – нанести не успели, а неисправимым среди них был только один. Их командир Иван Тарасевич.
Его и нужно было публично повесить; остальных же следовало основательно высечь плетьми (причём голышом и публично – на городской площади). А когда придут в чувство и восстановят работоспособность, отправить на бессрочную каторгу в рабочий лагерь – трудом искупать вину перед Великой Германией.
Он это даже предложил местным военным властям… но его, разумеется, никто не послушал – всем подпольщикам был вынесен смертный приговор. Который должен был быть приведён в исполнение как раз сегодня, 25 апреля 1942 года.
Лессинг справедливо опасался, что местные дилетанты наломают дров в процессе исполнения смертного приговора – ибо с момента оккупации в городе не казнили вообще никого, ибо мародёры так и не материализовались (их спугнули решительные меры в соседних населённых пунктах). А местную преступность оккупанты (благоразумно приняв на работу местный угрозыск) переловили в считанные дни и отправили в Аушвиц. В рабочий лагерь.
Подполье же вело себя настолько тихо, что оккупантам до них не было никакого дела… пока Ирма фон Таубе не решила полностью зачистить город даже от потенциальных врагов рейха. Ибо лучше перебдеть, чем недобдеть.
Поэтому Лессинг воспользовался своими чрезвычайными полномочиями (к его великому сожалению, отменить смертный приговор подполью они не позволяли) и взял на себя исполнение оного.
Немного подумав, он решил не заниматься самодеятельностью – ибо его опыт повешения был равен нулю – и просто повторить в высшей степени успешный опыт его соратницы по Операции Вепрь Шарлотты Вайсс (Корде).
И сконструировать точно такую же виселицу, на которой Шарлотта в день рождения фюрера (of all days) повесила голыми на площади гетто девятнадцать евреев-подпольщиков обоего пола.
Точнее, сконструировать помост, ибо с самой виселицей всё было просто и понятно: двадцать две обычные петли, которые свисали с горизонтальной балки П-образной деревянной конструкции.
Помост представлял собой стол, поверхность которого состояла из досок, уложенные на две продольные горизонтальные балки. Обе балки не были закреплены ничем – просто лежали на ножках.
Конструкция была вполне устойчивой… пока одну балку не выдернет грузовик, к которому оная была привязана внушительного размера и толщины цепью. После этого доски рухнут на землю, и, лишённые опоры, смертники повиснут. Смерть от механической асфиксии наступит через пять минут максимум.
Сапёры вермахта соорудили эту нехитрую конструкцию за пару часов, после чего оберштурмфюрер СС Гюнтер Вильгельм Лессинг дал отмашку оповестить население города – а через час выводить осуждённых на смерть. Выводить из тюрьмы, которая находилась буквально в нескольких минутах ходьбы.
За пару часов до этого Лессинг распорядился силой открыть рты всем приговорённым к смерти подпольщикам и заполнить их строительным гипсом. Ибо совершенно не горел желанием услышать от них «Смерть фашистским оккупантам!», «Проклятие палачам!» или что-то в этом роде.
Это уже давно было стандартной практикой, поэтому утверждения о том, что казнимые партизаны и подпольщики (включая в прямом смысле инфернальную фурию Зою Космодемьянскую) что-то кричали перед смертью – это чистой воды сказки красного агитпропа. Как и байки о том, что «героические подпольщики» даже под жуткими пытками никого не выдали – в реальности они начинали «петь» в считанные минуты.
Лессинг не был поклонником публичной наготы, да это и, мягко говоря, не приветствовалось, поэтому подпольщиков повесили одетыми. Их вывели из тюрьмы уже со связанными за спиной руками и в ножных кандалах (лучше перебдеть, чем недобдеть), подвели к виселице и помогли подняться на помост, на котором поставили каждого под своей петлёй.
После этого свободно владевший русским языком (он родился в немецком Поволжье) Гюнтер Лессинг зачитал собравшимся на площади горожанам – около двадцати тысяч человек, почти каждый пятый житель города – приговор военно-полевого суда, как это было принято в России при политических казнях.
После того, как приговор был зачитан, Лессинг поступил также согласно российской традиции. Смертникам накинули на головы мешки, закрывавшие тело практически до пояса - и накинули им на головы петли.
Петли затянули, после чего Лессинг дал команду водителю грузовика (мотор которого уже работал): «Vorwärts!». Водитель надавил на педаль газа, грузовик тронулся с места, потянув за собой балку, балка упала на землю, за ней посыпались доски…, и смертники повисли.
Несколько минут их тела дёргались, потом они затихли и успокоились. Для Лессинга зрелище было реально печальным, ибо он не сомневался в том, что они были бы гораздо полезнее рейху, производя синтетический каучук на заводе в лагере Моновиц-Буна в Польше, чем в качестве пепла в местной речке. Но его, к сожалению, снова никто не слушал.
Лессинг не хотел, чтобы место захоронения подпольщиков было обнаружено и стало местом паломничества (к сожалению, такое нельзя было исключить), поэтому снятые с виселицы мёртвые тела подпольщиков были сожжены в городской котельной, а пепел спущен в городскую речку.
После возвращения в Берлин, оберштурмфюрер Гюнтер Вильгельм Лессинг был награждён Рыцарским крестом «За военные заслуги» (просто кресты у него уже были), получил следующее звание – гауптштурмфюрера СС – и был назначен командиром Эйнзацкоманды 22 (фактически, усиленной полицейской роты СС).
В задачу которой входило «повторение пройденного» в Казимирске на всех территориях, подконтрольных Третьему рейху и его союзникам.